Общее обсуждение и заключение
|
Отечественная антропоэкология, в своих истоках восходящая к 20-м годам XX в. [Бунак, 1924, 1927], сложилась в современную российскую школу благодаря исследованиям Т.И.Алексеевой, ее учеников и сотрудников. Адаптивные процессы в биологии человеческих популяций, адаптивные морфофизиологические типы человека, формирующиеся в разных природных условиях, болезни и обменные процессы, сопровождающие адаптацию, являются центральными проблемами в этих исследованиях [Алексеева, 1977, 1986; Алексеева, Бужилова, 1996; Бужилова, 1995а,б; Медникова, Бужилова, 1996].
В отличие от медико-физиологического подхода к экологии человека, в антропоэкологических исследованиях, под покровом изучаемых морфофизиологических и биохимических особенностей фенотипа, пусть в недифференцированной форме, но все же достаточно определенно угадывается генетический фундамент биологической адаптации [Алексеев, 1979]. Однако, доступ к этому фундаменту с помощью чисто морфо-физиологических средств антропологии остается в значительной мере перекрыт полигенным контролем изменчивости большинства антропометрических, антропоскопических и антропофизиологических признаков. Полигенный характер наследования этих признаков фенотипа не позволяет оценить соотношение генотипической и средовой компонент адаптивной изменчивости, а следовательно - степень эволюционной закрепленности адаптивных типов. Между тем, в антропоэкологии может быть очерчен и выделен собственно генетический контекст [Рычков, 19916], что открывает подходы к исследованию антропоэкологических проблем стандартными и нестандартными методами изучения генетики человека. В данной работе развит один из таких подходов к исследованию генетической основы адаптивного процесса в популяциях человека. Все примененные стандартные средства генетического анализа, начиная с тестирования генотипов и кончая расчетом и сравнением генных частот в популяциях, оставлены за рамками изложения как рутинный этап работы, не имеющий прямого отношения к антропоэкологии. К нестандартным методам исследования отнесем компьютерное генетическое, археологическое и медицинское изолинейное картографирование. За рамками изложения также оставлена преобладающая часть из десятков и сотен компьютерных карт, составляющих три электронных атласа. Представлены лишь интегральные - их еще называют синтетическими [Menozzi et al., 1978] - карты главных компонент по каждому из атласов. Самое удивительное для авторов этой главы оказалось в том, что, освободив изложение от всего генетически важного, но антропологически избыточного, обнаруживаем, что все диктуемые логикой данной работы и затронутые в ней темы являются вполне традиционными для антропоэкологии. Такова, прежде всего, тема адаптивного процесса у населения и зримых результатов этого процесса. К его зримым результатам отнесем широтную зональность 2-й главной компоненты изменчивости генофонда и широтную же зональность 1-й главной компоненты заболеваемости. Неожиданным может показаться лишь то, что вместо традиционного для антропоэкологии исследования популяций из контрастных экологических Ниш, экстремальных по условиям обитания, в данной работе ареалом исследования является весь объем природной среды Европейской России со всей совокупностью факторов и условий, порождающих природную зональность. Природная зональность является самым характерным экологическим свойством лишь двух субконтинентов мира - Северной Евразии и Северной Америки [Huntington, Cushing, 1940]. Понятно, что во взятой в таком объеме природной среде переходных состояний больше чем экстремальных, что позволило сделать центральной темой исследования экологическую геногеографию населения Европейской России, в которой климатически умеренные широты преобладают над экстремальными. Основной же вывод из такой организации исследования несомненно важен для антропоэкологии: генетическая адаптация, как основа процесса биологической адаптации, не ограничивается экстремальными экологическими нишами и идет повсеместно там, где природная среда обнаруживает даже малейшие локальные отличия. Соответственно, переходных состояний в проявлениях адаптации должно быть больше, чем дискретных адаптивных типов. Это ни в коей мере не противоречит учению об адаптивных типах. Скорее - это заполнение лакун в открытом трудами Т.И. Алексеевой пространстве адаптивных типов. Это пространство можно заполнить, лишь повысив разрешающую способность методов исследования или, пополнив, как это сделали авторы данной главы, антропологический подход к проблеме - генетическим. Разрешающая способность двух подходов пока дает две крайние картины состояния адаптивного процесса. На одной из них мы видим своего рода "горные пики" открытых трудами Т.И.Алексеевой адаптивных типов (не важно - "пики" ли это горного Таджикистана, Чукотки, Саян, Забайкалья или сугубо равнинного и приозерного Ростова Великого). На другой же картине, представляющей компьютерную карту, видим раскинувшуюся у подножья этих пиков страну с горными "плато", "долинами", "равнинами" и "морями". В области адаптивных "пиков" сосредотачиваются лишь типичные болезни адаптации и специфические отклонения в обменных процессах, в "стране" же, раскинувшейся вокруг, адаптивным процессом затрагиваются все известные медицине заболевания, рассматриваемые в данной работе как "плата за адаптацию". Понятие "болезни адаптации", полное смысла в экстремальных экологических нишах, вне этих ниш теряет смысл, так как оказывается справедливым по отношению к любому заболеванию, и уступает место другому важному и интегральному мерилу адаптивности - уровню здоровья. Что же касается основного содержания данного исследования, то представленные в работе результаты исследования позволяют заключить, что все пространство Европейской России, даже при отсутствии ярко выраженных экстремальных природных зон, является адаптивно значимым в силу широтной изменчивости природной среды. Существуя в условиях природной зональности, население генетически адаптируется к этим условиям так, что географическое строение его генофонда (по 2-й главной компоненте) становится слепком с широтной зональности природной среды. Широтное направление адаптивных изменений генофонда отнюдь не является основным, поскольку отражается лишь в 1/10 части общей географической дисперсии частот генов, слагающих генофонд, и, по-видимому, не может быть уловлено морфофизиологическими средствами антропологии. Но последствия этих малых изменений генофонда для здоровья населения оказываются огромны, ибо затрагивают более 8/10 общей географической изменчивости частот всех учитываемых медицинской статистикой болезней населения. Другая известная в антропоэкологии тема "хронологии адаптивных типов" [Алексеева, 1986] в данной работе трансформировалось в исследование географической истории адаптивного ландшафта генофонда и болезней в свете географии позднепалеолитической материальной культуры. Одинаковая размерность главных компонент всех трех исследованных совокупностей признаков позволила провести корреляционный анализ широтной зональности на картах как глубокой древности, так и современности. Если есть основания считать, что широтная зональность в географическом распределении позднепалеолитической материальной культуры является отражением состояния природной среды позднего плейстоцена и раннего голоцена, то тем самым определяется и позднепалеолитический-мезолитический возраст широтно распределенных - экологических - компонент современного генофонда и болезней современного населения. На этом основании сделан вывод, что болезни, влиявшие на уровень репродукции и смертности палеолитической популяции, остаются и сегодня механизмом адаптации генофонда к фактору природной зональности окружающей среды, а генофонд обеспечивает наследование из прошлого широтного распределения в географии болезней современного населения, тем самым минимизируя заболеваемость и максимизируя уровень здоровья. Система генофонда и система болезней населения с глубокой древности и до сего дня находились и находятся в постоянном взаимодействии, которым поддерживается соответствие их географических распределений природной зональности окружающей среды. Данная работа выполнена при частичной финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (грант № 95-04-12901) и Международного фонда "Культурная инициатива" (грант № ZZ 5000/462), а также при поддержке Государственных научно-технических программ "Биоразнообразие" и "Приоритетные направления генетики". |
загрузка...