"Добрый государь"
|
Сегодня принято любить царей. Особенно таких замечательных; как Николай II. При нем расстреляли народ 9 января? Да что вы говорите! Царь тут ни при чем, он срочно уехал из столицы перед расстрелом,. Да и вообще народ сам виноват — нечего было ходить с глупыми требованиями с царем встречаться. А так царь был очень добрый, стрелял только в птиц и животных. И какой был отменный семьянин — вы читали его письма к жене? Обязательно прочитайте — будете плакать всю ночь. Но государю не повезло — ему достался народ-предатель. Когда в Петрограде начались массовые хулиганства, народ не порвал смутьянов на части, генералы неоперли столицу в порошок, и царь-государь не захотел дальше руководить таким неблагодарным народом.
Драматург Э. Радзинский рассказывает своим доверчивым читателям и слушателям, что, уезжая в ставку, царь «предполагал возможность бури, о которой ему все твердили, и решил с ней не бороться... И когда она разразилась, он лишь с нетерпением ожидал развязки. Он не хотел и не мог больше воевать с обществом, но он знал — она (императрица. — А Ш.) не даст ему мирно уступить... У него оставался выбор — или она, или трон. Он выбрал ее. Он выбрал частную жизнь с семьей... Он ожидал, что Дума контролирует положение, что переворот, о котором все твердили, подготовлен... Но вскоре он узнал — чернь вышла на улицу. По телеграммам он с ужасом понял: думские говоруны не контролируют положения. Вот тогда он испугался за Алике, за детей. Беспорядки могли переброситься в любимое Царское. Николаю пришлось начать действовать»1. Эта смелая версия была бы хороша, если бы Николай начал действовать 27 — 28 февраля, когда обстановка в столице действительно не контролировалась ни Думой, ни Хабаловым. Но в действительности реакция императора на события последовала уже 25 февраля, сразу же после того, как ему сообщили о происходящем. Никакой готовности сдать трон и удалиться в «частную жизнь» император не проявил. Напротив, Николай отправил Хабалову телеграмму, оказавшую прямое влияние на дальнейший ход событий: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны против Пфмании и Австрии»2. У Николая уже был опыт 9 января 1905 г. Тогда трагедию еще можно было «списать» на плохих исполнителей и стечение обстоятельств. Теперь Николай принял решение, зная, что оно ведет к кровопролитию. «Эта телеграмма... меня хватила обухом... — вспоминал потом генерал Хабалов. — Как прекратить завтра же?... Государь повелевает прекратить во что бы то ни стало... Что я буду делать? Как мне прекратить? Когда говорят, хлеба дать — дали хлеба, и кончено. Но когда на флагах надпись «Долой самодержавие», какой же тут хлеб успокоит!.. Царь велел: стрелять надо, и я убит был»3. Телеграмма царя означала конец попыток как-то урезонить доведенные до отчаяния массы. Позднее предпринимались попытки снять ответственность с Николая с помощью утверждения, будто он послал эту телеграмму на сутки позднее. То есть Хабалов начал стрелять в толпу по собственной инициативе. Но тогда строгая телеграмма царя вообще теряет смысл (зачем подстегивать и без того ретивого генерала). К тому же в ней царь все равно одобряет жестокость Хабалова. Никакого намерения уйти от дел нет и в помине. Очевидно, что телеграмма была не единственным сигналом, с помощью которого царь направлял действия Хабалова. Его контролировал Протопопов, выполнявший конкретные указания императора. Николай писал жене: «Я надеюсь, что Хабалов сумеет быстро остановить эти уличные беспорядки. Протопопов должен дать им ясные и определенные инструкции»4. Получив указания царя (напрямую или через Протопопова), Хабалов собрал командиров батальонов и заявил: «Раз толпа агрессивна, то действовать по уставу — после троекратного сигнала открывать огонь»5. Вечером 25 февраля демонстранты, привыкшие к относительной безопасности своих действий, были встречены войсками. Первый выстрел утром 25 февраля был, видимо, произведен случайно. В полшестого вечера отряд драгун открыл огонь по митингующим, убив и ранив 11 человек. В демонстрантов стреляли и на Невском проспекте6. Теперь команда стрелять отдавалась вполне сознательно. Ибо исходила она с самого верха самодержавной власти: «Повелеваю завтра же прекратить!» Расстрелом демонстрантов власти были намерены перейти в наступление. Однако кровопролитие привело к новому витку революции. Начались столкновения рабочих с войсками вокруг заводов. На Выборгской стороне были воздвигнуты баррикады. В результате рабочие кварталы оказались вне контроля властей. «Продолжая наступление», власти в ночь на 26 февраля арестовали около 100 активистов революционных партий. Но революция развивалась уже независимо от политических активистов. Толпы «рождали» агитаторов из собственной среды сотнями. Организованность движению пытались придать и левые думские лидеры. Думу еще можно было использовать как инструмент возможного умиротворения масс. Еще 26 февраля председатель Думы М. Родзянко, пытаясь как-то спасти ситуацию, которая грозила парламенту катастрофой (как казалось, прежде всего в случае победы самодержавия над «бунтом»), отправил царю телеграмму с предложением создания правительства во главе с популярным деятелем. Родзянко уверял, что «иного выхода нет, и медлить невозможно»7. Во всяком случае второе было верно. Прочитав телеграмму, Николай сказал своему приближенному: «Опять этот толстяк Родзянко мне написал всякий вздор, на который я ему даже отвечать не буду»8. Вместо ответа царя депутаты получили указ о приостановлении заседаний Думы. Предпринимая этот шаг, премьер Горемыкин стремился «охладить страсти», которые якобы разжигала Дума. Правительству казалось, что оно даже идет навстречу «разумной» части депутатов. Накануне роспуска прошли консультации министров Риттиха и Покровского с депутатом Маклаковым, выступавшим от имени Прогрессивного блока. Маклаков выдвинул программу выхода из кризиса: Дума ненадолго распускается, назначается новый популярный премьер из военных (Алексеев), который сам назначает «правительство доверия» из популярных министров, ранее уволенных придворной камарильей: Коковцева, Сазонова, Самарина и др.9. Правительство имело право выполнить первый пункт этого плана, но не последующие. Царь не собирался назначать премьер-министром популярного деятеля, делиться властью хотя бы с ним. 27 февраля, протестуя против роспуска Думы, Родзянко телеграфировал царю: «Последний оплот порядка устранен»10. Раз Николай глух к умеренным предложениям думских лидеров, им волей-неволей пришлось искать другую опору — в народном движении. Народные избранники подчинились решению о роспуске и разошлись, но «члены Думы, без предварительного сговора, потянулись из залы заседания в соседний полуциркульный зал», — вспоминал депутат П. Милюков11. В этом «зале для игры в мяч» Русской революции был создан Временный комитет Государственной Думы (ВКГД) для «водворения порядка в г. Петрограде и сношений с организациями и лицами»12. Примечательная формулировка. Депутаты надеялись выиграть в любом случае. Победит царь — мы водворяли порядок. А если процесс пойдет дальше — представители Думы могут, действуя от ее имени, возглавить «общественные организации». Комитет был создан так, чтобы в случае победы самодержавия депутатов нельзя было обвинить в нарушении закона. Таким образом, думский комитет становился единственным легальным органом, в котором бунтовщики могли обрести заступника перед лицом монаршего гнева. В комитет, который иногда именовал себя также исполнительным комитетом (претензия на административные полномочия), вошли кадеты, октябристы, социалисты. В центре оказались кадеты. Между депутатами возникли споры относительно дальнейших действий. Характерно, что недавние товарищи по масонской ложе вовсе не сходились во мнениях. Некрасов предлагал создать военную диктатуру, а Чхеидзе выступал против этого13. Милюков, вспоминая о создании комитета, пишет о «самоубийстве Думы». Однако в этот момент Дума еще не прекратила свое существование, а лишь прервала заседания. Убийство (а не самоубийство) Думы лидеры ее либерального большинства произведут позднее. Более того, в сознании масс Дума продолжала жить полнокровной жизнью. Об официальной приостановке ее деятельности знали немногие (да и какое значение мог иметь указ царя в такой обстановке), и вскоре именно Дума, а точнее, место ее расположения — Таврический дворец стал центром притяжения восставших. Как законное учреждение, Дума обеспечивала какую-то видимость законности всему движению. Таким образом, Николай II своими действиями не только резко обострил ситуацию, но и толкнул парламентский центр ко все более активному участию в революции, исключив возможность достижения компромисса. Своими действиями Николай II при поддержке супруги наносил такие удары по самодержавию, которые не могли бы нанести никакие масоны. 1 Радзинский Э. «Господи: спаси и усмири Россию». Николай II: жизнь и смерть. М., 1993. С. 206-207. 2 Цит. по: Ольденбург С. С. Указ. соч. С. 621. 3 Цит. по: Мельгунов С. П. Указ. соч. С. 179. 4 Там же. С. 180. 5 Там же. 6 Февральская революция. С 53. 7 Там же. С. 110. 8 Милюков П. Воспоминания. M., 1991. С. 452. 9 Мельгунов С П. Указ. соч. С. 189. 10 Февральская революция. С 111. 11 Милюков П. Указ. соч. С. 454. 12 Февральская революция. С 115. 13 Февральская революция. С. 113. |
загрузка...