Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Фюстель де Куланж.   Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима

Общая история этого переворота

Изменения, происшедшие со временем в структуре семьи, повлекли за собой изменения в структуре города. Древняя аристократическая священная семья ослабела. С исчезновением права первородства семья утратила единство и силу; с освобождением большинства клиентов она потеряла большую часть подданных.

Теперь люди из низших сословий не распределялись по родам; живя вне родов, обособленно, они сформировали единое целое. В результате видоизменился город. Вместо того чтобы, как в древности, являться единым собранием небольших государств, каковыми являлись семьи, образовался союз, с одной стороны, между членами патрицианских родов, а с другой – между представителями низших классов. Таким образом, столкнулись два сословия, два враждующих общества. Больше не было скрытой борьбы внутри каждой семьи, как в предыдущую эпоху; теперь в каждом городе велась открытая война. Один из враждующих классов стремился сохранить религиозный строй города и оставить управление и жречество в руках священных семей. Другой класс, находясь вне закона, вне религии и политики, стремился разрушить древние преграды.

Вначале перевес был на стороне родовой аристократии. Правда, у нее уже не было прежних подданных, но осталась ее религия, прежняя структура, привычка командовать, традиции и наследственное чувство собственного достоинства. Аристократия не сомневалась в правомерности своих действий, считая, что, защищаясь, она защищает религию. Со стороны народа была только многочисленность. Народ все еще сдерживала привычка с уважением относиться к аристократии, от которой было не так-то легко избавиться. Кроме того, у народа не было лидеров; было множество отдельных групп, не связанных между собой, вместо единой, хорошо отлаженной организации. Если вспомнить, что в те времена любое сообщество строилось исключительно на наследственной религии семьи и люди не имели понятия ни о какой иной власти, кроме как власти, установленной культом, то сразу становится понятно, почему плебеям, стоявшим вне религии, потребовалось много времени для создания нормально функционирующей, дисциплинированной организации. Этот низший класс поначалу, в силу слабости и нерешительности, не видел другого способа борьбы с аристократией, как противопоставить ей монархию.

В городах, где народ объединился еще во времена правления древних царей, люди изо всех имеющихся у них сил поддерживали царей и ратовали за увеличение их власти. В Риме народ потребовал реставрации монархии после Ромула, заставил избрать царем Тулла Гостилия, избрал на царство Луция Тарквиния Приска (Тарквиния Древнего), любил Сервия Туллия и сожалел о свержении Луция Тарквиния Гордого. После повсеместного свержения царей и установления господства аристократии народ не просто сожалел о царях, а стремился восстановить монархию в новой форме. В Греции на протяжении VI столетия народу удавалось назначать вождей; не имея возможности называть их царями, поскольку этот титул предполагал выполнение религиозных функций и его могли носить только члены священных семей, народ называл их тиранами[157].

Это слово, каким бы ни был его первоначальный смысл, не было заимствовано из религиозного языка. Его нельзя было использовать применительно к богам; его не произносили в молитвах. Для людей оно означало нечто совершенно новое – оно означало власть, полученную не из культа, могущество, которое не было установлено религией. Появление этого слова в греческом языке отмечает появление нового принципа, неизвестного предыдущим поколениям, – принципа повиновения человека человеку. До этого времени глава государства одновременно был и религиозным главой; городом управлял только тот, кто имел право совершать жертвоприношения и призывать богов. Повинуясь этому человеку, народ повиновался лишь религиозному закону и не подчинялся никому, кроме божества. Власть, данная человеку другими людьми, по самой своей природе была неизвестна древним эвпатридам и стала понятна только тогда, когда низшие классы сбросили ярмо аристократии и предприняли попытку создать новую форму правления.

Приведем несколько примеров. В Коринфе «народ с трудом выносил правление Бакхиадов; Кипсел, разделяя их ненависть и видя, что народ ищет вождя, способного повести их к свободе», предложил себя в качестве вождя. Народ принял предложение, сделал его тираном, изгнал Бакхиадов и стал повиноваться Кипселу. В Милете тираном был некий Тразибул; Митилена повиновалась Питтаку, Самос – Поликрату. В VI веке мы находим тиранов в Аргосе, Эпидавре, Мегаре; в Сикионе тираны правили без перерыва на протяжении ста тридцати лет. Мы находим тиранов в Кумах, Кротоне, Сибарисе. В 485 году в Сиракузах низший класс захватил власть в свои руки и изгнал аристократию, но не смог управлять городом и в конце года был вынужден избрать тирана.

Всюду эти тираны с большей или меньшей жестокостью проводили одну и ту же политику. Тиран Коринфа однажды обратился за советом по вопросу управления к тирану из Милета. Тот вместо ответа срезал верхушки колосьев, возвышавшиеся над остальными. Принцип правления этих тиранов заключался в том, чтобы рубить головы тех, кто возвышается над толпой, и уничтожать аристократию, опираясь на народ.

Сначала римские плебеи устраивали заговоры, чтобы восстановить власть Тарквиния. Затем пытались установить правление тиранов и обращали взоры поочередно на Публиколу, Спурия Кассия и Манлия. Обвинения, так часто выдвигаемые патрициями в адрес представителей своего сословия, пользующихся популярностью, не были голословными. Страх высших классов свидетельствует об устремлениях плебеев.

При этом следует отметить, что если народ в Греции и Риме и стремился восстановить монархию, то вовсе не из преданности этому строю. Ненависть к аристократии была сильнее нелюбви к тиранам. Для народа монархия была средством, с помощью которого можно было установить новую форму правления и отомстить аристократии, но это правление, строившееся исключительно на силе, не опиралось на священные традиции, а потому не нашло отклика в сердцах людей. Люди привели к власти тирана, поскольку нуждались в нем, когда вели борьбу; одержав победу, ему оставили власть или из благодарности, или по необходимости. Но по прошествии нескольких лет, когда сглаживались воспоминания о жестокости олигархии, тирана свергали. Этот способ правления никогда не вызывал симпатии у греков; его использовали как временную меру в надежде на то, что народ найдет лучшую форму правления и почувствует в себе достаточно сил для самоуправления.

Постепенно низший класс набирал силу. Иногда процесс идет, казалось бы, незаметно, тем не менее он определяет будущее целого класса и преобразует общество. Приблизительно в VI веке до н. э. Греция и Италия обнаружили новый источник богатства. Земля уже не могла удовлетворить возросшие потребности человека. Развивался вкус к прекрасному, появилось стремление к роскоши. Развивались ремесла и искусство, промышленность и торговля. У людей постепенно накапливалось движимое имущество; когда стали чеканить монеты – начали накапливаться деньги. Появление денег произвело огромный переворот. Деньги не подчинялись тем же условиям, что земельная собственность. Они могли переходить из рук в руки без соблюдения религиозных формальностей и беспрепятственно попадали в руки плебеев. Религия, наложившая ограничения на землю, не имела власти над деньгами.

Люди из низших классов осваивали другие виды деятельности, помимо обработки земли: ремесла, мореплавание, торговлю. Вскоре среди них появились зажиточные и богатые люди. Невиданное дело! Раньше только главы родов могли быть собственниками, а теперь бывшие клиенты и плебеи богатели и, мало того, выставляли напоказ свое богатство. Плебеи богатели, аристократия разорялась. Во многих городах, особенно в Афинах, часть членов аристократического сословия впала в нищету. В обществе, где богатство переходит в другие руки, высший класс находится под угрозой свержения. Кроме того, в результате этих перемен произошло расслоение в народной среде, как это и должно случаться в любом человеческом обществе. Некоторые семьи заняли видное положение; некоторые люди приобрели вес в обществе. В плебейской среде сформировалась своего рода аристократия. В этом не было ничего плохого; беспорядочная народная масса начала принимать форму хорошо организованного общества. Теперь плебеи имели возможность выбирать вождей из своих рядов; у них отпала необходимость обращаться к патрициям и брать первого честолюбца, желавшего взять власть в свои руки. У плебейской аристократии вскоре появились те качества, которые обычно появляются у людей, наживших богатство собственным трудом; у них появилось чувство собственного достоинства, стремление к мирной жизни и та житейская мудрость, когда, желая улучшений, с опаской относятся к рискованным предприятиям. Представители новой аристократии взяли бразды правления в свои руки, и плебеи испытывали гордость, что они выросли в их среде. Плебеи отказались от тиранов, как только почувствовали, что в их сословии есть люди, способные создать лучший режим правления. Как мы скоро увидим, на какое-то время богатство стало основой социальной организации.

Необходимо сказать еще об одном изменении, поскольку оно в значительной степени способствовало усилению влияния низшего класса, – об изменении в структуре войска. В первые века истории городов главной составляющей войска была конница. Настоящим воином был тот, кто сражался верхом или на колеснице. В бою от пеших воинов было мало пользы, и они не слишком ценились. По этой причине древняя аристократия повсеместно сохранила за собой право сражаться верхом. В некоторых городах они даже присвоили себе звание всадники. Celeres, центурии всадников Ромула, эти рыцари ранней истории Рима, были патрициями. У древних конница всегда считалась благородным родом войск. Однако и пехота постепенно приобретала значение. Успехи в оружейном деле позволили оснастить пехоту более совершенным оружием, что в сочетании с муштрой и дисциплиной сделало пехоту способной оказывать сопротивление коннице. Пехота сразу же заняла ведущее положение в бою, благодаря большей маневренности. С этого времени главную силу войска составляли легионеры и гоплиты[158], а они были плебеями. Но не надо забывать, что сражения шли не только на суше, но и на море, и судьба городов зачастую зависела от гребцов, то есть от плебеев. А класс, который в состоянии защитить народ, в состоянии отстоять свои права и пользоваться законным влиянием. Общественный и политический строй нации всегда определенным образом связаны с типом и структурой собственной армии.

И наконец, низшему классу удалось создать собственную религию. Эти люди наверняка испытывали религиозное чувство, которое неотделимо от нашей природы и вызывает потребность в молитвах и поклонении, а потому они страдали, оказавшись вне религии; согласно древнему закону, каждый бог принадлежал только одной семье, и право совершать молитву передавалось по наследству. Вот почему они прилагали все усилия, чтобы обрести свой культ.

У нас нет возможности подробно описать усилия, которые они предпринимали, те средства, которые придумывали, все трудности, встававшие на их пути. Эту работу проделывал каждый человек, и она долгое время оставалась тайной для окружающих; мы можем увидеть только результат. Иногда плебейская семья воздвигала свой очаг; она или сама осмеливалась зажечь его, или доставала где-нибудь священный огонь. Тогда у нее появлялся свой культ, свое святилище, свой бог-покровитель, свое жречество по примеру патрицианских семей. Иногда плебей, не имея домашнего культа, получал доступ в храмы города. В Риме те, у кого не было своего очага, а как следствие, никаких домашних праздников, совершали ежегодные жертвоприношения богу Квирину[159].

Когда высшее сословие упорно не желало впускать в храмы низшее сословие, последнее воздвигало собственные храмы. В Риме на Авентинском холме у них был храм, посвященный Диане, и святилище Плебейской Скромности. Вот что рассказывает Тит Ливий об истории появления этого святилища: «Молебствия эти запомнились ссорой, случившейся между матронами в святилище Скромности Патрицианской, что на Бычьем рынке возле круглого храма Геркулеса. Матроны не допустили там к обрядам Виргинию, дочь Авла, за ее брак не с патрицием, ведь она была из патрицианского рода, но замужем за консулом из плебеев Луцием Волумнием. Краткий спор женские страсти превратили в яростное противоборство, когда Виргиния с истинной гордостью заявила, что в храм Патрицианской Скромности она вошла и как патрицианка, и как скромница, и как жена единственного мужа, за которого ее выдали девицею, и не пристало ей стыдиться ни его самого, ни его должностей, ни его подвигов. Свои гордые слова подкрепила она славным деянием. На Долгой улице, где она жила, она выгородила в своем жилище место, достаточно просторное для небольшого святилища, воздвигла там алтарь и, созвав плебейских матрон, посетовала на обиду от патрицианок и сказала: «Этот алтарь я посвящаю Плебейской Скромности и призываю вас, матроны, так же состязаться меж собою в скромности, как мужи нашего государства – в доблести; постарайтесь же, если это возможно, чтобы этот алтарь славился перед тем и святостью большею, и почитательницами чистейшими». Алтарь этот чтился почти по тому же чину, что и первый, более древний: только матрона, признанная безупречно скромной и единобрачной, имела право приносить на нем жертвы». Восточные культы, которые в VI столетии хлынули в Грецию и Рим, пользовались у плебеев большим успехом. Эти культы, как буддизм, не делали различий ни между кастами, ни между народами. Наконец, часто плебеи создавали себе богов, подобных богам патрицианских курий и триб. Так, царь Сервий воздвиг алтари в каждом городском квартале, чтобы народ имел возможность совершать жертвоприношения, а Писистратиды установили гермы на улицах и площадях Афин. Это были боги демократии. У плебеев, которые раньше были толпой, не имевшей культа, появились свои религиозные церемонии и праздники. Плебеи получили возможность молиться, а это имело большое значение в обществе, где религия определяла положение и достоинство человека.

Как только низшее сословие преодолело эти этапы, когда в плебейской среде появились богатые люди, воины и жрецы, когда народ получил все, что дает человеку чувство собственного достоинства и ощущение силы, когда, наконец, народ заставил аристократию считаться с собой, было уже невозможно удерживать его вне социальной и политической жизни. Пришлось открыть доступ в город.

Вступление низших классов в город было переворотом, заполнившим собой период с VII по V век до н. э. истории Греции и Италии.

Усилия народа повсеместно увенчались победой, но средства и пути ведения борьбы были разными. В одних случаях народ, почувствовав свою силу, восставал с оружием в руках и врывался в город, где ему запрещалось жить. Захватив город, плебеи либо изгоняли аристократию и занимали их дома, либо довольствовались провозглашением равноправия. Так было в городах Сиракузы, Эритр, Милет.

В других случаях народ не шел на такие жесткие меры. Без вооруженной борьбы, с помощью морального давления он заставлял аристократию идти на уступки. Затем избирался законодатель и изменялся государственный строй. Так произошло в Афинах.

В отдельных случаях низший класс достигал своей цели постепенно, без переворотов. Так, в Кумах число граждан, вначале весьма незначительное, сначала увеличилось за счет представителей из народа, которые имели достаточно средств, чтобы держать лошадь. Позже увеличилось до тысячи, и, наконец, в городе установилась демократическая форма правления.

В некоторых городах цари решали вопрос с допуском плебеев в город; так было в Риме. В других городах это было делом народных тиранов, как в Коринфе, Сикионе, Аргосе. Когда аристократия одерживала верх, ей хватало благоразумия оставлять низшим классам звание граждан, которое им дали цари или тираны. На Самосе аристократии удалось одолеть тиранов, только освободив низшие классы. Потребуется слишком много времени на перечисление различных форм борьбы, которые использовались в ходе этого грандиозного переворота. Результат всюду был один и тот же: низший класс вошел в город и стал частью государства.

Поэт Феогнид дает четкое представление об этом перевороте и его последствиях. Он рассказывает нам, что в его родном городе, Мегаре (Мегарах), два типа людей. Одних он называет «хорошими, благородными», имея в виду аристократов, других «плохими, подлыми», имея в виду низший класс. Вот как поэт описывает прежнее положение низшего класса: «Встарь ни законов они не разумели, ни тяжб»[160], то есть не имели прав гражданства.

Им не разрешалось даже приближаться к городу; «козьими шкурами плечи покрыв, за плугом влачились, стадо дубравных лосей прочь от ворот городских в страхе шарахалось…»2

Они не принимали участия в священных трапезах, и не имели права вступать в брак с членами «хороших» семей.

Но как все изменилось! Аристократия свергнута; «ныне рабы – народ-самодержец, челядь – кто прежде был горд доблестных предков семьей»[161].

Нет больше древних законов, их заменили странные новые законы.

Ныне несчастия добрых становятся благом для низких
Граждан; законы теперь странные всюду царят;
Совести в душах людей не ищи; лишь бесстыдство и наглость,
Правду победно поправ, всею владеют землей[162].

Богатство стало единственным объектом людских желаний, поскольку оно дает власть. Мужчина из знатного рода женится на дочери богатого плебея, как и женщина из знатного рода выходит замуж за плебея.

А замуж ничуть не колеблется лучший
Низкую женщину брать, – только б с деньгами была!
Женщина также охотно выходит за низкого мужа, —
Был бы богат! Для нее это важнее всего.
Деньги в почете всеобщем. Богатство смешало породы.
Знатные, низкие – все женятся между собой[163].

Феогнид, выходец из аристократического рода, безуспешно пытался противиться ходу событий. У него, осужденного на изгнание, лишенного собственности, единственной формой протеста были его стихи. Но если он и не надеялся на успех, то, по крайней мере, никогда не сомневался в правоте свого дела. Он признал поражение, но при этом сохранил уверенность в собственной правоте. По его мнению, происшедший переворот был преступлением против морали. Ему, аристократу, казалось, что на стороне этой революции не было ни справедливости, ни богов, что она покушалась на религию.

Что справедливо, что нет – не ведают низкие люди,
Страха не знают совсем, кары не ждут впереди…
Кончено! Предано все, и погублено все, и пропало.
Только не будем винить, Кирн, никого из богов.
Нет же! Людская корысть, и измена, и спесь, и насилье
В горе и зле погребли нашу старинную мощь[164].

Эти сетования бесполезны, и он сам это прекрасно знает. Его жалобы не что иное, как добродетельный поступок, поскольку от предков перешла к нему «священная традиция», которую он обязан продолжать. Но все его старания напрасны; традиция будет предана забвению; сыновья аристократов забудут о своем благородном происхождении, и в скором времени все увидят, как они соединяются узами брака с девушками из плебейских семей, как они будут пить на их праздниках, и есть за их столом, и скоро проникнутся их чувствами. Сожаление – это все, что осталось греческой аристократии времен Феогнида, но и это сожаление должно было вскоре исчезнуть.

Действительно, после Феогнида от аристократии осталось только воспоминание. Знатные семьи продолжали благочестиво сохранять домашний культ и память о предках, но это и все. Еще оставались люди, которые занимались тем, что выискивали своих предков, но их высмеивали. Они сохранили обычай делать надписи на могилах, что умерший был выходцем из благородной семьи, но не делали никаких попыток восстановить рухнувшую систему. Исократ абсолютно справедливо заметил, что в его время знатные афинские семьи сохранились только в гробницах.

Так постепенно преобразовывался древний город. Вначале это было сообщество какой-нибудь сотни родоначальников. Позже число граждан увеличилось, поскольку младшие ветви добились равенства. Затем освобожденные клиенты, плебеи, весь тот народ, который на протяжении веков оставался вне религиозной и политической ассоциации, иногда даже вне священной городской ограды, сломал преграды и проник в город, где вскоре занял господствующее положение.

загрузка...
Другие книги по данной тематике

А. Р. Корсунский, Р. Гюнтер.
Упадок и гибель Западной Римской Империи и возникновение германских королевств

Татьяна Блаватская.
Ахейская Греция во II тысячелетии до н.э.

Хельмут Хефлинг.
Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима

Юлий Цезарь.
Записки о галльской войне
e-mail: historylib@yandex.ru