Болгарские и аланские племена в составе кочевников X—XIV вв
|
В работах С. А. Плетневой и Л. П. Зяблина сделана попытка выделить те археологические детали в обряде погребений поздних кочевников, которые можно было бы связать с остатками алано-болгарских и позднесарматских племен в южнорусской степи. И действительно, по письменным источникам мы знаем о существовании отдельных групп этих племен аланов-яссов в составе населения половецкой степи. Например, известно по летописям о проживании яссов в Подонье в XII в., Ярополк, сын Владимира Мономаха, в 1116 г. взял в плен яссов в районе городов Балин, Сугров и Шарукань и привел себе жену, дочь ясского князя676. Ю. А. Кулаковский, анализируя летописное известие от 1111 г. о походе русских на города Шарукань и Сугров, пришел к выводу о христианском аланском населении в Шарукани в XII в.677 Есть известия об аланах-яссах в степях Восточной Европы в золото-ордынское время678.
Некоторые исследователи подчеркивали, что, сталкиваясь с поволжскими поздними сарматами и донскими аланами, печенеги восприняли много сарматских черт, чем и объясняется их европеоидность. Однако никаких письменных или археологических свидетельств этого процесса нет. Археологические доказательства этого взаимодействия или влияния позднего сармато-аланского населения на печенегов, приводимые С. А. Плетневой, должны быть пересмотрены. Они не являются доказательствами, так как нет прямой и достаточно убедительной связи между вещевым материалом, отражающим этническую принадлежность кочевников, и обрядом погребений печенегов, с одной, и сармато-аланского населения, с другой стороны. С. А. Плетнева считает возможным видеть в погребениях с меридиональной ориентировкой (пятая группа ее классификации), распространенных, по ее мнению, главным образом на Северном Донце, остатки племен салтовской культуры Она пишет: «Географически погребения пятой группы располагаются в основном в районе распространения в VIII—IX вв. салтово-маяцкой культуры на Северном Донце. С погребениями салтово-маяцкой культуры захоронения пятой группы связываются следующими признаками: ориентировкой, наличием камышовых подстилок, извести, углей и керамики в могилах и (редко) небольших подбоев для покойника в стенах могил. О датировке погребений пятой группы поздним временем (XI—XIII вв.) говорит инвентарь, а о связях их с кочевниками X—XIII вв. — изменения, происшедшие в погребальном обряде: сооружение курганов, накатов, присыпки и приступок в могилах, захоронения частей коня вместе с человеком»679. Но, во-первых, как известно, салтовские могилы не имеют постоянной ориентировки. Во-вторых, в материале тюркских кочевников погребения с северной и южной ориентировкой встречаются не только на Северном Донце. Ареал северной ориентировки в курганах кочевников не совпадает с ареалом салтовской культуры. Из перечисленных С. А. Плетневой комплексов пятой группы только часть является позднекочевническими, а часть могил не является таковыми, например Смелы 14, в котором встречена скифская стрела. Большая часть погребений с меридиональной, ориентировкой, приведенных С. А Плетневой, не содержит вещей и поэтому отнесение их к эпохе X—XIV вв. необоснованно. Но даже если сосчитать погребения с меридиональной ориентировкой, приведенные С. А. Плетневой, то в районе Северного Донца их всего 17 из,40. Остальные распределяются на широкой территории степи. В наших материалах, собранных по Северному Донцу и отобранных по определенным методическим принципам (см. приложение I), погребения с меридиональной ориентировкой составляют определенную долю среди погребений поздних кочевников на территории почти всех районов степи. При этом они совсем отсутствуют в I период, когда, казалось бы, связи с салтовским обрядом должны чувствоваться более остро; их мало во II период и только в поздний, IV период, их доля среди других погребений составляет 10%. По нашим материалам на Северном Донце не более 5% всех погребений составляют погребения с меридиональной ориентировкой. В-третьих, известь и мел в кочевнических могилах характерны также не для Северного Донца, а для районов Поволжья, а что касается керамики из погребений пятой группы (по С. А. Плетневой), то, поскольку ее формы неизвестны, слабость этого аргумента очевидна. В-четвертых, подбои в кочевнических погребениях X—XIV вв. совершенно не похожи на салтовские катакомбы с дромосами. К тому же подбои почти все относятся не к раннему, а к позднему периоду и распространены были не на Северном Донце и Днепре, а в Нижнем Поволжье. Некоторые ассоциации с салтовскими катакомбами вызывают лишь два особых погребения с дромосами позднекочевнического периода: Молчановка; ЮВ гр., 1, № 221 и Верхне-Погромное, 8, № 110; оба IV периода и расположены в Поволжье. Если отнесение меридионально ориентированных типов кочевнических могил к салтовским племенам, на наш взгляд, неудачно, то не более обоснованным нам представляется объяснение некоторых деталей погребального обряда кочевников X—XIV вв. как пережитков позднесарматских обрядов погребений V—VIII вв. на Волге. Поздне-сарматские комплексы Поволжья были выделены Е. К. Максимовым680. Это могилы с подбоем, сходные с теми могилами с подбоем, которые появились на нижней Волге в IV период. Однако разрыв между сопоставляемыми деталями составляет 500 лет (с VIII до XIII в.). Редкие ранние погребения с подбоями, которые, быть может, действительно восходят к позднесарматским традициям, не могут восполнить этот пробел. К тому же имеется отличие и в ориентировке покойника. Для Л. П. Зяблина свидетельством пережитков позднесарматских обрядов у кочевников служат наличие мела и огненный ритуал. Это типично для Поволжья. Но такие кочевнические погребения отделены от сарматских погребений Поволжья значительным промежутком времени. И огненный ритуал, и куски мела в могилах известны уже в предмонгольскую половецкую эпоху (с конца XI в.). Но в позднесарматских погребениях именно эти детали культа вырождаются и фактически исчезают. Решетчатые гробы, которые для Л. П. Зяблина также были свидетельством пережитков сармато-аланских черт в печенежско-торческо-половецкой культуре., — явление, столь редкое в погребениях поздних кочевников, что не может быть аргументом о серьезном влиянии позд-несарматского населения на обряды и культуру кочевников X—XIV вв. Таким образом, нам представляется, что если позднесарматские и болгаро-аланские племена I тыс. н. э. и оказали какое-то влияние на антропологический тип, культуру и обычаи тюркских кочевников первой половины II тыс. н. э., то это воздействие было очень незначительно и в археологических материалах не оставило следа. 676 ПСРЛ, II, стр. 284. 677 ПСРЛ, II, стр. 266; Ю. А. Кулаковский. Христианство у аланов. ВВ, V, вып. 1 и 2. СПб., 1898, стр. 17—18. 678 Например, Рихард сообщает, что доминиканские миссионеры в 1230-х годах «пришли в страну, что называется Ассанией, где живут вместе христиане и язычники». С. А. Аннинский. Ук. соч., стр. 78—79. О яссах-аланах в Крыму сообщает Руб-рук («Путешествия...», стр. 105). Ю. А. Кулаковский доказывал существование алан-ских поселений в степях на нижнем Дунае и Днестре. Об этом же писал и Ю, В. Готье (Ю. В. Готье Яссы-аланы в ранней русской истории. «Изв. ТОИАЭ», т. I (58). Симферополь, 1927. стр. 46—47). 679 С. А. Плетнева. Печенеги, торки и половцы.., стр. 184. 680 Е. К. Максимов. Позднейшие сармато-аланские погребения V—VIII вв. на территории Нижнего Поволжья. «Тр. Саратовского обл. музея», 1951, вып. I. |
загрузка...