Топография типов обрядов погребения и географическое расселение кочевых групп

Подвижность кочевого населения не позволяет нам рассматривать каждый кочевнический могильник (если в нем нет признаков особой компактности и чистоты подбора редкого обряда погребений) как памятник одной этнической группы. Только совокупность всех синхронных погребений в каком-либо районе дает характеристику употребления типов погребений у того кочевого населения, которое обитало в этот исторический момент на исследуемой территории. Этот совокупный состав типов погребений, отнесенный к определенной территории в. определенный период, приблизительно отражает особенности этнического состава населения.

Составим таблицы (табл. 14—17) территориального распределения типов погребений по периодам. Эти таблицы показывают, что районы степи в тот или иной период отличаются друг от друга не столько самими типами погребений, сколько удельным весом тех или иных типов.

I период

Табл. 14 включает только приблизительные данные о распространении типов в I период, так как материал чрезвычайно скуден. Но все же из нее явствует, что тип АI имел довольно широкое распространение (особенно часто эти погребения встречаются в Поволжье, где составляют больше четверти всех погребений этого периода). Типы погребений с захоронением частей коня (БI—БIII) встречаются в Южном Приуралье, Поволжье и Нижнем Подонье. В более западных районах захоронения с костями коня встречаются в Нижнем Поднестровье.

Таблица 14

Отдельные погребения с восточной ориентировкой типа ВI встречаются в Приуралье и Поволжье.

Таким образом, I период, когда в степях господствовали печенеги и торки (X—XI вв.), характеризуется распространением погребений типов AI и БI—БIII. На востоке степей в этот период появляются погребения с ориентировкой на восток, типа ВI.

Типы погребений, видимо, никак не связаны с социальным положением умершего. Следовательно, состав кочевнических могил: X— XI вв. по типам погребений отражает не социальный состав погребенных, а частоту, степень употребительности того или иного типа погребений именно у этих кочевников. Можно полагать, что этот состав зависит от этнической принадлежности кочевников и очень чутко реагирует на изменения этнического состава населения степей, на приход новых масс кочевников и перегруппировку старых.

Нет необходимости освещать здесь всю историю печенегов и торков. Достаточно привести свидетельства современников об их расселении в степях Восточной Европы в IX—XI вв.

Известно, что печенеги 10 до середины IX в. обитали в заволжских степях, будучи частью племенного объединения тюрокогузов.

Константин Багрянородный (X в.) сообщает, что до своего продвижения на запад печенеги обитали у реки Итиля, гранича с хазарами и узами.⁵⁵⁹

Ал-Бакри (XI в.) помещает в IX в. печенегов вблизи Хорезма⁵⁶⁰.

Этимология слова «печенег» до сих пор остается спорной. Большинство исследователей склонны видеть в этом слове значение «шурин», «свояк»⁵⁶¹ и считают, что в имении «печенег» отразился тот факт, что печенеги были когда-то привилегированной частью кочевого объединения огузов, среди аристократических родов которых выбирались невесты для правивших династий гузов⁵⁶².

Константин Багрянородный называет три племени печенегов общим именем «кангар»⁵⁶³. Это имя также вызывает споры. Некоторые ученые сопоставляют его с именем «канга», «канг», обычным в топонимике низовьев Сыр-Дарьи и Хорезма⁵⁶⁴. Характерно, что слово «кангар» в передаче Константина Багрянородного означает «знатный», «благородный», и это близко к. значению слова «печенег» как «свояк» в толковании, например, О. Прицака и В. Банга⁵⁶⁵. В связи с исследованием слова «кангар» в филологической и исторической литературе возникла гипотеза о связи печенегов и тюргешей ⁵⁶⁶.

Во второй половине IX в.⁵⁶⁷ печенеги переходят Волгу и вторгаются в южнорусские степи.

Непосредственной причиной этого движения на запад, как пишет Константин Багрянородный⁵⁶⁸, было давление гузов, возможно находившихся в сговоре с Хазарским каганатом.

Положение печенегов в конце IX-—начале X в. Гардизи (XI в.) определяет следующим образом: «Владения печенегов простираются на тридцать дней пути. С каждой стороны к ним примыкает какой-нибудь народ: с востока — кыпчаки, с юго-запада — хазары, с запада — славяне»⁵⁶⁹. В первой половине X в. ибн Фадлан встретил на Волге отдельные группы печенегов, видимо отколовшиеся от основных племен. К печенегам ибн Фадлан попал только после того, как проехал западноказахстанские степи до реки Вабна (Малая Анкаты). После посещения печенегов, переправившись через реки Джайх (Яик) и Джаха (Чеган, приток Яика), он попал к башкирам⁵⁷⁰.

Масуди называет соседями аланов и хазар четыре тюркских народа, из которых третий — печенеги⁵⁷¹.

Расселение печенегов в южнорусских степях ал-Бакри описывает следующим образом: с юга от печенегов — хазары, с севера — кыпчаки, с востока — гузы, на западе земля славян. Сомнение вызывают только кыпчаки. Эти сведения ал-Бакри восходят, видимо, к X в.⁵⁷²

По Худуд ал-Алем, печенеги делятся на тюркских и хазарских,⁵⁷³ Тюркские печенеги живут в районе, который с востока ограничен землей гузов, с юга — буртасами, или барадасами, на западе — землей мадьяров и русов, на севере-—рекой Рута. Положение хазарских печенегов описано так: на востоке от них — Хазарские горы, на юг-—аланы, на запад — море Гурдж, на север — Мирват⁵⁷⁴. Комментаторы отождествляют реку Рута с Донцом, Доном⁵⁷⁵ или Дунаем,⁵⁷⁶ горы Хазарские — с предгорьями Кумо-Манычской впадины⁵⁷⁷, с Ергенями⁵⁷⁸ или даже с Уралом⁵⁷⁹. Море Гурдж сопоставляется с Азовским морем⁵⁸⁰. Кто такие мирваты — неясно. Местоположение аланов—-это предгорья Северного Кавказа.

Рассматривая вопрос о названиях ветвей печенегов, современных анонимному сочинению, С. А. Плетнева предполагала, что эти названия даны по имени самого сильного соседа: для первой группы печенегов таким был огузский каганат (торки), для второй — хазары⁵⁸¹. Однако это решение вызывает сомнения. Для первой группы хазары были соседями в такой же мере, как и для второй.

М. И. Артамонов без каких-либо объяснений помещает тюркских печенегов к западу от Днепра, а хазарских — к востоку от Днепра до Дона⁵⁸².

Нам представляется, что хазарские печенеги — это те группы печенегов, которые еще в IX в. входили в состав Хазарского государства, кочевали на его территории и в ряде случаев использовались хазарской администрацией как военные отряды. Существует предположение о том, что в главной части Саркела, там, где располагался гарнизон, жили не сами хазарские воины, а отряд наемников, возможно печенегов. Об этом говорят черты быта, напоминающие о материальной культуре в кочевой Средней Азии⁵⁸³. С наступлением с востока основных масс печенегов эти печенежские отряды в Хазарии ушли на юг, в земли, не затронутые непосредственно волной кочевнического переселения конца IX-—начала X в. Они и стали называться хазарскими печенегами.

Основные массы печенегов получили название тюркских, возможно, по имени тюрок-гузов. Возможно также, что печенеги, разгромившие Хазарский каганат, были восприняты в арабской и персидской историографии как восстановители Западнотюркского каганата.

В X в. продолжается борьба Хазарии и печенегов. На западе печенеги столкнулись с мадьярами. Мадьяры, теснимые печенегами, ушли на запад, в Паннонию, предоставив Причерноморье печенегам. В борьбе с мадьярами печенеги опирались на союз с Дунайской Болгарией. С середины X в. появляются первые известия о печенегах в Паннонии⁵⁸⁴. К концу IX в. относится и вытеснение уличей в Поросье, где они выстроили крепость против кочевников. Мощный удар в конце IX в. испытали тиверские города в Приднестровье, которые были разрушены печенегами (как отметил Константин Багрянородный). По остроумному предположению С. А. Плетневой, первые столкновения русских с печенегами можно отнести ко времени до 898 г.⁵⁸⁵

Положение печенегов в середине X в. описывает Константин Багрянородный, который сообщает нам имена восьми племен печенегов.

По Константину Багрянородному⁵⁸⁶

оптім               харабоі
чур                  талмат
jула                 хопон
каlпэі               чопон⁵⁸⁷

Первые три племени Константин называет именем «кангар», о котором уже говорилось. Константин писал: «От нижнего течения Дуная, напротив Силлистрии, до города Саркеля на Дону простирается Печенегия»⁵⁸⁸. И далее: «Печенегия находится на расстоянии 5 дней пути от Узии и Хазар, 6 дней пути от Алании, 10 дней пути от Мордии, на расстоянии одного дня пути от Руси, 4 дней пути от Туркии, полдня пути от Болгарии, очень близко к Херсону и еще ближе к Боспору»⁵⁸⁹.

Очевидно, разделение на тюркских и хазарских печенегов Константин не принимает во внимание, описывая эту территорию. Судя по приведенному описанию, Печенегия Константина не включала Северный Кавказ («6 дней пути от Алании»). Поэтому о хазарских печенегах нет ничего в его сочинениях. На западе печенеги ко времени Константина доходили до Серета⁵⁹⁰.

Попытки определить границы расселения печенегов по топонимическим данным были сделаны рядом ученых⁵⁹¹. Топонимы, связанные с именем «печенег», встречаются на следующей территории: Румыния, Сербия, Анатолия, Галиция, Волынь, Харьковщина, у Можайска, у Калуги, у Новгород-Северского.

Константин Багрянородный сам приводит кое-какие сведения о локализации в его время печенежских племен: четыре из них—на правом берегу Днепра, четыре — на левом,

Рассмотрим данные о восточной части печенегов. Это племена чур, каіпэі, талмат и чопон. Общее местоположение этих племен следующее: «Они обращены восточной и северной сторонами к Узии, Хазарии, Алании, Херсону и прочим климатам»⁵⁹². А. М. Щербак сделал попытку по названиям населенных пунктов с именем «чур» определить место кочевий этого племени. Он показал, что села, названия которых состоят из имени «чур» или включают это имя, встречаются главным образом в северных районах предполагаемой «Печенегии» (Калужская, Рязанская, Черниговская, Пензенская, Курская области). Что касается трех оставшихся племен, то, по А. М. Щербаку, они занимали южные -степи левобережной Печенегии. О проживании племени талмат на Волге есть свидетельство у Иосифа бен-Гориона⁵⁹³.

Племена хопон, jула, xapaбoi и эртiм заселяли западную часть «Печенегии». Именно их и имеет в виду Брун (XI в.), говоря о четырех печенежских племенах⁵⁹⁴. Об их локализации можно судить более обоснованно по данным Константина Багрянородного. Он пишет, что хопон обитали в округе, соседящем с Болгарией. Округ jула соседит с «Туркией» (т. е. мадьярами), округ xapaбoi — с Русью а округ эртiм — с подвластными Руси землями ултинов, древлян и др.⁵⁹⁵

Г. Цебе и А. Курат составили схему расположения печенежских родов по Константину Багрянородному. Основываясь на топонимических данных этой схемы, А. М. Щербак предложил весьма гипотетическое размещение печенежских племен в середине X в. (рис. 20).

Судя по сообщениям византийских источников (например, Кедрина) в середине XI в. расселение печенежских племен сильно меняется. По сведениям Кедрина, в районе Северного Причерноморья, примерно между Днепром и Дунаем, жило 13 родов печенегов⁵⁹⁶. Формально они были объединены властью одного хана — Тираха. В борьбе с наступавшими с востока гузами-торками выдвинулся новый хан — Кеген. Он пытался свергнуть Тираха и подчинить все племена печенегов, но потерпел поражение и ушел в Византию. Видимо под давлением гузов в Византию ушел со своими племенами и хан Тирах. Печенеги были размещены Византией на ее северных границах⁵⁹⁷. В русских летописях последнее упоминание о печенегах относится к 1169 г.⁵⁹⁸

Гузы-торки⁵⁹⁹ в истории степей Восточной Европы сыграли значительно меньшую роль, чем печенеги. Гузы еще в начале X в. отдельными, видимо, группами приходили на Волгу или Дон. Масуди (X в.) писал, что «иногда кочевники из тюрок — гузы — приходят на эту сушу и зимуют там. Иногда вода, соединяющая реку Хазар с заливом (моря) Бонтус (точнее «Нитас» — Черное море Г. Ф.), замерзает, и гузы переправляются через нее со своими лошадьми... Они переправляются в страну хазар, и иногда, когда те, кто расположен там из его (хазарского царя. — Г. Ф. ) людей, не может отразить их, против них выступает хазарский царь, не дает им переправляться по этому льду и отражает их от своей страны. А летом тюрки не могут переправляться через нее⁶⁰⁰.

Ал-Истахри (X в.) писал, что Итиль служит границей между кима-ками и гузами. Но имеется в виду верховье Волги (Кама), которое, по мнению арабских географов, находилось на востоке, в стране Киргиз⁶⁰¹.

Географическое положение гузов в X в. хорошо описано в Худуд ал-Алем: «И еще Каспийское море. С восточной стороны его пустыня, примыкающая к [области] гузов и Хорезму, северная сторона примыкает к [области] гузов и отчасти хазаров; западная сторона его примыкает к городам хазаров и Азербайджана... И еще море Хорезмское [Аральское]... Вокруг него все места принадлежат гузам... И еще река Рас (по-видимому, Илек — Г. Ф. -Д) на севере, в области гузов. Река вытекает из той горы, которая находится между областью кимаков и хиргизов [киргизов], проходит по области гузов и впадает в Хазарское море»⁶⁰². Верховья Итиля здесь также названы границей между кима-ками и гузами. Далее в Худуд ал-Алем земля гузов с точки зрения ее положения описана так: «Слово об области гузов. К востоку от нее — гузская пустыня и города Мавераннахра. С южной стороны — часть этой пустыни, другая же часть — Хазарское море. С запада и севера области — река Атиль»⁶⁰³.

Рис. 20. Карта погребений І периода: 1 - границарасселения печенегов по А.М. Щербаку; 2 - племена печенегов по А.М. Щербаку; 3 - копоушки типа ІІ; 4 - нашивки ДІІ; 5 - нашивки ДІІІ, ДIV; 6 - лепные сосуды АI, БI-БIII

Представляя мощное государственное объединение в Приаралье. с городами, земледелием, с центральной властью ягуб, гузы в XI в. положили начало движению тюркских племен на запад, которое осуществлялось двумя ветвями. Южное, известное как движение сельджуков, шло через Среднюю Азию, Иран, Малую Азию. Северное движение гузов (торков, как их называет русская летопись) шло через степи Восточной Европы. Гузы-торки в сообществе с частью присоединившихся к ним печенегов быстро разбили главные силы печенегов и наводнили в 1050—1060 гг. южнорусские степи. Начинаются столкновения гузов-торков с Русью. В 1055 г. русские войска разбили северную ветвь гуз-ского союза. В 1060 г. гузы, побоявшись столкновения с русским войском Всеволода Ярославича, ушли в степь. В конце XI в. торки были вытеснены половцами и уступили им первую роль в восточноевропейской степи.

Интерпретируя кочевнические погребения I периода (конца IX—XI в.) как печенежско-торческие, мы исходим из исторических свидетельств, характеризующих это время господством именно этих народностей. Выше мы показали спорность попыток выделения торче-ских древностей. Они пока неотличимы от печенежских. Родство торков и печенегов, засвидетельствованное древними письменными памятниками, заставляет сомневаться в наличии существенного различия в ритуале этих двух групп населения. Описанный у ибн Фадлана⁶⁰⁴ обряд захоронения торка ближе всего походит на тип погребения БI—БIII, т. е. наиболее распространенные у печенегов I периода типы погребений.

Археологический материал вносит существенные коррективы в наше представление о заселении восточноевропейской степи в X—XI вв., в печенежско-торческую эпоху. Судя по письменным источникам, основные кочевые массы этого времени сосредоточивались в районах, прилегающих к Приднепровью, где и обитали восемь племен печенегов. Карта распространения погребений I периода (рис. 20) показывает совершенно иную картину. Значительное количество погребений I периода сосредоточено в Поволжье, т. е. в восточных районах степи. Очевидно, именно эти степные территории были наиболее многолюдными в I период, и основные массы печенежско-торческого населения концентрировались в восточной части южнорусских степей (в Поволжье и Заволжье). Но они были неизвестны византийским писателям, в частности Константину Багрянородному. Поэтому западные печенежские земли, менее заселенные и игравшие, видимо, в жизни всего печенежского и торческого населения меньшую роль, оказались охарактеризованными современниками более полно.

Можно установить некоторое своеобразие археологического материала этой восточной зоны печенежско-торческого мира. Нашивки типа ДII, ДIII, ДIV, привески-копоушки типа II, а также лепные сосуды типов АI, БI—БIII имеют ареал, ограниченный Поволжьем, Нижним Подоньем и Приуральем (рис. 20). Эти вещи представляют собой единственные локальные признаки восточных районов печенежско-торче-ских степей, которые не встречаются на западе. Что касается типов погребений, то вся степь Восточной Европы от Урала и до Днестра представляет собой одну картину, неделимую пока на локальные варианты.

II период

Табл. 15 при сравнении с табл. 14 выявляет существенные измене-нения в топографии типов погребений, происшедшие во II период.

Таблица 15

Иначе, чем в I период, локализуются типы БI, БII, БIII. В I период они встречались в Южном Приуралье, Поволжье, Нижнем Дону и Поднестровье. Во II период погребения типов БI—Б III встречаютсся главным образом в Поросье (14 из 27 погребений этих типов, т. е. 52%); погребения этих типов продолжают встречаться в Нижнем Подонье (9 из 27 погребений этого типа, т. е. 33%), но почти совсем исчезают в Южном Приуралье и Поволжье (1 из 27 погребений этих типов, т. е. 4%). Очень мало погребений этих типов в Нижнем Поднестровье и в Приазовье (2 из 27 погребений этого типа, т. е. 5%).

Во II период появляются погребения новых типов: Б XIII, Б XVII, Б XXI, Б XXIII.

Погребения с восточной ориентировкой, известные в I периоде, существуют и во II период, но их локализация меняется. Если в I период погребения типа В I встречались только в Поволжье и в При-уралье, то во II период погребения типов В I, ГI и Г II встречены кроме Поволжья на Северном Донце, Северо-Западном Кавказе, в Приднепровье, Поросье и Поднестровье

Впервые появляются в этот период погребения с северной ориентировкой (ДIV).

Резко сокращается количество погребений с западной ориентировкой без коня. Если в I период их было 43%, то во II периоде их стало всего 17%.

Кроме того, мы должны вернуться к табл. 10 и вспомнить, что во II периоде в Приазовье и Поднестровье обнаружены курганы с камнем (насыпи II и III типов), известные ранее только в Приуралье и Поволжье.

Как связать эту топографию обрядов погребений кочевников с той картиной расселения племен во II период, которая документирована письменными источниками?

Датировка II периода XII в. заставляет нас обратиться к истории половцев — главных кочевых племен в южнорусских степях этого времени.

Половцы русских источников, комапы — западных и кыпчаки — восточных арабо-персидских — все это разные названия одной группы кочевых племен⁶⁰⁵, родственных кимакам и входивших в кимакский племенной союз, в X в. обитавший в верхнем течении Иртыша. О кып-чакской области в составе земель кимаков в X в. говорит Худуд ал-Алем: «Андараз-Хифчак. Область, принадлежавшая кимакам. Люди ее некоторыми обычаями похожи на гузов»⁶⁰⁶.

Г. Е. Грум-Гржимайло доказывал, что кыпчаки — это западная ветвь динлинов, которая смешалась с кочевым населением Казахстана и стала известна под именем кыпчаков, команов и половцев⁶⁰⁷. Эта теория имеет много сторонников⁶⁰⁸. И. Маркварт считал команов отреченной ветвью монголов, вытесненных киданями в начале X в⁶⁰⁹. Однако эта гипотеза не принята в науке⁶¹⁰.

Продвижение кыпчаков на запад относится уже к началу XI в. Кыпчаки в составе кимакских отрядов совершают набеги на Дженд, Янгикент и другие районы гузов. В середине XI в. их передовые орды переходят Волгу. История завоевания южнорусских степей кыпчаками-половцами описана в русских летописях. Первые столкновения русских с половцами относятся к 1060-м годам⁶¹¹. В начале 1116 г. пала Белая Вежа. С конца XI в. половцы-кыпчаки занимают главенствующее положение в степях Восточной Европы. С этого времени мы начинаем II период. Племена печенегов и торков, оттесненные кыпчаками, в этот период занимают только некоторые районы степей и лесостепей. Известно, что разгромленные торками печенеги в значительной части своей влились в торческий племенной союз. Разгромленные русскими в 1055 г., а затем и кыпчаками, торки и влившиеся в их массу остатки печенегов сначала пытались соединиться с сельджуками на территории Византии. В 1064 г. торки появляются на Дунае, но вскоре уходят под напором византийских регулярных армий. Часть торков, подобно печенегам в начале XI в., осталась на службе у императора, но большая часть ушла и подчинилась киевскому князю, обосновавшись в Поросье. С 1060-х до 1140-х годов здесь обитали кочевники, которых русские летописи называют торками, печенегами и берендеями. Летописи отличают друг от друга эти племенные группировки⁶¹²... Для Киева эти кочевники были не только «щитом» против половцев, но в некоторых случаях оружием в борьбе с растущей раздробленностью страны⁶¹³. С 1140-х годов в русских летописях появляется термин «черные клобуки», общий, видимо, для всех трех племен.⁶¹⁴ С. А. Плетнева предполагает, что главной силой среди черных клобуков были берендеи⁶¹⁵. В это время окончательно оформляются вассальные отношения кочевников Поросья с киевским князем.

Вместе с берендеями, печенегами и торками летописи упоминают в XII в., видимо, также вассальные по отношению к Руси племена коуев, обитавших на Черниговщине⁶¹⁶, каепичей⁶¹⁷, турпеев⁶¹⁸ и боутов⁶¹⁹. Кроме южной Киевщины поселения вассальных печенежско-торческих кочевников были под Черниговом⁶²⁰, Переяславлем⁶²¹, возможно также в Ростово-Суздальской земле⁶²², на Трубеже⁶²³ и под Белой Вежей⁶²⁴ (рис. 21). Есть известие о печенежских отрядах под Рязанью⁶²⁵.

Можно связать ряд типов могил и курганных насыпей с новым, половецким, населением. Мы уже писали о том, что курганы с камнями в насыпи, наводнившие восточноевропейские степи в конце XI—XII в., были оставлены, по всей вероятности, половцами. Вполне естественно, что в XI в. (I период) такие курганы были насыпаны только на восточных окраинах степи, а в XII в. (II период) их сооружали, видимо, повсюду в степях Восточной Европы, вплоть до Молдавии и прилегающих районов.

Половецкими следует считать подобно курганам с камнями в насыпи также курганы с восточной ориентировкой покойника. Погребения с восточной ориентировкой встречаются в I периоде главным образом на востоке, а во II периоде — по всей степи, до ее западных пределов.

С приходом половцев, вероятно, появляется обряд погребения с покойником целого коня, ранее в Восточной Европе не известный (типы Б XIII, Б XVII), а также обряд погребения коня в отдельной яме (типы Б XXI, Б XXIII).

Характерные для I периода погребения типов БI—БIII (с частями коня, разложенными в анатомическом порядке) встречаются во II периоде чаще всего в Поросье. Если учесть, что именно сюда перемещается большая часть разгромленных торческо-печенежских племен, можно считать, что могилы этих типов были оставлены торческо-печенежско-берендеевским населением Поросья, известным со второй половины XII в. под именем черных клобуков. Группы погребений таких же типов сохранились на нижнем Дону близ развалин Саркела — Белой Вежи, где, очевидно, жили отряды и группы печенежско-торческого населения в течение первых 20 лет XII в. Основные районы распространения погребений типов БI, БII, БIII в I период — земли Поволжья — оказались очищенными от печенежско-торческого населения новыми хозяевами степей — половцами (рис. 21). В соответствии с этим в Поволжье во II период погребений таких типов очень мало.

III период

III период датируется концом XII — началом XIII в. Это непосредственно предмонгольский период. Возможно, он захватил начало монгольского ига в Восточной Европе. Погребения этого периода настолько малочисленны, что трудно судить о тех изменениях в размещении обрядов погребений, которые произошли в этот период. Отметим лишь (табл. 16), что новая, связанная с приходом половцев, черта погребального обряда — захоронение вместо частей коня целого коня — зафиксирована в Поросье одним погребением типа Б XIII, отмеченного здесь еще во II период. Очевидно, под влиянием половцев типы погребений БI—БIII изменяются. Все детали остаются прежними, лишь вместо разложенных в анатомическом порядке костей коня кладут коня целиком (типы Б XII, Б XIII, Б XIV, соответствующие типам БI, БII, БIII).

Рис. 21. Карта погребений II и III периодов: 1 — граница русских земель в XII в.; 2 — территория остаточного печенежско-торческог населения; 3 — половецкие центры, по К. В. Кудряшову; 4 — погребения II периода; 5 — погребения III периода

Таблица 16

В связи с этим следует обратить внимание на наличие в Поросье погребения с восточной ориентировкой (тип ГII). Погребения с восточной ориентировкой в Поросье почти все сосредоточены в одном могильнике — Зеленка. Этот могильник содержит курганы II, III и IV периодов. Курганы II и IV периодов все имеют погребения с западной ориентировкой. Из 12 погребений с восточной ориентировкой (35%) одно погребение относится к III периоду. В предыдущий период погребений с восточной ориентировкой в Поросье совсем не отмечено. Нельзя считать, что весь могильник насыпан группой половцев, проникшей в Поросье, как полагает С. А. Плетнева⁶²⁶. В течение длительного времени этот могильник был кладбищем для многих кочевых групп. Только в III период какие-то группы кочевников хоронили здесь своих мертвых, обращая их головой на восток. Этот обычай мы связываем с половцами⁶²⁷. Таким образом, проникновение половцев в III период в Поросье зафиксировано частью погребений могильника Зеленка, а также трансформацией старых обрядов типов БI—БIII в новые, очевидно, характерные главным образом для черных клобуков обряды типов Б XII — Б XIII.

Карта погребений II и III периодов (рис. 21) показывает, что в половецкое время западные районы степи были значительно многолюднее Поволжья и Заволжья. Наиболее интенсивное заселение происходит в придонецких, приазовских, приднепровских и приднестровских степях, а кочевники Поволжья, видимо, теряют первенствующее значение в общей массе кочевнического населения.

Представляется важным сопоставление карты погребений II и III периодов с картой основных половецких кочевий и веж XII в. К. В. Кудряшов, используя летописные сведения о направлении походов русских князей в половецкую степь, сделал попытку определить основные центры половцев (его топография половецкой степи может быть существенно дополнена.)

Лукоморские и подунайские половцы. В летописях имеются сведения об этой группе половцев и о походах русских к «луке моря», т. е. Черноморскому побережью между Дунаем и Днепром⁶²⁸ (например, походы 1106⁶²⁹, 1187⁶³⁰, 1193⁶³¹ гг.).

Приднепровские половцы. Есть сообщение о походах русских «до Протолчии и ту заяша стада многа половецкая в лузе в Днепреском» (поход 1190 г.)⁶³² и о вежах, которые «бехуть осталися в Лузе». Известны вежи половцев на расстоянии дневного перехода к востоку от Ивли. Если вслед за К. В. Кудряшовым принять Ивлю за Ингулец, то один из центров половецких кочевий можно поместить к востоку от излучины Днепра. Кроме этого центра половцы имели вежи к востоку от Днепра. К. В. Кудряшов помещает их за Сулой на основании сопоставления известий о походе Святополка и Владимира 1095 г. и «Поучения Мономаха»⁶³³. В этом центре половецких кочевий, видимо, в 1095 г. был заключен мир русских с половецким ханом Тугорканом.

Известны в начале XII в. приднепровские становища половцев за рекой Псел⁶³⁴, а во второй половине XII в. русские совершают походы на становища половцев за Самарой и Орелью: походы 1152⁶³⁵, 1170⁶³⁶, 1183⁶³⁷, 1187⁶³⁸ гг. В 1183 г. здесь был захвачен сам Кобяк, что говорит о том, что этот центр половцев был весьма важным в политическом отношении.

Половцы на Сутени (приазовские). Этот район половецких кочевий подвергся нападению русских войск в 1103 г. Здесь было убито 20 князей половцев⁶³⁹. К- В. Кудряшов отождествляет Сутень с рекой Молочной⁶⁴⁰. Здесь был еще один центр половецких кочевий и веж.

Донецкие половцы. Сюда были совершены походы 1109⁶⁴¹, 1111⁶⁴² и 1116⁶⁴³, 1168⁶⁴⁴, 1183⁶⁴⁵, 1185⁶⁴⁶, 1191⁶⁴⁷ гг. Здесь были донецкие города половцев, очевидно, крупные вежи на Северном Донце: Сугров, Балин и Шарукань. На Северном Донце были кочевья и вежи половецких ханов Гзы Бурновича, Кончака, Беглюка. Эти центры К. В. Кудряшов склонен локализовать в районе впадения в Северный Донец реки Тора⁶⁴⁸.

Донские половцы. В этот район половецких веж русские совершали походы в 1160⁶⁴⁹ и, возможно, в 1199⁶⁵⁰ г. Походы были организованы владимирскими, муромскими и рязанскими князьями, и выражение, употребленное в данном случае летописью: «За Дон далече», возможно, означает правый берег Дона: отметим, однако, спорность вопроса о том, что летописи называли Доном⁶⁵¹: современную реку Дон или Северный Донец.
На среднем течении Дона и Северного Донца исследователи размещают половецкие племена токсобичей, елтуковичей, отперлюевичей, бурчевичей (бурновичей?), етебичей, терьтробичей, кулобичей⁶⁵².

Некоторые имена племен домонгольских половцев передают арабские авторы XIII—XIV вв.; ан-Нувайри писал: «После ухода в 616 г. Западных татар племена тюркские опять утвердились на своих местах в Северных землях. Эти обитатели шатров, которые не живут в ямах и не селятся в строениях, но проводят лето в одной земле, а зиму в другой. Их много племен; и их племенам принадлежат те, которые приводит эмир Рукн ад-Дин Бейбарс ал-Мансури в своей летописи: именно 1) Токсоба, 2) Иета, 3) Бурджоглы, 4) Бурлы, 5) Кангуоглы (или Кан-гароглы), 6) Анджоглы, 7) Дурут, 8) Карабароглы, 9) Джузан, 10) Ка-рабиркли, 11) Котян. Не пробовали они, говорит он (Бейбарс), расходиться по своим жилищам, и селиться на своих местах, до 626 г.⁶⁵³

Ибн-Халдун, передавая эти сведения, замечает, что Дурут были из кыпчаков, Токсоба из татар, а тюрки в Египте из кыпчаков⁶⁵⁴. Однако совершенно несомненно, что под именем токсоба имеются в виду токсо-бичи русской летописи; возможно, что именем бурджиоглы в арабской графике передано имя бурчевичи русских летописей (ч-дж), а иета соответствует летописным етебичам. В списке ан-Нувайри отразилось и древнее имя печенегов-кангар (кангароглы). Племя Бурджоглы упомянуто у Элайни как то племя, из которого вышли мамлюкские султаны Бейбарс и Калаун⁶⁵⁵.

В летописных свидетельствах о половцах, связанных главным образом с походами русских князей, вполне естественно, не нашло отражения существование половецкого населения на Северо-Западном Кавказе и в Поволжье.

Нижневолжские половцы (саксин). В Нижнем Поволжье, которое часто именуется «Саксин», жила также какая-то группа половцев, которые иногда в источниках именуются «саксины».

На карте Идриси 1154 г. команы показаны только к западу от Дона. В Поволжье Идриси помещает хазар и город Итиль, что является для XII в. анахронизмом. Очевидно, Идриси следовал при описании и составлении карты хорасанской географической традиции, восходящей к IX—X вв. (ибн Хордадбех и др.). Для районов западной части степи Идриси использовал информации, проходившие через Византию, чем и объясняется, на наш взгляд, применение термина «куманы» вместо обычного для восточных писателей «кыпчак»⁶⁵⁶. Византийские информаторы Идриси, видимо, не дают сведений о племенах восточнее Дона, а хорасанские источники по Поволжью кыпчаков не знают, так как они относятся ко времени, когда кыпчаков в Поволжье еще не было⁶⁵⁷. Таким образом, отсутствие куманов по Волге у Идриси не является свидетельством об их действительном отсутствии в этом районе степи в XII в.

В персидской исторической литературе имя «Саксин» употреблялось в XIII—XIV ©в. для обозначения области, а не племени. В летописной традиции на русском языке саксины упоминаются как племя в связи с событиями 1229 г. Летописец называет именем «Саксин» половцев, обитавших в районе Нижнего Поволжья. Вообще русские летописи считает восточной границей половецкой степи именно Волгу: «Вся Половецкая земля между Волгою и Днепром»⁶⁵⁸. Имя «саксины» употребляется в венгерских источниках: например, у Юлиана (XIII в.): Саксин, Фулгар, Ведин, Меровия, Сасция, Пойдавия, царство морданов-мордванов⁶⁵⁹. Саксины здесь, очевидно, заменяют половцев-команов.

Таким образом, карта расселения племен половцев документирована источниками главным образом XII в., а для Поволжья — XIII— XIV вв, Половецкие центры были связаны прежде всего, видимо, с зимовками. Там же располагались половецкие вежи. Именно в этих районах и наблюдаем мы сосредоточение половецких погребений во II период (рис. 21).

IV период

Табл. 17 при сравнении с табл. 15 и 16 показывает существенные изменения е топографии типов погребений, которые произошли в течение IV периода.

Иначе, чем в предыдущие периоды, распределяются по областям типы БI, БII, БIII. Эти типы, характерные для остаточного печенежско-торческого населения степи в половецкую эпоху, раньше, в течение

II периода, локализовались почти исключительно в Поросье и Нижнем Подонье (близ Саркела). В этих районах во II период зарегистрировано 85% всех погребений этих типов. В Поволжье их совсем нет в это время, в Приуралье отмечено только одно погребение этого типа. В IV период в Нижнем Подонье совсем нет погребений этих типов. В Поросье их найдено всего лишь два, что составляет 20% всех порос-ских погребений этого времени и всего 16% всех погребений этих типов. В Поволжье в IV период обнаружено три погребения типов БI— БIII, что составляет 3% всех поволжских погребений и 23% всех погребений этого типа.
То же следует сказать и относительно типов БХII, BXIII, BXIV, поздних вариантов поросских погребений. Погребения этих типов в III период были найдены только в Поросье. В IV период они также составляют значительную долю погребений Поросья (60%). Это подтверждает тезис, что погребения типов БI—БIII (их в Поросьев IV период оставалось совсем мало) с течением времени уступают свое место погребениям типов БХII—BXIV. В IV период в Поросье в погребения клали не отдельные кости коня или его чучело, а хоронили всего коня.

Таблица 17

Но в IV период погребения типов BXII—BXIV, локализованные прежде только в Поросье, встречаются и в Поволжье. Здесь зарегистрировано два погребения этих типов, что составляет 2% всех поволжских погребений, но 20% всех погребений этих типов.

Следовательно, таблицы выявляют перемещение типов БI—БIII и БХІІ—BXIV из районов прежнего обитания печенежско-торческого и черноклобуцкого населения в Поволжье. В результате этого процесса типы, столь характерные в XII —начале XIII в. для черных клобуков южной Киевщины, составляют в IV период заметную примесь среди погребений поволжских степей. Мы связываем это перемещение с переселением в золотоордынский период (IV период) части черноклобуцких племен в Поволжье.

В связи с этим исследуем распределение всех погребений независимо от их типа по районам в различные периоды (табл. 18) (погребения, датированные по локальным признакам, например по бокке, не учитываются).

Таблица 18

Заметно увеличилась доля погребений Поволжья и Поднестровья в общем количестве погребений IV периода, при этом заметно уменьшились доли погребений Поросья, Нижнего Дона, Приазовья. На карте (рис. 22) видно полное исчезновение в IV период погребений на Молочной и в районе Саркела.

Запустение района Саркела и всего нижнего Дона связывается с событиями начала XII в., с половецким вторжением. Поредение населения Поросья связывается с переселением массы черных клобуков из этого района в Поволжье в золотоордынскую эпоху.

Характерным явлением для IV периода было образование новых смешанных типов. При классификации погребений мы отмечали следующие смешанные, гибридные типы могил: А VI (в котором соединены типы АII и AV), BV (в котором соединены типы АIV и БII), БXXIV (в котором соединены типы БXVIII и AV), БXXII (в котором соединены типы АIV и БXXI). Два из этих типов — БXXIV и АVI—датированы IV периодом. Характерно, что оба эти типа отмечены только в Поволжье, где происходит увеличение населения за счет переселения сюда масс кочевников из других районов, и, следовательно, создается в IV периоде наиболее благоприятная обстановка для смешения различных типов погребений.

Следует отметить продвижение кочевых масс в IV (золотоордын-ский период) в район Тираспольского течения Днестра и в район реки Самары на Днепре. В этих местах в предыдущие периоды половецкое население было весьма скудным (хотя летопись знает заорельские кочевья половцев). Из каких мест происходило это заселение? Точно указать на источники заселения этих районов в IV период невозможно, но, основываясь на составе погребальных типов в этих местах, можно в какой-то степени реконструировать направление основных движений половцев в золотоордынский период.

Так, следует обратить внимание на тот факт, что увеличению населения в Поднестровье соответствует резкое уменьшение кочевого населения в Поросье. Учитывая это, мы можем предположить, что часть поросских племен передвинулась в Молдавию, подобно тому как другая часть поросских кочевников переселилась в Поволжье.

Это движение поросских племен в IV период в районы Поднестровья и Поволжье находит подтверждение и в вещевом материале. Особое внимание в связи с этим вызывают серьги или височные кольца типа IV и (их вариант) типа V. Эти серьги в домонгольское время были распространены только в Поросье и на Киевщине. Такой узкий ареал ранних находок серег IV и V типов заставляет предположить, что они принадлежали черным клобукам⁶⁶⁰. В IV период серьги типов IV и V в Поросье не встречены, но известны находки таких серег в Поднестровье (клад XIV в. в Будешты), в Поволжье (т. е. в районах предполагаемого нами переселения части черных клобуков в золотоордынскую эпоху) и в Маджарах (в слое XIV в.) (рис. 23). Тезис о принадлежности серег типов IV и V черным клобукам подтверждается также и характеристикой погребений с этим украшением по типам могил. Известны могилы следующих типов с серьгами типов IV и V: типа АI — 1, типа БII—1, типа БIII—1, типа БXIII—1, типа БXIV—1, типа ВI—2, типа ГI—1. Половина погребений с данными серьгами относится к типам, характерным именно для черноклобуцкого Поросья (БI—БIII, БXII—БXIV).

Заселение самарского течения Днепра, возможно, шло с юга, из районов Молочной, обезлюдевших в IV период, и из степей никопольского течения Днепра. Известно, что заорельские половцы были оттеснены русскими князьями вниз по Днепру. Возможно, в золотоордынский период, когда сила Руси была сломлена, кочевники продвинулись несколько на север.

Но в целом в IV периоде вряд ли были какие-либо крупные переселения кочевых племен в этот район нижнего течения Днепра. Табл. 18 показывает, что удельный вес погребений этой области в IV период в целом существенно не изменяется по сравнению со II периодом. То же самое, очевидно, следует сказать и относительно Крыма, Южного Приуралья, бассейна Донца, Северного Кавказа и Приазовья.

При изучении этнической карты и передвижений племен в IV период мы не можем обойти вопроса о переселении в восточноевропейские степи монголов, о численности их и значении в сложении этнической карты Дешт-и-Кыпчака. Важно выделить все те элементы в материальной культуре кочевников Восточной Европы IV периода, которые можно было бы связать с монголами или вообще с пришлыми восточными племенами, и установить их роль в общей картине материальной культуры этого народа.

Рис. 22. Карта погребений IV периода: 1 — ареал погребений II—III периодов; 2— половецкие центры по К. В. Кудряшову

Рис. 23. Карта погребений с восточными чертами: 1 — могильники с меридиональной ориентировкой; 2 — могильники с насыпями типа V; 3 — погребения с боккой; 4 — погребения с фигурками человека; 5 — погребения с подбоями; 6 — находки серег типов IV и V в комплексах без даты; 7 — находки серег типов IV и V в комплексах II—III периодов; 8 — находки серег типов IV и V в комплексах IV периода: I — Болгары; II — Селитренное; III — Царев; IV — Увек; V — Княжая Гора (клад.); VI — Пивцы (клад.); VII— Войнешты (клад.); VIII — Волгоград (случ. н.); IX — Маджары

Выше мы показали, что с монголами были принесены в Восточную Европу бокка и фигурки человечков из бронзы. Но погребения с бок-кой не выделяются каким-либо специфическим признаком обряда погребений, который мы могли бы назвать собственно монгольским. Это видно из табл. 19.

Таблица 19

Погребения с боккой дают такое же примерно распределение по типам, как вообще все погребения IV периода в районе Поволжья. Если, бы бокку в степях Поволжья и Заволжья носили только монголы, то и состав погребений с боккой по типам отличался бы от состава всех золотоордынских по времени погребений этой области.

Карпини описывает погребальный обычай татар следующим образом: «Когда же он умрет, то, если он из знатных лиц, его хоронят тайно в поле, где им будет угодно, хоронят же его с его ставкой, именно сидящего посередине ее, и перед ним ставят стол и корыто, полное мяса, и чашу с кобыльим молоком и вместе с ним хоронят кобылу с жеребенком и коня с уздечкой и седлом, а другого коня съедают и набивают кожу соломой и ставят ее повыше на двух или четырех деревяшках, чтобы у него была в другом мире ставка, где жить, кобыла, чтобы получать от нее молоко и даже иметь возможность умножать себе коней, и кони, на коих он мог бы ездить, а кости того коня, которого они съедают за упокой его души, они сжигают. И часто также женщины собирают для сожжения костей за упокой душ людей, как это мы видели собственными глазами и узнали там же от других... Золото и серебро они хоронят таким же образом вместе с ним. Повозку, на которой везут его, ломают, а ставку его разрушают, никто вплоть до третьего поколения не дерзает назвать умершего его собственным именем»⁶⁶¹.

В другом месте Карпини описывает несколько иначе погребальный обряд у знатных татар: «Они идут тайком в поле, удаляют там траву с корнем и делают большую яму и сбоку этой ямы делают яму под землею и кладут под покойника того раба, который считается его любимцем. Раб лежит под ним так долго, что начинает как бы впадать в агонию, а затем его вытаскивают, чтобы он мог вздохнуть, и так постунают трижды; и если он уцелеет, то впоследствии становится свободным, делает все, что ему будет угодно, и считается великим в ставке и в среде родственников усопшего. Мертвого же кладут в яму, которая сделана сбоку, вместе с теми вещами, о которых сказано выше, затем зарывают яму, которая находится перед его ямой, и сверху кладут траву, как было раньше, с той целью, чтобы впредь нельзя было найти это место»⁶⁶².

О тайне захоронения у монголов сообщают восточные источники: «По прибытии на место погребения гроб глубоко зарывался в землю; потом прогоняли по могильной насыпи несколько тысяч лошадей или уносили лишнюю землю в другое место. Когда всходила трава, все было кончено, могила представляла ровное место, где нельзя было ничего распознать»⁶⁶³. Об этом же писал Джузджани по поводу смерти Бату⁶⁶⁴.

Л. П. Зяблин отметил, что подчеркнутая Карпини и другими авторами секретность места погребений не позволяет видеть в курганах погребения собственно монголов⁶⁶⁵.

Карпини и Джузджани писали о подбоях в монгольских погребениях. И действительно в IV период известны (в Поволжье главным образом) погребения с подбоями (только одно из 20 датированных относится к I периоду, все остальные — к IV). Эти подбойные погребения, видимо, распространились в золотоордынский период. Но можно ли их связывать с прямым или косвенным воздействием монголов на погребальный обряд местных половецких племен?⁶⁶⁶ За исключением одного погребения типа Б XV, бокка не встречается в подбойных погребениях и, следовательно, взаимосвязи между монгольской шапкой-боккой и подбойными погребениями нет.

Таким образом, в Восточной Европе нет погребальных памятников, которые можно было бы связать с монголами по комплексу характерных черт. Бокка встречается в погребениях, обычных для половецкого населения Поволжья и Заволжья в IV период.

Следовательно, или бокка утратила свой специфический монгольский характер и ее стали носить половцы и другие кочевые племена Восточной Европы, или монголы в Восточной Европе быстро утратили свой специфический обряд погребений и хоронили по обычаям местных кочевых племен. Нам кажется, что процесс был двусторонним.

Ареал бокки и бронзовых фигурок, а также погребений с подбоями ограничен Поволжьем, Заволжьем, Уралом и нижним Доном (рис. 23). Погребения с указанными признаками малочисленны. К тому же эти признаки не образуют устойчивого комплекса. Все это говорит о незначительном влиянии монгольской кочевой культуры, ограниченном при этом восточной частью южнорусских степей.

Судя по историческим источникам, монголов, переселившихся в Восточную Европу и вообще в Дешт-и-Кыпчак, было сравнительно немного, и они не составили значительной и компактной массы населения. Известно, что Джучи располагал четырьмя тысячами монгольских войск, т. е. за ним шло такое количество монголов, которое могло выставить четыре тысячи воинов⁶⁶⁷. На незначительность монгольского* населения, оставшегося в Золотой Орде, на половецкую природу ее основного кочевого населения указывал еще В. В. Бартольд⁶⁶⁸. Археологические аргументы в пользу этой точки зрения привел Л. П. Зяблин, показав, что так называемые татарские погребения представляют собой памятники населения, обитавшего в степях Восточной Европы еще с домонгольского времени.

Весьма важно свидетельство ал-Омари: «Кыпчаки сделались их: [монголов] подданными. Потом они смешались и породнились с ними, и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их, и все они стали точно кыпчаки, как будто они одного [с ними] рода, оттого, что монголы поселились на земле кыпчаков, вступили в брак с ними и остались жить на земле их»⁶⁶⁹.

Господство в Золотой Орде тюркских языков, причем западнотюр-кских, в частности и кыпчакского, также свидетельствует о незначительности монгольского этнического элемента в Золотой Орде. Мы знаем,, что в золотоордынских городах был распространен и в области литературы, и в области живой речи кыпчакский язык (об этом ниже); мы знаем документы, вышедшие, видимо, из среды кочевой аристократии, написанные на кыпчакском языке (например, берестяная грамота с кыпчакскими стихами из с. Подстепного). При Берке в качестве официального языка звучит тюркская речь⁶⁷⁰, хотя употреблялись при дворе ханов арабский и монгольский языки⁶⁷¹. Ярлыки Токтамыша и Кут-лук-Тимура написаны на кыпчакском языке.

Сами монголы не оставили могильников или отдельных погребений с выраженным специфическим комплексом признаков. Однако имеется пять могильников, возникших в IV период, которые выделяются необыкновенной для восточноевропейских кочевников выдержанностью и чистотой обряда во всех своих погребениях (рис. 23).

Обычно при исследовании кочевнического могильника мы наблюдаем сочетание в определенной пропорции (в той или иной мере устойчивое для этого района и периода) нескольких типов. Но в открытом недавно кочевническом могильнике в Татарской АССР у с. Балымеры (№993—997) наблюдается один только, и притом редкий, тип ДI. Материал этого могильника не выходит за хронологические рамки IV периода. Отдельные аналогии этому типу могил, столь выдержанному в Балымерском могильнике, можно найти повсюду и в степях Восточной Европы, но всегда в виде отдельных случайных погребений среди погребений с западной, восточной или иной ориентировкой. Исключительное единообразие погребений в Балымерах заставляет усматривать в людях, оставивших здесь могильник, какое-то вторгшееся извне население, не затронутое еще влиянием восточноевропейских кочевых племен.

Такого же типа была группа кочевнических курганов в Моздокском могильнике (№527—530). Здесь из четырех кочевнических курганов в двух покойники ориентированы на север, а в двух — на северо-запад. Ориентировка на северо-запад в данном случае, очевидно, должна рассматриваться как отклонение от северной ориентировки, и все четыре погребения можно отнести к типу ДI, как и погребения Балы-мерского могильника. Из четырех погребений три датируются золото-ордынским временем (IV период) .

С приходом монголов (IV период) увеличилось количество погребений с северной ориентировкой, без коня (типы отдела Д). И действительно, погребения с северной ориентировкой во II периоде составляют всего 2%, в III периоде их нет совсем, а в IV период они встречаются в качестве заметной примеси к погребениям Южного Приуралья, Поволжья и Заволжья, Нижнего Подонья и Приазовья, Северного Донца. Северного Кавказа, Нижнего Приднепровья, Молдавии и прилегающих районов. Всего в IV период насчитывается 17 погребений с северной ориентировкой без костей коня (8%). Увеличение числа погребений с северной ориентировкой нам представляется возможным связывать с приходом в IV периоде восточных племен. Известно, что в Сибири именно в XIII-—XIV вв. появляются многочисленные погребения в ямах и на горизонте, без коня, с северной ориентировкой, соответствующие типу ДI⁶⁷². Кроме того, известно, что у монголов был распространен культ Юга, в отличие от культа Востока у тюрок⁶⁷³. Очевидно, этим объясняется погребение покойника головой на север так, чтобы он смотрел на юг, подобно тому как погребали головой на запад с тем, чтобы покойник смотрел на восток.

Возможно, что Балымерский могильник и курганы у Моздока можно рассматривать как занесенный монголами в их движении на запад вариант алтайских и сибирских погребений монгольской эпохи типа Кудыргэ, Яконур и Часовенная Гора. В Балымерах, возможно, хоро-рили своих покойников если не монголы, то какое-то сибирское племя, втянутое монголами в их движение на запад.

Возможно, что с влиянием Востока, усилившимся в связи с событиями монгольского завоевания, нужно связывать и распространение в половецкой степи каменных кладок, заменяющих насыпи над могилами. Такими памятниками являются Худайбергенский (№ 34—45) и Недвиговский (№ 369—371) могильники, датирующиеся IV периодом (рис. 23).

В связи с отмеченным распространением у кочевников в IV периоде могил с каменными кладками нужно вспомнить, что, видимо, подобные выкладки Рубрук наблюдал у половцев, причем он указывал на их восточные истоки. «Я видел другие погребения в направлении к востоку, именно большие площади, вымощенные камнем, одни круглые, другие четырехугольные, а затем четыре длинных камня, воздвигнутых с четырех сторон мира по сю сторону площади»⁶⁷⁴.

Кроме Моздокского, Балымерского, Недвиговского и Худайбер-генского могильников, известен Новогригорьевский (№656—660) могильник IV периода на Днепре, содержавший одни только подбойные погребения (рис. 23). Эта выдержанность обряда (при этом очень редкого) в Новогригорьевском могильнике свидетельствует о том, что его оставила какая-то одна группа племен, причем, вероятнее всего, прмшлая, так как у местных племен не были столь выдержанными, устойчивыми и единообразными типы погребений.

Почти все погребения с подбоями сосредоточены в Поволжье (рис. 23). При этом они встречаются в Поволжье не компактно — в могильнике, а среди погребений других типов без подбоев. Те же немногочисленные погребения с подбоями, которые встречены вне территории Поволжья, все сконцентрированы в одном могильнике (Новогригорьевском). Можно предположить, что эту черту погребального обряда принесли в Поволжье какие-то племена, которые первоначально хоронили только в могилах с подбоями. Одна из групп этих племен прорвалась далеко на запад еще тогда, когда эти племена не утратили специфической черты своего погребального обряда — хоронить в могилах с подбоями. Но основная масса этих кочевников осталась в Поволжье, смешавшись с другими племенами. В результате этого процесса появились в Поволжье погребения с подбоями смешанных типов среди погребений других видов.

Таким образом, северная ориентировка человека, погребенного без частей коня, каменные выкладки над могилами и подбои в могилах — вот те черты, которые появились или значительно участились в золотоордынский период. Встречаются могильники, в которых всем погребениям присущ какой-либо из этих довольно редких среди общей массы кочевнических погребений признаков. Это обстоятельство заставляет видеть в каждом таком могильнике памятники одной группы племен, носителей этого признака. Сами же могильники нужно считать кратковременными, а племена — пришлыми и еще не успевшими вступить в контакт с местными кочевниками. Иначе в этих могильниках были бы погребения различных типов и не наблюдалось бы такой чистоты и выдержанности признаков.

Передвижения и смешения групп племен — такова одна из тенденций в жизни кочевой степи в золотоордынскую эпоху (IV период). Но археологический материал позволяет выявить и другую тенденцию: сложение локальных вариантов в кочевнической культуре IV периода.

Процесс сложения локальных вариантов кочевнической культуры, прежде всего в области погребальных обычаев, начался еще в домонгольскую эпоху. Черноклобуцкое Поросье четко выделяется в XII— начале XIII в. преобладанием погребений типов БI—БIII и БXII— BXIV. В последующее время, после расселения кочевников из этого района, исключительно поросский характер этих типов был утрачен: они появились и на Волге, и в Молдавии.

Но в собственно половецкой степи локальные особенности во II и III периодах едва намечаются. Более четкими и определенными становятся они в IV (золотоордынский) период. Но в ряде случаев мы можем наметить некоторую преемственность от домонгольской эпохи тех черт, которые являются местными, выявляющими локальный вариант.

Поволжье и Заволжье (область Саксин). Здесь сложение локальных черт шло под влиянием монголов и других племен, пришедших с ними с востока. Черты, которые можно связывать с этим движением, немногочисленны в общей массе кочевнических погребений, но в Поволжье они составляют существенную долю, так как концентрируются почти исключительно в этой области. В частности, Поволжье и Заволжье характеризуются распространением здесь в это время подбойных захоронений (типы АV, АVI, АVII, БVI, БVII, БXV, БXVI, БXXIV, ВV, ГV). Они составляют в делом около 15% всех поволжских погребений этого периода. Кроме того, в Поволжье и Заволжье в это время распространяются и другие признаки погребального обряда, носящие ярко выраженный локальный характер. Так, например, здесь концентрируются встречающиеся в поволжских погребениях еще II периода подсыпки мелом. Около 75% всех погребений с ритуальной загробной пищей и остатками огненного ритуала сосредоточено в Поволжье. И, наконец, такие характерные монгольские предметы, встречающиеся почти только в Поволжье, как бокка и фигурки человечков из бронзы (рис. 23), дополняют характеристику поволжских погребений IV периода как локального варианта кочевнических памятников XIII—XV вв.

В IV периоде в Поволжье, и только в Поволжье, появляется еще одна характерная черта погребальных обрядов. В это время здесь встречаются курганы с сырцовыми вымостками, покрывающими или огораживающими одно или несколько погребений обычно без вещей (насыпи типа VII, рис. 24).

Северный Кавказ. В западной части, в низовьях Кубани, распространяются погребения в ящиках из каменных плит и коллективные погребения (рис. 24). На коллективность погребений половцев Северного Кавказа обратил внимание еще Рубрук в XIII в.⁶⁷⁵ Кроме того, для Северного Кавказа характерны круговые оградки под насыпью вокруг могилы (конструкция насыпи типа VI), известные здесь еще со II периода.

В золотоордынский (IV) период сохраняется ареал погребений, наметившийся на Северном Кавказе во II период, за исключением группы погребений в восточной части Северного Кавказа, возникшей в IV период и, судя по Моздокскому могильнику, образованной пришлыми из Сибири или Монголии племенами кочевников. Отметим некоторое расширение ареала характерных для Северо-Западного Кавказа черт к северу (до нижнего Дона).

Поднестровье и прилегающие районы (район лукоморских половцев). Здесь еще со II периода появляются почти нигде в других местах не встречающиеся погребения с отдельной ямой для коня (типы Б XXI—Б XXIII). В IV период этот обычай стал характерным локальным признаком (рис. 24). Погребения этих типов составляют среди всех погребений этого района в IV период 17%. В целом сохраняется и ареал погребений этого района, наметившийся во II период, он только несколько расширяется за счет переселения группы племен в область Тирасполя.

Поросье (черные клобуки). Так же, как и во II период, в этом районе обитания черных клобуков встречаются особо часто погребения типов БI—БIII и БХII—БXIV. В целом сохраняется ареал погребений этого района, наметившийся во II—III периоды.

Среднее течение Северного Донца. Обращает на себя внимание значительная и характерная для этого района степи доля погребений типа В I. Обычно составляя очень незначительную примесь к погребениям с западной ориентировкой, погребения этого типа в районе Северного Донца составляют в IV период 50%. Здесь известна даже одна группа кочевнических курганов, в которых содержались погребения только с восточной ориентировкой типа В I (Нижняя Дуванка, № 454—456), — три погребения IV периода.

Рис. 24. Карта погребений различных типов: 1 — погребения с насыпями типа VII; 2 — погребения в склепах; 3 — погребения с насыпями типа VI; 4 — погребения с отдельной ямой для коня

Что касается ареала погребений, оставленных кочевниками, обитавшими в-IV период на Северном Донце, то он примерно совпадает с ареалом погребений домонгольских кочевников, живших в этом районе.

Подытоживая наше исследование географического размещения кочевнических групп в IV период, мы должны отметить следующие явления.

Часть племен меняет свои традиционные районы обитания, переселяется на новые места. В связи с этим некоторые районы степи пустеют, в других же население увеличивается. Но значительная часть половецких и других племен остается на местах своих традиционных кочевий. Это находит свое выражение в сохранении ареалов погребений II и III периодов на карте кочевнических погребений IV периода.

Кроме того, в IV период выявляется несколько локальных вариантов кочевой культуры половецкой степи со специфическими признаками погребального обряда.

Взаимоотношение этих тенденций, выявляемое конкретными исследованиями каждой большой группы погребений, составляет реальную картину расселения кочевых племен в степях Восточной Европы в XIII—XIV вв.

⁵⁵⁹ Обзор форм имени «печенег» см. А. М. Щербак. Знаки на керамике и кирпичах из Саркела—Белой Вежи. МИА, 1959, № 75.
⁵⁶⁰ По Махмуду Кашгарскому (XI в.), печенеги — одно из племен в стране Рума, входившее в состав племенного объединения огузов. Язык печенегов, по Махмуду Кашгарскому, имеет ряд общих черт с огузским и кыпчакским (Т. D. К. Divanii. Lugat-it-turk terciimesi. Ankara, 1939, SS. 57—58). Анна Комнина (XII в.) писала, что печенеги одного рода с команами («Сокращенное сказание о делах царя Алексея Комнина (1081—4118). Труд Анны Комниной», СПб., 1859, стр. 332). С. Г. Кляшторный убедительно доказал, что в середине I тыс. н. э. местом обитания печенегов-кангар (кенгерес-орхонских надписей) было среднее течение Сыр-Дарьи — Канга (см. С. Г. Кляшторный. Древнетюркские рунические памятники. М., «Наука», 1964, стр. 177).
⁵⁶¹ Constanlin Porphyrogenitus. De Administrando Imperio. Budapest, 1949, pp. 166—167.
⁵⁶² А. Куник В. Розен. Известия Ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах, ч. I. СПб., 1878, стр. 59—60. Ал-Бакрй передает более раннее сообщение и, видимо, неточно. Поэтому в его тексте имеется противоречие. Он знает печенегов и в районе Хорезма и в южнорусских степях.
⁵⁶³ А. М. Щербак. Ук. соч., стр. 369.
⁵⁶⁴ См. обоснование этого мнения О. P. Ргitsak. Stammesnamen und Titulaturen der Altaischen Volker. Ural-Altaische Jahrbiicher. XXIV, 1—2. Wiesbaden, 1952, SS. 52, 79.
⁵⁶⁵ Constantin Porphyrogenitus. De Administrando Imperio, p. 171. Характерно, что Константин Багрянородный относит это название печенежских племен к прошлому: «...печенеги, которые раньше назывались кангар (кангар было именем, обозначающим благородство и доблесть среди них)». Вариант этого имени «кангиты» дает Карпини (XIII в.) («Путешествия...», стр. 57, 72). Рубрук (XIII в.) и Абу-л-Гази (XVI в.) знают имя «канглы» («Путешествия...», стр. 118, 122, 123) и помещают эти племена к востоку от Сыр-Дарьи. Против этой весьма широко распространенной точки зрения о преемственности между «кангар» и «канглы» высказывался Маркварт (I. Магquагt. Uber das Volkstum der Komanen. Abhandlungen der konigl.-Gesellschaft der Wiessenschaft zu Gottingen. Phil. Hist., CI. N. F. XIII. Berlin, 1914, S. 168). С. П. Толстое видел в переоформлении имени «кангар» в «канглы» результат влияния кыпчаков (С. П. Толст о в. Города гузов. СЭ, 1947, № 3, стр. 101). Заслуживает внимания то обстоятельство, что по Махмуду Кашгарскому, «канглы» у кыпчаков — это наименование знатного человека. Это созвучно сообщению Константина Багрянородного о значении имени «кангар». С. Г. Кляшторный видит в этом выражение стремления аристократии кыпчаков «связать себя с древней генеалогической традицией завоеванных земель» (см. С. Г. Кляшторный. Ук. соч., стр. 179). Вероятно, имя «кангар» и его варианты было распространенным названием печенегов или их части в ту эпоху, когда они кочевали в Азии. В Восточной Европе по каким-то причинам это имя уступило место имени «печенеги».
⁵⁶⁶ J. Маг quart. Op. cit., S. 26; В. В. Бартольд. Новый труд о половцах. «Русский исторический журнал», кн. 7. Пг., 1921, стр. 152; С. П. Толстов. Огузы, печенеги, море Да)/кара. СЭ, 1950, № 4, стр. 23; С. Г. Кляшторный. Ук. соч., стр. 164.
⁵⁶⁷ О. Ргitsak. Op. cit., SS. 52, 79; W. Bang. Ober den Volksnamen beserijo, Turan, VI—VII. Budapest, 1918, S. 436.
⁵⁶⁸ A. N. Kurat. Pegenek tarihi. Istanbul, 1937, SS. 29—30; A. M. Щербак. Ук. соч., стр. 369—370.
⁵⁶⁹ Константин Багрянородный писал в 940-х годах, что начало продвижения печенегов на Запад было 50—55 лет назад. Есть ряд других подтверждений этой даты (см. П. В. Голубовский. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. История южнорусских степей IX—XIII вв. Киев, 1884, стр. 66).
⁵⁷⁰ Constantin Porphyrogenitus. De Administrando Imperio, pp. 166—167.
⁵⁷¹ В. В. Бapтольд. Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью ,в 1893— 1894 гг. «Записки Академии наук», т. VIII, серия I, № 4. СПб., 1897, стр. 95.
⁵⁷² А. П. Ковалевский. Ук. соч., стр. 130, 192.
⁵⁷³ Мадоudi. Les Prairies dor. II. Texte et trad, par C. Barbier de Meynard et Pavet de Courteille. Paris, 1863, p. 59.
⁵⁷⁴ Ch. Defremery. Fragments des geographes et dhistoriens arabes et persans-inedits, relatif aux anciens peuples du Caucase et de la Russie meridionale. JA, 4, s. XIII. Paris, 1849, p. 467.
⁵⁷⁵ Hudud al-Alam. Regions of the World. A Persian Geography 372 A. H — 982 A. H. London, 1937, pp. 67, 83, 160—162.
⁵⁷⁶ M. И. Артамонов считает возможным сопоставить их с Моравией, сам удив, ляясь такой огромной территории расселения хазарских печенегов. См. М. И. Артамонов. История хазар. Л., изд. Гос. Эрм., 1962, стр. 351.
⁵⁷⁷ Б. А. Рыбаков. Русские земли по карте Идриси 1154 г. КСИИМК, 1952,. вып. XLIII, стр. 23—24; С. А. Плетнев а. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях. МИА, 1958, № 62, стр. 213.
⁵⁷⁸ В. В. Бартольд. Худуд ал-Алем. Рукопись Туманского, Л., 1930, стр. 30.
⁵⁷⁹ С. А. Плетнева. Печенеги, торки и половцы.., стр. 213.
⁵⁸⁰ М. И. Артамонов. История хазар, стр. 351.
⁵⁸¹ А. М. Щербак. Ук. соч., стр. 374.
⁵⁸² С. А. Плетнева. Печенеги, торки и половцы.., стр. 213.
⁵⁸³ Там же, стр. 213.
⁵⁸⁴ М. И. Артамонов. История хазар, стр. 424, карта.
⁵⁸⁵ Можно указать на такие следы печенежского влияния в дериватах салтовской культуры, как погребения с черепом и костями четырех ног коня, встреченные в Боль-ше-Тарханском раннеболгарском могильнике в ТАССР.
⁵⁸⁶ Д. А. Рассовский. Печенеги, торки и берендеи на Руси и в Угрии SK, VI. Praha, 1933, стр. 5.
⁵⁸⁷ С. А. Плетнева. Печенеги, торки и половцы.., стр. 214. Первое упоминание печенегов в русских летописях относится к 915 г., когда Игорь заключил с печенегами мир, нарушенный уже в 920 г. (ПСРЛ, И, стр. 32).
⁵⁸⁸ Constantin Porphyrogenitus. De Administrando Imperio, p. 166.
⁵⁸⁹ A. M. Щербак неправильно сообщает, что такой же список приведен у Масуди (А. М. Щербак. Ук. соч., стр. 371).
⁵⁹⁰ Constantin Porphyrogenitus. De Administrando Imperio, p. 167.
⁵⁹¹ Ibid., pp. 168—169.
⁵⁹² Consiantin Porphyrogenitus. De Administrando. Imperio, p. 174.
⁵⁹³ Печенежской топонимикой занимались К. Киричек, Д. А. Рассовский, М. Фасмер, А. М. Щербак. Этими учеными взяты топонимы: «печенижин», «печенеги», «печенея», «печенюги», «печенежин» и т. п. А. М. Щербак сделал попытку связать некоторые топонимы с именами отдельных печенежских племен (см. А. М. Щербак. Ук. соч., стр. 375).
⁵⁹⁴ Constantin Porphyrogenitus. De Administrando Imperio, pp. 168—169.
⁵⁹⁵ А. Я. Гapкави. Сказания еврейских писателей о хазарах и Хазарском царстве. ЗВОРАО, 1874, 17, стр. 219 (вариант имени «тилман».
⁵⁹⁶ «Памятники истории Киевского государства IX—XII вв.». М., 1936, стр. 77.
⁵⁹⁷ Constantin Porphyrogenitus. De Administrando Imperio, pp. 168—169.
⁵⁹⁸ См. В. Васильевский. Ук. соч., стр. И; C.Jiricek. Einige Bemerkungen fiber die Oberzets der Petschenegen und Kumanen. Praga, 1890, SS. 3—30; Т. Коwa1ski. Les Turks et la langue turque de la Bulgarie du Nord-Est. Krakow, 1933.
⁵⁹⁹ ПСРЛ, II, стр. 533.
⁶⁰⁰ Тождество гузов и торков было показано еще П. В. Голубовским (см. П. В. Го1-лубовский. Об узах и торках. ЖМНП, 1884, июль). Он показал, что торками русские называли гузов, вторгшихся в восточноевропейские степи.
⁶⁰¹ МИТТ, стр. 167. Трудно согласиться с В. Ф. Минорским, который считает, что в это время гузы «появлялись из степей, тянущихся на запад от Дона» (В. Ф. Мино р-ский. История Ширвана и Дербенда М„ ИВЛ, 1963, стр. 198, прим. 46).
⁶⁰² МИТТ, стр. 169—170.
⁶⁰³ МИТТ, стр. 209—210.
⁶⁰⁴ МИТТ, стр. 211.
⁶⁰⁵ А. П. Ковалевский. Ук. соч., стр. 128.
⁶⁰⁶ Возможно, что «команы» — это самоназвание западных кыпчаков. Русское название команов — «половцы» — объясняется учеными по-разному. А. Куник выводил слово «половцы» от слова «половый» — светло-серый, соломенный. Это было одним из главных аргументов теорий о том, что половцы—-представители светловолосой европеоидной расы в Азии (см. А. Куник. О торкских печенегах и половцах по венгерским источникам. ЗАН, отд. I, III, 1854, ч. II). А. Н. Пономарев предлагает считать имя «половцы» переводом самоназвания западных кыпчаков — «команы», понятого как бранное слово (куба-кубан-куман-светлый) (см. А. Н. Пономарев. Куманы-половцы ВДИ, 1940, № 3—4, стр. 366—369).
⁶⁰⁷ МИТТ, стр. 211.
⁶⁰⁸ Г. Е. Грум-Гржимайло. Западная Монголия и Урянхайский край, т. II. М, —Л:, 1926.
⁶⁰⁹ Л. Н. Гумилев. Хунну. М., ИВЛ, I960, стр. 250.
⁶¹⁰ J. Магquагt. Op. cit.
⁶¹¹ В. В. Бертольд. Новый труд о половцах, стр. 133.
⁶¹² В 1061 г. «придоша половцы первое на рускую землю воеватъ». ПСРЛ, II, стр. 152.
⁶¹³ Это заметила С. А. Плетнева (С. А. Плетиева. Печенеги, торки и половцы.., стр. 218).
⁶¹⁴ Б. Д. Греков. Киевская Русь. М„ Изд-во АН СССР, 1949, стр. 344.
⁶¹⁵ ПСРЛ, II, стр. 323.
⁶¹⁶ С. А. Плетнева. Печенеги, торки и половцы.., стр. 218. Следует отметить, что в летописях имеется указание на родство берендеев и торков: «Търчинъ именем Берень-ди» (ПСРЛ, II, стр. 235). Есть предположение, что берендеи происходят от баяндур — племени, которое входило в гузский племенной союз. Среди кимаков также был род бояндур, как сообщает Гардизи (см. В. В. Бартольд. Отчет о поездке в Среднюю Азию, стр. 105; С., П. Толстов. Города гузов; С. А. Плетнева. Печенеги, торки и половцы.., стр. 165).
⁶¹⁷ ПСРЛ, II, стр. 427, 517.
⁶¹⁸ ПСРЛ, II, стр. 507. С. П. Толстов считает возможным сопоставлять имя каепичи с именем одного из племен, входивших в гузский ^оюз (С. П. Толстов. Города гузов).
⁶¹⁹ ПСРЛ, II, стр. 398.
⁶²⁰ ПСРЛ, X, стр. 51.
⁶²¹ ПСРЛ, II, стр. 638. В «Слове о полку Игореве» Святославу приписаны следующие слова: «А уже не вижду власти сильнаго и богатаго и многовоя брата моего Ярослава (Черниговского.— Г. Ф.-Д.), съ черниговьскими былями, съ могуты, и съ татраны, и съ шельбиры, и съ топчакы, и съ ревугы, и съ ольберы» («Слово о полку Игореве». М.—Л., Изд-во АН СССР, 1950, стр. 21). Б. А. Рыбаков считает, что здесь поименованы тюркские племена или дружины на службе у Чернигова (Б. А. Рыбаков. Первые века русской истории. М., Изд-во АН СССР, 1964, стр. 198). Есть другие точки зрения. С. Малов считал, что это социальные термины или титулы (С. М а л о в. Тюркизмы в языке «Слова о полку Игореве». ИАН СССР, отд. литературы и языка, 1946, № 2, стр. 139); П. М. Мелиоранский считал, что эти имена принадлежат тюркским племенам или подразделениям вассальных от черниговского князя отрядов тюрков. В. Гордлевский и Л. Рашоньи считали возможным выводить слово «ольбиры» из сочетания слов алп-ер (предводитель) (В. Гордлевский. Что такое «босый волк». ИАН СССР, огд. литературы и языка, т. IV, 1947, № 4, стр. 32; L. Rasопуi, Les nomes de tribus dans le «Слово о полку Игореве». SK, VIII. Praha, 1936).
⁶²² Здесь кроме торков переяславских упоминаются турпеи у Сакова (ПСРЛ, II, стр. 398).
⁶²³ Б. Д. Греков. Ук. соч., стр. 344. Это предположение основано на данных топонимики.
⁶²⁴ ПСРЛ, I, 1908, стр. 295, 303; К- В. Кудряшов. Половецкая степь. М„ Геог-рафгиз, 1948, стр. 136.
⁶²⁵ ПСРЛ, II, стр. 284; С. А. Плетнева. Кочевнический могильник близ Саркела—Белой Вежи. МИА, 1963, № 109, стр. 258—259.
⁶²⁶ ПСРЛ, IX, стр. 160.
⁶²⁷ С. А. Плетнева. Печенеги, торки и половцы.., стр. 182.
⁶²⁸ Следует отметить, что именно к концу XII в., т. е. к III периоду, относятся летописные сообщения о половцах в Поросье (ПСРЛ, II, стр. 694—695; С. А. Плетне-в а. Печенеги, торки и половцы.., стр. 182).
⁶²⁹ К. В. Кудряшов. Ук. соч., стр. 131.
⁶³⁰ ПСРЛ, II, стр. 257.
⁶³¹ ПСРЛ, II, стр. 659.
⁶³² ПСРЛ, II, стр. 675.
⁶³³ ПСРЛ, II, стр. 671.
⁶³⁴ ПСРЛ, I, стр. 249; ПСРЛ, II, стр. 219; К. В. Кудряшов. Ук. соч., стр. 131.
⁶³⁵ ПСРЛ, I, стр. 249—250, 281—282.
⁶³⁶ ПСРЛ, I, стр. 339; ПСРЛ, II, стр. 460.
⁶³⁷ ПСРЛ, II, стр. 539—540.
⁶³⁸ ПСРЛ, I, стр. 395; ПСРЛ, II, стр. 631—632.
⁶³⁹ ПСРЛ, II, стр. 653.
⁶⁴⁰ ПСРЛ, I, стр. 276—279; ПСРЛ, II, стр. 255.
⁶⁴¹ К. В. Кудряшов. Ук. соч., стр. 91—95, 132.
⁶⁴² ПСРЛ, I, стр. 284; ПСРЛ, II, стр. 260.
⁶⁴³ ПСРЛ, I, стр. 289; ПСРЛ, II, стр. 266.
⁶⁴⁴ ПСРЛ, I, стр. 291; ПСРЛ, II, стр. 284.
⁶⁴⁵ ПСРЛ, II, стр. 532; К. В. Кудряшов. Ук. соч., стр. 133.
⁶⁴⁶ ПСРЛ, II, стр. 629; К- В. Кудряшов. Ук. соч., стр. 133.
⁶⁴⁷ ПСРЛ, II, стр. 636.
⁶⁴⁸ ПСРЛ, II, стр. 673.
⁶⁴⁹ К. В. Кудряшов. Ук. соч., стр. 133.
⁶⁵⁰ ПСРЛ, IX, стр. 222.
⁶⁵¹ ПСРЛ, I, стр. 414.
⁶⁵² Б. А. Рыбаков показал, что в «Слове о полку Игореве» и некоторых других источниках Доном названо нижнее течение Северного Донца и нижнее течение Дона (Б. А. Рыбаков. Дон и Донец в «Слове о полку Игореве». НДВШ, 1958, № 1).
⁶⁵³ ПСРЛ, II, стр, 455, 641—642.
⁶⁵⁴ В. Г. Тизенгаузен. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. I. СПб., 1884, стр. 540—541.
⁶⁵⁵ Там же, стр. 542.
⁶⁵⁶ В. Г. Тизенгаузен. Ук. соч., т. I, стр. 503.
⁶⁵⁷ Текст Идриси был широко использован западными арабскими географами XIII— XIV вв. ибн-Саидом и Абу-л-Фидой. У этих авторов западная часть кыпчакских степей названа куманской, но восточная степь, расположенная к востоку от башкир, именуется кыпчакской. В этих источниках, таким образом, кыпчакская степь оказалась разделенной на собственно кыпчакскую и куманскую («Geographie dAbulfeda», II. Trad, par M. Reinaud. Paris, 1840, p. 292).
⁶⁵⁸ K. Miller. Arabische Welt-und Landerkarten. Stuttgart, 1927—1931, Bd. I, Lief 2, Taf. V; Bd. II, S. 150; Б. А. Рыбаков. Русские земли по карте Идриси 1154 г. Спорным нам представляется деление Кумании Идриси на две части — белую и черную. Идриси называет западную часть степи — Белая Кумания. Черная Кумания у него—городок близ устья Кубани (?). Там же есть и другой городок — Белая Кумания. Возможно, в двух городках Идриси, расположенных на противоположных берегах р. (Кубани?), нашло искаженное выражение представление о социальном, видимо, делении некоторых городов в степи, в частности Итиля, на две части — черную и белую. Идриси.
⁶⁵⁹ С. А. Аннинский. Известия венгерских миссионеров XIII—XIV вв. о татарах. ИА, 1940, III, стр. 25.
⁶⁶⁰ В археологической литературе за серьгами типа IV закрепилось ни на чем не основанное название «половецкие» серьги, или височные кольца.
⁶⁶¹ «Путешествия...», стр. 32.
⁶⁶² «Путешествия...», стр. 32—33.
⁶⁶³ П. Кафаров. Старинные монгольские сказания о Чингиз-хане. «Тр. Пекинской духовной миссии», т. IV. СПб., 1866, стр. 251.
⁶⁶⁴ В. Г. Тизенгаузен. Ук. соч., т. I, стр. 16.
⁶⁶⁵ Л. П. Зяблин. О «татарских» курганах. СА, 1955, XXII, стр. 86.
⁶⁶⁶ В. А. Городцов решал этот вопрос положительно (В. А. Городцов. Бытовая археология. М., 1910, стр. 410—428). Но он неправильно связывал эти типы кочевнических могил с подбоями в мусульманских некрополях, в частности в современной Татарии.
⁶⁶⁷ Б. Г. Тизенгаузен. Ук. соч., т. II, стр. 33. В «Сокровенном сказании» приводится цифра в 9 тыс. юрт. Н. И. Всселовский считал, что приведенные цифры у Ра-шид ад-Дина свидетельствуют по крайней мере о 30 тыс. человек монголов в улусе Джута. Юлиан сообщает, что у Б ату армия насчитывала 375 тыс. человек, из них монголов было 135 тыс. «отборнейших из закона» (|С. А. Аннинский. Ук. соч., стр. 90). Рассказ Симона Сент-Кентина, переданный Винцентом, комментатором XIII в., определяет численность армии Бату в 6100 тыс. человек, из которых монголов 160 тыс. (Д. И. Языков. Сборник путешествий к татарам и другим восточным народам в XII, XIII, XIV вв. СПб., 1825, стр. 47). Абулгази приводит свидетельство о том, что Бату выделил Орду и Шибану 15 тыс. монголов.
⁶⁶⁸ В. В. Бартольд. История культурной жизни Туркестана., JI., 1927, стр. 86. Этот тезис стал традиционным в русской исторической науке (ср. А. Н. Насонов. Монголы и Русь. М„ Изд-во АН СССР, 1940, стр. 53.)
⁶⁶⁹ В. Г. Тизенгаузен. Ук. соч., т. I, стр. 235.
⁶⁷⁰ В. Г. Тизенгаузен. Ук. соч., т. I, стр. 64, 285.
⁶⁷¹ Там же, стр. 251, 435.
⁶⁷² А. А. Гаврилова. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М.— Л., «Наука», 1965, стр. 73.
⁶⁷³ В. В. Бартольд. К вопросу.., стр. 72.
⁶⁷⁴ «Путешествия...», стр. 102—103; С. А. Плетнева именно с вымостками Недви-говского могильника сопоставляет эту цитату из Рубрука. С. А. Плетнева. Половецкие погребения в урочище Каменная балка. Археологические раскопки на Дону. Ростов-на-Дону, 1962, стр. 136. Но еще В. В. Бартольд считал возможным отнести это высказывание к сибирским каменным курганам (В. В. Бартольд. К вопросу.., стр. 60—61)
⁶⁷⁵ Рубрук, проезжая по Северному Кавказу, отметил, что у современных ему команов в этом районе существует обычай хоронить родственников вместе («Путешествия...», стр. 108).

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 14334

загрузка...

Другие книги по данной тематике