XXVI. Личность Лобачевского и его семейная жизнь

Об облике Лобачевского, внешнем и моральном, сообщают многочисленные воспоминания его детей, родственников, сослуживцев, общественных деятелей. Содержащиеся в них сведения нередко противоречивы, составлены в различное время по памяти, относятся к разным периодам его жизни. При всем том они дают отчетливое представление о его образе.

Юность Лобачевский провел в условиях очень ограниченных средств. Получив звание адъюнкта, он, по рассказу его сына¹, вместе с братом своим Алексеем Ивановичем, стал вести более широкий, даже светский образ жизни. Николай Иванович был в то время живым, бодрым, веселым и общительным человеком; лицом он очень походил на мать, Прасковью Александровну. Однако напряженная работа и тяжелые переживания скоро изменили его облик. В среднем возрасте, сообщает Н. П. Вагнер, «Николай Иванович был человек высокого роста, худощавый, несколько сутуловатый, с головой, почти всегда опущенной вниз, что придавало ему задумчивый вид. На этой гениальной голове была целая шапка густых темнорусых волос, которые слегка курчавились п торчали вихрами во все стороны. Под этими волосами кожа и мускулы были необыкновенно подвижны, так что Николай Иванович мог надвигать свои полосы почти до бровей. В последние годы его жизни они совсем поседели не столько от возраста, сколько от горя и жизненных невзгод. Глубокий взгляд его темносерых глаз был постоянно угрюмым, задумчивым, а сдвинутые брови его расправлялись в очень редкие минуты веселого расположения, минуты, в которые Лобачевский поражал слушавших его необыкновенным добродушным юмором.

Характер его был удивительно ровным, речь тихой. Он говорил плавно, но медленно, как бы обдумывая каждое слово. Во всех его словах сквозила, если можно так выразиться, необыкновенная рассудительность». Сообщения других авторов мало отличаются от этого.

Все авторы единодушно указывают на благожелательную отзывчивость, внимание к людям, с которыми он приходил в соприкосновение, особенно к тем, которые обнаруживали интерес к научной работе. Это подтверждается многими эпизодами. Самым характерным из них было его участие в судьбе И. А. Больцани. Это был молодой итальянец, который прибыл в Россию со странствующим итальянским книгопродавцем Бациаро. Этот книготорговец провел некоторое время в Казани; лавку его охотно посещали научные работники. Однажды А. Ф. Попов при посещении магазина застал Больцани за математической книгой. Присмотревшись, он увидел, что мальчик читает «Механику» Пуассона, сочинение отнюдь не легкое. Как оказалось, он действительно понимал не все, пропускал то, что ему было трудно, но все же читал Пуассона. Попов обратил на него внимание Лобачевского, который им заинтересовался, устроил ему возможность систематически учиться. Больцани скоро поступил в университет и окончил его магистром. Он достиг звания профессора и вел преподавание по кафедре физики.

Уже почти в сорокалетием возрасте (в 1832 г.) Николай Иванович женился на молодой девушке Варваре Алексеевне Моисеевой, принадлежавшей к одному из наиболее видных дворянских семейств Казани. П. П. Перцов в своих воспоминаниях рассказывает, что Симонов и Лобачевский часто бывали вместе в семье Моисеевых. Дочь Моисеева Варвара, видимо, была влюблена в Лобачевского, но она была очень нехороша собой. Симонов рассказывает, что он в холостой компании не раз советовал Лобачевскому жениться на ней, но Лобачевский в ответ отшучивался. Привязался ли он в конце концов действительно к Варваре Алексеевне или при приближении к пятому десятку стала уже сказываться склонность к более обеспеченному существованию, к другому укладу жизни, — сказать трудно. Авторы воспоминаний говорят об этом различно.

Жена принесла в семью значительные средства, главным образом в виде трех имений в различных губерниях и большого трехэтажного дома в Казани на Проломной улице. Лобачевские вели широкий образ жизни. «Дом наш,— рассказывает Н. Н. Лобачевский,— был всегда полон отборным обществом. Повара считались лучшими». Варвара Алексеевна была образованной женщиной; дом Лобачевских был открыт для всех.

И при всем том в своей семейной жизни Лобачевский не был счастлив. Об этом согласно рассказывают, можно сказать, все воспоминания. «Жена его,— говорит Перцов,— помимо того, что была некрасива, оказалась ни к чему не способной, даже домашним хозяйством не занималась. Как-то странно было слышать, что Николай Иванович сам заказывал кушанья к столу и даже сам разливал суп за обедом. Обыкновенно разливает хозяйка, но в доме Лобачевских было наоборот: хозяйка сидела, как гостья, а хозяин, серьезный и к старости молчаливый человек, большой ложкой разливал суп по тарелкам гостей». Но дело было, конечно, не в этих внешних мелочах. Суть заключалась в том, что характеры супругов были совершенно различны. «Тогда как Николай Иванович отличался хладнокровием, спокойствием и рассудительностью,— рассказывает Н. П. Вагнер,— у Варвары Алексеевны был необыкновенно живой и вспыльчивый нрав.

Случалось не раз, что она резко и долго выговаривала своему супругу за какую-нибудь неловкость, и во все это время Николай Иванович спокойно ходил по комнате взад и вперед, покуривая свою трубку с длинным чубуком».² Однако нередко эти разногласия переходили в острые споры.

Ухудшались Постепенно и условия жизни. Уже в конце 30-х годов материальное положение Лобачевских пошатнулось. В письмах Лобачевского к И. Е. Великопольскому, брату Варвары Алексеевны по матери, слышатся настойчивые жалобы на нужду в деньгах. Поскольку можно судить по воспоминаниям сына Лобачевского и по сохранившимся письмам Николая Ивановича к Великопольскому³, это ухудшение материального положения Лобачевских, которое позже очень обострилось, произошло по следующим причинам. Так как управление небольшими имениями, находившимися в различных губерниях, было очень затруднительно, то Лобачевские решили эти имения продать и приобрести одно имение вблизи Казани. И. Е. Великопольский был доверенным лицом, при посредстве которого производилась продажа имений Варвары Алексеевны. Часть денег, поступивших по одной продаже, была прислана Лобачевским, и на эти средства они приобрели вблизи Казани, на Волге, небольшую деревню «Беловежская слободка». Это имело для Лобачевского еще то значение, что дало ему возможность заняться сельским хозяйством, которое его очень занимало и действительно служило прекрасным отвлечением от напряженной умственной и административной работы. Ко всякому делу, за которое Лобачевский принимался, он относился с большим увлечением. Он решил устроить в своей деревне настоящее культурное хозяйство. Он выстроил дом, флигель, прекрасные амбары, каретники, каменную ригу и овчарню; развел скот, удобрял землю, разбил сад, построил мельницу и даже плотину, чтобы использовать воду горных ключей. Лобачевский вложил в это дело такую же энергию, как и в университетское строительство.

Интерес к сельскому хозяйству, как мы знаем, не был чужд Лобачевскому. Он был активным членом Экономического общества; деятельность его в этом обществе была очень многосторонней и сосредоточивалась главным образом на вопросах сельского хозяйства. Приходится удивляться той разносторонности интересов, тому вниманию и труду, который вкладывал в это дело Лобачевский. По поручению общества он делал доклады о способе кормления скота, о посеве хлебных и технических культур, о хранении картофеля зимой, об устройстве водяных мельниц. Трудно даже представить себе, как мог он совместить это с научными исследованиями, которые он вел, со строительными работами, которыми он был занят в это время. Во всяком случае, он внес в управление собственным имением технические познания, которые он считал необходимым осуществить на практике в сельском хозяйстве.

Между тем имение еще не было оплачено, а от Великопольского деньги не приходили. Это был человек совсем другого уклада; он много жил в столице, был театралом, даже поэтом, страстным игроком, широко расходовал средства. И деньги Лобачевского уплыли вместе с его собственным имуществом: как видно из одного официального документа, приложенного к переписке, В. А. Лобачевской пришлось даже его выручать. Чтобы выйти из затруднительного положения, пришлось заложить имение, а затем даже дом в Казани. Очень возможно, что размах, который Лобачевский взял в своем хозяйстве, и без того не соответствовал ни его средствам, ни размеру имения. Соседи, привыкшие жить по старине, злорадствовали и немало отравляли Лобачевскому жизнь.

С прекращением службы в университете положение значительно ухудшилось. Уменьшилось содержание, которое Лобачевский получал по службе. Хотя Лобачевский все еще числился на службе, Молоствов настоял, чтобы он освободил казенную квартиру; правда, он ходатайствовал о предоставлении Лобачевскому квартирных денег, но это ходатайство удовлетворено не было. Лобачевскому пришлось переехать в свой дом, что снизило его доходность. Это вызвало затруднения в уплате процентов по закладным. Николай Иванович этого не предусмотрел, в газетах появилось объявление о продаже дома для погашения задолженности. Варвара Алексеевна, которой услужливые друзья поспешили принести объявление, была этим очень удручена. Она бросилась к мужу с газетой в руках, осыпая его упреками. Различного рода запрещения на имущество Лобачевских накладывались неоднократно и публиковались. Это очень отравляло их жизнь. На этот раз пришлось сделать заем у частного лица, что очень осложнило положение. Позднее, уже после смерти Николая Ивановича «Слободку» пришлось продать.

Но материальные затруднения отнюдь не были самым тяжелым из испытаний, выпавших на долю Лобачевского в его семейной жизни. Смерть не раз входила в его дом, унося его детей, причиняя ему тяжелое горе.

Как это ни удивительно, но мы не знаем в точности, как велика была семья Лобачевских в различное время Установить это не так просто. Дочь Лобачевского В. Н. Ахлопкова в своих воспоминаниях говорит, что родители прижили 15 детей; совсем несообразную цифру (18 детей) указывает сын Лобачевского Николай. По-видимому, некоторые из детей погибли в очень раннем возрасте, может быть, даже при рождении. Но и число выживших детей было довольно значительно: по указаниям в послужном списке Лобачевского, их было семь: четыре сына и три дочери. Дети были нездоровые, одна из дочерей, Надежда, умерла очень рано. Вскоре после ухода Лобачевского из университета заболел старший его сын Алексей, его любимец, очень на него похожий. Заболел он туберкулезом легких, все усилия спасти его были тщетны; он умер на руках своего товарища Владимирского. Лобачевский очень тяжело переживал эту утрату. Сама Варвара Алексеевна незадолго до этого перенесла тяжелую болезнь. Во время гибели старшего сына она была беременна; по-видимому, в связи с этим несчастьем она родила болезненного недоразвитого сына, который однако дожил до тридцати лет. Но и второй его сын Николай принес мало радости родителям. Он не окончил университета, перешел на военную службу, которая тоже, по-видимому, проходила неудачно⁴. Все эти переживания тяжело отразились на Лобачевском.

Когда-то веселый, всегда живой и бодрый, Николай Иванович состарился, даже быстро одряхлел. Вне всякого сомнения, вынужденное бездействие этому много способствовало. Лобачевский всегда с большим вниманием, даже с предупредительностью относился ко всем, кто имел к нему нужду — к товарищам, к подчиненным, может быть, даже более всего к студентам; об этом, как уже указывалось, свидетельствуют многочисленные эпизоды, о которых рассказывают посвященные ему воспоминания. Теперь он чувствовал себя оставленным почти всеми, с кем прежде приводила его в соприкосновение работа, кто прежде так охотно посещал его гостеприимный дом. Не выпуская изо рта своей длинной трубки, он сидел угрюмый и мрачный. Ужаснее всего было то, что он стал терять зрение. Часто это ставят в связь с его бисерным почерком. Конечно, это обстоятельство могло иметь некоторое значение, но главная причина была не в этом. Непрерывная работа, постоянное умственное напряжение и тяжелые переживания, не прекращавшиеся, можно сказать, в течение всей его жизни, вызвали ранний склероз; этим объясняются и другие явления, которые вскоре обнаружились. Изредка только то или иное проявление к нему внимания, та или иная удача приносили ему утешение, на некоторое время поднимали его настроение. Он получил высокий орден (правда, через год после того, как тот же орден получил Симонов). По случаю столетнего юбилея Московского университета он был избран почетным его членом. Ректор известил его об этом письмом следующего содержания:

«Императорский Московский университет, в уважение государственных и ученых заслуг Вашего превосходительства, избрал Вас своим почетным членом, с полною уверенностью в содействии Вашем всему, что к успехам наук и благосостоянию Университета способствовать может.

Препровождая при сем диплом на это звание, а также серебряную медаль, выбитую в память столетнего юбилея, и по одному экземпляру изданных к тому времени сочинений, Совет Университета имеет честь покорнейше просить Ваше превосходительство о получении их не оставить уведомлением».

Еще раньше Лобачевский был избран почетным членом Казанского университета. Однако внести действительное утешение в его угасавшую жизнь все это уже не могло. Было только одно поручение, которое он в эту пору выполнил с новым подъемом.

¹Воспоминания сына Н. И. Лобачевского, стр. 158. Следует отметить, что к этим воспоминаниям нужно относиться с некоторой осторожностью: кое-что в них несомненно неточно.
²И П. Вагнер. Назв. соч., стр. 16.
³Б. Л. Модзалевский. И. И. Лобачевский, письма его к И. Е. Великопольскому. Казань, 1902. Воспроизведено также в книге Модзалевского «Лобачевский».
⁴После смерти отца он за растрату казенных денег был сослан в Сибирь. В г. Мариинске его случайно встретил один из учеников «незабвенного Николая Ивановича» (фамилия его остается неизвестной), который с его слов составил воспоминания, опубликованные в «Историческом Вестнике» в 1895 г. Н. Н. Лобачевский со своей семьей влачил тогда очень жалкое существование.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 9466

загрузка...

Другие книги по данной тематике