Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Е.В. Балановская, О.П. Балановский.   Русский генофонд на Русской равнине

2.2. Генетика и расы

§1. Генетический фундамент расы: Как наследуются расовые признаки - Но это не важно для проблемы расы - Расы перед судом генетики - Расовые классификации популяций - Статистическая проверка классификаций - Картографическая проверка классификаций - Оправдательный приговор

§2. Миф о несостоятельности рас: Пятнадцать процентов - Много или ничто? - Существуют ли популяции?
- Существуют ли расы? - Существуют ли народы? - Существуют ли индивиды? - Существуют ли звезды? - Популяции не существуют, но их деревья опровергают расы? - Миф, миф, миф...
§3. Генетические свидетельства: Как генетики нашли расы - Но не узнали их - Придумали классификацию - И её опровергли - Незнакомы с предметом - Но его модно отрицать - «Лысенковщина» для генетики - «Антирасизм» для антропологии

Никогда разум не в силах был определить добро или зло, или даже отделить зло от добра, хотя бы приблизительно; напротив, всегда позорно и жалко смешивал; наука же давала разрешения кулачные. В особенности этим отличалась полунаука, самый страшный бич человечества, хуже мора, голода и войны, не известный до нынешнего столетия. Полунаука — это деспот, каких еще не приходило до сих пор никогда. Деспот, имеющий своих жрецов и рабов, деспот, пред которым всё склонилось с любовью и суеверием, до сих пор немыслимым, пред которым трепещет даже сама наука и постыдно потакает ему.
Ф. М. Достоевский. «Бесы»

Разрыв наук, взаимосвязанных по своей природе, не проходит для них бесследно. И если антропогенетика, вынужденно утратив органичную связь с антропологией, стала порой страдать, на наш взгляд, поверхностными суждениями, то антропология пострадала значительно сильнее.
Блестящие достижения этнической антропологии в разработке проблем рас и антропологических типов подверглись такому шквалу «антирасистской» критики, что даже упоминание о них считается в мировой науке дурным тоном. Понятно, что эта ситуация связана с борьбой с расизмом, то есть с неправомерным переводом биологических различий между людьми в плоскость их различий по способности к социальному успеху, социальной адаптации. Однако с водой выплескивается и ребенок. Борьба с ненаучным отношением к биологическому многоообразию человека переходит в печальный отказ от разработки расовых классификаций на строго научной основе. Ведь каждый из нас биологически неравен любому другому, отличен от него. И эта биологическая многоликость - залог устойчивости и процветания нашего вида. Надо ли говорить, что научные классификации не имеют отношения ко всему, что наносит ущерб достоинству человека, служит средством разжигания розни и обоснованием антигуманных действий?
При этом самым главным - и даже единственным - собственно научным аргументом против теории рас оказались данные генетики. Во всяком случае, именно этот генетический аргумент (который мы в этом разделе и рассмотрим тщательно) всегда используется наукой и околонаукой как основной инструмент критики при нападках на расу. Такое положение дел не просто усугубляет разрыв между генетикой и антропологией - оно ставит под вопрос и принципиальную возможность синтеза данных этих наук. Поэтому мы вынуждены подробно рассмотреть те данные генетики, которые околонаука обращает против самих основ существования исторической антропологии.

Существует взгляд, что в какой-то степени разная научная судьба термина «расы», скажем в США и в России, связана и с тем, что для английского языка это слово родное, многозначное, а для русского - пришлое, узкое, обозначающее лишь научное понятие. В научной фантастике американцы спокойно называют инопланетян «иной расой». В русском языке слово «раса» к инопланетянам неприменимо: инопланетяне - это хотя бы «иной вид», но никогда не «раса», если они не похожи на людей. Когда в Америке три века назад называли индейцев, а затем африканцев «иной расой», это могло означать, что те произошли не от Адама и Евы, а потому общечеловеческие ценности на них не распространяются и требования человечности по отношению к ним не обязательны. И сейчас борьба с расизмом для американцев в каком-то смысле означает вновь возведение всех людей к потомкам Адама и Евы, это путь покаяния. Беда лишь в том, что этот благородный порыв порывает с наукой, с её объективностью, но при этом хочет оправдать себя научными обоснованиями.

Русский язык, принявший термин «раса» именно для обозначения разных стволов человечества, не воспринял негативный «иновидовой» смысл этого слова. Например, термин «расоведение» имеет в русском языке абсолютно нейтральный оттенок и говорит лишь о том, что есть такая наука. Облегчило ситуацию и то, что Россия, хотя и включила в себя народы двух больших рас, но не знала расизма - расовой дискриминации. И в России классификации рас и антропологических типов могли разрабатываться безболезненно с точки зрения этики - они не несли и не несут обидной для кого бы то ни было смысловой нагрузки. Поэтому в какой-то мере на судьбе термина «расы» сказывается и разное восприятие этого термина носителями разных языков. И порой, когда один журналист доказывает, что раса есть, а другой - что её нет, то, похоже, как если бы один доказывал, что трамваи бывают, а другой - что ковров-самолетов нет. Оба правы - спор о терминах. Надо лишь следовать Декарту: «Правильно определяйте слова, и вы освободите мир от половины недоразумений».
Но, договорившись о терминах, мы избавимся лишь от одной половины недоразумений. Вторая половина недоразумений коренится уже в самом стремлении разделить людей на категории высшие и низшие, хорошие и плохие, достойные править или достойные уничтожения. И рост немецкого расизма или французского расизма, сейчас менее известного, но распускавшегося еще более буйно (его расцвету помешала мировая война), уже не объяснишь смысловыми оттенками слов. В Германии или во Франции тех лет не было речи о принадлежности рас к разным путям эволюции человека. Здесь уже в явном виде любые, даже самые малые физические различия между любыми группами людей, зафиксированные наукой, полунаука поставляла политике для оправдания насилия и теорий превосходства одних людей над другими.
Мы не можем избавить мир от этой половины недоразумений - это за пределами возможностей и обязанностей науки. «Полунаука - это деспот, каких еще не приходило до сих пор никогда. Деспот, имеющий своих жрецов и рабов, деспот, пред которым всё склонилось с любовью и суеверием, до сих пор немыслимым, пред которым трепещет даже сама наука и постыдно потакает ему» [Достоевский, «Бесы»]. Но обязанность науки - тщательно следить, чтобы научные выводы не искажались жрецами полунауки или околонауки. И поскольку до сих пор встречаются заявления о якобы существующем «биологическом превосходстве» одних людей (рас, народов) над другими, мы считаем себя обязанными подчеркнуть в этой книге, что генетика не даёт им для этого никаких оснований.

Определяя, есть ли генетический фундамент у расы или нет его, подтверждает ли генетика основы антропологии или опровергает их, мы обязаны строго следовать рамкам науки. Любое отклонение от точного знания науки в угоду переменам ветра в обществе, в угоду полунауке будет только способствовать процветанию этого деспота. Оба противоположных отклонения - и отрицание существования рас, и расизм любой расцветки - могут лишь дезориентировать людей, доверяющих науке. Поэтому задача науки - не решая вопросы добра и зла, точно сформулировать те выводы, на которые может опереться человек, ищущий научные ориентиры при осмыслении мира. И не потакать полунауке, которая может использовать эти выводы в любых своих целях. Она с одинаковым успехом использует одни и те же данные науки и для обоснования расизма, и для обоснования «несуществования» рас. Поэтому, не оглядываясь на опасность с обеих сторон и положась на добрую волю и здравый смысл читателя, попробуем выяснить, какова же реальная картина соотношения генетики и расы.

§1. Генетический фундамент расы



При рассмотрении генетического аспекта расы обычно привлекают внимание две стороны проблемы.

ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ФУНДАМЕНТ ОТДЕЛЬНЫХ РАСОВЫХ ПРИЗНАКОВ

Первая сторона проблемы связана с вопросом о наследовании расовых признаков. Их высокая наследуемость не только постулируется антропологией, но и была косвенным образом показана. Однако успехи молекулярной генетики пробудили надежды на то, что вскоре можно будет не только констатировать наследуемость, но и выявить конкретные гены, принимающие участие в генетической детерминации тех конкретных признаков, по которым выделяются расы. Это звучит очень заманчиво: почему-то представляется, что генетика, дав «генетический паспорт» расы, тем самым её «легализует» и даст ей право на научно обоснованное существование в тени генетики. В основе таких ожиданий лежит, скорее всего, вера в неограниченное могущество молекулярной генетики, в истинную научность только того, что показано на молекулярном уровне, и забвение тех важных и действительно научных реалий, которые уже давно созданы этнической антропологией.
Экспансия молекулярной генетики уже захватывает антропогенетику. Порою приходится слышать, что антропогенетику представляют как будущий частный раздел молекулярной генетики человека, задача которого - изучить генетическую обусловленность антропологических признаков. А вовсе не как популяционную генетику человека, в рамках которой антропогенетикой уже давно получены много более важные результаты.
Однако за этими ожиданиями, скорее всего, последует разочарование. Успехи молекулярной генетики в выявлении генетических основ мультифакториальных заболеваний (таких, которые определяются не одним, а многими генами - например, ишемическая болезнь сердца, бронхиальная астма, сахарный диабет), несмотря на чрезвычайные усилия и огромные материальные затраты мирового сообщества, очень скромны, чтобы не сказать более. Дело в том, что взаимодействие многих генов при определении полигенного признака (а именно такими в большинстве своем являются как расовые признаки, так и мультифакториальные заболевания) представляет слишком сложную систему, для анализа которой недостаточно знать эти гены «в лицо». Даже если мы всех их «узнаем», может оказаться, что это будут гены с малыми фенотипическими эффектами. Даже если, к радости генетиков, обнаружится, что хотя бы некоторые расовые признаки контролируются «главными генами» (как предполагается сейчас для пигментации), история изучения моногенной наследственной патологии с её сложной и столь полиморфной клинической картиной показывает, сколь далеко такое знание «главных генов» от точного предсказания фенотипической картины. Но еще важнее, быть может, другое. Даже узнав генетическую подоплёку расовых признаков, мы не получим нового научного знания о самой расе: эти знания уже добыты этнической антропологией, собраны и научно обобщены. Генетике останется лишь уточнить, конкретизировать эти знания, но принципиально нового здесь ей добавить просто нечего.

Единственная небольшая, но самостоятельная и захватывающая задача, которая здесь видится для молекулярной генетики - это реконструкция по данным о палеоДНК для древних популяций таких расовых признаков, как цвет, форма и мягкость волос, цвет глаз и кожи, степень роста бороды, развития третичного волосяного покрова и некоторых других расовых признаков, которые мы не можем реконструировать по костным останкам наших предков. Эта задача психологически близка и понятна. Нам так важно представить живой образ наших предшественников - во плоти и крови, увидеть те признаки, по которым мы обычно различаем современных нам людей. Палеоантропология воссоздает по костным останкам лишь костную основу этого облика. Может быть, со временем генетика по палеоДНК, выделенной из костного материала, достроит и внешний облик наших предков. Но всё же эта задача является очень частной, хотя и по-человечески привлекательной. К тому же и эта частная задача пока бесконечно далека от разрешения - надо ждать нового прорыва в технике исследований палеоДНК, прогнозировать который пока у нас нет оснований.
Таким образом, рассмотрение первой стороны проблемы - генетических основ самих расовых признаков - не только на данный момент не даёт важной информации, но и в принципе не сможет существенно продвинуть решение проблемы генетического фундамента расы.

ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ФУНДАМЕНТ РАСЫ КАК СИСТЕМЫ ПОПУЛЯЦИИ

Именно поэтому так важна вторая сторона проблемы: популяционный анализ генетических основ рас как таковых, а не отдельных расовых признаков. И главный вопрос, который при этом надо решить: имеет ли сама раса - то есть группа популяций, в нее входящих (а не те признаки, по которым она выделяется) - генетический фундамент? А если имеет, то сколь глубок этот фундамент - насколько раса коррелирует с генофондом в целом? Обладает ли группа популяций, выделенная расовой классификацией, выраженным генетическим своеобразием, своеобразным генофондом? Пояснить эти вопросы можно следующим образом.


Рис. 2.2.1. Генетический критерий: раса - реальность или миф?

А) Человечество, состоящее из отдельных популяций (малые кружки). F0 - величина генетических различий между всеми популяциями человечества.

Б) Человечество подразделяется на три «искусственные расы», а «расы» - на популяции. F1 - величина различий между популяциями одной «расы». F2 - различия между «расами». Популяции попадают в ту или иную «расу» случайно - например, в первую «расу» попала и популяция-шашечки, и популяция-штриховка, и популяция-точки. Поскольку в одну и ту же «расу» попали самые разные популяции, то различия в пределах «расы» очень большие (F1 велико). А различия между «расами» минимальны (F2 намного меньше F1). ВЫВОД: у таких «рас» нет генетического фундамента.

В) Тот же случай, но человечество подразделено на три реальные расы: популяции объединены в группы не случайно, а на основе их сходства (первая группа - шашечки, вторая группа - штриховки, третья группа - точки). В этом случае различия внутри рас и между расами становятся одинаково большими (F1 примерно равно F2). ВЫВОД: расы генетически реальны.


ПЕССИМИСТЫ И ОПТИМИСТЫ

Может быть два способа генетического видения расы.
При первой - пессимистической - точке зрения предполагается, что расовая классификация населения опирается только на ту горстку генов, что лежат в основе расовых признаков. Поскольку эти гены охватывают ничтожную часть всего генома, то и расы описывают ничтожную часть всего генофонда популяций человека, всей совокупности генов. Из этого следует, что расы представляют слишком частный интерес для истории генофонда, чтобы расовым классификациям придавать сколько-нибудь важное генетическое значение. Иными словами, предполагается, что если по расовой классификации две популяции очень близки, то они близки лишь по немногим генам, а по большинству генов они могут быть как близки, так и различны. Расовая классификация, в таком случае, не может прогнозировать генетическое сходство популяций. Иными словами, генетический фундамент мал, ненадёжен, и потому расы
просто неинтересны с точки зрения генетики и истории генофондов.

Вторая - оптимистическая - точка зрения предполагает, что гены, отвечающие за совокупность расовых признаков, представляют собой репрезентативную выборку генов из генома в целом. Именно поэтому они отражают географическую изменчивость генофонда человека в целом. Иными словами, генетический фундамент столь глубок, что расовая классификация популяций даёт ценную информацию об истории и генофонде этих популяций. И если какая-то группа популяций выделяется антропологией как отдельная раса, то и генетика обнаружит сходство этих же популяций друг с другом и их общую историю.
Если эта точка зрения верна, то генетика и антропология изучают одно и то же строение, но разными способами. Генетика пытается от изучения генетического фундамента, от генетических основ перейти к пониманию архитектоники5 генофонда в целом, его каркаса, его несущих конструкций. То есть перейти к пониманию структуры генофонда популяций, которые составляют данную расу. А антропология исходит из антропологического покрова, то есть от изучения внешнего облика и стиля того же здания переходит к познанию его замысла и истории.
Существуют разные способы проверить, какая же из точек зрения - пессимистическая или оптимистическая - более верна.

ИЗМЕНЧИВОСТЬ ВНУТРИ РАСОВЫХ ГРУПП И МЕЖДУ НИМИ

Одним из испытанных способов является сравнительный анализ двух величин генетических различий: первой - различий между расами, второй - различий между популяциями в пределах расовой общности (то есть гетерогенности расы). Идеология этого способа проста, и мы попробуем её изложить в несложных обозначениях и цифрах, чтобы читатель в столь спорном вопросе сам мог выбрать верную точку зрения.

Возьмём очень большую совокупность генетически изученных популяций мира и количественно оценим размах их генетических различий (рис. 2.2.1.А.). Он будет численно равняться средним различиям между любыми двумя случайно выбранными популяциями. Обозначим эту величину FST=F0. Затем разделим - чисто случайным образом - всю совокупность популяций на три случайные группы (рис. 2.2.1.Б.). Рассчитаем величину генетических различий популяций в пределах каждой группы и обозначим их FST=F1. Теперь рассчитаем различия между случайно созданными нами группами и обозначим эти различия FST=F2. При этом, как доказывается в теории популяционной генетики, всегда F1+F2=F0, то есть общая величина генетических различий F0 в сумме всегда остается прежней: она лишь подразделяется на две части F1 и F2. Здесь F1 мы обозначили различия популяций внутри группы, a F2 - различия между группами популяций.

Если популяций было достаточно много, и они были разделены на группы совершенно случайным образом, то каждая группа представляет собой случайную выборку из генеральной совокупности. И тогда (следуя всем канонам статистики) изменчивость популяций в каждой подгруппе останется той же, какой она была в генеральной совокупности (F1=F0). С другой стороны, это означает, что генетические различия между самими случайно выделенными группами (F2) равны нулю (F2=0). Это и интуитивно понятно (рис. 2.2.1.Б) - если в группы популяции попали чисто случайно из одной и той же генеральной совокупности, то неоткуда и взяться различиям между группами - любая из них отражает одну и ту же генеральную совокупность и потому неотличима от своего близнеца - другой такой же случайной группы (F2=0).

Однако, если популяции будут попадать в ту или иную группу не случайно, а в соответствии с их происхождением и сходством, картина станет совсем иной (рис. 2.2.1.В)! Если генетически сходные популяции отобраны и помешены в отдельную группу, то такая группа будет генетически отличаться от другой группы. Например, в группу №1 поместим все популяции с низкими значениями признака, в группу №2 - все популяции со средними значениями, в группу №3 - все популяции с высокими значениями признака. Иными словами, если мы выделим группы не случайным образом, а в соответствии со сходством их генофондов, то F2 уже станет величиной, отличной от нуля (F2>0). И чем больше различаются выделенные нами группы по их генетическому фундаменту, чем больше генетическое своеобразие этих групп, тем больше F2 будет отличаться от нуля.
В реально существующих и устойчивых системах популяций F2 по своей величине бывает сравнима с F1, так что общая величина генетических различий F0 подразделена примерно на две равные части: F1≈F2. Этот принцип «генетической эквидистантности» иерархических популяционных структур (Fi≈Fi+1) был выявлен внутри столь разных популяционных систем коренного народонаселения как Европа, Сибирь, Америка - и подтвержден генетико-математическим моделированием [Рычков, Ящук (Балановская), 1980, 1983, 1985, 1986]).

КАК РАБОТАЕТ ИНСТРУМЕНТ «ЭКВИДИСТАНТНОСТИ»?

Таким образом, мы получаем в руки инструмент для проверки гипотез: применяя ту или иную классификацию популяций, мы по соотношению F1 и F2 можем оценить прочность генетического фундамента классификации. Если F1≈F2, то классификация отражает реально существующую устойчивую популяционную систему, а каждая группа популяций имеет свой собственный генетический фундамент. Если же F1>>F2 (F2≈0), то классификация «надуманная», случайная по отношению к реальной популяционной системе, и выделенные нами группы своего генетического фундамента не имеют (F2≈0).
Возьмём, к примеру, такой анализ расовой классификации из классической работы [Levontin, 1972], на которую всегда ссылаются при анализе генетических основ расы.

К сожалению, в этом анализе по разным генам «участвовало» чрезвычайно разное число народов - от 10 до 101. Соответственно, по разным генам анализировалось и разное число больших рас - от трех до семи рас. Это могло вызвать значительные случайные колебания в оценках изменчивости по разным генам (размах различий всего лишь для 14 изученных генов оказался стократным: от F0=0.3 до F0=36.4) и привести к ошибочным выводам. Но даже в тех случаях, когда было изучено примерно
одно и то же число народов мира и рас, оценки по разным генам варьировали чрезвычайно [Levontin, 1972]. Так, например, для групп крови АВ0 (70 народов шести рас; F0=9.3) различия этносов в пределах расы (F1=6.3) оказались намного выше, чем различия между расами (F2=3.0). А для групп крови Резус (RH*D, 61 народ шести рас; F0=32.6) наоборот: различия этносов в пределах расы (F1=7.3) оказались в три раза меньше, чем различия между расами (F2=25.3). Такие колебания показателей F - от гена к гену - объясняются действием отбора и «индивидуальными» особенностями гена, его истории в том или ином регионе. Чтобы нивелировать такие случайные колебания по отношению к генофонду (как совокупности всех генов), переходят от отдельных генов к «обобщённому гену», усредняя показатели F по всем изученным генам (Приложение).

Поэтому перейдем к «обобщённому гену». Генетические различия между всеми народами мира F0, рассчитанные в среднем по всем 14 генам [Levontin, 1972] оказались равны F0=14.6. Её первая составляющая F1 (средние генетические различия между этносами в пределах рас) равна F1=8.3. Её вторая составляющая F2 (средние различия между расами) примерно такая же по величине: F2=6.3. Эти две составляющие ( F1 и F2) достоверно друг от друга не отличаются. Их можно считать приблизительно равными, учитывая огромные колебания исходных оценок по 14 разным маркёрам (стократные различия: от F0=0.3 до F0=36.4).

Таким образом, Р. Левонтиным [Levontin, 1972] получено соотношение, примерно соответствующее равенству F1 и F2. Такое соотношение (F1≈F2), как мы видели выше, означает, что расовая классификация хорошо отражает историю генофонда человечества, его подразделение на генетически своеобразные группы. Иными словами, Р. Левонтиным [Levontin, 1972] показано, что большие расы имеют глубокий генетический фундамент. Напомним, что если бы расы были «безразличны» к генофонду (если бы расы и генофонд отражали совершенно разные, независимые явления), то различия между расами должны были бы быть равны нулю (F2=0), а не вбирать в себя половину всех накопленных за время эволюции Homo Sapiens различий между популяциями6.

Это исследование (как и ряд аналогичных) основано на анализе классических генных маркёров. Позднее молекулярно-генетические (ДНК) маркёры лишь подтвердили выявленную ранее картину. Например, при обобщающем анализе по 109 ДНК маркёрам 16 популяций мира, представляющих большие расы [Barbujani et al., 1997] получены следующие оценки: F0=15.6; F1=4.7; F2=10.8. Это означает, что при той же, что и по классическим маркёрам, оценке общих различий между популяциями мира (F0≈15), различия между расами не только отличны от нуля (F2=11), но и в два раза превышают различия популяций внутри рас (F1=5).
Иными словами, по данным молекулярной генетики генетический фундамент рас оказался даже в два раза более обширным и глубоким, чем предполагалось по данным классической генетики. Таким образом, можно констатировать, что изучение и классических, и ДНК маркёров в населении мира подтвердило основательность генетического фундамента рас.

СРАВНЕНИЕ КЛАССИФИКАЦИЙ

Однако «валовые» оценки - народы мира, большие расы, человечество - слишком общие, а инструмент анализа может оказаться слишком грубым и идеологически направленным. Намного важнее рассматривать конкретные регионы и решать уже не идеологические, а корректно поставленные научные вопросы. Например, отражает ли данная антропологическая классификация7 в данном регионе историю формирования регионального генофонда? И здесь мы уже имеем возможность корректно сравнивать разные классификации - антропологические, лингвистические, этнографические, конфессиональные - по степени их соответствия подразделённости генофонда. При этом мы предполагаем: что генофонд - хранит историческую информацию; что его подразделённость - отражает узловые моменты древней истории населения; что классификации - каждая в своей мере - реконструируют тот же путь, реальное родословное древо популяций. Поэтому мы можем использовать генетику как универсальную количественную меру сравнения классификаций. Мы можем сравнить разные классификации (не только расовые, но и лингвистические или этнографические) по их генетическому фундаменту.

Что же оказывается? Что в одних регионах - например, в коренном населении Сибири - расовая классификация несколько менее эффективна, чем лингвистическая и даже конфессиональная (классификация коренных народов по типу используемых ими шаманских бубнов). Для коренных народов других регионов - Кавказа. Урала и Средней Азии - напротив, антропологические классификации более эффективны, чем лингвистические, и соответствуют требованиям к «идеальной» реконструкции истории генофонда, узловых моментов его формирования. Такой анализ, проведённый для многих регионов и основанный на строгих научных подходах, убедительно показал, что расовые (антропологические) классификации хорошо описывают географическую изменчивость генофонда. Генетика свидетельствует о том, что группы популяций, выделяемые по антропологическим признакам, генетически отличаются друг от друга не менее, чем группы популяций, выделяемые, например, по признакам лингвистики.
Итак, расы, как группы популяций, обладают своеобразными генофондами. Поэтому можно уверенно говорить о прочном генетическом фундаменте рас.

Но на всякий случай напомним, что. проведя такой анализ, мы можем говорить о генетическом фундаменте рас только в популяционном плане, и ни в коем случае - в плане наследуемости расовых признаков. О генах расовых признаков мы не узнали ничего нового. Даже если этих генов вообще нет - результат от этого не меняется. Если в Сибири генетически эффективной оказалась классификация шаманских бубнов, мы же не станем утверждать, что нашли гены, ответственные за форму шаманского бубна, его орнамент и количество подвесок на нем? Или если в Европе генетически эффективной оказалась лингвистическая классификация, мы же не будем утверждать, что есть гены, ответственные за строй языка? Или если в Северной Евразии есть свидетельства о генетической эффективности классификации археологии палеолита (см. раздел 9.1.), мы не станем заявлять о генетике каменных орудий - рубил или наконечников из кремня? Точно также мы не имеем права рассуждать о генах, стоящих за расовыми признаками, сравнив расовые классификации и генофонды популяций. Мы знаем об этих генах столько же, сколько о несуществующих генах шаманских бубнов, грамматических правил или палеолитических рубил. Для популяционной генетики просто неважно в данном случае, а есть ли вообще гены расовых признаков и хорошо ли расовые признаки маркируют стоящие за ними гены? Для нее важно, что расы хорошо маркируют исторически сложившиеся популяции и их генофонды. И этого достаточно.

ГЕНОГЕОГРАФИЯ РАС И ИХ ГЕНОФОНДОВ

Однако попробуем сделать еще один шаг и не только оценить генетический фундамент рас с помощью всего лишь нескольких статистических оценок (Fl, F2), но и увидеть зрительные образы геногеографии рас, то есть географии их генофондов. Конечно, статистические показатели, численно описывая многообразие популяций, просты и удобны, однако пространственная изменчивость народонаселения требует своего воплощения и на карте. Карта даёт уже не некую среднюю величину, не единственное число, а показывает, как реально меняются во всем ареале и генофонд, и его внешнее проявление - фенофонд (отражаемый через призму расовых признаков). И здесь мы уже мы не в столбике цифр, а своими глазами можем увидеть закономерности географической изменчивости.
Что же нам показывают карты? Удивительное сходство в пространственной изменчивости и фенофонда, и генофонда. Причём это сходство выявляется для регионов самых разных иерархических уровней.

Например, такое сходство генофонда и фенофонда, выявленное для населения Северной Евразии [Шереметьева и др., 2001], можно было ожидать: в этом ареале «встречаются» запад и восток, Европа и Азия, две большие расы - монголоидная и европеоидная. В этом бескрайнем и резко дифференцированном регионе параллелизм в географической изменчивости по оси «запад-восток» наблюдается по всем изученным типам признаков - от археологии до молекулярной генетики (раздел 9.1)
Однако когда мы перешли к рассмотрению лишь одной части этой огромной территории - к Восточной Европе, то вновь обнаружили сходство в изменчивости генофонда и фенофонда. Оказалось, что карты первых главных компонент и антропологических, и генетических признаков демонстрируют одну и ту же картину пространственной изменчивости (глава 8). В этом регионе такое совпадение уже является неожиданностью - территория Восточной Европы не столь велика и не имеет каких-либо серьёзных географических преград для распространения генов. Напротив, Восточная Европа впитала столько разновременных и разнонаправленных потоков миграций, пересекавших её вдоль и поперёк, что мы не надеялись обнаружить соответствие в изменчивости фенофонда и генофонда. Тем не менее, компьютерное картографирование выявило полный параллелизм в изменчивости антропологических и генетических признаков.
Тогда мы перешли на самый дробный уровень иерархии, к самой малой «матрёшке», и рассмотрели изменчивость в пределах лишь одного этноса Восточной Европы - русского народа (главы 4, 5, 6). И хотя русский народ считается антропологически довольно гомогенным, мы вновь обнаружили всё то же удивительное сходство в пространственной изменчивости генофонда и фенофонда. При этом основной вектор изменчивости генофонда русского народа («север<=>юг») оказался иным, чем у народов Восточной Европы в целом («запад<=>восток»). Это значит, что при переходе от средней матрёшки к малой матрёшке и генофонд, и фенофонд дружно сменили закономерность - но остались опять в полном согласии друг с другом: этот вектор совершенно одинаков и на картах русского генофонда, и на обеих картах фенофонда, построенных как по данным соматологии, так и по данным дерматоглифики.

Таким образом, данные компьютерной картографии обнаружили параллелизм в пространственной изменчивости антропологических и генетических признаков в регионах самых разных иерархических уровней. Эти результаты так же, как и статистические выкладки, свидетельствуют о справедливости «оптимистической» точки зрения на генетическую основу рас - их прочного генетического фундамента.

Оптимистическая точка зрения на генетическую основу расы получила разнообразные подтверждения, как для генофонда человечества в целом (большие расы), так и для отдельных регионов (малые расы). В тех редких случаях, когда расовые классификации оказываются генетически мало эффективными, встает вопрос о необходимости уточнения данной антропологической классификации, а не о том, что расы вообще лишены генетического фундамента. Иными словами, расовые классификации (антропологические типы) служат одним из эффективных инструментов - как диагностического, так и прогностического характера - при анализе генофондов.

§2. Миф о несостоятельности рас



Ну, это уж положительно интересно... Что
же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!

Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»

Однако возникает вопрос: если всё так хорошо, если генетическое и антропологическое отражения структуры населения оказываются столь сходны, то из чего же родился миф о коренном противоречии данных генетики и антропологии? К сожалению, ответ на этот вопрос уводит нас навсегда за пределы науки - в область идеологии, мировоззренческих установок, околонаучных мифов.
Мы не случайно так подробно привели выше данные классической и всюду цитируемой работы известного (и нами очень уважаемого и любимого) генетика Р. Левонтина [Levontin, 1972] по соотношению генетической изменчивости популяций внутри рас (F1) и между расами (F2). Мы видели, что результаты его работы убедительно свидетельствуют о генетической реальности рас (F1≈F2). Однако автор сделал прямо противоположный вывод: расы не имеют генетического значения. И именно на этот вывод, а не на реальные результаты его работы, предпочитают ссылаться столь многие нелюбители рас. Как можно, получив доказательства генетической реальности рас, сделать противоположный вывод? Просто «забыть» о нем и перейти на другой - не популяционный, а организменный уровень изменчивости. Сравнивать не две составляющие межпопуляционной изменчивости (F0=F1+F2), а всю межпопуляционную изменчивость F0 с внутрипопуляционной («межорганизменной»).

ВИДОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

Как это сделать? Напомним, что доля суммарных межпопуляционных различий от общей генетической изменчивости человечества (F0) составила F0=15%. Это означает, что для человечества примерно 15% генетической изменчивости соответствует различиям между всеми популяциями мира, а примерно 85% - приходится на различия между организмами8. Примерно такое же соотношение - 15% и 85% - получено многократно (см. Приложение): множеством иных авторов, для иных популяций мира, иных наборов генов (в том числе, и для ДНК маркёров) и на основе иных мер генетического разнообразия. Левонтин использовал общую Шенноновскую меру информации, но существует ряд более корректных мер, специально предназначенных для измерения генетического разнообразия. Таким образом, можно считать, что такое устойчивое соотношение - 15% и 85% - это наша видовая характеристика. Она находится в общем ряду, характерном для других видов с половым размножением, хотя имеется и значительный разброс. Итак, это соотношение - 15% на межпопуляционное разнообразие и 85% на гетерозиготность индивидуумов - не имеет никакого отношения к вопросу о расе, а является видовой характеристикой человечества.

ОТРИЦАНИЕ ПОПУЛЯЦИЙ

Поскольку на различия между членами одной популяции приходится основная часть общего генетического разнообразия (85%), а на различия между популяциями - много меньшая (15%), то делается (совершенно верный) вывод, что принадлежность индивида к той или иной популяции лишь в незначительной степени позволяет предсказать его генотип. Однако далее на этом основании постулируется генетическая незначимость классификации индивидов на популяции вообще (в конце данного раздела мы покажем, как сама молекулярная генетика опровергла этот постулат).

При таком подходе объявляются несущественными все межпопуляционные различия (F0), то есть фактически отрицается существование отдельных популяций. Это отрицание популяций означает признание, например, панмиксии у человека в пределах всей ойкумены. Иными словами, признание несущественными межпопуляционных различий означает признание несущественными при выборе супруга и расстояния до его места жительства, и всего того, что связано с региональными особенностями населения - языком, вероисповеданием, этнической принадлежностью, особенностями традиционной культуры. Причём это признается несущественным не только сейчас, но и на протяжении всей истории человечества, в процессе которой формировались наши генетические различия. Все, что мы знаем о человеке - противоречит этому взгляду! И заодно с остальными популяциями, как их частный случай, отрицается существование рас - в качестве популяций одного из иерархических уровней.

Можно, разумеется, поставить вопрос так: если основная часть изменчивости приходится на организменный (межиндивидуальный или даже межгеномный) уровень организации, а на популяционный уровень приходится лишь 15% генетической изменчивости, то существуют ли популяции? (Правда, далее, следуя этой логике, непременно должен последовать вопрос, существуют ли индивиды? И на этот вопрос - следуя той же логике - придётся дать отрицательный ответ). Можно, разумеется, вопреки данным науки и здравому смыслу, считать, что популяционный уровень организации отсутствует и у человека, и у большинства видов животных. Можно, разумеется, пойти и дальше, и, например, на основании того, что межзвёздное пространство (по аналогии с межиндивидуальным) составляет основную часть Вселенной, считать существование галактик и звёздных систем несущественной деталью Вселенной. А отличия черных дыр от голубых гигантов, красных карликов от сверхновых звезд и скромных планет, вроде нашей Земли - по той же аналогии с генетическими различиями между популяциями - принять незначительными и неважными по сравнению с всепоглощающей пустотой межзвёздного пространства. Такой агностицизм и в генетике, и в астрономии (и в существовании самого индивида-отрицателя) - дело вкуса, установок и мировоззрения, он выходит за рамки чистой науки, и потому научные контраргументы здесь неуместны и бессмысленны.

ОТРИЦАНИЕ РАС

Но что уже не вненаучно, а антинаучно, и на что ученый не имеет права в такой печальной ситуации - это делать вывод об отсутствии не всех типов популяций (во всем бесконечном множестве их проявлений), а об отсутствии только лишь одних рас (самом болезненном и идеологически значимом типе популяций). И всё же осуществляется именно такая подмена - отсутствие популяционного уровня как такового если и звучит, то между строками. А в те выводы, которые затем широко цитируются научной и ненаучной общественностью, выносится отсутствие одних лишь рас. Потому что отрицать существование рас - престижно и конъюнктурно, а отрицать, например, существование народов - не всегда безопасно, и не всегда будет одобрено широкими массами, всё еще считающими себя принадлежащими к реально существующим народам (и часто очень настойчивыми методами требующими, чтобы их таковыми народами признавали и другие).
Мы привели в пример лишь одну работу. Но при помощи именно такой подмены научные работы, в которых все основные результаты доказывают генетическую реальность существования рас (F1≈F2 и даже F1
Осмелимся высказать свой взгляд на отношение самого Р. Левонтина к этому вопросу. Насколько мы можем судить, он имел в виду лишь то, что расы не очень важны при генетической классификации индивидов и что принадлежность человека к расе еще не определяет однозначно его генотип. Он использовал расы (а не скажем, лингвистические классификации или шаманские бубны), потому что в его стране это были самые наглядные и знакомые из популяций. На их примере было проще показать, что многообразие индивидов в популяции столь велико, что, зная популяцию, нельзя однозначно указать генотип принадлежащего к этой популяции человека. А уже околонаука проделала все
дальнейшие шаги, сделав вывод о «несуществовании» рас. И увела нас от науки.

«РОДОСЛОВНЫЕ» ДРЕВА ПОПУЛЯЦИЙ

Не менее печальные подмены или умолчания делаются при сравнении расовых классификаций и «родословных» деревьев популяций, построенных по данным генетики. Когда такие «генетические и родословные деревья» сравниваются с расовыми классификациями, всё внимание уделяется обнаруживаемым расхождениям, совпадения игнорируются и делается вывод о «генетической несостоятельности концепции расы». Когда, например, те же «генетические деревья» сравниваются с лингвистическими классификациями (в генетике принято на них полагаться), то внимание акцентируется на сходстве, а не на различиях, которых и здесь немало. Но непродуктивность таких сравнений лежит глубже субъективной интерпретации. Беда в том, что любое «генетическое древо» здесь безоговорочно принимается как критерий истины, как воспроизведение истинного древа происхождения и родства популяций. Как «древо генезиса», а не как очередная гипотеза генетики. В то время как на самом деле любое «генетическое древо» - лишь текущий, рабочий результат генетики, который, как любой результат науки, зависит и от несовершенства наших знаний, и от особенностей объекта - генофонда популяций.
Авторов такого рода критических разборов не смущает, что если мы будем столь же прямолинейно, как при сравнении с расами, анализировать сами «генетические деревья» (даже самые известные, например, [Cavalli-Sforza et al., 1994, стр. 268]), то обнаружим длинный ряд аномалий: саамы соседствуют с сардинцами, баски с исландцами, русские с шотландцами, а чехи с норвежцами. И мы должны бы тогда сделать вывод о несостоятельности самой генетики - или уж не отрицать и расы. Увы, подобные аномалии на генетических деревьях, находящиеся в противоречии со всей совокупностью данных об этногенезе этих народов, не мешают заинтересованным авторам принимать такие генетические деревья в качестве эталонов при критике расовых классификаций. Остается лишь констатировать, что генетические деревья не могут служить объективным научным критерием для проверки любых классификаций. И если мы намерены оставаться в рамках науки, нам следует привести иные аргументы.

Но самое печальное, когда в одних и тех же работах для доказательства пессимистического подхода создается «генетическая химера» - объединяются два несовместимых типа аргументации: и соотношение внутригрупповой/межгрупповой изменчивости (где критика рас целиком построена на отрицании существования у человека популяционного уровня организации); и «родословные» деревья (целиком построенные на анализе именно популяционного уровня организации). Такая «всеядность» более всего и свидетельствует об отсутствии научного подхода к анализу генетического фундамента расы, об адаптации к общественному климату, когда «всяко лыко в строку», когда поиск научной истины подменяется направленным (сознательным и бессознательным) подбором даже в принципе противоречивых фактов и ссылками на авторитет модной науки.

§3. Генетические свидетельства



Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича — изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, — но Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем — простые выдумки, самый обыкновенный миф.

Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»


В заключение, чтобы не утомлять читателя разбором множества работ, приведём лишь одну из статей по молекулярной генетике человека [Wilson et al., 2001]. Её мы не выбирали - она сама случайно попалась на глаза как раз тогда, когда предыдущая часть текста уже была написана. Её выводы - отрицают генетические основы расы, в то время как сами результаты - однозначно и очень любопытно свидетельствуют о противоположном. Такие свидетельства, как и рассмотренная выше работа Р. Левонтина, чрезвычайно ценны. Мы могли бы с недоверием отнестись к аргументации сторонников генетической основы рас. Однако когда противники генетической основы рас, вопреки собственной идеологической позиции, приводят стройные доказательства существования такого генетического фундамента расы, то таким доказательствам можно смело доверять.
В этой статье [Wilson et al., 2001] анализируется связь между «географическими типами генетической изменчивости» и реакцией на лекарства. В ней сравнивается расовая классификация и генетическая классификация «искусственных популяций» - генетических кластеров, объединяющих изученных индивидуумов в соответствии тояько с их генотипами (по ферментам метаболизма лекарств). Авторы приходят к основному выводу, что «общепринятые этнические метки» (под которыми подразумеваются большие расы!) «недостаточны и не точно отражают выявленные генетические кластеры» [Wilson etal., 2001].
Что же получено на самом деле?

ИСХОДНЫЕ ДАННЫЕ И КЛАССИФИКАЦИИ

По 39 генам (39 микросателлитным локусам первой и X хромосомы) изучены 354 индивида, представляющие 8 популяций мира - банту (Южная Африка), эфиопы (из Аддис-Абебы), евреи- ашкенази. армяне, норвежцы, китайцы, папуасы Новой Гвинеи и «афро-карибы», привезенные в Лондон. Под «традиционными этническими метками» - увы! - подразумеваются вовсе не этносы, а три большие расы: 1) негроиды - к которым, по странному мнению авторов, почему-то относятся не только банту и «афро-карибы», но и эфиопы! (что противоречит всем расовым классификациям); 2) европеоиды - норвежцы, евреи-ашкенази, армяне; 3) монголоиды - к которым, по еще более странному мнению авторов, кроме китайцев, относятся и папуасы Новой Гвинеи! (это вновь противоречит всем расовым классификациям).

МЕТОД

Сначала полученные генотипы всех индивидов были объединены в общую - полностью смешанную - группу. А затем был применён следующий чисто статистический подход: на основании только генотипов этих индивидов, при полном игнорировании их истинной популяционной принадлежности, «вслепую» были сформированы генетические кластеры - «искусственные популяции». И только после этого как бы заглядывали в реальное происхождение индивидов — рассматривали, какова истинная этническая, географическая и расовая («этнические метки») принадлежность индивидов, попавших в один и тот же генетический кластер? То есть сравнивали, совпадают ли «искусственная» и реальная популяции.

РЕЗУЛЬТАТЫ

В результате выделились четыре генетических кластера, по которым распределились все индивиды на основании их личных генотипов. Сравнение генетического сходства индивидов и их происхождения выявило такую картину.
Четыре генетических кластера по происхождению индивидов, в них попавших, примерно соответствовали четырем географическим регионам. Поэтому кластерам индивидов дали соответствующие географические названия - «Западная Евразия», «Африка южнее Сахары» (в дальнейшем для краткости - «Африка»), «Китай» и «Новая Гвинея» [Wilson et al., 2001]. При этом 62% эфиопов попали в кластер «Западная Евразия», в который вошли евреи, армяне и норвежцы. И только 24% эфиопов, как и следовало ожидать из «правильной» расовой классификации, расположились в кластере «Африка» вместе с банту и большинством «афро-карибов». Из этого авторы делают совершенно справедливый вывод, что «помещение эфиопов в разряд негроидов неверно отражает генетическую структуру»... Наконец, (цитируем): «китайцы и новые гвинейцы почти все расположены в отдельных кластерах, что указывает на то. что этническая метка «азиаты» или «монголоиды» не точно описывает их популяционную структуру» [Wilson et al.. 2001]. Авторы этой статьи и не подозревают, что под этим заявлением с чувством глубокого удовлетворения подпишется любой антрополог.

СРАВНЕНИЕ РАС И ГЕНЕТИЧЕСКИХ КЛАСТЕРОВ

Мы специально так подробно изложили полученные результаты, что к ним просто нечего добавить - у любого, даже поверхностно знакомого с классификациями рас человека, вызывает изумление, как удивительно точно столь малочисленные и не совсем корректные исходные данные соответствуют расовым классификациям! Возьмём, к примеру, одну из наиболее общепризнанных классификаций - Виктора Валерьяновича Бунака [Бунак, 1980], (см рис. 9.3.2. в главе 9).
Эфиопы, которые всеми рассматриваются как промежуточная раса между типичными европеоидами и негроидами, входят в кушитскую ветвь западного ствола классификации В. В. Бунака. То есть они относятся к европеоидам (кластер «Западная Евразия» по [Wilson et al., 2001]), тяготея при этом к африканской ветви тропического ствола (кластер «Африка»), Такое положение эфиопов в расовой классификации В. В. Бунака полностью подтверждено авторами статьи, где основная часть «эфиопских» генов (62%) вошла в кластер «Западной Евразии», а меньшая часть (24%) - в кластер «Африки».
Новая Гвинея. Столь же полное соответствие генетической [Wilsonetal., 2001] и расовой классификаций обнаружилось и для коренного населения Новой Гвинеи. Новая Гвинея, второй после Гренландии по величине остров Земли, является крупнейшей частью Меланезии - «Черных островов». При этом названии сразу всплывает в памяти, что её население, представленное меланезийской и папуасской расами, разными авторами может сближаться с австралоидами или же с негроидами, но никогда никем не относилось к монголоидам и тем более к «азиатам», как пишут авторы рассматриваемой статьи [Wilsonetal., 2001]. В. В. Бунак [Бунак, 1980] относит обе эти расы Новой Гвинеи (меланезийскую и папуасскую) к океанийской ветви тропического ствола, которая в расовом отношении чрезвычайно удалена от монголоидов (составляющих восточный ствол по В. В. Бунаку). Таким образом, выделение генотипов населения Новой Гвинеи в самостоятельный кластер, не имеющий отношения к китайцам, полностью соответствует любым расовым классификациям.

«Афро-карибы Лондона». Здесь можно лишь удивляться, что, несмотря на столь причудливый путь миграций, они полностью сохранили генетический образ своей исторической прародины, и практически полностью вошли в кластер «Африки»: всего лишь 1% «афро-карибов Лондона» располагается в кластере Западной Евразии!
Остальные группы. Если бы провести эксперимент и предложить любому исследователю, даже поверхностно знакомому с расовыми классификациями, разместить изученных индивидов в соответствии с представлениями расоведов по четырем кластерам, он бы подразделил именно так, как описывают авторы статьи (лишь «афро-карибы» вызвали бы затруднение, поскольку нельзя предсказать, каков был поток инородных генов на их пути из Африки в Лондон).
Однако даже при таком изумляющем соответствии полученных генетических результатов и расовой классификации сделан прямо противоположный вывод: о несостоятельности расовой классификации [Wilson et al., 2001]! Скорее всего, лишь потому, что авторы статьи просто не знали ни одной классификации рас, но вот о том, что рас нет - были наслышаны. Но к науке эти выводы уже никакого отношения не имеют.

НАШИ ВЫВОДЫ

Подводя итог, можно сформулировать четыре принципиальных вывода из анализа рассмотренной статьи [Wilson etal., 2001].
Во-первых, вопреки собственной идеологической позиции авторы выявили полное соответствие данных молекулярной генетики и расовой классификации (методами объективной кластеризации индивидов).
Во-вторых, такое полное соответствие расовой классификации получено не по популяционным данным, а по индивидуальным (кластеризовались конкретные гены индивидов, каждый из которых получен от одного из родителей). Этот вывод является важнейшим аргументом против сторонников «пессимистического взгляда» на генетическую основу расы. Напомним, что Р. Левонтиным и целым рядом его последователей на основании видового соотношения индивидуальной (85%) и межпопуляционной изменчивости (15%) делается вывод о том, что индивидуальная генетическая изменчивость многократно перекроет все расовые различия. Иными словами - «из-за индивидов расы не видно». И потому рас нет. Мы видим, что независимая проверка этого вывода, проведённая именно на индивидуальном уровне и сторонниками той же идеологической позиции, дала результаты, этот вывод полностью опровергающие: из-за индивидов поразительно точно различались расы. Это означает, что расы генетически значимы даже при анализе индивидуального геномного разнообразия.
В-третьих, результаты работы [Wilson et al., 2001] показали, что в выделенных кластерах достоверно различается реакция на лекарства. Это означает, что данные, накопленные этнической антропологией и воплощённые в расовых классификациях, могут лечь в основу стратегии лекарственного лечения в различных популяциях человека.
В-четвертых, как мы ярко видели на примере данной работы, критика генетических основ расы вызвана простым невежеством в антропологии. Но в этом невежестве ни в коем случае мы не хотим винить авторов работы: в атмосфере замалчивания антропологических знаний научный подход заменяется случайно всплывающими представлениями и бытовыми мифами (расы - «этнические метки», папуасы - монголоиды, и т. д.), и любая критика концепции расы (а в действительности - собственных мифов) обеспечивает заведомое согласие и одобрение читателя.

Таким образом, в заключение можно сделать еще один вывод: широко распространившееся мнение о том, что генетика (и особенно молекулярная генетика) дала важные контраргументы против расовых классификаций, является не более чем мифом («простые выдумки, самый обыкновенный миф» по словам М. А. Булгакова, приведённым в эпиграфе).
Эти «контраргументы» связаны либо с крайне субъективной «изобразительной силой таланта» интерпретаторов, либо с «полным незнакомством с вопросом» (см. эпиграф). Несмотря на это молекулярная генетика ясно и убедительно говорит, что расы - «ну совершенно как живые персонажи» (эпиграф), но давление мифов всё равно заставляет авторов утверждать обратное - что расы «вовсе не существовали на свете» (эпиграф). Мы позволили себе такую подробную аналогию с нашим эпиграфом в надежде, что сила таланта Михаила Александровича поможет увидеть всю нелепость «генетического несуществования расы». А также и то, что «самым обыкновенным мифом» является не «миф» о существовании рас, а напротив - столь распространённый сейчас миф об их несуществовании.

Мы видели на примере рассмотренной статьи, как расовой классификации приписаны категории, ей не свойственные (расы - «этнические метки», папуасы - монголоиды, эфиопы - негроиды) и на этом основании критикуется концепция расы, но не собственное незнание. Аналогичная ситуация происходит с целым рядом категорий, которые сначала приписываются расе, затем успешно опровергаются. Жаль лишь, что вместе с выдуманными категориями отвергаются и расы. Вряд ли стоит упоминать все такие упреки расоведению - к ним относятся и постулирование четких границ между расами (хотя расоведением всегда выделялись переходные расы и типы, но генетика предпочитает считать это собственным открытием, почему-то опровергающим расоведение); и отсутствие консенсуса в числе рас (классификации лингвистики и других наук заслуживают на этой же почве более сурового упрека) - примеры можно было бы умножить ad nauseam9.
Обе эти причины - и субъективность интерпретации, и мифические представления о критикуемом предмете - вызваны к жизни адаптацией к тому научному климату, в котором любое отрицание расы обеспечивает успех. Однако в таких условиях обращение к науке просто излишне. И генетика не является исключением - накопленные ею факты и закономерности указывают, что путь сотрудничества этнической антропологии и генетики является чрезвычайно плодотворным научным путем. Но лишь до тех пор, пока ученые верны науке, а не мифам.

* * *

Возвращаясь к началу главы - истории взаимоотношений антропологии и генетики - добавим лишь, что если во времена «лысенковщины» антропологам приходилось открещиваться от генетики и тем самым наносить урон фундаментальной базе своей науки, то примерно к тем же печальным последствиям для генетики мог бы привести её отказ от достижений антропологии.



4Эти вопросы изложены одним из авторов в главе «Генетические аспекты концепции «раса» книги [Алексеева и др., 2002].
5В словаре иностранных слов архитектоника определяется так. В архитектуре - «художественное выражение закономерностей строения, присущих конструктивной системе здания». В литературе - «общий эстетический план построения художественного произведения, принципиальная взаимосвязь его частей». В геологии - «общая картина геологического строения, особенностей залегания или нахождения горных пород той или иной местности». В геногеографии - хоть это и не вошло пока в словари - под архитектоникой понимают общие закономерности структуры генофонда, важнейшие характерные черты его «устройства».
6На самом деле полученное равенство F1=F2 - это частный случай, соответствующий данной популяционной системе. В общем случае ожидаемое соотношение F1=F2 зависит от масштаба выделяемых групп. Чем более мелкие мы выбираем группы этносов, тем больше F2 (если в группы входят всего по два-три из множества этносов мира, то для всего мира F2>>F1). Чем крупнее выделяемые группы этносов, тем меньше ожидаемые различия групп в пределах человечества (F2) и больше различия этносов в пределах этих групп (F1), так что F1≈F2 или даже F1>F2. Однако важно, что согласно принципу «эквидистантности» для каждого конкретного региона и для каждой классификации можно сначала сформулировать гипотезу ожидаемого соотношения F1 и F2, а затем её проверить.
7Корректнее использовать общепринятую в биологической науке терминологию: «антропологические», а не «расовые» классификации. Антропологические классификации обычно включают иерархию разных уровней - от совсем небольших антропологических типов (например, см. раздел 4.4. где описывается ильменско-белозерский комплекс - один из множества антропологических типов в пределах русского народа) до двух-семи больших рас вида Homo sapiens. «Расоведение» - устаревшее название той ветви антропологии, которая развилась в этническую, а затем в историческую антропологию.
8Точнее даже - это различия между всеми гаплоидными наборами генов, переданными от каждого из родителей. То есть эти различия кроме межиндивидуальной включают еще и внутрииндивидуальную изменчивость, поскольку у каждого индивида имеется два таких набора генов - один полученный от отца, а другой от матери.
9До отвращения (лат.).
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Мария Гимбутас.
Славяне. Сыны Перуна

А.С. Щавелёв.
Славянские легенды о первых князьях

Д. Гаврилов, С. Ермаков.
Боги славянского и русского язычества. Общие представления

Валентин Седов.
Славяне. Историко-археологическое исследование

В. М. Духопельников.
Княгиня Ольга
e-mail: historylib@yandex.ru