3. Межфеодальные связи

Приступая к рассмотрению различных видов внутридворянских отношений, изучим вначале наиболее сложившиеся внутригрупповые связи, существовавшие в четко оформленных в праве группах, а уже затем обратимся ко всем остальным. Охарактеризуем прежде всего связи, существовавшие в вассально-должностных группах. Они играли очень существенную роль в жизни господствующего класса, обеспечивая выполнение наиболее важных его социальных функций и охватывая в разных своих формах всех феодалов — как светских, так и духовных. Содержание вассальных отношений хорошо известно. Давно изучены и основные права и обязанности вассалов и сеньоров, и юридические формы вассальных договоров, и изменение того и другого во времени¹. При всем различии мнений историков разных направлений о месте вассальных отношений в средневековом обществе² в суждениях о сущности самого вассалитета оказывается много общего. Это делает возможной попытку выделить основные конституирующие элементы вассальных отношений, судя по наличию которых можно было бы отделять данный тип межфеодальных связей от других.

В качестве одного из наиболее повсеместных признаков вассальных отношений выступает личная связь между их участниками. Она выражалась прежде всего в обязанности вассала нести в пользу сеньора личную службу. Последняя подразумевала, как известно, личное участие в военных или судебно-полицейских предприятиях сеньора, т. е. была весьма специфична по самому своему содержанию. Поскольку эта служба осуществлялась вассалом, как правило, за свой собственный счет, она предполагала определенный уровень материального благосостояния вассала, достаточный для того, чтобы иметь возможность приобрести дорогостоящее вооружение пешего или конного воина³. К некоторым видам службы (так называемая chevauchte — короткая и недалекая военная экспедиция) вассалы могли быть привлечены в любой момент⁴, и потому они должны были быть свободны от повседневных хозяйственных забот и следовательно, от систематического личного участия в труде. Таким образом, самое содержание вассальной службы обусловливало участие в вассальных отношениях лишь представителей эксплуататорских слоев общества.

Вассал не просто подчинялся тем или иным распоряжениям сеньора (как это наблюдается в любой иерархической системе), он мирился с постоянным ограничением своих личных и имущественных прав. Так, вассал не обладал полной свободой в выборе брачной партии для своих детей; его право завещать имущество лицам, не являвшимся прямыми наследниками, было отчасти ограничено необходимостью санкции сеньора; передача собственности законным наследникам предполагала уплату особой пошлины⁵. Связь вассала с сеньором рассматривалась как пожизненная. Отказаться от нее, порвать вассальный договор можно было лишь при определенных условиях, и притом не тогда, когда сеньор требует оказания ему помощи⁶. Неповиновение сеньору и самовольный выход изпод его власти представляли в правосознании современников преступление и влекли бесчестье, утрату фьефа и вызов на дуэль⁷. И хотя подобные случаи встречались нередко, было бы заблуждением недооценивать силу вассальных уз. Источники потому и уделяют много места фактам нарушения вассальной верности, что они были явлениями, расходящимися с обычными нормами поведения. Споры вассала с сеньором в некоторых областях не подлежали обычному судебному разбирательству и разрешались самим сеньором⁸. Лишь при явном нарушении сеньором прав вассала (defaute de droit или mauvaise jugement) последний мог выдвинуть обвинение против сеньора, возвратив, однако, предварительно все, что он от него держал⁹. Но и после этого одно лишь несоблюдение весьма сложной и длительной по времени процедуры вызова сеньора па поединок влекло штраф, величину которого произвольно устанавливал сам же сеньор¹⁰. Вассал был ограничен и в своих связях с третьими лицами. В частности, он не мог под страхом штрафа произвольной величины вступать в какие бы то ни было сношения с человеком, совершившим преступление против его сеньора и изгнанным им¹¹, не имел права без разрешения своего сеньора приносить клятву вассальной верности какому бы то ни было другому феодалу¹², не говоря уже о самовольном распоряжении фьефом¹³. Все эти и многие другие установления ставили вассала в положение неравноправной стороны в вассальном договоре, и это прямо признавалось в праве¹⁴.

Весьма характерна была с этой точки зрения и форма личной службы вассала. Будучи вызван для участия в судебном заседании, вассал не мог уйти без разрешения сеньора. Если явившиеся для участия в суде вассалы отказывались судить, ссылаясь на отсутствие кворума, сеньор мог заключить их в тюрьму, заставив одновременно остальных под страхом отобрания фьефов явиться для выполнения своего долга¹⁵.Военные обязанности перед сеньором предполагали готовность вассала жертвовать собою всякий раз, как того требовали обстоятельства. Бегство с поля боя или сдача осажденной крепости рассматривались как преступление. Вассал должен был сражаться «вплоть до смерти»¹⁶. Невыполнение этого требования было связано со столь значительными моральными и материальными санкциями (последние предполагали прежде всего отобрание фьефа), что сопоставляя опасности, грозившие вассалу, бежавшему с поля боя, и вассалу, продолжавшему неравный бой, Бомануар, не колеблясь, отдает предпочтение второй линии поведения. Вассальные отношения ставили, следовательно, самую жизнь вассала под власть сеньора¹⁷. Они предполагали ограничение свободы личности каждого вассала в пользу вышестоящих сеньоров¹⁸.

Полностью касаясь основной массы вассалов, все сказанное об их личной скованности с особой силой действовало по отношению к специфической их группе — лично-несвободным министериалам, наиболее многочисленным в немецких областях.

Еще одной характерной чертой вассальных связей следует, видимо, считать их двусторонний характер. Хотя вассал и являлся неравноправной стороной в вассальном договоре, сеньор тем не менее принимал на себя известные личные обязательства по отношению к вассалу. Он должен был помогать в случае угрозы, возникшей для личности или владений вассала, поддерживать его в спорах с подчиненными ему людьми (в том числе с крестьянами). Сеньор нес судебную ответственность за злоупотребление своими правами по отношению к вассалу, должен был избегать неоправданно частых вызовов его к себе¹⁹, затяжки в рассмотрении жалоб²⁰, вымогательств²¹ и т. п. Сеньор не мог прекратить выполнение лежавших на нем обязательств по отношению к вассалу до тех пор, пока он официально не аннулировал оммаж вассала²². Двусторонний характер вассальных связей выражался также в том, что основная масса вассалов одновременно выступала и в качестве сеньоров по отношению к нижестоящим вассалам.

Итак, вассальными можно считать такие отношения внутри господствующего класса, которые подразумевали личную связь между контрагентами, их двусторонние обязанности по отношению друг к другу при ограничении личных и имущественных прав одного из них в пользу другого и при включении в обязанности подчиненной стороны личной военной службы.

Говоря о вассалитете, мы касались пока содержания личных отношений сеньора и вассала. Известно, однако, что начиная с определенного момента — различного в разных областях — вассальные отношения все теснее смыкаются с фьефными. В результате вассальные связи оказываются неотделимыми от фьефных, и в дальнейшем даже подчиняются им. Еще в X в. вассальная служба возлагалась непосредственно на личность вассала, а фьеф представлял собой лишь средство последующего вознаграждения вассала. В XI в. во многих областях изучаемой территории принесение оммажа уже обусловливалось предоставлением фьефа; самое вступление в вассалы определялось порою только желанием приобрести определенные земельные владения или права. В более же поздние столетия, в XIII—XIV вв., вассальные обязанности рассматривались как вытекавшие исключительно из обладания фьефом и связывавшие личность вассала главным образом как владельца фьефа²³. Сама эта эволюция в высшей степени показательна для характеристики перестройки межфеодальных отношений. В праве она находит свое выражение в том, что наличие фьефа считается обстоятельством, исключающим возможность разрыва вассальных связей; как отмечалось, в XIII—XIV вв. любая попытка вассала прекратить выполнение вассальных обязательств или вчинить иск собственному сеньору предполагала предварительный возврат всего фьефного имущества. И наоборот, приобретение фьефа влекло за собою обязанность принесения оммажа, т. е. признание вассальных связей, без чего невозможно было вступление во владение феодом²⁴. Слияние в течение XI в. вассальных и фьефных связей еще более увеличивало значение вассальных отношений как фиксации определенного распределения сфер военно-политического господства между членами господствующего класса. Это распределение имело отныне вполне ясные материальные очертания, соответствовавшие границам земельных фьефов. И потому самое вступление в вассалы означало прежде всего приобретение военно-политической власти на какой-либо территории.

Постепенное выдвижение на первый план именно фьефных отношений и подчинение им вассальных связей приводило к тому, что почти везде поземельные отношения становились как бы органичной частью вассальных. Ясно, что изучение тех и других должно быть теснейшим образом взаимосвязано. Выше мы отметили некоторые особенности фьефов XIII — начала XIV вв. Попробуем теперь оценить их влияние на характер вассальных отношений. Одно из наиболее заметных и повсеместных изменений в строении фьефов состояло, как указывалось, в их интенсивном дроблении и измельчении. Казалось бы, оно было выгодно сеньорам, умножая число зависимых слуг. В источниках тем не менее ясно выступает прямо противоположная тенденция. Бомануар пишет об этом кратко и ясно: «Хорошо, чтобы,— как того требует кутюма,— всякая земельная собственность, которая подлежит разделу между братьями и сестрами или другими людьми (будь то фьеф или вилленаж), разделялась насколько возможно выгоднее и менее дробно (moins depecier), наименее ухудшая самое владение»²⁵. Чтобы понять, что толкало сеньоров к установлению подобных правил, следует, видимо, вспомнить судьбу мелкофьефного дворянства. О реальности для него угрозы утратить сеньориальный облик и выйти за пределы господствующего класса уже говорилось. Когда сеньоры всячески противились дроблению своих фьефов между многими вассалами, они, вероятно, опасались прежде всего возможности уменьшения числа дееспособных вассалов, т. е. таких, которые обладали реальными потенциями военно-судебной службы. Поскольку же дробление фьефов, несмотря на противодействие сеньоров, быстро прогрессировало, вассальные отношения с известной частью вассалов как бы вырождались. Военная служба для владельца мельчайшего фьефа оказывалась невозможной уже из-за недоступности дорогостоящего вооружения. В результате исчезала одна из специфических черт вассальных отношений.

Дробление фьефа, как известно, происходило не только в форме прямого его разделения между сонаследниками, но и в виде образования так называемых арьер-фьефов, когда вассал передавал ту или иную часть фьефа субвассалам в виде держания от себя. Формальное единство фьефа при этом сохранялось. Сеньоры тем не менее всячески противодействовали и этой форме раздела феодов, несмотря на то что она не обязательно уменьшала дееспособность непосредственных вассалов. Причину этого раскрывают кутюмы. Из них видно, что при образовании арьерфьефов уменьшались денежные поборы, взимавшиеся сеньорами с вассалов. Так, согласно пикардийской кутюме, арьерфьефную помощь, взимавшуюся в случае войны сеньором с неблагородного населения фьефа в размере 20 солидов с юрнала земли, сеньору полагалось получать, если его не отделяет от вассала более трех промежуточных держателей²⁶. При продаже арьерфьефа продажные пошлины причитались только непосредственному сеньору; лишь он пользовался правом принудительного выкупа проданного фьефа; он же становился прямым владельцем арьерфьефа, если промежуточный вассал утрачивал почему-либо свои права держателя²⁷. Понятно, что сеньоры стремились к увеличению доли «прямых» фьефов, прибегая порою к выкупу своих владений у вассалов²⁸ и преследуя попытки расширения арьерфьефной доли. Но отсюда следует, что вассальные связи представляли для сеньоров еще и источник денежных доходов, тем более важный, чем более возрастала частота земельных отчуждений и увеличивалась роль товарно-денежных отношений. Вассальные отношения все больше оказывались, таким образом, источником прямых денежных доходов, что означало усиление в них элемента, непосредственно не связанного с их исходными свойствами.

Другим важным изменением строения фьефов было, как говорилось выше, развитие рентных фьефов. Какое значение имело оно для эволюции вассальных отношений? В чем различие вассальных связей, базирующихся на земельных и рентных фьефах? Основным богатством при феодализме была, как известно, земля. В связи с этим и вассальные связи с тех пор, как они сомкнулись с фьефными, основывались на владении землею. Что же касается движимого богатства, то его распределение в феодальной деревне долгое время зависело от земельной собственности и вообще играло подчиненную раль²⁹. Развитие городов и товарно-денежных отношений изменяет сложившееся соотношение видов собственности. Как писали Маркс и Энгельс, в средневековом городе можно констатировать тенденцию отделения капитала от земельной собственности, т. е. тенденцию разрыва в распределении движимого имущества, и земли³⁰. Значение этой тенденции трудно переоценить³¹. В своем дальнейшем развитии она вела к уничтожению монопольной роли земли как главного вида общественного богатства и подрывала господствующее положение земельных собственников в обществе. Следовательно, развитие этой тенденции свидетельствует о частичном изменении экономических основ феодализма и—в силу особой роли земельной собственности при феодализме — об изменении феодально-собственнических отношений.

Но только ли в средневековом городе можно обнаружить тенденцию к отделению капитала от земельной собственности? Ответ на этот вопрос может, в частности, дать анализ вассальных связей. Там, где вассальные отношения покоятся на земельных фьефах, распределение движимого богатства полностью следует за распределением земельной собственности. Иное положение складывается при рентных фьефах. Если в качестве вещной основы вассального договора выступает ежегодный (или капитализированный) денежный доход, абстрагированный от конкретных земельных владений и уплачиваемый из общих поступлений какого-либо сеньориального округа или, более того, из торговых пошлин, то можно констатировать ослабление монопольной роли земли. Вассальные отношения базируются в таких случаях на распределении движимого богатства как такового. Оно еще не полностью оторвано от земли, поскольку его источником сплошь да рядом оказывается верховная власть над определенной территорией. Но связь распределения движимости с правом собственности на землю уже утратила здесь тот непосредственный характер, который она имела раньше. Опосредствованный характер этой связи как раз и указывает, по нашему мнению, на зарождение тенденции отделения капитала от земельной собственности уже не только в средневековом городе, но и в феодальной деревне.

Изменение вещной основы вассальных связей вело к появлению новых стимулов для заключения вассального контракта и к складыванию новых элементов в самом его содержании. Выше уже отмечалось, что вассальные связи, покоящиеся на земельных феодах, фактически оформляли границы политического господства феодалов. Что касается жажды богатства как такового, то она, по крайней мере в ранние периоды, во многом лимитировалась объемом «желудка феодала» и не могла непосредственно и полностью определять действия сеньоров. В отличие от этого при фьефрентной сделке вассал не приобретал никаких новых территорий для своей политической власти, никаких земель, где бы он становился господином местного населения. Как видно по тексту многих фьефрентных контрактов, главным их стимулом было расширение денежных доходов вассала. Способ последующего употребления этого денежного богатства был весьма различным. Оно могло быть израсходовано при выполнении военной службы или использовано для уплаты долга или для покрытия потребительских нужд, могло пойти и на приобретение земельных владений. В любом, однако, случае вассальные отношения, основывавшиеся на фьефрентных сделках, не имели той непосредственной связи с разделом сфер военно-политического господства, какую имели вассальные связи, покоившиеся на земельных фьефах. Земля и обрабатывавшие ее крестьяне при фьефрентных отношениях были вообще не столько объектом политического господства, сколько источником некоторых конкретных доходов. Соответственно менялось и содержание прав собственности феодала на землю³². Мерилом и критерием военно-политической мощи отдельных феодалов при рентных фьефах были не столько число зависимых крестьян или величина земельных владений³³, сколько «ценностное» выражение доходов. Сеньор, имевший сравнительно небольшие, но особенно доходные владения (включавшие, например, большой город, или важный торговый перекресток, или плодородную виноградную долину), мог приобрести большее число вассалов и стать более влиятельным и могущественным, чем его сосед, господствовавший над большей территорией и большим числом зависимых крестьян, не приносивших столь значительного дохода³⁴. Рентные фьефы отражали, таким образом, тенденцию отчленения вассальных отношений от поземельных, тенденцию превращения вассального контракта в денежную сделку³⁵.

Изменение в XIII в. вассальных отношений обнаруживается и при ознакомлении с обязанностями вассалов. В них заметно увеличивается роль денежных и натуральных платежей³⁶ Так, получает широкое распространение денежная форма наследственной пошлины, взимавшейся с наследника вассала³⁷. Важность, которую придавали ей сеньоры, показывает уже то, что ее взыскание оказывалось поводом к составлению описей фьефов³⁸ Расширяется роль продажных пошлин, взимавшихся в объеме пятой части цены феода³⁹. Их неуплата влекла максимальный штраф — 60 ливров⁴⁰. Узаконивается и возможность полной замены военных обязанностей вассала денежными платежами или поставкой рабочей лошади. Согласно, например, «Кутюмам Бовези», сеньор, получивший от вассала денежную компенсацию вместо 40-дневной работы тяглой лошади (roncin) или непосредственно воспользовавшийся этой повинностью, утрачивал право требовать от вассала военную службу⁴¹. Требовать рабочую лошадь в Бовези можно было от прямых вассалов всех сеньоров, исключая вассалов самого короля и баронов⁴². Видимо, этот обычай имел немалое значение в обеспечении сеньоров тяглым скотом⁴³. Характерно, что, как подчеркивает Бомануар, особенно обременены были этой обязанностью li povre gentil homme⁴⁴. Замена военной службы мелких вассалов денежными повинностями отмечается и в других областях⁴⁵. Иногда, в частности в Пикардия, это прямо связывается е отсутствием у вассала полного вооружения⁴⁶. Будучи освобождены от военной службы, все эти вассалы продолжали, однако, участвовать в сеньориальном суде и выполнять полицейские функции⁴⁷. Но бывало и так, что сеньор полностью заменял все виды вассальных служб уплатой определенной суммы денег⁴⁸.

Подобные факты не были исключительными. Складывается особая категория фьефов (так называемые francs-fiefs), держатели которых освобождались от личной службы. Такими фьефами владеют не только ротюрьеры, но и дворяне⁴⁹. Как показал Ришардо, изучавший этот тип фьефов на материалах юго-восточной Франции, пути возникновения подобных фьефов были различны. Многие из них представляли репризу бывших аллодиальных земель, но нередко они появлялись и вследствие замены военных обязанностей вассала денежными, так как именно последние казались сеньору наиболее важными⁵⁰. На некоторых фьефах XIII в. военная служба вассала формально сохранялась, но фактически переставала исполняться. Это касается всех тех случаев, когда крупный граф (или иной сюзерен) приобретал фьеф у менее крупного сеньора⁵¹. Особую группу вассалов, освобожденных от личной военной службы, представляли церковные феодалы. Владея фьефом от какого-либо светского сеньора, они, как правило, не несли в XIII — XIV вв. военных обязанностей, уплачивая вместо них ежегодную ренту или — реже — передавая выполнение службы светскому патрону⁵².

Исключение из вассальных обязанностей военной службы или тем более всякой личной службы глубоко изменяло смысл вассального договора. Для вассала он означал теперь приобретение фактически свободного земельного держания, для сеньора — передачу земли в держание за денежную плату. В подобных вассальных договорах отсутствовал один из конститутивных элементов вассальных отношений (личная служба), сами же они приближались по содержанию к денежной сделке.

Тенденция к превращению вассального контракта в денежную сделку нарастала, таким образом, с двух сторон. Вследствие развития рентных фьефов вассальные отношения становились средством покупки сеньором военной службы вассала. С другой стороны, замена личной службы вассала денежными платежами означала, что вассальный договор использовался как способ покупки вассалом земли в свободное держание. Сочетание двух этих явлений вело к внутреннему перерождению вассальных отношений. Стадиально оба они представляли ту крайнюю ступень, за которой вассальные отношения как определенный характерный тип межфеодальных связей уже переставали существовать.

Сколь бы ни было очевидным наметившееся перерождение вассальных отношений, в XIII в. они в большинстве случаев все же сохраняли свой прежний характер. Будучи неразрывно связан в это время с фьефным пожалованием, вассальный контракт предполагал теснейшее сочетание личных и поземельных отношений. Преобладающую роль играли в XII—XIII вв. именно последние, но тем не менее личная связь представляла исключительно важный момент в вассальных взаимоотношениях.

Продолжая изучение специфических внутригрупповых отношений, рассмотрим особенности родственных связей дворян. Вполне понятно, что по своей форме все родственные отношения были личными, поскольку они непосредственно зависели от «качества лица» того или иного участника этих отношений (тогда как его имущественное положение имело лишь опосредствованное значение). Что же касается содержания родственных связей, то в одних случаях оно включало только экономические компоненты (например, при наследовании, при родовом выкупе имущества, вспомоществовании обедневшим родичам и т. п.), в других —сочетало этическое, эмоциональное и экономическое начала (например, в случаях опеки над сиротами, при взаимопомощи во время феодальной усобицы, при браках и т. п.). Существовали, естественно, и такие родственные отношения, содержание которых определялось эмоциальными или этическими моментами, тогда как экономическое начало выступало лишь сугубо подспудно (отношения приязни и неприязни, взаимной заботы и т. п.). В общем очевидно, что разнообразные личные связи играли чрезвычайно важную роль в содержании родственных взаимоотношений.

Ознакомление с вассальными и родственными отношениями привлекает внимание к степени распространения личных связей в дворянстве в период роста городов и торговли. Из-за отсутствия при феодализме так называемого товарного фетишизма личные отношения вообще имели тогда, как известно, исключительно большое значение. Говоря о европейском средневековье, Маркс писал: «...мы находим здесь людей, которые все зависимы— крепостные и феодалы, вассалы и сюзерены, миряне и попы. Личная зависимость характеризует тут как общественные отношения материального производства, так и основанные на нем сферы жизни. Но именно потому, что отношения личной зависимости составляют основу данного общества, труду и продуктам не приходится принимать отличную от их реального бытия фантастическую форму... Таким образом, как бы ни оценивались те характерные маски, в которых выступают средневековые люди по отношению друг к другу, общественные отношения лиц в их труде проявляются во всяком случае здесь именно как их собственные личные отношения...»⁵³. По мере развития феодального общества личные отношения все чаще приобретают вещный характер. Маркс писал: «...относительно иллюзии «чисто личных отношений» феодальной эпохи и т. д. нельзя ни на мгновение забывать: 1) что сами эти отношения в пределах своей сферы принимали на определенной фазе развития вещный характер, как показывает, например, развитие отношений земельной собственности из отношений чисто военной субординации; однако 2) то вещное отношение, в которое они переходят, само имеет ограниченный, определенный природой характер и поэтому представляется личным, между тем как в современном мире личные отношения выступают как чистый результат отношений производства и обмена»⁵⁴. Из приведенной выписки видно, что под приобретением личными связями вещного характера Маркс подразумевал прежде всего их поглощение отношениями земельной собственности; это был, с точки зрения Маркса, лишь первый и ограниченный этап «овеществления»⁵⁵, которое становится полным лишь с расцветом товарных отношений⁵⁶. Иными словами, Маркс и Энгельс различали степень «овеществления» личных отношений при феодализме и при капитализме, а также на разных этапах феодализма. На всех этих разных этапах общественного развития социальные связи в разной мере часто непосредственно определялись имущественными отношениями. Чем шире распространялись при феодализме товарно-денежные отношения, тем более возрастала роль таких социальных связей, которые прямо и непосредственно определялись имущественными интересами людей. Параллельно сокращалась роль общественных связей, обусловливавшихся этими интересами лишь более или менее отдаленно⁵⁷. Соотношение этих двух видов связей можно, по-видимому, считать одним из ярких показателей поступательного развития феодализма. Отсюда вытекает, что при исследовании эволюции внутреннего строя феодальных классов целесообразно проследить, насколько широко были распространены на том или ином историческом этапе внутриклассовые связи, непосредственно определявшиеся имущественным положением индивидов (условно назовем такие связи «вещным элементом» во внутриклассовых отношениях), и внутриклассовые связи, зависевшие от такого их положения лишь опосредствованно («личный элемент»).

Применительно к истории дворянства XII—XIII вв. сопоставление роли личных и вещных элементов в межфеодальных отношениях позволит выявить степень перестройки господствующего класса в этот период и яснее представить себе стадию его развития; оно поможет также проследить зависимость изменений во внутреннем строе класса феодалов от эволюции всей социальной системы деревни. Вот почему, исследуя ниже содержание и форму различных видов внутридворянских отношений, мы попытаемся проследить роль личных и вещных элементов в каждом из них. Под личным элементом во внутридворянских отношениях мы будем (в соответствии со сказанным выше) понимать такую социальную связь, которая зависела от «качества лиц» и затрагивала в первую очередь личные, гражданские или политические права и обязанности дворян друг перед другом, тогда как их имущественное положение и их имущественные отношения влияли опосредствованно и отдаленно; под вещным же элементом подразумевается социальная связь, прямо определявшаяся имущественным положением дворян—контрагентов сделки и непосредственно затрагивавшая их имущественные права и обязанности. И личный и вещный элементы во внутридворянских отношениях, как мы увидим, могли быть неодинаковыми и в свою очередь подразделялись на несколько видов. Неодинаковым было, естественно, и соотношение этих элементов, сочетавшихся в самых разных вариантах. Однако во всех случаях то или иное сочетание личного и вещного элементов отнюдь не должно уподобляться тому или иному сочетанию экономических и неэкономических связей.

Продолжая изучение наиболее четко оформленных внутридворянских отношений, обратимся (вслед за вассальными и родственными) к компаньонажным связям. Несмотря на то что иногда они были генетически связаны с родственными, характер внутрикомпаньонажных связей сеньоров был весьма своеобразен.

В отличие от вассальных и родственных компаньонажные отношения не были наследственными. Будучи временным добровольным образованием, компаньонажи охватывали лишь часть феодалов. Их цели были ограничены и вполне конкретны. Весьма показательно, что все известные нам компаньонажи (исключая дублирующие родственные группы) основываются на чисто экономических задачах (совладение недвижимостью, совместное использование капитала, соучастие в сделке). Раздел доходов или раздел имущества совершается в компаньонажных группах при скрупулезном соблюдении равенства их имущественных долей⁵⁸. Здесь не влияют внеэкономические обстоятельства (степень родства, моральные обязательства и т. п.), столь важные в родственных связях. При выполнении компаньонажами их функций широко используются различные товарно-денежные операции. Так, при совместном владении недвижимостью, доходы от которой не поддаются простому дележу,— так же как и при совладении торговыми и дорожными пошлинами, юрисдикционпыми правами и т. п.,— полагается для обеспечения равенства доходных долей совладельцев сдать недвижимость в аренду, а доходы на откуп (a ferme ou a louier), чтобы потом поровну (или в иной пропорции) разделить арендную плату или сумму откупа⁵⁹. Если кто-либо из сеньоров-совладельцев не выполняет своих обязанностей по поддержанию имущества в должном состоянии, остальные совладельцы получают права мертвого залога на его долю и пользуются ими до тех пор, пока он не выполнит полагающегося⁶⁰. Компаньонажные отношения выступают здесь как товарно-денежная сделка, участники которой озабочены лишь своими экономическими выгодами.

Подтверждением правильности этого вывода служит тот факт, что сеньор — член компаньонажа в любой момент может потребовать выделения своей доли имущества, отказавшись таким образом от продолжения компаньонажных отношений⁶¹. Исключение составляли лишь те случаи, когда в компаньонаж входили лица с качественно неравными имуществами⁶² или компаньонаж не просуществовал года⁶³. Однако смысл подобного исключения свидетельствует о том, что рассматриваемые компаньонажные отношения представляли своеобразные экономические соглашения добровольного характера⁶⁴, в которых личный элемент практически не имел значения.

Иная картина в компаньонажах, складывавшихся на основе родственных групп. Выступая как опекун чужого имущества или владелец вдовьей доли (дуэра), член комнаньопажа не мог отказаться от своих прав, даже если его доходы от них были бы меньше необходимых расходов, так как иначе «пострадали бы интересы сирот или несовершеннолетних»⁶⁵. Особая роль здесь этических мотивов — яркое свидетельство качественного различия родственных и собственно компаньонажных отношений. Компаньонажные связи представляют, таким образом, особый тип среди внутригрупповых отношений, отличающийся явным преобладанием вещного элемента, а также своим ненаследственным характером.

Перейдем теперь к отношениям, складывавшимся вне оформленных правом внутридворянских подразделений. Почти все эти отношения отличались сравнительной кратковременностью и редко сохранялись по наследству. Большинство их возникало на основе имущественного расслоения. Конкретное же их содержание и форма, так же как и сочетание в них вещного и личного элементов, бывали весьма различными. Мы дадим их характеристику, идя от отношений, где личный элемент играет сравнительно более заметную роль, к таким типам, в которых он все более сходит на нет.

Начнем с типа связей, складывавшегося между сеньорами при денежно-кредитных операциях. Там, например, где один феодал как будто бы без всяких условий одалживал другому более или менее крупные денежные суммы, трудно предполагать отсутствие какого-либо подтекста, предполагавшего то ли обязанность должника так или иначе согласовывать свои личные действия с желаниями сеньора-кредитора, то ли иные личные связи между ними — родственные, вассальные и т. п. Известно, что величина внутридворянской задолженности достигала порою колоссальных размеров. Выше уже приводились свидетельства различных источников по этому вопросу⁶⁶. Не всегда эта задолженность была результатом прямых ссуд со стороны одного сеньора другому. Вероятно, не менее часто она возникала вследствие неуплаты должником предусмотренных теми или иными феодальными обязательствами денежных платежей. Но в любом случае право сеньора-кредитора востребовать с сеньора-должника тот или иной денежный долг могло получить в условиях феодальной действительности дополнительную, личную окраску. Если кредитором выступал непосредственный сеньор того или иного вассала, то денежный кредит, наслаиваясь на вассальные узы, лишь усиливал и вещные и личные связи между ними. Денежный кредит между сеньорами, не находившимися в вассальной субординации и не состоявшими в родстве или свойстве, создавал известные потенции для возникновения между ними новых нитей личного подчинения. Роль новых личных обязательств в таких случаях была, вероятно, тем большей, чем меньшими были материальные обязанности должника сверх обязательства возвратить долг. Это предположение определяется тем, что совершенно безвозмездные ссуды между чужими друг другу сеньорами в изучаемый период существования редко⁶⁷. Поэтому не исключалась возможность того, что сеньор-должник мог привлекаться сеньором-кредитором даже для оказания какой-то военной помощи. Денежно-кредитные сделки оказывались в таком случае базой для межфеодальных отношений, сходных в отдельных своих чертах с вассальными.

Но от обычных вассальных отношений личные связи, возникавшие при таких сделках, отличались очень существенно. Они не были наследственными. Военная служба должника кредитору не была сколько-нибудь определенно регламентирована. Экономическая сторона взаимоотношений должника и кредитора имела еще большее значение, чем вещный аспект взаимосвязей участников вассального договора. Именно получение денежной ссуды или — что равноценно — отсрочки при внесении денежных платежей составляло главное содержание сделки для сеньора-должника.

Экономическая заинтересованность была и у сеньора-кредитора, поскольку он мог рассчитывать на получение процентов по ссуде⁶⁸. Важную особенность имущественных связей, возникавших при подобных сделках, составляло то, что их материальной основой была не земля, а денежное богатство, которое могло быть приобретено и в земледелии и вне его. Межфеодальные связи данного вида оказываются (с этой точки зрения) сходными с фьеф-рентными отношениями.

Социальные связи, складывавшиеся между сеньорами при безвозмездной передаче денежных и натуральных рент, сравнительно мало отличались по своему внутреннему смыслу от только что рассмотренных. Различие с денежно-кредитными сделками проявлялось прежде всего в том, что движимое богатство передавалось одним феодалом другому не сразу, но в течение более или менее длительного срока в виде ежегодных поступлений. Такие передачи нефьефных денежных и натуральных рент получают в XIII—XIV вв. исключительное распространение⁶⁹. О них свидетельствуют самые разнообразные памятники — кутюмы, акты публичной власти, завещания, частные соглашения и т. п.⁷⁰ Материальные выгоды для сеньоров—получателей таких рент не нуждаются в объяснениях. Экономические выгоды сеньоров, уступавших ренты, значительно менее ясны. Иногда они, вероятно, вообще отсутствовали. Это касается, например, случаев, когда завещались пожизненные ренты в пользу родственников, знакомых или на помин души⁷¹. Не исключено также, что некоторые феодалы дарили порой ренты лишь с целью создать у окружающих сеньоров представление о своем могуществе. Хотя подобные методы утверждения социального престижа лучше известны в более ранний период⁷², вряд ли они были совершенно забыты в XII-XIII вв⁷³. Но, видимо, чаще всего безвозмездные ренты в XII—XIII вв. служили той же цели, что и денежно-кредитные операции: они упрочивали уже существовавшие личные связи (родственные, вассальные) или подготавливали почву для новых нитей личного подчинения⁷⁴. Учитывая, что нефьефные ренты реже давали ту обоюдность материальных выгод контрагентам сделки, которую обеспечивали денежно-кредитные операции, и принимая во внимание значение в их содержании разнообразных неэкономических моментов, можно считать отношения между сеньорами при передаче таких рент весьма богатыми личным элементом (быть может, даже более богатыми им, чем отношения при кредитно-денежных сделках).

Следующим типом среди межфеодальных связей следовало бы считать, исходя из принятого критерия, отношения между сеньорами, державшими друг от друга нефьефные земельные владения. К числу таких владений могли относиться самые различные виды земельных держаний — с денежным⁷⁵ и натуральным чиншем⁷⁶, краткосрочные⁷⁷ и наследственные⁷⁸, носившие статус вилланских⁷⁹ или сервильных⁸⁰, или же не имевшие юридической квалификации⁸¹. Все это были обычные крестьянские держания, за пользование которыми полагалось выполнять самые разнообразные поземельные и личные обязанности. Как уже отмечалось, сеньор, приобретший подобное крестьянское держание от другого сеньора, принимал на себя не только обязанность обеспечивать обработку надела и выполнение следуемых повинностей, но в известном смысле подпадал под власть собственника земли, ибо отныне он отвечал за держание «как если бы сам был крестьянином»⁸². Судебно-политические связи, возникавшие между сеньорами вследствие подобных держаний, были относительно слабыми. Они проявлялись главным образом в судебной ответственности сеньора-держателя перед собственником за сохранность и обработку владения, уплату продажных пошлин, выполнение полагающихся платежей⁸³. В случае отказа сеньора-держателя признавать зависимость земли от сеньора-собственника, последний мог привлечь держателя к графскому суду⁸⁴. Своеобразные личные связи между этими сеньорами возникали, кроме того, из-за совместного господства над непосредственными производителями, обрабатывавшими данные держания.

Особенность личного элемента во взаимоотношениях сеньоров, владевших друг от друга крестьянскими держаниями, — не только в его относительной слабости. Нетрудно видеть, что их связи не имели в данном случае ничего общего — ни по значимости, ни по прочности, ни по длительности — с вассальными. Их содержание было весьма специфичным. Они охватывали очень узкую сферу жизнедеятельности сеньора-держателя. Главными в межфеодальных отношениях, складывавшихся при нефьефных держаниях, были именно имущественные связи. Они обеспечивали и сеньору-держателю и сеньору-собственнику конкретные материальные выгоды. О том, что владение вилленажем (как держанием от другого сеньора) было для феодалов немаловажным источником доходов, уже говорилось выше. Добавим, что большая доходность вилленажа по сравнению с фьефами отражалась и на их цене: единица земельной площади вилленажа стоила в 1,2 раза дороже. Мотивировалось это отсутствием на вилленаже обременительных служб и других повинностей, которые лежали на фьефах⁸⁵. Стремление сеньоров к приобретению крестьянских держаний обусловливалось порой еще и тем, что некоторые из них отличались особой выгодностью — из-за расположения вблизи городских рынков или па высокоплодородных землях. Исключительная доходность таких владений с лихвой компенсировала повинности в пользу собственника земли, выполнявшиеся сеньором на правах держателя первой руки⁸⁶. Льготный юридический статус многих крестьянских держаний XII—XIII вв. (так называемые новые держания) делал их приобретение особенно выгодным. В частности, подобные держания легко было выкупить и сдать заново на новых условиях⁸⁷. Что касается земельного собственника, то он мог передавать крестьянские держания в руки других сеньоров по самым различным мотивам: и для упрочения своих личных связей с ними, и из-за отсутствия дееспособных крестьянских держателей, и в надежде на обеспечение более регулярного поступления повинностей с отдаленных владений, и т. п. В общем, в основе отношений, возникавших между сеньорами, связанными земельными держаниями данного типа, лежал раздел материальных доходов от эксплуатации земли. Характерно, что для подтверждения своих прав на такое держание сеньору-собственнику достаточно было доказать, что он получал с него ренту в течение одного года и одного дня⁸⁸. Личный элемент при подобных держаниях, хотя и сохранялся, имел сравнительно скромное значение. По форме же — эти межфеодальные отношения были чисто вещными, так как само их возникновение обусловливалось приобретением одним из контрагентов известного имущества от другого.

Самостоятельный тип межфеодальных связей (хотя и сходный с только что расмотренным) составляли отношения, складывавшиеся при закладных земельных сделках между сеньорами. По своей юридической форме такие сделки разделялись на несколько видов. Наиболее распространенным из них был так называемый мертвый заклад. Он предполагал, что земля или рентные поступления передавались сеньором — получателем ссуды сеньору-кредитору, приобретавшему право присвоения земельных доходов в течение всего срока действия договора. (Эти ежегодные доходы не засчитывались при погашении ссуды, т. е. были как бы «мертвы» для должника; обязанного вернуть всю ссуду из других своих доходов. Мертвый заклад был ростовщической сделкой, позволявшей получать сверх-ссуды едва замаскированные ростовщические проценты (в виде доходов с заклада). Он столь, широко распространился в XII в. во всех западноевропейских странах (и особенно во Франции и Германии), что в 1163 г. папа Александр III был вынужден специальной буллой запретить его применение для залога земель⁸⁹. Заклад рентных поступлений запрещен не был и продолжал широко встречаться в течение XIII в.⁹⁰ Несколько реже встречался «живой заклад», при котором доходы с заложенного объекта засчитывались при погашении ссуды, почти исключая возможность взимания ростовщических процентов. Этот вид кредита был обычно краткосрочным и потому нередко не получал письменного оформления⁹¹. Он использовался, возможно, значительно чаще, чем может показаться по числу сохранившихся актов. Бомануар выделял, кроме того, заклады с обязательством должника не отчуждать впредь закладываемую собственность без ведома кредитора (obligations especiale) и заклады, не содержавшие такого обязательства (obigacions generale)⁹².

Исходя из содержания закладных земельных сделок ясно, что существо отношений между феодалами — их участниками — было прежде всего экономическим. Подобные сделки давали одному сеньору — определенную сумму денег, другому — ресурсы товарной продукции, поскольку он получал права на эксплуатацию земельных владений. Рынок превращался здесь в своеобразное посредствующее звено во взаимоотношениях между феодалами, выступавшими в качестве контрагентов в кредитно-финансовой операции. Неравенство их сил и экономическое подчинение менее зажиточных сеньоров более богатым вело к перераспределению богатств внутри господствующего класса, способствовало углублению его имущественного расслоения. Среди сеньоров укреплялся слой собственников, аккумулировавших движимое и недвижимое богатство и возвышавшихся над остальными прежде всего своей экономической мощью. В результате складывались новые принципы феодальной иерархии. Помимо вассальных связей, а иногда и вопреки им, устанавливалась экономическая зависимость одних сеньоров от других. Имущественные интересы все чаще непосредственно определяли межфеодальные связи.

Но и в отношениях между сеньорами — участниками закладных земельных сделок присутствовал личный элемент. Начать с того, что в некоторых случаях закладные операции между сеньорами были оборотной стороной тех или иных личных соглашений. Так, когда трирский архиепископ отдал одному из своих приближенных в живой заклад крепость Саарбург, он подчеркнул в документе, оформившем этот акт, что сделал это, желая возместить своему кредитору какие-то его расходы по службе, т. е. в развитие определенных служебных и личных отношений между ними⁹³. Лотарингский герцог Ферри III заложил своему кредитору рыцарю Аисельму де Рибопьер в числе прочего право охраны в городе Виссенбах, чем укрепил существовавшие между ними вассальные отношения⁹⁴. Граф и графиня де Ульм заложили мецскому епископу на 10 лет один из своих замков, обязавшись по условиям сделки выполнять ежегодно некую службу⁹⁵. Знатная дама де Мальберх заложила трирскому архиепископу десятину, которую она от него же держала в качестве феода⁹⁶, и т. д. Закладные отношения в подобных случаях попросту наслаивались на вассальные. Но и там, где они существовали изолированно, они могли сопровождаться возникновением каких-то элементов судебно-политических связей между заимодавцем и должником уже постольку, поскольку один из них оказывался временным владельцем феодальной земельной собственности другого. Специфическое содержание феодальной земельной собственности, предполагавшей наличие у собственника прав не только на землю, но и нa тех, кто ее населял, обусловливало весьма сложный характер отношений между всеми сособственниками земли. В данном случае должник, оставаясь номинальным собственником владений, естественно, сохранял известные верховные права на ее население, чем соответственно суживал права фактического владельца-кредитора. Элементы взаимной зависимости кредитора и должника резко отличались здесь от тех, которые соединяли вассала и сеньора (вне их фьефных связей). Они почти не затрагивали собственной свободы контрагентов закладного договора, ограничивая в основном их права лишь на непосредственных производителей, подпадавших под их власть по условиям сделки. Вне этой сферы сеньоры могли быть стеснены лишь в действиях друг против друга. Особенности их личных связей были также в кратковременности и непрочности. Сроки закладных контрактов — как правило, невелики (3—12 лет)⁹⁷. По истечении срока земля либо возвращалась должнику, либо — при невыплате долга — становилась собственностью кредитора⁹⁸. В обоих случаях личные связи, основывавшиеся на закладной сделке, прерывались. В общем личный элемент в содержании межфеодальных отношений, возникавших на основе закладных земельных сделок, был слаб; само его появление определялось не столько закладными операциями как таковыми, сколько тем общим социальным «фоном», на котором они возникали. По форме же это были чисто вещные отношения. Кредитно-ипотечные операции представляли, таким образом, иной тип межфеодальных связей, чем денежно-кредитные. Роль в них личных отношений, которые достаточно заметно сказывались при денежно-кредитных сделках, была мало заметной.

Отдельный вид межфеодальных связей составляли те, которые возникали при продаже так называемых конституированных рент. В отличие от нефьефных рент, рассмотренных выше, конституированные ренты передавались не безвозмездно, но за плату. Продажная цена ренты определялась методом капитализации ежегодного объема ренты, т. е. на основе чисто экономических принципов, В Северной Франции и в западноиемецких областях подобные ренты появляются уже с XII в.⁹⁹ Особенно широко они распространяются в последующие столетия, встречаясь в среде всех социальных классов. Договоры о конституированных рентах оформляли отношения, в которых вещный элемент был почти абсолютно господствующим. В самом деле, когда, например, некий рыцарь уплатил аббатству Сейн 15 марок, чтобы пожизненно получать с земли в Витерсберге воз вина¹⁰⁰, взаимоотношения, вытекающие из данной сделки, предстают перед нами как чисто имущественные. Располагая собственным виноградником, аббатство предпочло в данном случае получить сразу стоимость 10—15 возов вина, избавив себя от всяких хлопот по их реализации. Рыцарь же благодаря заключенной сделке надолго избавил себя от необходимости заботиться о пополнении своего винного погреба. Объем экономических обязательств каждой стороны не произволен: он определен из существующей рыночной конъюнктуры, с учетом и обычной цены вина, и обычной ставки процента¹⁰¹.

Говоря о фьеф-рентных отношениях, мы уже упоминали об использовании сеньорами расчетов, основанных на капитализации ренты. Здесь мы снова сталкиваемся с этой же практикой. Она играла роль и при погашении долгов сеньоров, и при выкупе заложенных наследственных рент с земельных держаний¹⁰². Широкое использование конституированных рент в межфеодальных отношениях — весьма своеобразное явление. Оно одновременно отражает и сохранение натурально-хозяйственных тенденций и сравнительно широкое проникновение товарно-денежных отношений в общественные взаимосвязи. Нетрудно заметить, что межфеодальные сделки о конституированных рентах освобождали их участников от необходимости пользоваться рынком. В течение всего срока действия договора, заключавшегося обычно на время жизни его участников, продукты, входившие в состав ренты, изымались из свободной торговли, так как и покупатель этих продуктов, и условия их продажи регламентировались на много лет вперед. Конституированные ренты избавляли контрагентов сделки от превратностей рыночной торговли и с этой точки зрения их можно было бы рассматривать как свидетельство сохранения натурально-хозяйственных тенденций. В то же время в распространении капитализированных рент отражался рост общественного значения рынка. Стабильные капитализированные ренты подготавливали рождение устойчивой цены земли, все чаще определявшейся с помощью капитализации ее ежегодного дохода¹⁰³. Цены продуктов, условия кредита оказывались теперь весьма важными не только для взаимоотношений в торгово-ремесленных слоях, но и в среде феодалов. Особенно ясно видно это именно на примере конституированных рент, наиболее тесно зависевших от рыночной конъюнктуры. Как видим, рынок прямо или косвенно влиял на конкретное содержание и форму межфеодальных связей. Он превращался в один из регулирующих факторов в экономических отношениях между феодалами. Капитализированные ренты сами по себе не изменяли содержания рентных отношений. Но, будучи «существенным моментом» экономической организации в период «превращения продуктовой ренты в денежную»¹⁰⁴, эти ренты символизировали новую ступень в развитии товарно-денежных отношений все чаще становившихся посредствующим звеном в социальных связях.

Заключение межфеодального договора о конституированной ренте само по себе не создавало каких бы то ни было новых личных отношений между контрагентами сделки. Ее содержание исчерпывалось чисто экономическими выгодами для обеих сторон. Личные элементы могли вклиниваться в эти отношения лишь косвенными путями через их сочленение с другими видами межсеньориальных связей¹⁰⁵. Такое сочленение было, видимо, весьма частым. «Чистые» межфеодальные конституированные ренты, образец которых приведен выше, встречались редко.

Наконец, еще один вид межфеодальных имущественных отношений складывался при продаже земельных владений или при обмене ими. Известно, что в феодальной деревне продажи и обмены редко означали полное и безоговорочное отчуждение собственности, исключавшее всякие обязанности покупателя по отношению к третьим лицам или к продавцу. Подобные свободные отчуждения противоречили самой природе феодальной земельной собственности и прежде всего ее условному и иерархическому характеру. Обычно новый владелец принимал на себя обязательство выполнять те или иные обязанности (в том числе и личные), которые лежали на его предшественнике. Поэтому понятно, что продажа земли могла сопровождаться установлением самых разнообразных личных связей покупателя с другими сеньорами. Эти связи могли быть и вассальными и невассальными, составлявшими атрибут либо денежно-кредитных, либо рентных, держательских (нефьефных), ипотечных и подобных им отношений. При продажных и обменных сделках все эти виды отношений охватывали новых лиц, что способствовало дальнейшему распространению всех подобных форм межфеодальных связей. Но значение продажных и обменных сделок состояло не только в этом. Они существенно способствовали дальнейшему усилению вещного элемента в межфеодальных отношениях. Ведь продажа недвижимости нередко производилась в XIII в. на основе экономической оценки отчуждаемого объекта. Так, определяя «законную» цену мюи пахотной земли, Бомануар устанавливает ее размер соответственно доходу собственника: чем выше уровень издольного обложения крестьян (т. е. чем больше земельный доход сеньора), тем выше цена участка, и наоборот¹⁰⁶. Аналогичным образом — мерой доходности — определялась цена продажных виноградников¹⁰⁷, лугов¹⁰⁸, лесов¹⁰⁹. Вступавшие в сделку сеньоры могли, следовательно, руководствоваться чисто экономическими соображениями. Продажа, обмен с этой точки зрения — сделки, увеличивавшие непосредственное влияние в межсеньориальных связях имущественных отношений¹¹⁰.

***

Подытоживая наблюдения над формой и содержанием внутридворянских отношений в XII—XIII вв., можно прежде всего констатировать, что и вещный и личный элементы одновременно встречались практически во всех видах этих отношений. Это значит, что, несмотря на рост товарно-денежных отношений, межфеодальные связи еще не всегда непосредственно определялись имущественными интересами. Тем не менее процесс усиления вещного элемента сказался и на содержании, и на форме отношений внутри класса сеньоров. Как указывалось, эти отношения сохраняли в XIII в. личную форму лишь среди родственников, выступая во всех остальных случаях в вещной форме. Только в родственных связях имущественные интересы играли порою подчиненную роль.

Наиболее распространенные виды внутридворянских отношений (складывавшихся на основе вассалитетных договоров, дарственных, кредитных и некоторых других сделок), непосредственно обусловливались этими имущественными интересами в весьма значительной мере. Но полное господство вещного элемента было присуще сравнительно реже встречавшимся типам договоров (о конституированных рентах, земельных закладах, нефьефных держаниях). По отношению к этим видам внутридворянских связей можно говорить о сравнительной однородности их формы и содержания. В случаях господства вещного элемента внутридворянские связи были, как правило, кратковременными; наоборот, их длительность (и особенно наследственность) обычно соединялись с преобладанием в них личного начала.

¹ Литература о вассальных связях необозрима. Из числа наиболее важных работ последних десяти лет назовем:Н. Ф. Колесницкий. Феодальное государство. М., 1967; H. Milleis. Lehnrecht und Staatsgewalt. Weimar, 1933; M. В loch. La societe feodale, t. 1— 2. Paris, 1939—1940; Fr. Olivier-Martin. Histoire du droit fransaise. Paris, 1951; «Feudalism jn Ilistory». Ed. R. Coulborn. New Jersey, 1956; F. L. Ganshоf. Les relatiions feodo-vassaliques aux temps postcarolingiens.— «I problemi comuni dell'Europa post-carolingia», Spoleto, 1955; B. D. Lyon. From Fief to Indenture. Cambridge (Mass.), 1957; R. Boutruche. Seigneurie et feodalite. Paris, '1959; «Studien zum mittelalterlichen Lehenswesen». Vortrвge und Forschungen Konstanzer Arbeitkreis gel. Th. Mayer, Bd V. Konstanz, 1960.
²М.А.Барг. Концепция феодализма в современной буржуазной историографии.— ВИ, 1965, № 1.
³Согласно пикардийской кутгоме каждый вассал должен иметь: лошадь (queval)не дешевле, чем ценою в 60 сол., боевую одежду (pourp.ointel et bachinet), боевые рукавицы, сапоги, шпоры и оружие (Cout. Picardie, XVI).
⁴Fr. Оliviеr - Mаrtin. Histoire du droit..., p. 139.
⁵Ibid., p. 261, 263.
⁶В 1736; ср. В, 1734: прежде чем выдвинуть против сеньора какое бы то ни было обвинение, вассал должен в присутствии «равных» объявить о своем отказе от клятвы верности, оммажа и права на фьеф.
⁷В, 87, 1737.
⁸Cout. Picardie, p. 5, IV;
⁹Ibidem; В, 1734, 1774, 1888.
¹⁰В, 1740, 1783, 1779.
¹¹В, 1035.
¹²В, 1893.
¹³Coust. de Borgoine, ch. 103; Carlulaire de... Metz, № 142, a. 1290: «Bioncourt et tout la forteresse quiappant je ne taing randable... ne vandre, ne esohaingier, ne mettre fors de noz mains... se сеu n'est per la volentei et l'otroi l'evesque de Metz".
¹⁴По словам Бомануара, вассал обязан по отношению к сеньору «en mout d'obeissances et en mout de services, dont li sires n'est pas tenus a son homme» (B, 11738); «Не может быть того,— замечает on же в другом месте — qu'il fussent pareil entre le seigneur et son homme» (B,1665).
¹⁵B, 1802.
¹⁶B. 88, см. также В, 87.
¹⁷Как вполне справедливо подчеркивает С. Д. Сказкин (С. Д. Сказкин. Очерки..., стр. 132), Маркс называет многих крестьян такими же феодальными собственниками земли, как и сами феодалы (Капитал, т. I.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 730), потому что вследствие повинностей и ограничений, с которыми была связана собственность самих феодалов, они выступали в средневековом правосознании такими же условными собственниками, что и крестьяне. Нет поэтому ничего удивительного в правовых ограничениях прав собственности и личной свободы членов господствующего класса. Разумеется, эти ограничения не были тождественны крестьянской несвободе.
¹⁸Мы не касаемся здесь вопроса о том, как воспринимали эти ограничения сами вассалы. Нет сомнения, что в специфическом социально-психологическом климате средневековья многие установления вызывали у людей иные психологические реакции, чем в наше время (см. W. Hbel. Ober den Loihegedanken in der deutschen Rechts-geschichte—«Studien zum Mnttelalterlichen Lehenswesen», S. 11—36). Однако до тех пор, пока специфика этих реакций до конца не выяснена, мы не имеем иного способа характеристики подобных явлений и их оценки, кроме как через описание их в терминах, свойственных и понятных сегодняшнему человеку.
¹⁹В, 1739—1740.
²⁰В, 1784—1785.
²¹В, 1030.
²²В, 1735.
²³R. Воutruсhe. Seigneurie et feodalite, p. 197—198; Fr. Оlivier-Martin. Histoire du droit..., p. 259; W. Kienast. Lehnrecht und Staatsgewalt im Mittelalter, S. 20—21.
²⁴B, 199.
²⁵ В, 1481; см. также В, 1479, 497. Ср. выше, примечание 113.
²⁶Cout. Picardie, Cout. de Pont., p. 112.
²⁷B, 1494.
²⁸B, 1484.
²⁹Любопытные свидетельства ведущей роли земельной собственности содержатся в «Кутюмах Бовези» Бомануара. В них подчеркивается, что споры о том, кому принадлежит движимость, вообще говоря, решаются принадлежностью недвижимости (В, 280), ибо движимость выступает не как некий самостоятельный вид богатства, но как производное недвижимости (Muebles si sont toutes les choses qui des eritages issent — B, 673). Характерно, что в состав недвижимости входят при этом и право сбора торговых пошлин, и баналитетные поборы, что отражает специфику феодальной земельной собственности.
³⁰См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3, стр. 50.
³¹М. Калганов (М. Калганов. Собственность. Докапиталистические формации. M., (1962, стр. 5, 76—77, 433, 444—447) справедливо отмечает важность этого разрыва как показателя определенной стадии социальной эволюции. Поскольку во всех докапиталистических формациях земля была основным богатством, распределение движимого имущества не могло тогда не совпадать в своих общих чертах с распределением земельных владений. Это совпадение исчезает лишь при капитализме, при котором товарные отношения развиты настолько, что они оказываются способными преобразовать и сами земельные отношения, создавая понятие полной частной собственности на землю. Зарождение разрыва в распределении движимого имущества и земли отражает не только рост товарного производства, но и эволюцию самого содержания собственнических прав на землю.
³²Характерно, что уже Бомапуар включал в понятие принадлежавшей сеньорам недвижимости не только земли, леса, луга, виноградники и т. п., но и «usage... corvees, homage, travers, tonlieu» (В, 672).
³³Ср.: M. Блок. Характерные черты французской аграрной истории. М., 1957, стр. 121
³⁴ Ср.: В. Lуоn. From Fief..., p. 271.
³⁵Ср. византийский солемний XIII—XIV вв.— К. В. Xвостова. Особенности аграрноправовых отношений в поздней Византии XIV—XV вв. М„ 1968, стр. 58.
³⁶Выше мы касались возрастания роли денежных поступлений в тех правах, которые получали сеньоры благодаря заключению вассального контракта. Здесь мы сосредоточиваем внимание на значении денежных платежей в обязанностях вассалов.
³⁷N. Didier. Le droit de Liget dans le coutume de Hainaut.— RHDFE, 1936, p. 506.
³⁸ См., например, рассматривавшуюся выше опись фьефов льежского епископства.
³⁹ Fr. Оlivier-Martin. Histoire du droit..., p. 255; E. Pоncelet. Les feudataires... Introduction, p. 75—76.
⁴⁰ Cout. Picardie, Cout. de Pont., I, p. 111—113.
⁴¹ B, 797; аналогично: Cout. de Champ., ch. XI; «li chatelain et li baron de Champagne donent bien en fie et en hommaige... en reeonpansacion de leur serviises... mais s'ils lour vendoient ou prenoient argent in ne le pourroient faire».
⁴² B; 794—800.
⁴³ B, 1739.
⁴⁴ B, 793.
⁴⁵ H. Platelle. Le temporel de l'abbaye de Saint-Amand des origines а 1340. Paris, 1952, p. 286; L. Verriest. Prolegomиnes — Le polyptique illustre..., p. XIV; R. Воutruсhe. Histoire de France du Moyen Age...—RH, t. 233, p. 192.
⁴⁶N. Didier. Le droit de Liget..., p. 481, 504—505. Этот факт остается незамеченным Оливье-Мартэном (Fr. Olivier-Martin. Histoire du droit..., p. 262).
⁴⁷L. Verriest. Prolegomиnes.— Le polyptique illustre..., p. XIV; B. 797.
⁴⁸Cout. Picardie, № CVIII, p. 104: вассал Hue de Villers передал своему сеньору Thiebaut de Vime некую сумму денег «par tele condition que tant que li dis Thiebaut tenroit les deniers dessus dit il n'estoit tenus de servir ne li sires ne li pooit demander nul service pour le cause de un fief que il tenoit de li».
⁴⁹Cout. de Champ., ch. 61; .B, 1446; Fr. Оlivier-Martin. Histoire de la coutume de la prevфte et vicomte de Paris, t. I. Paris, 1922, p. 263; N. Didier. Le droit de Liget..., p. 476—487; idem. Le droit des fiefs..., p. 68, 77. Ришардо (H. Riсhardоt. Francsfiefs..., RHDFE, 1949, № 2) справедливо отмечает, что Виоле (P. Viоllet. Histoire du droit civil fransais. Paris, 1893, p. 646) не прав, когда утверждает, что francsfiefs владели только неблагородные.
⁵⁰H. Richardo t. Francs-fiefs..., p. 30—31, 34, 53, 271— 274. См. также: A. Б. Каплан. Очерки истории аграрных отношений на востоке Центрального Массива. Кандидатская диссертация. М., 1964, стр. 99 (рукопись).
⁵¹M. Вlосh. La societe feodale, t. I, p. 363.
⁵²См., например: S. Bormans. Description d'un cartulaire de l'abbaye du Val-Saint-Lambert, p. 15; E. Poncelet. Les feudataires..., Introduction, p. 44—64.
⁵³К. Маркс. Капитал, т. I.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 87—88.
⁵⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 46, ч. I, стр. 108.
⁵⁵ Там же, стр. 103.
⁵⁶ Энгельс в «Анти-Дюринге» указывал, что именно при капитализме товарный обмен становится «единственно сохранившейся формой общественной связи» (Ф. Энгельс. Анти-Дюринг,— К. Mаркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 283).
⁵⁷ Особая роль таких социальных связей при феодализме тесно связана с коренными особенностями феодального способа производства. См.: С. Д. Сказкин. Очерки..., стр. 124—127; Л. И. Heусыхин. Судьбы свободного крестьянства в Германии в VIII—XII вв., стр. 18—23.
⁵⁸ В, 659, 661, 662.
⁵⁹ В, 659.
⁶⁰ В, 657.
⁶¹ В, 659: «Voirs est que toutes les fois que pluseurs... ont parties en aucuns eritages et li uns requiert que sa partie li soit exceptee et mise d'une part, l'en li doit fere...».
⁶² В, 6259.
⁶³ В, 645.
⁶⁴ Это особенно ярко видно на примере уже упоминавшихся компаньонажей «по соглашению» (см. В, 624, 650).
⁶⁵ В, 660.
⁶⁶ См., кроме того, Cout. Picardie, XXII; в «Кутюмах Бовези» межсеньориальные долги «par letres» приравнивались к долгам, за которые молено содержать должника в тюрьме (В, 1538).
⁶⁷ В, 158: «...nule. franche persone n'est tenue a servir autre pour nient»; B, 812: «nus n'est tenus a servir autrui a son coust, s'il n'a par quoi il de doie fere».
⁶⁸ Несмотря па формальный запрет всякого ростовщичества, право признавало возможность уплаты сверх долга «проторей и убытков», вызванных несвоевременным погашением ССУДЫ (В, 1304; ср. В, 1929—1938).
⁶⁹ N. Didier. Le droit des fiefs..., p. 53; M. Sсzanieсki. Essai..., p. 181 ; B. D. Lyоn. From Fief..., p. 99; li. Pоnсelet. Les feu-dataires... Introduction, p. 35.
⁷⁰Coust. de Borgoine, § 35: «Si aucuns combien quil soit au lit de la mort donc a aucun rante a sa vie ou a perpetuitey et assee la rante sur son heritage...»; Catalogue des actes..., 927, a. 1290; MU, Bd III, № 723, a. 1241; № 155, a. 1220; Chartes... de Saint-Waudru, t. I, № XXX, a. 1196. Видимо, к этому же типу сделок следует относить и широко известные передачи в держания церковной десятины.
⁷¹См., например, MU, Bd III, № 723, а. 1241: «Volo autem ut de bonis apud Cure XX solidi persolvantur Gertrudi cognate mee moniali quod vixerit annuatim».
⁷² Ср. M. Mauss. Hssai sur le don. Forme et raison de l'echange dans les societes archanques. В кн.: M. Mauss. Sociologie et antropologie. Paris, 1950, p. 250-255.
⁷³ Известны случаи, когда рыцари из бахвальства «сеяли» монеты во вспаханную землю или же на глазах у приближенных сжигали свои конюшни с лучшими лошадьми (M. Вlосh. La societe feodale, t. II, p. 44—45).
⁷⁴ Вероятно, такое значение могли иметь многочисленные передачи десятины, когда они не являлись следствием прямых узурпаций.
⁷⁵ Chartes... de Sainte-Waudru, I, № XVII, а. 11187; JGLGA, Bd XIII, S. 238, a. 1202; A. Prоst. Ktude sur le regime ancien de la propriete. Paris. 1880, Preuves, № m, a. 1214; JGLGA, Bd III, S. 221, a. 1224; Inventaire-sommaire des archives departementales anterieures а 1790. Meurthe-et-Moselles, ser. FI, t. V, Nancy, 1883, № 311'6, p. il56, circa a. 1297 etc.
⁷⁶ Chartes de Vosges, p. 161, a. 1132—1180; Chartes de Saint-Waudru, I, № XX, a. 1192; MU, Bel II, S. 462—463 (XII в.).
⁷⁷ Cout. Picardie, Cout. Pont., XV, p. 132—133: «toutes fois qui 'l plaist une personne а louer sez terres, maisons, chens, ou autres coses a IX ans, a X ans ou a plus faire le poent...,»; B, 449, 650, 958, 1015, '1123 etc.
⁷⁸. 241 Chartes de Vosges, p. 161; Chartes de Saint-Waudru, I, № XVII, № XX.
⁷⁹ См. выше, гл. II, § 2.
⁸⁰ В, 1454: «Il avient souvent que li eritage qui eschieent as seigneurs par la reson de leur sers sont tenu d'autres seigneurs que de celi qui li sers estoit...».
⁸¹ См., например, Chartes de Vosges, p. 171, n. 1157—1178.
⁸² B, 865.
⁸³ Ср. B, 1531.
⁸⁴ B, 1459.
⁸⁵B, 792. Не случайно имели место попытки обращения фьефных держаний в вилланские —В, 1446.
⁸⁶Ю. Л. Бессмертный. О социальном значении новых форм земельных держаний..., СВ, 24, 1963.
⁸⁷ В, 1488.
⁸⁸ В, 1444, 1459.
⁸⁹ Важность этой практики для сосредоточения богатств в руках церкви отмечал К. Маркс (Капитал, т. III,—К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 162).
⁹⁰ H. Van Werveke. Le mortgage et son role economique en Flandre e't en Lotharingia.«Revue Belge de Philologie et d'histoire», 1929, p. 55, 60; F. Vercauteren. Note sur l'origine et l'evolution du contrat de mortgage. — «Melanges Van der Hssen», Bruxelles-Paris, 1947, t. I, p. 225—227; ср. также M. A. Бapг. Исследования по истории английского феодализма, стр. 140 и слет.; R. Lennаrd. Rural England. Oxford, 1959, p. 157.
⁹¹ J.Schneider. La ville de Metz..., ,p. 350.
⁹²В, 1978—1980. Упоминания о закладных сделках широко встречаются в различных памятниках — кутюмах, картуляриях, актах публичной власти и т. п.
⁹³ MU, Bd III, № 755, а. 1242.
⁹⁴ Catalogue des actes..., № 932, а. 1290.
⁹⁵ Cartulaire de... Metz, № 260, a. 1286.
⁹⁶ MU, Bd III, № 398, a. 1230; cp. № 1638, a. 1266.
⁹⁷ H. Van Werveke. Le mortgage..., p. 83.
⁹⁸ См., например, MU, Bd II, № 3, S. 37, a. 1169, № 16, S. 53, a. 1172, Bd III, № 832, a. 1245; B, 1309; Urkunden..., №> 345, a. 1113.
⁹⁹G. Dubу. La Société aux XIе et XIIe siècles dans la région rnâconnaise. Paris, 1959, p. 480—481
¹⁰⁰MU, Bd III, № 989, a. 1249.
¹⁰¹» Cp. MU, Bd III, № 1444, a, 1258,
¹⁰²См , например, договор о передаче Арнульфу Памель-Оденар ежегодной ренты в 100 ливров с мельниц герцога Брабантского н счет одолженных ему 1000 ливров (L. Ver ri est. Prolegomиnes.— Le polyptyque illustre..., p. XXX, a. 1238); см. также MU, Bd III, № 1473, a. 1258; «Quatuor... marcas, qui iterum a pвtre nostro in bonis Saffge annuatim in festo B. Martini habemus pro quadraginta marcis den. supernotatus Gerhardus redirnere poterit»; ibid., № 504, a. 1234; № 723, a. 1241; Catalogue des actes..., № 927, a. 1290.
¹⁰³ С. Д. Скaзкин. Очерки..., стр. 1112—114 и 219—220,
¹⁰⁴См. К. Mаркс. Капитал, т. III.— К. Mаркс и Ф. Энгельс. •Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 366. Как указывает Маркс, пользуясь капитализированной рентой «...городские и прочие денежные люди могут покупать участки земли с той целыо, чтобы сдавать их крестьянам или капиталистам и пользоваться рентой как формой процента на свой таким способом употребленный капитал» (там же).
¹⁰⁵ См. примеры сочетания конституированных рент с личными межфеодальными связями: Cartulaire de... Metz, № 229, а. 1328 MU Bd III, № 89, a. 12Г8: № 731, a. 1241.
¹⁰⁶ В, 773: «Drois pris d'eritage, selonc la coustume commune en la contee de Clermont, si est le mui de terre LX s. par an quant la terre est teus que l'en trueve qui la labeure a moitie; et s'ele est meilleur que moitoierie, M pris de LX s. l'en doit croistre selonc le plus; et s'ele est pieur que moitoierie l'en doit abatre du pris de LX s. selonc ce qu'elle vaut tneins». При оценке земли учитывается и ее расположение: если она находится целиком в одном севооборотном поле, так что основная часть дохода получается лишь раз в три года, цена сокращается втрое (В, 762).
¹⁰⁷ В, 778.
¹⁰⁸ В, 779.
¹⁰⁹ В, 774; см. также В, 792.
¹¹⁰ Характерно, что, по мнению Бомануара, купля принадлежала к одному из самых прочных видов сделок; ее аннулирование вследствие претензий третьих лиц было возможно много реже, чем, например, аннулирование дарственных сделок (см. В, 1970).

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4701

загрузка...

Другие книги по данной тематике