Казуистика

Талмуд складывался в эпоху, когда религия была господствующей формой общественного сознания. В целях ее распространения законоучители создавали школы на общественных началах. Согласно их предписаниям, мальчики этих школ уже в пять-шесть лет должны были изучать Тору, в десять — Мишну, а в пятнадцать — Гемару (Абот V, 2). Разумеется, школы воспитывали детей в духе мировоззрения Талмуда. Однако наличие школ в Иудее способствовало приобщению молодых людей к элементам светской национальной культуры и к духовным ценностям других народов.

Чтобы уберечь Тору и Талмуд от чуждых влияний и рационалистической критики, талмудисты в своих проповедях неустанно пытались внушить людям, что Мишна и Гемара, как и Библия, «даны небом». Для достижения этой цели талмудисты стали применять сугубо казуистический способ толкования библейских текстов. В Берахот 5а читаем: «Рабби Шимон бен Лекиш говорил: что значит стих «И дам тебе скрижали каменные, закон и заповеди, которые Я написал для научения их» (Исход XXIV, 12). «Скрижали» — это десятисловие¹; «закон» — это Микра², «заповеди» — это Мишна; «которые Я написал» — это пророки и писания; «для научения их» — это Гемара. Стих (следовательно) учит, что все это дано Моисею на горе Синае».

Подобные казуистические приемы комментирования текста Ветхого завета были применены танаями и амораями не только для обоснования ими выдуманной версии о богооткровенности их учения (Мишны и Гемары). Они пользовались этими приемами очень широко. Вот, например, как они вызывали чувства преданности богу, воспитывая тем самым чувства покорности и смирения перед «сильными мира сего». «Человек обязан читать славословие при несчастье так же, как читает его при счастье, ибо сказано (Второзаконие VI, 5): «И люби Яхве, бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими». «Всем сердцем твоим» означает: обоими помыслами твоими, добрыми и злыми; «всею душою своею» — даже когда Он отнимает душу (жизнь) твою; «всеми силами твоими» означает: всем достоянием твоим, а по другому толкованию, «всеми силами твоими» означает: какою бы мерою Он ни мерил тебе (счастья или несчастья), благодари Его бесконечно» (Берахот IX, 5).

В целях закрепления казуистического метода интерпретации Священного писания талмудисты постановили: «Кто переводит библейский стих по внешнему виду, тот лжец» (Киддушин 49а), и «кто открывает в Торе смысл, несогласный с галахой (т. е. с законоположением, установленным талмудистами. — М. Б.) у тот лишается удела в будущей жизни» (Абот III, 15).

Совершенно естественно, что приведенные «заповеди» открыли широкий простор для любого умствования.

Среди невероятно большого количества приемов и способов талмудической казуистики особенно выделяется так называемая гематрия. «Приблизительно за 300 лет до нашей эры, — писал Энгельс, — евреи стали употреблять свои буквы в качестве символов для обозначения чисел. Философствующие раввины видели в этом новый метод мистического толкования, или каббалы. Тайные слова выражались числом, полученным от сложения цифровых значений букв, из которых состояли эти слова. Эту новую науку они называли gematriah, геометрия». При помощи гематрии талмудисты из известного численного соотношения букв в различных словах выводили совершенно неожиданные и не принадлежащие слову значения. Например, слово хакесеф (h'ksf) — серебро, которое обещал царь Артаксеркс Аману (Эсфирь III, И), толкуется как предзнаменование хаэц (h'ez) — виселицы, на которой Аман был повешен, так как то и другое слово в цифровом своем выражении равно 165³.

Другой часто употребляемый способ казуистического толкования называется нотарикон. Он состоит в том, что одна или несколько букв, в совокупности не дающие никакого определенного слова, служат символом целых понятий или, наоборот, какое-либо слово служит основанием к образованию целого предложения. Например, разложив слово «геенна» — gihenom на gi — долина и henom — девичий покров, талмудисты заключили, что в ад сходят из-за разврата (Эрувин 19а).

В многочисленных фолиантах Талмуда часть страниц заполнена сумбурным умствованием вокруг совершенно нелепых и беспочвенных положений. Для образца приведем отрывок из пятой главы трактата Берахот. «Мишна. Кто говорит, молясь: твое милосердие простирается даже на птиц, или: за добро да будет помянуто имя твое, или: благодарим, благодарим, того заставляют молчать». «Гемара. Совершенно справедливо налагать молчание на того, кто молится, говоря: «благодарим, благодарим», потому что он делает вид, будто он верит в два высших существа. То же, когда он в молитве говорит: «за добро да будет помянуто имя твое», ибо это имеет вид, будто молящийся восхваляет бога только за его добрые дела, а не за дурные, как и за добрые. Что же касается слов «твое милосердие простирается даже на птиц», то почему налагается молчание на того, кто это произносит? На этот вопрос рабби Иосе бар Абина и рабби Иосе бар Забда различно отвечали. Первый говорит: потому что этим возбуждается зависть между тварями. Второй говорит: потому что этим выражается воля всевышнего, имя которого да будет благословенно, представляется только как род милости, тогда как она есть не что иное, как повеление». Таких бессмысленных рассуждений в Талмуде немало. А раввины и ныне хотят, чтобы верующие видели в этом наборе слов «божественную мудрость».

Талмуд сковал и опутал жизнь еврейских трудовых масс сетью предписаний, правил и обрядов, заставляя каждый поступок, даже самый пустяковый, сообразовывать с велениями религиозных законов. Каждый ветхозаветный обряд был доведен до крайней мелочности. Например, вокруг библейской заповеди о субботнем покое нагромождались многочисленные мелочные запреты: запрещалось вырвать травку, прикасаться к некоторым вещам домашнего обихода, носить с собой в кармане носовой платок и т. п. Такой же характер имели и бесчисленные законы о пище и т. п.

Амораям не удалось всю громаду законоположений втиснуть в Талмуд, значительная часть «устного предания» осталась незафиксированной. Она вошла в состав богословской литературы под названием мидраши. В их состав включены синагогальные проповеди и постановления, сохранившиеся от тех времен, когда складывался Талмуд. Так, мидраш Берешит рабба — собрание древнейших легенд и мифов, связанных с текстом библейской книги Бытия. Комментируя стихи первой книги Библии, Берешит рабба уснащает свои вымыслы сказками и мифами. Подобный материал, связанный с другими ветхозаветными книгами, содержится в мидрашах Шемот рабба, Вайикра рабба и т. п.

Талмуд содержит много нелепых преданий и хитросплетений. Тем не менее иудейские клерикалы обязывают верующих изучать Талмуд, усваивать все его законоположения и в соответствии с ними строить свой быт. Находились такие начетчики, которые знали Талмуд «на иглу», т. е. могли наизусть назвать все слова, попавшие под острие иглы, которой прокалывались страницы талмудического трактата. Подобная эквилибристика служила верным средством для отвлечения трудовых масс от злободневных вопросов общественной жизни, от участия в классовой борьбе, для затемнения их сознания религиозными сказками, легендами о чудесах и схоластическими пустыми словопрениями.

Талмуд обращен в прошлое, в эпоху, когда господствовало физическое и духовное рабство. Ни одно его положение не может быть применено к современной жизни. Его учение полностью отвергнуто историческим развитием общества. Именно потому слово «талмуд» стало синонимом всякой нелепости и несуразности, а талмудизм — синонимом буквоедства и начетничества.

Как талмудисты ни старались включить в Талмуд только такие предписания, которые внушали бы людям свято соблюдать повеления Ветхого завета, все же в него вошли элементы народного творчества и наивно-материалистические воззрения, никак не укладывающиеся в прокрустово ложе иудейского вероучения. Необходимо поэтому вычленить этот важный фольклорный и рационалистический материал из колоссального количества религиозно-фантастических искажений и наслоений, показать его связь с арелигиозными традициями доталмудической литературы и осветить его культурную и идеологическую ценность.

¹ Десять заповедей, изложенные в Исходе XX и Второзаконии V.
² В отличие от устного читаемый закон, или Тора.
³