VIII
|
Оставив государственную службу, Нельсон вовсе не собирался проститься с политической деятельностью. Напротив, он сразу начал готовиться к новому туру борьбы. Рокфеллер хотел быть полновластным хозяином. «Он желал зависеть только от себя, — говорил один из республиканских боссов. — Он понимал, что никогда не будет принадлежать себе на должности, которую получит по назначению. В этом случае он — всего лишь чей-то человек». Подобная роль явно не устраивала Рокфеллера, и он решил добиваться избрания президентом США. Нельсон не мог не знать, какая это трудная цель и какой сложный путь ему предстоит пройти. Но решение было принято, машина заведена и пущена в ход.
Первым шагом в этом направлении могло быть избрание губернатором какого-либо штата. Многие президенты проходили через эту ступень, и Нельсон решил выбрать Нью-Йорк, второй по численности населения американский штат, в котором позиции Рокфеллеров были наиболее Прочными. С поста губернатора Нью-Йорка не один человек в прошлом выдвигался в президенты. Теперь новый претендент в очередной раз готовился испытать свою судьбу. Желание баллотироваться в губернаторы Нью-Йорка возникло не вдруг. Впервые Рокфеллер заговорил об этом с боссами республиканской партии еще в 1953 г. После ухода в отставку из кабинета Эйзенхауэра он стал готовиться к практическому выдвижению своей кандидатуры. У него был опасный соперник — Гарриман, выступавший от демократической партии. Однажды судьба уже столкнула этих людей, и результаты были не в пользу Рокфеллера. Теперь ему предстояло взять реванш. Гарриман четыре года занимал место губернатора и был опасным противником. Однако Рокфеллер оказался сильнее. Никогда еще республиканская избирательная машина не получала такой обильной смазки и не была так сильно заведена. Гарриман потерпел поражение, а торжествующий Нельсон въехал в столицу штата Нью-Йорк Олбени как новый полновластный хозяин. Он вступал в должность губернатора штата, но уже на все лады шли пересуды о том, что Рокфеллер метит в кресло президента Соединенных Штатов. Вездесущие репортеры, те самые, что еще недавно подвергали сомнению возможность избрания Нельсона губернатором, бросились выяснять, когда он намерен стать президентом. Однако Рокфеллер и его окружение хранили молчание, упорно уклоняясь от объяснений. Они не говорили ни «да», ни «нет». Тем временем пресса строила предположения и догадки, иногда вполне реалистические, иногда абсурдные и парадоксальные. Автор многих статей, а затем и книги о Рокфеллере С. Олсон заявлял, что шансы Нельсона в значительной степени зависят от соблюдения «закона Магериджа». Олсон пояснял, что издатель английского юмористического журнала «Панч» — Магеридж сформулировал этот закон в 1952 г., когда республиканец Р. Тафт в третий раз пытался безуспешно добиться одобрения своей кандидатуры на ноет президента. «Магеридж напомнил то, что известно большинству взрослых мужчин, — писал Олсоп, — когда парень слишком сильно стремится к девушке, он ее не получит. Если он отчаянно в нее влюблен, ходит с безумными глазами, потными руками, а его голос звучит, как крик умирающей птицы, он кажется своей возлюбленной смехотворной и непривлекательной фигурой. А другой, не слишком заботясь, скажет ли она „да", просто сбивает ее с ног». «Если кандидат, — заключал Олсоп, переносясь на политическую почву, — хочет слишком сильно, конвент от него отвернется». Он говорил, что «закон Магериджа» создает для Рокфеллера особую проблему. Американский журналист был прав в том смысле, что предвыборная борьба в США приобрела изощренные формы и кандидаты использовали любой тактический просчет, малейший промах или оплошность своего противника, чтобы нанести ему поражение. Но то, о чем говорил Олсоп, не угрожало Нельсону. Он не принадлежал к числу вздыхателей, а относился как раз, наоборот, к тем, кто сбивает с ног. Этот прием, прочно утвердившийся в американской политической практике, был и свойством натуры Рокфеллера. Впрочем, рассуждая о «законе Магериджа», Олсоп вынужден был признать, что политически самый весомый факт для Рокфеллера — это его состояние. Кажется, на этом сходились все. По словам «Лайфа», «главное в образе Рокфеллера — его деньги». Да и сам Нельсон не отрицал этого. «Я никогда не испытывал неудобств от того, что являюсь Рокфеллером», — говорил он. Но для того чтобы продвинуться в президенты, нужно было преодолеть некоторые трудности, связанные с одиозной репутацией Рокфеллеров — эксплуататоров и наживал. Дабы нейтрализовать эту репутацию, Рокфеллеры усиленно развивали и рекламировали фамильную филантропию. Обработка и формирование общественного мнения оставались постоянной и важнейшей заботой клана. Правда, Олсоп утверждает, что этого взгляда придерживаются «циники», считающие, будто «филантропия Рокфеллеров планировалась таким образом, чтобы доставить популярность семье среди различных социальных групп». Но и он вынужден оговориться, что, возможно, это верно отчасти. В действительности же популяризация имени Рокфеллеров и обработка общественного мнения продолжает оставаться одной из основных задач «благотворительных фондов». Что же касается непосредственно подготовки выхода Нельсона на политическую арену, то этим в течение ряда лет занимался «Фонд Бр. Рокфеллеров». Изучение способов воздействия на массы и выработка политических решений превратились в сложную науку, посредством которой современный капитализм поддерживает свое классовое господство. Пропаганда идей, формирующих общественное мнение, стала столь же обычной, как реклама товаров. В этом заключается одна из особенностей нынешнего развития Соединенных Штатов. Власти гигантских монополий соответствует «система общенациональной рекламы» в самом широком смысле этого слова, включая рекламу капиталистического строя. Этой цели и посвятил свои усилия «Фонд Bp. Рокфеллеров». Конкретная же его цель заключалась в том, чтобы подготовить политическую платформу для Нельсона Рокфеллера, выступившего с претензией на высокие роли в национальном масштабе. Еще за два года до того, как Нельсон объявил о своем намерении баллотироваться губернатором Нью-Йорка, «Фонд Bp. Рокфеллеров» взялся за выработку для него политической программы. Был организован специальный семинар, в состав которого вошли более ста человек — профессора университетов, известные издатели, видные дипломаты и военные, конгрессмены и руководители корпораций. Это был конвент представителей американской элиты. Его действия направлялись комитетом, куда входили ближайшие советники и доверенные лица Рокфеллеров. Во главе комитета стоял сначала сам Нельсон, а с середины 1958 г. — его брат, Лоуренс. На протяжении четырех лет состоялось 68 заседаний семинара и бессчетное количество более мелких встреч и собраний. Начиная с 1958 г. семинар опубликовал несколько отчетов по вопросам внешней политики, военной организации, экономического положения и внутренней политики. К 1960 г. отчеты были объединены и опубликованы отдельной книгой, составившей около 500 страниц убористого текста, озаглавленного «Будущее Америки». Комментируя это издание, журнал «Ньюсуик» писал, что Америка имеет свою «миссию», но что до сих пор она ее «не понимала». Теперь усилиями организованной Рокфеллерами группы была выработана программа действий. В предисловии к книге так и отмечалось, что ее цель — «определить главные проблемы и возможности, с которыми Соединенные Штаты столкнутся в последующие 10—15 лет». Семинары как форма выработки политических решений получили широкое распространение в современной американской практике. Этот способ дает возможность обсудить и взвесить шансы планируемой политической акции. С другой стороны, семинары представляют собой усовершенствованную разновидность «мозгового треста», а многочисленные эксперты стали характерным социальным явлением. «В правящих кругах, — пишет Миллс, — не наблюдается подлинной связи между знанием и властью; а в тех случаях, когда образованные люди соприкасаются с кругами могущественных лиц, они выступают при этом не как равные партнеры, а как наемная сила». Огромное большинство людей, занимающих ответственные политические должности, попадают на них не в силу заслуг или талантов, а в результате тех или иных перипетий партийно-политической борьбы. Поэтому, как правило, они не имеют соответствующей подготовки, сплошь и рядом оказываясь совершенно некомпетентными и невежественными людьми. Особенно разительные примеры в этом смысле давала администрация Эйзенхауэра. Некоторые назначения носили буквально анекдотический характер. Раздавая должности тем, кто финансировал его избирательную кампанию, Эйзенхауэр назначил, например, руководителя торговой фирмы М. Глака, внесшего 20 или 30 тысяч долларов в республиканский фонд, на пост посла на Цейлоне. Когда назначение утверждалось в сенате, между председателем комиссии по иностранным делам Фулбрайтом и Глаком состоялся следующий примечательный разговор. «Фулбрайт: Что за проблемы имеются на Цейлоне, которыми Вы думаете заняться? Глак: Одна из проблем — это люди там. Я полагаю, я смогу, я думаю, я смогу, если не возникнет какого-либо непредвиденного препятствия, которого я не предвижу, — добиться хороших взаимоотношений и хорошего чувства по отношению к Соединенным Штатам... Фулбрайт: Вы знаете нашего посла в Индии? Глак: Я знаю Джона Шермана Купера, предыдущего посла. Фулбрайт: Знаете ли Вы, кто является премьер- министром Индии? Глак: Да, но я не могу произнести его имени. Фулбрайт: А знаете ли Вы, кто премьер-министр Цейлона? Глак: У него непривычное имя, и я не могу его вспомнить». Невежество будущего дипломата — представителя великой державы было поистине потрясающим. На очередной пресс-конференции Эйзенхауэру задали по этому поводу вопрос. Ответ президента оказался не менее знаменательным. «Вот каким образом состоялось это назначение, — сказал Айк. — Он был выбран из группы лиц, весьма рекомендованных мне несколькими людьми, которых я уважаю. Его деятельность в качестве бизнесмена была подвергнута проверке, сведения ФБР о нем были хорошими. Конечно, мы знали, что он никогда не был на Цейлоне и не был исчерпывающе знаком с ним, но, бесспорно, он сможет изучить то, что нужно, если у него есть характер и он тот человек, за которого мы его принимали». Этот случай приводят в качестве курьеза. Но в действительности людям, подобным Глаку, принадлежит видное место в американской правящей элите. Таким же в сущности является и Рокфеллер. Даже те, кто, подобно биографам Нельсона, поставил своей целью сделать из него кумира, вынуждены признать, что их герой имеет много «слабых мест». «Никто не склонен принимать его за интеллектуала, — пишет Моррис, — ... Он не имеет широкого кругозора, не читает много литературы и не располагает какими-либо необычными познаниями в области истории». Это — в самых мягких выражениях. А на деле Рокфеллер в достаточной мере необразован и являет пример заурядной посредственности. Он считает, что при его деньгах все необходимое за него сделают другие. Его дело собрать советников и дать команду, а там все пойдет как по заведенному. «Давайте соорганизуемся» — это любимые слова Нельсона, после чего наступают напряженные дни и ночи лихорадочной работы для тех, к кому они обращены. Сам Рокфеллер, по свидетельству его биографов, всегда спит спокойно. Получив в руки материал, будь то записка, лекция, статья или очередная речь по политическим вопросам, он дает ему ход. Одновременно принимаются меры, чтобы его выступление надлежащим образом рекламировалось по радио, телевидению и в печати. Нельсон всегда самоуверен. За его спиной деньги Рокфеллеров и один из самых эффективно действующих «мозговых трестов». Американские журналисты Отен и Зейб, посвятившие этому вопросу обстоятельную статью в «Харперс Мэгзин», считают даже, что «команда» Рокфеллера опытнее «команды» покойного президента Кеннеди. «Мы можем подготовить речь или заявление практически по любому вопросу в течение 24 часов», — говорит один из руководителей «мозгового треста» Нельсона. Собственно из технологии производства выступлений Рокфеллера и не делается секрета. Как-то раз Нельсону сказали, что он произнес хорошую речь. «Это они ее написали», — ответил он, указав на своих советников. Но однажды эта система дала осечку. С Рокфеллером случилось то же самое, что произошло с Глаком. Уже будучи губернатором Нью-Йорка, Нельсон в целях саморекламы решил выступить в специальном подкомитете сената по вопросу о водоснабжении города. Ему подготовили доклад, и, положив его в портфель, он отправился в Вашингтон. Однако дотошные конгрессмены не пожелали ограничиться тем, что было прочитано, а стали задавать Нельсону вопросы. Тут-то и произошел скандал. Оказалось, что Рокфеллер не только не способен удовлетворить любопытство сенаторов и ответить на их вопросы, но даже не в состоянии понять того, о чем его спрашивали. «Он не мог сообщить каких-либо элементарных сведений, — писал «Нью-Йорк Тайме Мэгазин», — и пытался восполнить свое незнание бесстыдным повторением цифр из подготовленного для него доклада». Один из советников Нельсона изобрел для него формулу: «Улыбайся и молчи». Этот рецепт вполне подходит Рокфеллеру, но в данном случае он ему не помог. |
загрузка...