Восемнадцатая глава

Рудная промышленность. — Незначительное добывание угля в средние века. — Рудные богатства в Германии. — Места для шахт находятся странствующими рудокопами. — Добывание руды, выходящей на поверхность. — Одиночки рудокопы. — Горные товарищества. — Куксы. — Начало капитализма в горной промышленности. — Шахты. — Серебряные шахты рано принимают капиталистический характер. — Железные шахты организуются на подобие картелей. — Несчастные случаи в горной промышленности. — Соляная промышленность.

В эпоху от XI до XIV столетия горная промышленность и непосредственно примыкающие к ней отрасли производства играли уже весьма важную роль в хозяйственной жизни немецкого народа. Об угольной промышленности в это время еще, конечно, говорить нельзя. В средние века разрабатывались только отдельные угольные шахты. Добыча угля в окрестностях Ахена и Люттиха упоминаются уже в XII столетии⁸⁶ и Гюэ основательно полагает, что тамошние землевладельцы, равно как и землевладельцы Рурской области, в течение целых столетий до этого копали и утилизировали лежавший на самой поверхности уголь. Но так как мощные угольные пласты обнажались после нескольких ударов лопаты, то углекопы не работали под землей и не могли считаться принадлежащими к горной промышленности.

Часто, особенно зимой, добыванием угля на своих участках занимались крестьяне для удовлетворения потребности собственного хозяйства, но в XIV столетии в Вурмском округе, возле Ахена, угольные шахты уже эксплуатировались в настоящем смысле этого слова; в этой области каменный уголь употреблялся как обычный топливный материал, что доказывается старыми городскими отчетами города Ахена, из которых самый старый относится к 1333 году. Первые сведения об угольных шахтах в Саарской области относятся к 1429 году. Но эти случаи все же являются редкими исключениями. В средние века, как и в древности, по общему правилу, употребляли на топливо дерево или древесный уголь и производство каменного угля и лигнита развилось только в XVIII, а главным образом даже в XIX столетии.

С рудным делом обстояло иначе. Еще и теперь Германия является одной из самых богатых рудами стран Европы. В средние века Германия считалась самой богатой страной не только в отношении железа, свинца, меди и цинка, но и в отношении золота и серебра. В большом изобилии имелась также и соль.

Уже в римскую эпоху в рейнских областях, Каринтии, Крайне и Штейермарке добывались железные руды и отчасти переплавлялись в чугун, а соляные промыслы около Зальцбурга, Берхтесгадена, Рейхенгалля и в Лотарингии существовали даже до римлян. И так как германцы времен Цезаря и Тацита были знакомы с употреблением железа и иногда имели даже железное оружие⁸⁷, то можно предположить, что они знали горное дело и занимались переплавкой руды. Впрочем, ничего определенного сказать по этому поводу нельзя; германцы мало нуждались в железе и то железное оружие, которое у них имелось, они могли получить от других народов.

В эпоху Каролингов существование горной промышленности уже не подлежит сомнению⁸⁸. В то время в сравнительно многих местностях Германии добывалось золото, так, например, около Зальцбурга и Гейдельберга, в Фихтельгебирге, в Тюрингии, в Богемии, в Силезии, на Рейне и на многих других реках (на Эдере, Шварце и т. д.); серебро добывалось в Эльзасе, в Богемии, в Саксонских горах и в Гарце. Железо добывалось в Форарльберге, Швабии, в Насаусской области, в Киссингене, в Альпах, по нижнему течению Рейна и в других местах. Допш предполагает даже, что начало рейнской железной промышленности относится к Каролингской эпохе.

Исторические сведения о немецкой горной промышленности у нас имеются только начиная с X столетия. К 908 году относится императорская дарственная запись, которая разрешает добычу золота и соли в Зальцкаммербутском поместье. Между 920 и 930 годами открываются первые шахты в Шварцвальде, числом около 58. В 940 году открыли залежи руды в окрестностях Гослара в Гарце, и несколько десятилетий спустя опытные гарцские рудокопы уже начали бродить по всем направлениям, разыскивая руду и закладывая шахты. Таким образом, горная промышленность распространилась вплоть до далекой Венгрии и Семиградии.

Это была тяжелая и опасная работа, ибо приходилось пускаться в пустынные непроходимые местности, где еще не ступала нога человека. «Обычно шахты и плавильни возникали в диких местностях, вдали от дорог, в непроходимых, покрытых лесами, горах. Здесь рудокоп разбивал шалаш, обследовал почву и, если находил руды, устраивал примитивную плавильню. Рудокоп был поэтому одновременно и литейщиком... Нередко опытные рудокопы бродили из места в место целыми группами. Это были неутомимые пионеры культуры, мужественно проникавшие в самые опасные дебри, не боясь ни диких зверей, ни разбойников. Поселившемуся на одинокой горе или в лесной чаще рудокопу никто не помогал; он должен был сам обороняться от всех нападений, ведя борьбу на жизнь и смерть. На работу он выходил вооруженным и, копая землю, всегда должен был иметь под рукой оружие, чтобы в случае нужды сейчас же пустить его в ход... Жизнь бродячего рудокопа была тяжела и полна лишений, а заработок его был обычно так скуден, что его едва хватало на жизнь. Находки богатых месторождений были сравнительно редки и часто плоды трудов нашедшего пожинали другие. В этой жестокой борьбе за жизнь вырабатывалась особая порода людей, упорных, нередко отчаянно смелых, рудоискателей»⁸⁹...

Таким образом происходило открытие различных минеральных залежей как в Германии, так и далеко за ее пределами. В 1163 году была, открыта серебряная руда около Фрейбурга в Саксонской рудной области⁹⁰; в 1200 году медная руда в графстве Мансфельд; в 1175 году пришедшие из Фрейберга рудоискатели нашли большие залежи в Семиградии, золотые жилы около Хемница и Кремница в Венгрии, медные и серебряные залежи около Шмельница и Гельница, Игло, Кашау, Лойтшау, Нейзоль и т. д.

В случае находки барыши рудоискателя уменьшались еще и потому, что после обнаружения богатых залежей начинался наплыв рудоискателей и вообще посторонних людей, желавших получить свою долю в разработке открытых месторождений. Вскоре после обнаружения залежей во Фрейберге, туда пришло около 5.000 человек, которые и основали город Фрейберг. «Когда были открыты баснословно богатые залежи руды около Двикау, туда началось настоящее переселение народов»⁹¹. «Как только происходило открытие богатой руды, нашедшие ее счастливцы должны были вскоре считаться с конкурентами. На место находки стекались рудокопы и просто искатели счастья. Среди них было не мало лиц, никогда не видавших шахты и тем не менее спешивших к залежам в надежде на богатую находку. Скоро тихая горная местность, до сих пор необитаемая, наполнялась пестрыми людскими толпами. Нередко, — так произошло, например, в 870 и 948 годах, — приходилось вмешиваться властям и законодательным путем воспрещать уход сельского населения на горные промыслы, ибо поля оставались невозделанными и в стране начинался голод».

Если отыскание залежей представляло из себя трудную и часто опасную работу, то этого нельзя сказать о работе в только-что заложенных шахтах. В богатых рудой местах жилы часто выступали на поверхность, так что вначале руду просто можно было дробить ломом⁹². Рассказы о первых открытиях рудных залежей ясно указывают, что рудные жилы начинались на поверхности земли. Так, рассказывают, что в Каринтии на богатые залежи впервые наткнулся один римский изгнанник, когда он вырывал мох, чтобы построить себе на этом месте хижину. В Раммельсберге (Гарц) и в Шнейберге (Саксонская рудная область) рудные месторождения были открыты благодаря тому, что лошадь ударила в землю копытом. Фрейбургское серебро было открыто извозчиками, заметившими серебряный блеск в проложенной телегой колее. В Аннаберге руду обнаружили впервые в корнях дерева. То же рассказывают об Иоахимстальскпх и Богемских месторождениях. В Шваце (северная Богемия) серебряные и медные руды были впервые извлечены на свет божий разрывавшим землю быком. Являются ли подобные рассказы легендами или они основаны на действительных фактах, сказать, конечно, нельзя; во всяком случае они подтверждают отмеченный нами факт, что устройство шахты на первых порах не представляло больших трудностей. Только благодаря этому и были возможны, так-называемые, «одиночные промыслы», когда шахта устраивалась одним только рудоискателем или очень небольшим числом этих последних. Рудоискатель дробил руду примитивными орудиями и забирался в землю на несколько метров, — настолько глубоко, насколько можно было копать без балок и других приспособлений. По общему правилу, плавил руду все тот же рудоискатель. Гюэ рассказывает:

«Блуждая по окрестностям Мансфельда, мы насчитали сотни ям, по краям которых была набросана выкопанная земля. Ямы эти были в метр, иногда в 1 — 2 фута глубиной; другие были так малы, что почти не бросались в глаза. Мансфельдцы называют эти ямы дырами. Это немые, по красноречивые свидетели старой горной промышленности, которая не углублялась в недра земли, а иногда далее довольствовалась дроблением минералов, находившихся на поверхности. Подобные же остатки старых горных промыслов можно массами встретить в Гарде, в Тюрингии, в Саксонской рудной области, в Австрийском Штейермарке. Рудокопы называли эти остатки примитивных шахт «Bingen» или «Pingon». Очевидно, в средние века рудокопы копали землю, как и где придется, а затем, наткнувшись на жилы, разрабатывали ее мотыгами, ломами и заступами, пока жилы не пропадали или пока дальнейшая работа не встречала непреодолимых препятствий (вода, газы и т. д.)».

Эта легкость первоначальной разработки приводила к тому, что часто и крестьяне разрабатывали руду, выходившую на поверхность их участка, подобно тому, как это имело место по отношению к каменному углю. Гюэ полагает, что такая примитивная разработка продолжалась в течение многих столетий. Среди крестьян-арендаторов, вносивших плату землевладельцу, были и такие, которые были обязаны доставлять известное количество чугуна⁹³; таким образом землевладельцы получали материал, необходимый для работавших в поместьях кузнецов. Крестьяне поэтому должны были добывать на своих участках руду и плавить ее. «Документ 1150 года указывает, что крестьяне Гессенской деревни Миттау должны были платить Фульдскому Аббатству по 50 «ширбелей» (3 — 4 центнера) железа». Впрочем, этот подсобный промысел сохранялся вплоть до недавнего времени. «В Лаузице еще в XVIII столетии крестьяне сами добывали железную руду и плавили ее»...

Конечно, подобные подсобные промыслы не являются горной промышленностью в настоящем смысле этого слова: даже рудоискатель, работавший в одиночку на какой-нибудь необитаемой горе, мог разрабатывать найденную жилу только до определенной, довольно незначительной глубины. Дойдя до этой глубины, он должен был либо бросать свою яму и уходить в другое место⁹⁴ или обзавестись помощниками. Гюэ описывает следующим образом рудные промыслы одиночек в раннюю эпоху средних веков⁹⁵.

«Если минералы находились не в россыпях и не близко к поверхности, рудокопы устраивали вертикальные шахты или неправильные горизонтальные штольни; там, где почва оказывалась слишком рассыпчатой, штольни загибались вверх или вниз и продолжались до тех пор, пока подпочвенная вода или ядовитые газы не заставляли приостановить работу».

Преграждавшие путь каменные породы удалялись.

О порохе в это время, конечно, не имели представления; порох вообще появился в Европе только в XIV столетии⁹⁶, а в горной промышленности стал появляться лишь в XVII столетии. Для этой цели в древности и в средние века употребляли огонь. Перед каменными породами складывалось кучами сухое дерево и затем поджигалось. Благодаря неравномерному нагреванию и последующему охлаждению камень трескался и рассыпался на куски, так что его можно было ломать молотом и мотыгой⁹⁷.

«Рудокопы довольно ловко владели своими примитивными инструментами. Средневековые рудоискатели вообще отличались большой сметливостью. Работая мотыгой и выбивая руду ломом, рабочий забирался под землю. Для освещения подземных штолен служили горящие факелы, сальные свечи или масляные лампы, которые шахтер прикреплял к передней части своей кожаной шапки. Отломанные куски руды собирались в корыто, корзины или кожаные мешки и на спине вытаскивались на поверхность; иногда для перевозки употреблялись маленькие тачки, а также и небольшие 2-х или 4-х колесные вагонетки (называвшиеся «собаками»); если разрабатываемая жила выходила в вертикальную шахту, то руду приходилось тащить вверх по вырубленным в камне ступенькам или по лестницам, в тех случаях, когда не имелось подъемной корзины... Эти лестницы и корзины служили также для опускания и поднятия самих рудокопов. Часто рудокопы взбирались по ступенькам, держась руками за канат корзины.

«Воду вычерпывали ведрами или кожаными мешками. Ядовитые газы старались отогнать, размахивая собственной курткой или полотенцем... Если воды и ядовитых газов было слишком много и с ними нельзя было бороться указанными средствами, промысел приходилось прекращать. Благодаря этому на время или совершенно закрывались многие далеко неисчерпанные шахты... Благодаря крайне незначительному техническому развитию рудокопы-одиночки во всех таких случаях должны были считать свою работу законченной».

Примитивный характер промысла делает вполне понятным, что тотчас же по обнаружении богатых залежей (в особенности, когда обнаруживалось золото и серебро) на место находки толпами стекались «посторонние». Хотя они и ничего не понимали в горном деле, они все же могли рассчитывать быстро научиться этой работе и с успехом добывать руду. При этом, однако, пришельцы оказывались в очень тяжелом положении. Серебряная руда в Шнееберге (к юго-востоку от Цвикау) была открыта сравнительно поздно, в 1471 году, и потому мы имеем на этот счет более детальные сведения. Гюэ заимствует из книги Бензелера⁹⁸ следующее описание современников: «В этих местах они начали искать серебро и теперь повсюду в этих местах виднеются бесчисленные могилы, не только там, где находилось серебро, но и там, где не было никаких его следов. Неопытные пришельцы не довольствуются одной горой, а раскапывают и все соседние, даже такие, где заведомо ничего нельзя найти... Люди оставляют поля, которые они раньше обрабатывали своим плугом и копают шахты, где они ищут не только золота и серебра, но и то белое и тяжелое вещество, которое они называют цинком или свинцом. Растения безжалостно вырываются с корнем, цветы и травы затаптываются... Имеется немало людей — их называют угольщиками, — которые опустошают поля и леса, рубят ели, дубы, буки или вязы и жгут их на уголь, чтобы продать его плавильщикам. Многие бедные рудокопы сразу обогащаются; им предлагают большие суммы, иногда до 2.000 гульденов, чтобы купить их пай в шахте, ходят за ними, оказывают им всевозможные почести, обнажают перед ними голову, приглашают их к столу и желают им всяческого счастья, хотя большей частью ненавидят их всей душой. Далее дворянство и власти ухаживают за ними. Многим не так хорошо везет; не довольствуясь тем, что они имеют, они рискуют своим имуществом, входят в долги, в конце-концов попадают в безвыходное положение и скрываются из своих родных мест». В результате этого стихийного наплыва образовался, однако, цветущий горный городок Шнейберг.

Под «рудоискателем-одиночкой» подразумевается не только тот рудокоп, который работает один или почти один. Технические условия промысла таковы, что можно вообще сомневаться, существовали ли когда-нибудь рудокопы-одиночки. Как только рудокоп углублялся в землю на несколько метров, он уже не мог обойтись без посторонней помощи. «Как только шахта достигала такой глубины, что работающий в ней шахтер не может сам выносить на поверхность добытую руду, без того, чтобы бросить место работы, он сейчас же должен взять себе на помощь другого человека. Помощник выносит руду на спине, подымает ее на канате, потом начинает пользоваться подъемной корзиной и становится тем необходимее, чем глубже в землю погружается рудокоп. В большинстве случаев рудоискатель уже с самого начала ведет работу сообща с товарищами или с помощью работоспособных членов своей семьи⁹⁹. «Отсюда само собой вытекало известное разделение труда, распадавшегося на ряд отдельных операций — ломку руды, извлечение ее на поверхность, добывание дров и угля, выплавку руды и ковку добытого чугуна. Чем глубже становилась шахта, тем больше требовалось помощников. Благодаря этой необходимости в совместной работе, образовались особые горные товарищества¹⁰⁰. «Несколько рудокопов уговаривалось образовать товарищество и на общий счет и риск возвести шахту или даже несколько шахт. Между тем как рудоискатель-одиночка должен был покрывать все расходы из своих собственных средств, члены горного товарищества заключали договор, согласно которому каждый член товарищества брал на себя определенную долю издержек и получал право на одинаковую долю доставшихся товариществу прибылей. Для облегчения взаимных расчетов товарищи разделяли их общее предприятие на так-называемые «куксы» (славянское слово, заимствованное из Богемских горных промыслов и обозначающее «часть»). Каждый товарищ мог брать себе столько кукс, сколько он хотел и этим самым принимал на себя обязательство нести соответственно их числу издержки производства и делать необходимые приплаты. Барыши делились также но куксам. Как мы видим, первоначально куксы не являли черт капиталистического предприятия. В основе этой системы лежала мысль, что владельцем кукс может стать только рудокоп, работающий наравне со всеми. Постепенно, однако, вошло в обычай продавать куксы посторонним. Если член товарищества умирал, переселялся в другую местность или вообще желал отказаться от своей доли, то ему или его наследнику нужно было предоставить возможность получить обратно затраченные деньги, не извлекая их, однако, из самого предприятия, ибо в таком случае самое существование этого последнего становилось бы очень ненадежным. Поэтому куксы могли продаваться, передаваться по наследству, закладываться и вообще передаваться третьим лицам. Если эти третьи лица, приобревшие куксу путем покупки, наследования и т. д., не были рудокопами по профессии, то они извлекали доход из данного горного предприятия, не участвуя в нем непосредственной работой. Таким образом возникали капиталистические отношения. Уже с самого начала встречались так-называемые «свободные куксы», владельцы которых ничего не платили, а только получали барыши. Это был самый легкий способ взимать с горных промыслов налоги и другие платежи. Землевладелец, владетельный князь, община получали такие свободные куксы: существовали церковные куксы, школьные куксы, больничные куксы и т. д. Таким путем совместными владельцами горных предприятий становился целый ряд лиц и учреждений, извлекавших из них доходы и не принимавших никакого участия в их ведении. Их отношения к горной промышленности были с самого начала капиталистическими. Постепенно они стали принимать участие и в управлении предприятиями. Хотя вначале производственные вопросы могли решать только товарищи, непосредственно работавшие в деле, — уже в 1249 году старейшее Иглаусское право (названное так по имени округа Иглау в Богемии), применявшееся в Богемии, Силезии, Венгрии и даже отчасти в Испании и Южной Америке и оказавшее чрезвычайно сильное влияние на развитие Саксонского горного права, содержит в себе предписания, что решения в отдельных горных товариществах должны приниматься по большинству голосов всех владеющих куксой лиц. Такие товарищества, владельцы которых все или в большей своей части работали в шахте, все еще назывались одиночными горными промыслами; в данном случае сохранилось название, хотя логический смысл его уже изменился. Развитие производственных форм на этом не остановилось. Чем глубже проникали в землю, тем дороже становились необходимые для ведения дела приспособления. Насколько глубоки были шахты в эту эпоху, в точности неизвестно. Гюэ¹⁰¹ полагает, исходя из практических и физических соображений, что в XIV столетии вряд ли копали глубже, чем на 80, а в XV глубже, чем на 150 метров. Мнение Каутского, основанное на одном источнике, что уже в то время существовали шахты глубиной до 1.000 метров, он считает недостоверным. Во всяком случае, для каждой шахты, если она вообще содержала достаточное количество руды, рано или поздно наступало время, когда ее можно было эксплуатировать только при дальнейших затратах капитала, далеко превышавших денежные средства самостоятельно работавших рудокопов. «Если вода вливалась в шахты или дальнейшая работа становилась невозможной вследствие недостаточного притока свежего воздуха, приходилось прокладывать водоотводные штольни, а прокладка водоотводных и воздухопроводных штолен, тянувшихся в некоторых случаях на сотни метров и установка водочерпательных сооружений и насосов обычно превышала средства даже состоятельного товарищества рудокопа¹⁰².

Тогда не оставалось ничего иного, как обратиться к людям, обладавшим большими капиталами. Таких нельзя было найти среди рудокопов, ибо богатыми являлись среди них лишь отдельные единицы. Денежными людьми были капиталисты, обогатившиеся благодаря торговле. К ним-то и обращались товарищества и заключали с ними так-называемые «договоры об издержках», в силу которых капиталисты обязывались, за определенную долю в прибылях, доставлять средства для дальнейших работ, лично не участвуя в предприятии. «Так, в 1379 году, под руководством мейсенского маркграфа, образуется консорциум из пражских, нюренбергских и ротенбургских капиталистов, имеющий целью способствовать проведению водоотводных сооружений в целом ряде шахт, в возмещение чего, в пользу консорциума взимались точно установленные платежи и отдавалась половина экономии, достигнутой благодаря этим сооружениям».

Этим путем капитализм проник в горное дело.

Очистка добытой руды и выплавка металла из каменных пород производились первоначально самими рудокопами¹⁰³. Однако, в дело вскоре вмешались землевладельцы и владетельные князья, сначала с целью охраны лесов, существованию которых угрожало слишком большое расходование дров, а затем при добыче золота и серебра в целях контроля над производством, ибо из этих металлов чеканились монеты. Вскоре владельцы горных местностей (владетельный князь, город, земельный собственник) потребовали себе исключительного права выплавки. Серебряные плавильни очутились поэтому в большинстве случаев во владении землевладельцев¹⁰⁴, устраивавших плавильни в своих лесах и работавших с помощью наемной администрации и наемных рабочих или же сдававших их в аренду. Арендаторами таких плавилен по большей части были предприниматели, руководившие производством, покупавшие руду и на собственный счет содержавшие в порядке плавильные предприятия. Технические работы лежали на обязанности администрации и рабочих. В Госларе наемные рабочие в плавильном промысле упоминаются уже в 1219 и 1271 годах.

При добыче неблагородных металлов дело обстояло иначе. «В области добывания железной руды», говорит Гюэ, «производство дольше всего оставалось в руках самостоятельных одиночных рудокопов». Разделение труда развивалось здесь медленнее всего. «Подобно тому, как во времена поместного управления добывавшие железо оброчные крестьяне сами копали руду, а затем сами переплавляли ее сначала в плавильных ямах, затем в низких, выложенных кирпичом, очагах, а впоследствии в небольших плавильных печах, точно также рудокопы-одиночки вероятно сочетали первоначально добычу руды с ее выплавкой и перековкой». Позднее, конечно, стало проводиться разделение труда, но и тогда железоплавильни оставались по общему правилу маленькими предприятиями, которые велись мастерами и подмастерьями по ремесленному способу. Тем не менее уже и тогда владельцы плавилен, в соседних друг с другом местностях, устанавливали известные соглашения, несколько напоминавшие современные картели, относительно покупной и продажной цены, заработной платы рабочих, лесопользования и производственных методов; таким путем владельцы эти превратились в капиталистов и, превосходя средствами горнопромышленные товарищества, не редко эксплуатировали рудокопов¹⁰⁵. В XIV столетии при плавильных процессах начали использовать водяную силу и потому старались переносить плавильни из гор и лесов в долины, находившиеся поблизости ручьев. Это пространственное объединение двух процессов ускорило разделение труда между рудокопом и плавильщиком. И так как плавильное заведение в еще большей степени требовало дорогих приспособлений, чем шахта, то процесс образования капиталистического предприятия пошел здесь еще скорее, так что впоследствии добывание руды являлось как бы добавочным предприятием к плавильному заведению.

Как известно, горное дело с незапамятных времен представляло из себя опасную область промышленности, вырывавшую бесчисленные человеческие жертвы благодаря ядовитым газам, обвалам пластов, наводнениям и другим несчастным случаям. Вполне понятно, что при примитивной постановке дела в средние века относительное число несчастных случаев было еще значительнее, чем в настоящее время. Необходимые меры предосторожности, как-то: заполнение пустот, снабжение проходов деревянной обшивкой и т. д., выработались только под влиянием горького опыта. С другой стороны, абсолютное число жертв было значительно меньше, ибо добыча угля — эта наиболее опасная отрасль горного дела — происходила еще в незначительных размерах и горное население, судя по теперешним масштабам, было весьма немногочисленным. Одна большая катастрофа в современном руднике стоит, конечно, гораздо больших человеческих жизней, чем сколько погибало в течение целого года во всей горнопромышленной Германии средневековья. Более точными сведениями по этому вопросу мы. не располагаем, ибо многочисленные известия о горных катастрофах в средние века часто, как говорит Гюэ¹⁰⁶, звучат романтическими преувеличениями. Так, повествуют, что в 1158 году в серебряных рудниках в Зайринге (Штейермарк) 1.400 рудокопов благодаря внезапному наводнению сразу «погибли жалкой смертью».. Сообщают также, что в 1178 году в Фордернберге (Штейермарк) погибло 1.400 человек. Цифры эти представляются невероятными, ибо в те времена в одном месте не могло работать столько людей, все из которых якобы погибли под потоками неожиданно нахлынувшей воды. Но если погибших было даже только 140 или хотя бы 40, то и это по тем временам являлось страшной катастрофой. Столь же баснословным представляется и рассказ об одной фрейбургской шахте, где рудокопы устроили под открытым небом веселый праздник и пляски, посреди которых «вдруг разверзаются в земле трещины и проваливаются все девушки и рудокопы».

Описываемое событие относятся к 1350 году и с этого времени шахта получает прозвище «мертвой ямы».

Начиная с XVI столетия, сведения становятся более достоверными и подтверждают предположение, что общее число смертных случаев в средневековой горной промышленности было незначительно.

* * *

Нам остается в заключение в немногих чертах описать добывание соли. Добывание соли относится в Германии к числу самых древних отраслей промышленности. Сказания о доисторических временах передают о битвах между различными племенами за обладание соляными месторождениями; как мы упоминали выше, добыча соли велась в Зальцбурге, Берхтесгадене, Рейхенгалде и Лотарингии еще до римской эпохи. В эпоху Каролингов¹⁰⁷ добыча соли достигла уже довольно значительных размеров. Тогда существовали солеварни в Зальцбурге, Гальштадте, Киссингене, Зальцунгене, Галле, Зоесте, Люнебурге, Берхтесгадене, Швебиш-Галле и других местах. Впоследствии были открыты новые соляные месторождения и, согласно летописям, в Германии X — XII столетия существовало около 50 соляных промыслов. Но если даже удвоить и утроить это, указываемое летописями, число, все же добываемых количеств не могло хватить для снабжения всей Германии, тем более, что между различными частями империи не велось никакого сколько-нибудь правильного и налаженного транспорта. Поэтому нам приходится предположить, что во многих местах вообще не имелось соли, а в других потребность удовлетворялась самым примитивным использованием маленьких местных залежей.

Положение улучшилось благодаря усилившейся потребности в соли; по мнению Инама-Штернегга, развитию соляного промысла очень способствовали крупные поместья. Роль их заключалась не в том, что они сами устраивали солеварни, а в том, что они обеспечивали рынок для сбыта соли благодаря скоплению в них большого количества нуждавшихся в соли людей и этим самым давали толчок к повышению производительности и новой организации соляного промысла.

На самом деле крупному поместью¹⁰⁸ было трудно обеспечить солью многочисленных рабочих и слуг и зависевшее от него крепостное население. Покупать соль было не всегда легко, ибо нельзя было быть уверенным, что купец привезет ее вовремя и в достаточном количестве. Поэтому прибегли к способу, характерному для эпохи натурального хозяйства: старались получить пай в какой-либо солеварне или во всяком случае обеспечить себя определенными соляными поставками. В обмен на это солеварне предоставлялись всякие привилегии и доставлялись сельскохозяйственные продукты. «Владельцы солеварни были вынуждены разбить свою собственность, в начале принадлежавшую им безраздельно, на несколько отдельных паев, за которые можно было приобрести много ценных благ, купить расположение сильных мира сего и обеспечить за собой монашеские молитвы»¹⁰⁹. Монастыри вообще занимали первое место среди приобретателей соляных паев.

Ведение соляного промысла предполагало троякое разделение производственного процесса: расчищался соляной источник, затем отсюда соляной раствор через трубы или посредством черпаков отводился в солеварни, а в этих последних соль раскладывалась на сковороды, где из нее выпаривалась вода и добывался готовый продукт.

«Около соляного источника на принадлежащей данному промыслу земле располагались широким кругом солеварни — по большей части выстроенные из дерева хижины... В каждой солеварне имелась одна или несколько сковород, которые, вместе с нагревательными приспособлениями и отводными трубами, составляли последнюю и наиболее важную часть всего соляного предприятия». Каждая из этих частей, каждая солеварня, каждая отдельная сковорода составляли значительную ценность. Сам источник являлся первоначально собственностью того землевладельца, на земле которого он находится, но уже с давних времен постройка солеварен и выварка соли велась во многих случаях лицами, не являвшимися собственниками данного источника. После того, как были возведены постройки, землевладелец отчуждал известную часть окружавшей данный промысел земли. Вместе с этим владелец промысла получал также лес для отопления и пахотные поля для прокормления рабочих.

Мы сказали, что таким образом владельцы земли обеспечивали за собой паи в соляных промыслах. Целью их являлось получение соли, а не ведение самого промысла. Поэтому они иногда сами предоставляли солеварни и сковороды лицам, желавшим заняться соляным промыслом. За определенную плату эти последние получали право поставить в солеварнях сковороды и провести отопление, а иногда и построить самые солеварни заново. Это были так называемые «сковородники», к которым также переходили в собственность или в пользование пахотная земля и лес, необходимые для ведения промысла. Уплачиваемая ими аренда вносилась солью и, таким образом, пайщикам предприятия обеспечивалось нужное им количество продукта. Владельцы солеварен и «сковородники» получали определенные права пользования на самый соляной источник, продолжавший оставаться собственностью землевладельца; пользование это сводилось к праву эксплуатировать тот или другой выход источника или эксплуатировать весь источник в течение определенного времени, или добывать из него определенное количество соли и т. д. Таким образом, права на добычу соли и на ведение дела чрезвычайно запутывались. «Около соляного источника селились крупные помещики и располагались монастыри; они являлись владельцами солеварен и иногда сами вели дело, — в тех случаях, когда они одновременно являлись и владельцами сковород, а иногда в качестве владельцев земли и зданий только сдавали в аренду находившуюся под промыслами площадь. Иногда сковороды и остальные технические приспособления нанимались солеварами, иногда же солевары сами устраивали их и владели ими на правах собственности. Только в отдельных случаях встречаются маленькие солеварни, представляющие целиком собственность одного предпринимателя»¹¹⁰.

Таким образом большая солеварня далеко не представляла из себя единого предприятия, каким являются крупные предприятия современности. Каждый пайщик, каждый собственник или арендатор отдельной сковороды вел дело для себя. Со временем, кроме того, установился обычай давать известные права на соляной продукт (или вносить денежный эквивалент) посторонним лицам или учреждениям, не владевшим ни одним паем в источнике и его технических приспособлениях. Так, например, в Рейхенгалле правом на получение соли пользовалось не менее 66 благотворительных учреждений и монастырей и кроме того несколько городов и светских землевладельцев. Часто это являлось возмещением за снабжение капиталом, когда, например, мелкие промышленники нуждались в денежной поддержке для постройки или поддержания в порядке своих промышленных сооружений. Благодаря этому задолженность отдельных мелких предприятий часто оказывалась весьма неравномерной.

Эти сложные и запутанные права собственности и получения продукта влекли за собой бесконечные, доходившие до мелочей, противоречия интересов, возникавшие часто в силу только этих причин и игравшие немалую роль в классовой борьбе того времени. В последнюю эпоху средних веков сковородники образовали капиталистические соляные товарищества. «Чисто техническую работу соляного производства (солеварения) сковородники предоставляют рабочим, слугам и солеварам. Эти последние, равно как и рабочие, черпающие воду из соляного источника, подносящие топливо к печам и сковородам и выполняющие работы по просушке и перевозке соли в склады, являются, по общему правилу, наемными рабочими»¹¹¹. «Все же между сковородниками и соляными рабочими не существовало еще резко выраженного классового противоречия, так как во многих случаях и рабочие могли приобрести права на сковороды и их приспособления и таким образом получить долю в общей выручке. В тех местах, где сковородники не превращались в наследственную касту, а свободно давали паи в промыслах и принимали к себе в сочлены любого горожанина, рабочие, таким образом, могли возвыситься до положения сковородников».

⁸⁶Otto Hue, Die Bergarbeiter, Stutgart, Dietz, 1910. Bd. I, S. 342. — Inama-Sternegg, Bd, III, 2 Teil, S. 144.
⁸⁷См. ч I этой книги, изд. «Книга», Ленинград», 1924 г.
⁸⁸Нuе, Bd. I; S. 76. — А1fоns Dорsсh, Die Wirtschartsentwicke-lung der Karolingerzeit. Weimar, 1913, Bd. II, S. 173 — 179 — H. von-Festeiiberg-Packisch, Bausteine zur Geschiclite dcr deutschen Bergbaus. Braunschweig, 1901, S. 14 и сл. — Dr. Ludwig Beck, Die Geschichte des Eisens. Braunschwcig, 1891, Bd. I, S. 703 — 891.
⁸⁹Гюэ, цит. соч., том I, стр. 107. Гюэ поясняет эти условия изображением жизни калифорпского золотоискателя в 1850 году, заимствованным из другой книги: «Когда он пускается в путь, он кладет на спину своему костлявому, ко всему привыкшему мулу, мешок муки в 50 фунтов и начинает странствие... Странствие это продолжается иногда на расстоянии 1.000 миль по непроходимым дебрям. Ему ни почем одинокие долины и опасные утесы... Он блуждает от одной горы к другой, исследует слой за слоем, дробит камни, чтобы удостовериться, нет ли в изломе драгоценных блесток и плавит раздробленную руду на древесных углях с помощью своего ручного раздувального меха
⁹⁰Festenbcr g, S. 16 — 17.
⁹¹Гюэ, дит. соч., том I, стр. 109, 129 — 130.
⁹²Гюэ, цит. соч., том I, стр. 99, 143.
⁹³Hue, Bd. I, S. 95, 98. Там он цитирует Zycha, Das liecht des altestcn deutschen Bergbaus bis ins 13 Jahrhundert, Berlin. 1899.
⁹⁴Во многих местах эти примитивные промыслы уцелели еще и до нашего времени. Каутский (стр. 125 — 126) цитирует следующее место из К. Sax, Die Hausindustrie in Tliuringen. Jena 1882. Bd. I, S. 70: «Грифельный сланец в Оберланде еще и теперь добывается самым примитивным путем. Добывание его сводится к тому, что копают массу в тех пунктах, где сланец ближе всего лежит к поверхности земли и где его всего легче доставать. Затем в этих лучших местах выкапывают залежи до тех пор, пока сланцевая жила не пересекается щебнем или яма не заливается водой, для отвода которой не делают обычно никаких приспособлений. Промысел ведется небольшими обществами рабочих-арендаторов, очищающих добытый сланец на месте ломок?.
⁹⁵Гюэ, том I, стр. 148 — 149.
⁹⁶Так-называсмое изобретение взрывчатого пороха Бертольдом Шварцем является легендой. См. по этому поводу у Дельбрюка, Geschiclite der Kriegskunst, Bd. IV. S. 26 if.
⁹⁷Karl Кautsky, Kommunistische Bewegungen im Mittelalter. Stuttgart, 1900, S. 132.
⁹⁸Dr. St. Е. Benseler, Gesehiolite Freibergs imd seines Bergbaus. Freiberg 184ft und 1853, — Hue. Bd. I, S. 131.
⁹⁹Гюэ, том I, стр. 151 — 152.
¹⁰⁰Гюэ, том I, стр. 156.
¹⁰¹Гюэ, том I, стр. 240 — 241. — Каутский, цит. соч., стр. 132.
¹⁰²Гюэ, том I, стр. 159.
¹⁰³Тюо, том 1, стр. 155.
¹⁰⁴Инама-Штерногг, цит. соч., том III, 2-я часть, стр. 194 — 195.
¹⁰⁵Инaма-Штернегг, цит, соч., том III, 2-я часть, стр. 192 — 193.
¹⁰⁶Гюэ, том I, стр. 283.
¹⁰⁷Штейнгаузен, цит. соч., стр. 115. — Инама-Штернегг, том II, стр. 338 и сл.
¹⁰⁸Относительно возражений Белова (см. примеч. в 16 и 17 паве настоящей книги) следует заметить, что здесь дело идет не о самих помещиках, многие из которых, конечно, совершенно не заботились о хозяйственной стороне производства, а о тех хозяйственных организациях, которые естественно возникали благодаря скоплению в поместьях множества людей.
¹⁰⁹Инама-Штернегг, том II, стр. 342, 344.
¹¹⁰Инама-Штернегг, том И, стр. 349, 353.
¹¹¹Инама-Штернегг, том III, 2 часть, 1901, стр. 200 — 201. 102

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4361

загрузка...

Другие книги по данной тематике