Кимеев В.М. Роль коневодства в жизнедеятельности горно-таежных шорцев торгового пути «Улуг-Чол»
Летом 1995 г. в Горной Шории на территории строящегося экомузея «Тазгол» (рис. 1) случайно было сделано открытие, позволившее по-новому взглянуть на процесс культурогенеза в горнотаежных долинах Мрассу. При проведении земляных работ на второй надпойменной террасе реки Мрассу - пологом склоне горы Кайчак - сотрудниками экомузея «Тазгол» обнаружено скопление железных предметов (серия трехлопастных наконечников стрел, топор - тесло, нож), относящихся к захоронению по обряду трупосожжения и характерных для культуры енисейских кыргызов 2-й половины IX - начала XI вв. На площадке террасы археологами Ю.В. Шириным, А.С. Васютиным, В.В. Бобровым и Д.Г. Савиновым было заложено еще несколько небольших раскопов, в одном из которых обнаружены остатки других захоронений путем кремации. Кроме кальцинированных костей найдены удила Х^ХП вв., зубы и фрагменты голеней лошади, что, видимо, было связано с жертвоприношением лошади на святилище «тайелга». Раскопан также развал глиняной железоплавильной печи (Васютин А.С., 1997, с. 190; Савинов Д.Г., 1997, с. 180).
Это первые находки подобного рода в горно-таежной долине реки Мрассу Горной Шории, свидетельствующие о влиянии енисейских кыргызов и наличии тесных этнокультурных и торговых связей средневекового населения Горной Шории и Минусинской котловины. Такие трупосожжения в неглубоких ямах с сопроводительным инвентарем - трехлопастными наконечниками в виде трехлучевой звезды в сечении с прорезями в лопастях и двукольчатыми удилами, типологически сопоставляются археологами с кыргызскими. У местных предков шорцев-каргинцев, вплоть до принятия христианства до конца XIX в. преобладали надземные типы захоронений в берестяных свертках или деревянных гробах-колодах, укрепленных на сучьях хвойных деревьев или на помосте. ![]() Рис. 1. Экомузей «Тазгол» Осуществлялись связи посредством конных дорог, называемых у местных шорцев «кыргызскими тропами». Горные хребты Кузнецкого Алатау (Патын, Коль-тайга и др.) воспринимались предками мрасских шорцев не как труднопроходимые границы, а как центры промысловой родовой территории и как культовые центры. Большие группы населения по долинам рек и древним торговым путям, пересекающим в нескольких местах горные хребты, могли свободно мигрировать, о чем сохранилась масса сведений в русских исторических документах, включая описание и маршрут «угона» джунгарами енисейских кыргызов. В эпоху «киргизского великодержавия» (IX-X вв.) использовались специальные военные отряды для охраны торговых путей, один их которых, видимо, располагался в устье реки Анзас, где находился торгово-обменный стан с жилыми и хозяйственными постройками. По мере надобности ими и совершались трупосожжения погибших и ритуальные жертвоприношения коня на прилегающей к стану скале Кайчак, ставшей «кыргызским могильником». По этому пути были угнаны енисейские кыргызы летом 1703 г. По одной из таких «кыргызских троп» проехал в седле от устья р. Балыксы до улуса Усть-Анзас А.В. Адрианов и остановился у местного миссионера Григория Оттыгашева в 1882 г. (Абдыкалыков А., 1985, с. 86; Адрианов А.В., 1888). С середины XIX в. здесь активно проводились крещения шорцев в реке Мрассу и погребения умерших по православной традиции на современном кладбище, расположенном на противоположном берегу правого притока Мрассу реки Ан-зас. О существовании «кыргызского могильника» на горе Кайчак местные уже забыли. Скотоводство у предков шорцев, по сравнению с другими народами Центральной Азии, было развито относительно слабо. Об этом писали и миссионер В.И. Вербицкий, отмечая жалкое состояние их скотоводства и птицеводства, и тюрколог В.В. Радлов, сообщая, с каким трудом ему удавалось доставать молоко во время путешествия. Около 9,4% всех шорских хозяйств не имело лошадей, а 18,9% - коров (Кимеев В.М., 1989, с. 93). Главной причиной этого являлось отсутствие удобных пастбищ и хороших лугов для сенокоса. Скученность скота на лесных прогалинах приводила к быстрому вытаптыванию и гибели растительности. Усложняло развитие скотоводства отсутствие сочных питательных трав среди густой растительности и недостаток соли. Изнурительно действовали также и тучи комаров, мошек, слепней, спасением от которых мог быть только дым костра. С другой стороны, длинная зима требовала больших запасов сена, чего весьма сложно было достичь в горно-таежной местности. Весной скот от голода ел ветки, что приводило к прободению кишок и болезням (Анохин А.В., ф. 11, оп. 1, д. 84). Наиболее удобной для скотоводства была долины низовьев реки Кондомы и Среднего течения реки Мрассу. Так, В.В. Радлов (1989, с. 204) был приятно удивлен доставленным ему караваном лошадей, жителями и местностью окрестностей мрасского улуса Карга (Усть-Анзас), предположив, что шорцы-каргинцы «самые богатые татары во всей округе, так как прекрасные луга и пастбища, расположенные вокруг, позволяют им держать сравнительно много скота». Вплоть до начала XVIII в. енисейские кыргызы пригоняли сюда табуны лошадей в обмен на железные изделия и пушнину. До сих пор конина используется как предпочтительный мясной запас для охотников-промысловиков. Однако, несмотря на неблагоприятные условия, даже в самых глухих местах к началу ХХ в. шорцы разводили лошадей крупной породы и низкорослых коров. По подсчетам А.В. Анохина и С.П. Швецова, на одного жителя в среднем приходилось по две лошади и столько же голов крупного рогатого скота. В отдельных торгующих семьях их содержалось до 10-20 голов, а вот овец - традиционно не более 2-3-х (Швецов С.П., 1903). Зимой скот содержался в открытом загоне или под навесом с жердчатыми стенами, на крыше которого складывалось сено, подвозимое зимой на санях с сенокосов. Кормили скот два раза в день - утром и вечером. В снежные зимы лошадей часто подгоняли к стогам, при этом значительная часть корма вытаптывалась. Скотоводство мрасских шорцев в конце XIX - начале ХХ вв. было оседлым, причем русского крестьянского типа, но меньше по размерам и более примитивное по технологии. Держали лошадей в основном для верховой езды, доставки запасов на охотничье-промысловые станы и вывозки оттуда ореха, а также для перевозки грузов торговцев и чиновников от Кузнецка и низовьев реки Мрассу в таежные улусы (Потапов Л.П., 1936, с. 96-97). Типология предметов конского снаряжения позволяет предположить, что происхождение конно-верхового транспорта у шорцев связано с культурой центрально-азиатских кочевников; гужевого - с русским влиянием. Снаряжение верхового коня у мрасских шорцев аналогично таковому у других народов Северного Алтая. Во время пастьбы ноги лошадей спутывали плетеной петлей тужак, на шею подвешивали железные ботала потал. В состав упряжи верхового коня входила узда чуген/суген из узких кожаных ремешков, но и могли обходиться недоуздком из сыромятных ремней, либо плетенным из конского волоса. В правой руке всадник держал плетку камчы из кожаных ремешков и рукоятью из дерева, кости или оленьего рога, часто орнаментированной косыми крестами, полукругами, фигурками из ломаных линий, ромбами, треугольниками, опоясывающими рукоять прямыми линиями, кружками с точкой в центре. Исходя из анализа музейных предметов снаряжения верхового коня, исследователи делают выводы, что шорцы так и не развили его как соседи кочевники-скотоводы Центральной Азии. Седла, служащие предметом постоянных забот и внимания последних, у шорцев - обычные деревяшки без мягкой подушки, с одной подпругой из веревки и без украшений. Основу такого седла эзер - ленчик - шорцы мастерили целиком из дерева с невысокими передней и задней луками, с изогнутыми по форме спины лошади полками. Существовали и составные деревянные седла, луки которых соединялись с основой кожаными ремешками. Сверху седло иногда обшивали кожей, прокладывая под нее войлок. Под седло подкладывали войлочный потник, и с помощью подпруги, сплетенной из кендырных нитей, седло притягивали к конскому крупу (Кимеева Т.И., 2007, с. 36). Шорцы, проживающие близ городов и крупных поселков, где имелись подходящие дороги, пользовались гужевым транспортом, переняв у русских крестьян технику изготовления упряжи. Зимой лошадь запрягали в сани, летом - в телегу. Упряжь была такой же, как и у русских-сибиряков, перенесших традиции ее изготовления из России. Исследователи XVII-XVIII вв. считали, что успехи шорцев-бирюсинцев в пашенном земледелии неизменно приводили к регрессу в скотоводстве (Георги И.Г., 1776, с. 157). Содержание большого количества скота не диктовалось прежней необходимостью. Лошадь стала использоваться в хозяйствах также для перевозки сена, грузов и бревен для постройки домов на волокушах. В горно-таежной местности из-за отсутствия дорог для перевозки грузов служили двухполозовые деревянные волокуши, в которые лошадь впрягалась с использованием русской дуги и хомута. При транспортировке груза на волокуше человек сидел верхом на лошади или вел ее за собой за узду. В настоящее время реконструированный погребально-ритуальный могильник «Кайчак» - экспозиция экомузея «Тазгол» (рис. 2), ставшего своеобразной «лабораторией» общения людей с окружающей средой, динамической системой интеграции различных культурных традиций, имеющей целью сохранить наследие древних культур (Кимеев В.М., Шатилов Н.И., 1997. с. 160, рис. 1). ![]() Рис. 2. Надмогильная реконструкция погребения «кыргызского воина» погребально-ритуального могильника «Кайчак» экспозиции экомузея «Тазгол» |
загрузка...