Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

под ред. Б.А. Рыбакова.   Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н.э.

Глава шестая. Липицкая культура

История изучения



Липицкая культура получила свое название от первого раскопанного могильника у с. Верхняя Липица Рогатинского р-на Ивано-Франковской обл., где в 1889—1890 гг. И. Коперницким исследовано 60 трупосожжений и 7 трупоположений, датированных II—III вв. Материалы могильника, за исключением кратких упоминаний [Demetrykiewicz W., 1898. S. 130], долгое время оставались неопубликованными, и только спустя более 20 лет была предпринята первая попытка научной интерпретации памятника и выделения материалов в особую культуру [Hadaczek К., 1912, S. 23]. Несмотря на всю оригинальность материалов могильника у Верхней Липицы, новые памятники, которые значительно пополнили сведения о липицкой культуре, были исследованы только в 30-е годы. Так, в 1930 г. М. Ю. Смишко проведены раскопки могильника в с. Гринев, а в последующие годы выявлен еще ряд памятников — богатое погребение в с. Колоколин [Smiszko М., 1935], поселения липицкого типа в Незвиско, Голиградах, Новоселках-Костюкове, Залесках. Все эти материалы были обобщены М. Ю. Смишко, который объединил их в особую культуру и привлек к липицким древностям также сведения о римских монетах и другие случайные находки [Smiszko М., 1932]. В интерпретации вопросов этнической принадлежности он выразил мнение, что носителями новой культуры было гето-дакийское население, наиболее вероятно, костобоки [Smiszko М., 1934. S. 11].
Важным этапом в истории исследований липицких древностей стали послевоенные годы, когда был открыт и исследован ряд памятников. В 1947 и 1960 гг. проводились раскопки поселения Залески, где было открыто четыре наземных сооружения [Смiшко М. Ю., 1952б. С. 72, 72], в 1954—1955 гг. В. Д. Бараном исследованы два жилища на поселении Черепин [Баран В. Д., 1961. С. 9—20]. Раскопки на этом же поселении были продолжены в 1964 — 1965 гг. Л. И. Крушельницкой [Цилигик В. М., 1975. С. 26— 28]. В 50-х годах исследовались многослойное поселение у с. Незвиско, работы на котором были начаты еще в 1926 г. [Cмipновa Г. I., 1959. С. 87—93]. В те же годы в могильниках у сел Звенигород и Болотня со смешанными липицкими и пшеворскими материалами раскопано соответственно 11 и 6 погребений [Свешников И. К., 1957. С. 63— 74]. В Болотне раскопки могильника продолжались и в последующие годы, вплоть до 1986 г., в результате чего было вскрыто еще 64 погребения с трупосожжениями и трупоположениями [Цыгылык В. Н., 1987. С. 269, 270]. На поселении у с. Бовшев в начале 1960-х годов было вскрыто два липицких жилища [Крушельницька Л. I., 1964. С. 135—138]. В 1966 г. на многослойном поселении Зеленый Гай исследовано два жилища с липицким материалом [Баран В. Д., 1967. С. 236, 237]. У с. Неполоковцы Черновицкой обл. в 1972 г. было открыто три липицких трупосожжения [Тимощук Б. А., Никитина Г. Ф., 1978. С. 89— 94]. Около с. Чижиков Львовской обл. при случайных работах было вскрыто богатое трупоположение с привозной бронзовой посудой [Смишко М. Ю., 1957, С. 238— 243]. Большое значение для изучения липицкой культуры имеют работы В. Н. Цыгылыка, который в 60-е годы проводил интенсивные исследования поселений липицкого типа и обобщил имеющиеся материалы предыдущих исследователей. Особенно следует отметить работы на поселениях Верхняя Липица, Ремезовцы, Майдан-Гологорский [Цигилик В. М., 1975. С. 12-62].
Хорошо изученные памятники липицкой культуры расположены по левым притокам верхнего Днестра (Гнилая и Золотая Липа, Серет, Збруч). Именно эта территория отмечается во всех работах, посвященных липицкой культуре, как основной ее ареал [Цигилик В. М., 1975. С. 12; Cмiшкo М. Ю., 1975. С. 38, 39]. Но территория культуры окончательно не определена, и новые исследования ее существенно изменяют. Так, раскопаны памятники с липицкими материалами на правом берегу Днестра — это могильник у с. Неполоковцы [Тимощук Б. А., Никитина Г. Ф., 1978. С. 89—94] и объекты на поселениях Оселивка и Вороновица [Цыгылык В. Н., 1977. С. 385]. Кроме того, по подъемному материалу памятники липицкой культуры обнаружены во многих пунктах Черновицкой обл. [Тимощук Б. О., 1984б. С. 215] и, по сообщению И. К. Свешникова, были распространены в Тернопольской обл. Подобные памятники Т. Кольник выделяет на территории юго-восточной Словакии, где наблюдался кельто-дакийский симбиоз [Kolnik Т., 1971. S. 525]. Г. Б. Федоров относит к липицким ряд поселений на севере Молдовы [Федоров Г. Б., 1960б; С. 16], на некоторых из них найдены обломки липицких ваз на высокой ножке [Рикман Э. А., 1975б. С. 136].

Близость между липицкой культурой и гето-дакийской, распространенной в Подунавье, настолько велика, что по подъемному материалу их невозможно разграничить, как и уверенно определить культурную принадлежность памятников. Пока не появятся более определенные данные, территория Молдовы не включается специалистами в состав липицкой культуры.
Все же территорию липицкой культуры следует несколько расширить: она, помимо левого берега Днестра и его левых притоков, охватывает также земли по правобережью Днестра, доходя до Прута в пределах Черновицкой обл. (карта 17).

Карта 17. Распространение памятников липицкой культуры
а — поселения; б — отдельные находки; в — могильники;
1 — Черепин;
2 — Чижиков;
3 — Звенигород;
4 — Гринев;
5 — Лагодов;
6 — Залески;
7 — Колоколин;
8 — Бовшев;
9 — Болотня;
10 — Верхняя Липица;
11 — Майдан-Гологорский;
12 — Ремезовцы;
13 — Незвиско;
14 — Зеленый Гай;
15 — Кривеньке;
16 — Новоселка-Костюкова;
17 — Неполоковцы;
18 — Перебыковцы;
19 — Оселивка.
Карта 17. Распространение памятников липицкой культуры

Вопрос о территории липицкой культуры усложняется еще и тем, что в ее ареале встречаются памятники других синхронных ей культур и наблюдается смешение с пшеворскими элементами, что затрудняет культурную атрибуцию памятников.

Поселения и жилища



В топографическом отношении липицкие поселения располагались, как и большинство древних селищ, на пологих, обращенных чаще всего к югу или юго-западу склонах небольших рек и ручьев. Вдоль берега поселения обычно тянулись сравнительно узкой (100—150 м) полосой, иногда достигая длины 500 м (Верхняя Липица), но в большинстве случаев их площадь бывает меньше.

Все известные липицкие поселения многослойны, они расположены на месте селищ раннежелезного века, а липицкие слои, как правило, перекрыты более поздними отложениями. Все поселения принадлежат к типу открытых и не имеют оборонительных сооружений.

Наиболее полно исследованы поселения у с. Ремезовцы, где на площади 2450 кв. м раскопано 17 жилищ, у с. Верхняя Липица, где на вскрытой площади 962 кв. м выявлено восемь жилищ, на поселении Незвиско в разные годы исследовано шесть жилищ. На остальных поселениях вскрыто по нескольку комплексов жилых и хозяйственных построек. Принцип застройки поселений был свободным, без определенной планово-структурной системы. Мнение В. Н. Цыгылыка о расположении жилищ рядами и выделении на поселениях отдельных жилищно-хозяйственных комплексов [Цигилик В. М., 1975. С. 63] пока не обосновано, так как на поселениях раскапывались лишь отдельные участки, не дающие целостного представления о планировке. Судя по имеющимся материалам, расположение жилищ на поселениях было подчинено топографическим условиям местности (например, вдоль склона возвышенности, как в Ремезовцах). Среди жилищ находились хозяйственные ямы и очаги.

Жилища представлены двумя типами — углубленными и прямоугольными наземными, глинобитные стены которых возводились на плетневом каркасе. Наземные жилища фиксируются плохо, в основном в виде развала глинобитных стен и остатков каменного очага в одном из углов или рядом с жилищем. Наземных жилищ немного (известно всего пять построек), они открыты, например, на поселении в с. Залески, где в двух случаях удалось зафиксировать глинобитный пол, покрытый обмазкой, и остатки очагов и печей. В одном из жилищ печь, сложенная из камня и глины, была устроена на месте более раннего очага, находившегося в материковой яме. На этом же поселении открыты печи и предпечные ямы, стены которых не были обмазаны глиной, поэтому конвероятно также связанные с наземными жилищами, туры построек проследить не удалось [Цигилик В. М., 1975. С. 30, 31]. Одно прямоугольное наземное жилище (3,6х5,5м) с каменным очагом исследовано на поселении Ремезовцы [Цигилик В. М., 1975. С. 53, 54].

Углубленные жилища земляночного и полуземляночного типа были господствующими у липицкого населения (табл. XXXII). Глубина полуземлянок колеблется в пределах 0,30—1 м, землянки бывают углублены в материк до 2 м. Полуземлянки в плане обычно имели прямоугольную форму с закругленными углами, в отличие от землянок, в большинстве случаев овальных или округлых в плане. Жилища могли быть очень небольшими (длина стен 2,5— 3 м), иногда одна из стен достигает длины 4—5 м. Встречаются и относительно большие дома со стенами длиной 6-7 м (жилище 6 на поселении Верхняя Липица, жилище в Черепине; табл. XXXII, 2). Округлые в плане жилища имеют диаметр 3—4 м. Как правило, ориентированы постройки по сторонам света.

Стены жилищ, вырезанные в материковой глине, часто были ровными, вертикальными. Но в некоторых случаях в материковых стенках вырезаны выступы, которые, вероятно, имели различное назначение. Выступы могли служить ступеньками при входе в помещение. Такие ступеньки имели высоту и ширину 30—40 см и были обычно расположены у южной стены жилища (Верхняя Липица, жилище 1; Ремезовцы, жилища 6, 8, 14; жилище на поселении Майдан-Гологорский; табл. XXXII, 3, 5). В других случаях материковые выступы вдоль стен жилища служили лавками или лежанками, и на них заметно, по-видимому, деревянная облицовка. Такой лежанкой служил выступ в жилище 6 на поселении Верхняя Липица, который имел длину 4 м при ширине 0,8 и поднимался над полом на высоту 0,4 м (табл. XXXII, 6),. Кроме того, выступы в стенах могли использоваться в качестве опоры для деревянного пола. Так, в жилищах 7 и 18 на поселении Ремезовцы выступы были расположены на одном уровне и занимали большую площадь жилища. Ниже выступов стены были наклонены, помещение сужалось, и дно оказывалось очень малых размеров. По-видимому, в этих жилищах имелся деревянный накат пола, и сама углубленная часть представляла собой подпольную яму [Цигилик В. М., 1975. С. 65].
Подпольные ямы встречаются в полу ряда жилищ поселений Ремезовцы, Верхняя Липица и Черепин. Эти ямы также должны были иметь перекрытие.

В большинстве случаев полом в жилищах служил хорошо утоптанный материк. На нем сохраняются следы отопительных устройств в виде очагов и печей. Очаги представляли собой прожженный на несколько сантиметров участок пола или были выложены из камней, скрепленных глиной. Печи обычно сильно разрушены, и прослеживаются лишь их глинобитный под и куски глиняной обмазки с отпечатками дерева (Черепин, Бовшев).

Жилища возвышались над поверхностью земли, и их наземная часть опиралась на столбовую конструкцию (ямы от столбов в полу жилищ). Стены, вероятно, были сделаны из плетня, обмазанного глиной. Глиняная обмазка с отпечатками прутьев и четырехугольных бревен найдена во многих помещениях.

Между жилищами на поселениях располагались хозяйственные ямы-хранилища, обычно круглые в плане, диаметром 1—2 м и такой же глубины. Их стенки вертикальны, иногда слегка сужаются вниз и бывают обмазаны глиной и обожжены. Некоторые ямы, вероятно, имели перекрытия из плетня, обмазанного глиной (табл. XXXII, 9, 10). Ямы служили хранилищами мяса (иногда в них находят целые костяки животных) и зерна (найдены зерна проса). Кроме того, около жилищ часто располагались очаги и печи такой же конструкции, как и внутри жилищ.
На некоторых поселениях открыты железоделательные мастерские. Две мастерские раскопаны на поселении Ремезовцы [Цигилик В. М., 1975. С. 54—59]. Первая из них находилась в углубленном двукамерном сооружении (2,5—3X5 м), вытянутом с запада на восток (табл. XXXII, 7). Сама мастерская занимала западную часть помещения площадью 7 кв. м. В ее земляной стене было подбоем устроено пять сыродутных горнов для добычи железа. Четыре из них вплотную примыкали друг к другу, пятый находился немного в стороне. По техническому типу это были наземные шахтные горны с углубленной нижней, топочной, частью и устьем, выходившим в мастерскую. Такие горны использовались как стационарные сооружения для многократной плавки железа. В плане горны имели круглую форму, глинобитные стенки с накипями железного шлака на поверхности и постепенно расширялись к днищу. Диаметр горнов у дна составлял 0,3—0,4 м, а при выходе в наземную часть — около 25 см, глубина сохранившихся частей от 0,2 до 0,52 м. Подача воздуха осуществлялась, видимо, через устья горнов. Заполнение горнов состояло из Железного шлака и остатков древесного угля на дне.
Вторая мастерская представляла собой округлую землянку (глубина 1,8 м, диаметр 3,6х4,8 м) с двумя ступеньками у западной стены. Сыродутный горн располагался в стенке мастерской и открытым устьем выходил в помещение. По форме и конструкции горн аналогичен горнам первой мастерской, но лучше сохранился. В мастерской перед устьем горна оставлена горизонтальная площадка, с которой осуществлялась подача воздуха в горн. К стенке помещения на глубине 1,3 м примыкал полукруглый останец, который служил рабочей площадкой металлурга. Такого же типа мастерская раскопана на поселении Бовшев (табл. XXXII, 5). Здесь в материковой стене округлой полуземлянки (диаметр около 4 м) была вырезана куполовидная печь, устье которой выходило в помещение мастерской. Дно печи, выложенное камнями, и ее глиняные стенки были сильно прожжены.

На полу перед печью находилось возвышение, обложенное камнями, вероятно, устроенное для удобства пользования печью [ Крушельницька Л. I., 1964. С. 135]. В отличие от жилищ, мастерские не имели очагов или бытовых печей, что указывает на исключительно производственное их назначение, а стационарные горны многократного использования свидетельствуют о профессиональном уровне железодобычи на поселении, подобно аналогичным ремесленным центрам зарубинецкой культуры [Бидзиля В. И., Пачкова С. П., 1969. С. 59].
Среди находок на липицких поселениях, как обычно, преобладает керамика. Встречаются мелкие бытовые предметы — глиняные пряслица, ножи, точильные бруски, ключи. Кроме того, довольно значительно представлены украшения — фибулы, бусы, пряжки. Найдены несколько римских монет и шпоры.

Могильники



Могильники липицкой культуры располагались на небольших возвышенностях на расстоянии 0,5—1 км от поселений. Характерны грунтовые погребения, не имевшие заметных внешних признаков не только сейчас, но и в древности, о чем свидетельствуют случаи перекрывания одних могил другими (Верхняя Липица). Наиболее полно раскопан могильник Верхняя Липица, где исследовано 60 трупосожжений и 7 трупоположений. Биритуальные могильники открыты также в Звенигороде и Болотне, но здесь же встречены и пшеворские захоронения и безынвентарные погребения, которые трудно отнести к определенной культуре. В могильнике у Гринева вскрыто 12 трупосожжений. Ни один липицкий могильник не исследован полностью, и трудно судить о соотношении трупосожжений и ингумаций и об их расположении в могильниках. Пока можно считать, что строгой планировки могильников не было, и разные типы погребений располагались вперемежку.

Основным видом погребальной обрядности была кремация. Сожжения производились за пределами могилы, но на территории могильника. В трех случаях места кремации зафиксированы в могильнике Верхняя Липица. Они представляли собой овальные площадки (3х1,5 м), обожженные на глубину до 0,4 м [Cмiшко М. Ю., 1975. С. 39] и содержавшие остатки угля, ошлакованные металлические изделия и керамику. Аналогичные места сожжений известны в могильниках дакийских племен на территории Румынии [Цигилик В. М., С. 75].

Среди трупосожжений В. Н. Цыгылык Выделяет несколько вариантов: в урнах, прикрытых целым сосудом, обломками сосудов или каменной плиткой; в урнах без покрытия; остатки сожжения на обломках глиняных сосудов; пережженные кости в яме. Наиболее распространены были урновые погребения (около 90%). Очищенные остатки костей складывались в урну вместе с предметами личного убранства (фибулы, поясные пряжки, бусы) и домашнего обихода (ножи, ключи, кресала, шилья, пряслица и т. д.). Урны помещались в ямы глубиной 0,2—0,7 м и иногда ставились на каменные плитки (Гринев, погребения 4,6). В погребении 3 Гриневского могильника урна была до половины обложена камнями. Безурновые погребения в ямах в некоторых могильниках довольно многочисленны: в Верхней Липице они составляли 36%, отмечены также в Гриневе, Звенигороде и Болотном. Особый вид представляют три погребения в могильнике в Гриневе — в них пережженные кости и обломки посуды были разбросаны на площадке 2 кв. м. Как исключение, в трупосожжениях встречаются вместе с человеческими останками и кости животных (погребение 21 Верхнелипицкого могильника), иногда, они сложены в отдельный сосуд, поставленный над погребением (погребение 5 в Гриневе) .
Среди захоронений по обряду кремации выделяется погребение 15 могильника в Звенигороде, отличающееся не только богатством инвентаря, но и смешением разнокультурных признаков. В качестве урны для этого погребения послужил гончарный липицкий сосуд, накрытый зернотеркой и липицкой чашей на высокой ножке. Урна стояла на согнутом мече и воткнутом в землю наконечнике копья, а рядом с ней стоял гончарный сосуд с отбитыми ручками и лежали два пряслица. В заполнении урны, ниже кальцинированных костей, обнаружены согнутый железный нож, обломки двух бронзовых остропрофилированных фибул, две железные пряжки и оковка пояса (табл. XXXIII). Липицкий характер данного погребения надежно документирован гончарной керамикой, но оружие (меч, наконечник копья) не только являются пшеворскими, но и помещены в могилу изогнутыми по ритуалу пшеворского населения, что указывает на синкретичность погребального обряда в Звенигороде и в отдельных погребениях других могильнинив. Неудивительно поэтому, что некоторые памятники Верхнего Поднестровья в литературе можно встретить в составе как липицкой, так и пшеворской культур. С влиянием пшеворского погребального обряда связываются находки пережженных обломков посуды в ряде липицких захоронений [Козак Д. Н., 1978а. С. 96].

Обряд ингумации имел весьма слабое распространение в среде липицкого населения. Известно не больше 15 трупоположений липицкой культуры, причем они не отличаются однородностью погребального ритуала. Так, согласно данным М. Ю. Смишко, в семи погребениях зафиксированы подогнутые ноги, два из этих погребений имели западную, а пять — северную ориентировку. Остальные погребения находились в вытянутом положении на спине с различной ориентировкой — западной, северной, северо-восточной и восточной [Cмiшко М. Ю., 1975. С. 40]. Большинство погребений оказалось безынвентарным, что вызвало у некоторых исследователей сомнение в их липицкой принадлежности. На этом основании В. Н. Цыгылык, Например, считает, что говорить об обряде ингумации в липицкой культуре нет достаточных оснований [Цигилик В. М., 1975. С. 78]. Ряд погребений, однако, содержал сопровождающий инвентарь в виде лепной керамики липицкого типа (Верхняя Липица, Болотня) и остропрофилированных фибул I — II вв. [Свешников И. К., 1957. С. 67].

Два погребения, совершенные по обряду ингумации, отличаются резко выделенной социально-имущественной обособленностью. Одно из них открыто в 1935 г. у с. Колоколин Ивано-Франковской обл. Это погребение было впускным в курган энеолитического времени. Детали погребальной обрядности не зафиксированы. Возле частично сохранившегося скелета обнаружены четыре бронзовые фибулы, пряжка, оковка пояса, бронзовая ручка сосуда, обломки серебряных ножек и пластины сакрального предмета (табл. XXXIV, 8). Дата погребения — начало I в. н. э. [Smiszko М., 1935. S. 160]. Второе богатое погребение было исследовано в 1955 г. у с. Чижиков Львовской обл. [Смишко М. Ю., 1957]. Костяк лежал черепом на север, и в качестве заупокойной утвари погребение содержало бронзовые античный сосуд, миску на кольцевом поддоне, массивную ручку патеры, две шпоры, а также глиняный горшок, характерную липицкую чашу на высокой ножке и мелкие металлические поделки (табл. XXXIV, 1—7, 9, 10).

Керамика



Глиняная посуда является наиболее массовым материалом памятников. В целом липицкий керамический комплекс весьма своеобразен и четко отделяется от синхронных материалов пшеворской и зарубинецкой культур. Липицкая керамика представлена лепной и гончарной посудой. Лепная преобладает на поселениях, где, по подсчетам В. Н. Цыгылыка, составляет 80-95% [Цигилик В. М., 1975. С. 105], т. е. посуда ежедневного пользования лепилась прямо на поселениях и представляет собой яркий этнографический показатель.

Лепная посуда делится на более грубую кухонную — с крупнозернистыми отощающими примесями в тесте (шамот, дресва), неровной шероховатой поверхностью — и столовую — более тщательного изготовления с гладкой поверхностью, иногда подлощенной. Среди кухонной керамики ведущей формой являются тюльпановидные горшки, у которых наибольшее расширение тулова приходится на середину высоты сосуда, горло слегка расширяется в виде раструба (табл. XXXV, 8, 15). Распространены также горшки с более выпуклым туловом и отогнутым венчиком (табл. XXXV, 9, 11—14). Горшки этих типов бывают украшены по ту лову налепными шишечками с вдавлением посредине, горизонтальными валиками с поперечными пальцевыми защипами, иногда валинами, изогнутыми в виде полумесяца. Встречаются почти непрофилированные горшки баночной формы с загнутыми внутрь венчиками (табл. XXXV, 7, 10). Аналогии всем перечисленным формам горшков широко распространены на дакийских памятниках Румынии типа Пояна [Vulpe R. et. Е., 1927—1929; Parvan V., 1926; Protase D., 1966].

Типичная форма лепной посуды — толстостенные конические кружки с массивной вертикальной ручкой в средней или придонной части. Близкую форму имеют конические миски и дуршлаги, а также низкие миски-светильники (табл. XXXV, 1—6). Такие же кружки, как верхнеднестровские, распространены на дакийских памятниках Румынии, но там они обычно богаче орнаментированы налепными валиками.

Ассортимент лепной столовой посуды относительно невелик — горшки, миски, чаши на высокой ножке. Ведущей формой являются биконические горшки с ровно срезанным венчиком, иногда украшенные насечкой по верхнему краю и тулову (табл. XXXVI, 3). К этой же группе относятся небольшие биконические сосуды с двумя ручками. Ребристый перелом тулова у этих сосудов иногда подчеркнут уступом (табл. XXXVI, 1). По форме эти сосуды явно подражают гончарной посуде, также снабженной двумя ручками. Миски, принадлежащие к этой же группе столовой посуды, имеют перегиб в верхней части тулова и загнутый венчик (табл. XXXVI, 6—9, 11). Их поверхность заглажена, иногда подлощена, цвет чаще всего коричневый. Типичны для липицких памятников чаши на высокой подставке (табл. XXXVI, 1976. С. 80-94].

Указанные формы лепной керамики липицких памятников характерны для памятников гето-дакийских племен как Днестро-Карпатского бассейна [Федоров Г. Б., 1960б. С. 16, 310, 311], так и для территории Румынии западнее Карпат [Цигилик В. М., 1976. С. 80-94].
Среди лепной керамики липицких памятников в последнее время В. Н. Цыгылык выделил формы, характерные для зарубинецкой культуры. Особенно много их встречено на северо-востоке липицкой культуры (поселения Ремезовцы, Майдан-Гологорский), где они представлены острореберными мисками (табл. XXXVI, 10,14) и большими тюльпановидными (табл. XXXVI, 15) и выпуклобокими горшками (табл. XXXVI, 13), край венчика которых иногда украшен ямочными вдавлениями и насечкой [Баран В. Д., Цигилик В. М., 1971. С. 71—73; Цигилик В. М., 1975. С. 94—104]. Надо отметить, что эти формы не очень выразительны и имеют аналогии не только среди зарубинецкой, но и среди пшеворской посуды.

Гончарная посуда значительно уступает лепной в количественном отношении. На поселениях она составляет 5—10% общего количества посуды, но в могильниках встречаются чаще и в некоторых из них составляет 50— 70% всех керамических находок. В техническом отношении гончарная керамика заслуживает самой высокой оценки — строго выдержанные пропорции, тщательно отмученное и хорошо прокаленное тесто с мелкими примесями песка, изящность форм. Поверхность имеет серый или, реже, черный цвет, нередко залощена, а также покрыта совершенным по технике и изяществу лощеным орнаментом в виде горизонтальной волны, зигзага, вертикальной или горизонтальной елочки, а также прямых линий (табл. XXXVII).
Ведущей формой гончарной столовой посуды являются биконические горшки с острым или более мягким переломом стенок на половине высоты, загнутым внутрь или, чаще, отогнутым венчиком, сделанные на кольцевом поддоне или подставочной плитке. Встречаются сосуды, верхняя часть которых не сужена, а имеет почти цилиндрическую форму (табл. XXXVII, 15). Некоторые сосуды имеют перегиб тулова выше середины высоты, и их верхняя часть профилирована уступами или валиками (табл. XXXVII, 16). В форме этих горшков сказываются явные традиции кельтской гончарной керамики [Цигилик В. М., 1975. С. 105; Filip J., 1956). Характерны для липицкой гончарной посуды небольшие сосуды с двумя высоко поднятыми ручками. Ручки поднимаются выше венчика и профилированы продольными желобками. Тулово сосудов биконическое, с уступом в наиболее широкой части, расположенной немного выше половины высоты (табл. XXXVII, 9, 11, 13). Такого типа сосуды представлены на территории Румынии и имеют прототипы в керамике греческих причерноморских колоний. Довольно часто на липицких памятниках встречаются кувшины с одной ручкой и округлым туловом. Они также имеют аналогии среди гето-дакийских материалов, но там кувшины снабжены более высоко поднятой ручкой (табл. XXXVII, 21,22). Наиболее характерны среди липицкой гончарной посуды чаши на высокой ножке. Полая внутри ножка этих чаш опирается на многоступенчатый поддон и иногда отделена от конической чаши горизонтальным валиком (табл. XXXVII, 14,18—20). Венчики у чаш бывают загнуты внутрь или, наоборот, отогнуты наружу и имеют плоскую широкую поверхность, иногда покрытую орнаментом. Орнамент состоит из пролощенных волнистых или прямых линий. Чаши на высокой ножке имеют многочисленные аналогии в кельтских и дакийских керамических комплексах позднелатенского времени.
Среди гончарной керамики встречено также несколько обломков стенок и ручек светлоглиняных амфор (Залески, Верхняя Липица, Ремезовцы), которые поступали в Поднестровье как импорт из римских провинций в I-II вв.

Вещевые находки



Широкое распространение среди носителей липицкой культуры получили бронзовые фибулы, представленные различными провинциальноримскими типами. Наиболее ранняя фибула, относящаяся к типу глазчатых с вырезанными «глазками» конца I в. до н. э.— начала I в. н. э., происходит из богатого погребения в Колоколине (табл. XXXVIII, 15) [Амброз А. К., 1966. С. 35]. В этом же погребении найдены сильнопрофилированная одночленная фибула с опорной пластиной над пружиной и длинным рамчатым приемником, датирующаяся началом I в. н. э., и фибула типа «Нертомарус», широко распространенного в Галлии и на Рейне в первой половине I в. н. а. (табл. XXXVIII, 16, 17) [Амброз А. К., 1966. С. 27, 36].

Остропрофилированные фибулы с укороченным приемником, имеющим отверстия, датируются серединой I в. н. э. (стадия B1 раннеримского периода) и происходят из погребений могильников Верхняя Липица, Звенигород и Болотня (табл. XXXVIII, 11-14) [Liana Т., 1970, S. 458]. К несколько более позднему времени — концу I-началу II в, — принадлежат такие же фибулы, но со сплошным приемником, найденные в Верхней Липице и Гриневе (табл. XXXVIII, 7—10) [Амброз А. К., 1966. С. 36; Dąbrowska Т., 1973. S. 208]. К группе сильно профилированных трубчатых фибул без опорной пластины над пружиной относится фибула, имеющая резко изогнутую спинку и массивную головку, найденная в могильнике Звенигород (табл. XXXVIII, 2). А. К. Амброз [1966. С. 38] датирует ее II в. н. э. К той же группе относится фибула из могильника Верхняя Липица (табл. XXXVIII, 3), которая может быть датирована началом стадии В2— концом I-началом II в. [Liana Т., 1970. S. 447]. Так же датируется фибула из могильника Верхняя Липица, принадлежащая к провинциальному типу и имеющая плоскую треугольную спинку с пуговкой на конце (табл. XXXVIII, 6). Наиболее поздними, относящимися ко II в. н. э., являются две провинциальноримские фибулы, украшенные эмалью (табл. XXXVIII, 4, 5) [Амброз А. К., 1966. С. 23].

На поселениях и в могильниках встречаются железные пряжки, самые ранние из которых имели округлую рамку. Позднее появились пряжки с овальной рамкой, уплощенной с одной стороны, и с четырехугольной (табл. XXXVIII, 21—28). Все пряжки этих видов имели широкое распространение и бытовали в I-II вв. В Колоколине найдены бронзовые прямоугольная пряжка с прогнутыми сторонами, двойная петля от пояса и поясная фигурная оковка. Эти вещи относятся к провинциальноримским типам и имеют аналогии среди римских (I — II вв.) находок в Средней Европе (табл. XXXVIII, 29—31) [Smiszko М., 1935. S. 159].

В женских погребениях и на поселениях найдены бусы (табл. XXXVIII, 18—20). Они сделаны из прозрачного стекла, горного хрусталя, эмали зеленого, коричневого цветов и черной, инкрустированной волнистыми белыми линиями. Бусина из Верхнелипицкого поселения сделана из черной, белой и желтой пасты, выложенной разноцветными квадратиками. Подобные бусы известны с дакийских поселений на территории Румынии [Цигилик В. М., 1975. С. 126]. В могильниках Верхняя Липица, Звенигород и на поселении в Залесках найдены круглые металлические зеркала, которые являлись импортом из придунайских римских провинций и попадали в Верхнее Поднестровье через Дакию [Цигилик В. М., 1975. С. 123].

Дорогие импортные вещи происходят из богатых погребений в Колоколине и Чижикове [Smiszko М., 1935; Смишко М. Ю., 1957]. В Чижикове найдена бронзовая посуда: кувшин-ойнохоя с массивной ручкой, украшенной пластическим изображением головы льва и четырехпалой львиной лапы (табл. XXXIV, 2, 5, 10); полусферическая миска на кольцевом поддоне (табл. XXXIV, 1); ручка патеры, орнаментированная желобками и бараньей головкой (табл. XXXIV, 3). Патеры такого типа изготовлялись в конце I тысячелетия до н. э. и начале нашей эры в мастерских Италии и распространялись севернее границ Римской империи. Аналогичная ручка патеры найдена на поселении Пояна в Румынии. О принадлежности находок в Чижикове свидетельствует чаша на высокой конической подставке, характерная для липицких памятников и близких к ним древностей типа Пояна в Румынии [Смишко М. Ю., 1957. С. 238—243]. В погребении Колоколина найдены серебряные стержни — ручки канфаров, один конец которых раздвоен в виде бараньих рогов, а другой — расплющен (табл. XXXIV, 8), напоминающие такие предметы из кельтских комплексов. Происходящие из этого погребения фибулы позволяют датировать его I в. н. э., а расположение на территории, где известно много липицких памятников, и находка поблизости типично липицкого сосуда с двумя ручками, скорее всего свидетельствуют о принадлежности погребения в Колоколине к липицкой культуре [Smiszko М., 1935. S. 155-161].

На поселении у Верхней Липицы найдено два серебряных денария Фаустины Младшей, относящихся к концу II в. н. э. Кроме того, на территории липицкой культуру известны находки отдельных римских монет Пв. н. э., которые, возможно, тоже связаны с населением этой культуры. К импортным предметам принадлежат обломки стеклянных сосудов и чаш типа terra sigillata, изготовлявшихся в Италии во II в. н. э. С поселения Верхняя Липица происходит гемма с изображением фигурки Гермеса.

Находки оружия не характерны для липицких памятников. В погребении 15 могильника Звенигород (урочище Гоева могила) типичная липицкая урна и чаша на высокой ножке найдены вместе с изогнутым мечом и копьем, вбитым в землю, что явно указывает на влияние пшеворского погребального обряда [Свешников И. К., 1957]. В Звенигороде найдены шпоры, имеющие сильно изогнутую высокую дужку. Такого типа шпоры (Ян 46) были широко распространены на памятниках пшеворской культуры и датируются I в. н. э. На поселении Ремезовцы встречены шпоры, имеющие в середине конический шип и датируемые II в. н. э., а также шпоры с асимметричной дужкой и крючком, принадлежащие к типу, получившему распространение в конце II—III в. [Цигилик В. М., 1975. С. 119]. В Чижикове обнаружены две бронзовые шпоры с коротким фигурным основанием и тонкими, круглыми в сечении шипами, относящиеся к I а н. э. и распространенные главным образом на германских памятниках Западной Европы и в Чехии (табл. XXXIV, 6, 7) [Смишко М. Ю., 1957. С. 239-242].
К орудиям сельского хозяйства относится наральник, найденный на поселении Майдан-Гологорский. Он принадлежит к типу узколезвийных наральников с цилиндрической втулкой, имеющей такую же ширину, как и рабочая часть. Длина его 20 см., ширина — 7 см. В профиле наральник имеет чуть вогнутую, дугообразную форму, следовательно, в процессе работы наральник находился под острым углом к почве. Такой тип наральников был широко распространен в Карпато-Дунайском бассейне около рубежа нашей эры [Бiдзiля В. I., 1974. С. 121]. В отличие от найденного на закарпатском поселении Галиш-Ловачка, наральник из Майдана-Гологорского более короткий и широкий (табл. XXXIX, 20).

Довольно многочисленны находки железных ножей со слегка дуговидной спинкой и плавным переходом от черенка к лезвию или с прямой спинкой и резко выделенным черенком (табл. ХХХ1Х, 8—13). Найдены шилья с прямоугольным в разрезе черенком и круглым в поперечнике острием. К специализированным орудиям труда относится железный напильник из поселения Ремезовцы. Он изготовлен в виде четырехугольного в сечении стержня (длина 23 см) с поперечными насечками на рабочей части. Плоский черенок напильника крепился в деревянную ручку, прижатую на конце металлической обоймой. Инструмент связан, несомненно, с кузнечной мастерской по обработке металла. Из других орудий, имеющих преимущественно специальное назначение, известен обломок лезвия топора (ширина 6,5 см) происходящей тоже из поселения Ремезовцы. Втулка не сохранилась, но, судя по тонкому широкому лезвию, это был плотницкий топор небольших размеров для обработки дерева.

Немало найдено металлических вещей, которые характеризуют бытовую утварь. Среди них ключи от замков в виде согнутого на конце стержня (табл. XXXIX, 15, 19), железные пластинчатые кресала с кольцом на конце (табл. XXXIX, 16—18), различные обоймы, костыли, крючки. На поселениях в Верхней Липице и Незвиско найдены жерновые камни, а их обломками иногда были прикрыты урны в погребениях могильника Болотня. Из камня изготовлялись точильные бруски прямоугольной формы. Они часто попадаются на поселениях и сопровождают мужские погребения в могильниках (табл. XXXIX, 7). Из кости делали однопластинчатые гребни (табл. XXXIX, 14). На поселении Верхняя Липица найден свиток из трубчатой кости, покрытый геометрическим орнаментом (табл. (табл. XXXIX, 6). Часто попадаются костяные про колки и трубочки. С прядением и ткачеством связаны находки глиняных пряслиц и грузил для ткацкого станка. Пряслица имели биконическую, иногда усеченноконическую или округлую форму и небольшое отверстие для веретена (табл. XXXIX, 1—5). Встречаются отдельные экземпляры, сделанные из стенок сосудов и из мергеля (Верхняя Липица, Ремезовцы). Грузила пирамидальной, реже — конической формы имели сквозное отверстие и довольно большие размеры (высота 12—16 см при ширине основания 8—10 см). В тесте видны следы выгоревшей соломы.

Хронология



Вещи, найденные на Липицких памятниках,— фибулы, шпоры, импортные бронзовые, серебряные и керамические сосуды, монеты Фаустины Младшей — хорошо датируют липицкую культуру I—II вв. до н. э. М. Ю. Смишко считал возможным относить появление культуры к I в. до н. э. на основании находок в Колоколине глазчатой фибулы раннего варианта, датированной I в. до н. э.— началом I в. н. э., и обломков кельтской крашеной посуды на поселении Новоселка-Костюковка [Смiшко М. Ю., 1975. С. 42]. Но крашеная керамика найдена в шурфе и, возможно, не связана с липицким слоем, а глазчатая фибула происходит из комплекса с более поздними фибулами I в. н. э. (Альмгрен 67), что не дает возможности столь ранней датировки культуры. Верхнюю границу культуры М. Ю. Смишко и В. Н. Цыгылык отодвигают к середине III в. н. э., основываясь на находках обломков красноглиняных широкогорлых амфор на многослойном поселении Незвиско и шпор с асимметричной дужкой и крючком на поселении Ремезовцы [Цигилик В. М., 1975 С. 128, 129]. Шпоры этого типа относятся ко времени около 200 г. н. э. и не могут служить надежным основанием для расширения датировки всей липицкой культуры. Тем более это относится к обломкам амфор, найденным на многослойном поселении Незвиско. На многих поселениях липицкие слои перекрыты черняховскими наслоениями (например, в Черепине) и в связи с этим должны относиться ко времени раньше III в. н. э.

Наиболее ранним памятником является погребение в Колоколине, весь комплекс которого относится к началу I в. н. э. [Dąbrowska Т., 1973. S. 208]. Но основная масса находок на липицких памятниках датируется серединой I—II в. Наиболее поздние провинциальноримские фибулы с эмалью, датирующиеся II в. н. э., найдены в Верхней Липице, а с поселения Ремезовцы происходит обломок провинциальноримской фибулы конца II— первой четверти III в. [Этнокультурная карта..., 1985. С. 39].

Хозяйство



Найденные сельскохозяйственные орудия (железный наральник, ручные жернова) и характер липицких поселений, расположенных на плодородных черноземных почвах, свидетельствуют о земледельческом направлении хозяйства населения. Это подтверждается многочисленными ямами для хранения зерна, открытыми на поселениях. Стенки ям часто бывают обожжены, что способствовало хорошей сохранности зерна. В одной из таких ям на поселении Верхняя Липица обнаружены обгоревшие зерна проса. Отпечатки зерен и соломы встречаются на кусках глиняной обмазки стен, на грузилах и днищах сосудов.

Судя по остеологическим остаткам, в наибольшем количестве разводился рогатый скот, в меньшем числе были представлены свиньи и мелкий рогатый скот. Найдены также кости коня и диких животных (олень, косуля, дикая свинья, лисица, заяц).

О развитии железоделательного ремесла свидетельствуют мастерские на поселении Ремезовцы с остатками железоплавильных горнов и шлаков. Помимо черной металлургии, развивалось и гончарное ремесло, высокое качество продукции которого требовало определенной специализации. Гончарный круг и многие формы сосудов были, вероятно, принесены из Дакии. В большинстве случаев ремесла (ткачество, деревообработка, косторезное, кожевенное и т. п.) были кустарными промыслами.

Археологические находки показывают связи местного населения с римскими провинциями и прежде всего с Дакией, путь к которой пролегал через Поднестровье. На север попадали римские изделия — амфоры, сосуды типа terra sigillata, бронзовые и серебряные сосуды с рельефными изображениями, гемма с фигуркой Гермеса, фибулы с эмалью, монеты, бусы.
Помимо липицких комплексов, римские монеты и вещи происходят из кладов и случайных находок, обнаруженных в ареале липицкой культуры.

Экономические успехи липицкого населения неизбежно порождали имущественную и социальную дифференциацию в среде местных племен, приводила к выделению и обособлению племенной верхушки., что засвидетельствовано упоминавшимися богатыми погребениями в Чижикове и Колоколине. Переселение из Подунавья и последующие тесные связи с Дакией, население которой находилось на пороге классообразования и создавало мощные племенные союзы, должны были сказаться на уровне развития социально-экономических отношений липицкого населения.

Происхождение и этническая принадлежность



Распространившиеся в начале нашей эры на территории Верхнего Поднестровья липицкие памятники представляли здесь совершенно новое явление, не имевшее местных корней [Цигилик В. М.,1975. С. 147]. Материалы непосредственно предшествующего времени на этой территории неизвестны, а предположение о генетических связях липицкой и местной культуры скифского времени, высказанное М. К. Смишко [ 1953в. С. 73], не подкреплено фактическими данными и опровергается большим хронологическим разрывом между этими культурами. Характерные черты липицкой культуры — формы и орнаментация керамики, обряд погребения, домостроительство — находят полные аналогии в культуре дакийского населения типа Пояна, жившего на территории современной Румынии. Несомненное родство этих культур привело большинство исследователей (М. Ю. Смищко, В. Д. Баран, В. Н. Цыгылык, Б. Митря, Г. Диакону и др.) к единодушному мнению, что липицкая культура в Поднестровье появляется в результате переселения части даков из Трансильвании. Другие мнения (например, о принадлежности могильника Верхняя Липица «понтийской» группе населения, ассимилированного германскими племенами [Antoniewicz W., 1928, S. 173, 174], или о том, что население липицкой культуры включало в себя и непосредственных предков славян [Смишко М. Ю., 1952в. С.75], не находит подтверждения в археологическом материале.

Расселение гето-дакийских племен из их основной территории между Карпатскими горами и Дунаем происходило в конце I в. до н. э. — на рубеже нашей эры, когда эти племена были объединены в мощный союз во главе с Буребистой. По сообщению Страбона [VII, 3, 11], Буребиста покорил многие соседние племена. В это время дакийское влияние явно ощущается в материальной культуре междуречья Днестра и Прута, на территории современной Молдовы, на севере которой распространены памятники, близкие липицким [Федоров Г. Б., 1960б. С. 12—22]. В I в. до н. э. I в. н. э. дакийские памятники занимали земли юго-восточной Словакии, где происходило смешение дакийского и кельтского населения. Здесь выделяют памятники липицкого типа [Tocik А., 1959. S. 871, 872; Kolnik Т., 1971. S. 525]. К этому же времени относятся дакийские памятники в Закарпатье. В частности, ведутся раскопки на дакийской крепости у с. Малая Копань, относящейся ко времени середины I в. до н. э. — начала II в. н. э. [Котигорошко В. Г., 1979б. С. 349; 1980б. С. 228; 1981. С. 265; 1983. С. 273; 1984. С. 280]. Вполне закономерно появление дакийского населения, оставившего липицкие памятники, на территории Поднестровья. Движению дакийского населения к северо-востоку, возможно, способствовало вторжение в Поднестровье в I в. до н. э. сарматских племен [Рикман Э. А., 19756. С. 30, 31], нарушивших политическую и этно-географическую обстановку в Нижнем Подунавье. По словам Страбона [VII, 4, 5], из Малой Скифии множество людей переправлялись через Тирас и Истр, и фракийцы были вынуждены уступить им землю. Отток дакийского населения на север, возможно, был вызван борьбой с римлянами и завоеванием Дакии Римской империей.

На основании сведений Птолемея о племени костобоков, живших за Карпатами в бассейне Днестра, большинство исследователей, начиная с К. Такенберга и М. Ю. Смишко, связывает липицкую культуру с костобоками. Костобоки хорошо известны в письменных и эпиграфических источниках. Они боролись в составе варварских союзов племен против Рима во времена сарматских войн во второй половине II в. н. э., вторгались в балканские провинции Рима и проникали далеко на юг, вплоть до Элевсина [Кудрявцев О. В., 1957. С. 13, сл.].

Упоминаются костобоки до второй половины IV в. н. э. Немногочисленное липицкое население вряд ли могло играть такую существенную роль в истории, и, кроме того, оно прекратило свое самостоятельное существование в конце II в. н. э. Скорее всего это население можно рассматривать как часть большого племенного союза костобоков, которые, по Птолемею, делились на две группы, причем одна из них, жившая за горами, называлась костобоки-трансмонтани.

Появившиеся в Поднестровье дакийские племена принесли с собой липицкую культуру уже в сложившемся виде. Но на новом месте они пришли в соприкосновение с соседями, возможно, и с зарубинецким населением и восприняли от него некоторые особенности культуры. Эти особенности проявляются главным образом в керамическом материале (распространение тюльпановидных форм, ребристых мисок, защипов по венчику) и ощутимы лишь на самых северо-восточных памятниках липицкой культуры — Ремезовцы и Майдан Гологорский [Цигилик В. М., 1975. с. 154—156]. Дакийское население столкнулось и с группами пшеворских пришельцев, что нашло свое отражение в распространении на липицких памятниках пшеворских элементов (орнаментация некоторых сосудов, шпоры с асимметричной дужкой). Но главным образом о взаимослиянии липицкого и пшеворского населения свидетельствуют могильники, открытые около Звенигорода и Болотни. В могильниках встречены как липицкие, так и пшеворские погребения, и, кроме того, погребения со смешанным инвентарем.

Так же внезапно, как и появилась, липицкая культура исчезла с территории Верхнего Поднестровья. По мнению М. Ю. Смишко, липицкое население ушло под натиском пшеворцев [Śmisko М., 1932. Р. 180, 181].

В более поздней статье М. Ю. Смишко [1952в. С. 74] высказался в пользу перерастания липицкой культуры в черняховскую, но затем опять вернулся к своему первоначальному мнению. О сложении черняховской культуры на территории Молдовы на основе местной дако-гетской культуры писал Г. Б. Федоров [1960б. С. 171]. Румынские исследователи также высказывались о липицкой и пшеворской культурах как о компонентах при сложении черняховской [Диакону Г., 1961. С. 413]. В противоположность этим точкам зрения В. Д. Баран рассматривает липицкую и черняховскую культуры как хронологически последовательные, но резко отличные друг от друга и сменяющие одна другую группы [Баран В. Д., 1961. С. 94—97]. Такого же мнения придерживался В. Н. Цыгылык, указавший на отсутствие памятников со смешанным липицким и черняховским материалом и каких бы то ни было переходных форм между этими культурами. Липицкое население, по его представлению, ушло с земель Верхнего Поднестровья, возможно, под натиском именно племен «черняховцев» [Цигилик В. М., 1975.
С. 160—163]. В. Н. Цыгылык осторожно высказывается о близости в отдельных элементах липицкой керамики и керамики культуры карпатских курганов, что, возможно, было связано с переселением липицкого населения и некоторым влиянием его на культуру карпатских курганов [Цигилик В. М., 1975. С. 163]. При сравнении керамики этих культур, действительно, наблюдается много общих черт (распространение конических чаш с ручками, ваз на пустой ножке, характер орнаментации в виде налепов и валиков и прочие чисто дакийские особенности).
загрузка...
Другие книги по данной тематике

коллектив авторов.
Общественная мысль славянских народов в эпоху раннего средневековья

Б. А. Тимощук (отв. ред.).
Древности славян и Руси

Мария Гимбутас.
Славяне. Сыны Перуна

Валентин Седов.
Славяне. Историко-археологическое исследование
e-mail: historylib@yandex.ru