Триумф «Масонской партии»
|
Апрельский кризис позволил не только отстранить от власти Милюкова и Гучкова, усилив позиции «масонской партии». Теперь открывалась возможность полностью воплотить в жизнь союз умеренных левых и правых, о котором масоны мечтали еще до революции.
Теперь у левых были и известные вожди, и больший опыт. Почему бы им не взять на себя всю власть, раз либералы не справились? Они не решились на это, что соответствовало масонским взглядам Керенского и Некрасова. Но только ли масонское наследие предопределило этот выбор? Отнюдь нет. В пользу коалиции либералов и социалистов было много других мотивов. Нельзя забывать, что все происходило тогда в условиях предвыборной кампании. Этот фактор довлел над политиками. Умеренные социалисты были фаворитами предвыборной гонки, и брать власть до голосования было невыгодно — тогда они стали бы терять очки, проводя непопулярные меры. В коалиции ситуация была иной — можно было возлагать часть ответственности на конкурентов — кадетов. Умеренные социалисты преувеличивали влияние «цензовых элементов» в стране (так же как большевики преувеличивали опасность именно буржуазной контрреволюции). Социалисты видели в разрыве с либералами, а значит и с буржуазией, угрозу экономического саботажа, утечки капиталов (она происходила несмотря на присутствие «цензовиков» в кабинете) и отказа союзников по Антанте в сотрудничестве с социалистическим правительством (это опасение было явно преувеличенным). Опасались и отсутствия поддержки справа в борьбе против большевизма. Правда, буржуазия и так не доверяла Временному правительству (хоть с кадетами, хоть без них) и выводила капиталы из страны, углубляя социально-экономический кризис. *** 5 мая правительство было реорганизовано — в него вошли социалисты — лидеры Петроградского Совета — В.Чернов, М. Скобелев, И. Церетели, А. Пешехонов. Два министерства возглавил А. Керенский. Союз «всех живых сил» давал правительству дополнительный авторитет, который, как казалось министрам, позволял перейти от мер убеждения и морального давления на массы к принуждению. «Правительство, опирающееся на доверие большинства населения, должно быть в состоянии в случае нужды принять меры принуждения к анархическим элементам, нарушающим демократический порядок»1, — вспоминал И. Церетели о соглашении между «цензовыми элементами» и социалистами. Однако «доверие большинства населения» могло поддерживаться только в случае проведения социальных реформ, способных несколько снизить социальное напряжение в обществе. Между тем правительство в большинстве своем выступало за отказ от существенных преобразований до созыва Учредительного собрания. Лидеры «масонской партии» понимали, что кадеты и социалисты вряд ли смогут договориться о стратегии развития страны. Они собирались вести ее в разные стороны. Выход был один — по крайней мере до Учредительного собрания, а желательно — до конца войны тормозить любые преобразования, уходить от конфликтов. За бортом этой политики оказывались большевики и анархисты, но пока они казались несущественной, маргинальной силой. Между тем из-за войны и революционных событий усиливался экономический кризис, ухудшавший и без того тяжелое положение трудящихся. Это порождало массовое отчаяние, стремление вырваться из сложившегося положения одним скачком, нереальные ожидания и в итоге — стремление к быстрым и решительным мерам, качественно изменяющим общество, — социальный радикализм. Силой, которая взяла на себя консолидацию радикально настроенных солдатских и рабочих масс, стали большевики. Отказ от социальных преобразований приближал социальный взрыв с точностью математического закона, усиливал большевиков2. 1 Церетели И.Г. Указ. соч. С. 88. 2 "Теория заговора" объясняет успехи большевиков тем, что германский генштаб взял Ленина на содержание. Эта версия не выдерживает проверки фактами. См.: Шубин А.В. Десять мифов советской страны. M., 2006. С. 25 — 39. |
загрузка...