21. ПОСЛЕДНИЕ СЕМЬ НЕДЕЛЬ В ДАЛЛАСЕ

Семейная жизнь

По возвращении из Мексики в Даллас Освальд продемонстрировал разительную перемену настроения. Присцилла Макмиллан пишет в своей книге «Марина и Ли»:

Марине казалось, что он выглядел счастливым, настроение его заметно улучшилось по сравнению с тем, что было до поездки в Мексику…

Руфь Пэйн дала ему первый урок вождения…

Он играл с ее сыном, смотрел футбол по телевизору и, как с радостью отметила Руфь в письме к своей матери, «добавлял необходимый колорит мужского присутствия в доме».

Вот уже второй викенд подряд он не сказал Марине ни одного сердитого слова.

Все заметили перемену. Руфь считала, что Ли необычайно изменился в лучшую сторону… Ее бывший муж. Майкл Пэйн, нашел его «очень разумным и уравновешенным».

Итак, пережив крушение своей мечты о визите на Кубу, оставшись без работы, без дома, без гроша в кармане, не имея в перспективе никаких реальных надежд на нормальную жизнь с семьей, Освальд вернулся из Мексики осчастливленным. Почему? Что такое мог пообещать ему товарищ Костиков, с которым он дважды встретился в советском посольстве, или кубинские дипломаты? И о какой услуге могли попросить взамен?

Первую ночь по возвращении в Даллас, 3-го октября, Освальд провел в дешевом приюте YMCA. С утра искал работу, получил отказ в одном месте и только после этого, голосуя на дороге, отправился в Ирвинг к семье. Еще неделя прошла в поисках работы и, несмотря на неудачу, следующий викенд (12–13 октября), проведенный в доме Руфи Пэйн, он снова выглядел довольным и счастливым. Наконец, 15 октября управляющий техасским распределителем учебников, мистер Трули, согласился взять его подсобником на упаковку книг.

Конечно, способ, каким Освальд получил работу в роковом здании ТРУ, подвергся самому внимательному анализу. Никаких следов заранее планируемого злодейства обнаружено не было. Просто Руфь Пэйн рассказала о проблемах Освальда соседям, кто-то вспомнил, что молодой человек, живший на той же улице в доме сестры, говорил о том, как они загружены на работе, Руфь тут же позвонила управляющему, и тот согласился поговорить с Освальдом и взять его на временную работу, если тот подойдет.

Правда, несколько деталей заслуживают внимания. Во-первых, несколько служащих ТРУ, давая показания Комиссии Уоррена, мельком упомянули, что на работе в эти месяцы царило затишье и администрация, чтобы чем-то занять их, затеяла ремонтировать пол на шестом этаже здания. Во-вторых, как показала сотрудница агентства по найму, где Освальд оставил свое заявление, она позвонила 15 октября в дом Руфи Пэйн и сообщила, что нашла для Освальда работу в аэропорту — постоянную и вдвое лучше оплачиваемую, чем то, что ему предложили в ТРУ. Женский голос ответил ей, что Освальд уже нашел работу. Марина по-английски не говорила, следовательно, это могла быть только Руфь Пэйн. В-третьих, стало известно, что 14 октября Освальд пытался получить работу в магазине лесоматериалов, который тоже находился на пути проезда президента.

Жизнь потекла более или менее нормально. В пятницу молодой сослуживец Освальда, Вэсли Фрезер, подвозил его в Ирвинг, где он сам жил с сестрой, в понедельник утром забирал обратно в Даллас на работу. 20 октября Марина родила вторую дочку. Освальд был счастлив. Все же он получал теперь 1.25 доллара в час. Подумывал о том, чтобы забрать семью в Даллас и снова начать жизнь вместе.

Впоследствии десятки людей, сталкивавшихся с Освальдом в течение этих недель, узнали его на экране телевизора и заявили властям о том, что видели его там-то и там-то в такие-то дни и часы. Как я уже говорил, многие из этих сообщений чем-то не устраивали следствие, поэтому свидетели были объявлены не заслуживающими доверия. Чаще всего опровержение их показаний строится на словах Марины и Руфи. Представляется любопытным проследить на нескольких примерах, чем же свидетели не угодили.

Финансы Освальда

Вот. например, владелец гастронома в Ирвинге — Леонард Хатчинсон. Он любит присматриваться к своим покупателям, заговаривает с каждым из них. И уж конечно, он не мог не обратить внимания на молодого человека, который никогда, ни одним словом не откликнулся, не выдавил из себя ни «добрый день», ни «спасибо». А когда однажды этот молодой человек появился с беременной женой, с которой он разговаривал на непонятном языке, Леонард Хатчинсон запомнил эту пару очень хорошо. И потом узнал обоих, когда их фотографии заполнили газеты и телеэкраны.

Рассказ этого достойного, уравновешенного человека не содержит никаких противоречий, в нем старательно проводится грань между воспоминаниями смутными, расплывчатыми и тем, что врезалось в память отчетливо. Но есть детали, которые никак не лезут в картину, создававшуюся Комиссией Уоррена. Во-первых; он заявил, что те три-четыре раза, когда Освальд являлся в магазин один, приходились на раннее утро в будние дни. Освальд приходил пешком, брал галлон молока и булочку с корицей, расплачивался и молча уходил. А это означает, что Освальд ночевал в Ирвинге не только во время викендов. Что, в свою очередь, оставляет нас перед дилеммой: либо Вэсли Фрезер лгал, либо не только он возил Освальда на работу в Даллас и обратно. Но кто тогда? Во-вторых, владелец гастронома заявил, что однажды в пятницу, между 5 и 6 вечера, Освальд попросил выдать ему наличными 189 долларов, предъявив чек на свое имя. Мистер Хатчинсон извинился и объяснил, что по их правилам он не может оплатить персональный чек на сумму выше, чем 25 долларов. Спрашивается, откуда у Освальда взялся чек почти на 200 долларов? И почему упомянутая сумма почти точно совпала с месячным жалованьем, которое, по некоторым данным, выплачивало Освальду ФБР за неизвестные услуги?

Получение Освальдом мелких сумм по денежным переводам было подтверждено показаниями почтового клерка Хэмблена. Уже 25-го ноября он рассказал репортерам, что узнал в Освальде одного из своих клиентов, который всегда вел себя грубо и который, кроме получения денег, за несколько дней до убийства президента послал телеграмму в официальное учреждение в Вашингтоне, кажется, в министерство военно-морского флота. Отчет отводит целую страницу на доказательство того, что все это Хэмдлен выдумал. Но 25-го ноября почтовый клерк еще не имел никакой возможности узнать из посторонних источников, что Освальд, действительно, переписывается с военно-морским министерством.

Конечно, Освальд мог получать деньги и через почтовый ящик, который он завел в том же почтовом отделении, что и Руби. Однако весь образ его жизни показывает, что средства его были довольно ограничены. Тем не менее он явно ожидал изменения своего финансового положения к лучшему. Марине было обещано, что скоро они всей семьей поселятся в новой квартире в Далласе. В начале ноября он провел около сорока минут в мебельном магазине, прицениваясь к недорогой обстановке для будущей квартиры, а несколько дней спустя выбирал автомобиль в торговом отделении Линкольн-Меркьюри в центре Далласа.

Оба эти инцидента тоже стали предметом пристального расследования.

Хозяйка мебельного магазина, миссис Витворт, и ее приятельница, миссис Хантер, немедленно узнали Ли и Марину Освальдов на экране телевизора. Они подробно и обстоятельно описали следователям Комиссии их визит. Семья подъехала на машине — белый с голубым «форд», примерно 1957 года (именно такой, какой был у Руфи Пэйн). Сначала вошел муж, потом он вернулся к машине и привел семью. Обе приятельницы отметили, что супруги за все время не сказали друг другу ни слова. Только по короткому замечанию, сделанному Мариной старшей дочери, они поняли, что женщина — иностранка. Миссис Витворт повела Освальда вглубь магазина показывать мебель, и они немного поговорили о детях и о том, что вот младшая Освальдов родилась 20-го октября, а у хозяйки есть двое внуков, а им всегда хотелось девочку, и не обменять ли нам их, а? Когда семья уезжала, миссис Хантер вышла из магазина и указала Освальду на то, что улица эта с односторонним движением, поэтому ему следует повернуть на запад, а потом свернуть у светофора. Освальд уехал, не сказав ни слова благодарности за совет.

Чтобы дискредитировать простые и ясные показания двух женщин, Комиссии понадобилось уже полторы страницы Отчета. Спрашивается — зачем? Чем следователей не устроила эта невинная история? Скорее всего, двумя вещами: тем, что Освальд к тому времени свободно водил машину, и тем, что визит, судя по показаниям обеих свидетельниц, имел место в будний день, между двумя и тремя часами. То есть, что Освальд, несмотря на свои стесненные обстоятельства, готов был отлучаться с работы, когда ему было это нужно, и добирался до Ирвинга без помощи Вэсли Фрезера.

Визит в автомобильный магазин описан Альбертом Богардом и другими продавцами, видевшими Освальда. Он явился туда в субботу днем, 9 ноября, и попросил показать ему красную машину марки «меркьюри-комет» с двумя дверьми. Богард предложил ему опробовать машину. Освальд вел автомобиль по шоссе со скоростью 60–70 миль в час и заворачивал так резко, что продавец был рад вернуться в магазин живым. Освальд заявил, что денег на первый взнос (нужно было 300 долларов) у него нет, но недели через три у него будет достаточно денег, чтобы купить машину за наличные (3000–3500 долларов). Богард записал имя потенциального покупателя на обороте своей визитной карточки. Когда же днем 22-го ноября по радио передали имя человека, арестованного по подозрению в убийстве полицейского, Богард достал карточку с именем Ли Освальд, разорвал ее на глазах у других продавцов и сказал, что «меркьюри-комет» этому человеку теперь вряд ли понадобится.

На следующий же день, прослышав про эту историю, в автомагазин явились агенты. ФБР. Богард провез их по тому же пути, который они проделали с Освальдом. Между прочим, маршрут их на участке Стиммонс-фривей совпадал с предполагавшимся маршрутом президента, а сам автомагазин находился в двух шагах от Техасского распределителя учебников. Хотя агентов ФБР явно огорчали показания Богарда, он повторял их раз за разом, не изменяя, выдержал испытание на детекторе лжи и затем то же самое рассказал Комиссии Уоррена.

И снова целая страница Отчета тратится на дискредитацию показаний свидетеля, который не противоречит себе ни в одном слове, которого невозможно заподозрить во лжи. Ради чего? Да потому что снова получается, что Освальд умел водить машину и что он ждал крупную сумму денег. Или, на худой конец, что это был не Освальд, а человек, который изображал его. То есть заговорщик.

Любопытно, что Отчет ссылается на Руфь Пэйн, которая якобы была с Освальдом весь день в субботу 9 ноября и отрицает визит в авто-магазин. Но та же Руфь Пэйн показала, что в этот день она привезла Освальда в Даллас, чтобы он мог сдать экзамен на вождение и получить права. Пункт для сдачи экзамена находился неподалеку от авто-магазина, но оказался закрыт в тот день. Конечно, Освальд мог и провалить экзамен. Но и он, и Руфь Пэйн явно считали, что его водительские навыки достаточно прочны, чтобы попытаться. Отчет же опять применяет обратную логику: мы знаем, что Освальд не умел водить, поэтому Богарду верить не следует.

В феврале 1966-го Богард был найден мертвым в своем автомобиле, отпаркованном на кладбище. Толстый шланг шел от выхлопа внутрь машины, окна которой были закрыты. Заключение полиции — самоубийство.

Упражнения в стрельбе

Визит в мебельный магазин, описанный выше, произошел случайно. Как показала хозяйка, миссис Витворт, Освальд появился со свертком под мышкой и спросил, не могут ли они починить ему ружье. Дело в том, что часть мебельного магазина раньше арендовал оружейный мастер. Он разорился, уехал, но вывеска его снаружи еще оставалась — она-то и привлекла Освальда. Миссис Витворт не помнила точно, дала ли она Освальду адрес другого спортивного магазина, где ему могла бы помочь с ружьем, но сказала, что, как правило, она непременно дает людям совет, куда им следует обратиться.

Как раз неподалеку в Ирвинге находился спортивный магазин, в котором работал механиком и продавцом молодой человек по имени Дайал Райдер. На следующий день после убийства президента он убирал свой верстак и обнаружил ярлык на ремонт ружья с именем «Освальд». Ни адреса, ни даты. Судя по цене, проставленной на ярлыке, работа состояла в просверливании трех дырочек для укрепления оптического прицела и в предварительной пригонке его. Райдер был уверен, что он выполнял эту работу в первой половине октября. Хозяин как раз уехал в отпуск, и он оставался один в магазине, а дело было накануне охотничьего сезона, так что ему приходилось укреплять по 25 прицелов за неделю, не считая всей остальной работы. В такой запарке он не мог запомнить всех посетителей и не был уверен, видел ли он самого Освальда в магазине или нет. Зато он с абсолютной уверенностью заявлял, что никогда не производил никаких работ над итальянским ружьем калибра 6.5 — таким, какое было найдено на шестом этаже ТРУ. Да и известно, что ружье было получено Освальдом по почте с уже просверленными дырочками для прицела.

Итальянское ружье калибра 6.5 видели в руках Освальда другие свидетели — отец и сын Вуд. Тринадцатилетний Стерлинг Вуд очень хорошо запомнил молодого человека, которого он встретил на стрельбище под Далласом. Их кабинки находились рядом. Молодой человек стрелял из необычного ружья с коротко отпиленным стволом, из которого при каждом выстреле вырывался пучок огня. Использованные гильзы он аккуратно вынимал и прятал в карман. Почти все его пули ложились в десятку. Стерлинг не удержался и спросил его: «Сэр, ваше ружье — это итальянский карабин калибра 6.5?» — «Да», — ответил стрелявший. Потом он уехал в автомобиле (кажется, новом «форде») вместе с другим человеком, который вел машину.

Отец Стерлинга, доктор Гомер Вуд, тоже был на стрельбище и подтвердил все рассказанное его сыном. Он заявил, что сын его такой специалист в ружьях, каким ему никогда не бывать. В день убийства президента, когда Освальда показали на экране телевизора, доктор Вуд немедленно узнал его. Но он не сказал об этом сыну, решив посмотреть, опознает ли он подозреваемого. Стерлинг, увидев фотографию в газете, воскликнул: «Па, да ведь это тот самый, что стрелял из соседней кабинки!»

Видели Освальда на том же стрельбище в разные дни и другие люди. Мистер Гленвил Слэк столкнулся с ним два раза: в воскресенье 10 ноября и в следующее воскресенье, 17-го. Во время первой встречи он предложил Освальду участвовать в небольшом стрелковом состязании, от чего тот отказался. Во время второй произошел конфликт. Мистер Слэк только что повесил оплаченную им мишень и собирался стрелять, как из соседней кабинки раздался выстрел, и дырка появилась в мишени мистера Слэка. Рассерженный, он побежал жаловаться управляющему. Управляющий явился и строго выговорил двум молодым людям, находившимся в кабинке. Один из них был Освальд. Мистер Слэк заявил на следствии, что он и 20 лет спустя будет помнить взгляд, которым наградил его Освальд на прощанье. Слэк также заметил, что у молодых людей было несколько ружей. С итальянскими обрезанными карабинами они обращались довольно небрежно — просто кинули в багажник машины, когда уезжали. Но одно ружье, завернутое в серое одеяло с красной каемкой, передали через ограду весьма осторожно.

Казалось бы уж этих свидетелей Комиссия должна была принять с распростертыми объятиями. Ведь их показания подтверждали, что Освальд тщательно готовился, что он пользовался итальянским карабином 6.5, что отлично стрелял. Но нет — и эти свидетели были объявлены ошибающимися. Ибо, если принять их слова за правду, надо было признать, что в подготовке участвовало несколько человек и несколько ружей, а это было разрушительно для официальной сказки с одним-единственным злодеем.

Освальд и Руби

Многие эпизоды, описанные в этой главе, плохо укладывались не только в схему Комиссии Уоррена, но и в построения ее критиков. Ибо большинство из них (Марк Лэйн, Сильвия Мейер, Лео Саваж, Иоахим Йостин, Ховард Роффман) как бы брали на себя функцию адвокатов Освальда и пытались доказывать его абсолютную невиновность. Естественно, что для них активные упражнения «подзащитного» в стрельбе, получение им значительных сумм из неизвестных источников, ожидание резкого улучшения финансового положения были весьма нежелательными деталями.

Будучи людьми честными, критики не могли просто отвергнуть ясные и убедительные свидетельские показания. Чтобы обойти возникающее противоречие, все они в той или иной мере склонялись к идее «двойника», которого заговорщики якобы посылали изображать Освальда во всех указанных местах, в то время, как сам Освальд, не замышляя ничего худого, либо честно двигал ящики на службе, либо нянчил своих детишек в доме Руфи Пэйн. (Несостоятельность этой теории доказывается выше, на стр. 148. Тем же, кто любит детективные истории с переодеваниями, рекомендую книгу Роберта Морроу, Betrayal, в которой эта версия разработана с завидной бесшабашностью.)

Неудивительно, что при таком подходе все свидетельские показания о контактах между Освальдом и Руби отвергались обеими сторонами. Для Комиссии Уоррена это означало бы принять наличие заговора, для критиков — допустить, что Освальд хотя бы частично был в этом заговоре замешан, К этому двойному давлению добавлялся еще и страх каждого свидетеля, сообщавшего о встречах Руби с Освальдом, быть убитым или изувеченным. И тем не менее показания людей, видевших будущего убийцу и его жертву вместе, рассыпаны в документах в изобилии.

Больше дюжины надежных свидетелей заявили, что видели Руби и Освальда вместе в течение четырех месяцев, предшествовавших убийству президента. Шестеро видели их в разные моменты в клубе «Карусель» в ноябре 1963 года. Трое из них были служащими, трое — посетителями. Мне самому довелось брать интервью у журналиста, который видел Руби и Освальда вместе на фотографии.

Вот, например, конферансье из клуба «Карусель» — Билл де Map. В день убийства Освальда он немедленно позвонил в агентство новостей, затем своему приятелю, радиожурналисту в Индиане, а также в далласскую полицию, сообщая, что видел Освальда в клубе «Карусель» за девять дней до убийства. Специальностью де Мара были трюки, связанные с запоминанием множества предметов, называемых зрителями. Именно в таком трюке принял участие Освальд.

Позднее, давая показания Комиссии, де Map заявил, что его заявления были раздуты прессой и у него нет уверенности, что виденный им человек был Освальд. Но в ходе следствия так много людей отказывались от своих показаний из страха смерти, что разумно доверять лишь тому, что было сказано в первый момент, когда человек еще не знал, что ему грозит и как надо лгать.

Точно так же и Брус Карлин («Маленькая Линн») в первые дни после убийства заявила агенту Секретной службы, что видела Освальда в «Карусели». Но десять месяцев спустя, запуганная угрозами и измученная допросами, она (та самая, что приходила давать показания, имея в сумочке пистолет) уже говорила, что полной уверенности у нее нет, что просто все кругом говорили, что Руби и Освальд знали друг друга, и она подхватила и повторила эту молву. Тем не менее, даже в этот момент она признала, что ее личное мнение — да, да, сугубо личное мнение, основанное на косвенных данных, — сводится к тому. что эти двое знали друг друга.

Еще более откровенно рассказал о процессе изменения своих показаний Вильбурн Личфилд. Поначалу он заявил полиции, что видел Освальда в «Карусели» в середине октября или в начале ноября 1963 года. Он ждал назначенной встречи с Руби, а Освальд вошел в кабинет перед ним и через некоторое время вышел оттуда. Личфилд обратил на него внимание, потому что тот был одет неряшливо, волосы нуждались в стрижке — вообще, нетипичная фигура для ночного развлекательного заведения. Но полиции его показания не нравились, ему устроили испытание на детекторе лжи, заявили, что он провалил его. За Личфилдом числились грешки, он отсидел срок за подделку чека, и меньше всего ему хотелось связываться с полицией.

Я им говорю, что Освальд до чертиков похож на человека, которого я видел в «Карусели», а они: «Ты уверен? Ты уверен? Ты уверен?..» А я говорю: «Выглядит похоже, выглядит похоже, выглядит похоже…» А когда агенты ФБР со мной разговаривали, они заявили: «А знаешь, что если ты сейчас заявляешь, что уверен, а потом окажется, что то был не Освальд, это подсудное дело?» Ну, после этого я и говорю: «Окей, я не вполне уверен».

Наконец, то, что подслушал адвокат Джарнагин вечером 4 октября в клубе «Карусель» — прямые переговоры между Руби и Освальдом об убийстве губернатора Коннэлли (кратко упомянутые выше, на стр. 146), было игнорировано всеми. Имени Джарнагина нет ни в Отчете, ни а книгах критиков, даже в более поздних, связанных со вторым (а по сути — третьим, если считать вторым расследование прокурора Нового Орлеана, Джима Гаррисона) расследованием. Один лишь Пен Джонс отводит ему главу и справедливо замечает, что человек, выступивший с таким заявлением, по крайней мере заслуживает того, чтобы его вызвали на допрос.

ФБР поставило на меморандуме Джарнагина дату получения 5 декабря 1963 года. То есть 10 дней спустя после убийства Освальда. Джарнагин в своем разговоре с прокурором Далласа, Генри Вэйдом, уверяет, что послал меморандум через день или два после покушения. Если это так, в меморандуме обнаруживается множество деталей, которых Джарнагин не мог к тому моменту узнать из прессы. Он не мог знать, что Освальд вернулся в Даллас именно 3-го октября, что первую ночь провел в мотеле YMCA, а не дома, что в Новом Орлеане он попал в тюрьму за драку на улице.

Джарнагин признал, что в тот вечер они со спутницей выпивали, переходя из клуба в клуб. Однако пристрастие к алкоголю не помешало Джарнагину блестяще закончить два университета и быть отличным шахматистом. Спутница его, бывшая танцовщица Руби, отказалась подтвердить его показания. Однако была она особой бедовой, регулярно попадала в тюрьму и имела все основания думать прежде всего о собственной безопасности. Полиция Далласа заявила, что никто не звонил им в начале октября с подобными предупреждениями. Но если попробовать допустить, что Джарнагин, действительно, позвонил им на следующий день, признали бы полицейские, проворонившие два убийства такой важности, что их предупреждали насчет Руби и молодого человека по имени Ли? Наоборот, не кроется ли здесь объяснение той паники, в которую впали высокопоставленные полицейские, когда услышали имя Освальда 22-го ноября, объяснение той политики заметания следов, которая описана в Главе 16?

Но главное, снова и снова встает вопрос: зачем уравновешенному человеку, с приличной карьерой и репутацией, не замеченному раньше в склонности к мистификациям, было выступать с выдуманной историей, которая грозила ему, в лучшем случае, обвинением в лжесвидетельстве, в худшем — гибелью от руки убийцы? Ибо он не только отправил меморандум в ФБР, но в феврале 1964 явился к прокурору Вэйду, готовившему процесс Руби, и предложил себя в качестве свидетеля. То есть готов был подтвердить сказанное публично и под присягой. Прокурор заявил, что история показалась ему неубедительной, что он устроил проверку на детекторе лжи и Джарнагин провалил тест.

Однако никаких подтверждений того, что проверка имела место, в документах мы не находим. Зато находим очередной сюрприз: 24-го ноября прокурор Вэйд. возвращался с семьей из церкви и, услышав по радио, что Освальда убили, не задумываясь заявил, что, наверное, это сделал Руби, хотя имя убийцы еще не объявили.

Конечно, трудно поверить, что Руби стал бы обсуждать планы убийства там, где его могли подслушать посторонние, то есть прямо в зале своего клуба. Я вижу только одно возможное объяснение истории адвоката Джарнагина: он получил информацию о разговоре между Руби и Освальдом от кого-то из служащих Руби, которому обещал не называть его имени. Но важность сообщения была так велика, что он не мог не рассказать властям о нем. Поэтому-то и решил взять всю ответственность на себя — заявил, что слышал разговор собственными ушами. Лишь убедившись, что эта правдивая информация почему-то отметается следствием, он решил не идти дальше по пути, который таил для него двойную опасность, и в дальнейшем оставался в тени.

Поистине, когда пытаешься перечислить все, что знали официальные лица и организации об Освальде и Руби, список получается угнетающе длинным. Немудрено, что так много независимых исследователей искали корни заговора в недрах ФБР, Си-Ай-Эй, полиции. Секретной службы. Правда, все они упускают одну немаловажную деталь: если бы заговорщики принадлежали к официальным кругам, Освальд был бы убит на месте, ибо любой охранник, любой полицейский имел право пристрелить его прямо в здании ТРУ как подозреваемого убийцу. «Сценарист» заговора поместил бы «ликвидатора» у входа в книжный распределитель, поручил бы ему вбежать в здание немедленно после стрельбы, и Освальд никогда не дошел бы до автомата с кока-колой. Но, как мы уже видели, у настоящих заговорщиков такой возможности не было и Освальда они упустили почти на 48 часов.