Л. В. Власова. Молдавско-польские политические контакты 1687—1690 гг.

С началом активной борьбы христианских держав против Оттоманской Порты (1683 г.) Дунайские княжества стали не только ареной военных действий. Их политическая роль, в частности Молдавии, во взаимоотношениях стран Юго-Восточной Европы значительно возросла. 1687—1690 гг. — наиболее насыщенный событиями и примечательный в этом плане период, период между двумя походами Я. Собеского в Молдавию. Благодаря усложнившейся международной обстановке в эти годы особенно рельефно проявились многие характерные черты внешней политики и дипломатии Молдавского княжества, основных группировок его господствующего класса, различных по своей внешнеполитической ориентации.

По истории внешней политики Молдавии и Польши второй половины XVII в. существует обширная литература, главным образом в румынской и польской (буржуазной и современной), а также в молдавской советской историографии¹. Но ни в одной из известных работ изучаемый нами период не стал предметом специального исследования, хотя некоторые события этих лет уже рассматривались в литературе (отдельные аспекты молдавско-польских политических контактов 1687—1688 гг. и события, связанные с подписанием молдавско-австрийского договора 1691 г.).

Наибольшее внимание событиям этого периода уделяет в своей монографии румынский историк И. Мога. Но молдавско-польские контакты в рассматриваемое время — лишь один из многих вопросов в его работе, и он не исследовал его подробно. К тому же И. Мога не знал ряда опубликованных позже в коллекции А. Вереша документов, проливающих иyой свет на некоторые стороны молдавско-польских отношений в эти годы.

Выводы прежних исследователей о характере молдавско-польских политических отношений 1687—1690 гг. сводятся к следующему:

1. В 1687—1688 гг. правительства обеих стран стремятся наладить дружественные отношения с целью ведения совместной борьбы против Оттоманской Порты².

2. С 1689 г. в связи со значительным ослаблением Турции и одновременной угрозой австрийского вторжения в княжества отмечается, с одной стороны, сближение господаря К. Кантемира с Австрией, с другой — сохранение частью молдавских бояр во главе с Мироном Костином ориентации на Речь Посполитую³.

В связи с вышеизложенным представляется необходимым на основе опубликованных документов⁴ и извлеченных нами из фондов ЦГАДА, а также новейших достижений молдавской историографии попытаться воссоздать более полную картину молдавско-польских политических контактов рассматриваемого периода.

В соответствии с поставленной задачей необходимо более подробно рассмотреть внешнеполитические цели господаря К. Кантемира и его бояр (именно их политика является главным предметом нашего исследования) и коротко охарактеризовать внешнеполитические планы Я. Собеского в отношении Молдавии. Излагаемые ниже общие положения представляют синтез результатов ряда работ по социально-экономической истории феодальной Молдавии, а также наблюдения и выводы автора, вытекающие из исследования внешнеполитической истории княжества.

Основные цели верхушки феодального класса Молдавии сводились к сохранению относительной самостоятельности княжества (либо в составе Порты, либо в составе одной из европейских держав, с помощью которой Молдавия могла бы освободиться от турецкого ига), своих богатств, привилегий и свободы православного вероисповедания.

Однако при наличии единой цели внутри правящей верхушки феодального класса Молдавии существовали различные мнения по поводу путей ее достижения. Эти разногласия нашли выражение в оформлении двух основных вариантов внешнеполитической ориентации страны. Первый вариант отстаивали сторонники очень умеренной внешней политики, желавшие сохранения автономии Молдавии в составе Оттоманской Порты. Условно эту группировку молдавских феодалов назовем «протурецкой». В рассматриваемый период ее представляли господарь К. Кантемир, бояре И. Руссет, Л. Богдан и др.

Второй вариант — ориентация на избавление от турецкого ига с помощью какой-либо европейской державы. Поскольку эта группировка облекала свои политические цели в религиозные одежды (стремление воссоединиться с христианским миром), то условно ее можно назвать «прохристианской». Сторониики второго варианта внешней политики (в рассматриваемое время — это Мирон и Величико Костииы, Т. Дубэу и др.) в зависимости от международной ситуации, а точнее, в зависимости от того, какая из европейских держав давала больше шансов на освобождение от турецкого ига, тяготели либо к Польше, либо к России, либо к Австрии.

Следует отметить, что ориентация на Польшу или Австрию никогда не получала поддержки широких народных масс и большинства духовенства Молдавии. Она соответствовала лишь интересам кучки феодалов. Совершенно иной становилась социальная база «прохристианской» группировки, когда ее лидеры связывали свои надежды на освобождение с единоверной православной Россией. Тогда молдавский народ и духовенство оказывали им самую широкую и активную поддержку.

Остановимся на основных исторических источниках этих внешнеполитических вариантов. Как отметил советский исследователь В. Д. Королюк, история войн христианских держав против Турции в XVI—XVII вв. показала, что ни одно из государств Центральной и Юго-Восточной Европы не могло в этот период выиграть «борьбы с Турцией один на один». По-видимому, целесообразно добавить, что европейские государства, даже сплотившись в военные союзы, несмотря на порой довольно значительные успехи (как, например, в период с 1683 по 1699 гг.), еще не были в состоянии уничтожить колоссальное государство оттоманов. Неоднократно продемонстрированная сила турок породила в покоренных странах «наряду с попытками прямого отпора турецкой агрессии... тенденции сохраниться, вступив в вассальные отношения с Турцией. Примерами такого пути развития, помимо Трансильвании, являются Дунайские княжества»⁵.

Таким образом, для правящей верхушки молдавских феодалов выступление против грозного сюзерена было сопряжено с нарушением «добровольной» вассальной верности, с далеко не абстрактной возможностью потерять свое богатство, господствующее положение в стране, а иногда и жизнь. Особенно беспощадными были турки по отношению к господарям, поэтому политика последних (при условии, что их положение было прочным в Порте, насколько это вообще было возможно в таком государстве, как феодальная Турция) оказывалась, как правило, наиболее консервативной и умеренной.

Большое влияние на характер внешней политики княжества сказала и специфика молдавского феодализма. Экономические интересы бояр в рассматриваемый период концентрировались при дворе и удовлетворялись главным образом в зависимости от должности, занимаемой ими в государственном аппарате. Остальные доходы поступали от имений, большая часть которых также находилась в княжестве⁶.

Пользуясь своей властью и богатством, боярство приобрело огромные (для масштабов Молдавии) земельные владения. Но сформировавшийся в княжестве тип феодализма делался тем не выгоднее боярству, чем богаче оно становилось. Во-первых, боярин не мог в полной мере единолично эксплуатировать принадлежащие ему земли, ибо львиная доля доходов от имений взималась в виде налогов в пользу государства и только часть из них через ту же централизованную ренту попадала к феодалу. Во-вторых, огромные богатства страны присваивали себе иноземные угнетатели, что было главной причиной ненависти к ним молдавского боярства. В-третьих, ничто не гарантировало боярину постоянной службы при дворе, а следовательно, постоянного источника его доходов. Смена господаря, победа враждебной боярской группировки и т. п. грозили отстранением от должности, ссылкой в имения и последующим быстрым разорением.

Иным был существовавший в Европе (в частности в России, Польше или Австрии) тип феодализма. Здесь, несмотря на государственные налоги, феодал оставался основным владельцем доходов от своего имущества. Опала при дворе означала потерю только какой-то части этих доходов, но большие земельные владения всегда оставались гарантией обеспеченной жизни и социального престижа. Стремление включиться в систему европейского феодализма, желание пользоваться ее благами и было главной причиной существования в Молдавии «прохристианской» группировки бояр, которая в зависимости от конкретной международной обстановки (какая страна воевала с Портой, чьи войска были ближе к границам княжества и т. д.) ориентировалась то на Польшу, то на Россию, то на Австрию⁷.

Таковы, пожалуй, главные факторы (внешнеполитический и экономический), обусловившие оформление двух рассмотренных выше вариантов внешней политики Молдавии. Однако воздействию этих факторов подвергалась в равной мере вся правящая верхушка молдавских феодалов. Именно это обстоятельство делает разделение представителей крупного молдавского боярства на две внешнеполитические группировки («протурецкую» и «прохристианскую») в известной мере условным.

В самом деле, боярство Молдавии, где все усиливались элементы восточного государственного феодализма⁸, понимало, какие экономические и политические выгоды дала бы ему европейская модель феодализма. Поэтому даже наиболее консервативная его часть не отказывалась от порой довольно интенсивных контактов с христианскими державами. Это важнейший момент, в котором интересы обеих группировок тесно смыкаются, однако в пользу «прохристианской» ориентации.

Вместе с тем все представители крупного боярства стремились избежать риска, ибо, как уже говорилось, неудачная ставка могла погубить политическую карьеру, лишить их накопленного богатства, без которого они не смогли бы существовать ни в системе Оттоманской империи, ни в каком-либо из европейских государств. Поэтому чем богаче был боярин, тем трезвее и осторожнее было его «открытое» политическое поведение. Крупное молдавское боярство, не отказываясь от надежды улучшить свое положение в случае победы христиан, не хотело, однако, рисковать ради этой победы практически ничем из того, что оно уже имело. Этот краеугольный принцип внешней политики верхушки правящего класса Молдавии был той точкой, где тесное переплетение интересов представителей обеих группировок шло, как правило, на пользу «протурецкой» или умеренной внешнеполитической ориентации⁹.

Но несмотря на разделяемую всеми позицию отрицания риска, на многочисленные и тесные родственные связи, наконец, на классовую и «прослоечную» солидарность, представители верхушки молдавских феодалов расходились между собой не только по вопросу внешнеполитической ориентации. Расхождения между ними обострялись и углублялись из-за различия мнений по вопросам внутриэкономической политики, которые стали особенно острыми в связи с экономическим упадком в Молдавии во второй половине XVII в., а также из-за борьбы за власть, за землю, за влияние на господаря, наконец, из-за личной неприязни. Все эти факторы, переплетаясь порой самым неожиданным и причудливым образом, оказывали свое влияние на внешнюю политику обеих группировок, на их состав, на политическое поведение отдельных бояр. И весь комплекс этих факторов во взаимодействии с внешнеполитической ситуацией создавал те случайности и ту захватывающую напряженность, которыми так полны биографии политических деятелей феодальной Молдавии.

Несколько слов о политических намерениях Я. Собеского относительно Молдавского княжества. Главной целью польского короля было присоединить его к своему государству и этим укрепить династию Собеских на троне Речи Посполитой¹⁰.

Исходя из этих общих соображений, мы и будем рассматривать конкретный материал, относящийся к изучаемому периоду События 1686 г. (дипломатические переговоры, которые, как казалось, обеспечивали вассальную зависимость господаря К. Кантемира от польского короля и антитурецкий союз обеих стран; последовавшая за этим неудачная польская кампания, которая обнаружила нерешительность и вероломство К. Кантемира и его бояр) породили глубокое взаимное недоверие между политическими руководителями Молдавии и Польши. Однако, несмотря на это, в первые же месяцы 1687 г. обе страны обменялись посольствами, вновь возобновив традиционные переговоры о совместной борьбе против Порты и переходе Молдавии под польский сюзеренитет.

Судя по имеющимся у нас документам, первым, по-видимому, начал переговоры Ян Собеский. Наряду с другими причинами к этой акции его побудило активное вступление в войну русской армии под командованием князя В. Голицына¹¹, которая, как надеялись в Варшаве, отвлечет на себя крымских татар, что значительно облегчит завоевание Молдавии. Кроме того, Я. Собеского очень беспокоила уклончивая позиция Австрии в вопросе о Дунайских княжествах, которые, по мнению короля, должны были послужить для Польши компенсацией за уступленные России (в 1686 г.) территории¹².

Итак, в начале марта 1687 г. король шлет в Молдавию резидента К. Каитемира в Варшаве¹³ Диаманди-служера¹⁴. Диаманди передал господарю, что в этом году поляки и русские предпримут совместные военные акции против Турции. Кантемиру предлагали выступить на стороне союзников, гарантируя ему сохранение власти¹⁵.

В течение девяти лет своего правления К. Кантемир и часть бояр, разделявших его позицию, проводили очень гибкую внешнюю политику. Оставаясь верным Порте, К. Кантемир исправно вел переговоры (большей частью тайно) с враждебными ей христианскими странами. Преследовал он следующие цели:

1. Обезопасить себя на случай победы христиан. Обеспечить себе власть (по возможности пожизненно) и достойное существование своим потомкам.

2. Ведя переговоры с Польшей, чьи войска находились в непосредственной близости от границ Молдавии, К. Кантемир, насколько это было в его силах, старался оградить страну от грабительских банд, постоянно нападавших с польской стороны.

3. Охотно вступая в контакт то с Польшей, то с Австрией, молдавский господарь искусно создавал противовес наиболее близкому, а следовательно, и опасному «освободителю» в лице другого претендента на эту роль.

4. И наконец, проводя «дружественную» политику по отношению к христианским странам, господарь уступал пожеланиям своих «прохристиански» настроенных бояр.

В сложившейся к началу 1687 г. внешнеполитической ситуации Молдавия была заинтересована в восстановлении дипломатических отношений с Польшей. Война держав с Турцией продолжалась, австрийцы намеревались стать хозяевами в Трансильвании, и были веские основания предполагать, что они на этом не остановятся. Очень важньши факторами, способствовавшими восстановлению дипломатических отношений между Молдавией и Польшей были вступление русской армии в борьбу с Крымом и пребывание польских солдат на севере Молдавии.
Ободренный дружественным жестом короля, К. Кантемир нетолько принял предложения, переданные с Диаманди, отправил к королю своего посла Василия-третьего логофета¹⁶, но и поспешил обратиться к гетману С. Яблоновскому и самому Я. Собескому с очень интересными предложениями.

Если Диаманди и посланец Кантемира прибыли во Львов лишь 3 апреля¹⁷, то шифровку от М. Костина с предложениями господаря Ян Собеский обсуждал с Яблоновским уже 28 марта¹⁸.

Польский король узнает из полученной шифровки: 1) молдаване хотят укрепить Сучаву, Нямец, Бэкэу и Яссы¹⁹; 2) они хотят, чтобы Давиденко отступил из Кымпулунга.

На первый взгляд, предложение об укреплении молдавских крепостей говорит о серьезном намерении политических деятелей Молдавии улучшить отношения с Собеским и всеми силами помочь ему в борьбе с Турцией²⁰. Однако насколько верным является это утверждение румынских буржуазных историков, покажет внимательный анализ ситуации.

Рассмотрим прежде всего, какую роль в осуществлении присланного из Ясс проекта должны были играть молдаване, а какую поляки, и на какие ближайшие выгоды могли рассчитывать обе стороны.

В чем должна была состоять роль молдаван во время укрепления крепостей, в документах вообще не говорится. Польша же должна была обеспечить все фортификационные работы, вооружение для крепостей, приобретение и доставку туда провианта²¹ (ибо даже в этом господарь, по-видимому, не собирался помочь королю, так как его посланец сообщил, что «провизию и хлеб для замков можно достать в Трансильвании»)²².

Во второй части проекта К. Кантемир пытается добиться эвакуации из Кымпулунга польского гарнизона, чтобы, по словам господаря, его присутствие не провоцировало татар. Поляки теряли важный стратегический пункт, захваченный во время тяжелейшей кампании 1686 г. Для К. Кантемира это означало удаление из Молдавии его явного врага А. Давидела (коменданта Кымпулунга) и освобождение от поляков части оккупированной ими территории, за что его, несомненно, похвалили бы в Порте.

По нашему мнению, представленный Я. Собескому проект является результатом компромисса между лидерами «прохристианской» и «протурецкой» группировок бояр.

В самом деле, первый шаг к возобновлению контактов с Молдавией сделал Ян Собеский. Но молдавское боярство (особенно «прохристианская» группировка) было заинтересовано не просто в восстановлении дипломатических контактов с Польшей. Оно хотело по возможности прочного примирения, хотело вызвать у короля заинтересованность в сохранении добрых отношений с Молдавией. Но для этого со стороны молдаван должны были поступить такие предложения, осуществление которых обеспечивало бы полякам господство над Молдавией после победы над турками.

Таков был предложенный Собескому план укрепления с помощью поляков молдавских крепостей, принадлежащий, как справедливо считал Н. Иорга, М. Костину. Этот план, с одной стороны, сводил к минимуму риск, на который шла Молдавия, а с другой, в случае победы Собеского, позволял «прохристианской» группировке (формально и К. Кантемиру) получить все выгоды, вытекающие из союзничества. Более того, если Польша не осуществила бы этот план, все равно первая цель, которую преследовали его авторы, была бы достигнута, ибо само обещание допустить поляков в молдавские крепости²³ было превосходной приманкой, на которую можно было быстро и надолго поймать разочарованного после 1686 г. короля и заставить его для сохранения хороших отношений с господарем пресекать набеги на Молдавию польских грабительских банд.

К. Кантемир, очевидно из-за своего упорного неверия в силы Польши, легко согласился на передачу королю этого плана. Лидеры обеих группировок отлично понимали, что реальными опасностями этот шаг Молдавии не грозил²⁴.

Таким образом, риск, на который шли К. Кантемир и его бояре, был минимальным. Молдавия не проигрывала ни в случае осуществления²⁵, ни в случае провала этого плана.

К. Кантемир, как уже отмечалось, видел несомненные достоинства плана М. Костина. Хорошие отношения с Польшей были ему нужны, однако репутация верного вассала в Порте была куда дороже. После 1686 г. его мучила оставленная поляками в Молдавии «кымпулунгская заноза». Очистить крепость от поляков стало одной из его главных забот. Так, к плану об укреплении молдавских крепостей польскими гарнизонами присоединилась просьба (на деле условие) об эвакуации из Кымпулунга (разумеется, только «временной») уже единственного имевшегося гарнизона. Первая часть проекта явно противоречила второй, что, по-видимому, было замечено в Польше. Но Костину ничего не оставалось, как пойти на компромисс с господарем, ибо только таким путем его план мог попасть к королю от имени законного главы Молдавского княжества, а не от имени скомпрометировавшей себя в 1686 г. группы возглавляемых им бояр.

Таким образом, рассмотренный проект, выражая внешнеполитические чаяния обеих группировок верхушки молдавских феодалов, является образцом того, как делалась молдавская внешняя политика во второй половине XVII в.

Как же среагировал на этот демарш молдавского князя п его бояр Ян Собеский?

На первый взгляд пришедший из Ясс проект давал полякам большие выгоды. Вчерашний враг сегодня покорно обещает открыть перед ними ворота своих важнейших крепостей, просит и даже настаивает, чтобы ему помогли их укрепить.

По-видимому, именно эти как-то очень легко и неожиданно открывавшиеся перспективы заставили насторожиться Яна Собеского. Несмотря на то, что король со всею серьезностью обсуждает некоторые детали претворения этого плана в жизнь²⁶, лейтмотивом его письма (и это для нас особенно важно) является недоверие и к К. Кантемиру, и к М. Костииу²⁷. Более того, нам представляется, что именно острое недоверие к мол-давскому господарю и его боярам проявилось в действиях Яна Собеского и в тех его письмах, в которых он обсуждал непосредственные решения в отношении Молдавии.

Работы по укреплению крепостей потребовали бы от Польши затраты огромных средств, которыми король не мог рисковать не только из-за случайностей войны, но и из-за известного как его предшественникам, так и ему самому «вероломства» молдаван. Поэтому первый шаг короля — это проверка искренности молдавских партнеров, которая одновременно носит характер любезного выполнения их же просьбы.

Но и этот шаг также сопряжен с риском для Польши. Ведь эвакуировав польский гарнизон, Ян III мог потерять Кымпулунг. И все же король был готов пойти на этот риск, предпочитая временно уступить в относительно малом деле, чем крупно проиграть в большом. 28 марта 1687 г. он пишет С. Яблоновскому: «хотя мы не дорого ценим обещания верности со стороны волохов, потому что не только наши предшественники, но и мы сами не раз обжигались» (на этих обещаниях. — Л. В.), все же «пусть и не доверяя им, но чтобы их испытать», нужно вывести гарнизон из Кымпулунга под предлогом поиска лучших пастбищ для лошадей. В Кымпулунге останутся один или два человека из гарнизона, которые не должны облагаться ни господарем, ни его подчиненными никакими налогами, а если вышедшим из крепости полякам будут чиниться какие-либо обиды, то они вернутся в еще большем числе²⁸.

Однако С. Яблоновский выразил полное неодобрение решению короля²⁹. Гетман не только заботился о безопасности своих владений, но и понял, очевидно, что осуществление королевского плана не даст результатов, а крепость поляки потеряют³⁰. В связи с этим в письме от 2 апреля 1687 г. Я. Собеский, считая такое испытание все-таки полезным, велит ответить господарю и Костину, что, так как военные действия против неприятелей уже начались, вывод польского гарнизона из Кымпулунга нежелателен по военным соображениям. Что касается укрепления крепостей, то король будет иметь это в виду³¹. Таким образом, только собственное недоверие побудило Яна Ш согласиться с С. Яблоновским и удержало от решения оставить господарю Кымпулунг — один из пунктов, которые ценой больших потерь удалось добыть в 1686 г.

Переговоры между обоими правительствами продолжались. 10 апреля 1687 г. король сообщал воеводе Позианскому о посланце из Молдавии, который «прибыл... к нам с заверениями в покорности и преданности»³². По словам Моги, в первые дни мая в Польше молдавские послы от имени господаря просили прощения за прошлое и польской протекции на будущее, обязавшись через заложников гарантировать свою верность королю. Откуда у И. Моги столь подробные сведения об этом посольстве, мы не знаем, ибо, по его собственному свидетельству, даже кардиналу Паллавичини не сообщали никаких подробностей, а лишь объявили, что «все подписано»³³.

Но «доброе соседство и едва заключенный союз» были, по мнению румынских буржуазных историков, поколеблены грабительскими набегами польских солдат на Молдавию³⁴. Но только ли грабежи поляков поколебали «доброе соседство и союз», или к тому были и иные причины? Справедлива ли вообще для рассматриваемого периода вышеприведенная характеристика молдавско-польских отношений?

Для ответа на эти вопросы мы привлечем как архивные материалы, так и давно известные документы, анализ которых позволяет сделать выводы, существенно отличающиеся от выводов И. Моги и Н. Иорги.

В середине марта 1687 г., то есть в разгар переговоров Я. Собеского с Молдавией, в австрийских газетах появилось интересное сообщение из Львова. Стало известно, что молдавский господарь вербует наемников и переманивает к себе на службу липских татар. Место сбора формирующихся отрядов — крепость Роман. Король шлет туда отряд, который берет приступом город и уничтожает всех находившихся там солдат³⁵. За этой военной акцией против К. Кантемира последовали другие, не менее враждебные.

5 апреля 1687 г. Собеский издает указ, обращенный к жителям Молдавии. Король извещает молдавское духовенство и «всех состояний людей и обывателей земли Волоской», что, желая освободить от турецкого ига их христианскую страну, он приказал своим войскам находиться в Кымпулунге. Жителям предлагалось не оставлять своих домов и монастырей, не скрываться в лесах и пустошах, а принять польских солдат, ибо король гарантирует молдаванам безопасность и протекцию. Ян Собеский торжественно и уверенно заверял жителей в том, что освободит их «от рабства неверных» и вернет свободу. Для этой цели, писал он, «мы не щадили и не пощадим ни наших усилий, ни нашего здоровья, ни крови нашей нации»³⁶.

Достаточно сравнить этот указ Я. Собеского с манифестом Петра I от 8 мая 1711 г. к жителям Молдавии, а также ко всем христианским народам, порабощенным турками³⁷, чтобы усомниться в наличии добрососедских отношений между Молдавией и Польшей. А ведь ситуация, формально декларируемые цели Собеского и Петра, позиция молдавских господарей (К. Кантемира, а в 1711 г. его сына Д. Кантемира), по крайней мере на первый взгляд, аналогичны.

И Польша, и Россия находились в состоянии войны с Оттоманской Портой. И Собеский, и Петр I в ходе переговоров с политическими деятелями Молдавии получили от них заверения в преданности и желании воевать против общего врага. И польский король, и русский царь ставят своей объявленной целью освобождение христианского народа из-под ига Турции.

Но Петр I, обращаясь ко всем жителям Молдавии, и прежде всего к ее господарю, боярам, призывает подняться на борьбу с ненавистными поработителями. В письме же Собеского о господаре вообще нет ни слова. Пусть даже король и считает уже Кантемира своим вассалом, но он распоряжается в его стране бесцеремоннее, чем в имении любого из польских шляхтичей. В документе Собеского нет и намека на тот факт, что борьбу против турецкого ига польский король намеревается вести с помощью самих же молдаван, которые всего неделю назад столь недвусмысленно сообщили о готовности помогать полякам. И последнее. Если Петр обещает не проявлять «никакого властолюбия и распространения областей своих», а также «от тех земель и народов себе никакой корысти и над оными самовластия требовать, но оставить каждую из них страну под обыкновенными и прежними их принципы и начальники»³⁸, то тон Собеского— это не просто тон единоличного освободителя, но и властелина, причем не в будущем, а уже теперь. Властелина, игнорирующего такое промежуточное звено между ним и жителями Молдавии, как законный господарь страны.

Если же принять во внимание тот немаловажный факт, что командующий польским гарнизоном в Кымпулунге молдаванин Александр Давидел (Давиденко), ротмистр польской армии, по свидетельству И. Некулче, открыто высказывал свои претензии на молдавский престол³⁹, то станет понятно, что К. Кантемир и его бояре, с одной стороны, и хозяйничавший в их владениях солдат Давидел, с другой, наверняка не могли питать добрых чувств друг к другу. Несмотря на все это, А. Давидел оставался комендантом Кымпулунга с 1687 по 1690 г.⁴⁰

21 апреля 1687 г. появляется другой документ, также очень интересный для характеристики королевской политики по отношению к Молдавии и К. Кантемиру.

По словам Яна Собеского, для того, чтобы как можно лучше организовать управление Молдавией, и в частности Черновицким уездом, а также исполняя многочисленные просьбы жителей этого уезда, он назначает на должность «генерального судьи и губернатора... дворянина Туркула... который заслужил наше расположение своей верностью, преданностью и своими услугами...»⁴¹. Капитан Туркул, согласно указу, наделялся всей полнотой военных, административных, фискальных и судебных полномочий, хотя король сохранял за собой право верховного суда⁴².

Таким образом, назначение нового губернатора в Черновицкий уезд, как и оккупация польскими войсками Кымпулунга, больно ударяет по авторитету, самолюбию и экономическим интересам молдавского господаря. И в этом документе Собеский ни словом не упоминает о К. Кантемире, как будто в Молдавии нет господаря, который бы заботился об организации управления страной и к которому ее граждане могли бы обращаться как к судье и властелину. Собеский всеми мерами подчеркивает, что господин этой страны он и никто другой.

Точно так же вели себя в Молдавии и назначенные Собеским чиновники. Они, совершенно игнорируя власть и авторитет К. Кантемира, осуществляли управление той частью страны, которая в 1686 г. была оккупирована поляками. Есть целый ряд документов, убедительно свидетельствующих о том, что польская администрация отнюдь не чувствовала временности своего пребывания в Молдавии. Вот несколько красноречивых примеров. После 1686 г. жители Бистрицы, пользуясь тяжелым положением Молдавии, стали занимать некоторые части ее терри-тории, и из-за этого возникали постоянные конфликты между ними и польской администрацией⁴³. В мае 1687 г. Александр Давидел, будучи представителем польского короля в Молдавии, довольно резко просит нарушителей не переходить «нашей границы» без «нашего ведома»⁴⁴ и принимает меры для их наказания⁴⁵. Давидел грозит жителям Бистрицы не конфликтом между ними и законным правителем Молдавии К. Кантемиром, а конфликтом правительства Трансильвании с польским королем⁴⁶.

Пропаганда того, что властелином Молдавии является не К. Кантемир, а Ян Собеский, по-видимому, возымела действие и на население оккупированных районов. Так, некий «молдаванин», жалуясь Давиделу на какую-то несправедливость из-за пошлины, пригрозил, что если его дело не будет решено, то он напишет «Его Величеству нашему королю Польскому, потому что сейчас он властелин (Domnul) этой страны»⁴⁷.

О фактическом безвластии К. Кантемира на занятой поляками территории Молдавии напоминал Иерусалимскому патриарху живший с 1686 г. в Польше сучавский митрополит Досифей⁴⁸.

Но бесцеремонное хозяйничанье польской администрации составляло лишь часть тех бед, которые обрушились на Молдавию в связи с польско-турецкой войной. Польские солдаты и молдавские наемники, оккупировавшие северные районы княжества, вели постоянную войну не только с татарами и турками, но и с жителями остальной части Молдавии. Некулче, описывая чем занимались «освободители», говорит: «И другого дела у них не было. Ежедневно дрались с турками под Камеяцем... и тайком нападали на Молдавию и Буджак», угоняя табуны лошадей, независимо от того, кто был их владельцем, и брали «языков»⁴⁹. Конечно, полноправный губернатор польского короля капитан Туркул не мог не знать «подвигов» своих подчиненных. Впрочем, среди офицеров, чьи солдаты участвовали в этих набегах, Некулче безоговорочно называет и Туркул а⁵⁰.

Таким образом, часть территории Молдавии, оккупированная поляками, была, как свидетельствуют документы, фактически аннексирована Яном Собеским. Несмотря на переговоры, в ходе которых К. Кантемир выражал свою преданность и покорность польскому королю, там, где на его земле хозяйничали поляки, он был без стеснения отстранен от власти, не участвовал в назначении чиновников, был лишен права вершить суд, собирать налоги, представлять интересы своих подданных в пограничных конфликтах. Естественно, что все это вооружило К. Кантемира против его «сюзерена», утвердило в нем недоверие к щедрым обещаниям короля сохранить господарю власть.

О том, что К. Кантемир не мирился с таким грубым нарушением своих господарских прав, свидетельствует тот факт, что уже в 1687 г. он потребовал уплаты бира от жителей Кымпулунга. Получив решительный отказ, он бросил на город своих наемных солдат вместе с татарами. И хотя сама крепость не была взята, все вокруг было предано огню и мечу. Кымпулунгцы понесли большой урон в имуществе и скоте, многих жителей татары угнали в рабство⁵¹.

Как уже говорилось, причина конфликта Собеского и Кантемира была обусловлена разницей преследуемых внешнеполитических целей. Собеский стремился максимально укрепиться в занятой части Молдавии, не веря в дружелюбие господаря и его бояр. Кантемир всеми силами стремился сохранить свою власть, не доверяя в свою очередь обещаниям короля оставить ему трон до конца жизни. Именно эта разница в целях и мерах, которые предпринимали Я. Собеский и К. Кантемир для их осуществления, и обусловили неискренность и непрочность их взаимоотношений. Переговоры, которые вели обе стороны, лишь прикрывали собой факторы, делавшие радикальное улучшение этих отношений практически невозможными, и несли в себе зародыш будущей враждебной позиции К. Кантемира во время кампании 1691 г.

Поэтому нельзя согласиться с мнением Н. Иорги и И. Моги, которые, рассматривая внешнюю сторону событий (обмен посольствами и дружелюбный тон переговоров), заявляют, что отношения между Молдавией и Польшей в 1687 г. значительно улучшились, но польским грабительским отрядам удалось испортить едва восстановленные между К. Кантемиром и Я. Собеским связи⁵². Непоправимый вред молдавско-польским отношениям наносило в первую очередь самоуправство в оккупированной части Молдавии самого Собеского и его чиновников.

Вместе с тем набеги польских отрядов, без сомнения, способствовали еще большему ухудшению и без того непрочных взаимоотношений Собеского и Кантемира. Сам король писал по этому поводу, что его солдаты «так опустошили молдавскую страну, что если бы мы вошли туда с армией, то нашли бы там только пустыню и руины», а К. Кантемира «из друга, которым он был для нас, (несомненное преувеличение. — Л. В.) они сделали его нашим недругом»⁵³.

Польские солдаты и молдавские наемники действительно безжалостно разоряли несчастную Молдавию. В начале 1687 г. сам К. Кантемир едва не попал в руки польских солдат, которые, разбив татар, а затем и молдаван, ворвались в Яссы⁵⁴. К. Кантемир неоднократно обращался к руководителям Речи Посполитой с просьбой принять все меры к тому, чтобы король «приказал этим распущенным бандам не делать набегов на нашу страну и не разрушать ее»⁵⁵. В знак благодарности господарь обещал верно служить «милостивому господину»⁵⁶, то есть Яну Собескому. Но при всем желании⁵⁷ польский король не мог совладать со своей армией, недисциплинированность которой была известна всей Европе. (Следует отметить, однако, что этот постоянный террор имел и свою оборотную сторону, ибо, как уже говорилось, он был одной из тех немаловажных причин, которые способствовали заинтересованности господаря в дипломатических контактах с Польшей).

В итоге, когда в августе начались военные действия между поляками и турками, то уже ставшая известной неудача первого крымского похода и явная слабость польской армии⁵⁸, наряду с другими причинами, обусловили позицию К. Кантемира. 20 августа 1687 г. близкий к Яну III французский дипломат Бетюн доносил, что господарь Молдавии и султан Нуредин возглавляют армию, которая должна была оказать сопротивление полякам⁵⁹. Но король ограничился трехдневной бомбардировкой Каменца, не причинившей туркам почти никакого ущерба, и к середине сентября кампания была окончена⁶⁰.

К концу 1687 г. в расстановке сил в районе Юго-Восточной Европы произошли важные для политической жизни Дунайских княжеств перемены. После победы при Могаче (11 августа 1687 г.) австрийцы почти беспрепятственно оккупировали Трансильванию и 27 октября в городе Блаже заставили князя Апафи подписать с ними договор⁶¹. Победы Австрии и Венеции, бунты в турецкой армии⁶², катастрофическое состояние султанской казны⁶³ и, наконец, свержение 8 октября султана Магомета IV⁶⁴ — все это значительно ослабило Оттоманскую Порту. Таким образом, суть происшедших перемен сводилась к тому, что, во-первых, австрийские войска находились как никогда близко от границ Валахии и Молдавии, и, во-вторых, Порта не могла оказать княжествам эффективной помощи в борьбе с австрийской экспансией.

Сложившаяся ситуация серьезно встревожила правительства Дунайских княжеств. Причин для такого беспокойства было немало. Но две из «их, несомненно, возбуждали одинаковые опасения у Ш. Кантакузино и К. Кантемира. Это, в первую очередь, несоблюдение австрийцами своих обещаний относительно политического статута оккупированных стран. Второй чрезвычайно важной причиной были сведения о насаждении католицизма и гонениях на православную веру⁶⁵.

Перед обоими господарями был печальный пример Трансильвании, князь которой под давлением военной силы был вынужден подписать тяжелый для страны договор⁶⁶. По всей видимости, господари знали и о возмутительном поведении австрийцев в Сербии, народу которой Австрия в значительной мере была обязана многими своими победами над Турцией⁶⁷. Теперь политические и идеологические методы «освободителей» должны были испытать на себе Валахия и Молдавия.

В феврале 1668 г. шло «очень долгое и эмоциональное» обсуждение условий перехода Валахии под сюзеренитет Австрии. Австрийские посланцы в ультимативной форме требовали перехода Валахии на сторону и под владычество императора Леопольда I⁶⁸. Эти переговоры были фактически безрезультатны, и Ш. Кантакузино решил продолжить их через своих людей непосредственно в Вене. Одновременно он спешит обратиться за помощью к единоверной России⁶⁹ и ищет поддержку Речи Посполитой через посредничество К. Кантемира.

Паника, охватившая правительство Валахии, которое всегда было очень сдержанным в своих реакциях, перекинулась и на Молдавию. Угроза австрийской оккупации была для К. Кантемира и его бояр тем более страшной, что никаких серьезных переговоров с Австрией Молдавия не вела, и, естественно, у нее было еще больше, чем у валахов, оснований беспокоиться за свою судьбу. Поэтому К. Кантемир предпринимает ряд шагов, направленных на укрепление связей с Польшей, в целях обеспечения себе ее поддержки в борьбе против немцев.

В январе 1688 г. молдавский господарь отправляет в Польшу оргеевского пыркалаба Савву⁷⁰, который был уполномочен продолжить переговоры, начавшиеся еще весной 1687 г. Приводимые Могой данные из ватиканских архивов говорят о том, что К. Кантемир обещал во время предстоящей кампании присоединить к польскому войску 8 тысяч солдат. В свою очередь, король брал Молдавию под свою протекцию, обещал К. Кантемиру трон до конца жизни и титул господаря (палатина). Стране гарантировалась религиозная свобода, а всем боярам и жителям — сохранение их привилегий и имущества⁷¹.

О приезде «волоского резидента и посланника» сообщает в своих донесениях и русский резидент в Польше Возницын. Его донесения подтверждают и дополняют вышеприведенные сведения. Он пишет, что молдаване «отзываютца Королевскому Величеству со всяким своим желательством и услугою. И дабы Его Королевское Величество над ними показал милосердие. Войскам своим, которые буде имеют вступить в их край, разорять не приказал»⁷². Затем посланец был отпущен с «королевским листом, в котором писано, что Королевское Величество держать их под своей обороной в милостивом охранении изволяет. А они б были желательны и промыслы над неприятелем и всякую перестрогу чинили»⁷³. Возницыи сообщил также, что молдавский посланник «хотел было и со мною видетца, но недопущен»⁷⁴.

В последующие месяцы 1688 г. господарь не раз обменивался письмами с Я. Собеским, в которых обещал ему поддержку и помощь в изгнании татар из Буджака⁷⁵. Однако переговоры с королем не мешали К. Кантемиру оставаться верным вассалом Порты.

Так, 17 февраля 1688 г. в Вене стало известно, что Кантемир сообщил татарам о наличии разногласий между Россией и Австрией. Обрадованный этим известием хан подарил курьерам господаря кафтаны⁷⁶. 6 марта французский посол передает известные Порте от господаря сведения о том, что, не договорившись с поляками о совместных военных действиях, русские будут бездействовать в 1688 г.⁷⁷ Сведения К. Кантемира были достоверными и необходимыми туркам, ибо указывали на раскол в стане их врагов и порождали обоснованные надежды на то, что критическое положение Оттоманской Порты может быть смягчено, а то и вовсе ликвидировано благодаря использованию разногласий между союзниками.

И все-таки, несмотря ни на что, господари понимали, что летом 1688 г. Польша была единственной страной, которая могла хоть чем-то помочь Валахии и Молдавии в борьбе против австрийцев. В. Заборовский убедительно доказал свой вывод о том, что летом 1688 г. Леопольд I был полон решимости даже под угрозой распада Лиги завоевать Валахию. Что же касается Молдавии, то нунций Буонвизи с большим трудом добился обещания от императора уступить это княжество Польше⁷⁸.

Еще до возвращения из Вены господарских послов Ш. Кантакузино стало известно, что Леопольд I отказался выдать ему диплом, подтверждающий условия, на которых Валахия соглашалась войти в состав империи⁷⁹. И тогда, чтобы заставить поляков поскорее выступить в поход, М. Костин 25 июня 1688 г. пишет в Польшу: «...действуйте быстрее, потому что дело проиграно»⁸⁰.

Но Собеский итак изо всех сил старался поскорее начать кампанию. Конечно, основной причиной было отнюдь не желание освободить княжества, а стремление опередить Австрию.

Королю внушали тревожные подозрения настойчивые попытки папского нунция Кантельми, постоянно защищавшего австрийские интересы, доказать, что Польша ошибочно считает Валахию провинцией, принадлежащей ей на основании исторических прав, что королевство по справедливости может претендовать лишь на Молдавию⁸¹. Более того, к середине августа до Польши докатился слух о переговорах, а затем и о заключении договора Ш. Кантакузино с Австрией⁸². Эта весть вызвала бурное возмущение в Варшаве. Теперь уже не было сомнений в лживости австрийских обещаний не распространять свои завоевания на Дунайские княжества⁸³. Я. Собеский отдает приказ гетманам немедленно войти с 6 тысячами лучших войск в Молдавию⁸⁴. Но путь полякам преградили татары. Несмотря на ряд кровавых стычек, королевская армия не смогла перейти Днестр⁸⁵.

Следуя своей традиционной тактике, К. Кантемир сражался на стороне татар⁸⁶. Однако, как свидетельствует участник кампании 1688 г., гетман С. Яблоновский часто писал В. Костину (гетману Молдавии) и К. Кантемиру, прося их сообщить сведения о неприятеле⁸⁷. И, по всей видимости, кое-какие сведения полякам присылались.

Пока польская армия безуспешно билась с татарами, австрийцы в августе 1688 г. захватили важнейший стратегический пункт Валахии — Оршову. Валашский господарь был вынужден вступить в переговоры с генералом Ветерани и приложить почти титанические усилия, чтобы удержать его от дальнейшей экспансии. В итоге Ш. Кантакузино вымолил у Ветерани согласие не компрометировать его раньше времени перед Портой. Взамен он отправлял послов в Вену, чтобы заключить вассальный договор с Австрией⁸⁸.

Таким образом, польская кампания была не просто бесплодной, но, по выражению Бетюна, даже позорной для Речи Посполитой⁸⁹. Она еще раз (увы, уже в который!) продемонстрировала и подтвердила господарям и боярству Дунайских княжеств слабость, если не бессилие, Польши в деле достижения реальных результатов в военной борьбе с Турцией и дипломатической борьбе с Австрией.

Однако в 1688 г. Австрия не смогла оккупировать Дунайские княжества, так как 24 сентября Людовик XIV объявил ей войну⁹⁰. Вмешательство Франции имело своим важным следствием и то, что оно ускорило начало мирных переговоров между странами «священной лиги» и Оттоманской Портой.

В связи с началом мирных переговоров вокруг вопроса о том, кому будет принадлежать Молдавия, завязалась острая дипломатическая борьба. Прежде всего Молдавию или, по крайней мере, север Молдавии до Ясс требовала у Турции Речь Посполитая⁹¹. Свои претензии польский король обосновывал тем, что, во-первых, Молдавия издавна находилась в вассальной зависимости от Польши, во-вторых, княжества должны стать компенсацией за уступленные России в 1686 г. провинции, в-третьих, Польша затратила слишком много средств на войну с Портой и не хочет возвращать ей занятые в Молдавии территории⁹².

Австрия требовала Молдавию на том основании, что она была вассалом Венгерского королевства, трон которого еще в декабре 1687 г. занял эрцгерцог Иосиф⁹³. Правда, император, делая величайшее одолжение своему союзнику, польскому королю, обещал упросить венгерские штаты отказаться от Молдавии, если Польша письменно подтвердит, что удовлетворится лишь этой провинцией⁹⁴. На самом же деле к такому «великодушию» Австрию побуждали, во-первых, боязнь, что Польша выйдет из Лиги и перейдет на сторону Франции⁹⁵, во-вторых, соображения, которые четко сформулировал австрийский генерал Карафа. Он советовал отказаться от Молдавии, так как княжество вследствие войн очень пострадало и восстановление его будет дорого стоить империи⁹⁶. Тем не менее, Австрия (силы которой, несмотря на войну с Францией, были еще очень велики⁹⁷) так нехотя отвечала на запросы короля относительно Молдавии, держала польский двор в таком напряжении благодаря своим успешным действиям в этом районе и слухам о договорах, заключенных с господарями, что Ян Собеский возлагал очень мало надежд на получение княжества дипломатическим путем⁹⁸.

Опасным претендентом был татарский хан, потребовавший, чтобы Молдавия и Валахия были отданы его сыновьям на тех же условиях, на которых ими владели христианские князья⁹⁹.

И наконец, господарям угрожал охотник за троном (безразлично какой страны), ловкий политикан, храбрый, хитрый трансильванский граф Текели. Он был опасным потому, что не только пользовался благосклонностью правительства Порты, но и опирался на активную поддержку французской дипломатии¹⁰⁰.

Оттоманская империя, отчаянно защищая свои интересы, косвенно защищала и Дунайские княжества. Великий визирь на изложенные французским дипломатом претензии Польши на Молдавию ответил: «С таким же успехом они могут требовать Адрианополь»¹⁰¹. Австрии турки были согласны уступить только уже утерянные ими области¹⁰². Порта, не желая усиления крымских татар, конечно, и не подумала отдавать им княжества и успешно откупилась от своих опасных союзников большой суммой денег¹⁰³. Что же касается Текели, то, как только турки перешли в наступление на Австрию, он участвовал в отвоевании Трансильвании, которую должен был получить в случае успеха¹⁰⁴.

Весь этот неприкрытый торг, сменявшие одна другую опасности, с одной стороны, и фактическая беззащитность Молдавии, с другой, с особой остротой поставили перед политическими руководителями княжества жизненно важную задачу. Она заключалась в том, чтобы в этой сложнейшей ситуации сохранить относительную самостоятельность страны независимо от того, какая из держав выйдет победительницей в этой напряженной схватке. И нужно сказать, что перед лицом этой необходимости обе группировки молдавских феодалов сконцентрировали все силы и использовали весь арсенал доступных им средств борьбы.

В условиях ослабления Оттоманской империи, когда противники (Австрия и Польша) и даже союзники (граф Текели и татары) стремились оторвать подвластные ей территории, для Молдавии единственный способ избежать захвата с их стороны состоял, по мнению К. Кантемира и поддерживавших его бояр, в сохранении не только de jure, но и de facto турецкого суверенитета. Эти соображения и определяли (не игнорируя, однако, и вариант, при котором Турция будет все же вынуждена уступить Молдавию либо Польше, либо Австрии) внешнюю политику К. Кантемира.

Для достижения своих политических целей молдавский господарь применяет хорошо продуманную и чрезвычайно сложную тактику. Прежде всего он стремится помочь Оттоманской империи заключить мир с Польшей и Россией. Когда в конце 1687 — начале 1689 гг. крымский хан по поручению Порты выступил посредником в переговорах о сепаратном мире с Польшей на условиях передачи ей Каменца с прилегающими областями, К. Кантемир поспешил заверить короля, что хан имеет все полномочия для заключения мирного договора¹⁰⁵. Характерно, что Порта в качестве посредника в переговорах с Польшей использовала крымскую дипломатию, а не К. Кантемира, который довольствовался тем, что лишь рекламировал серьезность татарского посредничества, выдавая тем самым полякам свою заинтересованность в заключении мира.

Однако и К. Кантемиру тоже отвели немаловажную роль в той дипломатической баталии, которую развернула Порта против держав «Священной лиги». Господарь выступил посредником в сепаратных переговорах Турции и России¹⁰⁶. Услугу, которую оказывало Порте правительство Молдавии, стараясь вывести из войны такого грозного противника, как Россия, трудно переоценить.

Успешные посреднические миссии К. Кантемира обеспечили ему благодарность Порты и способствовали усилению влияния «протурецкой» группировки бояр в Молдавии. В результате: 1) Молдавия была на несколько лет освобождена от уплаты бира Порте¹⁰⁷; 2) К. Кантемиру было поручено представить туркам доказательства измены господаря Валахии К. Брынковяну. В случае успеха молдавскому господарю был обещан и трон Валахии¹⁰⁸; 3) стремление К. Кантемира опереться при реализации этих планов на И. Руссета, умело игравшего на династических амбициях господаря, привели к усилению влияния при дворе этого боярина. Через несколько лет это сыграло, в свою очередь, решающую роль в жестоком уничтожении наиболее видных руководителей «прохристианской» группировки молдавских бояр — братьев Костинов.

В отличие от всех прежних лет своего правления, когда обстоятельства заставляли играть в дружелюбие с поляками, с 1687 г. К. Кантемир занимает совершенно четкую позицию по отношению к Речи Посполитой. Она состояла в том, что господарь открыто содействует мирным переговорам в пользу Оттоманской Порты. Постоянно участвует в военных операциях на стороне Турции. В мае-июне 1689 г. укрепляет свежим гарнизоном Сороки, опередив Я. Собеского, планировавшего послать туда казаков¹⁰⁹. Кроме того, у нас нет сведений о каких-либо прямых переговорах К. Кантемира с правительством Польши. Обильная информация о наличии таковых в прежние годы наталкивает на мысль, что отсутствие свидетельств в источниках объясняется прекращением подобных переговоров. И наконец, молдавский господарь вступает в тесные контакты с представителями австрийского военного командования, что привело в феврале 1690 г. к подписанию молдавско-австрийского договора.

Чем же объясняется такое изменение молдавской политики по отношению к Польше? Оно было обусловлено целым рядом факторов, некоторые из них были отмечены в работах Н. Лорги и И. Моги. В первую очередь, в Молдавии, по-видимому, восторжествовало убеждение, что Польша слаба и не имеет достаточного количества военных ресурсов и большого международного веса, которые бы позволили ей отнять Молдавию у Турции. И действительно, бесплодные военные кампании последних лет, провал одного за другим сеймов, расстроенные финансы, распад армии, борьба между придворными группировками¹¹⁰— все это сделало Польшу самой слабой из держав Лиги. Для правителей Молдавии авторитет Польши превращался почти в ничто, когда они сравнивали ее с Австрией, одержавшей блестящие победы над Турцией.

В Молдавии было совершенно точно известно, что Польше неоткуда ждать помощи, ибо после неудачного крымского похода 1689 г. Россия из-за внутренних волнений не сможет проводить существенных военных операций¹¹¹. Разногласия между Польшей и Австрией уже ни для кого не были тайной. Так, К. Кантемир знал из вернейших источников о том, что Порта планирует привлечь на свою сторону Польшу и Россию, чтобы в союзе с ними воевать против Австрии¹¹². Итак, первый фактор, обусловивший позицию К. Кантемира в эти годы, — это слабость Польши и серьезные разногласия между членами Лиги.

Второй фактор состоит в том, что в условиях все еще сохранявшегося тяжелого положения Турции Австрия не только продолжала непосредственно угрожать Дунайским княжествам, но из возможных претендентов на Молдавию была самой сильной и решительной как в военном отношении, так и на дипломатическом фронте. Это в свою очередь обусловило то обстоятельство, что свою политику заигрывания «на всякий случай» с какой-либо христианской державой К. Кантемир целиком переносит с Польши на Австрию.

Но еще более важным для нас является то, что и «прохристианская» группировка молдавских бояр, по тем же причинам, что и К. Кантемир, но преследуя свои цели, иа время с 1689— начала 1690 гг., начинает связывать свои внешнеполитические планы не с Польшей, а с Австрией. Попытаемся обосновать это.

В первые же месяцы 1689 г. К. Кантемир, с одной стороны, и «прохристиански» настроенные бояре, с другой, втайне друг от друга вступают в переговоры с австрийским генералом Фредериком Ветерани. 26 января 1689 г. генерал Ветерани сообщает, что ведущий с ним переговоры молдавский господарь предлагает себя в полное распоряжение императора¹¹³.

А 29 марта 1689 г. австрийский шпион, монах Антонио Джорджини, сообщает чрезвычайно важные для нас сведения: «...в Галацы приехал сеньор Миронашко, который сказал мне, что если Ваше превосходительство войдет с армией в Молдавию, то вся провинция, безусловно, перейдет на Вашу сторону и мало кто будет на стороне князя. Более того, он сказал мне, что трое придворных, а именно Великий маршал (гетман. — Л. В.), первый канцлер и его зять, а также и другие будут на стороне Вашего превосходительства».

Молдавский боярин дал понять, что ему известны военные успехи французов, но несмотря на это, красноречиво советовал генералу (а через него и австрийскому правительству) не заключать мира с Турцией, а продолжать войну, ибо победа, без сомнения, будет на стороне императора. И наконец, Миронашко очень заботился о том, чтобы его контакты с австрийцами держались в глубокой тайне, «так как он боится господари Молдавии, который ему реальный враг»¹¹⁴.

Кто же этот Миронашко, так горячо призывающий австрийскую армию в Молдавию, так настоятельно советующий генералу Ветерани и правительству в Вене продолжать войну с Портой? Кто он, этот человек, с такой уверенностью отвечающий за политическую ориентацию молдавских бояр, посвященный в тайны их интриг против господаря, являвшегося его «реальным врагом»? По нашему твердому убеждению, этим человеком был не кто иной, как Мирон Костин.

Мы предвидим возможное недоумение читателя. Как Мирон Костин призывает австрийцев? Да ведь во всей известной литературе, в той или иной связи рассматривающей политические взгляды этого боярина, его имя стало символом последовательной полонофильской ориентации части молдавских феодалов¹¹⁵. Приведем ряд доказательств в пользу нашей точки зрения.

1. Совершенно ясно, что речь идет о знатном человеке («сеньор Миронашко»), и не только знатном, но влиятельном, информированном и активном политике. Об этом говорит и то, как уверенно ручается он за всю Молдавию, за молдавского гетмана (им был младший брат Мирона — Величико Костин) ¹¹⁶, за великого логофета (канцлера) Тудосия Дубэу, который был в то время враждебен К. Кантемиру¹¹⁷; его контакты (причем, как явствует из документа, очень доверительные и близкие) с одним из высших чиновников Трансильвании Самуэлем Калноки¹¹⁸, наконец, так похожие на М. Костина непринужденность и красноречие, с которыми он обращается к генералу Ветерани, а через него и к австрийскому правительству. Кроме того, А. Джорджини не стал бы передавать австрийскому командованию столь серьезные обещания от человека, не имеющего авторитета и влияния.

2. Известно, что в иностранных источниках только М. Костина называли Миронашко¹¹⁹.

3. Много ли крупных бояр, живших в Молдавии в XVII в., носили имя Мирон? Вместе с Костином их, судя по данным Н. Стоическу, было четыре человека. Казненный турками господарь Мирон Барновский и два боярина — Мирон Бэчиок и Мирон Чиоголя. Один упоминается последний раз в документах в 1663 г., другой — в 1660 г.¹²⁰ Таким образом, из знатных и влиятельных бояр К. Кантемира только Костин носил имя Мирон.

4. Желание сохранить в тайне от господаря свои связи с австрийцами говорит о том, что политические взгляды Миронашко и Кантемира расходились, что господарь хорошо знал этого боярина и даже (учтем значение этого факта в феодальную эпоху) был его врагом. Известно, что со смертью Гаврилицы Костаке (середина 1688 г.) власть над господарем и страной стал забирать И. Руссет. Отношения же Мирона и Величико Костинов с К. Кантемиром начинают с 1688—1689 гг. постепенно ухудшаться¹²¹ по целому ряду причин, которые у нас нет возможности рассматривать в данной статье.

5. Источники сообщают, что в декабре 1688 г. Мирон Костин был назначен старостой Путны¹²², следовательно, находился очень близко от Галаца. Это, по нашему мнению, также служит косвенным доводом в пользу того, что М. Костин и есть тот боярин, о котором говорится в документе.

Сношения с Австрией «прохристиански» настроенных бояр Молдавии были вполне закономерным явлением, которое подтверждает высказанную ранее точку зрения о факторах, определявших внешнюю политику этой части правящего класса княжества. Свои экономические интересы эта часть боярства связывала, как правило, не с какой-то одной страной, а с типом феодализма в Европе вообще¹²³. Что же касается внешнеполитической ориентации, то свои надежды на освобождение «прохристиански» настроенное боярство связывало с той страной, которая в данной конкретной ситуации выступала наиболее реальным претендентом на роль освободителя от турецкого ига. В рассматриваемый период таким наиболее реальным претендентом была (или казалась) Австрия, и в том, что именно к ней «прохристиански» настроенная группа бояр поручила обратиться своему руководителю М. Костину, нет ничего удивительного. Таким образом, это отнюдь не «измена» Костина Польше, а обычный для молдавского политика маневр в сторону более сильного союзника. Как только изменилась внешнеполитическая ситуация, М. Костин постарался принять меры, чтобы реабилитировать себя в глазах поляков.

Веским доказательством того, что уже в 1689 г. надежды на Польшу в княжестве на время исчезли, служит и такой интересный факт. Ян Собеский, видя, что с помощью дипломатии Молдавию не получить, с весны 1689 г. стал готовиться к новой кампании. Король, рассчитывая, что в княжествах с радостью примут известие о новом походе, ибо австрийская опасность оставалась для них грозной реальностью, видимо, весной-летом 1689 г. шлет туда для переговоров епископа Длуского. Посол из Валахии привез письмо нескольких бояр, призывавших польскую армию, а из Молдавии — известие о том, что там можно будет приобрести провизию для поляков¹²⁴.

И. Мога правильно отмечает, что призыв валашских бояр был принят с недоверием и что вообще миссия не удалась¹²⁵. Добавим, что в Молдавии она потерпела полнейшее фиаско. Ведь письмо валашских бояр свидетельствует о том, что Длуский контактировал в Валахии не только с осторожным К. Брынковяну. Это дает основания думать, что и в Молдавии он обратился не только к К. Кантемиру, но и к боярам, на чье сочувствие еще надеялись в Польше. И что же? Епископ привез из Молдавии, политические руководители которой всего год назад так щедро обещали королю свою помощь и поддержку, только весьма туманное известие о том, что в стране можно будет купить провизию! Если бы «прохристианская» группировка во главе с М. Костиным сохраняла свой интерес к Польше, то миссия Длуского не закончилась бы таким красноречивым провалом именно в Молдавии.

С тех пор, как К. Журеску опубликовал текст молдавско-австрийского договора, факт наличия такового не ставится под сомнение. Однако все исследователи единодушно утверждают, что Мирон Костин выступал против заключения договора с Австрией, ибо был горячим сторонником пропольской ориентации¹²⁶. Это мнение основывается на двух сообщениях, появившихся (что очень важно!) уже после заключения договора.

Первое из них принадлежит перу французского монаха-путешественника д'Авриля, который в 1690 г. находился проездом в Яссах. Вот что он пишет об обстоятельствах заключения договора с Австрией: «От специально присланного агента они (молдаване. — Л. В.) охотно выслушали предложения Императора и поклялись на Святом Евангелии сохранить их (предложения.— Л. В.) в строжайшем секрете. Господарь вынудил дать такую же клятву известного Мирона — великого канцлера страны, который вместе со своей семьей и своим родственником, великим генералом Молдавии, был горячим сторонником интересов Польши и который не соглашался подписать трактат, пока господарь не пригрозил ему несколько раз, что он будет обезглавлен вместе со всей своей семьей, одной из самых знатных в этой стране»¹²⁷.

Автор второго сообщения — французский посол в Константинополе де Кастаньер, который со слов своего секретаря, получившего эту информацию в Яссах, 15 июня 1690 г. писал Людовику XIV следующее: «Он (секретарь. — JI. В.) узнал, что господарь Молдавии и другие руководители страны, за исключением старого канцлера и нескольких из его партии, предпринимали шаги к тому, чтобы призвать немцев». Далее сообщаются некоторые из пунктов договора¹²⁸.

Таковы два свидетельства, которые, на первый взгляд, совершенно неоспоримо подтверждают, что руководители «прохристианской» группировки, братья Костины, выступали против сближения с Австрией. Проанализируем эти документы.

Оба источника сообщают, что М. Костин был против переговоров с Австрией. Вышеприведенное донесение А. Джорджини дает нам право утверждать, что это неверно. Далее — свидетельство о том, что Мирон категорически отказывался подписать договор. Возникает вопрос: соответствует ли действительности это сообщение? По нашему мнению, нет, и вот по каким причинам.

1. Из всего вышесказанного ясно, что заключение договора с Австрией не противоречило внешнеполитическим планам «прохристианской» группировки, а следовательно, и М. Костина. Более того, ситуация, сложившаяся к концу 1689 — началу 1687 г. (войска генерала Хейслера в Бухаресте; на защиту Турции или эффективную помощь Польши рассчитывать не приходилось), настоятельно диктовала всей правящей верхушке господствующего класса Молдавии заключить этот выгодный в данных условиях политический договор.

2. Наиболее важные в тот момент условия договора (молдаване только тогда перейдут на сторону австрийцев, когда последние возьмут Браилу и выйдут к Сирету¹²⁹) не требовали, как мы видим, от правительства княжества никаких немедленных, решительных действий и позволяли политическим руководителям страны самим определить момент перехода на сторону противника Турции. Следует отметить, что для молдавских бояр политические акции такого рода потому и были выгодны, что давали возможность придерживаться наименее рискованной линии поведения.

3. То, что Костин на протяжении многих месяцев знал о переговорах с австрийцами и о приближающемся заключении договора с ними и не сообщал об этом в Польшу, свидетельствует о том, что он одобрял политику К. Кантемира¹³⁰.

4. Сам К. Кантемир, по-видимому, не опасался предательства со стороны Костинов, иначе он не приставил бы к д'Аврилю в качестве переводчика сына Мирона — Николая Костина. А ведь, по свидетельству д'Аврнля, князь принимал все меры £ тому, чтобы французский путешественник ничего не узнал о договоре.

5. Возражения против договора были бессмысленны не только с точки зрения внешнеполитических интересов Молдавии, но и с точки зрения личных интересов самого Костина, который в это время был отстранен от доходных государственных должностей и активно боролся с И. Руссетом за влияние на господаря, пытаясь вернуть свое положение при дворе¹³¹.

6. Доказательством того, что Костин не только не придерживался бесперспективной в то время точки зрения, но, поставив свою авторитетную подпись под договором с Австрией, очень помог господарю, может служить следующий документ. 16 марта 1690 г., то есть через месяц после того, как в Сибиу был подписан договор с Австрией, К. Кантемир издает хрисов. Господарь заявляет, что, поскольку он видит «всю службу, оказанную нам нашим вышеназванным боярином, его милостью Мироном Костином, бывшим великим логофетом, которая в эти тяжелые времена неизменно сопутствовала нам» (курсив мой.— Л. В.), он отдает «своему честному и верному боярину» село в Ясском цинуте. Село, как пишет Ш. Чикулеску, было заселено каларашами и имело несколько мельниц¹³². Столь красноречиво высказанная благодарность К. Кантемира не требует подробных комментариев. Ясно одно: Костин, видимо, оказал господарю большую услугу, поставив свое известное имя под договором с Австрией, ведь занимаемая им должность его к этому акту не обязывала.

В связи со всем вышесказанным перед исследователем встает ряд вопросов. Каковы были причины появления попавшей в источники версии о сопротивлении М. Костина молдавско-австрийскому сближению? Какие цели она преследовала? Кто ее автор?

По нашему мнению, главной причиной появления версии послужило изменение международной обстановки в районе Юго- Восточной Европы в начале 1690 г. С одной стороны, положение Австрии на Балканском фронте значительно ухудшилось¹³³. Одним из проявлений этого было вынужденное отступление генерала Хейслера из Валахии и переход Турции в успешное контрнаступление на австрийцев. С другой стороны, в Польше Белась активная подготовка к новой кампании в княжества.

Правящая верхушка молдавских бояр реагировала на эти события следующим образом. К. Кантемир, узнав об отступлении Хейслера из Валахнн, отказался выполнять какие бы то ни было условия только что подписанного договора. Лидеры же «прохристианской» группировки бояр, видя, что их планы в отношении Австрии на грани полного краха, стремились возобновить свои контакты с польским правительством.

Автором рассматриваемой версии, вероятнее всего, являлся сам М. Костин, ибо именно он более других был заинтересован в ее появлении. Какие же цели он преследовал? По меньшей мере две. 1. Обелить себя перед польским правительством на случай, если бы последнему из других источников стало известно о переговорах и заключении договора с Австрией. Версия объясняла, почему Костин не сообщил полякам о переговорах (господарь заставил его поклясться на Евангелии сохранить все в тайне) и почему договор был нм подписан (он сделал это под угрозой смерти — своей и близких). 2. Полностью переложить ответственность за молдавско-австрийские переговоры на К. Кантемира, чтобы скомпрометировать его и в Порте, и в Польше¹³⁴.

Как показали дальнейшие события, переориентация Костинов вновь на Польшу была вполне оправдана. После победы Текели при Зернештах (21 августа 1690 г.), когда им был взят в плен сам генерал Хейслер, непосредственная угроза австрийского вторжения в княжества миновала¹³⁵. Наоборот, С. Яблоновский укрепил свежими силами Сучаву и Кымпулунг. Оккупированные крепости были не только символом польского господства над частью Молдавии, но и плацдармами для будущей кампании 1691 г.¹³⁶

Но стремление лидеров «прохристианской» группировки наладить контакты с Польшей не сыграло сколько-нибудь существенной роли во время нового польского похода 1691 г. Многие факторы, зародившиеся и окрепшие в период с 1687—1690 гг., обусловили враждебность К. Кантемира и подавляющего большинства населения страны к Я. Собескому и в немалой степени способствовали провалу и этой последней крупной военной экспедиции короля в Молдавию.

Молдавско-польские политические контакты в период между двумя походами Собеского в Молдавию были обусловлены характером отношений, сложившихся между обеими странами после неудачной польской кампании 1686 г., а также спецификой международной обстановки в этом районе Европы.

Стремление Молдавии обезопасить себя со стороны турок и татар и сохранить свою относительную самостоятельность шло вразрез с желанием Собеского немедленно получить реальную поддержку молдавских войск и с его неприкрытым намерением как можно скорее стать полным хозяином княжества. Это коренное расхождение в политических целях лидеров обоих государств как-то прикрывалось переговорами между ними в 1687—1688 гг. Однако эти переговоры, конечно, не могли ликвидировать ни взаимного недоверия, ни все возраставшей враждебности между двумя странами.

Специфика международного положения в этом районе Европы в свою очередь оказала большое влияние на внешнюю политику как К. Кантемира, так и «прохристиански» настроенных бояр во главе с Мироном Костиным. Слабость Оттоманской империи, постоянные военные и дипломатические неудачи Польши, с одной стороны, и усиление Австрии, чьи войска грозили занять княжества, с другой, обусловили тот факт, что обе группировки верхушки правящего класса Молдавии («протурецкая» и «прохристианская»), преследуя каждая свои цели, переносят с 1689 г. центр тяжести своей политики и свои надежды на освобождение от Турции с Польши на Австрию. Однако новое изменение международной обстановки к началу 1690 г. заставило «прохристианскую» группировку бояр вновь искать пути для налаживания контактов с Речью Посполитой.

¹ См., например, A. D. Xenopol. Istoria romiinilor din Dacja TraianS, vol. IV. IaSi, 1891; C. Giurescu. Tratatul lui C. Cantemir cu austria-cii. — «Convorbiri literare». Buc., 1910; N. Iorga. Istoria romilnilor, vol. VI. Buc., 1938; V. Zaborovschi. Politica externa a celor trei principate... Buc., 1925; I. Moga. Rivalitatea Polono-AustriacS S1 orientarea politics a tarilor Roma ne la sfdrSitul sec. al XVII. Cluj, 1933; Istoria Romtniei, vol. III. Buc., 1964, cap. IV; Miron Costin. Opere. Ed. de P. P. Panaitescu, vol. I. Buc., 1965, p. VII—XXI; K. Piwarski. Mledzy Francja a Austrja z dzie]6w polity-ki Jana III Sobieskiego w latach 1687—1690. Krak6w, 1933; W. Ко-nopczinski. Polska a Turcja. (1683—1792). Warszawa, 1936; О. Махатка. Взаимоотношении России, Австрии и Польши в связи с антитурецкой войной 1683— 1699 гг. Канд. дисс. Л., 1958; Z. Wojcik. Zmiana w ukladzie sil politycznych w Europie strodkowo-wschodniej w drugiej polowie XVII wieku. — «Kwartalnik histo-riczny», roczni XVII, nr. I. Warszawa, 1960; Z. Spieralski. Awan-tury moldawske. Warszawa, 1967; H. А. Мохов. Молдавии в эпоху феодализма. Кишинев, 1964; Истории Молдавской ССР, т. I. Кишинев, 1965, гл. IX, § 6; Мирон Костин. Летописецул цэрнй Мол-довей де ла Аарои-водэ ыикоаче (студиу ынтродуктив де Е. М. Рус-сев). Кишинев, 1972.
² См. например, N. Iorga. Studii S1 documente cu privire la istoria ro-milnilor (cercetari Si regestre do-cumentare), vol. XI. Buc., 1906, p. 175; I. Moga. Op. cit., p. 165.
³ См. например, С. Giurescu. Op. cit., p. 182; Istoria Rominiei, vol. Ill, pag. 205; Z. Spieralski. Op. cit., str. 204. E. M. Pyccee. On. яит., паж. 20—21.
⁴ В работе использованы главным образом документы трех крупнейших румынских коллекций: E. Hurmuzaki. Dokumente prlvl-toare la istoria гошйпПог; N. Ior-ga. Studii Si documente cu privire la istoria rominilor; A. Veress. -Documente privitoare la istoria Ar-dealului, Moldovei Si TSrii Romfl-neSti.
⁵ В. Д. Королюк. Турецкая феодальная агрессия в страны Юго-Восточной Европы и формирование многонациональной Дунайской монархии (XVI—XVII вв.). — В сб.: Юго-Восточиаи Европа в эпоху феодализма (Резюме докладов Кишиневского симпозиума 1973 г.). Кишинев, 1973, стр. 147.
⁶ П. Г. Дмитриев, П. В. Советов. Роль централизованного пути присвоения прибавочного продукта с крестьян феодальной Молдавии.— «Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1963 г.» Вильнюс, 1964, стр. 268—282; П. В. Советов. Исследования по истории феодализма в Молдавии, т. I. (Очерки истории землевладения в XV—XVII вв.). Кишинев, 1972. См. его же статью «Типологические аспекты молдавского феодализма в период турецкого ига «в проектах о вступлении в подданство России, Польши и Австрии» в данном сборнике.
⁷ См. П. В. Советов. Типологические аспекты молдавского феодализма... Бесспорно, что, например, на пропольскую ориентацию части молдавских бояр известное влияние оказали его родственные связи с польским магиатством, принадлежность к шлихетскому сословию, культурное влияние на них Речи Посполитой. Польша вызывала особые симпатии боирства н потому, что польская модель феодализма предоставл'яла ему широкие вольности. Однако все это лишь факторы, сопутствовавшие и усиливавшие пропольские симпатии, но отнюдь ие определявшие их.
⁸ В. Я. Гросул. Изменение формы феодальных отношений в Молдавии и Валахии и ее особенность (первая треть XIX в.). — В сб.: Юго-Восточная Европа в эпоху феодализма, стр. 117—118.
⁹ Следует отметить, что в истории Молдавии было немало примеров, когда представители господствующего класса отказывались от этой традиционной политики (Иоан Лютый, Г. Грациаии, III. Петричейку и др.), но их трагическая судьба служила лишним аргументом в пользу правильности и полезности умеренной, отрицающей риск внешней политики.
¹⁰ S. Zaleski. Vota i Sobiesld. — «Przeglad powszechny», t. 72—74, 1901—1902; Relatie nuncyucz6w apostolskin i innych osob о Polsce od roku 1548 do 1690, t. II. Ber-lin-Poznin, 1864, str. 449, 498; A. Jonsac. Zycie Stanlslawa Jab-lonowskiego..., t. Ill, kz. X. Poznan, 1868, str. 39; А. С. Петруше-вин. О грабежах и опустошениях, сделанных королем польским Иоанном Собескнм, и разгроме его в Молдавии в 1686 и 1691 годах. — «Временник Ставропегнй-ского института...» Львов, 1898, стр. 157—158; М. Kasterska. L’ex-pedition de Sobieski en Moldavie en 1686. — «Revue Historique du Sud-Est Еигорёеп», N 1—3, 1933, str. 191—21; Historja Polski, t. I, cz. 2, pod. red. H. Lowmianskiego. Warszawa, 1960, str. 58.
¹¹ H. H. Бантыш-Каменский. Обзор внешних сиошеиий России (по 1800 г.), часть III (Курляндия, Лифлиидия, Эстляидни, Финляндия, Польша и Португалия). М., 1897, стр. 158; I. Moga. Op. cit., p. 161—162.
¹² Moga. Op. cit., p. 162—163.
¹³ ЦГАДА, ф. 79. Дела польские, on. 1 (2), 1691—1696 гг., д. 243, л. 333.
¹⁴ Е. Hurmuzaki. Documente... Sup. II, vol. Ill, 1641—1703. Buc., 1900, p. 159—160. Львов, 31/IV 1687, Днамаит-клучерул-подскар-бню Польши; A. Veress. Documente..., vol. XI, p. 262—266, Алба-Юлия, 12/VI 1687. Стайку Бук-шаи-пахариикул — Мухамеду Эф-фенди.
¹⁵ A. Veress. Op. cit., p. 262—268.
¹⁶ Ibidem.
¹⁷ E. Hurmuzaki. Documente.., Supl. II, vol. Ill, p. 159-160.
¹⁸ Ibidem, p. 156—158. Жолква, 28/III 1687. Иоан III — воеводе русскому.
¹⁹ В «Истории румын» Н. Иорга высказывает мнение, что предложение об укреплении молдавских крепостей было сделано М. Костиным втайне от господаря (N. Iorga. Istoria готйпПог. vol. VI, p. 408). Однако в статье «Собеский и румыны» Иорга говорит, что вен шифровка была составлена М. Костином по приказанию господари (Idem. So-bieski et les Roumains, 1683— 1696. — «Revue Historique du Sud-Est Еигорёеп». 1933, N-os, 1—3, 302). Этот последний тезис . Иорги, суди по интерпретации ими данного документа, разделяют В. Заборовский и И. Mora (V. Za-borowschi. Op. cit., p. 106; I. Moga. Op. cit., p. 164). Анализ текста писем Я- Собеского, в которых он рассматривает предложении молдаван, иа наш взгляд, действительно ие дает оснований считать, что план укреплении крепостей был передай королю втайне от К. Кантемира.
²⁰ N. Iorga. Studii §i documente..., vol. XI, p. 175; /. Moga. Op. cit., p. 165.
²¹ Нужно сказать, что и этот, на наш взгляд, чрезвычайно важный момент, не был четко выделен, а то и вовсе обходился предшествующими исследователями. Между тем Я. Собеский пишет: «Чтобы выполнить этот план (укрепления крепостей. — Л. В.) нужны три вещи: провиант, вооружение и восстановление разрушенных стен». И далее: «Надо подумать о возах и волах, чтобы перевести провизию в замки; надо еще достать... вооружение и нанять мастеров, чтобы починить замки Сучаву и Нямец» (Е. Hurmuzaki. Documente..., Supl. II, vol. Ill, p. 156— 158).
²² Ibidem.
²³ По нашему глубокому убеждению, смысл первой части проекта сводился именно к этому, нбо смешно думать, что Я. Собеский, отремонтировав, укрепив и снабдив крепости провиантом, оставил бы их своим молдавским союзникам, уже ие раз показавшим ненадежность.
²⁴ Ставка, по всей вероятности, делалась иа то, что нстощеинаи войной, раздираемая внутренними распрями, отчаянно ссорящаяся со своими союзниками Польша, конечно же, ие сможет в скором времени и с достаточными силами начать кампанию, во время которой можно будет починить и вооружить крепости. Спокойствие молдавских бояр покажетси нам тем более обоснованным, если мы вспомним, что в 1686 г. Собеский, несмотря иа серьезные работы и горячее желание, ие смог укрепить Яссы, которые после неожиданного пожара пришлось и вовсе оставить.
²⁵ Если бы даже Ян III смог привести этот план в исполнение, то господство поляков в Молдавии было бы серьезно укреплено, а польские гарнизоны, защищая страну от татар, обеспечили бы тем самым безопасность и резонность перехода осторожных молдавских политиков иа сторону стран «священной лиги».
²⁶ Нужно «ковать железо, покуда оно горячо», — писал король относительно желания молдаван с помощью Польши укрепить свои крепости (Е. Hurmuzaki. Documente... Supl. II, vol. Ill, p. 156— 157).
²⁷ Позор поражения 1686 г., разочарование в М. Костине, человеке, которому он, король, дал свободу, на чье влияние, авторитет среди боярства и поддержку в предстоящем походе он так рассчитывал, — все это ие прошло, да в не могло пройти без следа.
²⁸ bidem, р. 156—158. Недоверие к молдаванам, сквозящее в цитируемом письме короля, отмечал в И. Мога.
²⁹ Ibidem.
³⁰ К. Кантемиру было важно одно: вновь стать хозяином Кымпулуи-га, поэтому он и ие подумал бы вредить ушедшим из крепости полякам.
³¹ Ibidem, р. 158. Жолква, 2/1V 1687, Иоаи III — воеводе русско-му.
³² Ibidem, р. 162.
³³ I. Moga. Op. cit., p. 165. Приведенные И. Могой подробности переговоров внушают иам сомнения по следующим причинам. Во-первых, И. Мога, как правило, аккуратно ссылается на источники, на которых ои берет те илн ниые сведения. В данном случае такой ссылки нет и во всей предшествующей литературе (до монографии И. Моги мы такого факта ие эиаем). Во-вторых, переговоры, судя по данным И. Моги, были настолько благоприитны для Польши, что странно, почему папский легат был информирован о них столь сухо и лаконично. Ведь Ян Собеский ие упускал случая доказать Ватикану, что киижест-ва признают свою вассальную зависимость от Польши. Кроме того, без материальной помощи римского папы Собеский и думать не мог о хорошо организованной кампании в Молдавии. Если же вспомнить, что сейчас эти деньги были ему особенно необходимы, чтобы надежно закрепиться в молдавских крепостях, то вообще неясно, почему столь лестные условия переговоров не были сообщены Паллавичини, ведь в известной степени оии были гарантией того, что деньги ие пропадут даром.
³⁴ Ibidem. N. lorga. Studii S1 documente, vol. XI, p. 175; I. Moga. Op. cit., p. 165.
³⁵ ЦГАДА, ф. 155. Газеты, д. 6, ч. I, 1687, стб. 223.
³⁶ Е. Hurmuzaki. Documente... Supl. II, vol. Ill, p. 160, 161. Жолква, 5.IV 1687, прокламации Иоана III к жителям Молдавии.
³⁷ См. Манифест Петра I к населению Молдавии, Царэ Ромыияскэ и ко всем христианским народам от 8 мая 1711 г. — В ки.: Исторические связи народов СССР н Румынии в XV начале XVIII в. Документы н материалы в трех томах, т. III, 1673—1711.' М., 1970, стр. 331—333.
³⁸ Там же. стр. 333.
³⁹ И. Некулче. О самэ де кувиите. Летописецул Цэрий Молдовей. Кншниэу, 1969, па&. 176—177. Правда, у И. Некулче не совсем ясно, когда Давидел стал высказывать свои претензии иа молдавский трон, а главное, ои ие говорит, знали ли о инх поляки. Однако Н. Иорга, например, был убежден в том, что поляки эиали о претензиях Давидела, ио отказались их прииить (N. lorga. Documente rom?neSti din archivele Bis-trifei, partea II. Buc., 1900, p. XXXI). В. Заборовский тоже считает, что поляки эналн о планах своего ротмистра относительно Молдавии и что именно нэ-эа этих его претензий К. Кантемир в марте 1687 г. требовал удалить Давидела и его солдат из Кымпу-луига (V. Zaborovschi. Op. cit., p. 106). Нам представляется вполне логичным предположение о том, что этот настойчиво искавший трона польский наемник обращался с претензиями иа Молдавию ие только к немцам (до 1690 г., т. е. еще будучи иа польской службе), татарам и туркам (в 1697 г.), ио и к польскому королю, ибо, по свидетельству того же Некулче, Давидел был у поляков «в большой чести».
⁴⁰ Т. Bilan. Din istoricul Ctmpulun-gului Moldovenesc. Buc., 1960, p. 79.
⁴¹ E. Hurmuzaki. Documente..., Supl. II, vol. Ill, p. 166—167. Яворов, 21.VI 1687. Декрет фроля Иоанна III.
⁴² Ibidem.
⁴³ T. Bdlan. Op. cit., p. 57—58.
⁴⁴ N. lorga. Documente romtne?ti..., partea II, p. 62. Кымпулунг, 22.V 1687. Александр Давид ротмистр Светлейшего короля — таможенному досмотрщику Бистрнцы.
⁴⁵ Ibidem, р. 67. Кымпулунг, 6.IX 1687, тот же — тому же.
⁴⁶ Ibidem.
⁴⁷ Ibidem, partea I. Buc., 1899, p. CV, Кымпулунг, 18.VIII 1687. А. Давидел — жителям Бистрнцы.
⁴⁸ См. письмо митрополита Сучав-ского Дософтея патриарху Иерусалимскому Доснфею от 7.II 1693 г. — В ки.: и. Dan. Dosof-tei — mltropolitul Moldovii 1624— 1696. CernSuti, 1927, str. 28—29.
⁴⁹ И. Некулче. On. чнт., na&. 147.
⁵⁰ Там же.
⁵¹ Там же, стр. 149; М. Kog&lni-сеапи. Cronicele Rominiel sau Le-topisefele Moldaviei Si Valahiei, ed. 2-a, v. II. Buc., 1872, p. 425; T. Bdlan. Op. cit., p. 11.
⁵² H. йорга усматривает доказательства улучшения взаимоотношений Польши и Молдавии и в факте назначения молдаван (Давндела и Туркула) комендантами в Кымпулунге и Черновцах, совершенно ие принимаи во внимание, что национальная принадлежность этих польских офицеров не играла в данном случае никакой положительной роли. (N. Iorga. Stu-dii Si documente..., vol. XI, p. 175; Idem. Sobiecki et les Roumains..., p. 304; /. Mogu. Op. cit., p. 165— 166).
⁵³ E. Hurmuzaki. Documente..., Supl. II, vol. Ill, p. 167, 7.VII 1687. Иоаи III — воеводе русскому.
⁵⁴ Ibidem, vol. XVI (Corespondenfa diplomatics §i rapoartele consulare franceze 1603—1824). Buc., 1912, p. 149—150. Пера, 8.VI 1687. Жирарден — королю; p. 152. Вена, 26.VI 1687, письмо резидента из Мзйицз
⁵⁵ Ibidem, supl. II, vol. Ill, p. 168— 169. Яссы, 12.VII 1687. К. Кантемир — казначею Польши.
⁵⁶ Господарь действительно снабжал поляков кое-какой информацией.— Ibidem, р. 179. Подгайцы, 17. IX 1687. Бетюи — Круасси.
⁵⁷ О том, что у короля такое желание было, свидетельствуют документы. Собеский пишет Яблоиов-скому: «...нужно с большей строгостью реагировать иа тех нэ наших (солдат. — JI. В.), которые совершают бесконечные набеги иа Молдавию» (Ibidem, р. 167). 11 июня 1687 г. король пишет великому гетману из Яворова: «Мы согласны, что надо строго наказывать казаков и молдаван, которые вместо того, чтобы идти под Каменец, согласно полученным приказам, пошли в Молдавию грабить; надо дать пример для того, чтобы другие воздержались от подобных действий, потому что ин иа что хорошее нечего надеяться, если ие предупредить самоуправство» (Ibidem, р. 165. Яворов, 11.VI 1687. Иоаи III — воеводе русскому).
⁵⁸ Ibidem, vol. XVI, p. 165.
⁵⁹ К. Каитемир всячески стремилси помешать новому польскому походу, и это с большой неприязнью отмечали в Польше. Так, в сообщении из Львова от 17 августа читаем: «Паки иэмеииик снречь Господарь волоской к нашему Коронному Гетману ложные вести писал», будто московиты из Крыма без дела назад вернулись, а турки разбили австрийцев. (ЦГАДА, ф. 155. Газеты, д. 6, ч. 3, 1687, стб. 1.).
⁶⁰ I. Moga. Op. cit., p. 166.
⁶¹ Istoria Romaniei, vol. Ill, p. 229— 230.
⁶² E. Hurmuzaki. Documente..., vol. XVI, p. 184, Пера, 6.X 1687. Жирардеи — королю: p. 184, Пера, 7/Х 1687. Жирарден — королю.
⁶³ Ibidem, р. 184.
⁶⁴ Ibidem, р. 188, Пера, 8/XI 1687. Жирарден — королю; Т. Коггоп. Dzieje wojen i wojskow6sci w Polsce, t. III. Krak6w, 1912, str. 22.
⁶⁵ Иэ расспросиых речей в Посольском приказе архимандрита Исайи... — В ки.: Исторические связи народов СССР и Румынии, ч. III, стр. 85—89; S. Dragomir. Contribufii la relafiile bisericii го-m?ne;ti cu Rusia in veacul al XVII. Buc., 1912, p. 56.
⁶⁶ Траисильваиия должна была выплатить Австрии огромную контрибуцию, отдать оккупационным войскам 12 важнейших крепостей, нести тяжелые поставки фуража и провианта. Принцу гарантировалось, правда, пожизненное правление, но, как отмечает В. За-боровскнй, это была скорее видимость свободы, чем настоящаи свобода (Istoria Romdniei, vol. Ill, p. 225—230; V. Zaborovschi. Op. cit., p. 113.). Австрийцы так быстро показали, какую свободу принесли оии Траисильвании, что Апа-фи уже в декабре 1687 г. заключил оборонительный договор с Турцией и продолжал выплачивать ей харч (Istoria RomSniei, vol. Ill, p. 230).
⁶⁷ И. С. Достян. Борьба сербского народа против турецкого ига XV — начала XIX в. М., 1958, стр. 78— 79, 84—86.
⁶⁸ V. Zaborovschi. Op. cit., p. 126.
⁶⁹ S. Dragomir. Op. cit., p. 56.
⁷⁰ E. Hurmuzaki. Documente... Supl. II, vol. Ill, p. 173—174, Яссы, 29.1 1688. К. Каитемир — Мартину Замойскому.
⁷¹ I. Moga. Op. cit., p. 168. Mora сообщает, что хотя король н счел число обещанных господарем солдат сильно преувеличенным, иона отряд в 3 тысячи человек он все же иадеился н просил у папского иуиция 30 тысич талеров дли оплаты своих будущих союзников (Ibidem).
⁷² ЦГАДА, ф. 79. Дела Польские, on. 1. (2). 1688, д. 235, л. 68 об.
⁷³ Там же, л. 70.
⁷⁴ Там же. Это последнее замечание показывает, насколько Ян III не был уверен в своих молдавских союзниках н боялси их естественной симпатии к могущественной православной России.
⁷⁵ Е. Hurmuzaki. Documente..., vol. IX, partea I, p. 340, Меделии, 6.VI 1688. Федериго Кориаро — венецианскому дожу; Ibidem, vol. XVI, p. 195—196. Варшава, 16.VI 1688. Бетюи — Круасси; Ibidem, p. 197. Варшава, 23.VII 1688. Бетюн — Круассн; Ibidem. Supl. II, vol. Ill, p. 176—178. Из обоза под Чернокозниьцамн, 25.VII 1688. С. Яблоновский — королю Польши.
⁷⁶ V. Zaborovschi. Op. cit., p. 119.
⁷⁷ E. Hurmuzaki. Documente..., vol. XVI, p. 190, Пера, 6.111 1688. Жирарден — королю.
⁷⁸ V. Zaborovschi. Op. cit., p. 130.
⁷⁹ Ibidem. 31 июли император сообщил Ш. Каитакузнио, что ои отказывает ему в дипломе, нбо хочет ие завоевать, а освободить его страну. Леопольд I давал понять, что если Валахии добровольно ие перейдет иа сторону Австрии, то ее вынудит к этому.
⁸⁰ Е. Hurmuzaki. Documente... Supl. II, p. 176—178.
⁸¹ I. Moga. Op. cit., p. 171—172.
⁸² E. Hurmuzaki. Documente..., vol. XVI, p. 199. Варшава, 14.VIII 1688. Бетюи — Круасси.
⁸³ I. Moga. Op. cit., p. 170-171.
⁸⁴ E. Hurmuzaki. Documente..., vol. XVI, p. 199.
⁸⁵ ЦГАДА, ф. 79. Дела польские, on. 1 (2), 1688, д. 232. Перевод с польской книги, содержащей в себе описание похода польского коронного гетмана Станислава Яб-лоиовского противу турок и татар; /. Moga. Op. cit., p. 172.
⁸⁶ ЦГАДА, ф. 79. Дела польские, on. 1 (5), 1688, д. 5, л. 62.
⁸⁷ Там же, on. 1 (2), 1688, д. 232, л. Зоб., 16 об., 39 об., 117, 117 об., 121 об.
⁸⁸ V. Zaborovschi. Op. cit., p. 133— 142.
⁸⁹ E. Hurmuzaki. Documente..., vol. XVI, p. 210, Сборов. 22/IX 1688. Бетюи — Круасси.
⁹⁰ V. Zaborovschi. Op. cit., p. 140.0 том, что только вмешательство Франции спасло киижества от австрийской оккупации, писал сам генерал Ветеранн. Лишь недостаток войск, переведенных иа французский фронт, н невозможность вследствие этого удержать свон завоевания заставили его прекратить дальнейшую экспансию. «Но,— писал генерал, — если Его Величество Император даст мие войско, я в любое времи стану хозяином ие только Валахии, ио и Молдавии и Буджака» (A. Veress. Documente... vol. XI, p. 299— 300. Генерал Фредерик Ветера-ии — аббату Алтоии).
⁹¹ ЦГАДА, ф. 79. Дела польские, on. 1 (2), 1689, д. 238, ч. II, л.785, 786, 787, 788, 797; Е. Hurmuzaki. Documente... Supl. I vol. I (1518— 1780). Buc., 1886, p. 274. Версаль, 21/1 1689. Король Людовик XIV — Жирардену; N. lorga. Studii Si documente..., vol. XX. Buc., 1911, p. 79—80. Константинополь, 10.XII 1689. Жирарден — министерству.
⁹² ЦГАДА, ф. 79. Дела польские, on. 1 (2), 1688, д. 235, лл. 223— 223 об.; on. 1 (6) 1689, д. 4, л. 41; Е. Hurmuzaki. Fragmente..., vol. Ill, p. 328; E. Hurmuzaki. Documente..., vol. XVI, p. 247. Софии, 22.X 1689. Кастаиьер — королю; Ibidem. Supl. I, vol. I, p. 276—277. Адрианополь, 10.VI 1689. Вохнер — министру иностранных дел.
⁹³ V. Zaborovschi. Op. cit., p. 116.
⁹⁴ I. Moga. Op. cit., p. 183.
⁹⁵ E. Hurmuzaki. Documente..., vol. V/1, p. 270—271. Вена, 9/VI 1689. Ответ Леопольда I польскому послу.
⁹⁶ Ibidem, p. 194—195. Вена, ll/I 1689. Письмо генерала Караффы.
⁹⁷ ЦГАДА. Дела польские, ф. 79, on. 1 (6), 1689, д. 4, л. 125.
⁹⁸ К- Piwarski. Op. cit., p. 120—121.
⁹⁹ E. Hurmuzaki. Documente... Supl. I, vol. I, p. 275. Аидриаио-поль, 5.1 II 1689. Вохнер — министру иностранных дел.
¹⁰⁰ Ibidem, р. 280—281. София, 22.Х 1689. Кастаиьер — королю. Текели особенно опасен был для Молдавии, ибо, как писал французский посол в Порте Кастаиьер, ..в Валахнн сиднт человек великого Визиря, хорошо заплативший ему за свое место, в Трансильва-иии хозяйничают австрийцы, н поэтому речь может идти только о Молдавии». Французская дипломатия предлагала также поделить Молдавию между Польшей и графом Текели, а затем использовать их силы в борьбе против Австрии. (N. Iorga. Studii ?i documente..., vol. XX, p. 95—97. София, 21/X, 1689. Кастаиьер — королю).
¹⁰¹ Ibidem, Supl. I. vol. I, p. 276— 277. Адрианополь, 1/VI, 1689. Box-иер — министру иностранных дел.
¹⁰² Ibidem, vol. XVI, p. 253. Варшава, 3I/V, 1690. Де Тейл — Круас-си; vol. V/I, р. 229, 15/И, 1689. Турецкие условии мира на первой мирной конференции с союзниками.
¹⁰³ Ibidem, р. 275.
¹⁰⁴ Ibidem, vol. XVI, p. 253. Адрианополь, 23/Ш 1689. Кастаиьер — королю.
¹⁰⁵ I. Moga. Op. cit., p. 177—178.
¹⁰⁶ Грамота молдавского господаря К. Кантемира... — В кн.: Исторические связи..., т. III, док. 32. Яссы, 10 ноября 1690, стр. 110—111.
¹⁰⁷ И. Некулче. Оп. чит., паА. 143.
¹⁰⁸ Там яке, паЖ. 142, 153; М. Kogdl-niceanu. Cronicele..., vol. II, p. 37; N. Iorga. Istoria romSnilor, vol. VI, p. 365.
¹⁰⁹ I. Moga. Op. cit., p. 179.
¹¹⁰ K. Piwarskl. Op. cit., p. 109; J. Wimmer. Wojsko polskie w dru-giej polowie XVII wieku. Warszawa, 1965, sir. 220—221.
¹¹¹ ЦГАДА, ф. 79. Дела польские, on. 1 (6), 1690, д. 2, л. 67—68.
¹¹² A. Veress. Documente..., vol. XI, p. 317—321. Тротуш, 26.111 1689. Фра Антонио Джорджини — генералу Фредерику Ветераии.
¹¹³ V. Zaborovschi. Op. cit., p. 143.
¹¹⁴ A. Veress. Documente..., vol. XI, doc. 214, p. 335—336. Галац, 29.111 1689. Фра Антонио Джорджини — генералу Фредерику Ветераии.
¹¹⁵ См., например, V. A. Urechia. Miron Costin. Ореге complete, vol. I. Buc., 1886, p. 334; A. D. Xenopol. Op. cit., p. 353—354; P. P. Panaitescu. Influenfa poloni tn opera S1 personalitatea cronicarilor Grigorie Ureche ?i Miron Costin. Buc., 1925, p. 117—118; Cz. Chowaniec. Miron Costin en Pologne. — ¹¹⁶ N. Stoicescu. Dicfionar al marilor dregStori din Jara Rom&neascS S1 Moldova, sec. XV—XVII. Buc., 1971, p. 389.
¹¹⁷ I. Tanoviceanu. Ilie Jifescul Si omo-rirea frafilor Miron Si VeliSco Costin. — «Anal. Acad. Rom., ser. II, t. XXXII, Mem. Sect. 1st». Buc, 1909—1910, p. 813—814.
¹¹⁸ A. Veress. Documente.... vol. XI, doc. 214, p. 335—336. Аитоиио Джорджини пишет, что Мироиаш-ко показал ему письмо от С. Кал-ноки, в котором говорится о важных и секретных политических событиях.
¹¹⁹ Е. Hurmuzaki. Documente... Supl. II, vol. Ill, p. 156—157; «Cercetari istorice», V—VII, p. 375—376; ЦГАДА, ф. 155. Газеты, д. 10, ч. 2, стб. 220—221.
¹²⁰ N. Stoicescu. Op. cit., p. 343—344; 357, 376.
¹²¹ И. Некулче. Оп. чнт., пазк. 142.
¹²² N. Stoicescu. Op. cit., p. 388.
¹²³ П. В. Советов. Типологические аспекты молдавского феодализма...
¹²⁴ I. Moga. Op. cit., p. 178.
¹²⁵ Ibidem.
¹²⁶ См., например, I. Moga. Op. cit., p. 182; Istoria Rom&niei, vol. Ill, p. 205; E. М. Руссев. On. чит., паж. 20.
¹²⁷ В. Petrileicu-Hdjdeu. Archiva is-torica a Romdniei, v. I, partea II. Buc., 1865, p. 18.
¹²⁸ E. Hurmuzaki. Documente... Supl. 1, vol. I, p. 287—288. Константинополь, 15.VI 1690. Kac-таньер — королю.
¹²⁹ I. Moga. Op. cit., p. 183—184.
¹³⁰ К. Кантемир сообщил боярам о переговорах с Хейслером и обсудил с ними пункты будущего договора с Австрией осенью 1689 г. Затем проект договора был отправлен в Вену, отчасти там изменен и вновь переправлен в Молдавию (I. Moga. Op. cit., p. 183). Таким образом, у Костина было вполне достаточно времени для того, чтобы предупредить Собеского об опасности, которая угрожала его планам. Однако таких сведений к королю, по-видимому, не поступало, в противном случае польская дипломатия, без сомнения, выразила бы свой протест, как это уже было ранее в связи с вторжением австрийцев в Траи-сильваиию и их происками в Валахии.
¹³¹ И. Некулче. Оп. чит., паж. 142. Многие исследователи, касаись последних лет жизни Костииа, иа наш взгляд, слишком упрощают ситуацию, изображая этот период как цепь непрерыввых конфликтов верного полякам Мирона Костина с протурецки настроенным господарем. Не следует забывать, что Костин был слишком умиым и гибким политиком. Владыкой его был все же К. Кантемир, а не Ян Собеский, и экономические интересы этого боирниа концентрировались и реализовывались в Молдавии, а не в Польше. Поэтому вряд ли было целесообразно ухудшать положение свое и своей семьи, противореча К. Кантемиру в столь ответственный момент.
¹³² Cioculescu. Constantin Cantemir Si Miron Costin. — «Romania lite-гаг5», N 2; 8.1 1970, p. 4.
¹³³ И. С. Достян. Указ. соч., стр. 86.
¹³⁴ Это мнение впервые было высказано А. Д. Ксеиополом (A. D. Хе-nopol. Op. cit., p. 353—354).
¹³⁵ I. Moga. Op. cit., p. 187.
¹³⁶ ЦГАДА, ф. 79. Дела польские, on. 1 (2), 1690, ч. II, л. 912 об.; О. Laskowski. Jan III Sobieski. Lw6w, 1933, str. 328—329; I. Wim-mer. Op. cit., str. 224.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4089

загрузка...

Другие книги по данной тематике