1. Социально-экономическое и политическое развитие Венеции в XII в.

Для того, чтобы понять и правильно оценить ту большую международную роль, какую республика св. Марка играет в XII и начале XIII века, необходимо конкретизировать высказанные выше общие положения об успехах Венеции в области экономического, социального и политического развития в это время.

Пути этого развития определились вполне уже в предшествующие столетия. Как и ранее, при относительно слабом развитии сельского хозяйства, в Венеции [250] расширяется добыча соли, совершенствуются разнообразные ремесла, посредническая торговля охватывает большую часть Европы, переднюю Азию и северную Африку. В области социальной происходит дальнейшее усиление и сплочение господствующего класса при более глубокой социальной дифференциации остального населения. В сфере внутренней политики продолжается процесс аристократизации управления городом-государством при установлении соответствующих этому процессу конституционных форм, а в области внешней политики с еще большей энергией, чем ранее, преследуются экспансионистские цели.

В XII в. феодальное землевладение не только консолидируется, но, вероятно, происходит и некоторый его рост. Территориальная экспансия Венеции облегчала поступательный ход этого процесса. Дарения дожей монастырям и церквам продолжались, покупки и инфеодирование увеличивали земельные владения знати. В 1164 году дож Витале Микьеле дарит церкви св. Марка доходные статьи от различных венецианских владений в Триполи.¹⁰⁾ В 1165 г. тот же дож инфеодирует Леонардо Моросини комитат Осор в Далматинском архипелаге.¹¹⁾ В своих завещаниях знать говорит о принадлежащих ей «вотчинах» на территории дуката и за его пределами, — фамилии Бодоэро, Микьеле, Циани фигурируют в этих документах. «Вотчина» (alodium) Угерио Бодоэро на морском берегу в районе Кьоджии состоит в 1187 г. из «земель, домов, вод или салин»; «вотчина» дожа Витале Микьеле в районе Палестрины заключает в своем составе около 1170 г. «земли, виноградники, салины»; Циани владеет «землями, домами, виноградниками, салинами, лугами в районе епископата Кьоджии».¹²⁾ М. Мерорес сделала выборку из Государственного Венецианского Архива по рубрикам mani morti имен владельцев участков для разработки соли в XII в., причем среди 42 владельцев салин оказалось 20 монастырей и церквей, а среди светских владельцев выступают имена венецианских нобилей — Кандиано, Фоскари, Градениго, Фальери, Моросини и т.д.¹³⁾

Некоторый рост феодального землевладения за счет приобретенных земель или покупок их за пределами дуката ни в какой мере не мог поспеть за быстро возраставшим спросом на хлеб и другие продукты питания [251] города на лагунах. Диспропорция между спросом и предложением становилась все более ощутительной, и проблема питания многочисленного городского населения была уже в XII в. одной из первых забот венецианского правительства. Высшие магистраты республики при вступлении в должность дают клятвенное обещание заботиться о продовольственном снабжении города.¹⁴⁾ Возникает сложная система регулирования хлебной торговли, всячески поощряется завоз и категорически воспрещается вывоз хлеба из Венеции.¹⁵⁾

Венеция много производила соли, вероятно гораздо более, чем в предшествующее время. Добыча соли производилась в районе Дорсудуро, Мурано, Торчелло, Бурано и особенно Киоджии и Палестрины. Вопрос организации торговли солью, которая уже давно, как мы видели, была предметом экспорта, становился не менее важным, чем проблема продовольственного снабжения. Салины дают верный доход и потому охотно скупаются знатью, рента салин служит предметом дарений и завещаний.¹⁶⁾

Венеция быстро увеличивала свое население отчасти за счет притока его извне, из-за пределов дуката. Это население находило заработок в ремеслах и морской торговле Венеции.

В XII в. ранее существовавшие отрасли ремесленной промышленности, как и всюду в Европе, получают дальнейшее развитие. В это время мы видим: шелковое и стеклянное производство; выделку мехов и переработку кожи; изготовление всего, что нужно было для оснастки кораблей — канаты, паруса, цепи, якоря; приготовление ювелирных изделий; обработку металлов и, в частности, изготовление оружия — панцирей, копий, мечей, щитов; постепенное увеличение производства тканей из шерсти и хлопка; чеканку венецианской монеты, больших и малых венецианских «грошей»; изготовление платья, — венецианцы поражали современников красотой и роскошью своей одежды; развитую строительную и кораблестроительную отрасли промышленности; деревообработку... Мы имеем основание утверждать, что уже в XII в. венецианские ремесленники были организованы в цехи, именовавшиеся тогда «школами» (scollae). К 1142 г. относится интересный документ под заглавием: «Порядок процессий и шествия школ», в котором дож и [252] представители высшего духовенства точно определяют маршрут шествия ремесленников в день «Очищения св. Марии» от дворца дожей по направлению к церкви этого наименования.¹⁷⁾

Еще большее развитие по понятным для Венеции причинам получила торговля, в частности, торговля посредническая. Мощные, разумеется относительно, товарные потоки из Венеции направлялись в страны Западной Европы отчасти своего, а в еще большей степени восточного производства, отчасти прямо, отчасти через посредство иноземных купцов, — «Торговый немецкий двор» в Венеции возник, по уверению его специального исследователя, до 1200 года.¹⁸⁾ Обширная сеть венецианских торговых пунктов, торговых «дворов», торговых кварталов отдельных городов покрыла в XII в. побережье восточного Средиземноморья. Караваны венецианских кораблей пересекали восточные воды по всем направлениям, отдельные суда плавали между ближними и дальними портами. Они везли на Восток товары западного производства, чтобы погрузить здесь товары Востока. Высокая прибыль заставляла пренебрегать опасностями «от людей и моря». Риальто стал узлом международного обмена. Здесь составлялись планы торговых операций; здесь возникали торговые организации различной формы; здесь заключались сделки, платежи по которым надлежало учинять в Сирии, в Константинополе, в Александрии; отсюда уходили и сюда приходили караваны торговых кораблей.¹⁹⁾

Безусловное преобладание в хозяйственной жизни республики торговли и торговых интересов, быстрый рост богатств, накопленных морской торговлей и морским разбоем, чрезвычайно усилили социальную значимость того общественного класса, представители которого принимали в этой деятельности участие. Давно прошли те времена, когда землевладельческая знать оспаривала власть у венецианских купцов. Разница между знатью и купцами сгладилась. Землевладельцы покидают свои замки на островах лагун и переселяются на Риальто.²⁰⁾ Торчелло, Иезоло, Гераклея постепенно мельчают и превращаются в захолустья. После каждого пожара Риальто застраивается все более величественными и красивыми зданиями. Новые храмы поднялись над деревянной Венецией, перестроены были старые храмы. [253] Дворцу дожей начали подражать разбогатевшие нобили. Риальто становится символом могущества создавшего его класса. Землевладельцы ведут торговые операции, купцы покупают земли. Теперь это — класс, отчетливо осознавший свои интересы, ставшие у обеих его групп тождественными. Это — нобили. Они составляют верхнюю, привилегированную группу «граждан».

Высшие представители венецианского клира — патриарх, епископы, аббаты и аббатисы вербуются по-прежнему из этого класса. Богатые патрицианки, вступая в монастырь св. Захарии, сохраняли свое личное богатство, и не без труда папе Евгению III удалось добиться того, чтобы нобили, принимая монашество, не сохраняли за собою личного имущества в виде земельных владений.²¹⁾ В этом, впрочем, и не было необходимости. Земельные владения монастырей были велики и продолжали расти. Монастырю св. Николая принадлежали владения и «права» в Константинополе, Коринфе, Драче, Родосе, Альмиро, Иерусалиме, Акре, не говоря уже о землях в районе Болоньи, Падуи и в Истрии.²²⁾ Монастырь св. Георгия имел «весьма» многочисленные владения не только в Венецианском дукате и королевстве Италийском, т.е. в районах Падуи, Тревизо, Триеста, Вероны, Болоньи, Римини, но также и в заморских землях, в Константинополе и «св. земле».²³⁾

Ниже нобилей стоит «народ», «популяры». Это, прежде всего, основная масса населения, которая организуется в цехи. В руках этой социальной группы сосредоточивается производство и обслуживание морской торговли. Значение этого социального слоя настолько ниже значения знати, насколько экономическое значение производства в Венеции того времени было ниже значения торговли. При всем том это все-таки «граждане».

Граждане противостоят негражданам, иностранцам, «обывателям», habitatores, как называли в Венеции долго проживавших здесь иностранцев; однако и они в конце концов становились «гражданами» и особенно те из них, которые принадлежали к представителям «свободных профессий» — врачи, адвокаты, грамотные люди вообще.²⁴⁾

Основная масса крестьянства на территории дуката была, по-видимому, свободной. Некоторые документы Государственного Венецианского Архива от XII в., опубликованные [254] еще М.М. Ковалевским, говорят об этом достаточно убедительно. Нельзя согласиться только с тем, что взаимоотношения землевладельца и крестьянина, сидевшего на его земле, регулировались нормами римского права, как это думает М.М. Ковалевский.²⁵⁾ Мы уже указывали выше, что за старыми терминами надо искать новых социально-экономических отношений. Едва ли можно сомневаться в том, что кое-где в небольших землевладельческих районах дуката сохранялись еще и крепостнические отношения.²⁶⁾ Это во всяком случае можно утверждать относительно церковных и светских владений за пределами дуката, в «марках» и особенно во Фриуле и Истрии.

Несомненно, по-прежнему было довольно много рабов преимущественно в качестве домашней прислуги. Диплом Фридриха Барбароссы гарантировал венецианским богатеям неприкосновенность их достояния, заключается ли оно в различных видах имущества, или в рабах и рабынях.²⁷⁾ На рабах, помимо обслуживания своих господ, лежала также и тяжелая обязанность приводить в движение веслами тогдашние военные суда, галеры. «Галеотти», как их тогда называли, могли быть рабами и не в полном смысле этого слова: в Венеции существовала форма временного закладничества, превращавшая на определенный срок в раба и свободного человека. Среди «галерников» такой элемент не был, по-видимому, редкостью.²⁸⁾

В заключение этой краткой характеристики хозяйственного и социального облика Венеции в XII в. следует поставить вопрос о типе производственных отношений. Как мы уже видели, эти отношения нередко назывались капиталистическими, — мы их называем феодальными.

Владельцами земли и салин являются крупные земельные собственники, духовные и светские. Не говоря уже о зависимом населении поместий, взаимоотношения свободных крестьян и землевладельцев, несмотря на внешнюю форму римских правовых отношений типа locatio-conductio, по существу являются феодальными. Двадцатидевятилетний срок «аренды» — чистая формальность, — в действительности это бессрочное и наследственное держание. Грамота 1159 г., извлеченная Ковалевским из архивов, говорит о держании на условиях, которые существовали «у наших отцов и дедов».²⁹⁾ Грамота [255] 1187 г. позволяет держателю переуступать его право только лицу, «на которое может быть возложена плата феодальной ренты».³⁰⁾ Фактическую бессрочность держания признает и сам М.М. Ковалевский, настаивающий на римских правовых отношениях в деревне.³¹⁾ Больше того, он должен был признать на основании им же приведенного документа, что «к чисто экономической зависимости присоединяется еще признание со стороны арендатора, если не того личного подчинения, в каком крепостной крестьянин стоит к помещику, то, вo всяком случае, того проявления внешними знаками суверенитета, какой сеньер отправляет над своими вассалами».³²⁾

Те же самые отношения мы наблюдаем и между владельцами салин и добытчиками соли, на них работавшими. Первые в наших документах называются «патронами», вторые «соучастниками владения». Пользование салинами бессрочно: «они (салины) — читаем мы в одном из таких документов — должны на будущее время находиться в пользовании наших наследников и потомков наших».³³⁾ В большинстве контрактов прямо указывается, что договор заключается «на вечные времена».³⁴⁾ Рента носит натуральный характер и выражается в доле сбора соли в размерах, предусмотренных «местным обычаем».³⁵⁾ По наблюдениям М. Мерорес размер ренты оставался неизменным в течение всего XII столетия.³⁶⁾

Таким образом, перед нами не аренда по римскому праву и тем более не аренда капиталистическая, а бессрочное держание по феодальному праву.

Это же следует сказать и о производственных отношениях в сфере венецианского ремесла. Достаточно указать здесь на то, что уже в XII в. венецианские ремесленники организуются в цехи, что с несомненностью свидетельствует о типично феодальной организации производства.

Переходя к политической организации Венецианской республики в XII в., надо сказать, что теперь вся полнота политических прав принадлежит почти исключительно знати. В сущности таково же было положение и ранее; но тогда политические позиции ослабляло взаимное соперничество двух ее групп. Теперь, когда противоречия этих групп сгладились, фактическое господство знати постепенно облекается в конституционные формы. При формально монархической организации государственной власти в Венеции это означало постепенное [256] ограничение власти дожа и передачу его функций по управлению различным новым учреждениям и группам магистратов, от него независимым. Именно в этом направлении и происходила перестройка политической организации республики.

Венецианский патрициат, в свое время борясь против центробежных феодальных сил, стремился усилить власть дожей, олицетворявших в себе идею политического единства; когда опасность феодального раздробления миновала, венецианская знать поставила своею задачей взять управление государством непосредственно в свои руки, превратив дожа в опекаемого со всех сторон и находящегося под бдительным контролем магистрата.

Этот процесс начался еще в XI в., когда в 1032 г. дожам запрещено было назначать себе соправителей.³⁷⁾ В следующем столетии эти ограничения становятся более многочисленными и касаются уже функций по государственному управлению. В 1160 г. ограничивается власть дожа по управлению заморскими владениями Венеции; с 1165 г. он не может отчуждать государственного имущества; в семидесятых годах ограничивается его право распоряжаться государственной казной; постепенно дож лишается права назначать должностных лиц и при том не только высших, но также и низших категорий, за исключением тех, которые работали в сфере его непосредственного ведения.³⁸⁾ Теперь не только «верные» приносят клятву вновь избранному дожу, но и сам дож в торжественном «обещании» принимает на себя все возрастающий ряд обязательств перед «коммуной» т.е. в сущности перед знатью.³⁹⁾

И Венеция не избежала вспышек борьбы между духовною и светскою властью, столь характерных для средневековья на Западе. Дож Пьетро Поляно (1130—1148) и патриарх Герман «для устранения разногласий» не раз прибегали к папскому посредничеству: Целестин II, Люций и Евгений III мирили дожа с патриархом, папа Евгений в угоду патриарху в 1147 году отлучил даже Пьетро Поляно от церкви. Предметом споров было, как и всюду, — по мнению церковников — вмешательство светской власти в дела церкви, а по определению светской власти, — вмешательство патриарха в дела мирские, в частности во внешнюю политику.⁴⁰⁾ В [257] Венеции, при дружной поддержке дожа феодалами, арматорами и купцами, победа осталась за дожем. Венеция в конце концов была наименее клерикальным государством средневековья.

В сороковых годах XII в. появляется в венецианских источниках понятие «Венецианской коммуны». По своей идее — это все государство, все его население; практичеcки — это венецианский патрициат, венецианская знать, сконцентрировавшаяся на Риальто.⁴¹⁾ Политическое значение «общины» возрастает, значение дожей падает, хотя в документах, в частности, в дипломатических, они выступают рядом и дож даже впереди своего суверена, каким «община» становится по отношению к дожу. Они делят между собою управление, как делят и казну: рядом с «камерой» дожа появляется «камера» коммуны. Доходы последней, как и политическое значение, гораздо больше первой.

В сороковых же годах выступают и ближайшие советники дожа под разными наименованиями — preordinati, consiliatores, sapientes.⁴²⁾ Из них в два следующих десятилетия образуется Большой Совет в составе по числу членов неопределенном.⁴³⁾ Еще несколько позднее, в восьмидесятых годах во всяком случае, появляется и Малый Совет в составе шести членов по одному от каждой «сестьере» (1/6) Венеции,⁴⁴⁾ хотя самый термин Малый Совет появляется только в 1207 г.⁴⁵⁾ Члены обоих Советов «избираются» ежегодно, хотя и в разное время, в марте и сентябре. Большой Совет стал выполнять функции суверена, Малый Совет — функции правительства.⁴⁶⁾ Разумеется, ряды обоих Советов заполнялись представителями знати, — в них она нашла конституционное оформление своей власти. Метод «выборов», осуществлявшихся путем кооптации особыми комиссиями из представителей знати, гарантировал аристократический характер обоих учреждений.

Вероятно с конца XII в. функционирует также и «Кваранция», судебная коллегия в составе 40 членов, Совет Сорока.⁴⁷⁾ Возможно, что члены этой коллегии долго скрывались под именем «судей», выступавших рядом с дожем.⁴⁸⁾

В это же время или несколько позднее появляются различные коллегии магистратов, из которых особо важное значение приобретают «адвокаты коммуны», [258] ведавшие, между прочим, казной коммуны. Возникает далее коллегия «нарочито приглашенных» rogati или pregadi,⁴⁹⁾ которые превратятся позднее в consilium rogatorum, или Сенат республики.

Венецианская аристократия прибрала целиком к своим рукам и высшие духовные должности и не только в том смысле, что посты патриарха и епископов занимали ее представители, но также и в том, что «выборы» происходили под ее контролем. «Обещание» Якопо Тьеполо, относящееся, правда, к 1229 г., устанавливает, что «выборы» патриарха осуществляются клиром и «народом», но затем следует характерная оговорка: «если только на этот счет не будет иного мнения большинства нашего Совета», т.е. Совета при доже, Малого Совета.⁵⁰⁾

Анализ классового содержания появившегося в восьмидесятых годах уголовного кодекса,⁵¹⁾ также свидетельствует о безраздельном господстве класса венецианских арматоров и купцов: кодекс сурово карает нарушение права частной собственности внутри государства, но он же весьма снисходительно настроен по отношению к морскому разбою, — запрещено ограбление только венецианских купцов и «венецианских друзей»;⁵²⁾ кодекс угрожает палочными ударами за мелкую кражу, но за крупное воровство, кражу у богатого человека, виновник должен заплатить жизнью;⁵³⁾ венецианские купцы, добивавшиеся защиты от «берегового права» у иностранных государей, позаботились о том, чтобы в пределах венецианских владений использование этого «права» каралось беспощадно, — возвращение захваченного в двойном размере при большом штрафе за это преступление гарантировалось в кодексе содержанием виновного в оковах до полной уплаты того и другого, причем дом его подлежал разрушению.⁵⁴⁾

Во всей этой конституционной перестройке венецианского государства характерно не только стремление экономически сильнейшего класса прибрать к своим рукам все нити государственного управления, но и то недоверие к представителям собственного класса, которым проникнут дух всех этих преобразований: выборы дожа, начиная с 1172 г., обставляются все более и более усложняющейся техникой их проведения; все коллегии правительственного механизма довольно [259] многочисленны, при решении всех вопросов простым большинством голосов и при кратком сроке полномочий членов этих коллегий.

Это недоверие к главе государства, дожу, и к каждому из своих представителей в отдельности не является случайным. Оно свидетельствует о наличии в Венеции еще одной социальной силы, которая, при известных условиях, могла быть использована отдельными честолюбивыми представителями господствующего класса в ущерб его интересам. Этою силой являются «популяры», или «народ», тот нижний слой «граждан», с которым аристократия не хотела поделиться политической властью. В руках этого класса — мы об этом уже говорили — сосредоточено было производство и выполнение «черной работы» в процессах обмена. Не случайным является то обстоятельство, что по мере возрастания экономической значимости этого люда, этого класса, венецианская конституция обставляется все новыми и новыми гарантиями против честолюбивых замыслов дожей и членов высших правительственных коллегий.

Венецианские источники не позволяют нам констатировать ни одного случая массовой борьбы этих классов между собою, не сообщают ни одного факта, который бесспорно мог бы говорить о ее наличии в рассматриваемое время. Несомненно, однако, что такая борьба, хотя и в глухой форме, все-таки существовала. Данные о такого рода борьбе сообщил нам участник Венецианского конгресса 1177 г., архиепископ Салерно Ромоальд. В фактах, сообщаемых автором Сицилийских анналов,⁵⁵⁾ «мы видим плохо организованное движение народной партии, натравленное против всемогущества аристократии, партии, которая демонстрирует свои гибеллинские симпатии, потому что официальная Венеция была в это время настроена прогвельфски. Голословное обвинение Ромоальда Салернского в тем, что он «выдумал» эти факты, свидетельствует только о нежелании видеть в историческом процессе процессов классовой борьбы.⁵⁶⁾

Несомненно, однако, что в рассматриваемое время эта борьба ни в какой степени не ослабляла в господствующем классе Венеции воли к власти и безраздельному обладанию ею.

В исторической литературе высказывался взгляд, что Венеция недостаточно энергично выступала в период [260] первых крестовых походов именно потому, что «в ее внутренней жизни не был решен вопрос о том, кто победит: «коммуна», «община» или дож.⁵⁷⁾ Мы увидим далее, что причина этого лежит в совершенно иной плоскости, но мысль о связи политики внутренней с политикой внешней, которая лежит в основе этого само по себе ошибочного мнения, заслуживает внимания. Правильнее будет высказать в связи с этим вопросом иное мнение: усиление могущества венецианской знати, класса арматоров, ростовщиков и купцов, нашедшее свое внешнее выражение в аристократических конституционных преобразованиях, в высшей степени активизировало внешнюю политику Венеции, политику «натиска на Восток», давшую уже в XII в. известные результаты и приведшую к поразительным успехам в следующем за ним столетии.

¹⁰⁾ Deliberazioni, ed. cit., p. 244.

¹¹⁾ Ibid., p. 246.

¹²⁾ M. Merores. Die venezianische Salinen der alteren Zeit in ihrer wirtschaftlichen und sozialen Bedeutung. (VJSW, B. XIII, 1916), pp. 100, 77. {так. OCR}

¹³⁾ Ibid., p. 77.

¹⁴⁾ Le magistrature giudiciarie veneziane ei loro capitolari fino al 1300, ed. Roberti, M., v. II, Venezia, 1909, pp. 24 ss.

¹⁵⁾ De edelis vendendis et de ponderibus et mensuris. (B. Cecchetti. Il vitto dei veneziani nel secolo XIV. AV, v. 29, 1885, p. 238).

¹⁶⁾ M. Merores, op. cit., p. 85.

¹⁷⁾ Deliberazioni, ed. cit., pp. 235, 236.

¹⁸⁾ Simonsfeld H. Fondaco dei tedeschi in Venedig, v. II, pp. 6, 8.

¹⁹⁾ DCV, ed. cit., v. I, NN pp. 17, 33, 35, 40, 167, 181, 194, 195...

²⁰⁾ Chr. Altinatum, MGH SS, v. XIV, p. 34. [485]

²¹⁾ RPR, v. VII, p. 19.

²²⁾ Ibid., p. 191.

²³⁾ Ibid., p. 184.

²⁴⁾ I capitolari, ed. cit., v. I, pp. 287, 297, 299.

²⁵⁾ Экономический рост Зап. Европы, т. II, стр. 68 и след.

²⁶⁾ Нельзя понять оснований, которые позволяют Кречмайру говорить о росте этой группы населения дуката (цит. соч., т. I, стр. 371).

²⁷⁾ MGH L. Const., v. I, p. 376.

²⁸⁾ I galeotti. Annali dei signori Reifenberg (AV, v. XVIII. p. II).

²⁹⁾ M. M. Ковалевский. Экон. рост Зап. Европы, т. II, стр. 269.

³⁰⁾ Persone, que... sit idonea ad fictum persolvendum... Там же, стр. 273.

³¹⁾ Там же, стр. 271.

³²⁾ Там же, стр. 272.

³³⁾ Ab heredibus et proheredibus nostris profuturum possidendi. (M. Merores, op. cit., p. 76, 77).

³⁴⁾ In perpetuum... (Merores, op. cit., p. 86).

³⁵⁾ Ibid., pp. 81, 82.

³⁶⁾ Ibid., p. 80.

³⁷⁾ Romanin, Storia doe, v. II, p. 287.

³⁸⁾ Kretschmayr, op. cit., B. I, pp. 334, 336, 3{?}7.

³⁹⁾ Для примера можно указать на «промиссию» Энрико Дандоло (Кречмайр, цит. соч., т. I, стр. 431). Первый случай принесении «обещания», по мнению специального исследователя этого вопроса, относится к 1152 г., когда дож Доменико Моросини «поклялся всей общине Венецианской». В. Schmeidler. Der dux und das comune Venetiarum. Berl., 1902, p. 19.

⁴⁰⁾ RPR, v. VII, p. 22.

⁴¹⁾ Schmeidler, op. nom., p. 19. — Zu den neuen regierenden Körper schaft nur Bewohner des Rialto... Zutritt hatten. Kretschmayr, op. cit., B. I, p. 328. — Auf das Stadtgebiete von Rialto-Venedig beschränkte Zusammenfassung... des kaufmännischen und grundbesitzenden Patriziates...

⁴²⁾ От 1142 г. мы имеем решение дожа, его судей и советников, сформулированное в его вводной части следующим образом: „Congregatis igitur nobis in nostro palatio cum nostris judicibuet ipsis viris sapientibus, qui preeraut consilio, quod hoc in tempore pro honore et utilitate seu et solvatione nostre patrie habebantur". (Deliberazioni, p. 236).

⁴³⁾ Oт 1160 г. сохранился документ, гласящий: „In nostro palatio cum nostris judicibus quoque nobis sapientum viris consciliatoribus". (Там же, стр. 239). Неопределенность членского состава Большого Совета зависела от самого порядка его комплектования. Если со второй половины XII в., судя по числу подписей советников под различными грамотами, выходившими из канцелярии дожа, число это можно определить в 30, или 35 членов (Deliberazioni, р. 248, 253), то участие в этом Совете с самого начала ряда других ежегодно избираемых магистратов не позволяет точно определить весь его состав в целом.

⁴⁴⁾ От 1187 г. мы располагаем таким текстом: „Dux cum judicibus et sapientibus consilii" (Ibid., pp. 254, 255).

⁴⁵⁾ Ibid., p. 263.

⁴⁶⁾ Kretschmayr, op. cit., p. 331.

⁴⁷⁾ Лео полагал, что «кваранция» восходит ко времени, когда трибуны потеряли свою судебную власть, и что члены этой коллегии и есть «судьи» трибунов. (Н. Leo, op. nom., v. III, pp. 2, 3).

⁴⁸⁾ Сам термин «кваранция», Совет 40, хорошо засвидетельствован только для XIII в. [486]

⁴⁹⁾ Molmenti. La vie privee, p. 3.

⁵⁰⁾ Romanin. Storia doc, v. II, pp. 430-438.

⁵¹⁾ Promisso maleficorum 1181 {?}a. Kretschmayr, op. cit., B. I, pp. 494 ss).

⁵²⁾ Op. cit., p. 495.

⁵³⁾ Ibid., p. 495.

⁵⁴⁾ Ibid., p. 491.

⁵⁵⁾ Romoaldi Sal. Annales, ed. cit., pp. 449 ss.

⁵⁶⁾ R. Eichner. Beitrage zur Geschichte des Venezianer Friedenkongresses vom Jahre 1177. Berl., 1886, p. 48.

⁵⁷⁾ Schmeidler, op. cit., p. 49.