1. Общая характеристика внутреннего строя господствующего класса

Изучение социальной перестройки феодальной деревни в XII — XIII вв. требует последовательно рассмотреть все основные виды общественных отношений — крестьянско-сеньориальные, внутрикрестьянские, межфеодальные. Только проанализировав каждый из этих видов взаимоотношений в отдельности, выявив его характерные особенности и присущие ему тенденции развития, можно будет перейти к решению более сложной задачи и исследовать взаимодействие всех этих видов отношений и его изменение во времени. Это и подведет нас к пониманию специфики социальной системы в деревне и сущности ее перестройки. При исследовании отдельных видов общественных связей появится возможность продолжить начатый в предыдущей главе анализ уровня развития товарно-денежных отношений. Выше отмечалось, что об этом уровне можно судить не только по динамике торговли. Не менее, если не более, важным его показателем служит степень превращения рынка в посредствующее звено во взаимоотношениях отдельных социальных групп. Изучая роль товарно-денежных отношений в общественной практике крестьян и феодалов, можно установить немаловажные особенности их социальных связей в период роста городов и торговли и систематизировать виды общественных отношений внутри каждого из этих классов на основе однородных критериев. Такая систематизация поможет выявить глубину и степень перестройки различных социальных групп и классов в период роста товарного производства. Анализ основных видов общественных отношений в феодальной деревне XII—XIII вв. непосредственно смыкается, таким образом, с исследованием роли, которую играли в ней элементы товарной экономики.

Определяя последовательность изучения разных сторон социальной организации деревни, следует принять во внимание несколько соображений. Очевидно, что прежде, чем характеризовать отдельные виды общественных отношений, целесообразно познакомиться с внутренним строем соответствующих социальных образований. Так, например, изучение внутреннего строя крестьянства— так же как и строя феодалов—должно предшествовать исследованию внутрикрестьянских или межфеодальных связей. В свою очередь анализ всего комплекса вопросов, касающихся строения крестьянства и дворянства и внутренних связей в этих классах, представит собой подготовительный этап к изучению крестьянско-сеньориальных отношений. Исследование этих последних явится одновременно одним из синтезирующих разделов работы.

Казалось бы естественным начать изучение внутриклассовых проблем с внутреннего строя крестьянства. Именно крестьяне составляли основную массу населения в деревне; именно они были наиболее непосредственно связаны с производством и уже поэтому могли раньше впитать (и отразить в своем внутреннем строе) новые тенденции общественного развития. К сожалению, однако, материалы по истории внутрикрестьянских отношений особенно скудны. Дошедшие до нас источники, составленные чаще всего по указанию сеньоров, отражают жизнь крестьянства однобоко — главным образом с точки зрения взаимоотношений между сеньорами и крестьянами. Поэтому собственно внутрикрестьянские отношения приходится изучать в основном по косвенным данным. Ограниченность сведений не позволяет обрисовать эволюцию внутрикрестьянских отношений с полнотой, необходимой для того, чтобы подобный анализ мог послужить отправным пунктом в изучении внутриклассовых проблем. Их приходится поэтому рассматривать вначале на примере истории феодалов.

Какой документальный материал может быть привлечен для анализа внутреннего строя феодалов в XII—XIII вв.? Прежде всего необходимо исследовать записи обычного права. Составлявшиеся в XIII—XIV вв. во многих графствах и герцогствах Северной Франции и на западе Германии областные судебники (кутюмы) ярче, чем какие бы то ни было другие памятники, отразили самосознание господствующего класса и его общественно-политические представления. Кутюмы могут поэтому дать сравнительно полную характеристику социальных градаций и взаимоотношений в среде феодалов (так же как в среде других общественных групп). Мы используем ранние кутюмы, составленные в Шампани в середине и во второй половине XIII в. (отдельные разделы — уже в 1224 г.)¹, в Бовези ( 1280— 1284 гг.)², в Пикардии (первая четверть XIV в.)³ и Бургундии (записаны между 1314 и 1334 гг.)⁴, а также некоторые другие аналогичные памятники⁵. Общей особенностью названных кутюм было очень широкое иллюстрирование сформулированных в них норм реальными юридическими казусами, особенно по вопросам внутридворянских споров. Достоверность и важность кутюм как источника вследствие этого еще более повышаются. Меньше материала содержат кутюмы для анализа имущественного расслоения в господствующем классе. Хотя в них упоминаются «богатые» и «бедные» сеньоры, составить на основе кутюм представление о глубине имущественной дифференциации феодалов весьма трудно. В этом отношении гораздо больше данных заключено в описях фьефов и списках вассалов. Фиксируя размеры владений сотен и тысяч сеньоров, эти описи позволяют использовать статистические методы и обрисовать многообразие имущественных группировок. В них имеются сведения и о социальном строе класса феодалов, хотя и гораздо менее обширные, чем в кутюмах⁶. Известную пользу может сослужить и привлечение картуляриев⁷. К сожалению, однако, специфика грамот, характеризующих частноправовые сделки, предопределяет сравнительно слабое их внимание к правовому и имущественному расслоению сеньоров. Авторы грамот ограничиваются, как правило, самым лапидарным определением социального (и еще реже — имущественного) лица контрагентов, заключающих сделку.

Литература, посвященная истории феодальной знати во Франции и Германии, огромна. В последнее десятилетие она особенно резко выросла в связи с дискуссией о путях становления франкской аристократии. Проблемные и дискуссионные работы, так же как и специальные исследования по этой теме, были опубликованы во Франции, ФРГ, СССР, ГДР, Бельгии и других странах⁸.

Главной темой дискуссии, так или иначе вобравшей в себя споры по большинству частных вопросов, было происхождение знати. В ходе полемики сформировалось несколько историографических направлений, различающихся по своим исходным посылкам, исследовательской методике и многим конкретным выводам. Не останавливаясь здесь на характеристике этих направлений⁹, назовем лишь два, наиболее крупных. Одно из них возглавляется школой Теодора Майера (ФРГ) и отличается наибольшей тенденциозностью в истолковании источников, что позволяет буржуазным медиевистам этого направления защищать антиисторическую концепцию структуры раннесредневекового общества¹⁰. Феодальную аристократию сторонники этой школы изображают как наследственную касту, чуть ли не искони присущую западноевропейским народам. Процесс формирования знати рассматривается изолированно от социально-политического развития всего общества. Для историков этого направления характерно игнорирование взаимосвязанного и целостного характера социальной системы деревни.

На иных позициях стоят преемники французского историка М. Блока. Центр тяжести их исследований — изучение исторических условий складывания знати, возвышение которой они так или иначе связывают с процессом социальной дифференциации¹¹. Однако и в работах историков этого направления каждый из классов феодального общества рассматривается, как правило, изолированно один от другого. Вопрос о взаимосвязи внутреннего строя дворянства с развитием всей системы социальных отношений в деревне поэтому не ставится. Не возникает и проблема типологии внутридворянских групп и связей. Представляя интерес лишь при исследовании внутренней целостности, которая была присуща социальной организации деревни, эта проблема не привлекает внимания буржуазных медиевистов. Мало освещают они и такую важную тему, как социальные последствия имущественного расслоения господствующего класса в XIII в.

Тем не менее интенсивное изучение в западноевропейской науке средневекового дворянства нельзя считать бесплодным. Многие вопросы происхождения и развития феодальной аристократии были в ней не только поставлены, но и разрешены. В первую очередь это касается юридической характеристики отдельных внутридворянских групп, преемственности между ними, их роли в политической истории, изменчивости состава феодальной знати и т. д.¹² Достаточное освещение этих сюжетов в историографии позволяет нам почти не останавливаться на них и уделить главное внимание неизученным аспектам истории класса феодалов. Мы попытаемся последовательно рассмотреть все основные типы социальных градаций внутри господствующего класса, проследим их эволюцию в XII—XIV вв., изучим характерные типы межфеодальных связей и осветим тенденции в их изменении.

***

Согласно кутюмам, светское общество состояло в XII—XIII вв. из трех сословных групп: на одном полюсе — дворянство (gentillece), на другом — сервы, между ними — простые свободные (francs hommes de poostе). Каждая из этих сословных групп наследственна: дворянство передается по отцу¹³, статус двух других групп — по матери¹⁴. Согласно букве права, юридический статус каждого человека целиком определяется его происхождением. И потому любой дворянин, уже только оттого, что он рожден дворянином, уплачивает при одинаковом проступке штрафы, в 20 раз превышающие штрафы с простых свободных¹⁵, обладает исключительным правом покупать фьефы¹⁶, пользуется привилегией посылать для ответа на судебный иск вместо себя procureeur¹⁷, имеет вдвое больший срок для погашения долга, чем «неблагородные»¹⁸, лично отвечает за проступки, совершенные недворянами, действовавшими под его предводительством в военном отряде (compaignie)¹⁹, может прибегать к вооруженному самосуду над неблагородным обидчиком, если тот откажется дать должное удовлетворение²⁰ и т. п.²¹ Во всех северофранцузских кутюмах легко найти очень много аналогичных правовых норм. Их содержание могло бы породить представление о дворянстве как о целостной и однородной социальной категории, все члены которой имеют равные права и обязанности уже в силу своего происхождения. Однако сложность внутреннего строя дворянства в конце XII и в XIII вв. зафиксирована во многих памятниках. Не составляют исключения в этом смысле и кутюмы. Выявляя ниже различные виды перекрещивающихся внутридворянских градаций, попытаемся сгруппировать их в зависимости от критериев, которые лежали в их основе.

Конститутивным моментом в вычленении дворянства было, как указывалось, происхождение. Оно же выступает как признак, определивший существование неравноправных групп внутри самого дворянства. В той же гл. 1451 «Кутюм Бовези», где дворянство определяется как категория наследуемая по отцу, указывается на существование gentius hons de par la merе. Эти люди могут владеть фьефами (т. е. специфически дворянским видом землевладения). Имея существенные привилегии по сравнению со всеми неблагородными, они, по выражению Бомануара, отчасти сохраняют Kestat de gentillece и именуются gentils hommes du fet de leur cors²². Но такие непотомственные дворяне не могут стать рыцарями (chevaliers) иначе, как по специальной королевской милости²³. В случае приобретения сервильной земли они становятся сервами, потомственным же дворянам эта опасность не грозит²⁴. Неравноправие этих двух категорий внутри дворянства зафиксировано также в обычаях Анжу и Орлеаннэ²⁵. Косвенно оно отразилось и в Бургундской кутюме²⁶.

Происхождение лежало в основе формирования и некоторых других категорий внутри дворянства. К их числу относились наследственные категории герцогов, графов, виконтов, маркизов, баронов, шатэленов и т. д. С одной стороны, все носители этих титулов и званий противостояли менее знатным сеньорам²⁷, так как они пользовались политическими привилегиями (например, правом использования любого замка в пределах баронии²⁸, преимущественным правом патроната над церквами²⁹, правом запрета частных войн³⁰ и т.д.³¹). С другой стороны, каждая из названных категорий обладала особым юридическим статусом, отличавшим ее от других, аналогичных ей по принципу конституирования.

Иной вид внутридворянских подразделений составляли родственные группы (семья, родня до четвертого колена, родня до шестого колена и др.). Родня до шестого колена включительно — по прямой и боковым (восходящим и нисходящим) линиям³² — составляла группу, которая пользовалась по отношению к своим членам вполне реальными правами и обязанностями. Любой член такой группы обладал преимущественным правом приобретения наследственной собственности, отчуждаемой кем-либо из его родичей. Уследить за этими отчуждениями было, видимо, нелегко, так как число членов родни, даже если каждое колено было бы представлено лишь одним человеком, насчитывало несколько десятков человек, и так как вся эта родня, естественно, не была собрана в одном месте. Поэтому родичам представлялась возможность в течение года и дня выкупить эту собственность, кому бы пи была она отчуждена, по той же цене, за которую она была продана³³. Это право не было пустой формальностью. При его осуществлении возникали многочисленные тяжбы; предпринимались попытки завысить выкупную цену, урезать границы выкупаемых владений и т. д.³⁴ Другое важное право родни — наследование имущества. Существовали определенные правила, устанавливавшие порядок наследования для прямых и, боковых родственников³⁵. Чтобы не упустить подобной возможности приобретения собственности, надо было знать и помнить свою родню, сохранять с ней известные связи. Очень важную роль играли эти связи в случае военных конфликтов. Все родственники — на этот раз до четвертого колена — обязаны оказать вооруженную помощь своему потерпевшему сородичу, имея при этом законное право войны не только против самого обидчика, но и всей его родни до четвертого колена включительно³⁶. Особые права и обязанности имели члены родственной группы в случаях опеки над имуществом несовершеннолетних, оставшихся без родителей, и при заключении браков³⁷. Сама такая группа -внутренне экзогамна³⁸.

Существование внутри дворянства групп по родству само по себе не создавало какой-либо специфической социальной неоднородности господствующего класса, отличной от той, что упоминалась выше. Оно лишь способствовало ее закреплению и углублению, так как осложняло социальные градации противопоставлением родственных групп, когда они включали людей одинакового статуса. Но эти группы имели и самостоятельное значение. Они раздробляли класс феодалов на внутренне связанные малые группы, оформляя существование в нем особого рода взаимоотношений.

К родственным группам тесно примыкали различные «компаньонажи» (compaignie). Компаньонаж совладельцев недвижимости («en la justice d'une ville, ou en un moulin, ou en un four, ou en un. pressoir» etc)³⁹, компаньонаж, возникший вследствие совместного жительства (pour seulement manoire ensemble a un pain et a un pot l an et l jour) какого-либо человека с бедными приживалами⁴⁰ или вообще со всеми приближенными, постоянно живущими или служащими у него и составляющими его mesnie («фамилию», двор)⁴¹, компаньонаж с целью совместного использования некоего капитала или соучастия в какой-либо сделке⁴² — все эти и им подобные виды компаньонажей известным _ образом объединяли сеньоров, входивших в число их членов. К компаньонажам относились и объединения опекаемых несовершеннолетних (или больных) дворян с их опекунами. Каждый из них имел определенные обязанности и права друг по отношению к другу и нес ответственность за их нарушение. Компаньонажные внутридворянские группы складывались, как видим, на основе более или менее длительного сотрудничества нескольких сеньоров на том или ином жизненном поприще. Они лишь частично покрывались родственными группами, образуя самостоятельные нити связей внутри господствующего класса.

Еще один тип внутридворянских групп (особенно хорошо изученный) складывался вследствие разделения феодалов по ступеням вассальной иерархии. Эти группы можно условно называть «должностными», так как состав и права их членов определялись должностным положением. Так, члены каждой должностной группы (например, все прямые вассалы какого-либо шатэлена) обладали формально одинаковыми правами и обязанностями по отношению к своему сеньору и сеньорам вышестоящих или нижестоящих должностных ступеней. Дворяне же, находившиеся на разных ступенях вассальной иерархии (например, прямые вассалы графа и арьервассалы шателена), как правило, различались и по объему, и по содержанию своих прав и обязанностей по отношению к другим членам господствующего класса⁴³. Можно поэтому сказать, что юридическое и социальное положение феодала, по крайней мере отчасти, определялось тем, у кого он был вассалом (например, у знатного герцога или у малоизвестного рыцаря) и насколько высокое положение он занимал среди вассалов данного сеньора (т. е. был ли он его приближенным или же рядовым вассалом). Должностной статус феодала с этой точки зрения представлял один из критериев его социального положения⁴⁴

Не касаясь пока что всех особенностей вассальных связей и их эволюции (см. ниже), отметим лишь одну их специфическую черту: члены каждой вассальной группы (например, все вассалы какого-нибудь графа) были связаны не столько непосредственно друг с другом (как члены родственных и компаньонажных групп), сколько через сеньора, которому все они подчинялись.

С внутридворянскими группами должностного типа следует, по-видимому, сближать и многообразные группы церковных феодалов. К ним принадлежали, разумеется, не все клирики, но та их часть, которая составляла высшую церковную знать — архиепископы, епископы, архидьяконы, аббаты, члены соборных капитулов, некоторые священники⁴⁵(которых не случайно, как и рыцарей, следовало в обращении называть messire, а не sir, как даже самого богатого горожанина)⁴⁶. Взаимосвязь между церковными феодалами каждой ступени католической иерархии была в XII—XIII вв. теснее, чем внутри должностных групп светских феодалов, настолько, насколько церковная организация этого периода была прочнее светской. Католическая иерархия объединяла, кроме того, всех клириков-феодалов, противопоставляя их как целое светским феодалам.

Отдельную категорию внутри господствующего класса представляли сеньоры-аллодисты. В нее входили владельцы вотчин-аллодов, число которых было в XII — XIII вв. еще достаточно велико, особенно на северо-востоке изучаемой территории⁴⁷. По отношению к крестьянам своих вотчин они выступали как типичные феодалы. В то же время их земельные владения не являлись «держаниями» от какого бы то ни было вышестоящего сеньора и представляли безусловную наследственную собственность. Их подчинение королевской власти и ее представителям часто носило номинальный характер. Сеньоры-аллодисты как таковые не были никак связаны между собою. Они представляли, следовательно, категорию, полностью свободную от связей изнутри. В правосознании современников эта категория отграничивалась лишь благодаря ее противопоставлению сепьорам-неаллодистам, членам феодальной иерархии, владевшим фьефами. Выделение сеньоров-аллодистов из числа других феодалов определялось, следовательно, как особенностями их «должностного положения», так и юридически свободным статусом их земельных держаний.

Ознакомление с категорией сеньоров-аллодистов подводит нас к анализу внутридворянских групп, которые складывались на основе различий в имущественном положении сеньоров.

В первую очередь следует охарактеризовать группу дворян, не имевших фьефов. Существование этой группы зафиксировано в источниках разных типов во многих географических областях⁴⁸. В нее входили младшие сыновья небогатых сеньоров, не надеявшиеся на получение по наследству отцовских (или материнских) владений и не сумевшие приобрести фьеф ни через выгодный брак, ни за службу. Они не имели постоянного жительства и жили «один час в одном месте, следующий — в другом»⁴⁹. Одним из них удавалось обзавестись вооружением или даже добиться посвящения в рыцари. Они объединялись тогда в отряды, возглавленные наиболее удачливыми из них, и отправлялись «искать счастья по свету». Именно оии составляли ядро участников крестовых походов, духовно-рыцарских орденов и т. и.⁵⁰ Дюби справедливо называет эту категорию дворянства «наиболее агрессивным элементом» в тогдашнем обществе и связывает с ее существованием особую воинственность рыцарства этого времени⁵¹. Другие — менее удачливые - не получали рыцарского достоинства⁵². Благородное происхождение давало им тем не менее привилегии, сохранявшиеся то или иное время⁵³. На практике же эти люди нередко утрачивали свою связь с господствующим классом, постепенно опускаясь по социальной лестнице. Некоторые из них, сохранившие небольшие аллодиальные владения, превращались в земледельцев, другие — в каменщиков, слуг и т. п.⁵⁴ Сложная по своему составу группа бесфьефных дворян включала, таким образом, наименее устойчивую часть господствующего класса, которая при неблагоприятных обстоятельствах легко могла выбыть из него. Показательно, что эта категория дворянства становится особенно многочисленной там, где феодализационный процесс достигает своего полного завершения и где исчезает фонд свободных от вотчинной власти земель. В Намюре бесфьефные hommes de loy et de lignages особенно часты с XIV в., в более западных районах соответствовавшие им категории распространяются, видимо, уже с XII—XIII вв.⁵⁵ При выделении среди феодалов прослойки бесфьефных дворян мы отправлялись от имущественного критерия. Но само существование данной прослойки как внутридворянской заставляет заметить исключительную важность для нее наследственного сословного признака. Ведь будучи лишена привилегированых земельных держаний, эта прослойка временно сохраняет себя внутри господствующего класса лишь благодаря преимуществам своего происхождения.

Те же два критерия — происхождение и имущественный статус,— которые позволяют выделить внутри дворянства прослойку, стоящую на грани выхода из господствующего класса, определяют социальную прослойку, приближающуюся к слиянию с этим классом. Это — слой лиц недворянского происхождения, приобретших фьефы. Самый факт проникновения недворян в число владельцев фьефов хорошо известен и не раз отмечался в литературе⁵⁶. Выявлены стадии в развитии этого процесса и различия в протеканий его в разных географических областях. Установлено, в частности, что в северофранцузских землях в конце XII и в первой половине XIII в. приобретение фьефов горожанами и вообще «неблагородными» не встречало формально-юридических препятствий. Видимо, оно приняло достаточно широкие размеры, потому что побудило короля Филиппа III издать в 1275 г. специальный ордонанс, регламентирующий и ограничивающий подобную практику⁵⁷. Исследователи разошлись во мнениях о значении этого ордонанса. Шенон и Дюма⁵⁸ полагали, что до его издания приобретение фьефа ipso facto превращало человека в дворянина, а после его издания такое превращение исключалось; Оливье-Мартен отрицал влияние фьефа на личный статус в течение всего XIII в.; Ришардо выступил с хорошо аргументированной компромиссной точкой зрения; по его мнению, и до и после ордонанса 1275 г.— почти до конца XIV в.— недворянин, приобретший фьеф, фактически получал ряд юридических привилегий (относительно величины штрафов, порядка наследования, права приносить оммаж и т. д.), которые создавали ему повышенный социальный статус, представлявший собой нечто среднее между статусом homme de pooste и дворянина⁵⁹. Но какова бы ни была трактовка ордонанса 1275 г., возможность приобретения фьефа недворянином не только до, но и после указа Филиппа III не вызывает сомнений. В «Кутюмах Бовези», составленных в начале 80-х годов XIII в., указывается шесть случаев, когда недворянин имеет законное право обладать фьефом или даже наследовать его: наличие у недворянина фьефа до издания ордонанса; брак недворянина с дворянкой, владеющей фьефом; специальное разрешение короля или другого сюзерена; приобретение недворянином — мужем дворянки — фьефа у родственника жены в силу права наследования или права предпочтительной покупки; опека недворянином малолетнего родственника, владеющего фьефом⁶⁰. Здесь исключена по существу лишь свободная продажа фьефов недворянам, и то не полностью.

В числе таких неблагородных владельцев фьефов фигурировали не только горожане. Многие кутюмы предпочитают, говоря о неблагородных держателях фьефов, термин hommes de pooste, под которым подразумеваются обычно не столько горожане, сколько крестьяне. Бомануар специально рассматривает случаи, когда владельцем фьефа оказывается виллан⁶¹ или даже серв⁶². И хотя в действительности факты такого рода были, вероятно, далеко не частыми, самая их возможность весьма показательна.

Получивший фьеф недворянин автоматически приобретал во многих французских областях важные дворянские права и обязанности. У Бомануара прямо говорится, что такой человек пользуется привилегиями, предоставляемыми фьефом (use des franchises du fief)⁶³. Он перестает быть подсудным лицам, равным ему по происхождению, и подлежит ведению лишь дворянских судов на равных правах с дворянами⁶⁴. На него распространяются действующие только для дворян льготные сроки погашения долговых обязательств⁶⁵, преимущества в отсрочке судебных исков⁶⁶, дворянские права на опеку для несовершеннолетних⁶⁷ и т. д. Приобретение фьефа передает его новому владельцу специфические для дворян права наследования и влечет изменение даже судебных штрафов, которые отныне взимаются с него в таком же размере, как и со всех благородных⁶⁸.

Уравниваются и многие обязанности владельцев фьефов из дворян и недворян. Они одинаково должны повиноваться сеньору, от которого держат фьеф, выполнять военную службу, подвергаясь за ее невыполнение одним и тем же наказаниям⁶⁹. Аналогичные установления зафиксированы Пьером де Фонтэном в Вермандуа⁷⁰ и анонимной «Книгой правосудия и суда» в Орлеаннэ⁷¹. Это равенство многих прав и обязанностей по отношению к собственнику фьефа, без сомнения, отражало по меньшей мере сближение характера отношений с крестьянами у благородных и неблагородных владельцев фьефов. На этом фоне тот факт, что неблагородные владельцы фьефов формально не приобретали дворянского статуса, видимо, не всегда означал действительное сохранение глубокой социальной грани между ними и дворянами. Юридические отличия таких недворян сводились в основном к тому, что им могло быть отказано в праве стать вассалами (hommes) сеньора⁷²(в этом случае они приносили сеньору за фьеф только особую клятву — feute, не удостаиваясь оммажа), а при вызове дворянина на дуэль не могли сражаться на коне⁷³. Более существенными были, по-видимому, различия, проистекавшие из того, что многие неблагородные владельцы фьефов лишь частично черпали средства к жизни из эксплуатации фьефов, имея, кроме того, иные виды земельных (или неземельных) владений. Но и их значение нельзя абсолютизировать. Ведь и «коренные» члены господствующего класса, как мы ещё это увидим, сплошь да рядом имели не только фьефы, но и вилланские держания. Все это дает, видимо, право рассматривать неблагородных владельцев фьефов как переходную социальную прослойку, которая находилась на стадии слияния с господствующим классом.

Возможность того, чтобы человек недворянского происхождения мог благодаря приобретению фьефа влиться в господствующий класс (так же как и социальное опускание бесфьефных дворян), свидетельствует об отсутствии полной наследственной замкнутости дворянства. Даже в северофранцузских областях, где, как известно, фьеф особенно рано превратился в привилегированное земельное держание членов господствующего класса, а самый этот класс в большей мере, чем где бы то ни было, добился юридической отграниченности от остального общества, право XIII в. разрешало неблагородным приобретение фьефа и допускало их последующее слияние с дворянами. Такое слияние происходило не сразу. Оно предполагало, как мы видели, несколько этапов повышения социального статуса нового владельца фьефа. Самый факт приобретения фьефа был, следовательно, хотя и очень важным, но все же недостаточным показателем для суждения о социальном статусе его обладателя. Среди владельцев фьефов можно было встретить не только полноправных феодалов, но и людей переходного социального статуса⁷⁴.

Что касается западнонемецких земель, то в них (как и в других районах Германии) наследственная замкнутость господствующего класса и сословная привилегированность ленного земельного держания сложились в XIII в. в меньшей мере, чем в Северной Франции. Эту особенность социального строя Германии справедливо связывают с замедленным темпом ее феодализации в раннее средневековье⁷⁵. Следовало бы, возможно, учесть еще и то, что, когда в XIII в. в Германии — и прежде всего в ее западных областях — стали созревать предпосылки замыкания господствующего класса и превращения лена в держание, доступное лишь членам этого класса, развернулось действие противоположных по своим последствиям процессов, связанных с ростом товарно-денежных отношений. Лен, еще не успевший сложиться как специфически дворянский институт и являвшийся лишь формой почетного земельного держания⁷⁶, становится объектом притязаний разбогатевшей верхушки городского или сельского населения. Эти новые владельцы ленов принимают на себя специфические военно-вассалыные обязанности и, по-видимому, нередко сливаются с родовыми дворянами⁷⁷.

В общем, владельцы ленов представляли в западно-немецких княжествах еще более неоднородную прослойку, чем в Северной Франции. Нo и здесь приобретение лена неблагородными — чем дальше, тем больше — становилось свидетельством пополнения господствующего класса выходцами из иных сословных групп.

Итак, внутри господствующего класса Северной Франции в рейнской Германии в XII—XIII вв. существовало несколько видов взаимно-перекрещивающихся социальных подразделений. Происхождение, имущественный статус, служебное положение — таковы были основные факторы, приводившие к складыванию в классе феодалов различных юридических категорий, малых групп и имущественных прослоек. Эти же факторы в той или иной мере влияли и на положение дворянина внутри правящего класса, определяя его место в общественной иерархии, его социальный престиж и политический потенциал. Для того чтобы понять своеобразие внутреннего строя класса феодалов в XII-XIV вв., важно выяснить, как велико было влияние каждого из названных факторов на социальное положение дворян. Это потребует прежде всего более детального исследования имущественного расслоения членов господствующего класса и его социальных последствий.

¹ L'ancien coutumier de Champagne. Publ. par P. Portejoie. Poitiers, 1956.
² Ph. de Beaumanoir. Coutume de Beauvaisis, t. I—II. Publ. par A. Salmon. Paris, 1899—1900.
³ Ancien coutumier inеdit de Picardie. Publ. par A. J. Marnier. Paris, 1840.
⁴ Le coutumier bourguignon de Montpellier. Publ. E. Champeaux. NRHDF, 1906—1907.
⁵ Свод обычаев Вермандуа (Pierre de Fоntaines. Conseil a un ami. Ed. Marnier, Paris, 1846), Саксонское зерцало (Sachsenspiegel Landrecht. Hrsg. von K. A. Eckhardt. Gottingen, 1955) Швабское зерцало (Des Schwabenspiegels Landrechtsbuch. Hrsg. von H. S. Gengler. Erlangen, 1851).
⁶ Об использованных описях фьефов см. ниже, гл. II, § 2.
⁷ См. Monuments pour servir а l'histoire des provinces de Namure, de Hainaut et de Luxembourg, еd. Reiffenberg, Smet et Devillers, t 1—3. Bruxelles, 1844—11874; Urkundenbuch zur Geschichte... mittel-rheinischen Territorien, Bd I—III. Coblenz, 1865—1872; Mettensia. Mеmoires et documents publ. par la Sociеtе nationale des antiquaires de France, Bd II—VI. Metz, 1898—; 1912; K. Lamprecht. Deutsches Wirtschaftsleben im Mittelalter, Bd III, Quellensammlung. Leipzig, 1885; Chartes du chapitre de Saint-Waudru de Mons, req. et publ. par L. Devillers, t. I. Bruxelles, 1899; L'administration et les finances du compе de Namur du XIIIe au XVe siеcle. Sources. IV. Chartes et rиglements, publ. par P. P. Brouwers. Namur, 1914; Urkunden und Quellenbuch zur Geschichte des altluxemburgischen Territorien, Bd. I. Hrsg. Cam. Wampach. Luxembourg, 1935; Chartes des cisterciens de Saint-Benoiten Woeyre. Publ. par. J. Dcnaix. Verdun, 1959 etc.
⁸ L. Geniсоt. L'еconomie rurale Namuroise au Bas Moyen Age. II. Les hommes — La noblesse. Louvain, 1960; idem. La noblesse au Moyen Age dans l'ancienne «Francie».— «Annales, E.S.C.», 1962; № 1; idem. La noblesse au Moyen Age dans l'ancienne «Francie»: continuitе, rupture ou еvolution?— «Comparative Studies in Society and History», vol. V, 1962; idem. La noblesse dans la sociеtе mеdiеvale. A propos des dermiеres еtudes relatives aux ternes d'Empire.— «Le Moyen Age», 1965, № 3—4; idem. Nobles, sainteurs et alleutiers dans le Namurois du XIe siеcle.— «Album J. Balom». Namur, 1968; G. Duby. Une enquкte а poursuivre. La noblesse dans la France mеdiеvale.«Revue historique», t. 226, 1961; idem. Le gouvernement royal aux premiers temps capеtiens (A propos du livre de J. F. Lemarignier).— «Le Moyen Age», 1966, № 3—4; J. F. Lemarignier. Le gouvernement royal aux premiers temps capеtiens. Paris, 1965; E. Perrоy. La noblesse des Pays-Bas (а propos d'ouvrages rеcents).— «Revue du Nord», t. 43, 1964; idem. Social Mobility among the French Noblesse in the Later Middle Ages — «Past and Present», 1962, № 21; P. Feu chеre. La noblesse du Nord de la France.— «Annales, E.S.C.», 1951, № 3; H. Dubled. Noblesse et feodalite en Alsace du XIe au XIIIe siecle.— «Tijdshrоft voor Rechtsgeschiedenis», d. XXVIII, afd. II, i960; J. Вrelоt. La noblesse du compte de Bourgogne avant le XIVe siecle.— «Memoires de la Societe pour l'histoire du droit et des institutions des anciens pays bourgignons, comtois et romands». Dijon, 1948—1949; M. Сhapuis. La noblesse dans le pays de Vaud aux XIe et XIIe siиcles.— Ibidem; J. Воussar. Les origines gentis feodorum dans la region Loire moyenne.— «Cahiers de civilisation medievale», 1962, № 3; P. Воnenfant, G. Despy. La noblesse en Brabant aux XIIe et XIIIe siecles. Quelques sondages.—«Le Moyen Age», 1958, № 1—2; J. Вalon. Etudes franques. I. Aux origines de la noblesse. Namur, 1063; idem. (C.—R.) L'economie rurale Namuroise au Bas Moyen Age. II.—ZSSR, GA, Bd 78, 1961; L. Verriest. Institutions medievales. Condition des biens et des personnes. Seigneurie. Ministerialite. Bourgeoisie. Echevinages. Bruxelles, 1960; G. Tellenbach. Die Eintstehung des Adel im Frankrcich, Italien und Imperium im IX—XII Jh.— «XII Congrиs International des sciences historiques». Rapports, t. III, 1965; idem. Der grossfrвnkische Adel und die Regierung Italiens in der Bliitezeit der Karolingerreiches.— «Studien und Vorarbeiten zur Geschichte des grossfrвnkischen und friihdeutschen Adels», Freiburg im Breisgau, 1957; K. Sсhmid. Zur Problematik von Familie, Sippe und Geschlecht, Haus und Dynastie beim mittelalterlichen Adel. Vortragen zum Thema: «Adel und Ilerrschaft im Mittelalter».— «Zeitscrift fur die Geschichte des Oberrhnins», Bd 105, 1957; K. F. Werner. Untersuchun gen zur Frinhzeit des franzosischen Fiirstentums (9—10 Jh).— «Dоe Welt als Geschichte», 18—20 Jahrgang, 1958—11960; R. Sprandel. Grundherrlicher Adel, rechtsstвndische Freiheit und Konigszins.— «Deutsches Archiv fur Erforschung des Mittelalters», t. XIX, 1963; Th. Mayer. Mittelalterliche Studien. Lindau und Konstanz, 1960; H. Dannenbauer. Grundlagen der mittelalterlichen Welt. Skizzen und Studien. Stuttgart, 1958; К. Воsl. Franken um 800. Strukturanalyse einer frвnkischen Provinz. Miinchen, 1959; idem. Ober soziale Mobilitвt in der mittelalterlichen «Gesellschaft».— VSWG, Bd 47,1960; idem. La societe allemande moderne: ses origines medievales. «Annales, E. S. C.», 1962, № 5; idem. Friihformen der Gesellschaft im mittelalterlichen Europa. Ausgewвlte Beitrвge zu einer Strukturanalyse der mittelalterlichen Welt. Miinchen — Wien, 1964; «Studien zum mittelalterlichen Lehenswesen». Vortrage und Forschungen, Bd V, Lindau und Konstanz, 1960 etc. Работы историков-марксистов см. ниже, стр. 61, примечание 10.
⁹ См. Ю. Л. Бессмертный. Некоторые проблемы социально-политической истории периода Каролингов в современной западноевропейской медиевистике. СБ, 26, 1963.
¹⁰ Критику этой концепции и анализ путей социального развития франкского общества см. в работах советских и немецких историков-марксистов: А. И. Данилов, А. И. Heусыхин. О новой теории социальной структуры раннего средневековья в буржуазной медиевистике ФРГ.— СВ, XVIII, 1960; Н. Ф. Колесницкий. Немецкая буржуазная историография о феодальном государстве в Германии,—Там же, стр. 138—162; H. J. Bartmuss. Ursachen und Triebkrвfe im Entstehungsprozefо des friifeudalon deutschen Staates.— ZFG, 1962, I I. 7; E. Mullsr-Mertens. Vom Regnum Teutonicum zum Heiligen Ramischen Reich Deutscher Nation.— Ibid., 1963, H. 2; idem. Karl der Grosse, Ludwig der Fromme und die Freien (Wer waren die Liberi hommes der Karoliingischen Kapitularien?). Berlin, 1963.
¹¹ См. подробнее: 10. Л. Бессмертный. Некоторые проблемы социально-политической истории, стр. 105—106, 110; М. А. Барг. Буржуазная историография о социальной структуре средневекового общества,—ВИ, 1966, № 112.
¹² См. подробнее: Ю. Л. Бессмертный. Некоторые проблемы социально-политической истории, стр. 112—115.
¹³ В, 1451: «gentillece si est tous jours raportee de par les peres et non pas de par les meres». Попытка Л. Веррье (L. Verriest. Institutions mеdiеvales. II. Noblesse. Chevalerie. Lignages. Condition des biens et des personnes. Seigneurie. Ministеrialite. Bourgeoisie. Echevinages. Bruxelles, 1959, p. 78 et suiv.) доказать, что дворянство передавалось по матери, не получила поддержки (L. Geniсоt. La noblesse au Moyen Age dans l'ancienne «Framcie».— «Annales, E. S. C», 1962, № 1, p. 9).
Однако в некоторых областях дворянский титул наследовался и по отцу, и по матери (ibidem). Это облегчало пополнение сеньориального класса выходцами из числа «неблагородных».
¹⁴ В, 14511, 1456.,
¹⁵ В, 121, 241, 1743; но в тех случаях, когда недворяне подлежат произвольному штрафу (например, при отказе от выполнения письменных обязательств), штраф с дворян остается фиксированным (В, 1827).
¹⁶ В, 1498.
¹⁷ В., 168; при выступлении на суде в качестве истца этим правом пользуются и недворяне.— В, 145.
¹⁸ В, 683.
¹⁹ В, 11044.
²⁰ В, 1672.
²¹ В общем виде тезис о зависимости наказания не только от характера проступка, но и от сословного статуса и преступника и потерпевшего сформулирован Бомануаром в В, 823; см. также В, 643, 1018.
²² В, 1434.
²³ В, 1451. Отметим попутно неравнозначность понятий «дворянин» и «рыцарь» в изучаемый период: принадлежность к дворянству передавалась по наследству, рыцарское же звание приобреталось в индивидуальном порядке, хотя и на основе наследственных прав; статус дворянина определял собою ту или иную совокупность прав и обязанностей человека, по отношению к которой рыцарский статус был одним из вариантов. Понятие «дворянин» было с этой точки зрения шире понятия «рыцарь». Они сливаются лишь в дальнейшем. В восточных областях изучаемой территории рыцари — milites — в XII—XIII вв. тоже постепенно превращались в одну из категорий внутри господствующего класса. Однако здесь рыцарство представляло особую группу, нередко отличавшуюся своим происхождением (из несвободных министериалов), неполнотой личной свободы и некоторыми другими существенными юридическими особенностями (К. Воsl. Die Reichsministeriabitаt der Salier und Stauler. Stuttgart, 1950; H. Ф. Колесницкий. К вопросу о германском министериалитете X—XII вв.— СВ, XX, 19'61).
²⁴ В, 1438: «... il i a de teles terres, quant uns frans hons qui n'est pas gentius hons de lignage i va manoir et i est residans un an et un jour, il devient, soit hons soit fame, sers au seigneur dessous qui il veut estre residens».
²⁵ P. Pоrtejоie. L'ancien coutumier de Champagne. Introduction, p. 16.
²⁶ Coust. de Borgoine, § 54: «noblece ne fie ne chiet pas en persone de boriois ou de non nobles».
²⁷ Бомануар последовательно противопоставляет всех souverains, к числу которых он относит, кроме герцогов и графов, тех, qui tienent en baronie, всем остальным дворянам (В, 1042—10043); наследственная замкнутость этой категории отмечается и в «Установлениях Людовика Святого» («Les Etablissement dit de Saint Louis», v. 2. Ed. P. Viollet. Paris, 188[2), p. 33).
²⁸ B, 1662.
²⁹ B, 1465.
³⁰ B, 1669.
³¹ Письменный документ, заверенный печатью барона, имеет гораздо большую силу, чем если он заверен печатью рядового дворянина — В, 1216.
³² В, 103, 603—604, 610, 1686 и т. д.
³³ В, 552, 555, 603, 1356—1373, 1377, 1386, 1389—14116, 1686.
³⁴ В, 1359-60, 1362, 1364-1369, 1379-1386, 1390 etc. Coust de Borgoine, 13, 30 etc.
³⁵ В, ch. XIV.
³⁶ В, 1686.
³⁷ Cout. Champ., XVII; B, 507, 510—512, 520—521, 525—528, 568,
573.
³⁸ B, 1370, 584—585.
³⁹ B, 656, см. также В, 557, 630.
⁴⁰ В, 625.
⁴¹ В, 68; В, 119, 187, 556, 815, 1535.
⁴² В, 1178.
⁴³ См.: M. В loch. La Sociеtе.., t. I, p. 246—250; G. Duby. L'еconomie rurale et la vie des campagnes dans l'Occident mеdiеvale Paris, 1962, p. 397.
⁴⁴Выше уже отмечалось, что объем прав и обязанностей феодала зависел в XII-XIV вв. не только от его служебного положения, но и от его происхождения. В следующем параграфе этой же главы мы покажем, что права и обязанности феодала изменялись также в зависимости от его богатства. Служебное положение феодала не было поэтому исчерпывающим критерием его социального статуса (если только не иметь в виду сеньоров примерно равного происхождения и одинакового богатства). Об изменениях в соотношении основных критериев социального положения феодалов в XII XIV вв. см. ниже, гл. II, § 2, 4.
⁴⁵ См.: О. А. Добиаш-Рождсственская. Церковное общество во Франции XIII в. Пг., 1914, стр. 65—69.
⁴⁶L. Gеniсоt. L'économie rurale..., t. II, p. 300.
⁴⁷Так, в Шампани правило «nulle terre sans seigneur» в XIII в. еще не победило, и при судебных спорах полагалось исходить из презумпции аллодиального характера земли (P. Porte joie. L'ancien coutumier de Champagne. Introduction, p. 53). Даже в Бовези, где кутюма юридически отрицала правомерность аллодиальных владений, Бомануар констатирует их существование; их владельцам он рекомендует во избежание конфискации земель принести оммаж графу (В, 688); см. также В, 1422. Об обширности сеньориальных аллодов см. также L. Genicot. L'économie rurale..., t. I. Namur, 1943, p. 62—63; 66—72; H. Dubled. Noblesse et féodalité en Alsace du XIe au XIIIe siècle.— «Tijdschrift voor Rechtsgeschie-denis», d. XXVIII, aîd. II, 1960, p. 160; Fr. Оlivier-Martin. Histoire du droit française. Paris, 1951, p. 258; R. Воutruсhe. lrne société provinciale en lutte contre le régime féodale. Rodez, 11943, p. 30, 53, 60.
⁴⁸Ж. Дюби констатировал их существование в Нормандии по данным агиографии и хроник (G. Dubу. Dans la France du Nord-Ouest. Au XII siècle: les «Jeunes» dans la société aristocratique.—«Annales, E.S.C.», 1964, N 5); А. Женико описал эту группу (hommes de loy et de ligneage) на основании генеалогических штудий и др. документов для Намюра (L. Gеnicоt. L'économie rurale..., t. II, p. 251 et suiv.) ; следы этой категории дворян обнаруживаются у Бомануара, который рассматривает как' обычный тот случай, что «gentius hons maint en vilenage» (В, 866) и что несовершеннолетний дворянский сирота «n'i a point de fief» (В, 513). Аналогичная группа зафиксирована в кутюмах Пикардии (Coût. Picardie, XXXVI, p. 33—34; «hons liges qui vient a.pieb). Подобные ей категории отмечаются в Люксембурге — «francs hommes» (L. Lеfèvrе. Les francshommes du Luxemburg, du XIIe siècle à la fin du XVIIe.— «Annales de l'Institut archéologique du Luxembourg», t. LXXXVI, 1955); в Эно — «gens de franke origine» (L. Verri est. Le servage dans le comté de Hainaut. Bruxelles, 1910); в Льеже — «ceulx qui sont de linages de par leur pere de droit ligne, armes portant de cris et de nom» (J. Legeune. Liège et son pays. Liège, 1948); в Брабанте—«gens estrains de linage de chevalier».(A. van der Rest. La noblesse en Brabant du XIe au XHIe siècle. Louvain, 1959. — цит. no L. Geniсоt. L'économie rurale..., t. II, p. 252).
⁴⁹ B, 69; «... et se c'est hons qui n'ai point d'ostel et qui repaire une eure ca et l'autre la...»
⁵⁰ G. Duby. Dans la France du Nord-Ouest.., p. 835—846.
⁵¹ Ibidem; см. также: Ю. Л. Бессмертный. Причины воинственности средневекового рыцарства.— ВИ, 1965, № 7.
⁵² Cout. Picardie, XXXVII, p. 33—34; В. 69.
⁵³H. Дидье (N. Didier. Le droit des fiefs dans la coutume de Hainaut au Moyen вge. Paris, 1945, p. 11, note 63) приводит следующую грамоту 1200 г.: «Filii vero militum que usque ad vicesimum quimtum etatis sue annum non fuerint facti milites post vicesimum Qiuntum annum iaоes erant ad pacem quam rustici. Иногда дворянские привилегии сохранялись значительно дольше: в Намюре в XIII—XIV вв. они действовали вплоть до седьмого поколения (L. Genicot. L'economie rurale..., t. II, p. 128, 253).
⁵⁴ L. Genicot. L'economie rurale..., t. II, p. 273 et suiv.
⁵⁵ Ibid, p. 128.
⁵⁶ С. Д. Сказкин. Очерки.., стр. 216—219, 234; Е. С he non. Histoire generale du droit fransais, t. II. Paris, 1929, p. 178; M. A Dumas. Manuel d'historie du droit fransais. Aix, 1948, p. 222; Fr. Olivier-Martin. Histoire du droit.., p. 243—244; II. Richardot. Note sur les roturiers possesseurs de fiefs nobles. «Etudes d'histoire du droit dediees а A. Dumas». Aix, 1950, p. 269—281; G. Duby. L'cconomie rurale.., t. II, p. 466—469; J. Schneider. La ville de Metz, au XIIIe et XIVe siecle. Nancy, 1950, p. 336—406; H. Dubled. Noblesse.., p. 144; E, Perroy. Social Mobility among the French Noblesse...— «Past and Present», 1962; idem. La terre et les paysans au Moyen Age.— «Annales, E.S.C», 1963, № 1.
⁵⁷ См. аналогичное распоряжение в бургундской кутюме: «Accorde fut par le consoil que noble persone ne puet repanre aneux de borios ou de non noble, soit au deniers recivant, soit por cause de don» (Coust. de Borgoine, § 54).
⁵⁸ См. стр. 71, примечание 56.
⁵⁹ H. Richardot. Note.., p. 269—281.
⁶⁰ В, 1497, 1500, 1503, 1504, 1508, 1509.
⁶¹ В, 1498; «Se И bourjois ou li hons de pooste qui tient fief...»,
⁶² B, 1501.
⁶³ B, 867; см. также В, 1502, 1498.
⁶⁴ B, 1507.
⁶⁵ B, 1102.
⁶⁶ B, 867.
⁶⁷ B, 537.
⁶⁸ В, 914, 915,. 1077; см. также H. Riсhаrdоt. Note..., p. 273—281.
⁶⁹ В, 1506.
⁷⁰ Pierre de Fontaines. Conseil a un ami, Ch. III, art. 6: «li vilains... est frans, couchanz et levanz sor le fie qu'il achate...»
⁷¹ См.: H. Richardot. Note.., p. 280.
⁷² B, 1505: «сеньор, y которого есть фьеф (принадлежащий homme de pooste), не обязан принять его (homme de pooste) в качестве вассала (homme).., но он (сенсор) должен принять от него feute»,
⁷³ В, 1507.
⁷⁴ Параллельно разделению общества на дворян, простых свободных и сервов (см. выше В, 14511—52) Бомануар знает еще и другое деление: «La premiиre maniиre de gens, ce sont cil qui tiennent en fief et en homage d'autrui» (B, 1782); «la seconde maniere de gens... ce sont cil qui sont leur oste couchant et levant dessous aus ou cil qui tienent d'aus eritages vilains des queus la connoissance apartient as seigneurs» (B, 1786); «la tierce maniиre de gens... ce sont cil qui ne sont ne homme ne oste ne ne tienent riens» (B, 1791). Эти два вида деления, как нетрудно заметить, не вполне совпадают в своих последних ступенях, но как будто бы полностью соответствуют друг другу в двух первых. Случайно ли, однако, что, говоря о «первом роде людей», Бомануар определяет их не только как владельцев фьефов, но и как тех, кто приносит сеньору оммаж? Видимо, здесь проявляется стремление разделить владельцев фьефов на тех, кто обладает полными дворянскими правами, и тех, кто обладает ими не полностью. Впрочем, такая группировка не проводится Бомануаром последовательно. В ряде мест он не расчленяет hommes de fiefs и рассматривает их как целое, в частности, там, где идет речь о специфическом суде для владельцев фьефов, об их обязанностях по защите сеньоров и службе королю (В, 23, 44, 67).
⁷⁵ См.: А. И. Неусыхин. Судьбы свободного крестьянства в Германии в VIII—XII вв. М., 1964; стр. 24, 36—42; П. Ф. Колесницкий. Феодальное государство..., стр. 115—1118.
⁷⁶L. G eni coi. L'économie rurale..., t. И, p. 269; idem. La féodalité. — «IXe Congrès international des Sciences historiques». Paris, 1950, Actes, t. II, p. 190; Ch. Ed. Perrim. La féodalité.—Ibidem; W. Kienast. Lehnrecht und Staatsgewalt im Miltelalter. Studien zu dem Mitteis'schen Werk.—HZ, Bd 158, 1938, S. 21.
⁷⁷Описи фьефов, имеющиеся в нашем распоряжении, свидетельствуют о том, что в восточной части междуречья Рейна и Сены в числе владельцев фьефов было немало выходцев из ремесленно-торгового и сельского люда, причем о некоторых из них прямо сказано, что они несли все обычные вассальные обязанности: Le livre des feudataires de Brabant.., p. 19: «Cono de Moerke, scabinus aquensis, 4 hovas terre cum jure dicto Hofrecht sitas apus Wielre... Et tenetur servîre duci semper contra quesquinque non obstante aliqua libertate civitatis aquensis, sicut féodales ducatus Limburgie»; ibid, p. 97: «Henricus campsor de Bruxella dictus de la Brugghe VII jornalia terra et prati... Henricus campssor vendidit ea Henrico Platvorch, ut intellexi, sed non fecit inde homagium»; аналогично: Les feudataires de Liège..., p. 192: Colinus, incisor pannorurn, Johannes, pistor; p. 95: Nicolaus, scabinus; p. 119: Johannes, civis Leodeniensis; p. 131: Arnoldus, villains; p. 143: Renerus, li corbisiers; Warnerus, villicus etc.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4706

загрузка...

Другие книги по данной тематике