2. Имущественное расслоение господствующего класса и его социальные последствия

Для изучения имущественного положения дворянства в XII—XIII вв. особенное значение имеют описи фьефов и списки вассалов. Составление подобных документов начинается по мере усложнения и умножения вассальных связей, требующих теперь письменной фиксации, и осуществляется главным образом крупными светскими феодалами — герцогами, графами или духовными князьями, пользующимися правами светских сюзеренов. В пределах изучаемой территории первые такие описи появляются в XII в. в Шампани. До нас дошли, однако, в основном более поздние образцы подобных памятников — от XIII или начала XIV в. Исходя из целей нашего исследования, мы ограничиваемся привлечением «Книги вассалов графов Шампани и Бри» (1172—1222 гг.), «Книги держателей фьефов герцога Брабанта Иоанна III» (1312 — 1350 гг.) и «Книги держателей фьефов епископства Льежского» (1345 г.)¹. Географическая разобщенность областей, отраженных в этих памятниках, не препятствует использованию этих источников. Как уже говорилось, в нашу задачу не входит сплошное обследование всех источников в междуречье Рейна и Сены. Стремясь к уяснению основных тенденций в социальной эволюции феодальной деревни, мы считаем правомерным выбирать для анализа наиболее яркие и типичные памятники в пределах всей изучаемой области, поскольку эта последняя обладала относительной общностью типа социально-экономического развития. К тому же анализ указанных описей мы будем сочетать с использованием других памятников (картуляриев, актов публичной власти, кутюм), что поможет избежать абсолютизации наблюдений, сделанных на материале названных описей.

Одно из препятствий в исследовании этих описей, как и вообще всех подобных памятников, в исключительной трудоемкости их анализа. Она определяется прежде всего их значительным объемом, который намного превосходит объем сохранившихся документов хозяйственной отчетности раннего средневековья. Так, в шампанской «Книге вассалов» насчитывается 3065 записей, в брабантской «Книге держателей фьефов» — 2655, в льежской — приблизительно столько же. Это в полтора-два раза превышает (в каждом случае) объем даже такой уникальной на европейском континенте хозяйственной описи, как Сен-Жерменский иолиптик. Хозяйственные описи раннего средневековья статистически обрабатываются обычно методом сплошного обследования. Использование этого трудоемкого метода оказывается необходимым, поскольку эти описи состоят обычно из весьма неоднородных или даже неодноплановых записей, и возможным, так как чаще всего эти описи не очень велики по объему. Иное дело — описи фьефов и списки вассалов. Их большой объем и сравнительная однородность создают и необходимость, и возможность применения и других статистических методов обследования, и прежде всего выборочного метода, значительно упрощающего статистический анализ.

Сущность этого метода состоит в том, что для подсчетов привлекается не весь статистический материал, но лишь его часть — так называемая выборка. Возможность использования выборки вместо целого вытекает из существования в массовых явлениях определенных закономерностей в распределении случайных величин. Для того чтобы эти закономерности могли быть использованы, выборка должна отвечать некоторым требованиям: она должна быть не слишком мала (иначе степень надежности выводов, полученных при ее исследовании, окажется очень низкой) и составлена с соблюдением принципа случайности в самом отборе включаемых в выборку элементов (т. е. так, чтобы в выборке нашли отражение разные части так называемой генеральной совокупности и чтобы каждый элемент выборки был бы взят независимо от любого предыдущего или последующего). Разработанные в математической статистике методы позволяют определить степень достоверности результатов, полученных на выборке той или иной величины. При этом оказывается возможным с заданной степенью надежности («доверительной вероятности») установить, насколько результаты, полученные при анализе выборки, могут отличаться от тех, которые были бы получены при анализе генеральной совокупности. Иными словами, по данным выборки всегда может быть определена область чисел, внутри которой с заданной вероятностью находится действительное значение искомой величины. В математической статистике эту область чисел называют «доверительным интервалом». Для различного типа исследований уровень доверительной вероятности статистических данных избирают заранее, устанавливая его тем выше, чем ответственнее выводы, вытекающие из этих данных. В нашем анализе описей фьефов и вассалов мы будем определять границы доверительных интервалов при доверительной вероятности в 90%. Этот уровень вполне достаточен для наших задач². Очевидно, что при заданной надежности высокая точность результатов исследования, или, что то же самое, сужение доверительных интервалов, может быть достигнуто за счет увеличения размеров выборки. Так как границы доверительного интервала дают возможность по данным выборки судить о величине искомых показателей для генеральной совокупности, то вычисление доверительного интервала составляет ключевой момент в использовании выборочного метода. Отметим попутно, что применение подобных расчетов важно не только для решения тех задач, в которых сознательно прибегают к составлению выборки. Фактически историк всегда оперирует с той или иной выборкой, поскольку документальная база любого исследования представляет естественно сложившуюся «выборку» сохранившихся источников по отношению ко всей совокупности реально существовавших исторических свидетельств о той или иной эпохе. Там, где возможен количественный анализ явлений, применение методов математической статистики намного расширяет познавательные возможности. Одновременно оно значительно облегчает исследование и позволяет точнее и надежнее формулировать выводы. Применение этих методов позволило бы делать достаточно надежные заключения и там, где для «интуитивных обобщений» материала не хватает.

Границы доверительно интервала (Р1и P2) при заданном уровне доверительной вероятности (β) и при объеме выборки (n) определяются в данном случае по формуле:

где Р* есть оценка искомой величины, полученная при анализе выборки; t_β - коэффициент, соответствующий избранной величине доверительной вероятности β и получаемый из таблиц для соответствующего типа задач³

Рассмотрим в качестве примера статистический анализ шампанской «Книги вассалов». Ряд данных для него подготовлен издателем А. Лоньоном, сопроводившим публикацию списками вассалов, различающихся по составу фьефов. Это позволяет сопоставить разные типы фьефов в масштабе всей описи. Обнаруживается, что на рубеже XII—XIII вв., когда была составлена опись, в Шампани существовали не только фьефы, включавшие в себя определенные земельные владения, но и фьефы, в которые входили денежные пожалования, продуктовые оброки, смешанные денежно-продуктовые чинши, не связанные с какими бы то ни было правами на земельные владения как таковые. Самый этот факт весьма существен для эволюции межфеодальных отношений, и мы еще вернемся к его истолкованию. Здесь же ограничимся лишь статистико-математической стороной дела. Всего в шампанской «Книге вассалов», как уже говорилось, 3065 записей о прямых вассалах графа (не считая записей, содержащихся в дополнениях). Отдельные записи упоминают сразу по два вассала, и потому общее число вассалов должно было бы быть больше числа записей. С другой стороны, некоторые из вассалов дважды фигурируют в разных частях описи, что отчасти компенсирует эту неточность. С известным приближением можно поэтому считать число записей о вассалах равным числу самих вассалов. Состав их фьефов по всей описи отражен в табл. 3.

Таблица 3<sup>*</sup>. Состав фьефов у вассалов графов Шампани (конец ХII —начало ХIII в.), по данным списков вассалов в целом

Таблица 3<sup>*</sup>. Состав фьефов у вассалов графов Шампани (конец ХII —начало ХIII в.), по данным списков вассалов в целом

Таблица 3^*. Состав фьефов у вассалов графов Шампани (конец ХII —начало ХIII в.), по данным списков вассалов в целом

Таблица 4. Состав фьефов у вассалов графов Шампани, по данным двухпроцентной выборки

Для иллюстрации приведенных выше способов использования метода выборки предположим, что в нашем распоряжении не было данных издателя шампанской «Книги вассалов», и потребовалось бы определить состав фьефов по выборке. Составим выборку минимального объема, насчитывающую всего лишь 2% записей. Чтобы состав выборки был случайным и независимым от особенностей отдельных частей «Книги», возникших не вполне одновременно и притом в разных областях графства, будем включать в выборку записи, основываясь на алфавитном указателе вассалов. Это само по себе обеспечит действительную случайность выборки, так как можно не сомневаться, что начальная буква в фамилии вассала не находилась ни в какой связи с составом принадлежащего ему фьефа⁴. Выберем произвольно 60 вассалов, фамилии которых начинаются на одну из первых четырех букв алфавита, и проанализируем состав их фьефов (см. табл. 4).

Сравнение табл. 3 и 4 обнаруживает, что оценки процентных характеристик, полученные при анализе выборки, несколько отличаются от действительного значения искомых величин, вычисленных при исследовании всей генеральной совокупности. Но ведь действуя по правилам математической статистики, нельзя остановиться на полученных из выборки оценках и следует, основываясь на данных выборки, выяснить тот доверительный интервал, в пределах которого могла бы находиться действительная величина искомого показателя с избранной степенью надежности (доверительной вероятностью) в 90%. Определим границы доверительного интервала по имеющимся формулам. Результаты подсчетов сведены в нижеследующей таблице. Как видно из табл. 5, устанавливаемые по результатам выборки границы доверительного интервала практически устраняют возможность ошибочных оценок даже при достаточно малой выборке. Во всех случаях эти границы охватывают область чисел, содержащую внутри себя (притом — чаще в центре интервала) действительное значение искомой величины. Но это значит, что, и не имея данных Лоньона и ограничившись очень малой по объему выборкой, можно правильно оценить приблизительную величину искомых показателей состава фьефов. Тот факт, что вместо однозначных цифровых данных мы получаем лишь границы возможного значения искомой величины, не столь важен, поскольку статистические подсчеты нужны нам для определения тенденций, а не абсолютных цифр. К тому же с увеличением объема выборки границы доверительного интервала сужаются и соответственно увеличивается точность устанавливаемых оценок. При выборке объемом в пять раз больше (10% от генеральной совокупности) эти границы будут приблизительно в 2,2 раза уже, при выборке в десять раз больше (20% от генеральной совокупности) —в 3,2 раза уже⁵. Следовательно, составляя выборки такого объема, можно получать достаточно близкие к действительному значению процентные характеристики. Практически они вполне пригодны для получения надежных представлений о тенденциях в исследуемых процессах.

Таблица 5. Сопоставление процентных характеристик состава фьефов у вассалов графов Шампани, по данным списков в целом и двухпроцентной выборки

Возвращаясь теперь к анализу внутридворянских имущественных прослоек, отметим прежде всего два необходимых его направления. Одно из них должно выделять прослойки, различающиеся по составу фьефов, другое—но величине и ценности фьефов. Оба типа этих прослоек пересекались друг с другом, так же как и с иными социальными подразделениями в господствующем классе.

По составу владений выделим те же прослойки, что были намечены на материале шампанской «Книги вассалов». Различия этих прослоек позволяют учесть весьма существенные особенности состава фьефов, противопоставлявшие земельные фьефы рентным. Соотношение этих двух видов фьефов в конце XII — начале XIII в. было установлено выше по материалам графств Шампань и Бри. Об изменении этого соотношения к началу XIV в. позволяют судить описи фьефов герцога Брабанта и епископа Льежа, относящиеся к первой половине XIV в.

Составим для «Книги держателей фьефов герцога Брабантского Иоанна III» десятипроцентную выборку. В основу ее составления положим тот же принцип, что и для шампанской «Книги вассалов», т. е. будем включать в нее фьефы, руководствуясь лишь алфавитным списком вассалов. Такой список был создан еще копиистом XIV в. Он уже сам по себе гарантирует равномерное распределение фьефов из разных частей первоначальной описи. Включим в выборку 10% произвольно избранных фьефов из каждой алфавитной группы и проанализируем состав этих фьефов. Результаты анализа отражены в табл. 6.

Таблица 6**. Состав фьефов по брабантской «Книге фьефов» 1312—1350 гг. (десятипроцентная выборка)

Таблица 6**^**. Состав фьефов по брабантской «Книге фьефов» 1312—1350 гг. (десятипроцентная выборка)

Имеющиеся в ней две части характеризуют: первая- фьефы, принадлежавшие епископству в 1345 г.; вторая — отчуждения фьефов в 1345—1361 гг. Для нас важна лишь первая часть этой «Книги». Она представляет собой опись, составленную в хронологической последовательности дней и месяцев 1345 г., в течение которых епископ Энгельберт де ла Марк объезжал свои новые владения, взимая с держателей фьефов рельеф. Так как в описи отсутствует алфавитный список вассалов и поэтому нельзя составить выборку на его основе, изберем отправным пунктом в составлении выборки постраничную разбивку текста в издании Понселе. Ясно, что она ни в какой мере не связана с составом фьефов и потому не нарушит принципа случайности при составлении выборки. Учитывая сравнительно меньший объем «генеральной совокупности» (638), доведем нашу выборку до 20% всей описи, включив в нее соответственно 20% выбранных жеребьевкой страниц издания Понселе. Анализ состава вошедших в выборку фьефов дает следующие данные.

Таблица 7. Состав фьефов по льежской «Книге фьефов» (1345) (двадцатипроцентная выборка)

Как видно из табл. 3—7, рост числа рентных фьефов в течение.XII—XIII вв. шел достаточно интенсивно. Если на рубеже XII—XIII вв. в таком продвинутом с точки зрения развития товарно-денежных отношений районе, как Шампань, денежные фьефы имелись у 4% вассалов, то в первой половине XIV в. даже в Льежском епископстве - области, сравнительно менее затронутой влиянием рынка,— они стали встречаться не менее чем в два раза чаще. В Брабанте же денежные фьефы составляли не менее четверти общего числа; минимум 30% фьефов вообще не включали земельных владений. Отсутствие полного статистического обследования льежской и брабантской описей не уменьшает достоверности этих количественных оценок, составляющих минимальную границу доверительных интервалов, исчисленных с доверительной вероятностью в 90%.

Выводы статистического анализа описей подтверждаются и при исследовании других видов памятников. Хроники, картулярии, акты герцогской власти, хотя и не позволяют определить процент сеньоров, владевших рентными фьефами, содержат немало упоминаний об этом виде владений. Сведения о них нетрудно найти, в частности, в картулярных сборниках, ренталях, полиптиках, актах публичной власти, хрониках и кутюмах для Бовези, Бургундии, Люксембурга, Намюра, Эно, Лотарингии, Эльзаса, Мецского епископства и т. д.⁶ Все это свидетельствует о том, что владельцы рентных фьефов представляли в XII—XIII вв. достаточно распространенную прослойку внутри господствующего класса. Поэтому весьма важно выяснить, в какой мере рентный фьеф отличался от обычного земельного фьефа и какую специфику вносил он в положение его владельцев.

Еще 20—25 лет тому назад в литературе не существовало сколько-нибудь единообразного суждения ни о критериях, достаточных для выделения рентных фьефов, ни о наиболее подходящей терминологии для их обозначения. Споры по этим вопросам продолжаются и ныне, но после появления специальных монографий польского историка М. Шанецкого и американского ученого Б. Лайона⁷ первый период в изучении этой важной формы межфеодальных связей можно считать пройденным⁸.

Подобно традиционному вассальному договору, фьеф рентный договор оформляет условия, на которых один из сеньоров соглашается выполнять военную вассальную службу в пользу другого сеньора. Отличие рентного фьефа, однако, в том, что вассал получает в качестве феода не землю с держателями, а лишь право на получение какого-либо денежного (или натурального) дохода. Отсюда и самое название фьеф-рентного договора, подчеркивающее, что феод включает здесь лишь ренту, но не землю. Первые фьеф-рентные сделки относятся к концу XI в., но особенно часто их заключают с XIII столетия, когда оии получают распространение на территории Франции, на западе и в центре Германии, в Англии и Бельгии⁹.

Известно несколько видов рентного фьефа. Один из них давал вассалу право получать ежегодную ренту непосредственно из королевской или княжеской казны. Наиболее часто встречался он там, где централизация государственной власти сделала уже достаточные успехи, чтобы обеспечить регулярное функционирование центральных казначейских органов. Не удивительно, что этот вид фьеф-рентной сделки особенно широко представлен в Англии и в Северной Франции¹⁰.

Внутри сравнительно небольших феодальных княжеств чаще встречался фьеф-рентный договор, устанавливавший передачу вассалу ренты из доходов отдельных превотств, бальяжей или даже с конкретных земельных владений¹¹. Особый вид рентных фьефов составляли те из них, в которых рента выплачивалась из обложения ярмарок, рынков, купеческих лавок, ремесленных мастерских или же из поступления от провозных пошлин, от городов и т. п.¹² Изменение материальной подосновы межфеодальных связей видно в этом последнем типе особенно ясно. Само его существование символизировало перерождение экономической базы фьефа. Из единицы земельного богатства он превращался в меру движимого имущества, созданного вне земледелия,— в торговле или в ремесле. Специфический вид рентного фьефа представляли репризы аллодов, предусматривавшие предоставление ежегодной ренты в обмен на превращение аллодиальных владений сеньора в феод от сюзерена. Особое распространение этой формы фьеф-рентного договора в таких восточных провинциях Франции, как Шампань и Бургундия, констатировал уже Шанецкий¹³¹⁴, по Эно этот факт отмечал Дидье¹⁵; по Люксембургу, Лимбургу, Гельдерну — Лайон¹⁶; часто встречались фьеф-рентные договоры данного вида в Трирском архиепис-копстве, Мецском епископстве и герцогстве Лотарингии¹⁷.

По способу предоставления денежного обеспечений, рентные фьефы также могут быть разделены на несколько видов. Самый простой из них предусматривал установление ежегодной ренты (наследственной, пожизненной или срочной). Нередко встречались, однако, фьефы, в которых ежегодную ренту заменяло пожалование определенной суммы денег, передававшейся вассалу либо единовременно, либо в течение заранее обусловленного сравнительно краткого срока. Довольно часто оно предназначалось для приобретения земельного феода или другого источника ежегодного дохода и выступало, таким образом, как своеобразная капитализация ежегодной ренты. Этот же принцип капитализации широко применялся и при назначении самих единовременных пожалований, заменявшихся нередко передачей во временное пользование вассала известного ежегодного дохода сеньора¹⁸. Чаще всего общая сумма пожалования представляла капитализацию такого ежегодного дохода из расчета 10% годовых. Замена ежегодных платежей «капитализированной рентой» характерна для вассальных договоров и лотарингских герцогов¹⁹, и мецских епископов²⁰, и графов Эпо²¹, и Люксембурга²², и других феодалов в Восточной Франции и в соседних с ней немецких и бельгийских территориях²³. Распространенность единовременных денежных пожалований тем более показательна, что при изучении внутридворянских групп и межфеодальных отношений в общем не так уже важно, создает ли такое денежное пожалование на условии несения вассальной службы юридически чистый рентный фьеф или же нет²⁴. Главное в том, что межфеодальные отношения основываются здесь на передаче денежного богатства, измеренного методом капитализации эвентуальных ежегодных доходов. Такой способ определения экономической базы вассальной службы свидетельствует об особенно широком влиянии на межфеодальные связи рыночной цены сельскохозяйственных продуктов, нормы процента, условий кредита, одним словом — рыночной конъюнктуры. Как видим, держатели рентных фьефов представляли собой прослойку, отличавшуюся своей тесной связью с денежным богатством, с рынком. Распространение фьеф-рентных отношений отражало усиление воздействия рынка на взаимосвязи членов господствующего класса (как и примыкавших к нему переходных прослоек)²⁵.

***

Перейдем к анализу внутридворянских прослоек, различавшихся по объему и ценности своих владений. Об имущественном неравенстве среди сеньоров свидетельствуют, вообще говоря, самые различные виды памятников. Во многих из них обычно противопоставление сеньоров potentes, riches сеньорам pauperes, povres. И хотя, как это справедливо было отмечено в литературе²⁶, термин pauper в средневековых памятниках не обязательно означал бедняка в буквальном смысле этого слова и не имел, как правило, того содержания, какое мы вкладываем в русский его омоним, степень имущественного расслоения господствующего класса, отражавшаяся в появлении подобной антитезы, была тем не менее значительна.

Бомануар рассматривает, например, в качестве вполне обычного казус, когда у несовершеннолетнего дворянина, находящегося под опекой, «фьеф настолько мал, что с него нельзя прокормить и одеть ребенка»²⁷. В другом месте Бомануар сообщает, что ему приходилось видеть «много богатых людей» (здесь имеются в виду — благородные), пострадавших из-за того, что они без должных предосторожностей брали на свое попечение бедных родственников, «не имевших и двух ливров». Впоследствии эти родственники предъявляли иск своим патронам, требуя доли в их имуществе. Согласно «Кутюмам Бонези», такие люди не могут приниматься в компаньонаж и не вправе рассчитывать на совместное ведение дел. Но человек, имевший свыше двух ливров, уже приобретает такое право²⁸. Видимо, с точки зрения Бомануара, два ливра представляли некую грань на шкале благосостояния. По абсолютной величине имущество в два ливра невелико и эквивалентно доходу с виноградника в один арнан, сданного исполу, или двум третям цены боевого коня, или 20-дневному содержанию конного сержанта²⁹. Но и таким имуществом обладали, видимо, не все представители дворянского сословия. Встречаются дворяне, столь бедные, что они не могут взять опеку над несовершеннолетним родственником³⁰, не могут нести ответственность за ущерб, нанесенный их действиями другим сеньорам, совместно с ними владеющими какой-либо недвижимостью³¹. Некоторые сеньоры не имеют на территории своего фьефа какой бы то ни было движимости — ни в доме, ни вне его, так что кредитору для погашения долга приходится добиваться продажи земли, если только она не окажется заложенной...³² Но о случаях задолженности сеньоров говорят вообще все источники и притом — систематически. Дворяне берут взаймы не только деньги, но и оружие, боевых коней, тяглый скот и т. д.³³ Их долги превышают порою все их движимое и недвижимое имущество³⁴. Погашение долгов оказывается поэтому возможным только путем продажи земли³⁵. Такая продажа, если она и не ведет к полному разорению сеньора, увеличивает дробность фьефов, постоянно возраставшую в результате дробления при наследовании. (Запрет дробления фьефов действовал далеко не везде³⁶.) Неудивительно поэтому, что величина отдельных фьефов оказывалась сведенной к нескольким юрналам³⁷.

Усиление имущественного неравенства дворян в XII— XIII вв. отмечают в последнее время многие исследователи³⁸. Однако до тех пор, пока базой для этого вывода остаются разрозненные свидетельства отдельных памятников, невозможно выяснить ни соотношение между собою различных имущественных прослоек в дворянстве, ни глубину разрыва между ними. Установление этих соотношений очень важно. Без них нельзя конкретно представить себе имущественное расслоение господствующего класса; нельзя установить, насколько был распространен в его среде тот или иной тип дворянина, насколько велик был слой малоимущего дворянства, игравшего в социально-политической борьбе XIII— XIV вв. исключительно крупную роль³⁹. Степень имущественного расслоения феодалов существенна и для исследования факторов, определявших место отдельных феодалов в общественной иерархии. Ведь чтобы сопоставлять влияние на социальный статус дворянина, например, наследственного происхождения и величины земельных владений, необходимо знать, какую часть благородных составляли крупные землевладельцы и какую—малоземельные или безземельные люди.

Богатый материал для исследования имущественного расслоения господствующего класса дают описи фьефов. Проанализируем с этой целью брабантскую и льежскую «Книги фьефов». Обе они достаточно систематично указывают величину отдельных фьефов и позволяют проследить совокупность владений вассала в данном княжестве. Разумеется, каждая из таких описей не дает представления о феодах, которые тот или иной вассал мог иметь от других сюзеренов. Но это обстоятельство не снижает познавательного значения сведений, содержащихся в названных описях. Фиксируя величину фьефов сотен и тысяч вассалов, описи не могут не отразить господствующей тенденции в распределении фьефов по их величине. Ведь если бы, например, оказалось, что значительная часть вассалов того или иного сюзерена держала от него фьефы, во много раз меньшие, чем полный фьеф, то для того, чтобы отрицать важность этого наблюдения, следовало бы допустить либо, что вся эта масса вассалов одновременно имеет фьефы от десятков сюзеренов, либо что местные феодалы приобретали «дополнительные» фьефы (в дополнение к каким-то своим крупным основным владениям) именно у тех сюзеренов, описи фьефов которых исследуются нами. Так как оба подобных допущения вряд ли реальны, можно предполагать, что доля мелких и мельчайших фьефов, существовавших в том или ином отдельном княжестве, в общем отражала (хотя, конечно, и не точно) долю мелких и мельчайших феодалов данной местности. Локальные штудии могли бы, вероятно, внести очень много уточнений в картину распределения отдельных дворянских родов по имущественным категориям. Но общую картину имущественного расслоения феодалов, которую может дать только анализ массовых описей, они вряд ли поколебали бы.

Наиболее сложным в статистическом анализе имущественного расслоения по данным описей является определение граней отдельных имущественных групп. Отдадим прежде всего себе отчет в том, какие из имущественных слоев класса сеньоров труднее всего выделить, опираясь на описи, подобные изучаемым. Не позволяя получить всю совокупность сведений о фьефах того или иного вассала, описи эти, по-видимому, наименее пригодны для выделения каких бы то ни было «средних» по имущественному положению групп. В самом деле, где гарантия того, что какой-либо вассал, выступающий в описях с одним средним по величине фьефом, не владеет где-либо по соседству еще одним таким же? Поскольку трудно исключить подобную возможность, нельзя с какой бы то ни было уверенностью в правильности подсчетов пытаться определить на основании исследуемых описей соотношение «средних» и «крупных» феодалов. Всякая разграничительная линия между ними была бы мало надежна. Откажемся поэтому от нее и не будем в подсчетах разделять средних и крупных феодалов. Чтобы не допустить подобной же ошибки при разграничении средних и мелких вассалов, установим нижние границы средних фьефов и верхние границы мелких фьефов со значительным — десятикратным — разрывом. Владельцы фьефов, величина которых попадает в этот разрыв, возможно, тоже являются малоимущими собственниками, но принадлежность их к числу «средних» вассалов не исключена. Поэтому откажемся от определения точного имущественного положения и этой, «буферной» группы. (Назовем ее условно «малые сеньоры».) По отношению к оставшимся мелким вассалам будет, по-видимому, справедливо то, что было оказано выше о владельцах мелких и мельчайших фьефов. Их число должно было до известной степени соответствовать действительному числу наиболее мелких феодалов.

От этих общих соображений перейдем к обоснованию абсолютных границ выделяемых имущественных групп. Что считать верхней гранью мелкого фьефа? Наиболее подойдет для района, отраженного в исследуемых описях, величина среднего крестьянского манса. Владение такой площади (и доходности), видимо, никак нельзя считать крупным. На нем могли жить максимум несколько крестьянских семей. Их сеньор явным образом стоял на самой нижней ступени класса феодалов. Обычная площадь манса на рассматриваемой территории—10—12 бонуариев⁴⁰. Приблизительно такую же площадь приводит в качестве минимальной для фьефа в Льеже XIV в. и Понселе⁴¹. Он же сообщает, что этой площади соответствовал доход в 30 мюи зерна⁴², или 30 флоринов годового дохода (5 ливров)⁴³. Приняв эти минимальные цифры за максимальные оценки для мелкого фьефа, мы застрахованы от того, чтобы преувеличить число мелких феодалов, т. е. от наиболее опасной для наших расчетов ошибки. Нижнюю границу для владений «средних и крупных» фьефов изберем, соответственно сказанному выше, в десять раз превышающей максимальную границу мелкого фьефа. Условимся, кроме того, относить к числу средних и крупных владений все те, в составе которых есть арьер-фьефы или же права хотя бы на часть какой-либо курии или виллы. Для того чтобы представить себе приблизительное соотношение разных типов малоимущих феодалов, выделим внутри них две имущественные группы. Грань между ними не может быть, в соответствии со сказанным выше, проведена сколько-нибудь надежно, по для самой приближенной ориентировки подобное разграничение небесполезно. В качестве опорной цифры для него мы используем доход в один ливр, при отсутствии которого в Льежском епископстве сеньор утрачивал привилегии члена господствующего класса. Как указывалось, Бомануар считал минимальным объемом имущества, обеспечивавшего дееспособность дворянина,— два ливра. Избранная нами цифра предполагает поэтому подлинно ничтожный масштаб земельного владения.⁴⁴

Результаты подсчетов, проведенных на основе выборки, по книгам фьефов Брабанта и Льежа, сведены в табл. 8 и 9⁴⁵.

Таблица 8. Имущественные прослойки среди феодалов в Брабанте и Льеже

Таблица 9. Мелкие и мельчайшие сеньоры в Брабанте и Льеже

Судя по приведенным подсчетам (см. табл. 8 и 9), мелкие и мельчайшие сеньоры, владевшие фьефами, сопоставимыми по величине с крестьянским мансом (или даже еще меньшими), составляли на рубеже XIII— XIV вв. в Брабанте не менее 40%, а в Льеже — не менее трех четвертей (точнее, не менее 72%) общего числа сеньоров⁴⁶. Этот вывод важен не только для оценки соотношения между различными имущественными прослойками в классе феодалов. Он позволяет, кроме того, рассмотреть вопрос о том, какую роль играло имущественное положение феодала в определении его социального статуса. Для этого прежде всего изучим имущественное положение наиболее высокопоставленных вассалов. К их числу будет, видимо, правильным отнести всех тех, кого составители описей называют cornes или advocalus или dominus (так же как и их ближайших родственников—сыновей, жен, братьев). Обнаруживается, что по всей выборке из брабантской «Книги фьефов» ни один высокопоставленный вассал не встречается среди мелких и мельчайших собственников. Почти все такие вассалы (29 чел. — т. е. 11 % феодалов от числа вошедших в выборку) владеют крупными и средними фьефами или — вдвое реже — входят в «буферную группу» малых сеньоров. Исключение составляют одна uxor domini и один filius domini, которые держат мельчайшие фьефы. Сходная картина в льежской «Книге фьефов». Доля титулованных вассалов по всей выборке приблизительно такая же—12%)- Среди мельчайших сеньоров не фигурирует ни один. В числе мелких сеньоров встречаются frater domini, filius domini, frater advocati. Но иногда здесь встречаются и высокопоставленные особы (в 10% случаев). Зато среди владельцев крупных и средних фьефов — титулованные вассалы составляют половину. Как видим, и в Брабантском герцогстве и в Льежском епископстве наиболее высокопоставленные феодалы были чаще всего и самыми богатыми.

Означает ли это, что существовала и обратная зависимость между уровнем богатства и социальным статусом феодала, предполагавшая, что более бедные сеньоры обладали, соответственно, меньшим объемом дворянских привилегий? С целью ответа на этот вопрос изучим правовой статус наименее зажиточных феодалов, составляющих, как выяснено, порой более половины всех дворян (см. табл. 8). Выше уже отмечалось, что бедные сеньоры не несли имущественной ответственности за свои действия перед сеньорами — совладельцами недвижимости⁴⁷; они освобождались от представления залога при вызове в суд⁴⁸; для них действовали особые правила наследования фьефов, допускавшие дробление фьефа между сыновьями там, где оно, вообще говоря, не разрешалось⁴⁹; их свидетельство, даже если оно заверено их печатью (бедные сеньоры обладали ею не всегда)⁵⁰, не имело такой юридической силы, как свидетельство более крупных сеньоров. Так, сделка, совершенная вассалом мелкого сеньора (d'un povre gentil homme), имеет законную силу, лишь если она подтверждена, помимо этого сеньора, по крайней мере еще одним «законным свидетельством». Печать povres sougies, подвластных королю и баронам, не должна иметь той силы, что их собственная печать, провозглашает Бомануар⁵¹. Сам Бомануар видел оправдание этой нормы права, вероятно, в том, что она закрепляла политическое верховенство королевской власти, сторонником которого он был. Характерно, однако, что, по признанию составителя «Кутюм Бовези», особая юридическая сила признается не только за печатью короля, но и за печатью всех баронов, в противовес печатям povre gentil homme. Очевидно, в действительности возникновение этой нормы обычного права было связано не только с возвышением короля, но и с известным социальным опусканием мелких сеньоров. Думается, что категория дворян — оруженосцев (armiger, escuiers), противопоставлявшаяся иногда рыцарям и не вполне равноправная с ними⁵², также составляла одну из групп малоимущих сеньоров. Все это и означает, что правовой статус наиболее бедных дворян оказывался до известной степени функцией их имущественного положения. Как уже отмечалось, в Льеже в XIV в. владелец фьефа с годовым доходом менее ливра утрачивал права дворянина⁵³ В Северной Франции еще раньше, в конце XII в. в соответствии с указом Филиппа II Августа от 1183 г., нижняя граница земельного дохода для сеньоров, обязанных военно-рыцарской службой, была установлена на уровне 60 ливров в год. В XIII в. тот из сыновей рыцаря, который имел менее 200 ливров годового дохода, не получал рыцарского звания; он оставался ecuyer или становился sergent и не нес обычной рыцарской службы, заменявшейся либо поставкой тяглой лошади, либо какими-либо символическими обязанностями⁵⁴. Военная служба вассалов страсбургского епископства в XIII в. также зависела от их имущественного положения: такое дорогостоящее вооружение, как латы, можно было требовать только с владельцев не менее чем 10 мансов⁵⁵. В отличие от этих провинций в Намюре XIII—XIV вв. отпрыски дворянских фамилий сохраняли свои привилегии вплоть до седьмого поколения независимо от их состояния⁵⁶.

Продолжая анализ социальной роли, которую играли для бедных дворян их личный статус и их имущественное положение, изучим влияние на правовые возможности дворянина наличия у него нефьефных держаний. Несмотря на то что существовало представление о соответствии крестьянскому статусу вилланского держания, а дворянскому — фьефа⁵⁷, дворяне столь часто владели vilenage в качестве держателей первой руки от других сеньоров, что в праве сложились уже определенные нормы решения казусов, возникавших при подобных сделках. Эти нормы касались сроков уплаты дворянами чинша за владение цензивой⁵⁸ или вообще vilenage⁵⁹, штрафов с дворян за ущерб, нанесенный имуществу, которое входило в состав вилланского держания⁶⁰, порядка взыскания с дворянина платежей за пользование вилленажем⁶¹ и т. д. Во всех этих случаях на дворян распространялись правовые нормы, применявшиеся к вилланам⁶². Говоря о дворянских держаниях, Бомануар рассматривает порою фьеф и вилленаж как равновероятные виды владений: «Comment que je tienne ma meson ou en fief ou en vilenage...»⁶³. Для некоторых бедных дворян их вилланские держания от других сеньоров играли большую роль в обеспечении средств к жизни, чем фьефы. Бомануар приводит характерный казус: «Пьер опекал одного (дворянского. — Ю. Б.) ребенка, который имел столь малый фьеф, что не мог обеспечить дитя ни пищей, ни одеждой; ребенок имел, кроме того, eritages vilains, которыми Пьер управлял на правах garde» и которые, как явствует из дальнейшего, могли дать достаточно средств, чтобы «накормить и одеть» опекаемого⁶⁴. Вообще, касаясь обеспечения несовершеннолетних дворян на период опеки, составители кутюм уделяют специальное внимание ситуациям, складывающимся в тех случаях, когда вилланские держания от других сеньоров не уступают по значению фьефу⁶⁵ и дают доходы не менее важные, чем и он сам⁶⁶. Не случайно при продаже имущества, принадлежащего несостоятельному дворянину, специально рассматриваются две возможности: когда он имеет недвижимость сверх фьефа и когда он «n'ait point d'eritage fors de fief»⁶⁷. Не случайно также городские коммуны, не пользовавшиеся правом облагать тальей дворян и клириков, если те не участвовали в торговле и жили на доходы со своих фьефов, могли взимать с них талыо, если они имели eritages vilains dedens la banlieul de la vile de commune et mouvans de la dite vile⁶⁸. Ордонанс 1275 г., изданный Филиппом III, предусматривал даже возможность превращения фьефа в. неблагородное цензивное держание⁶⁹.

Как видим, существование в XIII в. обширной прослойки малоимущего дворянства (напомним, что иногда, как, например, в Льежском епископстве — не менее трети феодалов имело ежегодный доход, в 60 раз уступавший доходу богатых сеньоров,— см. табл. 9) не прошла бесследно для юридического статуса членов господствующего класса. Права и обязанности беднейших сеньоров приобрели известные особенности, превращавшие эту прослойку в особую юридическую категорию.

Возрастающее социальное влияние имущественного положения дворян сказывалось и на критериях, определявших самую возможность пользоваться привилегиями члена господствующего класса. Oбнapvживaeтcя, например, что с конца XII в. до середины XIV в. при расхождении между личным статусом человека, с одной стороны, и юридическим типом принадлежащей ему недвижимости — с другой, отдавалось предпочтение чаще всего статусу имущества, а не лица. Выше уже указывалось, что приобретший фьеф недворянин рассматривался правом как человек, обладающий многими привилегиями и обязанностями держателей фьефа вообще. Точно так же дворянин, приобретший вилланское держание от другого сеньора, подпадал во многих отношениях под действие тех же самых правовых норм, что и неблагородный держатель. Согласно пикардийской кутюме, денежная компенсация, выплачиваемая вызванному в суд свидетелю в случае непредвиденной его задержки, не зависела от личнонаследственного статуса человека и нередко определялась его имущественным положением⁷⁰. По шампанской кутюме, дети виллана и дворянки могут избежать полагающегося им «худшего» социального статуса, если они откажутся от всего отцовского имущества⁷¹. В Бовези противопоставлялись споры, касающиеся личности членов привилегированных сословий, спорам о принадлежащем им имуществе: для споров второго типа не существовало многих ограничений, действовавших для первых⁷².

Возобладание в XIII в. социального влияния имущественного положения над личнонаследственным статусом не было окончательным. В конце XIV в. в Северной Франции вновь приобретает преимущественную роль личное происхождение. Согласно «Большому французскому судебнику» (Grand Coutumier), недворянин, получивший фьеф, не пользовался правами, которые имел его предшественник столетие назад. И наоборот, дворянин, владевший цензивными землями, не нёс за них в конце XIV в. такой ответственности, как неблагородные, и выполнял лишь специфические дворянские обязанности⁷³. Это положение изменяется лишь в следующем, XV столетии. Роль статуса имущества и роль происхождения человека эволюционировали, таким образом, в течение XII—XV вв. как бы зигзагообразно. Мы увидим, что аналогичный зигзаг характерен и для эволюции некоторых других институтов, прогрессивная перестройка которых в XIII в. сменяется в следующем столетии временным попятным сдвигом.

Тенденция преобладания социального статуса недвижимости над статусом лица делала неизбежными многочисленные нарушения в XIII в. правовой грани между дворянами и неблагородными. Та жесткость противопоставления их юридического положения, которую прокламировали порой юристы, в действительности не была выдержана даже в обычном праве. Это касается не только уже рассмотренной возможности владеть земельными держаниями иного социального типа и вытекающих отсюда прав и обязанностей. Выше, например, указывалось, что за одинаковые преступления людей разной сословной принадлежности кутюмы, вообще говоря, предписывают разные меры наказания; в частности, максимальный денежный штраф с hons de poostе обычно составлял 60 солидов —в 20 раз меньше соответствующего денежного штрафа с дворянина. Тем не менее обнаруживается, что в некоторых случаях в праве XIII в. предусматривались равные санкции независимо от социальной принадлежности. Показательно, что это встречается именно в новых установлениях. Так, по словам Бомануара, король предписал новый порядок судебного разбирательства для таких преступлений, как «новый захват» (nouvelle dessaisine) и насилие (force и nouveaux tourbles)⁷⁴. «Штраф за новый захват одинаков как для дворян, так и для homme de poostе и равен 60 сол.»⁷⁵ Аналогичным образом сословная принадлежность не влияет на меру наказания тех, кто нарушил перемирие или мир⁷⁶.

Весьма глубокое влияние на разрушение сословных градаций в штрафах оказал процесс социального подъема многих hommes de pooste, о котором уже упоминалось. Разграничения между дворянами и недворянами отсутствовали и в некоторых других случаях. И тем и другим запрещается ходить вооруженными во время мира и при отсутствии угрозы встретить врага или изгнанного преступника⁷⁷. В случае нарушения этого запрета и совершения какого-либо преступления и дворяне, и hommes de pooste подлежат, помимо наказания за самое преступление, особому «штрафу за оружие» (l'amende des armes) в пользу короля или барона⁷⁸. И хотя величина штрафа в данном случае зависит от сословной принадлежности владельца оружия, показательно, во-первых, равное ограничение в правах обладания оружием и, во-вторых, отсутствие запрета иметь оружие специально для hommes de poostе⁷⁹.

Нет различия и в юридических возможностях предъявления сеньору иска в нарушении права: и дворянин и homme de poostе одинаково могут — при соблюдении определенной процедуры — потребовать судебного разбирательства своей жалобы⁸⁰. В равной мере это право предоставляется и держателям фьефов, и владельцам вилланских держаний, ибо сеньор «обязан соблюдать законность как по отношению к одним, так и к другим»⁸¹. Если кто-либо подозревается в преступлении — «soit gentius hons ou hons de poostе» — его полагается, независимо от сословной принадлежности, содержать положенный срок в тюрьме, пока не будет доказана либо его виновность, либо непричастность к делу⁸². Если строятся какие-либо сооружения для общественных надобностей— дороги, колодцы, укрепления, церкви,— сеньор, владеющий правом юстиции над ними, «может и должен принудить своих подданных — «soient gentil homme ou de poostе» — к оплате каждым расходов соответственно его имуществу»⁸³. Возражения дворян, что их нельзя облагать на равных основаниях с hommes de poostе, не принимаются во внимание и они принуждаются к уплате необходимых сборов⁸⁴. Известное ослабление правовой грани между дворянами и недворянами⁸⁵ делает понятным и то значительное место, которое уделяется в праве смешанным бракам. О них говорится столь часто, что видеть в этом лишь теоретическое рассмотрение возможного казуса вряд ли верно. Это же касается и юридической возможности дуэлей между дворянами и hommes de poostе⁸⁶.

Сколь ни важны приведенные свидетельства ослабления сословно-правовых граней, нельзя не видеть, что пока они характеризуют собою не более чем одну из тенденций развития. О том,.что до победы этой тенденции еще далеко, говорит сохранение основных наследственных привилегий для большинства членов господствующего класса. Эти привилегии защищают сословный суд и другие органы феодального государства, их освящала и защищала церковь. До какой степени широкими оставались, несмотря ни на что, средства защиты дворянской власти, показывает то, что право санкционировало даже произвол дворян по отношению к тем, кто своими действиями затрагивал личность сеньора.

Далеко не победила в XIII в. и тенденция подчинять социальный статус дворянина его имущественному положению. Уровень богатства сравнительно заметно сказывался главным образом на правовом статусе крайних имущественных прослоек — наиболее богатых и наиболее бедных феодалов. Прямолинейная связь между степенью богатства и объемом прав и обязанностей сеньоров отсутствовала вообще. Имущественное положение не представляло, следовательно, достаточного критерия для суждения о месте феодала в социальной иерархии (хотя одним из таких критериев оно и было). Происхождение дворянина, степень знатности его рода, служебное положение— оставались в XIII в. факторами, глубоко влиявщими на социальный статус членов господствующего класса.

В общем, специфика периода с конца XII в. до начала XIV в. состоит, видимо, в том, что ни одна из борющихся между собой тенденций — ни тенденция к кастовой замкнутости господствующего класса, ни тенденция к разрушению внеэкономических наследственно-правовых граней в обществе и к их замене градациями вещного порядка — не взяла еще верх. Конец XII в. и XIII век можно поэтому считать в известном смысле переходным временем, когда дворянство как бы пыталось приспособиться к новым экономическим условиям. С этим связаны, в частности, и ослабление правовых градаций между дворянами и неблагородными, и усиление притока в дворянство разбогатевших выходцев из других классов, и рост юридических различий между дворянами разного имущественного положения. Все это имело важные последствия и для самого господствующего класса, и для феодальной системы в целом. Дворянство пополнялось наиболее активными представителями других классов, становясь более жизнеспособным и мобильным; внутридворянские отношения интенсивнее насыщались экономическим содержанием и приобретали большую гибкость и динамичность; острота конфликта между вновь подымающимися экономически прогрессивными социальными силами и правящим классом временно ослаблялась. В результате, создавались известные возможности укрепления существующего социально-политического строя.

Сложившаяся тенденция общественного развития вскоре, однако, ослабевает. Очевидно, немалую роль сыграла в этом развернувшаяся Столетняя война. Поглощенное вновь открывающимися возможностями военного обогащения дворянство как бы отвернулось от хозяйственной деятельности. Экономические методы накопления стали играть для него минимальную роль. В связи с этим потребовалась перестройка некоторых социальных институтов. Именно с такой перестройкой связано, как нам кажется, усиление юридических барьеров, отделяющих дворянство от остального общества. Сюда относится, в частности, и установление в конце XIV в. приоритета личнонаследственного статуса человека над социальной квалификацией принадлежащей ему недвижимости. Происхождение приобретает значение чуть ли не единственного критерия в социальном положении индивида. Это был апогей сословного разделения общества, завершение процесса формирования классов-сословий. Доведение этого процесса до самой высшей точки обусловливало полную несовместимость сложившейся социальной системы с поступательным экономическим развитием.

***

Внутриклассовые образования в дворянстве, выделенные выше, неоднородны. Одни из них были осознаны самими современниками и получили оформление в праве (родственные группы, компаньонажи, вассально-должностные объединения, категории дворян равного происхождения). Другие — не получили четкого оформления в правосознании эпохи (имущественные прослойки) и могут быть выделены лишь на основе специального исследования. Поскольку, однако, и те и другие внутридворянские подразделения — историческая реальность, мы в праве сопоставлять их, подмечать сходства и различия в их социальной роли и строении. Как было выяснено, разные внутридворянские подразделения обладали различной степенью внутренней спаянности. Наибольшей она была в родственных и компаньонажных группах («малых группах»), отличавшихся сравнительной прочностью внутренних контактов, наименьшей — в имущественных прослойках или категориях дворян одинакового происхождения, внутри которых практически не существовало сколько-нибудь прочных взаимосвязей их членов. Должностные группы следовало бы считать близкими в этом отношении к микрогруппам, поскольку их члены были объединены известными общими обязанностями перед вышестоящим сеньором.

Внутридворянские подразделения различались и по длительности их существования: наименьшей была она у компаньонажных групп, наибольшей — у родственных, сохранявших неизменное ядро в течение поколений; категории дворян одинакового происхождения и должностные группы были не столь стабильны, как родственные, но тем не менее имели наследственно сохранявшийся состав.

Особый интерес представляют различия внутридворянских групп, касающиеся того, какие отношения предполагают они между своими членами. К числу групп, отличавшихся существованием специфических внутригрупповых отношений, можно, очевидно, отнести -родственные и компаиьонажные. Содержание внутригрупповых связей между их членами отчасти уже было охарактеризовано, отчасти еще будет анализироваться ниже. Специфические отношения связывали также и членов должностных групп, объединявшихся узами вассальных контрактов вокруг того или иного сеньора. В имущественных же прослойках и в категориях дворян одинакового происхождения не обнаруживается никаких специфических внутригрупповых связей. (Как и во всех других, в них могли складываться самые разнообразные виды межфеодальных отношений, но никакой из их видов не представлял исключительную принадлежность данных типов внутриклассовых образований.) Это усиливало аморфность имущественных прослоек и категорий дворян равного происхождения.

Сопоставление видов внутридворянских подразделений по особенностям их строения представляет интерес не только само по себе. Помогая выделить общие черты различных по своему конкретному облику внутриклассовых образований, оно облегчает изучение их роли в социальной системе. (Как мы увидим, особенности строения внутриклассовых образований определенным образом связаны с особенностями,их общественных функций.) Отсюда возникает возможность лучше понять механизм взаимодействия внутриклассовых связей с межклассовыми отношениями.

¹ Livre des vassaux du comptе de Champagne et de Brie, publ par A. Longnon. Paris, 1869; Le livre des feudataires de Jean III, duc de Brabant, publ. par L. Galesloot. Bruxelles, 1869; Les feudataires de la principautе de Liеge sous Engelbert de la Mark, publ. par E. Poncelet. Bruxelles, 1949.
² Ср. И. Д. Ковальченко. Об опыте применения выборочного метода при изучении крестьянского хозяйства в России XIX в.— Доклад на конференции «Кибернетика и методы исторического исследования». М, 21 мая 1965 г.; он же. Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в. М, 1967.
³ Е. С. Вентцель. Теория вероятностей. М, 1962, стр. 305— 327, Данные формулы применяются при оценке доверительных границ для вероятности случайного события при условии: 1) n>100, 2) nР *≥ 10, 3) n(1—Р*)≥ 10; при этом имеет место так называемый нормальный закон распределения отклонений выборочных оценок от значения исследуемой величины в генеральной совокупности.
^* Так как отдельные вассалы могли иметь фьефы разного состава и так как запись о таком фьефе учитывается столько раз, сколько типов фьефов имел данный вассал, сумма числа записей в таблице будет несколько прочитать реальное число (3065) записей в «Книге вассалов».
⁴ К тому же использование алфавитного указателя позволяет учесть все фьефы того или иного вассала, в какой бы части описи они ни были отражены,
⁵ Величина выборки и ширина доверительного интервала связаны, следовательно, между собой таким образом, что с увеличением выборки в m раз доверительный интервал уменьшается в √m раз.
^**Как и в табл. 3, сумма числа фьофов, отраженных в разных строках таблицы, несколько превышает реальное число фьофов, включенных в выборку. Это объясняется тем, что отдельные фьофы распадались на части, различные по своему составу, каждая из которых одновременно учитывается в разных строках таблицы.
⁶ Monuments..., vol. 1, № 36, а. 1296; № 37, а. 1296; № 38, а. 1296; № 48, а. 1306; L'administration... de Namur, № 345, а. 1300, № 361, 363—367, а. 1302, № 378—379, а. 1304; см. также: L. Genicot. L'еconomie rurale..., t. 1, p. 62—64; Urkunden..., № 340, a. 1111, № 550. a. 1199, № 540, a. 1182—1190; Quellensammlung, S. 401, a. 1309; MU, Bd II, S. 443, 457, 466, 467—473 (XII в.); W. Gflnther. Codex diploma'ticus rhenomosellanus, t. II. Coblenz, 1822, № 270, a. 1276; A. Gоerz. Mittelrheinischen Regesten, Bd. III. Coblenz, 1886, № 2609; см. также: H. Dubled: Noblesse..., p. 143, 148—149, 154—156; R. Pari sot. Histoire de Lorraine, t. I. Paris, 1919, p. 192, 257; II. Richardot. Le problиme des fiefs bourguignons sans service.— «Mеmoires de la Sociеtе pour l'histoire du droit...», II fasc., 1946—1947, p. 171—1175. Существование рентных фьефов отмечает и Бомануар, говоря об оммажах, приносимых феодалу, не имеющему в составе своего фьефа земёльньщ владений (В, 1917—1918).
⁷ M. Sсzaniссki. Essai sur les fiefsrentes. Paris, 1946; R. D. Lyon. From Fief to Indenture. The Transition from Feudal to Non-Feudal Contract in Western Europe. Cambridge (Mass.), 1957.
⁸ M. Шанецкий (M.Sсzanieсki. Essai..., p. 3—7) и Б. Лайон (В. D. Lyon. Le fiefrente aux Pays-Bas. Sa terminologie et son aspect financier.— «Revue du Nord», t. XXXV; № 140, 1953; idem. From Fief..., p. 6—116) показали, что термин «fief rente» точнее передает сущность данного института, чем любой другой, употреблявшийся раньше в историографии для его обозначения (pension annuelle, Jahrerente, Geldlehen, fief d'argent, fief pеcuniaire, Kammerlehen, fief de bourse, fief de chambre etc.).
⁹По мнению Миттейса (II. Mitheis. Lehnrecht und Staatsgewalt. Weimar, 1933, S. 573), рентные фьефы становятся в это время даже более частыми, чем земельные. Шанецкий считает такой вывод преувеличением (M. Sczaniecki. Essai..., p. 82), однако не аргументирует свою точку зрения каким-либо статистическим материалом.
¹⁰В. Lyon. From Fief..., p. 103; M. Sczaniecki. Essai...,
¹¹См. Ю. Л. Бессмертный. Изменение структуры межсеньориальных отношений в Восточной Франции XIII в.,— СВ, 28, 1965.
¹² «Почти все рентные фьеры шампанских графов,— пишет М. Шанецкий, - выплачивались из доходов с ярмарок в Баре, Провепе и Труа» (M. Sczaniecki. Essai..., p. 117). Это сильно преувеличение. Как показал наш анализ «Книги вассалов» шампанских графов (1172 —1222 гг.), доходы с ярмарок и торговых пошлин обеспечивали фьеры-ренты лишь в 56 из 124 случаев денежных рентных фьефов. Тем не менее роль торговых доходов в обеспечении фьеф-рентных сделок была, конечно, немалой.
¹³¹⁴M. Sczaniecki. Essai..., p. 84.
¹⁵ N. Didier. Les rentes inféodées..., p. 268
¹⁶B. D. Lyоn. Le fiefrente aux Pays-Bas, p. 230.
¹⁷Из 25 вассалов, с которыми Трирский архиепископ заключил фьефрентный договор об охране замка Монтабур, 20 заключили его на условиях инфеодации своей аллодиальной земли (MU, Bd III, № 545); из 37 фьефрентных сделок мецских епископов (конец XIII— начало XIV в.) 11 сопровождалось инфеодацией аллода (Cartulaire de... Metz, № 8, 25, 55, 64, 134, 136, 151, 155, 171, 186, 211); из 44 фьефрентных контрактов лотарингских герцогов в семи установление ренты обусловливалось превращением аллода вассала в феод,— Catalogue des actes, № 998, 1069, 1108, 1149, 1218, 1229, 1337, а еще в двух — феодом, становилась çaMa аллодиальная рента — ibid., № 1075, № 1436. О дискуссии по поводу характера этой сделки см.: Ю. Л. Бессмертный. Изменение структуры межсеньоральных отношений..., стр. 58—59.
¹⁸(Catalogue des .actes..., № 959, a. l290;№ 1218, а. 1295; № 1229, а. 1295; № 1426, а. 1302; Cartulaire de... Metz, № 13, а. 1287; № 25, а. 1243; № 26, а. 1286; № 31, а. 1272; № 41, а. 1277; № 105, а. 1275; W. Gunther. Codex diplomaticus rhenomosellanus, t. II, № 270, a. 1276; Monuments..., t. I, № 39, p. 51, a. 1296 etc.
¹⁹Из 44 фьеф-рентных договоров, заключенных герцогами за период 1286—1303 гг., единовременное пожалование встречается в 32 контрактах («Catalogue des actes...», parts 3—4).
²⁰Из 37 договоров мецских епископов конца XIII — начала XIV в. в 27 сделках — единовременные пожалования («Cartulaire de... Metz», passim).
²¹N. Didier. Le droit de fief-rente..., p. 44, 54.
²²Urkunden..., № 340, a. 1111; № 540, a. 1182—1190.
²³M. Sczaniccki. Essai..., p. 40—43,84, 85, 87—89; B. Lyon. Le fief-rente aux Pays-Bas, p. 230. Впрочем, в льежской «Книге держателей фьефов» эта форма отсутствует, а в брабантской — встречается сравнительно редко (в 8% денежных фьефов).
²⁴См. полемику по этому вопросу: H. Milleis. Lehnrecht..., S. 520; W. Кienast. Lehnrcchl und Slaalsgcwall..., S. 22—26; M. Sсzaniссki. Essai..., p. 163; B. Lyon. Le fief-rente aux Pays-Bas..., p. 228, 230; idem. From Fief..., p. 71—80.
²⁵О некоторых других особенностях рентных фьефов, как особой стадии в развитии вассальных связей, см. ниже: гл. II, § 3.
²⁶К. Воsl. Potens und Pauper. Begriffsgeschichtliohe Studien zur gcsellschafliichen Differenzierung im friïhen Mittelalter und zum «Pauperismus» des Hoohmittelalters.— «Alt-Europa und die moderne Gesellschaft». Gôffingen, 1963.
²⁷ В, 511.
²⁸ В, 625.
²⁹Cout. Picardie, XVI; В, 773, 1604.
³⁰ В, 573, 633.
³¹ В, 663.
³² В, 1074, 1602.
³³ В, 115, 1117.
³⁴ В, 1977.
³⁵Согласно пикардийской кутюме (Coui. Picardie, II, p. 113) продажа недвижимости возможна лишь в двух случаях: 1) при согласии родственников; 2) при засвидетельствованной бедности (que lavente seit solennisié par l'ottroi del hoir ou par povreté jurée li tiare de mains); см. также Coût. Picardie, LVI; Coust. de Borgoirie, 15, 74; B, 792, 1074, 1602; MU, Bd III, № 1094, a. 1251; Urbar der Grafschaft Luxembourg, S. 393. О частоте отчуждений фьефных владений ярко говорит тот факт, что, как показывает проделанный нами статистический анализ брабантской «Книги фьефов», за 38 лет (1312—1350) сменилась пятая часть владельцев феодов (не считая случаев наследования).
³⁶Fr. Olivier-Martin. Histoire du droit..., p. 133, 264 (о Нормандии и Бретани); H. Dubled. Noblesse..., p. 160, 172 (об Эльзасе); H. Pоnсelet. Les feudataires..., Introduction, p. 32 (о Льежском епископстве); Coust. de Borgoine, §. 17—18 (о Бургундии); P. Portejoie. L'ancien coutumier..., Introduction, p. 43 (о Шампани).
³⁷MU, Bd III, № 425, a. 1231: 3 юрнала с небольшим; Cout. Picardie, LXX: l 1/2 юрнала; см. также завещания мелких каноников: MU, Bd. III, № 1103, а. 1251; № 1141, а. 1257; 1418, а. 1257; В, 1653 площадь фьефа столь мала и расчленена, что по его территории невозможно пройти, не пересекая чужие владения; аналогично: В, 1569; Г. Фуркэн (G. F ou г qui п. Les campagnes..., p. 138) считает, что в начале XIV в. в Иль-де-Франсе большинство сеньорий не отличалось по своим размерам от крестьянских держаний. Обилие seigneuries minuscules, не отличавшихся по площади от депзив, отмечает для Бретани Ш. Пти-Дютаи (Ch. Petit - Dutaillis. L'essor des Etats d'Occident.—Histoire Générale, t. IV, part 2. Publ. par G. Glotz. Paris, 1937, p. 22-25).
³⁸E. Perroy. Social mobility aniong the French Noblesse, p. 27-30; idem. La terre..., p. 158; G. Duby. L'économie rurale..., t. II, p. 466-469; idem. Dans la France du Nord-Quest, p.835-846; L. Genicot. L'économie rurale..., i. II, p. 304 et suiv. W. llillebrand. Besilzuncl Standesverhâllnisse des Osnabrucker Adels bis 1300. Gôttingen, 1961, S. 206.
³⁹С.Д.Сказкин Очерки... стр.216-218.
⁴⁰h. Edm. Реrrin. La Seigneurie rurale en France et en Allemagne du début du IXe à la fin du XIIe siècle. Paris, 1951 —1953, p. 64; L. Geniсоt. L'économie rurale..., t. I, p. 30—31; idem. L'étendue des exploitations argiicoles dans le compté de Namur à la fin du XIII siècle.—«Études rurales», 1962, p. 19—20; L. Verriést. Institutions médiévales, I, p. 4-2, p. 138; Le livre des îeudataires de Brabant, p. 234; Le livre de l'abbé Guillaume 'de Ryckel (1243—1272). Polyptyque et comptes de l'abbaye de S. Trond au milieu du XIII0 siècle publ. par II. Pirenne. Bruxelles, 11896, p. 162; см. также: Les constitutions..., № 49, a. 1166.
⁴¹E. Poneelei. Les îeudataires... Introduction, p. 32.
⁴²В исследуемом районе мюи совпадал по объему с модием — см. Quellensammlung, S. 360, 365, 351, 358.
⁴³R. Sedilоt. Toutes les monnais du Mond. Paris, 1955, p. 188, 296, 376; с 1255 г. золотой флорин на территории бельгийских провинций = 1/6 ливра.
⁴⁴L. Gеniсоt. L'économie rurale..., t. II, p. 296. Иные измерения объема мельчайшего фьефа — по площади, по доходности в продуктах — избраны соответственно цифре денежного дохода. Не следует, однако, думать, что все владельцы фьефов, с доходом менее 1 ливра, включаемые в графу мельчайших сеньоров, не пользовались дворянскими правами: ведь нам известно о фьефах этих вассалов лишь от одного из их сюзеренов.
⁴⁵В расчетах, отраженных в таблицах 8, 9 (как и в таблицах 5—7), при вычислении доверительных интервалов предполагается, что изучаемое случайное событие (попадание сеньоров в данную имущественную прослойку) может иметь вероятность, равную либо 1(если сеньоры попадают в данную прослойку), либо 0 (если они в нее не попадают). Иными словами, случайная величина X, соответствующая данному случайному событию, имеет так называемое биномиальное распределение. (Само же попадание сеньоров в какую-либо одну из выделенных имущественных прослоек может всякий раз рассматриваться как самостоятельный и независимый опыт. Ведь наблюдение над попаданием сеньоров в данную прослойку мы всегда можем проводить изолированно от наблюдений над складыванием любой иной прослойки — если только границы этих прослоек заранее фиксированы.) В наших подсчетах определяется частота попадания сеньоров в какую-либо имущественную прослойку (или, иначе, «доля», процент сеньоров данной прослойки от общего их числа). Эта частота Р* всегда есть среднее арифметическое от обнаруженных значений величины X, поскольку последняя имеет лишь два значения 1 и 0. (В самом деле, пусть взята выборка из n элементов. Сеньоры попали в ней в исследуемую прослойку n1 раз и не попали n2 раз. Среднее арифметическое число попаданий сеньоров в эту прослойку (n1*1+n2*0)/2 = n1/n. Но n1/n есть не что иное как доля сеньоров данной группы от общего их числа, т. е. Р*.) К выяснению частоты попадания сеньоров в какую-либо одну группу можно, следовательно, подходить как к исследованию биномиального распределения величины X. Сама эта частота Р* известна нам для одной из выборок. Во всех других возможных выборках из данной генеральной совокупности величина Р* колеблется в известных пределах вокруг своего истинного значения Р. Распределение этих колебаний Р*, являющееся биномиальным, близко к так называемому нормальному (если только Р не слишком мала и не слишком велика и если n>100). Исходя из этого, мы и вычисляем доверительные интервалы, которые позволяют по данным одной из выборок установить с заданным уровнем доверительной вероятности пределы колебаний величины Р* во всех других возможных выборках из данной генеральной совокупности.
⁴⁶ Достоверность этих цифр определяется тем, что они представляют низшую границу доверительных интервалов. Следует, однако, иметь в виду, что реальная величина владений, которыми обладали сеньоры, включенные в группу мелких и мельчайших, могла превышать величину манса (или тем более его часть), благодаря наличию фьефов одновременно от нескольких сюзеренов
⁴⁷В, 663.
⁴⁸В, 70.
⁴⁹Coust. de Borgoine, § 17—18
⁵⁰В, 145.
⁵¹В, 126.
⁵²Оруженосцы при известных обстоятельствах освобождались от судебной ответственности за поступки, которые они совершали под началом рыцарей (В, 880), хотя сами не могли освободить от такой ответственности лиц, действовавших под их руководством (В, 881; см.также В, 1045).
⁵³L. Gеniсоt. L'économie rurale..., t. II p. 296.
⁵⁴Fr. Оlivier-Martin. Histoire du droit..., p. 133.
⁵⁵H. Dubled. Noblesse..., p. 131.
⁵⁶. Geniсоt. L'économie rurale.,., t. H, p. 128, 253, 270.
⁵⁷Cout. Picardie, LXV. p.57. B 241.
⁵⁸В, 862.
⁵⁹В, 866.
⁶⁰В, 865.
⁶¹В, 1018.
⁶²В, 865: «Si gentius hons tient vilenage et il mesfet de ce qui apartient au vilenage, les amendes sont d'autel condicion comme s'il estoit hons de pooste».
⁶³В, 1131.
⁶⁴В, 531.
⁶⁵Cout. Picardie, VII.
⁶⁶B, 511, 533, 564, 630, 638,
⁶⁷ В, 1074.
⁶⁸ В, 1529.
⁶⁹Isembert (еd.). Recueil gеnеral des anciennes lois fransaises, t. II. Paiis (s. a.), p. 659; «Et si res feodales facto fuerit censuales...».
⁷⁰Неблагородный без лошади получал в день то же, что и «hom liges si il vient a piet» (1 солид). Но при наличии лошади неблагородному выплачивалось вдвое меньше, чем рыцарю (3 солида на человека) — Cout. Picardie, XXXVII, p. 33—34.
⁷¹Cout. Ghamp., ch. VI.
⁷²B, 1818.
⁷³H. Richardot. Note sur les roturiers..., p. 275—281.
⁷⁴В, 954, 958.
⁷⁵В, 965.
⁷⁶В, 1698; данная глава касается трех категорий лиц: недавно вернувшихся из-за границы, изгнанных за преступления и незаконнорожденных; все они «ont deservi longue prison et si est l'amende a la volente du souverain, soient franc homme ou gent de pooste».
⁷⁷В, 1655.
⁷⁸B, 1654; Coust. de Borgoine, § 64; это не касается ношения оружия дворянином и его amis на территории собственного фьефа (В, 858).
⁷⁹О привлечении ротюрьеров к обороне области см.: Fr. Olivier-Martin. Histoire du droit..., p. 238.
⁸⁰B, 1740-1741; Cout. Picardie, p. 122, § IX.
⁸¹B, 1786.
⁸²B, 917.
⁸³B, 732; см. также В, 698, 734.
⁸⁴B, 1514.
⁸⁵Даже способы оформления доверенностей для дворян и недворян, различающиеся, когда дело идет о крупных сеньорах, оказываются одинаковыми для дворян, не имеющих своей печати, и для hommes de pooste (В, 145).
⁸⁶В, 1829, 1831.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 6002

загрузка...

Другие книги по данной тематике