2. Общинные связи

Особый тип внутрикрестьяиских связей существовал внутри сельских общин. Вот уже более столетия проблемы общины служат предметом горячих споров в мировой медиевистике. Полемика ведется прежде всего вокруг вопросов происхождения общины и факторов, определяющих ее развитие. Если во второй половине прошлого века в западной историографии пользовались широким распространением взгляды на общинное устройство, как на изначальную форму европейского деревенского строя, сложившуюся в силу определенных социально-экономических условий, то в течение следующего полувека (уже с 90-х годов XIX столетия) все более усиливается тенденция рассматривать общину как сравнительно позднее явление, навязанное деревне сверху¹. Эта же тенденция ясно заметна и в современной буржуазной медиевистике, отличающейся, однако, известным своеобразием в трактовке общины.

Одним из характерных признаков этой трактовки² можно, видимо, считать признание многообразия и путей возникновения и основных черт сельской общины в разных странах Европы³. Придавать большое значение этой позиции заставляет то, что она открывает возможность отказа от тенденциозного рассмотрения всех общинных организаций как единообразных весьма поздних образований, возникших, исключительно вследствие воздействия сверху того или иного, политического организма⁴. К позитивным результатам современных исследований относится также накопление обширного материала о влиянии на функционирование общины территориальных князей, отдельных вотчинников, фогтов. Широкое использование ими общинных организмов для достижения своих экономических, политических или военных целей показано теперь весьма подробно⁵. И хотя отсюда, разумеется, не следует, что на общину нужно смотреть лишь как на искусственное порождение политических сил, возможность интенсификации под их влиянием деятельности общинных институтов не должна вызывать сомнений.

Отправляясь от признания многообразия общинных форм, ряд современных историков согласен и в том, что те или иные крестьянские общности существовали во многих областях уже со времени возникновения франкского государства⁶. При этом даже Т. Майер — создатель теории так называемых Konigsfreie, не решается категорически отрицать, что в такие объединения входили полноправные свободные общинники⁷. Он лишь подчеркивает строгую локальность распространения подобных древних общинных образований (Северная Галлия, Фрисландия, Швеция) и неправомерность, с его точки зрения отождествлять их с подлинной Landgemeinde, Последняя возникает, по его мнению, лишь тогда, когда «протообщинная структура» становится носителем публичной власти, прежде всего — судебной⁸. В том, что такой переход относится к XII в., сходятся не только западногерманские буржуазные, историки: Т. Майер, Г. Бютнер, К. Бадер, Б. Швинекопер, Г. Гельбиг, В. Шлезингер⁹. Их французские коллеги (не разделяя сплошь и рядом воззрения этой школы) также относят время складывания основной массы сельских общин ко времени крупных распашек XII в.¹⁰

Сколько-нибудь подробный анализ историографических воззрений современных буржуазных медиевистов на проблемы общины увел бы далеко в сторону от целей нашего исследования. Мы ограничиваемся здесь приведением лишь тех положений, принятых многими европейскими медиевистами, которые существенны для рассмотрения внутрикрестьянских отношений XII — XIII вв. Как видим, даже самые рьяные противники марковой теории согласны, что в XII в. и последующих веках в Западной Европе (особенно во Франции и Германии) активно функционируют крестьянские общины, что эти общины XII — XIII вв. могли быть связаны с общинными институтами более древнего времени, что сельская община XII—XIII вв. играла заметную роль во многих сторонах жизни сельского населения, что сеньоры в XII — XIII вв. пытались использовать ее как инструмент своей власти над деревней. Те концепционные построения, в которые включены в работах западноевропейских медиевистов эти важные для нас тезисы, мы в данном случае отбрасываем. Советские и зарубежные марксисты уже показали политическую тенденциозность и научную, необоснованность отрицания исконности общинного строя в Европе и приписывания решающей роли в его становлении политической власти; раскрыты и многие другие пороки западных концепций общинного строя¹¹. Это позволяет нам не останавливаться на критике подобных построений и сразу же перейти к характеристике основных вариантов общинного устройства и внутриобщинных отношений.

Хотя конкретные формы общины были в XII—XIII вв. исключительно пестры, их можно было бы свести к двум-трем основным типам. Высшим типом общины в междуречье Рейна и Сены были сельские коммуны, пользовавшиеся правами самоуправления в экономических и в судебно-административных вопросах. Как правило, они значительно чаще встречались в западной части изучаемого района, чем в восточной (граница — линия среднего течения рек Мозеля и Мааса)¹². Статус сельских коммун зафиксирован в их хартиях, содержащих более или менее подробный перечень их прав по отношению к своим членам и к окрестным сеньорам. Хранящиеся обычно в коммунальных архивах¹³, эти хартии еще далеко не всегда опубликованы. Нередко известны только их краткие каталоги¹⁴. Сравнительно немногие из них изданы полностью¹⁵. Сведения, имеющиеся о коммунах в ранних кутюмах, крайне скупы¹⁶. В разные хронологические периоды они были распространены неодинаково. Так, например, в Лотарингии они появились впервые в последней четверти XII в., стали наиболее многочисленны в XIII в., в XIV в. их число сократилось, а к началу XVI в.— сошло на нет¹⁷. Характерная черта сельских коммун в Северной Франции и рейнской Германии — это сохранение над ними власти сеньоров, продолжавших пользоваться не только политическим верховенством, но и правами на получение повинностей с крестьян¹⁸.

Второй тип общин—более широко распространенный — это общины, пользовавшиеся ограниченными правами самоуправления , в судебно-административных вопросах, но тем не менее обладавшие некоторыми правами по отношению к своим членам и влиявшие на выбор общинных властей, назначавшихся (полностью или частично) сеньорами. Статус общин этого рода также зафиксирован в дошедших до нас письменных документах. Многие из них изданы¹⁹. Территориально и хронологически общины этого типа были распространены шире, чем сельские коммуны, особенно после XIII в. Главное содержание общинных статутов этого второго типа составляет обычно перечисление прав, официально признанных общиной за сеньором по отношению к отдельным группам крестьян и общине в целом. Подобное признание, как это видно иногда из текста документов, не представляло собой автоматического утверждения всех требований, предъявлявшихся к общине сеньором в момент составления статутов²⁰. В основе статутов лежали нормы обычного права данной местности. Уровень экономического развития и богатства самой общины, политическое могущество сеньора и даже географическое расположение деревни, — например, на границах с могущественным соседом или среди других земельных владений сеньора²¹, — все эти обстоятельства оказывали влияние на выбор статута, взятого в качестве прототипа. Например, широко известный бомонский статут, принятый в общей сложности в 500 деревенских и полугородских поселениях северо-восточной Франции и рейнской Германии²², предполагал иногда сохранение за сеньором многих судебных и административных прав. Там же, где обстоятельства складывались благоприятнее для общины, она могла добиться более выгодного статута. В борьбе за расширение прав общины, за ограничение сеньориальных повинностей внутриобщинные отношения между крестьянами играли исключительно важную роль²³. Они объединяли их в борьбе с сеньором. Тот факт, что сеньор тоже входил в общину, не препятствовал этой борьбе. В свою очередь, приобретение общиной того или иного юридического статута оказывало немаловажное влияние на содержание как внутрикрестьянских, так и крестьянско-сеньориальных отношений, модифицируя и перестраивая их.

Чтобы правильно представить себе широкое распространение в крестьянстве общинных отношений, следует учитывать, что они существовали и в таких деревнях, которым не удалось добиться от сеньоров какой бы то ни было письменной фиксации своего правового статуса. О том, что и здесь действовали общинные внутрикрестьянские связи, говорит, в частности, повсеместное функционирование вотчинных курий, в которых принимали обязательное участие все члены общин. Давно известные исследователям вотчинные курии были одним из аргументов, использованных буржуазными историками с целью доказать позднее возникновение общины, которая якобы выросла исключительно из этих сеньориальных (или фогтских) судебных собраний²⁴. Не возвращаясь здесь к критике этой теории, отметим только, что самое существование общинных отношений даже в подобных поселениях (условно отнесем их к общинам третьего типа) не вызывает сомнений.

Намеченные три типа общинных организаций различаются прежде всего по широте прав, которыми обладали крестьяне, и, в частности, по степени самостоятельности крестьян перед сеньором. Вхождение крестьянин в общину того или иного типа имело поэтому значение, равное причислению человека к той или иной юридической категории. Тип общины выступал, следовательно, как один из критериев положения крестьянина в среде зависимого населения, т. е. как критерий социального статуса крестьянина.

Для понимания крестьянских внутриобщинных отношений важны, однако, не только различия в устройстве общины и широте ее прав. Существенны также и особенности в генезисе общин, поскольку они могли влиять на составные элементы внутриобщинных взаимосвязей. Хотя современные буржуазные историки, как отмечалось, признают различие путей возникновения общин, трактуется оно большей частью (хотя и не всегда!) весьма узко — как неоднородность политических сил, в разное время создавших общинные организмы²⁵. Было бы неверно полностью отрицать тот факт, что вотчинная власть, как и власть территориальных князей, влияла на развитие общины. Вполне понятно, что сеньориальная политика, предусматривавшая, например, круговую поруку членов общины за выполнение повинностей (или принудительное привлечение всех крестьян к посещению судебных собраний), способствовала сплочению общинного коллектива. В неменьшей мере это касается и тех общин, которые, добившись от сеньора больших или меньших привилегий, преобразовывались в XII—XIVвв. в сельские коммуны или же в иные полуавтономные общинные объединения. Хотел этого сеньор или нет, сеньориальная практика предоставления общинным объединениям определенного юридического статуса должна была содействовать активизации общинных отношений. Особенно заметными эти явления были именно в XII— XIV вв., когда, стремясь приспособить вотчинную организацию к новым условиям преобладания продуктово-денежной ренты, сеньоры пытались использовать общину в качестве одного из элементов системы эксплуатации²⁶. Объективным результатом этой сеньориальной политики и была известная интенсификация общинных отношений.

Можно, следовательно, сказать, что внутриобщинные связи XII—XIII вв. имели одним из своих источников систему эксплуатации крестьян, применявшуюся различными феодалами. Однако говоря это, надо учитывать, что влияние феодальной власти на развитие общины осуществлялось много сложнее, чем это порой изображается в трудах некоторых западных историков. Трудно понять, как серьезный исследователь, рассматривая, например, роль фогтских судебных собраний в становлении сельской общины, может не замечать, что крестьянская общность укрепляется сплошь и рядом не благодаря, но вопреки желанию фогтов²⁷. (Это касается и судебной общности, которая в первую очередь интересует западногерманских историков.) Ведь любая сеньориальная эксплуатация (включая фогтскую) неизбежно заставляла крестьян объединять усилия в защите своих интересов. Антисеньориальная солидарность крестьян была так же неотделима от феодального господства, как и существование политической власти сеньоров. Поэтому внутриобщинные отношения — даже в той мере, в какой их можно связывать с влиянием феодальных властителей,—были следствием не столько целенаправленных действий сеньоров, сколько представляли объективный результат самого существования феодального гнета²⁸.

Еще более серьезные возражения против трактовки истоков общинных отношений в современной буржуазной медиевистике вызывает явная недооценка роли экономических факторов. Нельзя сказать, чтобы они полностью игнорировались. Даже в западногерманской науке²⁹, не говоря уже о бельгийской и французской³⁰, признается, что интересы ведения крестьянского хозяйства могли способствовать складыванию общин. Дело, однако, в том, что экономическая необходимость крестьянской общины понимается нередко очень узко, как действовавшая лишь в отдельные периоды (Р. Бутрюш) или — еще того более — только в некоторых районах (Т. Майер). Принципиальная необходимость общинного устройства, неразрывно связанного с жизненно важными потребностями крестьянского хозяйства в угодьях³¹, как правило, не учитывается. Не принимается во внимание и то, что дробление крестьянского держания, достигшее в изучаемом нами районе в XII—XIV вв. большого размаха³², еще более усиливало нужду крестьянства в угодьях и соответственно должно было увеличить роль общины. Следовательно, говоря о корнях внутриобщинных отношений в XII—XIII вв., нужно иметь в виду важнейшее значение экономических потребностей крестьянства. Нельзя также сбрасывать со счетов и роль, которую играли в складывании внутриобщинных отношений родственные связи, соединявшие между собою односельчан.

Характеристика предпосылок, способствовавших развитию крестьянских взаимосвязей в сельских общинах, позволяет яснее представить себе содержание этих связей. Выделим их основные виды. Сравнительно нетрудно констатировать существование внутриобщинных связей крестьян, возникавших вследствие того, что община использовалась сеньорами в целях организации вотчинной эксплуатации. Как указывалось, в XII— XIII вв. на всю общину возлагалась известная ответственность за своевременное и исчерпывающее исполнение повинностей каждым крестьянином³³. Судебные собрания в зависимых общинах превращались в орган контроля над крестьянами³⁴. Главную роль на этих собраниях играла общинная администрация — староста и присяжные, избиравшиеся из наиболее зажиточных общинников при участии сеньора (или просто назначавшиеся им)³⁵. Важнейшей функцией этих министериалов было обеспечение точного выполнения всеми крестьянами сеньориальных повинностей³⁶. Избранные при участии общины староста и его помощники превращались таким образом в прямых приспешников сеньора внутри крестьянского коллектива. Несколько иным было положение в возникших позже самоуправляющихся сельских коммунах. Их должностные лица несли ответственность в основном перед избравшим их собранием крестьян и потому не имели столь явно противостоявших общине связей с сеньором. Но и сельские коммуны (в той мере, в какой они принимали на себя функции контроля за исполнением крестьянских повинностей)³⁷ фактически освобождали вотчинника от весьма обременительного и нелегкого дела — взыскания недоимок.

Из этой функции общинных организаций в XII— XIII вв. рождался специфический вид внутрикрестьянских связей, напоминавший по своему содержанию отношения круговой поруки. Хотели того общинники или нет, они оказывались вынужденными требовать друг от друга полного и добросовестного несения повинностей и принимать (или санкционировать) меры против тех, кто этого не делал. Подобные отношения охватывали практически всех крестьян, зависимых от данного сеньора. Они распространялись на всех, кто жил в пределах его владений и держал от него землю. Статус земельного владения, а иногда и его объем не играли роли³⁸. Достаточно было любого клочка земельного держания, чтобы возложить на его владельца нелегкие обязанности по участию в судебных заседаниях и соответственно по несению своей доли ответственности за выполнение повинностей. И наоборот, тот, кто переставал владеть землею в пределах вотчины,— даже если он продолжал жить в той же деревне,— освобождался от подобных обязанностей³⁹. Иными словами, в основе развития внутриобщинных связей данного вида лежали поземельные отношения между крестьянами и сеньором. Лиц, находившихся лишь в личной зависимости от вотчинника, они не охватывали. Что касается самих крестьян, то эти общинные связи порождали между ними отношения, которые лишь отдаленно опосредствовались их имущественными интересами. В самом деле, круговая порука в исполнении сеньориальных повинностей зависела от имущественных отношений между крестьянами сугубо косвенно. Она складывалась вообще помимо их воли — вследствие воздействия сеньориальной эксплуатации. И хотя эта круговая порука, вероятно, имела неодинаковое значение для разных по имущественному положению крестьянских хозяйств, в ней самой невозможно видеть непосредственное следствие каких бы то ни было имущественных внутрикрестьянских отношений. Круговая порука в исполнении повинностей прямо задевала личные права крестьян, так как общинники принимали на себя своеобразные функции контроля друг за другом. В крестьянских взаимосвязях данного вида играл поэтому заметную роль не только вещный, но и личный элемент. Одной из особенностей этих связей внутри общины было то, что они не подразумевали подчиненности одного индивида другому (как это было характерно для внутридворянских личных связей). Здесь речь шла о связи равных между собою людей, ограничивавших свои личные права в пользу всего коллектива⁴⁰.

Аналогичный характер носили внутриобщинные отношения, возникавшие из антисеньориальной солидарности крестьян. Последняя существовала практически во все периоды феодального господства. В XII—XIII вв. она проявлялась в различных формах. Крестьянские объединения против сеньора представляли в ту пору обычное явление⁴¹. Нередко их целью было заставить сеньора признать права общины и отказаться от их нарушения⁴². Иногда крестьянам удавалось добиться от вотчинника отказа от применения силы по отношению к неплательщикам чинша и фактического признания автономии общины в этих вопросах⁴³. Община выступала против попыток сеньора увеличить крестьянские повинности. Она добивалась возможно большей административной автономии⁴⁴ и вела непрестанную борьбу за угодья и свободное пользование ими (см. ниже гл. IV, § 5). Там, где общине удавалось достичь лишь отдельных успехов в освобождении из-под власти сеньора, отношения антисеньориальной солидарности, стимулировавшиеся нерешенными задачами борьбы против сеньора, были видимо, наиболее интенсивны. Там, где уже были созданы сельские коммуны, эта солидарность сохранялась в той мере, в какой была актуальной необходимость отстаивать от натиска сеньоров приобретенные привилегии. Мера участия крестьян в этих внутриобщинных отношениях определялась, следовательно, с одной стороны, внеэкономическими моментами: формой общинной организации, мерой ее высвобождения из-под вотчинной власти и т. п., с другой — экономической формой феодальной эксплуатации, ее интенсивностью и т. д. В результате антисеньориальной борьбы крестьяне могли добиться расширения своих экономических и социальных прав. Экономические и социальные выгоды представляли поэтому конечную цель и стимул крестьянского сотрудничества. Чем глубже проникали экономические стимулы в жизнь, чем более возрастало значение социальной свободы, тем сильнее влияли эти моменты на крестьянство. Но они воздействовали не на внутрикрестьянские отношения непосредственно, а на межклассовые, крестьянско-сеньориальные. Сами же общинные связи, возникавшие на почве антисеньориалыюй солидарности, затрагивали не только имущественные, но и личные и гражданские права крестьян, так как возлагали на них необходимость тех или иных действий против феодала. Это были, следовательно, внутрикрестьянские связи, в которых важную роль играли как вещный, так и личный элементы.

Иными были отношения, складывавшиеся между крестьянами на почве общинного землепользования. Самый факт существования общинного владения угодьями и в IX—XI, и в XII—XIII вв. не требует доказательств. Он широко известен и общепризнан. Но интересуются им чаще всего с точки зрения соотношения прав на угодья крестьянской общины и феодала. Вопрос о порядке использования угодий самими крестьянами привлекает внимание гораздо реже⁴⁵. Как известно, существовало два способа такого использования: один предполагал сохранение неподеленных угодий в распоряжении всей общины, другой подразумевал их раздел между отдельными общинниками с последующими более или менее частыми переделами. В исследованных нами источниках нет сведений о подобных разделах. Общинные угодья фигурируют в них в качестве неподеленных земель, над которыми сохраняется власть всего крестьянского коллектива⁴⁶. Все общинники могут пользоваться лесами, лугами и водами. Условия пользования устанавливаются по общему соглашению (не затрагивающему, однако, права сеньора на получение особой платы за угодья). Запрещалось лишь использование угодий с целью наживы, т. е. рубка леса или ловля рыбы на продажу, пастьба чужих свиней и т. п.⁴⁷ Община могла отдавать угодья в держания, дарить и продавать⁴⁸. Она выступала в этих сделках как единое целое.

Нераздельность общинных угодий не исключала, однако, возможности неравноправия крестьян в пользовании лесами, лугами и водами. На общинных собраниях, решавших конкретные вопросы об угодьях в сельских коммунах и полузависимых общинах, не все крестьяне обладали одинаковым влиянием. По известному замечанию Бомануара, решения, принимаемые общиной, имеют силу при согласии с ним большинства общинников, обязательно включая наиболее зажиточных из них (des mieus soufisans) ; иначе те, «кто мало знает и умеет, могли бы уничтожить порядки, установленные для общего блага»⁴⁹. В несамоуправляющихся общинах положение было фактически таким же, поскольку игравшие здесь особую роль присяжные и старосты избирались, как указывалось, из состоятельных крестьян. С XIV в, богатым общинникам предоставлялись более широкие права пользования угодьями, в частности разрешалось посылать в общинное стадо больше голов скота⁵⁰.

В отличие от влияния имущественного положения влияние юридического статуса крестьянина на объем его прав пользования общинными угодьями прослеживается гораздо хуже. Источники почти всегда обходят этот вопрос молчанием. Думается, что это молчание не случайно. Ведь там, где существовала сельская коммуна, разделение ее членов по юридическим категориям не играло заметной роли, ибо права жителей коммуны, в частности на уголья, определялись ее статутом, не учитывающим, как правило, прежние правовые различия. В полусамостоятельных и зависимых общинах такие различия среди крестьян частично сохранялись, но права на угодья они не затрагивали. Весьма поэтому симптоматично замечание прюмского аббата Цезария Миллендонка, который в 1222 г. подчеркивал, что «все жители наших поместий, так же как и все живущие в пределах наших владений — не только владельцы мансов, но и скарарии, т. е. министериалы и гаистальдии, т. е. те, кто не владеет наследственными наделами, обязаны выполнять нам curvadas, потому что они пользуются общинными угодьями в наших лугах и водах»⁵¹. Независимость права владения угодьями от юридического статуса самого крестьянина и его держания выступает здесь весьма ярко.

Внутрикрестьянские отношения, выраставшие из совладения альмендой, отличались, как видим, от общинных связей, которые складывались на основе круговой поруки в исполнении повинностей или антисеньориальной солидарности, тем, что они непосредственно затрагивали имущественные права крестьян и определялись лишь их имущественным положением. Естественно, что именно этот вид внутриобщинных связей особенно глубоко зависел от влияния товарноденежных отношений в деревце⁵².

Подобный же характер носили внутриобщинные отношения, складывавшиеся из необходимости совместно регулировать некоторые производственные распорядки: систему полей, севооборот, сроки толевых работ, содержание общинного стада и т. п. Эти отношения возникали из факта существования у всех общинников тех или иных земельных держаний в территориальных пределах общины и их общей заинтересованности в улучшении условий ведения хозяйства. Они не были однородны во всех общинах и зависели, в частности, и от географического расположения общины, и от ее площади, системы полей в ней и т. п.⁵³ Однако во всех случаях внутриобщинные связи этого вида прямо определялись имущественными интересами крестьян.

Внутриобщинные отношения, вероятно, не исчерпывались рассмотренными четырьмя их видами.
Многообразие конкретных условий жизни крестьянских общин могло порождать самые различные варианты крестьянских взаимосвязей. Источники не позволяют нам представить их достаточно полно. Не вызывает тем не менее сомнений, что в содержании внутриобщинных отношений крестьян XII—XIII вв. были в целом представлены и личный и вещный элементы. Роль каждого из них в разных видах внутриобщинных связей не была одинаковой. Естественно, что развитие товарно-денежных отношений в деревне сказывалось на отдельных видах внутриобщинных связей по-разному. В первую очередь оно могло деформировать те виды общинных отношений, которые были наиболее непосредственно связаны с экономическим развитием, а именно: отношения, выраставшие из совместного владения угодьями, из необходимости регулировать производственные распорядки. Видимо, отсюда вырастали существенные различия в правах пользования угодьями, обнаруживающиеся в более поздний период. Отсюда же должно было возникать и разрушение традиционной системы полей, порождавшее обособленные индивидуальные владения отдельных крестьян. В отличие от этого, внутриобщинные отношения, складывавшиеся на основе антисеньориальиой солидарности или круговой иоруки в исполнении повинностей, гораздо меньше поддавались разлагающему влиянию товарно-денежных отношений.

***

Вслед за крестьянскими общинами следует остановиться еще на одной ячейке внутрикрестьянских отношений— приходских объединениях. Хорошо известно, что церковные приходы были повсеместной единицей церковной организации. Они охватывали, естественно, всех жителей той или иной местности. В деревне, тем не менее, приход объединял прежде всего крестьян, составлявших абсолютное большинство населения. Формально приходы возглавлялись деревенскими священниками, «зачастую такими же или почти такими же несчастными, как и их прихожане»⁵⁴. Фактически господином прихода был один из местных сеньоров. Социальная связь между прихожанами существовала как через подчинение каждого из крестьян главе прихода, так и непосредственно между ними самими. Хотя приходская организация возникала из религиозных нужд, но, как справедливо отмечал в свое время Блок, подобное церковное объединение крестьян сплошь да рядом (и чем дальше, тем больше) становилось базой для экономического или социального сообщества⁵⁵. Прихожане не только совместно заботились о строительстве или поддержании в порядке церквей и часовен. Избираемые для управления приходом советы (fabriques), нередко брали на себя организацию экономической взаимопомощи, а иногда и военной защиты⁵⁶. Первоначальные религиозные цели приходской организации обрастали экономическими и политическими задачами. Неразрывное сочетание и личных, и вещных элементов оказывалось в результате присущим и внутри приходским отношениям крестьян.

В еще большей мере это касается религиозных братств, стихийно возникавших во многих местах. Так, жители деревни Лувр (к северу от Парижа) образовали около 1270 г. союз, имевший целью постройку церкви и уплату долгов прихода, а также поддержание в хорошем состоянии дорог и колодцев. Кроме того, братство намеревалось «защищать права деревни», с чьей бы стороны ни грозила им опасность. Братство имело общую кассу, старшин, взимало штрафы с нарушителей установленных распорядков⁵⁷. Сложный характер внутрикрестьянских отношений в подобных союзах не вызывает сомнений. Религиозные связи были здесь фактически лишь оболочкой, скрывавшей многообразные отношения — социальные, политические, экономические. Последние становились тем интенсивнее, чем глубже захватывалось крестьянство влиянием товарного производства. Внутрикрестьянские отношения по форме выступали здесь как не опосредствованные вещно. И тем не менее они содержали в себе социально-экономическое ядро. Пример внутрикрестьянских связей этого типа отражает тот хорошо известный факт, что в изучаемый период социально-экономические отношения нередко выступали в религиозном обличье. Личный элемент в этих связях все интенсивнее дополнялся вещным. В этом выражалась типичная для XIII в. тенденция к овеществлению даже самых далеких от экономики форм социальных отношений. Эта тенденция отнюдь не победила. Но самое ее существование было характерно для XIII в. не менее, чем относительность ее успехов.

¹Fia материале немецкой историографии это ясно показано А. И. Даниловым (Л. И. Данилов. Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии конца XIX — начала XX в. М., 1958). Во французской историографии эта эволюция проявляется в более стертой форме. Достаточно напомнить, что М. Блок (и многие историки его школы) вплоть до 40-х годов нашего века отстаивали представление об изначальности общинного устройства (см.: М. Блок. Характерные черты..., стр. 227—231). Но в дальнейшем даже такие близкие к Блоку историки, как Р. Бутрюш, стали подчеркивать позднее возникновение общины (R. Воutruсhе. Seigneurie et féodalité. Paris, 1959, p. 59—62).
²Для характеристики взглядов современных западноевропейских медиевистов на проблемы общины имеет особое значение вышедшее в 1964 г. в ФРГ двухтомное издание «Возникновение и сущность сельской общины» («Die Anfange der Landgemeinde nnd ihr Wescn» — «Vortrage und Forschungen», Bd VII—VIII, hrsg. vom Konslanzer Arbeitskreis fur mittelalterliche Geschichte, geleilet von Theodor Mayer. Konstanz — Stuttgart). В него вошло около 30 локальных исследований по истории общины в разных районах Европы, принадлежащие перу историков из ФРГ, а также Бельгии, Италии, Швеции. Заключающая издание статья Т. Майера представляет обобщение, подводящее фактически итог изучению данной проблемы в современной буржуазной медиевистике.
³Die Anfange..., I, S. 466—468; R. В autruche. Seigneurie..., p. 62.
⁴Мы отмечаем здесь те объективные последствия, которые могло бы иметь в западной медиевистике принятие указанного тезиса для преодоления тенденциозности концепций современных буржуазных историков, и не касаемся субъективных устремлений авторов данных историографических построений, для которых было, в частности, немаловажно отвергнуть идею единства путей развития общины.
⁵Библиографию соответствующих работ см. Die Anafange..., II, S. 480—491.
⁶Fr. Steinbach. Ursprung und Wesen der Landgemeinde nach rheinischen Quellen.— Die Anfange..., I, S. 253—254; W. Metz. Zur Geschiohte der frankischen centena.— «Zeitschrift der Savingny-Stiftung fur Rechtsgeschichte», G. A., Bd 74, 1957; A. Bergengrue n. Adel und Grundherrschaft im Merowingerreich.— VSWG, Beiheft 41, 1958; T. M a y e r. Staat und Hundertschaff in îrankischer Zeii— Mitlelalterliche Studien. Konstanz — Stuttgart, 1960; idem. Vom Werden und Wesen der Landgemeinde. Die Anfange..., II, S. 475, 482; этот взгляд разделяют также H. Butner и G. Bognetti, неопубликованные работы которых названы в «Die Anfange...», II, S. 4711, Anm. 6—7. Признание древности крестьянских общностей совмещается, однако, у большинства этих историков с откровенно антимарксистскими тезисами и, в частности, с категорическим отрицанием исходного характера общинной формы собственности на землю (см., например, Fr. Steinbaсh. Ursprung..., S. 250—252).
⁷ T. Mауer. Vom Werden..., S. 476; «wir... konneu nicht mit Sicherheit sagen, ob es sich dabei um vollfreie Franken oder um Kфnigsfreie gehandelt hat; gewifi gab es im 6. Jh. noch zahlreiche vollfreie Franken».
⁸ Ibid., S. 468.
⁹ CM. Die Anfange..., I-II, passirn.
¹⁰ Oh. F. Perrin. Charles de franchise et rapports de droits en Lorraine. -«Le Moyen Age», t. 42, № 1—2, 1946, p. 14, 20; R. Boutruche. Seigneurie..., p. 62
¹¹М. А. Алпатов. Политические идеи французской буржуазной историографии XIX в. M.— JL, 1949, стр. 327 и след.; А. И. Данилов. Проблемы аграрной истории..., стр. 213—262; Л. А. Котельникова О формах общинной организации североитальянского крестьянства в IX—XII вв.— СВ, XVII, i960;А. И. Данилов и А. И. Неусыхин. О новой теории социальной, структуры раннего средневековья в буржуазной медиевистике ФРГ.— СВ, XVIII, 1960; E. Muller-Mertens. Karl der Grosse, Ludwig der Fromme und die Freien. Berlin, 1963.
¹² M. Блок. Характерные черты..., стр. 232; Ch. Edm. Perrin. Chartes de franchise..., p. 20—21.
¹³ Ibid., p. 22—23.
¹⁴ M. Dillay. Les chartes de franchise du Poitou. (Catalogue.) Paris, 1927; Catalogue des chartes de franchise de la Lorraine anterieures а 1350,—«Annuaire de la Societe d'histoire et d'archeologie de la Lorraine», t. XXXIII, 1924; см также: M. Fоurnier. Table chronologique des documents relatifs а l'affranchissement de 400 а 1290.— «Bibliothиque de l'Ecole des Hautes-Etudes», fasc. 60, an. 1885».
¹⁵G. Еsрina'S. Documents relatifs à l'histoire du droit...; G. Aubenas. Chartes de franchises et actes d'habitation. (Textes et mémoires pour servir à l'histoire de Cannes es de sa région, t. I, fasc. 1). Cannes, 1943; J. Ra mi ère de Fort a nier. Chartes de franchise du Lauraguais. Pans, 1939 etc.
¹⁶Бомануар противопоставляет два вида «communautés»: те, которые не являются «commune» (В, 647), и те, которые суть «communautés par reson de commune otroiee de seigneur et par chartre» (B, 646). Здесь же определяются различия правового статуса их жителей.
¹⁷Ch. Е. Реrrin. Chartes de franchise..., p. 14.
¹⁸В ином положении были североитальянские сельские коммуны. Ср. Л. А. Котельникова. О формах общинной организации..., стр. 1116—140.
¹⁹Единой терминологии для общинных статутов этого типа не существует. Среди вариантов названий, которые применяются для обозначения документов, касающихся общин рассматриваемого типа — Weisthumer; Coutumiers; rolules colongers; records de justice; charteslois; rapports de droit. Перечень основных изданий см. выше, стр. 153, примечание 1.
²⁰>Ю.Л. Бессмeртный. О некоторых изменениях в социально-экономическом положении лотарингского крестьянства во второй половине XII в. и в XIII в.—СВ, XVII, 1960, стр. 166—157.
²¹ M. Wаlrаel. Les charteslois de Prisches et de B'eaumonten-Argonne.— «Revue belge de philologie et d'histoire», t. 23, 1944.
²²Ibid., p. 127.
²³ G. Fоurquin. Les campagnes de la region parisienne а la fin du Moyen Age. Paris, 1964, p. 167—168, 190.
²⁴ В этом смысле трактуют их, например, Ch. E. Рerrin. La seigneurie rurale en France et en Allemagne du debut du IXe а la fin du XIIe siecle. Paris, 1951 — 1953, p. 350-355, 366—367; A. Dоpsсh. Ilerrschaft und Bauer in der Deutschen Kaiserzeit. Jena, 1939, § 6; К. Вader. Studien zur Pechtsgeschichte des mitlelalterlichen Dorfes, Bd II. Weimar —Koln —Graz, 1962. S. 88 ff.
²⁵Это ясно видно из заключения Т. Майера о существовании в западной науке трех основных концепций происхождения общины—из воздействия франкской королевской власти (Штейнбах), вотчинной власти (Допш) и фогтской власти (Бадер). Их родство признает сам Т. Майер (T. Mауer. Vom Werden..., S. 481).
²⁶См. М. А. Барг.. Исследования по истории английского феодализма в XI—XIII вв. М., 1962, стр. 54.
²⁷ Ср. К. S. Bader. Studien zur Rechtsgeschiзhte..., Bd II, S. 88 ff.
²⁸ М. Блок. Характерные черты..., стр. 228.
²⁹ Th. Mауer. Vom ;Werden..., S. 486.
³⁰ R. Boutruche. Seigneurie..., p. 62; A. Verhulst. Die Binnenkolonisation und die Anfange der Landgemeinde in Seeflandern-Die Anfange..., I, S. 447-460; G. Fоurquin. Les campagnes..., 1167; 168; M. Deveze. Forкts franзaises et forкts allemandes.— RH, t. 478, 1966, p. 377.
³¹ См. К. Маркс. Капитал, т. III.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 372; Ф. Энгельс. Крестьянский вопрос во Франции и Германии.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 22, стр. 506.
³² М. Блок. Характерные черты..., стр. 221; Я. Д. Серовайский. Кризис маисовой системы во владениях Сен-Жерменского аббатства.— «Ученые труды кафедр всеобщей истории, государственного и международного права Казахского Гос. ун-та», Алма-Ата, 1964, стр. 164—194.
³³Ch. Е. Perrin. Chartes de franchise..., p. 22; Ph. Dоlliger. L'évolution des classes rurales en Bavière depuis la fin de l'époque carolingienne jusqu'au milieu du XIIIe s. Paris. 1949, p. 421; L. Geniсоt. L'économie rurale namuroise au bas moyen âge, I. Nainur, 1943, p. 135.
³⁴Cм., например, Les Constitutions..., p. 21: крестьяне — участники поместного placitum'a «iura curie renovare debent et requirere defectum de bonis dominorum» (начало XIII в.), ibid., p. 282—283: «die huober... sont disselben garben gemeinlichc kiesen und ziehen bi dem eide, noch des hofes reht das sti vollen gut sin» (XIV в.); см. также: Documents..., №4, p. 2118, a. 1280, № 6, p. 232, около 1300 г.
³⁵MU, Bd II, S 426: «In istis curtibus nullus erit villicus nisi sit ex earundem curtium hominibus... Ipse villicus habet unum budinch sine advocato proxiiria die post festum Martini in curte monasterii, quod si aliquis hominum ad curtim illam censum suum pertinens illa die non dederit indutias habet dandi censum VI ebdomadas antequam publicetur» (конец XII в.); ibid., № 138, S. 181, a. 1194; споры между монастырем • Гимероде и двумя соседними селами решаются скабинам;; аббатства и «meliores utriusque ville»; MU, Bd III, № 261, a. 1220; Documents.., № 6, p. 224 (около 1300 г.); .ibid., № 1, p. 211, a. 1260.
³⁶J. Crimm. Weisthumer, Bd I, S. 693: «...Debitores si in judicio tracti fueriint, scultetus presentabit cos Ьutele et butel tradet eos cellerario qui servabit eos in compedibus ferreis vel ligneis... (XIII в.); MU, Bd II, S. 454: «post collectam messern scultetus placitum proponit a mansionario si non messorem dederit exigit...» (рубеж XII— XIII вв.); Documents..., №4, p. 218, a. 1280: «Et li maiours et li eschavins doient estre lou jour de la s. Martin en la court S. Clement a Alainmont pour veoir qu; paierent bien et qui que laireit a paieir et que li avoinne et les gelines c'om paieront soient soffixans; et qui lairoit a pa.ier, il lou doient demonneir tant qu'il paiet ou qu'il rencet terre embannie»; аналогично: ibid., №6, p. 225—232, около 1300 г.; Quellensammlung, S. 375, a. 1315 etc. См. также: M. Блок. Характерные черты..., стр. 232 и след.
³⁷ См., например: С. Joset. Les villes au pays de Luxembourg, p. 107.
³⁸ MU, Bd II, S. 435 (рубеж XII—XIII вв.): «Quicunque in banno nostro sunt et si super allodium suum morentur tria nobis placita vel cetera quando precipimus celebrant»; аналогично: ibid., S. 426; Les Constitutions..., S. 283: на поместный суд «...sol ailes das sin, das huszruch liвt...», аналогично: ibid., S. 40, 281; op.: M. Вlосh. Mllangls historiques. Paris, 1963, t. I, p. 528, note 2. С конца XIII в., особенно в восточных районах, это положение меняется: появляются случаи, когда участие в судебном заседании обусловливается неким минимумом площади земельного держания — см.: J. Grimm. Weisthiimer, Bd I, S. 563—564, 574, 583, 587; пользование угодьями становится пропорциональным величине надела — ibid., Bd III. S.. 177; A. Tiimm. Die Waldnutzung in Nordwestland im Spiegel der Weisthumer. Koln — Graz. 1960, S. 97.
³⁹ Documents..., №17: «S'il ne tient plux de terre on ban il ne tient plux de plais en l'an c'il ne veult» (начало XIV в.); см. также: Ch. E. Perrin. La seigneurie..., p. 360: коммунальными привилегиями пользовались лишь те, кто имел свой дом на территории коммуны; J. Grimm. Weisthumer, Bd I, S. 563—564, 583.
⁴⁰ Ср. М. Блок. Характерные черты..., стр. 232.
⁴¹ В, 883: «Et entre les autres mesfes dont nous avons parle cideszus l'uns des plus grans... si est des aliances fetes contre seigneur...».
⁴² См. нашу статью «О некоторых изменениях в социально-экономическом положении лотарингского крестьянства во второй половине XII в. и в XIII в.» —СВ, XVII, 1960, стр. 156.
⁴³ Там же, стр. 157.
⁴⁴ Там же.
⁴⁵ Советские медиевисты этот вопрос освещали лишь на итальянском материале: Л. М. Брагина. Общинное замлевладение в северо-восточной Италии XIII—XIV вв.—СВ, XII, 1958; Л. А. Котельникова. О формах общинной организации...; она же. Некоторые проблемы социально-экономической истории сельских коммун в Средней Италии XIII—XIV вв.— Сб. «Из истории трудящихся масс Италии», M., 1959.
⁴⁶ См., например, Quellensammlung, № 35, а. 1265: «...lus in silvis in agris secundum communitatem aliorum incolarum per omnia»; MU, Bd II, S. 374, a. 1147: «Prata ze Bigun dimidium zuweidel an demo Bruvele ad karradam feni quia idem Bruwel dndivisus est et aliorurn cornmunis...»; Les Constitutions..., p. 201, a. 1272,
⁴⁷ L. W., S. 140 (Weisthum von Cessingen), a. i242: «...Homines de Cezingen habere debent in sylva de Ludelingen ligna minuta et arrida nec non et in nemore quod dicitur Widenbusch... et hiissimilia ligna et virgulas ad sepiendutri, ad comburendum et non ad vendendum aliqua rationc», аналогично: L. W. S., 139, Bruch, a. 1283; Constitutions..., p. 186, Ilofen, XIV в.: «wer onch in dem Gerichte gesessen ist, der mag fische vohen oder einem hasen daz er in sine huse isset, keine sol er verkouffen» (каждый, кто проживает на территории данного судебного округа, может ловить рыбу или зайца, чтобы сеть их в своем доме, но не продавать).
⁴⁸ Quellensammlung, №8, а. 1260: «Nos centurio et universitas in Bridai... de commimi omnium nostrorum consilio laude et assensu vandimus viris religiosis abbati et conventui de Ilemmenrode perpetuum ius secandi et colligendi ligna in nemore nostro... pro decem librum denar. Trever.»; MU, Bd III, № 440 a. 1231: «rustici de Mettriche... contulerunt ecclesie de Hemmenrode spacium quod est ante ortum ciusdem ecclesie... Нес duo spacia comparavit ab... rusticis... cellerarius... pro dua marcis»; аналогично: ibid., № 1187, a. 1222; № 479, a. 1233; Documents..., A1» 6, p. 224, около 1300 г.: община передает избранному в ней старосте во временное пользование участок общинной земли.
⁴⁹ В, 648; аналогично: MU, Bd II, № 138; Ch. E. Perrin. La Seigneurie..., p. 360: коммунальные привилегии не распространялись на поденщиков, не имеющих собственного дома.
⁵⁰ J. Grimm. Weisthumer, Bd III, S. 177; Bd IV, S. 669;для крестьян принадлежавших к разным имущественным прослойкам здесь устанавливался разный максимум числа свиней, которые они могли пасти в лесу; крестьяне, не использовавшие целиком свое право на пастьбу свиней, могли продать ту или иную его часть другим людям. Ом. также: А. Тimm. Die Waldnuntzung in Nordwestdeutschland, S. 97.
⁵¹ MU, Bd I, S. 145, nota 3; см. также: ibid., S. 156, nota 2,
⁵² Значение этого вида внутрикрестьянских связей должно было особенно возрасти в XII—XIII столетиях, по мере возрастания крестьянского малоземелья и соответственного увеличения роли общинных угодий.
⁵³ G. Dubу. Le point de vue du medieviste.— «Annales. E. S. C.», 1958, №3, p. 464—465.
⁵⁴ М. Блoк. Характерные черты..., стр. 229.
⁵⁵ Там же, стр. 230.
⁵⁶ Порой приходы сливались с общинами и брали на себя некоторые их функции, например, по распоряжению общинными угодьями и правами. Так, «parochijens dele paroche de Nouville les frans hommes» заключили в 1300 г. соглашение с графом Намюра, по которому им была предоставлена широкая свобода пользования лесом Tronkoii. В частности, прихожанам предоставляется право сдавать этот лес за чинш «зажиточным людям» (a gens souffissans) (L'administration... de Namur, №342). Аналогичным образом «parochiani universi... tam milites quam inferioris gradus» даруют аббатству Гимероде право «quandocunque eis opportunum et commodum visuni fuerit... vindemiare» (MU, Bd II, № 59, a. 1169—1183). О совпадении границ общин и приходов см.: A. Perpillou. Tailles et formes des communes.— «Annales. E. S. C.», 1958, № 3, p. 454; G. Duby. Le point de vue..., p. 463.
⁵⁷ M. Блок. Характерные черты..., стр. 2311.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4396

загрузка...

Другие книги по данной тематике