Глава XLIII. Мануфактуры

Что понималось под мануфактурой в XVII—XVIII вв. Мануфактуры, созданные иностранцами. Мануфактуры с принудительным трудом; недостаток рабочих рук, обилие нищих и бродяг; принудительный труд, работные дома, дома призрения, исправительные заведения в качестве предприятий. Мануфактуры, возникшие из кустарной формы производства, малочисленность их. Аппретурное производство. Степень распространения мануфактуры в различных странах. Смешанная форма производства. Возникновение и виды мануфактур у Маркса.

Противоположность цеховому ремеслу — остатку от средневекового периода — составляет новая форма производства — мануфактура. В настоящее время мануфактурной называется та форма производства, где более или менее значительное количество рабочих соединяется в определенном здании под надзором предпринимателя. Составляя промежуточную ступень между кустарным производством и фабричным, мануфактура отличается от первого помещением, где происходит работа, от второго — отсутствием машин и двигателей. Однако установить в отношении XVII-XVIII вв. степень распространения мануфактур является делом нелегким, ибо далеко не во всех тех случаях, когда в источниках упоминается о мануфактурах, в действительности мы имеем перед собою эту форму производства. Под словом «мануфактура» или «фабрика» в те времена понималось не определенная форма производства, а промышленность вообще; оно было равнозначно понятию промышленности. Или же мануфактура обозначала промышленность прядильно-ткацкую — шелковую, шерстяную, полотняную, хлопчатобумажную, — т.е. под «мануфактурой» понималось то, что мы и теперь в общежитии называем мануфактурной промышленностью, независимо от того, имела ли она ремесленный или кустарный характер или же производилась в централизованных предприятиях, т.е. мануфактурах в современном смысле слова. Мануфактуре противополагалась и «фабрика», где производятся работы «при помощи огня и молота» — из железа, стали, латуни и т.д., почему неправильно говорить льняная или шерстяная фабрика¹. Необходимо поэтому в каждом отдельном случае на основании описаний данной «мануфактуры» или «фабрики» определить, о какой форме производства идет речь. После такого тщательного анализа выясняется, что фабрик в те времена вообще не было, ибо машины и двигатели до конца XVIII в. отсутствовали; мануфактуры же в современном смысле, т.е. централизованные предприятия без употребления машин, хотя и возникают в отдельных случаях уже в XVI в., чаще же со второй половины XVII в., но было их сравнительно немного, и они далеко не играли той роли, как кустарная форма производства. Обыкновенно, когда в источниках говорится о мануфактурах, оказывается, что эти мануфактуры раздают работу на дом городским и в особенности деревенским жителям, т.е. это не мануфактуры, а кустарная форма производства.

Так, во французских источниках фабрикантом именуется всякий, имеющий отношение к промышленности: и самостоятельный ремесленник, и деревенский кустарь, работающий на скупщика (мастерская кустаря упоминается под названием unc fabrique), и самый скупщик-капиталист, раздающий заказы кустарям. Даже целая отрасль промышленности, производство данной местности именуется часто fabrique: la fabrique de soie — шелковая промышленность; la fabrique de Rouen - совокупность промышленных заведений города Руана. Такой же неопределенностью отличается и термин «мануфактура», «мануфактурист». Мануфактуристами называли себя и скупщики, и владельцы централизованных мануфактур (ateliers reunis), и рабочие последних (рабочие именовались также ouvriers-fabriquants)².

По терминологии камералиста XVIII в. Юсти, фабрики или мануфактуры бывают трех родов: первая категория составляет как то, что мы называем кустарной промышленностью, так и то, что понимается под централизованной мануфактурой; вторая категория - то же, но при коллективной форме предприятия (компания); в третью категорию мануфактур или фабрик выделено ремесло. В статутах, относящихся к саксонской хлопчатобумажной промышленности, где кустари производили товары на скупщиков, говорится процветание фабрики требует, чтобы ремесленники сбывали свои изделия исключительно компании купцов, последние же принимали у них товары по справедливой цене и не притесняли их³. В Австрии XVIII в. фабрикантами именуются все, имеющие какое-либо отношение к производству, в отличие от тех, кто занимается лишь распределительной деятельностью, — и кустари, и ремесленники, и скупщики⁴.

В противоположность обычному приему, не проводящему различия между отдельными категориями мануфактур, я установил в своей «Эволюции прибыли», что в XVII—XVII вв. в западноевропейских странах (как и у нас) существовали мануфактуры троякого рода, резко отличающиеся друг от друга как по способу возникновения, так и по своему характеру⁵.

Прежде всего — мануфактуры, устроенные иностранцами. Они были первоначально не чем иным, как мануфактурами в том смысле, как это понималось в ту эпоху, т.е. просто промышленными заведениями; иностранцев призывали для того, чтобы они создавали новые «мануфактуры», т.е. новые отрасли промышленности в стране. Нужда в иностранных предпринимателях и в особенности в иностранных рабочих была весьма велика - их нужно было привлекать всеми силами, посылать за границу эмиссаров для добывания специалистов. «Без достаточного знакомства и опыта, — читаем у Бергиуса, - ни один кожевник не будет в состоянии выделывать кожи, которые бы действительно заслуживали название отличных и совершенных, и если в стране нет кожевников, отличающихся такими качествами, то остается одно средство — вызвать иностранцев». Эти люди были чужими в данной стране, переселялись обыкновенно из одной и той же местности (земляки); поэтому они держались и селились вместе, им отводились особые здания, как и давались другие привилегии (денежные пособия, монополия производства и т.д.). К этому присоединялась вражда к ним со стороны местных жителей, которые, в особенности цехи, усматривали нарушение своих привилегий в допущении иностранцев вообще и не выполнивших пробной работы, не отбывших ученичества и т.д. в частности. Для защиты от насилий со стороны местных жителей они селились вместе в привилегированных местах (предместьях — faubourgs) и зданиях, носивших королевский или герцогский герб Первые мануфактуры во Франции при Генрихе IV — знаменитый Лувр, далее мануфактуры Гобеленов, Савоннери и др., — все они производили всевозможные предметы роскоши и были не чем иным, как убежищами, созданными для иностранных мастеров, преследуемых цехами; в этих убежищах каждый мастер со своими подмастерьями и рабочими производил самостоятельно ремесленным способом. Так же возникли и такой же характер имели первые мануфактуры в Австрии (das Manufakturhaus auf dem Tabor в Вене), в Пруссии, Нидерландах. Лишь постепенно - мы можем это проследить - эти совместно живущие мастера и в области производства соединились вместе. Из их среды выделились старшие, наиболее опытные, позже они стали назначаться государством. Они стали во главе производства, установив разделение труда (специализацию) между остальными, стали играть роль предпринимателей, взяв в свои руки как направление самого технического процесса производства, так и сбыт продуктов. Превратившись, таким образом, в мануфактуры в современном смысле, эти основанные иностранцами в новых отраслях промышленности предприятия (ковровое, зеркальное производство, изготовление ценной мебели с бронзою и инкрустациями, выделка тонкого сукна и др.) по-прежнему пользовались широкими привилегиями, работали в значительной мере для двора, но, кроме того, и на публику⁶.

Жалобы на недостаток рабочих рук в те времена раздаются постоянно, причем не только отсутствовали обученные рабочие различных специальностей, но и там, где особой подготовки не требовалась и всякий мог приняться за работу, сплошь и рядом не было нужных для открытия предприятия рабочих. Рабочих первого рода приходилось привозить из-за границы — шелкоткачей и красильщиков, рабочих для выделки зеркал, ковров, мыла, табака, кружев и т.д., — и они уже могли обучить местных рабочих своему искусству, что обычно и составляло их обязанность и включалось в контракты, заключаемые с ними. Таких рабочих, которые желали бы обучиться новой специальности, следовательно, надо было найти в стране. Но часто не было ни их, ни рабочих второй категории, например ощущалась сильная нужда в прядильщиках, хотя пряденье в то время не составляло решительно никакого искусства и всякая крестьянка способна была прясть шерсть или лен.

А в то же время мы слышим со всех сторон жалобы на страшное развитие нищенства и бродяжничества. «Страна (Голландия) кишит нищими»; «много безработных нищих» (в Англии); налог в пользу бедных в Англии уже к концу XVII в. превышает 800 тыс. фунтов стерлингов, и все же нищенство на улицах и дорогах продолжается.

В немецких (духовных) территориях на 1000 жителей считалось 50 духовных лиц и 260 нищих. В одном Кёльне их было 12 тыс., по другим данным даже 20 тыс., при числе жителей в 50 тыс. В Пруссии в течение XVII и XVIII вв. издано было свыше 100 указов, направленных против нищих и бродяг, а в 1790 г. гамбургское Общество поощрения искусств и полезных промыслов объявляет премию за лучшее сочинение на тему о наиболее целесообразном использовании труда ленивых и не желающих работать бедняков. Во Франции местом наибольшего скопления голодных и нищих является Париж — число их там определяли в размере четвертой части населения города, на улицах их было столько, что пройти невозможно было. Но и в провинции они умирали в большом количестве с голоду, население не в состоянии было содержать нищих, они грозили духовенству и жителям разгромить их имущество, если они не будут давать им требуемого подаяния. Писатели того времени даже считали развитие нищенства и бродяжничества признаком богатства страны (Мерсье), необходимым последствием роста цивилизации. «Ни один город, - писал Вольтер, — не является менее варварским, чем Париж, и все же нигде нет такого количества нищих, как там. Это червь, который присасывается к богатству; бездельники со всех сторон направляются в Париж, чтобы там получить мзду от людского богатства и доброты».

Эти нищие и бродяги состояли из различных слоев населения. Здесь были погорельцы и пострадавшие от наводнений, бывшие солдаты и матросы, далее, раненые на войне, слепые и хромые, разорившиеся ремесленники и трактирщики, бродячие студенты, потерявшие свою должность священники, учителя, подмастерья, не допускаемые в члены цеха, и многие другие. Многие из них, потеряв привычную работу, другую брать не в состоянии были и не желали, другие попросту находили, что нищенством они могут больше заработать. Были и такие, которые брали работу, но, проработав некоторое время и получив нужную им при их минимальных потребностях сумму, прекращали работу, пока не проели и не пропили свои деньги.

В целях развития своей промышленности, которая в значительной мере необходима была для ведения войны и содержания войска, как и для привлечения необходимых для войны денежных средств, государство XVII—XVIII вв. принимало меры к принуждению этих праздных людей к работе во вновь учреждаемых предприятиях. Это именовалось «воспитанием к полезному труду». Нередко нищих и бродяг помещали в существующие предприятия для работы; например, это делалось в Испании в XVI в. в Вальядолиде, Заморе и Саламанке; в XVII в. в Голландии детей таких лиц, которые не в состоянии себя содержать, передавали промышленникам в качестве учеников. Принудительный образ действия в интересах развития промышленности в те времена считался вполне допустимым. Когда в Пруссии нужно было построить железоделательный завод (Малапан), то было отдано приказание одному из полков согнать необходимое количество плотников и каменщиков, а в 1745 г. по распоряжению Фридриха Великого было вывезено из Саксонии (т.е. из иностранного государства!) в Силезию под военной охраной 55 семейств ткачей Дамаска и количестве 179 человек. Впрочем, из них только 34 семейства были доставлены по назначению, прочие, несмотря на воинский караул, «были утеряны в пути»⁷. При таких условиях неудивительно, если бродяг и нищих принуждали к труду.

Ландграф Гессенский в 1616 г. приказывает: «Всех способных к труду нищих и пьяниц, шатающихся по трактирам, всяких праздношатающихся, сделавших себе промысел из выпрашивания подаяния у наших подданных, заставить работать в наших рудниках за надлежащую плату, а в случае нежелания с их стороны — заковать их в кандалы и доставить в рудники». Но чаще для них устраивались особые заведения под именем работных домов, домов призрения, тюрем (workhouse, hopital, Zuchthaus, Werkhaus). В них и возникла вторая категория мануфактур. С этими заведениями соединялись нередко в том же здании (например, в Нюрнберге, Регенсбурге, Франкфурте, Базеле, Пфорцгейме) сиротские приюты, дома для умалишенных; «Et improbis coercendis et quos deseruit sanae mentis usura custodiendis»⁸, — гласит характерная надпись в Лейпциге. Желая заставить сидельцев этих заведений работать, чтобы не тратить денег на их содержание, государство вводило в них различные производства - чулочно-вязальное, суконное; особенно же часто в них производилось прядение шерсти, пеньки, льна, почему и тюрьмы назывались «прядильными домами» — spinhuis, netoria domus (то же можно отметить и у нас); затем эти заведения сдавались на откуп частным предпринимателям. Желая создать новые отрасли промышленности или расширить уже существующие, вместе с тем имея в виду освободить население от великого множества нищих и бродяг, государство приказывало переловить последних и учредить мануфактуру или предприятие, где под надзором назначенного лица эти способные к труду нищие изготовляли бы необходимые правительству товары. То же самое население, которое отказывалось от работы (или не находило ее), нетрудно было принудить к ней, хватая безработных в качестве нищих, бродяг и преступников и сажая их в устроенные для этого дома-мануфактуры. При учреждении тюрьмы в Шпандау (около Берлина) в 1687 г. в указе говорилось, что «в целях развития шерстяных и шелковых мануфактур, как и увеличения количества пряжи, которой имеется недостаточно, устраивается тюрьма, куда следует сажать бродяг и нищих, в том числе и праздношатающуюся молодежь». В отчете 1734 г. отмечалось, что сидельцы этой тюрьмы содержатся на следующих основаниях: «сумасшествие, идиотизм, нищенство, прелюбодеяние, аборт, воровство». В тюрьме создаются предпринимателями разнообразные мануфактуры, причем в дальнейшем в их интересах уже делается отбор помещаемых в ней людей.... Туда должны отправляться только молодые, сильные и работоспособные элементы, но не беременные женщины или женщины больные или с маленькими детьми, ибо это нарушает договор с арендатором, он не состоянии использовать их для работы. Уже в конце XVII в. в Пруссии возник и проект введения производства сукна по образцу голландского или английского, но с меньшими издержками, так как есть возможность воспользоваться как взрослыми, так и детьми, находящимися в домах призрения⁹.

«С тюрьмами и сиротскими приютами, — говорит один автор XVII в. (1676 г.), — легче и лучше всего соединить новые, вновь учреждаемые мануфактуры. Тюрьма и сиротский дом должны были бы быть промышленным и мануфактурным домом для всякого рода искусств, школой промыслов и искусств, рассадником и питомником тысячи хороших вещей и мануфактур для всей страны и для всех других городов». «Попрошайничающие люди, — читаем у Безольда (1740 г.), - молодые и старые, являются большим бременем и позором для страны. Чтобы таких людей заставить работать и доставить им честное пропитание, для этого нет лучшего средства, чем работный дом; это относится и к сидящим в сиротских приютах, и к бродяжничающей молодежи — они все могли бы работать в работном доме. Для устройства последнего необходимо лишь следующее: разрешение начальства, наличность скупщиков (предпринимателей), надлежащий надзор и управление со стороны предпринимателей, обработка и сбыт изготовляемых там товаров, хорошая оплата рабочих. Каким образом такой работный дом доставит предпринимателям надлежащую прибыль - это не трудно понять. Если подмастерье может прокормить мастера, который обычно не работает, а является господином, да, кроме того, еще жену его, детей и прислугу, то сотня уж в состоянии будет прокормить одного».

Таким образом, здесь рабочие жили и работали под одной крышей и под руководством того же предпринимателя, причем такие принудительные мануфактуры имели коммерческий характер ввиду сдачи их на откуп тому или иному промышленнику. Так, например, в Брейзахе (Баден) один промышленник взял в аренду тюрьму и устроил в ней льнопрядильню; другой промышленник, итальянец, арендовал тюрьму в Гюфингене (Шварцвальд), где обрабатывалась шерсть, позднее — шелк. Выписывались даже специальные мастера из-за границы для обучения сидельцев тому или другому промыслу¹⁰. В Амстердаме в 1596 г. магистрат, по предложению лиц, заведовавших призрением бедных, обсуждал вопрос относительно подходящего места для прядильни, где «молодые девушки и другие лица, приучающиеся к нищенству и безделию, занимались бы прядением шерсти и могли бы зарабатывать себе пропитание». Так как несколько скупщиков предложили выгодные условия, то магистрат признал учреждение такого заведения «очень добрым и христианским делом», и в следующем году оно было открыто¹¹. В конце XVIII в., когда известный английский филантроп Джон Говард осматривал во всех странах Европы тюрьмы, работные дома, сиротские приюты, в амстердамском заведении, в котором содержались нищенствующие и бродяги, женщины наматывали шерсть, пряли, ткали, мужчины и мальчики также занимались ткачеством, другие же изготовляли паклю для конопаченья кораблей, по заказу адмиралтейства и Ост-Индской компании. По словам Говарда, заведение это «заслуживает особого внимания, ибо оно управляется с такой же мудростью, как мануфактура или промышленное предприятие»¹².

И в Вюрцбурге, как рассказывает тот же Говард, 54 мужчины и 36 женщин в исправительном доме (в 1778 г.) производили правильно организованные работы, свойственные шерстяной мануфактуре: расчесывали шерсть, пряли, ткали, изготовляли чулки и камзолы — словом, выполняли последовательно все процессы производства. Правильно поставлен был и сбыт, имелся склад, где директор заведения показывал покупателям сукно различных сортов — для унтер-офицеров, для артиллерии, для пехоты и т.д.¹³ Точно так же в 1686 г. Великий курфюрст издал эдикт относительно устройства «исправительных, прядильных и мануфактурных заведений», куда должны помещаться, если нужно, силой и все безработные и их дети. Как видно из введения к эдикту, он имел в виду этим путем, с одной стороны, содействовать развитию суконной промышленности, а с другой — приучить ленивых к труду. Еще раньше в Бранденбурге велено было выписать из Гамбурга и из Голландии мастеров, которые руководили бы производством, устраиваемым в исправительном доме для работоспособных взрослых и детей¹⁴. В Эрфурте приют для бездомных бедняков и детей, соединенный с исправительным заведением для профессиональных нищих, представлял собою, по словам Горна, мануфактуру шерстяных чулок и шапок. Заведующий этим заведением был, в сущности, промышленником. Правда, инструменты приобретались на казенный счет, но он доставлял на свой счет материал и пищу сидельцам, и в его пользу поступала вся вырученная от продажи изделий сумма¹⁵. В копенгагенской тюрьме (spinhouse) 300—400 сидельцев (в конце XVIII в.) расчесывали и пряли шерсть для суконных предприятий Копенгагена, работающих для армии; вся шерстяная пряжа, изготовляемая в датских исправительных заведениях, направлялась в эти предприятия¹⁶. Во Франции уже к концу XVI в. выдвигается идея доставить работу бедным, нищим, безработным, чтобы «вырвать их из омута порока», а в то же время снабдить рабочими руками промышленность. Проект учреждения кассы для оказания помощи безработным 1596 г. идет рука об руку с различными предположениями создания повсюду работных домов по образцу Голландии и Пруссии, где бы нищие и безработные принудительно помещались¹⁷. Такие промышленные предприятия были учреждены в целом ряде домов призрения (hopital), открытых во французских городах. Эти дома призрения и именовались так: hopital de manufacture¹⁸. Еще во второй половине XVI в. магистрат г. Ним, желая насадить у себя шелковую промышленность, вызвал из Авиньона, где эта промышленность уже существовала, одну женщину, которая должна была обучать внебрачных детей из воспитательного дома искусству наматывать шелк¹⁹. В Дижоне в 1634 г. городом была устроена в сиротском доме шерстяная мануфактура во главе с директором, которому были подчинены мастера (maitres-drapiers), специально нанятые, и который обязан был «еженедельно с ними подсчитывать произведенные сиротами изделия», а также приобретать для них инструменты и сырье, снабжать шерстью и нитками девушек, выделывающих различные сорта вышивок. В 1667 г. один посетитель нашел там «большое количество зал и мастерских, весьма плохо содержимых детей и подростков, занятых главным образом чесанием шерсти, которую они затем ткали и пряли. В XVIII в. мануфактура сдавалась в аренду частным лицам, которые на изделиях ставили свое клеймо²⁰. Любопытные данные имеются в настоящее время относительно Бордо, где в 1662 г. было постановлено учредить «un hopital general de manufacture». Все как способные, так и неспособные к труду бедные г. Бордо и его округи обоего пола и всякого возраста должны были быть здесь помещены для того, чтобы они занимались промыслами, для которых окажутся пригодными. Их насчитывалось первоначально 267, но затем число призреваемых возрастало, составляя от 700 до 900. Промыслы (factures) здесь производились различные: производство вышивок, кружев, лент, вязаных, шелковых изделий, промыслы шляпный, сапожный, гвоздильный, позументный, мыловаренный; делались попытки выделки шерстяных и бумажных материй, но они были неудачны. С целым рядом предпринимателей заключались договоры относительно учреждения соответствующего промысла, причем обычно каждый предприниматель работал за собственный счет, получая от дома призрения определенное жалованье или же оставляя часть прибыли в свою пользу, тогда как остальное он обязан был отдавать управлению дома. Последнее его нередко снабжало сырьем и орудиями, но отнюдь не безвозмездно, а по той цене, по которой оно само их приобретало. Работавшие в предприятии сидельцы дома содержались последним (причем отдельных мастерских не имелось, а работали в тех же помещениях, где жили), но предприниматель, начиная со второго года (первый шел на обучение), обязан был оплачивать работу. Плата в среднем почти достигала той, которую в это время получали свободные рабочие, так что предприниматели не пользовались бесплатным трудом, хотя большая часть выдаваемой ими платы вносилась в кассу Hopital и лишь часть ее получали сами рабочие. Некоторые промыслы, как вышивальный, вязальный, составляли (по крайней мере одно время) монополию дома призрения в пределах Бордо и его округи, хотя она и нарушалась местными мастерами. Производство обуви в Hdpital создавало конкуренцию местным сапожникам и вызывало неудовольствие последних. Для некоторых мастерских, как например для вязальной, привлекали наряду с призреваемыми и рабочих со стороны. С другой стороны, скупщики металлических изделий обязались давать заказы на различные работы по выделке булавок дому призрения, в особенности обращаться за выполнением соответствующих процессов в мастерские по выделке проволоки и по втыканию булавок. При учреждении предприятия по выделке кружев Hdpital согласился предоставить приглашенной им парижанке 150 девушек не моложе 12 лет, которых должны были обучать 10 нанятых предпринимательницей мастериц. Однако нашлось только 100 девушек, из которых многие оказались притом моложе 10 лет, ввиду чего пришлось предоставить ей право открыть в Бордо другое заведение по изготовлению кружев. Hopital жаловался на то, что мастерицы обучают в городе женщин выделке кружев, а новый предприниматель, сменивший парижанку, был недоволен тем, что работницы в свободное время работают на собственный счет, принимая заказы. Многие из призреваемых, обучившись тому или другому промыслу, однако, вообще покидали заведение; это было запрещено, но они прибегали к бегству и затем поступали на работу к местным мастерам. Hopital разыскивал беженцев, некоторых водворял обратно, подвергая при этом телесному наказанию за побег. Несмотря на многочисленность промыслов, производимых в доме призрения, все же многие призреваемые не работали вовсе; многих, не желавших работать, изгоняли²¹.

В 1656 г. в Париже был открыт L'Hopital general: «Все нищенствующие, - говорится в ст. 7 регламента, — трудоспособные и нетрудоспособные всякого возраста и пола, которые будут найдены в пределах города и предместий Парижа, будут заключены в Hopital и находящиеся в его ведении места и будут употреблены на общественные работы, на промышленный труд (manufactures) и на обслуживание самого учреждения, по распоряжению директоров его». Hopital распадался на целый ряд заведений, представляя собою одновременно работный дом, исправительное заведение, богадельню для престарелых и сиротский приют.

Так, в одном из них, La Pitie, должны были помещаться девочки от 6 до 16 лет, которые должны были воспитываться в добрых нравах и в страхе божьем и выполнять промышленные работы разного рода. Там насчитывалось 562 девочки, которые занимались прядением, вязаньем, шитьем, выделкой ковров, позументов, белья. Там же имелись и мальчики; ремесленники и прочие горожане обращались за получением их для ремесленных или домашних работ. В другом заведении, Salpetriere, 770 старых и больных женщин пряли, 290 девушек изготовляли перчатки, ковры, белье, платья и вязали чулки. В 1690 г. в Salpetriere находим свыше 3 тыс. содержащихся человек, среди них 103 мальчика от 6 до 10 лет, посещающих школу и занимающихся вязаньем, 286 девочек от 8 до 12 лет, вышивающих и выделывающих кружева, 100 девочек от 8 до 10 лет, изготовляющих белье и ковры. Там же помещались старики, слепые, эпилептики, проститутки, женщины с грудными младенцами и т.д. Наконец, в Savonnerie имелось 350 мальчиков от 8 до 13 лет, обучающихся грамоте и вязанью. Ст. 55 эдикта 1656 г. обязывала директоров устроить в Hopital всякого рода «мануфактуры». «Разрешаем и предоставляем директорам право изготовлять и производить в нем и в подведомственных ему учреждениях всякого рода промышленные изделия и продавать их, используя доход в интересах содержащихся в них бедных». Согласно ст. 19 того же регламента, чтобы побудить «заключенных бедных» «к усидчивому и ревностному труду, тем из них, кто старше 16 лет, выдастся третья часть выработанной ими суммы, причем ведающие производством мастера и мастерицы не должны вычитать из этого ничего в свою пользу под угрозой быть прогнанными или подвергнутыми иному наказанию по распоряжению директоров; остальные же две трети принадлежат учреждению». Другая статья обязывает парижские корпорации предоставлять своих подмастерьев для обучения содержащихся в Hopital, причем по истечении 6 лет службы в последнем они приобретают право мастера и право держать мастерскую или лавку на тех же основаниях, как и все прочие члены корпорации. Однако это постановление вызвало неудовольствие со стороны парижских торговцев и промышленников, усматривавших в нем нарушение своих привилегий и с беспокойством наблюдавших, как в Hopital возникали «мануфактуры».

Действительно, как сообщается в одной брошюре 1665 г., «несмотря на все затруднения, нет более бедных в учреждениях Hopital, которые бы не работали, если они не больны в данное время или же не являются неработоспособными по своему возрасту или состоянию здоровья. Работают даже старики, калеки и парализованные, и, с тех пор как труд стал всеобщим, господствует больше дисциплины и больше религиозности среди бедных». Там имеются, читаем далее, «белошвейки, и портнихи, и кружевницы, которые выделывают кружева не хуже, чем в Венеции; позументщицы, которые работают так же, как голландцы; масса вязальщиц всякого рода, производящих такие же изделия, как в Англии».

В общем, к концу XVII в. насчитывалось около 6 тыс. человек, работающих в Hopital. Здесь имелось производство пряжи и тканей, выполнялись и всякого рода иные работы в области текстильной промышленности. Но тут же мы находим и красильщиков, сапожников, шапочников, столяров, бондарей, слесарей, каменотесов, меднокотельников, кожевников.

Наиболее процветал в Hopital вязальный промысел; был заключен договор со старейшинами корпорации торговцев вязаными изделиями, которые обязались доставлять для этой цели шерсть и получали готовые изделия. В Hopital было заведено не существовавшее ранее во Франции производство английского трико, и были выписаны мастерицы из Англии; образовано было товарищество для сбыта трико при участии четырех торговцев. Директора советовали и другим учреждениям подобного рода, имевшимся в провинциальных городах, завести у себя эту отрасль производства, предлагая доставлять им необходимую шерсть, а также взять на себя перевозку готовых изделий в Париж на свой счет и уплачивать за работу сообразно качеству и роду изделий.

Из другой брошюры 1666 г. можно усмотреть, что организация производства в Hopital была троякого рода: одни работы производились на страх и риск самого учреждения (сапожные, столярные, слесарные, портняжные, бондарные и др.); другие — путем образования товарищества из директоров Hopital и различных купцов; третьи — на счет торговцев, которые давали заказы Hopital или которым последний обязывался доставлять определенное число рабочих рук. Среди этих купцов, заключивших контракт с Hopital, находим торговцев шелковыми изделиями, лентами, шнурками, кружевами и коврами²².

Население английских работных домов (workhouse) также состояло из всевозможных бродячих элементов, как то: рабочих, не находивших работы или отказывавшихся исполнять ее по установленной мировым судьей плате, нищенствующих студентов, лиц, не имеющих ни недвижимости, ни денег, ни дозволенного занятия, нищенствующих моряков, рассказывавших о том, что их судно потерпело крушение, но не имевших соответствующего удостоверения, далее, клоунов, фокусников, гадальщиков, вожаков медведей и т.д.²³ В начале XVIII в. в 40 лондонских работных домов работало 4 тыс. чел. по заказам промышленников. Наряду с этим рабочих, в особенности детей, из таких работных домов и сиротских приютов посылали на мануфактуры частных предпринимателей; так это было и в Англии, и в Голландии (Миддельбург), и в Пруссии. Учрежденная в 1672 г. в Линце шерстяная мануфактура была в 1717 г. приобретена венским домом призрения бедных, который имел в виду отправлять туда на работу находившихся в нем бедняков²⁴. В Австрии в 1721 г. решено устроить в городе Грац суконную «фабрику» (мануфактуру), ибо сотни людей голодают и проводят время в безделье. Для начала следует, говорится в проекте местной коммерческой палаты, производить не более 1000 штук сукна, ибо неизвестно, как организуется сбыт; нужно, следовательно, «переловить и арестовать» соответствующее количество нищих, бродящих по улицам Граца. Этим путем не только будут добыты рабочие силы для мануфактуры, но очищен город от нищих, ибо от страха все остальные разбегутся из города, и жители обязаны будут мануфактуре благодарностью или, точнее, обязаны будут за это доставить необходимый для ведения мануфактуры капитал, внося в пользу мануфактуры то, что они ранее тратили в качестве подаяния нищим²⁵.

Однородные мануфактуры находим в итальянских, бельгийских и других городах. По поводу мануфактуры, устроенной в исправительном заведении в Генте, Джон Говард замечает, что образцы изготовляемого там сукна свидетельствуют о том, насколько ошибаются те, кто думает, что никакое промышленное предприятие не может приносить пользы, не способно процветать, если оно покоится на рабочей силе, закованной в кандалы и принуждаемой к труду²⁶.

Сходство между той или другой группой мануфактур (мануфактурами, созданными иностранцами, и мануфактурами с принудительным трудом) состоит в том, что в обоих случаях не имелось в виду создать новую форму производства, а речь шла лишь об учреждении нового предприятия. Если оно и во втором случае получило форму именно централизованной мануфактуры, то это объясняется и здесь в значительной мере наличностью цеховых привилегий, нарушение которых здесь, несомненно, происходило, ибо изготовлялись те же продукты, «по и цехами. Нарушение их могло, с точки зрения цехов, оправдываться лишь в том случае, когда государство предпринимало что-либо в «общественных интересах», «с благотворительной целью», как прямо отвечало правительство на протесты цехов. К этому присоединялась указанная выше полицейская цель - сокращать число бродяг, а это возможно было, без ущерба для казны, лишь в том случае, если они помещались в специальные заведения и если они обязаны были трудом прокармливать себя²⁷.

Наконец, третью, сравнительно малочисленную категорию мануфактур составляли те из них, которые постепенно развились из других форм производства, возникли генетически, в особенности из кустарного производства. Желание сберечь на расходах, связанных с раздачей материала кустарям и передачей продукта от одного мастера другому, в частности желание сберечь на плате посредникам-факторам, а также избегнуть присвоения материала кустарями и, наконец, усилить надзор за производством — все это побуждало скупщика соединить разрозненных рабочих в одном здании и взять производство в свое непосредственное управление. Здесь возможна была и та специализация производства, которая так поразила Адама Смита при посещений им булавочной мануфактуры и которая оказалась весьма выгодной. Несмотря, однако, на все эти преимущества мануфактурной формы производства перед кустарной, мануфактуры мало развивались.

Привычность кустарного производства, нежелание рабочих уходить из своего дома на мануфактуру и необходимость обладать значительным капиталом стесняли развитие мануфактур этой третьей категории, т.е. мануфактур, возникавших в старых, уже известных отраслях производства и работавших при помощи свободного труда. Во французской шелковой промышленности предприниматели объясняли предпочтение, отдаваемое ими кустарной форме производства, трудностью соединять в одном здании значительное число рабочих, ибо нужно найти помещение, где бы проживали не только они, но и вместе с ними жена, 3—4 детей и домашние животные²⁸. Своеобразную суконную мануфактуру мы находим в Колермон. На огороженном пространстве стояли маленькие домики, из которых в каждом жили и работали ткач с семьей, — получалось, в сущности, кустарное производство, работа на дому, хотя и в специально устроенных для того зданиях²⁹. «Ремесленники и другие малоимущие городские жители, — говорит Матшосе, - находили ниже своего достоинства работать на мануфактурах», почему в прусской шелковой промышленности приходилось пользоваться трудом детей, доставляемых сиротскими приютами. Цеховые мастера отказывались работать с нецеховыми, цехи грозили исключением тем, кто намеревался работать на мануфактурах. Бывали случаи разрушения мануфактур цехами за то, что там работают нецеховые мастера. Нередко мануфактурам вредила их связь с исправительными заведениями. Население отказывалось туда идти, называя их «могилой нравственности»³⁰.

В наиболее важной отрасли того времени, в текстильной промышленности в особенности, переход совершался весьма медленно: сначала на мануфактуре производились лишь отдельные процессы производства, требовавшие особого надзора ввиду своей сложности. Или там изготовлялись некоторые сорта продуктов, товары высшего качества, тогда как вся остальная работа раздавалась по-прежнему на дом. Или же мануфактура отнимала у кустарной промышленности начальные и конечные процессы производства, очистку материала и сортировку его, с одной стороны, и окраску, аппретуру и т.п. — с другой стороны; посредствующие же процессы происходили на дому у отдельных рабочих.

Иначе обстояло дело в металлургической промышленности. Из самого характера производственного процесса вытекала централизация последнего в области металлургической промышленности, именно в сфере выделки чугуна в домнах, как и переработки последнего на кричных заводах, отчасти и дальнейшие (промежуточные) процессы по плющенью, рафинированию, прокатке железа, как и на литейных заводах, тогда как самая выделка инструментов и предметов непосредственного потребления из железа и стали, меди и олова имела кустарный характер. Домны, в которых работала толчея (для измельчения руды) и поддувальные мехи — и то и другое приводилось в движение силой воды, — были очень мелких размеров (от 2 до 5 рабочих), и производство их имело нередко сезонный характер, причем пользовались исключительно древесным топливом (в Англии лишь около 1720 г. появляются первые заводы, применяющие кокс, во Франции — около 1770 г.). Немногим больше было количество рабочих и на перерабатывающих чугун кричных заводах, пользовавшихся также силой воды. Встречаются отдельные мануфактуры по переработке железа в якоря, по выделке жести (в Англии), напильников, проволоки, литейные заводы казенного ведомства, производящие пушки³¹.

Обращаясь прежде всего к Франции, мы видим, что и на известной мануфактуре Ван Робе, основанной еще при Кольбере, работало в середине XVIII в. 1000—1200 прях в самом помещении предпринимателя, там же они жили³². Однако Савари, сообщающий эти сведения в своем «Словаре», прибавляет, что «ни одного другого подобного заведения во Франции не существует». Во второй половине XVIII в. имелась еще одна крупная централизованная мануфактура (производство шелковых материй Вокансона), на которую современники смотрели как на явление исключительное: сосредоточивает 120 станков под одной кровлей! - говорили они с удивлением. Профессор Е. В. Тарле, детально изучивший этот вопрос, констатирует наличие еще нескольких централизованных предприятий, в особенности в области производства из бумажной массы (с 10—20 рабочими), где самый характер производства — пользование одними и теми же станками и инструментами — заставлял прибегать к этой форме промышленности. Во всех остальных случаях «мануфактуры» раздавали работу на дом. Это делалось даже в зеркальном производстве, требовавшем по своему характеру сосредоточения рабочих в одном здании, — и здесь заказы, касавшиеся подготовительных работ, раздавались кустарям на дом³³. И в деревнях, расположенных около Реймса, выделывалось стекло по заказам городских торговцев. Мануфактура по выделке оружия в Мобеже имела к концу XVIII в. свыше 400 рабочих, но среди них насчитывалось много сельских жителей. Во всей металлургической промышленности этого района находим 800—900 кустарей, среди которых более половины составляли проживавшие в деревнях³⁴. В Орлеане имелось предприятие по выделке чулок, где 800 человек работали в самых мастерских, но вдвое более — у себя на дому³⁵.

Когда в городе Экс, в Провансе, возник проект устроить (в 1771 г.) мануфактуру для выделки шелковых кружев, то правительство предоставило предпринимателю здание, а общины должны были послать на мануфактуру работниц в возрасте от 8 до 16 лет, причем они обязаны были проработать 5 лет, после чего могли вернуться обратно, чтобы распространять полученные сведения в провинции. Они могли, впрочем, и раньше покинуть мануфактуру, но в этом случае лишались права заниматься этим промыслом в пределах провинции Однако опыт оказался неудачным: из 250 работниц 170 вскоре покинули мануфактуру; возникал вопрос о том, чтобы набрать остальных из местного дома призрения³⁶. Столь же неудачны были и попытки учреждения централизованных мануфактур по выделке кружев — так было и в Оксер, и в Монтаржи еще при Кольбере. Нанятые на мануфактурах работницы отказались ходить на работу, устроив своего рода забастовку³⁷.

Сэ упоминает о двух мануфактурах по выделке холста, — одной в Бофоре, другой в Анжере, — которые выделывали парусный холст для королевского флота и для Ост-Индской компании. Однако, как видно из приложенного к книге Дофена плана мануфактуры в Бофоре, там имелось помещение только для ткацких станков (в 1751 г. их было 15 в ходу и еще 18, снаряженных для работы), но не для пряденья, так что — это подтверждается и другими сведениями — прядильщицы работали на мануфактуру у себя на дому. Относительно мануфактуры в Анжере упоминается о том, что она дает работу 5—6 тыс. лиц, преимущественно прядильщицам, избавляя их от необходимости просить милостыню, но и это, по-видимому, работницы на дому. Это видно из отчета 1783 г., в котором говорится по поводу обеих, соединенных теперь под общим управлением мануфактур, что на них работает 800 человек разного возраста, от 10-летних детей до стариков, которые при отсутствии ее пребывали бы в праздности и в нищете. А по данным 1800 г., в обеих мануфактурах работало 642 чел., в том числе 452 мужчины (белильщики, трепальщики, ткачи и т.д.), 140 женщин (мотальщиц, сновальщиц и поденщиц, занятых мойкой льна) и 50 детей в возрасте 9—16 лет. За пределами же мануфактуры на нее работали 6 тыс. женщин-прядильщиц, из которых часть пряла в деревнях только в течение 6 месяцев в году, так что и здесь лишь незначительная часть (менее 1/10 всех рабочих) была сосредоточена в самой мануфактуре³⁸-³⁹.

Существовавшие во Франции в середине XVIII в. 12 королевских мануфактур были, по словам Балло, действительно централизованными предприятиями. Но тут же он добавляет, что вовсе не все процессы производства совершались в самих помещениях мануфактур. Пряденье шерсти поручалось крестьянкам окружных сел, точно так же ткачество производилось в огромном большинстве случаев в деревнях, так что на самой мануфактуре, в сущности, имела место одна лишь аппретура тканей.

К примеру, основанное в Орлеане Мельвиллем предприятие насчитывало в своих стенах 20 граверов, 40 набойщиков, 25 красильщиков, 50 женщин, поправлявших краски, 20 белильщиков, 5 гладильщиков и т.д., но ни одного прядильщика или ткача⁴⁰. Таким образом, еще в конце XVIII в. во французской шерстяной промышленности почти совсем не имелось мануфактур, а вся работа производилась на дому в деревнях, за исключением опять-таки одного аппретурного производства⁴¹.

И в Эльзасе находим ряд централизованных заведений, где производилась набойка, тогда как пряденье и ткачество совершались на дому⁴².

В Бельгии степень распространенности централизованных мануфактур можно установить на основании анкеты, произведенной в 1764 г. Как выяснил Жюлен, разработавший результаты этой анкеты, текстильная промышленность имела преимущественно кустарную форму производства — насчитывалось не более 10—12 централизованных предприятий. Более значительное число их встречаем лишь в производстве металлических и стеклянных изделий, но численность рабочих на них обыкновенно не превышает 15—30 человек, лишь в виде исключения доходит до 45. Мало того, мануфактуры одновременно с производством в мастерских раздавали работу на дом кустарям: шерстяная мануфактура в Малине имела 175 рабочих, но, кроме того, 259 работало для нее на дому; на камлотовой мануфактуре в Турне работало 62 человека, пряжа же для нее изготовлялась 800 деревенскими кустарями-женщинами; для ткацкой мануфактуры в Брюгге с 80 рабочими и для полотняной мануфактуры в Турне с 277 рабочими (в самом заведении) пряжу изготовляли кустари: в первом случае 66, во втором около 535 человек⁴³.

Во всей широкой области швейцарской текстильной промышленности (обработка шерсти, льна, хлопка, шелка), в которой работала наибольшая часть всего промышленного населения страны, централизованные мануфактуры имели значение, лишь поскольку речь шла о набойке бумажных тканей, иногда и аппретуре их; нередко такие заведения устраивались и для сучения шелка, тогда как все остальные отрасли и процессы обработки волокнистых веществ совершались кустарями на дому. Ситценабивная мануфактура состояла из нескольких частей: из помещения для набойки с набивными станками, из мастерской для резания форм для набойки, иногда и из красильного заведения, а также из белильного, лощильного, сушильного помещения; последние процессы (беление, лощение), как и валяние, ворсование, каландрирование, объединялись под названием аппретуры В виде набойки и аппретуры, таким образом, конечные процессы текстильного производства переходят на мануфактуру. Швейцарец Стрейфф устраивает в середине XVIII в. первую набивную мануфактуру в Гларусе. В Венеции он закупает хлопок из Кипра, раздает его кустарям для прядения и тканья, а затем в своих помещениях подвергает ткани набойке и окраске и готовые изделия продает купцам, вывозящим их в Германию, Австрию, Италию, Россию. В широко распространившемся в Швейцарии ситценабивном производстве имелось к концу XVIII в. около 50 мануфактур, насчитывавших обыкновенно 50-100 рабочих каждая, но иногда и больше — несколько сот; набивные прессы на некоторых из них приводились в движение силой воды. Владельцы этих заведений обыкновенно приобретали уже готовые суровые ткани для набойки их или же работали по заказу торговцев, которые передавали им ткани для набойки и аппретуры⁴⁴. Такие набивные мануфактуры с 200 и более рабочих (как и аппретурные заведения) имелись и во Франции, Саксонии, Нидерландах.

Однако если мы возьмем ту же Швейцарию, то увидим, что в других отраслях централизованная мануфактура мало привилась. Так, например, нет никаких данных о существовании там прядильных или ткацких мануфактур. Выражения вроде Baumwollfabriken или Cottonfabriken ничего не доказывают, ибо под фабрикой в то время, как мы видели выше, понималось все что угодно, а сообщение вроде того, что Брюнель в 1736 г. устроил в одном замке набивную мануфактуру, но в то же время занимался прядильно-ткацким производством, еще вовсе не доказывает, что и эти процессы производства совершались в его заведении, а не на дому у кустарей, как это обычно происходило в Швейцарии, где, в особенности в деревнях, работало свыше 200 тыс. прядильщиков и ткачей, преимущественно женщин, а также большое количество вышивальщиц, ленточниц. Только сучение шелка производилось в централизованных заведениях. Некоторые из них насчитывали до 30—40 рабочих, причем сучильные станки приводились в движение женщинами-идиотками, глухонемыми или слепыми, которые за грошовую плату ходили кругом, двигая рычаг; позже они были заменены силой воды.

Только эта начальная операция в шелковой промышленности была концентрирована в помещении предпринимателя, — для выделки тканей шелковая пряжа раздавалась ими деревенским ткачам. Исключение составляли ценные сорта изделий, которые выделывались под непосредственным надзором предпринимателя на принадлежавших ему станках, более сложных и более дорогих, чем станки для производства обыкновенных гладких шелковых тканей⁴⁵.

В Бадене, Баварии, Вюртемберге централизованные мануфактуры, поскольку они не находятся в исправительных заведениях и сиротских приютах, составляют редкое явление, несмотря на постоянно встречающиеся там громкие названия «фабрик» и «мануфактур»⁴⁶.

Австрийские мануфактуры по изготовлению шерстяных тканей в Швехатс и Линце производили только окончательную отделку материй (аппретуру) в собственных помещениях Восточной компании, тогда как вся остальная работа раздавалась на дом кустарям. Из 26 тыс. человек, работавших для предприятия в Линце, всего 1 тыс. рабочих — в самом помещении мануфактуры. В 1762 г. насчитывалось свыше 40 тыс. (по некоторым преувеличенным расчетам, находилось даже до 60 тыс. прядильщиков и прядильщиц), работавших на суконную мануфактуру в Линце, — они были разбросаны по 4 областям Австрии. На суконной «фабрике» Йогана Фриса в Фридау (Австрия), по отчету 1763 г., имелось, кроме директора и трех служащих, 56 «фабрикантов», т.е. рабочих на самой мануфактуре, тогда как в Фридау и других местностях на нее работало свыше 2000 человек⁴⁷. Так называемая ситцевая «фабрика» в Зульце на Неккаре, первоначально занимавшаяся исключительно скупкой бумажных материй, с середины XVIII в. переходит к концентрации производства в своих собственных помещениях, где организуется аппретурный и красильный промысел; в 1760 г. имелось 26 рабочих на мануфактуре, в 1764 г. — 130, на дому же работало в несколько раз больше — это были ткачи и прядильщицы (в 1760 г. их было свыше 600, в 1764 г. — 1500)⁴⁸. На учрежденной в 1714 г. в Берлине казенной мануфактуре (она была впоследствии сдана в аренду) только начальные и конечные процессы производства выполнялись в самой мануфактуре, тогда как прядение и ткачество совершалось у кустарей на дому: на нее работал в 1777 г. 231 ткач; ткачи получали станок от мануфактуры. «Большая фабрика» (шерстяная) в Лукенвальде, учрежденная в 1782—1785 гг. Фридрихом Великим, имела следующие помещения: для сортирования, для чесания шерсти, для хранения ниток, красильню, прессовальню, аппретурную мастерскую и дом для скупщика, так что только предварительные операции — сортирование и чесание шерсти и конечные — окраска и аппретура тканей - должны были производиться в помещении мануфактуры, ткачам же (18) и прядильщикам (24) были построены особые домики, где они и работали⁴⁹.

Чешский промышленник Лейтенберг в своем ходатайстве 1791 г. сообщает, что в его предприятии по выделке хлопчатобумажных изделий на 40 станках работает 400 набойщиков, именуемых им «фабрикантами», и, сверх того, он дает заработок 5000 прядильщиков и ткачей, называемых им «людьми». Зальц справедливо подчеркивает проводимую здесь разницу между «фабрикантами», работающими в помещении предпринимателя, и «людьми», производящими вне его⁵⁰. Любопытно, что, как и во Франции⁵¹ на зеркальной мануфактуре, в Нейгаузе (Австрия) часть рабочих работала у себя на дому — таковы были 12 полировщиков и, кроме того, все женщины, всего 15% занятых в предприятии лиц⁵².

Еще в конце XVIII в. в Англии и в начале XIX в. на континенте мы находим много случаев такой смешанной формы производства: столько-то рабочих находилось на мануфактуре и столько-то работало на дому. Это сохранилось даже при первых прядильных машинах, которые были небольших размеров, почему могли помещаться в кустарной мастерской; только последующие машины заставили перейти к централизованной форме производства, но это уже была не мануфактура, а фабрика.

Вопрос о возникновении централизованных мануфактур, их роли и значении, вкратце затронутый Адамом Смитом в его «Богатстве народов», был подробно исследован впервые Марксом, который вместе с тем резко разграничил понятия мануфактуры и фабрики. Маркс указывает на двоякий способ возникновения мануфактур. «С одной стороны, она исходит из комбинации разнородных самостоятельных ремесел, которые утрачивают свою самостоятельность», с другой стороны, «из кооперации однородных ремесленников, разлагая данное ремесло на различные обособленные операции». В первом случае в одной мастерской, под командой одного и того же капиталиста объединяются рабочие разнообразных самостоятельных ремесел. «Так, например, карета была первоначально общим продуктом работ большого числа первоначально независимых ремесленников: каретника, шорника, портного, слесаря, стекольщика и т.д. Каретная мануфактура объединяет всех этих различных ремесленников в одной мастерской, где они совместно совершают свою работу. Так возникла и суконная, и другие мануфактуры». «Но мануфактура возникает и противоположным путем. Многие ремесленники, выполняющие одну и ту же однородную работу — например, делающие бумагу, шрифт или иголки, — объединяются одним капиталистом в общей мастерской», где «каждый из этих ремесленников (быть может, с одним или двумя подмастерьями) изготовляет весь товар, т.е. совершает последовательно различные операции, необходимые для его изготовления». Постепенно, однако, и самый характер труда изменяется — устанавливается разделение труда. Вместо того чтобы поручать одному и тому же ремесленнику последовательное выполнение различных операций, операции эти отделяются одна от другой, изолируются, располагаются в пространстве одна рядом с другой, причем каждая из них поручается отдельному ремесленнику и все вместе одновременно выполняются кооперирующими работниками. «Таким образом из индивидуального продукта самостоятельного ремесленника, выполняющего многие операции, товар превращается в общественный продукт союза ремесленников, каждый из которых выполняет непрерывно лишь одну частичную операцию».

И «по своему внутреннему строю мануфактуры, — говорит Маркс, — разделяются на две основные формы», которые определяются самой природой продукта. Последний получается или путем чисто механического соединения самостоятельных частичных продуктов, или же своей готовой формой обязан последовательному ряду связанных между собой процессов и манипуляций.

Первую форму мануфактуры Маркс называет гетерогенной, вторую — органической. Примером первой может служить мануфактура по производству часов, где каждый работай изготовляет лишь определенную часть часового механизма, — один пружины, другой циферблаты, третий стрелки, четвертый колеса и т.д. При этом «лишь немногие части часов проходят через различные руки, и в конце концов все эти разрозненные члены собираются в одних руках, которые сплачивают их в одно механическое целое». Напротив, «другой род мануфактуры, ее совершенная форма, производит продукты, которые пробегают связные фазы развития, последовательный ряд процессов; такова, например, мануфактура иголок, в которой проволока проходит через руки 72 и даже 92 специфических частичных рабочих»⁵³.

Как мы видим, мануфактуры были сравнительно мало распространены. Во всей обширной отрасли текстильной промышленности (шерстяной, льяной, хлопчатобумажной, шелковой) они ограничивались, в сущности, лишь набивным и аппретурным производством. Точно так же в металлургической промышленности мы их находим (наряду с кустарной формой производства) в одной лишь Англии, тогда как во всех других местах (Зигене, Рула, Золингене, Нейштадте-Эберсвальде, Швехате, Мобеже, Тьере, Льеже и др.) выделка ножового товара, холодного и огнестрельного оружия, иголок и т.д. совершалась исключительно кустарным способом. Были централизованные предприятия в табачной, фарфоровой, бумажной, сахарной, пивоваренной промышленности, в столярном промысле (дорожные коляски, мебель из ценного дерева), тогда как в стекольной и зеркальной промышленности мы могли установить смешанную форму. Но, как справедливо подчеркивают Е. В. Тарле, Сэ, Ван Гутт и другие авторы, упомянутые отрасли, в отличие от текстильной и металлической промышленности, вообще имели мало значения в хозяйственной жизни того времени, и встречающиеся здесь мануфактуры представляли собой поэтому единицы, а не массовое явление. Маркс⁵⁴ подчеркивает, что «мануфактура не могла ни захватить общественное производство во всем его объеме, ни преобразовать его в его основе. Как искусственно созданная экономической жизнью, возвышалась она на широком базисе городского ремесла и деревенской кустарной промышленности»⁵⁵.

Маркс резко разграничивает понятие мануфактуры и фабрики; к сожалению, последующие авторы далеко не всегда придерживаются этой классификации, понимая под фабрикой и централизованные предприятия, не пользующиеся машинами. Зомбарт проводит это различие, но он утверждает, что и в XVII-XVIII вв. имелись наряду с мануфактурами и фабрики, ибо применялись и машины. На наличность машин указывал еще Маркс, говоря, что спорадически мы их действительно встречаем на мануфактурах в виде, например, бумажной мельницы или толчеи для размалывания руды. Но в то, же время он обращает внимание на то, что роль их пока еще весьма невелика: машиной на мануфактуре является объединенный рабочий, как результат соединения многих отдельных занятых на ней рабочих. До конца XVIII в. о фабрике говорить, очевидно, не приходится.

В. Далин в своей статье «О мануфактурной стадии капитализма во Франции XVIII века» вполне правильно указывает на необходимость различать отдельные формы работы кустаря на скупщика; он может обладать и значительной степенью самостоятельности, и находиться в полной зависимости от капитала. Он прав и в том отношении, что Маркс, говоря о мануфактурном периоде, отнюдь не отождествляет его с преобладанием централизованных мануфактур, а, напротив, подчеркивает преобладание в эту эпоху сельской кустарной промышленности, теряющей свою самостоятельность. Но из этого вовсе не следует, что Маркс не разграничивал обеих указанных форм производства — мануфактуры, где сосредоточение рабочих в одном помещении дает возможность установить широкое разделение труда, и городской или деревенской мелкой промышленности. Поэтому совершенно недопустимо утверждение Далина, что «классическим образцом мануфактуры является лионская шелковая промышленность». Несомненно, небольшое количество крупных торговцев Лиона держало в своих руках рабочую массу, но эти находившиеся в полном подчинении у капитала рабочие все же производили у себя на дому, а не под руководством предпринимателя и в его помещении. В последнее время обнаруживается именно стремление точно определить, в каких случаях мы имеем перед собой в XVII—XVIII вв. ту или же другую форму промышленности, отказываться же от разграничения их — это значит делать шаг назад, возвращаться к тому времени, когда (это было еще недавно) говорили только о крупном и мелком производстве, смешивая мануфактуру с фабрикой, ремесло с кустарной формой, цеховую организацию с производством для местного рынка.

¹ Француз Ролан называет фабрикой предприятие с машинами, приводимыми в движение водой, причем в виде примера приводит приводит большие кузницы, плавильни, заводы, выделывающяе якоря, пушки, медные изделия, т.е. одни лишь металлургические предприятия. См. Ballot. L'introduction de la fonte a coke en France // Revue d'histoire economique. 1912. See. Les origines de l'industrie capitaliste // Revue historique. 1923. P. 193.
² Тарле. Рабочий класс во Франции в эпоху революции. Т. II. С. 58-59, 81, 85, 107.
³ Bein. Die Industrie des suchsischen Voigtlandes. S. 536, 547. (Teil. VII.)
⁴ См. Landau. Entwicklung des Warenhandels in Osterreich. S. 30.
⁵ См. Кулишер. Эволюция прибыли с капитала в связи с развитием промышленности и торговли в Западной Европе. Т. I. 1906. С. 598 сл.
⁶ Levasseur. Histoire des classes ouvrieres et de l'industrie en France de 1789 a 1870. T. II. P, 171 ff, 175 ff., 242 ff., 307 ff. Hatschek. Das Manufakturhaus auf dem Tabor in Wien 1886. Adler M. Die Anfange der merkantilistischen Gewerbepolitik in Osterreich. S. 36 ff. Pringsheim. Die wirtschaftliche Entwicklung der Verelnigten Niederlande im 17. und 18. jahrhunderte. S. 31-34.
⁷ Fechner. Die koniglische Eisehuttenwerke Malapane // Zeitschrift fur Berg-Huttenund Salienwessen. 1895. P. 76. Zimmerman. Blute und Verfal des Leinenbewerbes in Sclesien. P. 97.
⁸ [(Дом} служит для содержания под стражей как дурных людей, которым нельзя давать воли, так и тех, которые потеряли здравость ума (лат.).]
⁹ Hinze. Die Arbeiterfrage zu Beginn des modernen Kapitalismus in Braudenburtg - Preussen. S. 156 ff., 163.
¹⁰ Gothein. Wirtschaftsgeschichte des Schwarzwaldes. S. 756.
¹¹ Hippel. Beitrage zur Geschichte der Freiheitsstrafe // Zeitschrift fur gesamle Strafrechtswissenschaft. 1898. S. 443. Относительно устройства промышленных заведений во французских домах призрения в Руане, Туре и других местах, с целью поощрения промышленности, применения там новых изобретений, улучшения способов производства при помощи выписываемых из-за границы рабочих (бумагопрядильщиц из Англии и Индии и др.) см.: Memoire lendant a perfectlonner les fabriques de Prance. 1754 (Boissonade. Trois memoires relatifs a l'amelioration des manufactures de France // Revue d'histoire Economique. Т. VII. 1914. I. P. 77 ff.).
¹² Howard. Etat des prisons, des hopitaux et des maisons de force. Т. I. 1791. P. 122.
¹³ Howard. Etat des prisons, des hopitaux et des maisons de force. Т. I. P. 194.
¹⁴ Hippel. Beitrage zur Geschichte der Freiheitsstrafe. S. 436-437.
¹⁵ Horn. Erfurts Stadtverfassung. S. 90.
¹⁶ Howard. Etat des prisons, des hopitaux el des maisons de force. I. P. 216-217.
¹⁷ Boissonade. Socialisme d'etat. L'industrie et la classe industriele en France pendant les deux premiers siecles de l'ere moderne (1453-1661). 1927. P. 211 ff.
¹⁸ См., например: Mathieu. Note sur l'industrie en Bas-Limousin dans in seconde moitie du XVIII siecle (Manufacture de l'hopital de Tulle) // Memoires et documents, publ. par Hayem. 2-е ser. P. 108 ff.
¹⁹ Dutil. L'industrie de la soie a Nimes jusqu'a 1789 // Revue d'histoire moderne. Т. X. P. 318.
²⁰ Hauser. Les pouvoirs publics et l'organisation du travail dans l'ancienne France // Revue d'histoire moderne. Т. IX. P. 186.
²¹ Guitard. Un grand atelier de charite sous Louis XIV. L'hopital general de la manufacture a Bordeaux (1658-1775). P. 90-91, 100-101, 122-144 // Hayem. Memoires et documents pour servir a l'histoire du commerce et d'industrie en France. IX-e ser. 1916.
²² Paultre. De la repression de la mendicite et da vagabondage en France sous l'ancien regime. 1906. P. 158-188.
²³ Hippel. Beitrage zur Geschichte der Freiheitsstrafe. S. 427.
²⁴ Hoffmann. Beitrage zur neueren osterreichischen Wirtschaftsgeschichte. I. Die Wollenzeugfabrik zu Linz.
²⁵ Mayr Fr. Anfange des Handels und der Industrie in Osterreich. S, 64-66. Adler M. Die Anfange der merkantilistischen Gewerbepolitik in Osterreich. S. 90.
²⁶ Howard. Etat des prisons, des hopitaux et des maisons de force. Т. I. P. 339.
²⁷ Относительно таких мануфактур в Польше см.: Воблый. Очерки по истории польской фабричной промышленности. Т. I. 1909. С. 48—49.
²⁸ Тарле. Рабочий класс во Франции в эпоху революции. Т. II. С. 73.
²⁹ Martin. Louis XIV. P. 14.
³⁰ Matschoss. Friedrich der Grosse als Beforderer des Gewerbefleisses. S. 44. Gothein. Wirtschaftsgeschichte des Swarzwaldes. S. 101.
³¹ Beck. Die Geschichte des Eisens in geschichtlicher und kulturgeschichtlicher Beziehung. Bd. II. III. Passim. Sombart. Der moderne Kapitalismus. Bd. II. T. 2.
³² Из новейших исследований о мануфактуре Ван-Робе можно, однако, усмотреть, что первоначально (в конце XVII в.) часть ткацких станков была размещена в различных домах города Аббевилля, за пределами мануфактуры, по 1, 2, 5 и 10 станков (в одном доме 80), хотя и под надзором старших мастеров. Впоследствии, по-видимому, ткачество уже было объединено в одном здании, но прядение и теперь еще не было концентрировано, а совершалось в 4 больших домах в городе под надзором мастеров и мастериц мануфактуры (Courtecuisse. La manufacture de draps fins Vanrobais au XVII et XVIII siecles. 1920. P. 71 ff., 76).
³³ Тарле. Рабочий класс во Франции в эпоху революции. Т. II. С. 67-68, 74.
³⁴ Lefebure. Les paysans du Nord pendant la Revolution francaise. T. I. P. 283.
³⁵ Levasseur. Histoire des classes ouvrieres et de l'industrie en France de 1789 a 1870. Т. II. P. 766.
³⁶ Isnard. Industrie de la soie en Provence au XVIII siecle // Memoires et documents, publ. par Hayem. 2-е. ser. P. 33 ff.
³⁷ Bondois. Colbert et l'industrie de la dentelle. La manufacture d'Auxerre de 1683 a 1685. La manufacture dentelliere de Montargis // Memoires et documents, publ. par Hayem. VI-е ser. 1921. P. 203 ff. VII-е ser. 1922. P. 225 ff.
³⁸ Dauphin. Recherches pour servir a l'histoire de l'industrie textile en Anjou. 1916. P. 106 ff., 109, 121, 124, 143, 161.
³⁹ Казанова в своих мемуарах (Casanova de Seingalt. Memoires ecrits par lui-meme. Т. III. P. 418 ff ) рассказывает об устроенной им самим в Париже (в середине XVIII в.) ситценабивной мануфактуре, где работало 20 девушек, которые, однако, не жили там. Напротив, столяры, слесари и рисовальщики, кладовщик, бухгалтер и два помощника его проживали в помещениях мануфактуры. Материи для набойки (тафта, камлот и др.) им закупались.
⁴⁰ Garsonnin. La manufacture de toile peinte d'Orleans // Memoires el documents, publ. par Hayem. 3-е ser.
⁴¹ Ballot. L'introduction du machinisme dans l'industrie en France. 1923. P. 164, 168.
⁴² Levy. Histoire economique de l'industrie cotonniere en Alsace. Schmidt Ch. Les debuts de l'industrie cotonniere en France // Revue d'histoire econonomique et sociale. 1913.
⁴³ Julin. Les grandes fabriques en Belgique vers le milieu du XVIII siecle // Memoires couronnes et autres memoires publies par l'Academie Royale. T. LXIII. P. 32—39, 63-66, 72—81. Van Houtte. Histoire economique de la Belgique a la fin de l'ancien regime. P. 39, 42.
⁴⁴ Geering. Entstehung des Zeugdrucks im Abendlande // Vierteljahrschrift fur Sozialund Wirtschaftsgeschichte. Bd. I. S. 419 ff. Rappard. La revolution industrielle et les origines de la protection legale du travail en Suisse. P. 47—48, 105-06. Jenny-Trumpy. Handel und Industrie des Kantons Glarus. Bd. I. S. 50. Bd. II. S. 94, 107. Chapuisat. Le commerce et l'industrie a Geneve pendant la domination francaise. 1906. S. 140.
⁴⁵ Burkli-Meyer. Geschichte der Zurcher Seidenindustrie. S. 80 ff, 162 ff. Rappard. La revolution industrielle et les origines de la protection legale du travail en Suisse. P. 89 ff.
⁴⁶ Gothein. Wirtschaftsgeschichte des Schwarzwaldes. S. 701 ff. Schmeezle. Staatshaushalt Bayerns im 18. Jahrhunderte.
⁴⁷ Schmelzle. Der Staatshaushalt der Herzogtums Bayern im 18. Jahrhundert. S. 98 ff. Hoffmann. Beitrage zur neueren osterreichischen Wirtschaftsgeschichte. I. Die Wollenzeugfabrik zu Linz.
⁴⁸ Troettsch. Die Calwer Zeughandlungskompagnie und ihre Arbeiter. S. 229-233.
⁴⁹ Matschoss. Friedrich der Grosse als Beforderer des Gewerbefleisscs. S. 63—64.
⁵⁰ Salz. Geschicte der bohmischen Industrie in der Neuzeit. 1913. S. 355, 481.
⁵¹ См. выше о производстве зеркал, с. 156.
⁵² Hecht. Die Spiegelfabrik zu Neuhaus in Niederosterreich 1701-1744. 1909. S. 47.
⁵³ Впрочем, как видно из дальнейших слов Маркса, часовая мануфактура являлась лишь исключением. «В данном производстве, как и в других подобных ему, — говорит он, — соединение многих частичных рабочих в одной мастерской наблюдается лишь случайно». Здесь господствует не мануфактура, а кустарная форма промышленности: рабочие «работают у себя на дому, но не на себя, а на капиталиста»; конкуренция между ними очень велика, «между тем при рассеянной в пространстве фабрикации капиталист избавляется от издержек на фабричные здания и т.п.» (см. о часовом производстве ниже, с. 175—176).
⁵⁴ Marx. Das Kapital. Bd. I. 2. Aufl. S. 383.
⁵⁵ Ibid. S. 383.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 3765

загрузка...

Другие книги по данной тематике