Вопросы хронологии и территории распространения
|
Время господства мечей без металлического навершия начинается со II в. н. э., когда они распространяются чрезвычайно широко, далеко за пределы сарматского мира.
На сарматской территории больше всего таких мечей найдено в Поволжье — области, где лучше всего изучены позднесарматские памятники и где, как мы видели, эти мечи появились очень рано. Во II—IV вв. н. э. там еще продолжают бытовать мечи и кинжалы типа 1, но встречаются они чрезвычайно редко. Оба известных экземпляра представлены кинжалами, обнаруженными в могильнике у с. Старица, в курганах № 29 и 63 (табл. XI, 3). Первый имел железное брусковидное перекрестие с выступом в центре, второй, обнаруженный вместе с мечом типа 2, — бронзовое, несколько суживающееся к середине. Основную массу находок в Поволжье составляют мечи и кинжалы типа 2, встречающиеся на протяжении всего позднесарматского времени. К III в. н. э. они претерпевают некоторые изменения — рукоять-штырь уже не расширяется книзу, а, как правило, бывает прямой, но все они сохраняют треугольное основание рукояти. Позднее, в III—IV вв. н. э., появляются мечи типа 3. В Приуралье мечей и кинжалов без металлического навершия гораздо меньше, как, впрочем, и позднесарматских погребений. Известные экземпляры относятся к типам 2 и 3. На Кавказ, и прежде всего в Прикубанье, такие мечи и кинжалы проникают довольно рано, вероятно в I в. н. э. Их было много найдено в прикубанских курганах, раскопанных Н. И. Веселовским. К наиболее ранним относятся экземпляры из кургана № 15 у ст. Тифлисской, из «Острого» кургана у Геймановского поселка (табл. XIII, 4), кургана № 1 на Лысой горе (табл.XI, 3), кургана № 44 у ст. Казанской (табл. XIII, 6) и др. Большинство их следует датировать I или I—II вв. н. э., отдельные, быть может, даже рубежом эр. Раннюю дату кургана у ст. Тифлисской определяют золотые украшения и медный сосуд с изображением Гермеса на ручке, «Острого» кургана—овальная золотая фибула с камнями [261, стр. 572], кургана на Лысой горе— бронзовое зеркало с боковым ушком, кургана у ст. Казанской — наличие в комплексе железных трехгранных наконечников стрел. Вполне возможно, что сираки и аорсы Северного Кавказа познакомились с такими мечами еще до появления здесь аланов. Массовое же распространение их, очевидно, надо связывать с продвижением аланов и с заимствованием мечей без металлического навершия местным населением. Для II—IV вв. н. э. они известны не только по материалам кубанских курганов, но и грунтовых могильников14. На Северо-Восточном Кавказе — в Чечено-Ингушетии и Дагестане — они найдены как в памятниках, отождествляемых с сарматами (Моздок, курган № 1; табл. XIII, 2), так и в принадлежащих местному населению (Хабадинский могильник). Мечи и кинжалы типа 1 на Кавказе, как и в Поволжье, продолжают существовать и на позднесарматском этапе, причем кажутся здесь более распространенными. Тонкие перекрестия сделаны из бронзы (табл. XIII, 5) или железа (табл. XIII, 3). Наиболее распространенными являются мечи и кинжалы типа2. Хорошо сохранившихся экземпляров, представлящих тип 3, я не знаю, но они, несомненно, были известны уже потому, что такие мечи происходят из некоторых раннесредневековых могильников, например Борисовского [275, стр. 83, 125, рис. 17]. Кубанские мечи отличаются от поволжских в некоторых второстепенных деталях: гораздо чаще встречаются изготовленные из различных материалов навершия, большая свобода допускается в оформлении рукояти, попадаются фигурные перекрестия и т. д. Все это сближает кубанские мечи с пантикапейскими, и в этом смысле вполне правилен термин М. И. Ростовцева «кубано-пантикапейские» мечи [260, стр. 51—52]. Хотя обе области заимствовали длинные мечи без металлического навершия у сарматов, они внесли новые элементы в их оформление. О том, что в развитии декора этих мечей наряду с Боспором принимала участие и Кубань, свидетельствуют наиболее ранние кубанские мечи; некоторые из них имеют навершия, выполненные в «пантикапейском» стиле. Так, у кинжала из «Острого» кургана навершие представляет собой золотую шишечку с зеленым камнем, у меча из кургана № 45 у ст. Усть-Лабинской оно золотое, инкрустированное янтарем и другими камнями, и т. д. В результате более чем столетних раскопок на территории Боспорского царства мы имеем большое количество мечей и кинжалов без металлического навершия, происходящих из Пантикапея и с Таманского полуострова. Подробная сводка, сделанная Н. И. Сокольским, избавляет от необходимости останавливаться на них подробно. Поэтому отмечу только ряд узловых моментов. Эти мечи Боспор заимствовал у сарматов, возможно через посредство Кубани. Хорошо датированные ранние экземпляры их относятся к I или даже к I—II вв. н. э. [305, стр. 155]. Они могли появиться еще раньше — некоторые экземпляры Н. И. Сокольский датирует I в. до н. э.—I в. н. э. [305, стр. 155], — но аргументация их датировки не всегда убедительна. В I—II вв. наиболее распространены были мечи типа 2. Изредка встречаются мечи с перекрестием. Рано появляются мечи типа 3. Такой меч из раскопок А. Б. Ашика в Керчи в 1841 г. (ГЭ, инв. № 684-11-1841-42) найден вместе с оттиском монеты Марка Аврелия (172—173 гг. н. э.) [106, стр. 412]. В III—IV вв. н. э. мечи становятся массивнее и шире, сечение их клинков приближается к ромбическому. В связи с общей варваризацией вкуса чаще применяется отделка ножен и рукоятей мечей золотом, цветными камнями и эмалью [305, стр. 162]. Значительное распространение получают несколько видоизмененные мечи типа 1 — с коротким бронзовым или железным перекрестием. Надо подчеркнуть, что они не появились в это время заново, а существовали и раньше, очевидно проникнув на Боспор вместе с другими типами сарматских мечей без металлического навершия. Мечи и кинжалы без металлического навершия распространились также в степном и предгорном Крыму 15, причем они могли быть заимствованы не только из Пантикапея, но и непосредственно от сарматов [123, стр. 40 и сл.]. Наиболее ранним является кинжал из погребения XXXII мавзолея Неаполя скифского, датированного I в. н. э. [248, стр. 116]. На Украине мечи без металлического навершия очень редки. Распространение их может быть связано с продвижением на запад аланов. Аланским, вероятно, является погребение из кургана № 1 у с. Нещеретово в бассейне Северского Донца. В узкой могильной яме находился мужской костяк с деформированным черепом. Меч сохранился в обломках. Штырь его имел штифт для крепления деревянных обкладок рукояти, навершие представляло собой усеченный конус из зеленоватого стекла диаметром 2,4 см [188, стр. 138]. Далее на запад несколько мечей без металлического навершия известны на территории Молдавии [333, стр. 114; 334, стр. 238, рис. 3; 256, стр. 74, рис. 5, 3—5], куда они проникают вместе с сарматами. Известны они и на территории Центральной Европы, в язиг- ских погребениях Венгрии и Румынии [453, стр. 61, табл. XI, 5; 454, стр. 194, табл. LXXXVIII, 8; 392, рис. 10, 8]. Широкому распространению длинного сарматского меча в Европе препятствовала конкуренция римской спаты, хотя не исключено, что ее происхождение в свою очередь связано с влиянием сарматских мечей. Длинные мечи, близкие к позднесарматским, широко распространяются в Центральной Европе начиная с V в. н. э. [494, стр. 37— 43]. Почти все они имеют металлическое перекрестие, а рукояти многих экземпляров украшены аляповато и с чрезмерной роскошью, столь характерной для эпохи великого переселения народов. Навершия таких мечей, изготовленные из стекла и полудрагоценных камней, часто инкрустированные, украшенные золотыми и серебряными накладками — словом, аналогичные тем, которые находят в Керчи, распространяются по всей Европе, доходя до Англии и Скандинавии [494, стр. 30 и сл.]. Они доживают до VII в., н. э., а сами мечи оказали известное влияние на выработку меча меровингского времени [494, стр. 41]. В I—IV вв. н. э. мечи и кинжалы без металлического навершия были распространены по всей Средней Азии, хотя количественно они сравнительно немногочисленны. На Нижней Сырдарье длинный меч происходит из погребения II—III вв. н. э. в кургане Кок-Сенгир 16. На территории Ташкентского оазиса — древнего Чача — мечи и кинжалы с навершиями из белого известняка стали впервые известны в результате раскопок Г. В. Григорьева памятников каунчинской культуры [119, стр. 59—60, рис. 119, 120]. Длинные узкие мечи были найдены в катакомбных погребениях курганов вдоль арыка Джун [100, стр. 337]. Здесь же были найдены короткие массивные кинжалы того же типа. Длина их всего 15—20 см при ширине 4 см. В погребении рубежа IV—V вв. н. э. на поселении Ак-Тобе 2 найден кинжал типа 3 [195, стр. 75, рис. 32, 16]. Мечи и кинжалы типов 1—3 найдены в довольно большом количестве в могильниках Жаман-Тогай и Шаушукумском [195, стр. 184, 217—221, рис. 6, табл. IV, 1 —2, табл. XVI, табл. XX, 1, табл. XXV, 4—5, табл. XXXI, 16, табл. XXXIV, 1—2]. На территории Согда, в нынешней Самаркандской области, два меча найдены были в курганах № 2 и 5 могильника Акджартепе [238, стр. 60, 62, рис. 4]. В Бухарском оазисе кинжал типа 2 был обнаружен в кургане № 3 близ бугра Соинова Кую-Мазарского могильника [235, стр. 113,119] . Наиболее вероятная дата его—I—II вв. н. э. В Таджикистане кинжал с треугольным основанием клинка найден в погребении № 3 могильника Суджина [315, стр. 129]. Судя по керамике, наиболее вероятной датой его является I—III вв. н. э. Кинжал типа 3 происходит из выпускного погребения с трупосож- жением в кургане № I, 48 Тулхарского могильника. А. А. Мандельштам датирует это погребение IV—V вв. н. э. и связывает с хионитами [199, стр. 91, рис. 29-а; 198, стр. 158]. В Киргизии большое количество мечей и кинжалов без металлического навершия про-исходит из Кара-Булакского могильника [77, стр. 63, рис. 13]. Длина мечей колеблется от 80 до 130 см, а треугольное основание клинка у них плавно переходит в рукоять. Кинжалы представлены несколькими типами: одни из них полностью аналогичны мечам, другие имеют довольно прямое длинное железное перекрестие, третьи — своеобразные костяные рукояти. Пока очень большой материал Кара-Булакского могильника почти не опубликован, остается принять предварительную датировку его Ю. Д. Баруздиным II—IV вв. н. э., который допускал, однако, и наличие более ранних погребений [77, стр. 65]. Кинжалы с перекрестием или без него встречены и в других подбойных и катакомбных погребениях Киргизии II—IV вв. н. э.17. Фрагменты мечей найдены в Кенкольском могильнике [418, табл. VIII, 1; IX, 4; 162, стр. 75]. В Туркмении кинжалы типов 2 и 3 найдены в могильнике Туз-Гыр18 и в кургане № 3 могильника Хас-Кяриз [202, стр. 114, табл.VII,3). Таковы мечи и кинжалы без металлического навершия первых веков нашей эры на территории Средней Азии. Они соответствуют первым трем типам мечей, выделенным у сарматов. Мечи и кинжалы 1-го типа кажутся здесь более распространенными19, но в основном бытуют мечи типов 1 и 2. Подавляющее большинство таких мечей и кинжалов в Средней Азии найдено в подбойных и катакомбных захоронениях, хронология которых разработана еще очень плохо. В целом они датируются II—IV вв., иногда I—IV вв. н. э. Более дробная периодизация— дело будущего, но уже сейчас намечаются более ранние погребения. Вполне вероятно наличие в них мечей и кинжалов без металлического навершия и перекрестия, которые тем самым окажутся синхронными наиболее ранним сарматским. Мечи и кинжалы без металлического навершия были распространены в первых веках нашей эры и в Сибири. Кинжал был найден в кургане № 1/2 Абатского могильника на р. Ишиме 20, мечи известны в верхнеобской культуре, на ее одинцовском этапе [120, стр. 100, 111, табл. XXXVIII, 1]. Далее на восток такие мечи доходят до Китая, но почти все они имеют перекрестия [436, стр. 215—216, табл. XXI, рис. 3—4; 426, табл. I, 1; VI, 5; X, 1, 5; XII, 4; XV, 2, 5]—обычно бронзовые, реже нефритовые [437, табл. 35,1 а, с]. Независимо от материала перекрестия, как правило, имеют выступ в середине нижней части, как у некоторых иранских мечей [426, табл. XVIII, 1, 3—6|]. Поскольку железные мечи вошли в широкое употребление в Китае лишь в эпоху поздних Хань, мы можем их предположительно датировать первыми веками нашей эры. В Иране в парфянскую эпоху короткий акинак ахеменидского времени, судя по bконографическому материалу, также сменяется длинным мечом. Возможно, такие мечи появились в Иране вместе с парфянами из Средней Азии. Во всяком случае, прямое развитие их из местного акинака проследить не удается. По внешнему виду эти мечи довольно разнообразны, но в сущности разнятся только деталями оформления рукояти. Все они имеют прямое, вероятно металлическое, перекрестие, иногда с выступом посредине. Таким оно видно на некоторых пальмирских изображениях [482, стр. 27, рис. 18] и на мече бога Нергала с рельефа в храме Хатр [407, рис. 98]. Мечи, на которых навершие иногда отсутствовало, очень близки к сарматским мечам без металлического навершия типа 1. Они изображены на некоторых терракотах из Мерва [251, стр. 146, рис. 20, 25] и на знаменитом граффити катафрактария из Дура-Эвропоса [467, табл. LXIV; 407, рис. 63, с]. Сам всадник, как принято в иранском искусстве, изображен с правой стороны, и поэтому меч, висящий у левого бока, целиком не виден, но зато отчетливо видна рукоять с прямым перекрестием без металлического навершия. Но такие мечи составляют меньшинство. Обычно рукоять изображена цилиндрической, вероятно насаживавшейся на штырь. Для изготовления ее могли употребляться различные материалы: кость, дерево, металл. Такую рукоять имеет меч на уже упоминавшемся рельефе из Хатр. Эти рукояти должны были быть похожи на украшенную вставными камнями золотую шестигранную рукоять кинжала, найденного в гробнице № 3 некрополя Армазис-Хеви (Мцхета), которая насаживалась на железный штырь (вторая половина III в. н. э.) [232, стр. 56, табл. Ill, III, 1]. Такой кинжал был, конечно, парадным оружием, но именно его-то в большинстве случаев мы встречаем на иранских рельефах и других изображениях. Иногда рукояти мечей обматывались кожаными ремешками, что прослеживается на некоторых сасанидских блюдах [407, рис. 248, 314]. Навершия иранских мечей не составляли одного целого с рукоятью меча. Они весьма разнообразны, и, вероятно, был разнообразным материал, шедший на их изготовление. В Дура-Эвропосе был найден меч, к сожалению в обломках, навершие которого изготовлено из нефрита [396, VI, рис. 16, 193, 204]. Кстати, перекрестие у этого меча отсутствует. Анализ иранских мечей парфянской и сасанидской эпох приводит к выводу об их близости сарматским и среднеазиатским не только по размерам, но и в конструктивном отношении. Даже имеющийся скудный материал свидетельствует об общих процессах в развитии этого вида оружия, шедших на чрезвычайно обширных территориях и вызванных, с одной стороны, общим ходом развития военного искусства, а с другой — тесными культурными связями между этими областями. Наше предположение подтверждают результаты недавно опубликованных раскопок в Дайламане, у юго-западного побережья Каспия [393, см. также 144]. Обнаруженные в ходе их мечи позднепарфянского времени очень близки к сарматским мечам типа 1 и 2. Интересно также, что в данном случае исследователи допускают возможность прямого сармато-аланского влияния. В Европе же позднесарматские мечи без металлического навершия, как и более ранние, изредка проникают на север, в область лесных культур21. Еще чаще находят халцедоновые и каменные кружки, связанные с мечами 22. Найдено также несколько нефритовых и халцедоновых скоб от портупеи меча. Длинные сарматские мечи все же не получили на севере сколько-нибудь широкого распространения, оставаясь единичным оружием, хотя к III—V вв. количество их несколько увеличивается. Поскольку такие мечи предназначались главным образом для рубки в конном строю, применение их пешими воинами лесных культур, в военном деле которых всадники играли второстепенную роль, было ограничено. Двулезвийные мечи без металлического навершия бытуют в Восточной Европе и после II в. н. э., определенный отрезок времени сосуществуя с однолезвийными. Два последних типа мечей в значительной степени относятся уже к послесарматскому времени. Больше всего двулезвийных мечей и кинжалов без металлического навершия в эпоху раннего средневековья дает Кавказ 23. Все они относятся к типу 3. В тех же могильниках встречены кинжалы типа 5. Тем самым устанавливается их верхняя дата—VI—VII вв. н. э. Определить нижнюю дату труднее, так как значительная часть кинжалов происходит из случайных находок. Судя по кинжалу, найденному В. В. Шкорпилом в 1902 г. в Керчи, в склепе № 181, который Н. И. Сокольский датирует II— III вв. н. э. [305, стр. 159], а также в Моздокском могильнике, в грунтовых погребениях, разрушенных карьером, можно предположить, что появление их относится еще к сарматскому времени. Однако основная масса кинжалов с вырезами у пяты клинка должна датироваться временем начиная с IV в. (два кинжала найдены в Инкерманском могильнике IV в. н. э.). Большинство таких кинжалов найдено на Кавказе; не исключено, что он и является их родиной. Появление их, очевидно, связано с вновь вошедшим в употребление перекрестием, для лучшего крепления которого делались вырезы в пяте клинка. В Поволжье однолезвийные мечи начиная с IV в. были в большем употреблении, чем на Северном Кавказе [214, стр. 160 и сл.]. Наиболее ранние из них, относящиеся к IV—V вв., найдены в «курганах с сожжением» в Поволжье и на Украине [218, стр. 99, 109, табл.I, рис. 1]. Однако и здесь двулезвийные мечи без металлического навершия исчезают далеко не сразу. К IV—V вв. относится единственный известный экземпляр меча типа 4. Но мечи старых типов продолжают встречаться и в еще более позднее время. Примером может служить кинжал из кургана № 3/2 могильника у с. Иловатка, который следует датировать VI—VII вв. н. э. (табл. XI, 7) [146, стр. 59—60]. 14Усть-Лабинский №2; Ясеновая поляна,Краснодарский за кожзаводами, Мацестинский. 1515 Могильники у с. Озерное, Заветное; Чарнореченский и Инкерманский. 16Хранится в ХАЭЭ. 17Айгырджал, курган № 10; Чонтобо, курган № 2 {159, стр. 123, 128] 18Раскопки В. А. Лоховица ,и автора, 1966 г. 19Возможно, к первым векам нашей эры относится рад длинных мечей с коротким железным перекрестием из Кую-Мазарского и Лявандакского могильников. 20Раскопки М. Г. Мошковой, 1962 г. 21Могильники: Бахмутинский [288, стр. 81]; Азелинский и Суворовский [108, стр. 69, табл. XIX, 10—11]; Кошибеевский [312, стр. 11, 67, табл. XII, 2]; Новиковский [286, стр. 55, 57]. 22Могильники: Мари-Луговской и Айшинский [288, стр. 80, 106]; Вичмарекий [287, стр. 30], Безводновский клад [288, стр. 80]. 23Могильники VI—VII bib.: Борисовский [275, стр. 85,125, рис. 17]; Агойский [2117, стр. 90]; Сонино [503, стр. 15, рис. 23]; несколько более ранний Алуштинский- [102, стр. 176, рис. 3, 3]. |
загрузка...