Завоевания в Нубии

Несмотря на то, что основное внимание египетского правительства в царствование Тутмоса III было обращено на завоевание Палестины, Сирии и Финикии и укрепление экономического, политического и военного влияния Египта в Передней Азии, Египет должен был продолжать свою военно-агрессивную политику па юге, в Нубии и прилегающих к ней странах, из которых египтяне издавна вывозили ряд товаров, необходимых для развития рабовладельческого хозяйства, а также много рабов.

То обстоятельство, что Нубия все еще продолжала сохранять для Египта значение богатейшего резервуара, из которого египтяне обильно черпали сырье и рабочую силу — рабов, указывает в первую очередь на то, что даже в «Анналах», в которых описываются походы Тутмоса III в Переднюю Азию, начиная с седьмого похода, совершенного на 31-м году его царствования, перечисляется дань, полученная фараоном из Нубии и сопредельных с нею южных стран. Весьма возможно, что эта дань посылалась в Египет далеко не добровольно,¹²⁹⁾ а поступала в царскую сокровищницу в результате военных экспедиции, которые отправлялись, как это было и ранее, для ограбления богатых южных стран. К сожалению, в сохранившихся документах этого времени содержится очень мало сведений о военных действиях, которые египтяне предпринимали в Нубии и соседних странах.

Очевидно, уже и самом начале царствования Тутмоса III египетское правительство поставило перед собой задачу энергично возобновить завоевательную политику на юге, с тем чтобы полностью укрепить господство Египта во всей Нубии и даже в прилегающих к ней странах. На это ясно указывает надпись Тутмоса III, относящаяся ко 2-му году его царствования и сохранившаяся на стенах храма, построенного фараоном в Семне, у 2-го порога Нила, на месте в то время уже развалившегося [141] храма Сенусерта III, некогда покорившего Нубию. В этой надписи говорится, что «благой бог Мен-хепер-Ра, соорудил он памятник для отца Дедуна, главы Нубии и для царя Верхнего и Нижнего Египта Ха-кау-Ра (Сенусерта. — В. А.), построив им храм из белого прекрасного камня Нубии».¹³⁰⁾ Изобразив на стенах этого храма Сенусерта III в качестве обоготворенного правителя Нубии, Тутмос III тем самым провозглашал себя продолжателем его дела — завоевания Нубии. Изображения нубийского бога Дедуна, помещенные тут же, должны были наглядно свидетельствовать о том, что нубийское жречество санкционирует египетское завоевание. Таким образом, при завоевании Нубии египтяне пытались использовать нубийскую религию, включив нубийского бога Дедуна в египетский пантеон. Мы имеет все основания предполагать, что надпись Тутмоса III в Семне была не случайностью, а органическим звеном в целой цепи аналогичных мероприятий. Так, к тому же самому времени относятся надписи Тутмоса III на острове Сехель, в храме в Кумме, в Сильсиле и Вади-Хальфа.¹³¹⁾ Однако реально приступить к полному покорению всей Нубии Тутмос III смог только после смерти Хатшепсут, когда вся полнота верховной власти сосредоточилась в его руках и он мог бросить все ресурсы Египта для завершения завоевательной политики, которая была начата его предшественниками.

О внимании, которое Тутмос III стал уделять Нубии после смерти Хатшепсут, говорит строительство многочисленных храмов, предпринятое им в различных пунктах Нубии, главным образом в тех, которые имели стратегическое значение. Так, после 30-го года своего царствования Тутмос III значительно расширил храм, построенный ранее в Семне.¹³²⁾ В храме в Вади-Хальфа им был построен большой колонный зал.¹³³⁾ В Амада Тутмос III начал постройку храма в честь бога Горахте.¹³⁴⁾ Наконец, в Верхней Нубии между 2-м и 3-м порогами на острове Саи наместник фараона в Нубии, «царский сын Куша» по имени Нехи, построил не только храм, но и крепость, что ясно указывает на военный характер интенсивного строительства, предпринятого фараоном в Нубии.¹³⁵⁾ Возможно, что в эту эпоху в Нубии уже существовали египетские поселения, которые были опорными пунктами египетского экономического, политического и культурного влияния в Нубии. Таков, например, город, раскопанный в Сесеби, в развалинах которого среди множества предметов времени XVIII династии был найден скарабей с именем Тутмоса III.¹³⁶⁾ Наконец, самым южным египетским поселением в Нубии было поселение близ «священной горы» Джебель-Баркала, где впоследствии выросла столица эфиопского государства Напата. Здесь в развалинах храма, построенного Тутмосом III, была найдена большая стэла [142] с ценнейшей исторической надписью, описывающей военные походы и могущество этого фараона.¹³⁷⁾

Весьма возможно, что текст этой надписи, составленной в 47-м году царствования Тутмоса III, был своего рода манифестом, обращенным к египетскому населению Нубии на самой южной границе Египетского государства.

Эта крупная строительная деятельность египтян в Нубии стала возможной лишь благодаря тому, что вся Нубия была прочно завоевана египетскими войсками и египетские гарнизоны были размещены во всей ныне покоренной стране. Об этом завоевании Нубии говорят сохранившиеся на шестом и седьмом пилонах Фиванского храма Амона списки завоеванных в Нубии местностей. Надпись над одним из этих списков гласит: «список этих южных местностей троглодитов Нубии в Хент-хен-нофере, сраженных его величеством, который произвел побоище среди них, число которых неизвестно, который привел всех людей их в качестве живых пленников в Фивы, чтобы наполнить «работный дом» (ergastulum — В. А.)¹³⁸⁾ отца Амона-Ра, владыки Фив. И вот все страны стали рабами его величества, согласно приказу отца Амона».¹³⁹⁾ В этих списках перечисляются 269 географических названий, которые до сих пор не могут быть отождествлены, но которые все же указывают на то, что в те времена Нубия уже была прочно завоевана египтянами. Как видно из приведенной надписи, египтяне считали основной целью своего господства в Нубии максимальную эксплуатацию ее населения, из среды которого вербовалось большое количество рабов, необходимых для развития рабовладельческого хозяйства Египта.¹⁴⁰⁾

Тутмос III смог уделить все свое внимание Нубии лишь после того, как господство Египта было полностью упрочено, в Передней Азии. Именно поэтому лишь в конце своего царствования, на 50-м году, Тутмос III принял реальные меры к тому, чтобы прочнее присоединить Нубию к Египту. Чтобы иметь возможность бесперебойно перевозить по Нилу войска и товары, Тутмос приказал расчистить старый, засорившийся канал в районе 1-го порога. Об этом говорится в надписи на скале на острове Сехель в следующих словах:

«Год 50-й, 1-й месяц 3-го сезона (шему), день 22-й при его величестве царе Верхнего и Нижнего Египта Мен-хепер-Ра, дарующего жизнь. Приказал его величество прорыть этот канал, после того, как он нашел его засоренным камнями, так что не проходил корабль по нему. Он направился на юг по нему с радостным сердцем, поразив врагов своих. Название этого канала: «Открытие счастливого пути Мен-хепер-Ра, живущего вечно». Рыбаки Абу (Элефантины. — В. А.) должны расчищать этот канал ежегодно».¹⁴¹⁾ [143]

Главным результатом завоевательной политики Египта в царствование Тутмоса III была неограниченная, хищническая эксплуатация египтянами завоеванных стран в Передней Азии и Восточной Африке и укрепление торговых связей Египта с рядом более далеких областей. На это ясно указывают многочисленные сохранившиеся на стенах гробниц этого времени изображения данников, доставляющих дань, и торговцев, привозящих товары в Египет, чаще всего в резиденцию крупного чиновника, будь то первосвященника Амона, начальника казначейства или везира, должности которых порой соединялись в одном лице. Так, в гробнице Мен-хепер-Ра-снеба, который занимал эти высокие посты при Тутмосе III, сохранилось несколько таких изображений. В пояснительной надписи сообщается, что «возносится хвала владыке двух стран, и славословие благому богу вождями каждой страны. Они относятся с почтением к победоносному могуществу его величества. У них на спине дань каждой страны [?], страны бога: серебро, золото, лазурит, малахит, всякий ценный камень...»¹⁴²⁾

В обычной сцене принесения иноземцами «дани» фараону представлен сам Мен-хепер-Ра-снеб, приносящий царю поздравления по случаю праздника нового года. Во главе данников и торговцев стоят их вожди, что в каждом случае отмечено особыми краткими надписями. Очевидно, здесь имеются в виду не только «вожди», но также правители наиболее крупных городов Сирии (Тунипа и Кадеша) и князья отдельных областей Малой Азии (Хеты) и островов Средиземного Моря (Кефтиу).¹⁴³⁾

Изображение в гробнице Аменмеса рисует сбор дани египтянами в Сирии при помощи грубой военной силы. Художник постарался возможно нагляднее показать смирение и покорность подвластных Египту сирийцев, падающих на колени и подносящих завоевателям свои дары — громадную вазу, драгоценные камни, ткани, кувшин — и даже ведущих на привязи быков. Внизу показаны египетские воины, вооруженные топорами, копьями и щитами. Очевидно, здесь имеется в виду отряд египетских оккупационных войск. Вся сценка представлена на фоне соснового леса, столь типичного для Ливанских гор; название «Ливан» встречается в надписи, которая в поврежденном виде сохранилась тут же. Отдельные слова указывают на то, что писец старался отметить какой-то вполне реальный конкретный факт — «прибытие начальника пехоты Аменмеса в Негау», где правил покорившийся египтянам «начальник Ливана».¹⁴⁴⁾

Таким образом, завоевание египтянами ряда областей в Палестине, Сирии и Финикии позволило им доставлять из Передней Азии драгоценные металлы (серебро и золото) и камни (лазурит и малахит), роскошные изделия, главным образом [144] сосуды и ткани, а также военное снаряжение (оружие и колесницы), ценное сырье (слоновую кость, масло или вино к кувшинах), рогатый скот и, наконец, рабов, взрослых и детей. Эти основные виды ценностей, которые в качестве дани или товаров египтяне вывозили из Сирии, весьма наглядно изображены на стенах той же гробницы Мен-хепер-Ра-снеба.¹⁴⁵⁾

Сирийцы, приносящие дань. Новое царство. XVIII династия.

Торжество египетских победителей, желавших увековечить мысль о своем неограниченном господстве в завоеванной стране, ясно показано в сцене триумфа Тутмоса III. Фараон избивает целую кучу сирийских пленников, крайне схематически нарисованных. Соответствующая надпись содержит перечень завоеванных стран и областей. Их названия заключены в овалы с головами пленников. Жречество и в данном случае поддерживало своим религиозным авторитетом хищническую завоевательную политику Тутмоса III, представляя богов (Амона и Аментет) в качестве покровителей царя, подводящих к нему покоренные города.¹⁴⁶⁾

Завоевания Тутмоса III, укрепившие военно-политическую мощь египетского государства, дали возможность Египту выкачивать из богатых южных областей Нубии и прилегающих стран много различных ценностей, в первую очередь золото, [145] экзотические виды восточноафриканского сырья и, наконец, рабов.

На стенах гробниц богатых аристократов-рабовладельцев, крупных чиновников и видных жрецов того времени нередко изображались данники или торговцы, которые смиренно преподносят драгоценные предметы, диковинки далеких стран, особенно ценившиеся в те времена в Египте. Иногда тут же мы видим египетских чиновников, присутствующих при доставке этих ценностей. Египетские художники пытались изобразить внешние особенности, своеобразные черты лица, прически и одежды жителей Пунта и Нубии, которые привозили в Египет эти многочисленные и драгоценные «приношения».¹⁴⁷⁾

В гробнице Имунджеху сохранились две симметрично расположенные и как бы противопоставленные друг другу сцены приношения различных предметов иноземцами. На одной из них изображены сирийские торговцы или данники, на другой — нубийцы, которые возносят «восхваления владыке Двух Стран, падают на землю (буквально: «нюхают землю». — В. А.) перед благим богом. Приходят [они] из страны Итер, приношения их на спинах. Преподносят их его величеству». Эти «приношения» нубийцев состоят из шкур диких зверей (леопардов или пантер), слоновых клыков, страусовых яиц, золота в кольцах, рабов, черного дерева, живых обезьян, жирафов, пантер или леопардов, корзин, может быть, содержащих ладан, доставлявшихся из Пунта.¹⁴⁸⁾ Подчиненное положение Нубии, богатства которой хищнически эксплуатировались египтянами, подчеркнуто в речи нубийцев, текст которой начертан около этого изображения. Нубийцы говорят фараону: «Велика мощь твоя, царь победоносный, правитель, — да будешь ты жив, здрав и невредим! — любимый богом Ра. Он вселил страх перед тобой во все страны, ужас перед тобой во все иноземные области. И вот мы под сандалиями твоими».¹⁴⁹⁾

Особенно много египтяне вывозили из Нубии золота, что ясно показано в одной сцене, сохранившейся на северной стене гробницы Мен-хепер-Ра-снеба. Мы видим здесь, как золото, сплавленное в кольца и просто в мешках, очевидно, с золотым песком, лежит на циновках. Большие золотые кольца взвешиваются на весах, причем особый писец записывает результаты взвешивания. Три носильщика несут золото в кольцах, золотой песок на блюде и ящик, возможно, с золотыми слитками, подвешенный на палке. В помещенной тут же надписи указывается, что «получается золото из Коптосской пустыни и презренной Нубии в качестве ежегодной подати».¹⁵⁰⁾ Последние слова особенно подчеркивают то обстоятельство, что Нубия была полностью введена в состав египетского государства в качестве подчиненной области, население которой вносило ежегодную [146] подать в сокровищницу фараона. Возможно, что эта подать вносилась в определенные сроки, например в начале каждого года, как об этом говорится в надписи из гробницы Имунджеху.¹⁵¹⁾ Золото в Египет из восточной (Коптосской) пустыни и Нубии привозили в большом количестве в кольцах, слитках, самородках и в виде золотого песка. Во время доставки оно охранялось особым конвоем и сопровождалось представителями местного населения золотоносных районов, которые, очевидно, вели охотничий образ жизни, так как вели за собой диковинных для Египта страусов, зайцев и обычных для Восточной Африки газелей, антилоп и каменных козлов. Особые носильщики, помимо золота, несли символы пустыни: бурдюк, возможно, с водой, страусовое перо и стрелы, что должно было обозначать мирный охотничий быт племен тех пустынь, где добывали золото. Следовательно, и эти изображения должны были подчеркнуть полностью подвластное положение Нубии, почти замиренной и во всяком случае прочно включенной в состав египетского государства.¹⁵²⁾

Сирийцы, приносящие дань. Роспись из гробницы Имупджеху.
Новое царство. XVIII династия.

Длинная вереница нубийцев, несущих знатному и могущественному сановнику «приношения», изображена на левой внутренней стене гробницы Рехмира, бывшего везиром при Тутмосе III. Художник представил нубийцев со всеми отличительными чертами этого племени, пытаясь передать характерные черты лица, прическу и одежды южных соседей Египта. Только два нубийских вождя, идущих впереди, несколько более похожи на египтян по типу лица и фигуры и по одежде. Возможно, что этим художник хотел показать, что нубийские вожди в одежде и повадках пытались подражать более культурным египтянам. [147] Конечно, в период XVIII династии Нубия подвергалась значительной египтианизации, причем высшие слои нубийской племенной знати особенно быстро стали воспринимать внешние формы египетской культуры. «Вожди южных иноземных стран, Иунтиу-Сети и Хент-хен-нофер» доставляют в резиденцию верховного египетского сановника типичные «дары» Нубии: золото в слитках и кольцах, золото «джам» (может быть, электрум), в виде золотого песка, хранившегося в сумках, черное дерево, слоновые клыки, шкуры леопардов, большие кувшины с умащениями — «сети», страусовые перья и яйца, крупный рогатый скот низкорослой нубийской породы, образцы зверей Нубии (жираф, обезьяна, павиан, охотничьи собаки), наконец, «детей вождей», которые должны в качестве рабов трудиться в храмовых поместьях бога Амона.¹⁵³⁾

Все эти изображения и надписи ясно свидетельствуют о том, что египтяне смотрели на Нубию как на основной сырьевой придаток Египта, как на страну, обладающую неисчерпаемыми ресурсами. Эксплуатация естественных богатств и людских резервов Нубии давала возможность Египту вести войны за овладение Сирией, Финикией и Палестиной и в то же время способствовала развитию рабовладельческого хозяйства Нильской долины, непомерно обогащая крупную аристократию Египта, что, несомненно, влекло к дальнейшему обострению классовых противоречий.

¹²⁹⁾ T. Севе-Седерберг, непомерно идеализируя рабовладельческую деспотию древнего Египта, считал возможным утверждать, что в период Нового царства «египтяне в нубийской провинции вели не грабительскую политику, но стремились к мирному сожительству с туземцами» (Т. Säve-Söderbergh. Ägypten und Nubien. Lund, 1941, S. 186), Однако многочисленные указания в источниках на хищническую эксплуатацию египтянами покоренной ими Нубии заставляют Севе-Седерберга признать, что завоеванная египтянами Нубия была принуждена поставлять в Египет не только дань, но также и рабов (см. Т. Säve-Söderbergh. Ägypten und Nubien, S. 237).

¹³⁰⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 197.

¹³¹⁾ J. Н. Breasted. Ancient Records of Egypt, vol. II, p. 69 sqq.

¹³²⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 815-818.

¹³³⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 818-819.

¹³⁴⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 821-822.

¹³⁵⁾ K. Sethe. Geschichte des Altertums, 2. Aufl., Bd. II, l, S. 142; J. H. Breasted. Ancient Records of Egypt, vol. II, p. 260-261. [238]

¹³⁶⁾ A. M. Blасkman. Report on excavations at Sesebi (1936—1937). — JEA, vol. XXIII, p. 149.

¹³⁷⁾ G. A. Reisner and M. В. Reisner. Inscribed monuments from Gebel-Barkal. P. II. The Granite Stela of Thutmosis IV. — ÄZ, Bd. LXIX, S. 24-39. Севе-Седерберг считает, что надпись Тутмоса III, найденная в Джебель-Баркале, является первой достоверной надписью XVIII династии в районе Напаты. Хотя Уилькинсон (J. G. Wilkinson. Topography of Thebes and general view of Egypt. London, 1835, p. 472) еще в 1835 г. упомянул, что имя Тутмоса II было обнаружено в Джебель-Баркале, однако его слова все еще не могут быть приняты на веру, так как они не подтверждены точными археологическими данными (Т. Säve-Söderbergh.Ägypten und Nubien, S. 148).

¹³⁸⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 795.

¹³⁹⁾ Это принужден признать и Севе-Седерберг, который, вопреки твердо установленным фактам, пытался всячески идеализировать хищническую эксплуатацию египтянами Нубии (Т. Säve-Söderbergh. Ägypten und Nubien, S. 237).

¹⁴⁰⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 814-815; M. R. Fourtau. Notes sur la navigation dans la cataracte d'Assouan. — ASAE, vol. VI, p. 2; Т. Säve-Söderbergh. Ägypten und Nubien, S. 153.

¹⁴¹⁾ Надпись на северной части западной стены гробницы Мен-хепер-Ра-снеба (см. N. de G. Davies. The Tomb of Mencheperrasonb. London, 1933, pl. IV). Египетский писец в качестве основных ценностей перечисляет и выделяет серебро — , золото — , лазурит — , малахит — , всякий ценный камень — .

¹⁴²⁾ Вряд ли можно согласиться с английским исследователем Дэвисом, который чрезмерно преувеличивает символический характер этого изображения и полагает, что вся эта сцена, на которой представлены данники стран, расположенных к северу от Фив, «символизирует покорность государству» («symbolical expression of the Empire's hommage»). Если писец под изображением сирийца поместил подпись, обозначающую «вождь Кефтиу», то это может указывать либо на описку, либо на то, что в данном случае название «кефтиу» получило расширительное толкование и что египтяне действительно устанавливали некоторую связь между племенами Сирии и островов Средиземного моря. Названия крупнейших центров Средней и Северной Сирии — Тунипа и Кадеша — ясно говорят о том, что в данном случае имеются в виду именно те города, с которыми вел столь упорную борьбу Тутмос III, как это показывают надписи его времени, в частности «Анналы». Слово «вождь» —  — Ур — здесь примерно в широком смысле служит для обозначения не только вождя племени, но также и правителя области (Хеты) или крупного города (N. de G. Davies. The Tomb of Mencheperrasonb, pl. IV). Впрочем, Дэвис не все роскошные предметы, привезенные эгейскими торговцами и данниками, как это изображено на стене гробницы Мен-хе-пер-Ра-снеба, считает минойскими. Некоторые из этих ценных вещей Дэвис обозначает в качестве «сирийских» (syrian) (N. de G. Davies. The Tomb Mencheperrasonb, pl. IV-V, p. 6-8). Описывая аналогичную сцену, сохранившуюся в гробнице «начальника северных стран Аменмеса», Дэвис указывает, что этот знатный вельможа приводит к фараону данников и торговцев, несущих изделия северных стран, в частности [239] «минойского» типа, которые, однако, тут же перемежаются с предметами «сирийского» типа (N. de G. Davies. The Tomb of Mencheperrasonb, pl. 34-35, p. 28-29; cp. Ed. Meyer. Geschichte des Altertums, 2. Aufl., Bd. II, l, S. 107).

¹⁴³⁾ N. de G. Davies. The Tomb of Mencheperrasonb, pl. 36, p. 30.

¹⁴⁴⁾ N. de G. Davies. The Tomb of Mencheperrasonb, pl. 4, p. 5; pl. 5, 7.

¹⁴⁵⁾ Рельеф на южном фасаде седьмого пилона Карнакского храма. (G. Steindorff. Kunst der Ägypter. Leipzig, 1928, S. 231).

¹⁴⁶⁾ На стене гробницы Рехмира изображены нубийцы с коротко остриженными волосами. Одежда жителей Нубии, судя по этим изображениям, состояла из короткого круглого передника, возможно, сшитого из звериной шкуры. Шея нубийцев украшена ожерельем из различных подвесок. Врещинский и Дэвис отмечают некоторые отличия и своеобразные черты в прическах и одеждах пунтийцев. Некоторые из них носят узкую длинную бородку, их волосы свободно ниспадают с головы и связаны над лбом повязкой или лентой. Головы других пунтийцев гладко) выбриты. Наконец, прически остальных пунтийцев напоминают обычную прическу египтян, носивших волосы средней длины. Цвет кожи пунтийцев обозначен красной краской. Наряду с этим художник выделил пунтийцев с более ярко выраженным негроидным типом. Короткий передник пунтийцев обшит тесьмой и прикреплен к поясу. Дэвис предполагает, что наличие двух типов среди пунтийцев может указывать на наличие «семитского контроля над хамитским элементом, как в современной Абиссинии». Однако эти типично внешние черты не могут характеризовать ни племенных, ни тем более «расовых» различий, так как языки, на которых говорили древние пунтийцы, совершенно неизвестны. Вообще Дэвис чрезвычайно произвольно толкует эти очень часто схематические изображения иноземцев на стенах египетских гробниц. Проводя ярко, выраженную расистскую тенденцию, он полагает, что, судя по этим изображениям, в пунтийцах «нет признаков воинственных наклонностей». Очевидно, Дэвис далеко не критически отнесся к изображениям пунтийцев в египетских гробницах времени Нового царства. Египтяне сознательно подчеркивали «мирный» характер далеких пунтийцев, которые жили в легендарной «стране бога» и с которыми они обращались как с культурно-отсталыми жителями далекой экзотической страны. Далее, Дэвис утверждает, что «так как оба народа почувствовали далекое родство, Пунт, очевидно, был очень восприимчив к египетским влияниям». Однако Дэвис не приводит никаких доказательств для подкрепления этого весьма спорного утверждения. Пунт был слишком далеко расположен от Египта, чтобы испытать какие-либо более или менее заметные египетские влияния. О родстве между пунтийцами и египтянами говорить не приходится. И теперь и в древности на этой обширной территории, тянущейся от Дельты до южных берегов Красного моря, жили различные народы. N. de G. Davies. The Tomb of Rekh-mi-Re at Thebes, vol. I. New York, 1943, p. 18-19; W. Wreszinski. Atlas zur altägyptischen Kulturgeschichte. Bd. I. Leipzig, 1923. Taf. 334-335.

¹⁴⁷⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 947. О преподнесении «детей» в качестве рабов или слуг говорится в надписи, помещенной под третьим рядом изображений, которые почти все в настоящее время исчезли. . Заштрихованные слова  — «владыке двух стран» — являются конъектурой Зете. Дэвис полагает, что эта конъектура создает неправильный порядок слов и что поэтому слов, восстановленных Зете, в тексте не было (N. Davies. Nubians in the [240] Tomb of Amunedjeh. — JEA, vol. XXVIII, p. 52). Изображения нубийцев из гробницы Имунджеху воспроизведены и описаны в этой статье Дэвиса, а также в атласе Врещинского (W. Wreszinski. Atlas.., Bd. I, Taf. 270).

¹⁴⁸⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 948.

¹⁴⁹⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 931. Особенно характерно в этой надписи то, что подать из Нубии сопоставляется с податью Коптосской пустыни, которая была исконной частью Египта. Следовательно, египтяне смотрели в это время на Нубию как на неотъемлемую часть египетского государства. Воспоминания о недавнем покорении нубийских племен, которых египтяне считали культурно-отсталыми и поэтому особенно жестоко эксплуатировали, сохранились и нашли яркое выражение в презрительном эпитете , которым постоянно сопровождается в надписях название Нубии.

¹⁵⁰⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 950.

¹⁵¹⁾ N. de G. Davies. The Tomb of Mencheperrasonb, pl. IX, p. 10.

¹⁵²⁾ Дэвис вполне справедливо полагает, что два нубийца, похожие на египтян, являются не представителями племен иунтиу-сети, которые отличаются от живущих дальше к югу племен Хент-хен-нофра, а скорее вождями нубийского племени. Однако Дэвис неправ, говоря, что «Египет оказывал цивилизующее влияние на Нубию». Это влияние, конечно, могло сказываться лишь на вождях, что ясно видно на данном изображении, но не на всей массе нубийского населения, которое находилось на сравнительно низком уровне культурного развития. N. de G. Davies. The Tomb of Rekh-mi-Re at Thebes, vol. I, p. 26; vol. II, pl. II, XVIII-XX; N. de G. Davies. Paintings from the Tomb of Rekh-mi-Re at Thebes, pl. VI-VII; W. Wreszinski. Atlas.., Bd. I, Taf. 335.

¹⁵³⁾ N. de G. Davies. The Tomb of Rekh-mi-Re at Thebes, vol. I, p. 29; K. Sethe. Urkunden.., IV, 1102-1103. Дэвис полагает, что Нубия как покоренная египтянами страна была обязана поставлять в Египет рабов. В этом отношении Дэвис вполне прав. Однако, слишком буквально поясняя данное изображение из гробницы Рехмира, Дэвис предполагает, что эта мера принималась как наказание лишь по отношению к людям «высших классов», чтобы ослабить, обескровить «правящие семьи». Но в данном случае и надпись и изображения указывают на «детей вождей» лишь для того, чтобы подчеркнуть мощь египетского фараона, который может забрать в качестве рабов даже «детей вождей» в «презренной стране Куш». На самом деле египтяне, очевидно, вывозили рабов в гораздо большем количестве, обращая в рабство множество нубийцев, что подтверждается многими фактами и рядом других изображений и надписей. «Дети вождей» в качестве пленников, обращенных в рабство и отданных для работы в рабовладельческое хозяйство храма Амона в Фивах, упоминаются в так называемой коронационной надписи Тутмоса III в следующих словах: «Я наполнил его (очевидно, земельное поместье. — В. А.) [пленными, взятыми] мною в странах юга и севера, детьми [вож]дей страны Речену, детьми [вождей] страны Хент-хен-нофр, согласно приказу отца моего [Амона, владыки престолов Двух Стран]» (K. Sethe. Urkunden.., IV, 172, 6-9).