И. А. Рафолович. К вопросу о степени влияния Византии на материальную культуру населения Карпато-Днестровских земель в VI—IX вв.

Вторжение гуннов, имевшее катастрофические последствия для черняховской цивилизации, резко оборвало давние и прочные связи Карпато-Днестровских земель с Балканскими провинциями Римской. Империи1. Запустевшие, практически лишенные оседлого земледельческого населения земли Карпато-Днестровья стали ареной военных столкновений и передвижений различных мигрирующих племен. Состояние глубокого экономического упадка и застоя, в котором пребывали придунайские римские города, также не способствовало развитию торговли и иных экономических и культурных связей. Отдельные разрозненные находки римских монет и изделий римского импорта, датирующиеся, по всей вероятности, V в., попадали сюда в основном в качестве военной добычи и дани2. В VI о., а возможно еще в самом конце V в., Карпато-Днестровские земли начали заселяться племенами ранних славян. С северо-востока к Дунаю по речным долинам Днестра и Прута продвигались племена антов, а западнее, огибая Карпатские горы, по долинам Тиссы и Сирета пролегали пути переселения родственных антам склавинских племен. К середине VI в. по Днестру или Пруту проходила граница, разделявшая антский и склавинский союзы племен. Устремляясь «а новые земли, славяне подолгу задерживались на промежуточных рубежах, чтобы засеять и собрать урожай. Относительная стабилизация, наступившая с заселением Карпато-Днестровских земель славянами .и укреплением империи в правление Юстиниана, привела к некоторому оживлению связей населения этих территорий с торгово-ремесленными центрами империи. В установлении и расширении этих связей были по разным причинам заинтересованы как Византия, так и славяне. Византия видела в этом один из путей (наряду с такими, как строительство и восстановление крепостей, перенесение военных действий на левый берег Дуная, выплата даней и др.) замирения дунайской границы. Для славян, населявших пограничные территории Византии, укрепление связей стало бы одним из способов получения тех благ, неисчерпаемым источником которых казалась «варварам» Византия. Яркая картина варварских вожделений содержится в послании «царя» утигуров Сандила императору Юстиниану. Упрекая императора в помощи своим врагам кутригурам, кочевавшим в Северо-Западном Причерноморье и привлеченным для охраны дунайской границы, Сандил говорил: «...а этим кутригурам дается возможность наедаться хлебом, они имеют полную возможность напиваться допьяна вином и выбирать себе всякие приправы. Конечно, они могут и в банях мыться, золотом сияют эти бродяги, есть у них и тонкие одеяния, разноцветные и разукрашенные золотом»3. Это послание содержит почти полный перечень товаров, которые получали от торговли с Византией и славяне. Если исключить хлеб, который они не только сами производили, но и по всей вероятности обменивали, то вино, тонкие цветные ткани, приправы, ювелирные изделия привлекали славян не в меньшей степени, чем остальных «варваров». В VI в. в качестве основных проводников византийского влияния на славян выступали города-крепости, существовавшие или отстроенные в правление Юстиниана «а северном берегу Дуная (Ледерата, Зернес, Дробета, Сучидава, Дафна), и правобережные города Нижнего Подунавья (Томы, Диногеция, Троесмис, Капидава, Аксиополис, Дуросторум и др.). Торговая и ремесленная прослойка этих пограничных городов была существенно заинтересована в укреплении торговли и вообще влияния Византии на варварские племена. Помимо городов, проводниками влияния византийской культуры активно выступали армия и церковь. Византийская культура распространялась на славян, служивших в армии в качестве наемников. Отдельным «варварам», в том числе и славянам, принявшим христианство, удавалось занимать высокие военные и административные должности в государстве. Рядовые воины, осваивая военное искусство и вооружение, одновременно овладевали греческим, и латинским языками. Так, отлично знал языки антский юноша Лже-Хильвудий, выдававший себя за полководца, стратега Фракии Хильвудия4. Одной из основных задач деятельности балканских епархий византийской церкви была миссионерская проповедь среди задунайских варваров. В распространении христианства Византия видела мощный рычаг воздействия на духовную и, главным образом, политическую жизнь окрестных народов. Первоначально христианская проповедь была сосредоточена в основном в руках Скифской архиепископии с центром в г. Томы, а затем, в период правления Юстиниана, перенесена в архиепископию Юстинианы 1-й (Бедериаиа) в Верхней Македонии. Христианство а распространялось среди гуннов, славян, гепидов и аваров. В борьбе против славян за Дунаем Византия опиралась на поддержку христианизированных элементов из среды самих же варваров. Известно, что христиане-гепиды, жившие среди славян, были проводниками византийских войск5. Имеются данные о том, что в VI—VII вв. могла быть христианизирована некоторая часть славян, обитавших непосредственно на левом берегу Нижнего Дуная. О проникновении христианства в IV—VI вв. на северный берег Дуная говорят раскопки христианских базилик в Дробете6 и Сучидаве7 и находка литейной формы для отливки нательных крестов на поселении VI—VII вв. Стреулешть-Лунка8. Говоря о влиянии материальной культуры Византии, следует иметь в виду, что оно даже а пору наивысшего расцвета при Юстиниане не носило того всеобъемлющего характера, какой был свойствен римской культуре. Наиболее полно и отчетливо это влияние проявилось на землях, непосредственно примыкающих к северному берегу Нижнего Дуная — территории, которую византийские источники VI—VII вв. постоянно именуют «владениями славян», «землею славян» или «пределами славян»9. Именно здесь, в пределах Центральной и Западной Мунтенни и Олтении (СРР), сложился своеобразный вариант материальной культуры VI—VII вв. В нем типично славянские черты домостроительства (квадратные или прямоугольные полуземлянки с печами-каменками или глинобитными печами в одном из углов) и инвентарь (обычные для VI—VII вв. лепные горшки пражского типа) сочетаются со значительным, иногда преобладающим, количеством ремесленной гончарной византийской посуды и украшений, изготовленных либо в византийских мастерских, либо под их непосредственным влиянием (бусы, пряжки, фибулы римско-византийского типа и др.). Культура этих поселений названа по местам первых находок культурой Ипотешти-Кындешти-Чурел, либо культурой Чурел. По мере удаления славянских поселений от Дуная количество находок византийского происхождения, а следовательно и культурное воздействие Византии, резко падает. Так, из 33 картографированных пунктов находок византийской монеты VI—VII вв. 16, или 45%, расположены в районе, непосредственно примыкающем к Нижнему Дунаю, и в зоне Придунайских озер и лиманов Днестровско-Прутского междуречья, иначе говоря, в зоне непосредственного контакта славян с культурой византийских городов (см. карту). Далее к северу, вплоть до границы степи и лесостепи, византийская монета VI—VII вв. и изделия византийского импорта встречаются крайне неравномерно: если в Буджакской степи, вплоть до р. Ботна, такие находки почти неизвестны, то к западу от р. Прут, в междуречье Прута и Сирета, картографировано не менее пяти таких пунктов. В лесостепной полосе количество мест находок монет и импортных изделий постепенно падает. Если единичные находки византийской монеты еще встречаются в верховьях Днестра, Прута и Сирета, то изделия византийского импорта практически исчезают10. I — Находки византийской монеты VI—VII вв. II — Находки предметов византийского импорта VI—VII вв. III — Находки византийской монеты IX—XIII вв. IV — Находки предметов византийского импорта IX—XIII вв. V — Находки византийской посуды VIII—IX вв. 1.Хородиште 2.Ботошана 3.Стынчешть 4.Ботошань 5.Алчедар 6.Одая 7.Сучава-Шилот 8.Фузовка 9.Екимауцы 10.Ербичень 11.Спиноаса 12.Лопатна 13.Хольбока 14.Селиште 15.Петруха 16.Бранешты 17.Требужены 18.Сэбэоань 19.Хлинча 20.Яссы 21.Сатул-Ноу 22.Пятра-Нямц 23.Полна Дулчешть 24.Тибучань 25.Войнешть 26.Хансна 27.Калфа 28.Дэнешть 29.Бакэу 30.Онцешть 31.Долхешть 32.Клея 33.Хорчешть 34.Арсура 35.Березень 36.Вэдень 37.Бырлелешть 38.Бырлад 39.Грумезоая 40.Мовилень 41.Вадулуй-Исак 42.Гаваноаса 43.Арцнз 44.Белгород-Днестровский 45.Болград 46.Маразлневна 47.Кудалбн 49.Шендрень 48.Суворово 50.Галац 51.Ренн 52.Измаил 53.Васильевна 54.Колибаш 55.Окю-Рош 55.Будэй 57.Вилково 58.Шерпены 59.Кымпены 60.Казанешты 61.Салкуца 62.Вышкауцы Картографирование показало, что основные пути проникновения византийской монеты и предметов византийского импорта проходили по долинам важнейших судоходных рек Карпато-Днестровского региона. Примечательно, что количество находок этих категорий в долине р. Прут значительно уступает количеству находок в бассейнах Днестра и Сирета. По-видимому, это явление в какой-то мере связано с условиями судоходства по рекам Карпато-Днестровья во второй половине первого тысячелетия н. э. Процесс продвижения византийской монеты и изделий в глубь Карпато-Днестровских земель протекал довольно медленно. Так, археологически фиксированные находки бронзовой византийской монеты на раннеславянских поселениях (Лопатна, Алчедар, Одая) в северной части Днестровско-Прутского междуречья связаны с памятниками, относящимися к концу VII в., хотя сама монета отчеканена в VI либо в начале VII в.11 Интересно и то, что находки амфорной тары византийского происхождения, обычные на памятниках VI—VII вв. в Добрудже и на раннеславянских поселениях, расположенных в непосредственной близости от Дуная, в пределах Днестровско-Прутского междуречья, не заходят севернее границы степи и лесостепи12. Это, как и тот факт, что амфорная тара не встречена на раннеславянских памятниках Побужья и Поднепровья, дает основание для суждения об относительно узкой полосе непосредственных торговых контактов между Византией и славянами. Сведения древних авторов свидетельствуют о весьма ограниченных познаниях византийских историков, географов и хронистов в географии Карпато-Днестровских земель. Византийские авторы почти не упоминают таких крупных рек, как Днестр, Прут и Сирет13. Готский историк Иордан в одном из отрывков упоминает Тирас и Днестр как две разных реки14. Отражением весьма слабых познаний византийцев в топографии мест, расположенных даже в непосредственной близости от Думая, явились неудачные попытки императоров перенести войну против славян на левый берег Дуная. Например, во время похода полководца Петра в 589 г. войска сбились с пути и блуждали, страдая от жажды в нескольких переходах от р. Яломицы15. В истории славяно-византийских торговых и культурных связей VI—IX вв. четко прослеживаются два хронологически различных периода (речь идет о славянах, населявших территории к северу от Дуная). Первый датируется временем от начала VI в. и вплоть до последних десятилетий VII в. Это был период непосредственных прямых военных, дипломатических, Торговых и иных контактов. Археологическим отражением его явились довольно многочисленные находки византийской монеты (в том числе кладов) и изделий мастерских византийских придунайских городов16. Во второй период уже в конце VII в. приток византийской монеты в земли, расположенные к северу от Дуная, резко обрывается, и для VIII — начала X в. такие находки почти неизвестны. Венгерский исследователь Д. Чаллань пришел к интересным выводам о том, что приток византийской монеты на территорию к северу от Дуная обрывается в царствование Константина IV Погоната (668—685 гг. н. э.). Д. Чаллань склонен объяснять это явление вторжением аспаруховых болгар и образованием Первого Болгарского царства, приведшим к временной изоляции Византии от славянских и аварских земель, перемещению торговых путей и прекращению славяноаварских походов за Дунай17. Г. Фехер18, Октавиан Илиеску19 и другие, выдвигая собственные объяснения этого явления (состоявшего, главным образом, в экономических и социальных изменениях в самой Византии), не отрицают самого факта прекращения притока византийской монеты в VIII — начале X вв. Начиная с середины X века приток византийской монеты и изделий вновь нарастает, однако хронологически этот период славяно-византийских отношений выходит за рамки настоящей статьи. Рассмотрев в общих чертах характер и периодизацию торговых и культурных славяно-византийских отношений в VI— IX вв., перейдем к освещению отдельных категорий находок, изготовленных в византийских мастерских либо под их влиянием, в каждый из выделенных периодов. 1. Амфоры. Это наиболее важная категория находок, свидетельствующая о прямых торговых связях с византийскими городами. К сожалению, отсутствие полных форм препятствует детальному описанию всех типов раннесредневековых амфор, встреченных на поселениях VI—VII вв., тем более, что очень часто горизонты VI—VII вв. подстилаются более ранними Черняховскими слоями II—IV вв., которые также сопровождаются фрагментами римских амфор. Это затрудняет отнесение того или другого амфорного фрагмента к определенному хронологическому горизонту. Поэтому в настоящей статье приводятся лишь те амфоры и их фрагменты, принадлежность которых к VI—VII вв. не вызывает сомнения. В конце IV в. на Балканах и в Крыму20 распространялся особый тип амфор, поверхность которых в верхней трети была украшена глубоким и частым рифлением. Этот тип амфор характеризуется крупными размерами, относительно коротким мешковидным туловом, плавно скругленным днищем. Массивные ручки прикреплены ниже венчика, имеющего вид короткого опрокинутого усеченного конуса. Рифление производилось по ангобу зубчатым штампом в виде частого гребня. Наибольшее распространение этот тип амфор получил в V—VI вв. В VI в. рифление имеет вид полосы не прямых, а слегка волнистых линий21. Такой тип амфор встречался в VI —начале VII B – В Диногеции, Капидаве, Истрии, Сучидаве, Нове и других придунайских городах Византии. Находки этих амфор в раннесредневековых горизонтах таких городов, как Дииогеция или Истрия, интересны еще и тем, что эти города прекращают свое существование в самом начале VII в.22 На одном из фрагментов бороздчатой амфоры, найденной в Диногеции, сохранились следы надписи на латинском языке23. На территории Карпато-Днестровья фрагменты таких амфор не столь часты, как в Добрудже или Крыму, однако они найдены при исследовании памятников Кырничень-Яссы, Вэдень-Васлуй, Бырлад, Костиша-Нямц24, Ханска І, Ханска II, Ханска III, Селиште, Миклеушены II и др.25 Амфоры с античных времен служили традиционной тарой для транспортировки вина и оливкового масла. Обломки амфорной тары на раннеславянских поселениях убедительно свидетельствуют о том, что славяне Карпато-Днестровских земель были хорошо знакомы с этими продуктами. По-видимому, поступавшие в небольшом количестве амфоры имели у славян самостоятельную ценность. Тщательно сберегались и даже утилизировались обломки этой высококачественной посуды. На поселениях Ханска III и Селиште найдены пряслица, изготовленные из стенок рифленых амфор. В пределах Днестровско-Прутского междуречья фрагменты рифленых амфор встречены лишь на поселениях, расположенных в полосе, проходящей вдоль границы степи и лесостепи (Ханска, Селиште, Миклеушены и др.). На памятниках, расположенных в глубине лесостепной зоны (Хуча26, Старые Малаешты27, Сороки28, Стынкауцы29, Хыртоп30 и др.) они пока неизвестны. Не обнаружены они и в Верхнем Поднестровье (Львовская, и Чернорицкая области УССР) .на синхронных раннеславянских памятниках. Точно так же амфоры VI—VII вв. не встречены на раннеславянских памятниках Побужья, Поднепровья, в Словакии и Южной Польше. Таким образом, находки фрагментов византийских амфор на землях, расположенных к северу от Дуная, ясно указывают на то, что область непосредственных славяно-византийских торговых контактов ограничивалась узкой полосой земель вдоль левого берега Нижнего Дуная. На раннеславянские поселения в Карпато-Днестровских землях в значительно меньших количествах, чем амфоры, проникала и гончарная столовая посуда, изготовленная либо гончарами-византийцами, либо под их влиянием31. Она похожа на ту, что найдена на поселениях типа Ипотешти-Кындешти-Чурел. Фрагменты такой керамики известны на поселениях Сучава-Шипот32, Ханска и др. На поселении Селиште фрагмент днища сосуда, изготовленного на быстром гончарном круге, найден в очаге вместе с обычной лепной раннеславянской посудой VI — VII вв. На памятниках VIII—IX вв. достоверные находки амфор и гончарной керамики, изготовленной в византийских традициях, нам известны лишь на поселении Ханска I, где на дне раннеславянской полуземлянки VIII—IX вв. (№ 31) были найдены фрагменты гончарной красноглиняной ангобированной чаши на кольцевом поддоне и части крупной красноглиняной амфоры с ангобированной залощенной поверхностью. Единичность этой находки соответствует количеству монет VIII — начала X в., также характеризующихся исключительной редкостью. Вместе с тем она позволяет предположить, что и во второй период спорадически осуществлялись прямые славяно-византийские контакты. Гончарная византийская посуда, проникавшая на раннеславянские памятники в очень небольшом количестве (на поселениях Днестровско-Прутского междуречья Ханска I, Ханска II и Селиште гончарная посуда, в том числе византийская, составляет лишь 1,6—1,8%33), не оказала заметного влияния «а керамику славян. Гончарная посуда появляется в массе «а раннеславянских поселениях лишь в VIII—IX вв., то есть в период, когда славяно-византийские торговые отношения по существу были прерваны. 1. Изделия из благородных и цветных металлов. В последнее время в работах румынских археологов, посвященных распространению византийского влияния или римско-византийских традиций среди населения Карпато-Днестровских земель во второй половине I тысячелетия н. э. 34, проводится мысль о том, что значительное количество типов ювелирных изделий, бытовавших у славян в VI—VII вв. (в том числе «звездчатых» височных колец, миниатюрных пальчатых фибул, пряжек и др.), если не импортировано из Византии, то изготовлено в византийских традициях. Такое предположение, основанное «а находках близких или аналогичных украшений на Балканском полуострове, кажется нам явно преувеличенным. Действительно, если отдельные находки «звездчатых» височных колец, как справедливо отмечает Дан Теодор, известны на Балканах (Югославия) 35, то сам по себе широкий ареал их, включающий столь отдаленные от Ви-зантии районы, как Припятское Полесье (Хотомель)36, Левобережная Украина (Харьевский клад)37, Побужье (Семенки)38, Поднепровье (Пастерское)39, не дает оснований считать их им-портом. Они практически к VII в. были распространены на большей части славянских земель. Находки «звездчатых» височных колец в Трансильвании (Кошовень40, Ношлак41, Тенюш42, Гымбаш43 и др.) и Запрутской Молдавии (Вэдень-Васлуй)44, заселенных тогда и славянами, лишь подтверждают это положение. Трудно согласиться с выводами Петре Аурелиана о том, что группа маленьких плоских литых пальчатых фибул, орнамент тированных «птичьими» головками и лишенных антропоморфной или зооморфной маски на ножке, является украшением «не славянским» и изготовлялась в византийских мастерских для романизованного автохтонного населения Нижнего Подунавья45. Действительно, такие фибулы были распространены в VII в,, в Нижнем Подунавье на памятниках, расположенных как к северу, так и к югу от Дуная (Сучава46, Селиште47, Ханска II48, Сэрата-Монтеору49 и др.), и имели довольно ограниченный ареал, не выходящий далеко за указанные пределы. Однако это. ни в какой степени не противоречит выводам Б. А. Рыбакова50, Н И. Вернера51 о том, что в Днепровско-Дунайском междуречье находки пальчатых фибул VI—VII вв. связаны в подавляющем большинстве с памятниками ранних славян. В VII в. славяне, прорвав дунайскую границу империи, устремились на Балканы, заселяя и осваивая новые земли. Именно в это время прекращают существование подунайские города Византии, а граница империи и вместе с ней зона непосредственных славяно-византийских контактов отступает далеко на юг. Начинается обособление славянских племенных союзов — явление, приведшее в конечном итоге к выделению, ряда славянских «варварских» государств. В этих условиях у славян, заселявших Нижнее Подунавье, и мог выработаться свой дунайский вариант таких общеславянских украшений, как пальчатые фибулы, подобно тому, как выделился «дунайский», вариант раннеславянской керамики. В то же время среди бытовавших у населения Карпато-Днестровских земель украшений имеется категория находок, византийское происхождение которых бесспорно. Речь идет о так называемых «римско-византийских» фибулах. Эти фибулы довольно крупного размера, обычно отлитые из бронзы, реже железные, двучленные, прогнутые, с подогнутой ножкой и подвязным или ложно-подвязным широким приемником были широко, распространены в V—VI вв. на Балканском полуострове (Царичин-Град — Югославия52, Брацигово53, Нове54—Болгария, Шкодер55 — Албания и др.) и в византийских городах Нижнего, Подунавья (Истрия56, Диногеция57, Сучидава58, Новиодунум59 и др.). Отдельные их экземпляры, безусловно импортированные из Византии, проникали и в Карпато-Днестровские земли (Ханска II60, Бырлелешть61, Сучава-Шипот62). Единичные находки римско-византийских фибул отмечены в Венгрии (долина Тиссы) и на территории УССР (Волынь63). В отличие от пальчатых фибул их ареал ограничивался балканскими провинциями Византин и территориями, непосредственно примыкавшими к византийским границам. Тот факт, что этот тип фибул широко бытовал «на Балканском полуострове. в V—VI вв. еще до расселения здесь славян, лишь подчеркивает, что их появление на славянских памятниках VI—VII вв. в Карпато-Днестровских землях связано с импортом. Здесь мы намеренно не останавливаемся на многочисленных находках золотых и серебряных изделий византийского происхождения, найденных в погребениях степной и лесостепной полосы Северного Причерноморья и получивших в литературе название кладов (Перещепинский, Вознесенский, Глодосский, Ново-Сенжарский и др.). Эти драгоценные сокровища, представлявшие собою военную добычу и находившиеся в собственности родоплеменной аристократии, по существу не отражают характера славяно-византийских торговых и культурных связей. Ювелирное производство славян VI—VII вв., делавшее первые шаги на пути превращения в ремесло, почти не отразило влияния Византии. Среди найденных на поселениях литейных форм, как в Карпато-Днестровских землях, так и на сопредельных территориях, нет таких, в которых отливались бы украшения, подобные византийским образцам (Селиште64, Ханска II65, Зимно66, Семенки67 и др.). Лишь в Мунтенни (СРР), в районе распространения памятников Ипотешть-Кындешть-Чурел, найдены керамические литейные формы для отливки нательных крестов (Стреулешть-Лунка)68. 3. Изделия из стекла. Среди предметов римского импорта в Северное Причерноморье значительное место занимали изделия из стекла и стеклянной пасты. Стеклянные кубки и флаконы составляют обычную категорию находок на Черняховских поселениях II—IV вв. Значительными центрами по производству стеклянных изделий были римские города Балканского полуострова: Филиппополь, Сердика, Берое, Эскус и др.69 Производство стеклянных изделий на Балканах не прекратилось и в византийское время, однако если во II—IV вв. находки из стекла встречались на памятниках черняховской культуры повсеместно, то в последующий период стеклянная посуда на раннеславянских памятниках встречается лишь в виде редкого исключения. Так, в состав Новосенжарского клада VII в. входили стеклянный кубок, орнаментированный вогнутыми гранями, и часть другого стеклянного сосуда70. Достоверной находкой VIII—IX вв. при расчистке печи-каменки в полуземлянке (№ 30) на раннеславянском поселении Ханска I является крупный фрагмент стеклянного кубка, орнаментированного расположенными в шахматном порядке узкими ланцетовидными углублениями. Другой категорией находок из стекла являются бусы. Интересный набор бус найден при исследовании могильника VI— VII вв. Селиште. Среди них — сложные по изготовлению многоцветные мозаичные и глазчатые бусы. По-видимому, они, как и стеклянные сосуды, проникали в Карпато-Днестровские земли либо непосредственно из балканских городских центров Византии, либо из более отдаленных центров византийского ремесла через Балканы и, возможно, в меньшем количестве через города Крыма и Кавказа. В целом эти предметы не могли оказывать сколько-нибудь серьезного влияния на материальную культуру славян, в то время еще не владевших искусством производства изделий из стекла. Таким образом, крушение черняховской оседлой цивилизации привело к резкому обрыву торговых и культурных связей населения Карпато-Днестровских земель с позднеантичными торгово-ремесленными центрами. Связи были возобновлены лишь после заселения этих земель славянскими племенами в VI в. Но даже и в VI в. — в период наибольшего развития славяно-византийской торговли — зона непосредственных торговых контактов, а вместе с тем и ощутимого византийского влияния ограничивалась лишь узкой полосой Придунайской низменности и в меньшей степени районами вдоль границы степи и лесостепи. В VII в., после прорыва славянами Дунайского лимеса империи, связи эти постепенно ослабевают, а в конце VII в. по существу вновь обрываются и возобновляются лишь после падения Первого Болгарского царства. В отличие от римской культуры первых веков н. э., своим всеобъемлющим влиянием нивелировавшей материальную культуру окрестных варварских племен, византийская не оказала столь серьезного влияния на материальную культуру славянских племен Карпато-Дунайского региона, сохранившую самобытность на протяжении последующих столетий, вплоть до христианизации и развития феодальных отношений. 1В. В. Кропоткин. Римские импортные изделия в Восточной Европе. САИ, Д 1—27. М., 1970; его же. Экономические связи Восточной Европы в I тысячелетии нашей эры. М., 1967. 2А. А. Нудельман и Э. А. Рикман. Два клада и находки отдельных монет (римских и раиневизаитийских) из Молдавии. — «Известия МФ АН СССР». Сер. ист. Кишинев, 1956, № 4 (31), стр. 143—153. 3Прокопий. IV, 19, 17—19. Война с готами. М., 1950, стр. 438. 4Прокопий. Война с готами, III, 14, I, стр. 294—297. 5Феофилакт Симокатта. История, VI, 9, 1—13. М., 1957, стр. 147— 148. 6R. Florescu. Problems originilor bazilicii creatine principia fazei ttrzii a castrului Drobeta, Apulum, V. Buc., 1964, p. 574—589. 7D. Tudor. Sucidava IV, MCA, I. Buc., 1953, p. 699. 8M. Constantiniu. Elemente romanobizantine tn cultura materials a populafiei autohtone din partea centrals a Munteniei In secolele VI— VII e. n. SCIV, 4. Buc., 1966, p. 675—678. 9Феофан. Отрывок 70/585 г. и. э. ВДИ, № 1, 1941, стр. 272. 10Одна фибула римско-византийского типа найдена В. Д. Бараном в бассейне 3. Буга. См. В. Д. Баран. Памятники Черняховской культуры бассейна Западного Буга. — МИА, № 116. М., 1964, стр. 247, рис. 6/19. 11И. А. Рафалович. Славяне VI— IX вв. в Молдавии. Кишинев, 1972, стр. 174—176. 12В. В. Кропоткин. Экономические связи Восточной Европы в I тысячелетии н. э. М., 1967. 13Стефан Византийский (середина VI в.) упоминает: «Тира — город и река у Евксииского Понта». См. комментарии Е. Ч. Скржинской к кн.: Иордан. О происхождении и деяниях гетов. М., 1960, стр. 200. 14Иордан. Гетика. 30—31. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. М., I960, стр. 71. 15Феофилакт Симокатта. История VII, 4—5. Феофилакт Симокатта. История. М., 1957, стр. 156—158. 16 П. О. Карышковский. Находки позднеримских и византийских монет в Одесской обл. Материалы по археологии Северного Причерноморья, VII. Одесса, 1971, стр. 78— 86; Octaolan Iliescu. Moneda tn Rominia. Buc., 1970. 17Д. Чаллань. Византийские монеты в аварских находках. Acta Archaeologica, t. 11. Budapest, 1952, p. 235—250. 18 Г. Фехер. Аваро-византийские сношения и основание Болгарской державы. Acta-Archaeologica, 1.13. Budapest, 1954, p. 57—59. 19Octaoian Iliescu. Op. cit., p. 11— 12. 20Г. Д. Белов и A. JI. Якобсон. Квартал XVII. МИА, № 34. М., 1953, стр. 119, 362; В. Ф. Гайдукевич. Раскопки Тиритаки в 1935—1940 гг. — МИА, № 34. М., 1953, стр. 100, рис. 120. 21И. А. Рафалович. Указ. соч., стр. 156. 22SA. Stefan, I. Borneo, М. Соsа Si В. Mitrea. Santierul arheologic Garvan (Dinogetia), MCA, VII. Buc., 1960, p. 593; Histria. Monografie arheologica, vol. I. Buc., 1964, p. 458. 23Santierul arheologic Garvan (Dinogetia), p. 586. 24Dan. Gh. Teodor. Elemente Si influence Bizantine tn secolele VI— XI SCIV, t. 21, 1970, N 1, p. 99. 25И. А. Рафалович. Указ. соч., стр. 156. На поселении Хаиска II встречен фрагмент амфоры со сверлением стенок — следы ремонта сосуда. 26И. А. Рафалович. Раинеславянское селище Хуча VI—VII вв. — КСИА АН СССР, вып. 105, 1965, стр. 123— 129. 27П. П. Бырня, В. А. Дерганее. Раннеславянское селище «Старые Малаешты». — МИАЭ МССР. Киши-нев, 1964, стр. 221—228. 28Раскопки В. И. Маркевича. Не издано. 29Раскопки автора. Не издано. 30Сборы Г. Ф. Чеботареико и П. П. Бырни. 31Керамика, близкая по технике и облику, была распространена в VI—VII вв. в Траисильваиии у населения, сохранившего римско-византийские традиции. См. I. Nestor. Les donnes archeologiques et le de la formation du peuple roumain. — «Revue Roumaine d’Histoire», 1964, 3, p. 421, pi. 1. 32loan Mitrea. Populafia local! dintre Carpafi Si Siret (sec. V—VI). Memoria Antiquitatis, II. Piatra Neamt, p. 358—366. 33И. А. Рафалович. Славяне VI— IX вв. в Молдавии, стр. 154. 34М. Constantiniu. Elemente romanobizantine in cultura materials a populafiei autohtone din partea centrals a Munteniei tn secolele VI— VII e; n. SCIV, t. 17, 1966, N 4, p. 655—678; М. Соmsа. L'influence romaine provinciate sur la civilization slave d l’epoque de la formation des fetats. «Romanoslavlca», XVI. Buc., 1968, p. 447—460; Dan G h. Teodor. Op. cit., p. 97— 126; loan Mitrea. Op. cit., p. 343— 366; Petre Aurelian. Contributia atelierelor romano-bizantine la geneza unor tipuri de fibule «digitate» din veacunle VI—VII e. n., SCIV, 17, 1966, 2, p. 271—272. 35Dan. Gh. Teodor. Op. cit., p. 110. 36Ю. В. Кухаренко. Средневековые памятники Полесья. — САИ, ЕІ-57. М., 1961, стр. 24, табл. 8, 21. 37Д. Т. Березоеець. Харівський скарб. — Археологія, VI. Київ, 1952, стр. 109—118. 38И. И. Хавлюк. Раииеславяиские поселения Семенки и Самчиицы. — МИД, 108. М., 1963, стр. 320— 350, рис. 14, 2. 39М. Ю. Брайчевський. Пастирський скарб. Археологія, VII. Київ, 1952, стр. 161—175. 40I. Nestor Si С. S. Nicolaescu-Plopsor. Dervolkerwanderungs-zeitliche Schatz Negrescu, tn („Germania") XXII, I, 1938, p. 33-41, pi. VIII. 41M. Rusu. The Prefeudal Cemetery of Noslac (VI—VH-th centuries), Dacia, N. С., VI, 1962, p. 283, fig. 2; 4. 42К. Horedt. Contributii la istoria Transilvaniei sec. IV—XIII. Buc., 1968, p. 104, fig. 12, 18—19. 43Ibidem, p. 95—96, fig. 15, 1—4, 16, 16—17. 44Dan Gh. Teodor. Op. cit., p. 110, fig. 6; 6. 45Petre Aurelian. Op. cit., p. 255— 276. 46Dan Gh. Teodor. Regiunile rSsaritene ale Romlniei tn secolele VI—VII, Mem. antiq. I. Platra NeamJ, 1969, p. 202, fig. 16; 2. 47И. А. Рафалоеич, В. Л. Лапушнян. Работы Реутской экспедиции, АО. М., 1973, стр. 411. 48И. А. Рафалоеич. Поселение VI—VII вв. у с. Хаиска.— КСИА, М3. М., 1968, стр. 97. рис. 29, 2. 49Ion Nestor si Fug. Zaharia. Sapaturile de la Sarata-Monteoru. MCA, VI. Buc., 1959, p. 511, fig. 1. 50Б. А. Рыбаков. Ремесло Древней Руси. М., 1948, стр. 77—80. 51I. Werner. Slawische Biigelfibeln des VII Jahrhunderts tn Reinecke Festschrift. Mainz, 1950. 52Д. Мано-Зиси. Ископаваньа на Царичином Граду 1953 и 1954 године. «Старинар», V—VI. Београд, 1956, стр. 155. 53Н. Муштое. Изворът св. Троица при Брацигово. — ИАИ, V. 192В— 1929. София, 1930, стр. 329, рис. 191. 54Д. П. Димитров, М. Чичикова и Б. Султов. Археологические раскопки в восточном секторе Нове в 1962 г. — ИАИ, XXVII. София. 1964, стр. 231. 55S. Anamali si F. Prendl. Vazhdimesia e kultures Hire kulturen e kersme mesjetare Shqiptare, konference e pare e Studimene Albanologjike, 1962. Tirana, 1965, p. 468. 56Em. Condurachi si colaboratori. santierul arheologic Histria. — MCA, IV. Buc., 1951, p. 20, fig. 7, a, b. 57Santierul arheologic Garvan (Dinogetia), p. 591, fig. 4, 5. 58 D. Tudor. Expectatus Bujor si A. Matrosenco. Sucidava V, MCA, VII. Buc., 1960, p. 475, fig. 2, 5. 59I. Barnea Si B. Mitrea. SapSturile de salvare de la Noviodunum (Isacea) in Materiale, V, 1938, p. 470, fig. 107. 60И. А. Рафалович. Исследования раииеславяиских поселений в Молдавии. — АИМ, 1970—1971. Кишинев, 1973, стр. 151—152, рис. 10. 61Dan Gh. Teodor. Elemente si influente... p. 108, fig. 6, 2. 62Ibidem, fig. 6, 1. 63В. Д. Баран. Памятники Черняховской культуры бассейна Западного Буга, стр. 247, рис. 6. 64И. А. Рафалович. В. Л. Лaпунян. Работы Реутской экспедиции. АИМ, 1972. Кишинев, 1973. 65Раскопки автора. 66В. В. Аулих. Зимиівське городище. Київ, 1972, стр. 73—77, рис. XIV— XV. 67П. И. Хавлюк. Раннеславянские поселения Семенки и Самчиицы в среднем течении Южного Буга. — МИА, № 108. М., 1963, стр. 335, рис. 14. 68М. Constantiniu. Op. dt., p. 674, fig. 5, 3. 69А. Милчее. Формирование староболгарской культуры. Славяните и средиземноморский свит. Софии, 1973, стр. 108. 70А. Т. Смиленко. Находка 1928 г. у г. Новые Сеижары, стр. 164.

Другие книги по данной тематике

Мишель Пастуро. Символическая история европейского средневековья

Жан Ришар. Латино-Иерусалимское королевство

С. П. Карпов. Трапезундская империя и Западноевропейские государства в XIII-XV вв.

Джуэтт Сара Орне. Завоевание Англии норманнами

И. М. Кулишер. История экономического быта Западной Европы.Том 1