Ножны и способы ношения
|
Ножны мечей и кинжалов без металлического навершия мало чем отличались от ножен мечей других типов. Форма и материал,, шедший на их изготовление, весьма стабильны на протяжении многих веков. Как и в предыдущие эпохи, ножны в большинстве случаев изготовлялись из дерева, и следы их в виде деревянных волокон на клинках часто встречаются в погребениях.
По-прежнему практикуется окраска ножен в красный цвет24. Один раз был отмечен случай окраски в белый цвет 25. Ножны поверх дерева иногда обтягивались тонкой кожей 26. Ножны меча из кургана № 21 Политотдельского могильника были обтянуты тонкой берестой. Изнутри ножны могли оклеиваться тонкой тканью. Правда, в позднесарматский период это ни разу не было зафиксировано в Поволжье—Прикубанье, но зато неоднократно отмечалось на ножнах боспорских мечей. На Кавказе полотняная подкладка ножен мечей прослежена в погребениях № 7 и 9 Хабадинского могильника. Железные ножны были встречены только в Инкерманском могильнике 27. Ножны могли иметь различные обкладки, обоймы, пластинки, сделанные главным образом из бронзы, реже из серебра (табл. XIV, 8). Оправы концов ножен встречаются очень редко. Тонкая костяная пластинка от конца ножен обнаружена в кургане № Е 25/19 у хут. Шульц на Торгуне. Металлические оправы иногда встречаются на Боспоре с мечами III— IV вв. [305, стр. 162]. Серебряная оковка близкой к ним формы была найдена с наиболее поздним кинжалом из кургана № 3/2 у с. Иловатка (табл. XI, 7). В эпоху великого переселения народов такие оковки встречаются в Центральной Европе [494, табл. 12а; 22; 55, 2; 56, Щ.) Ножны мечей и кинжалов отдельных представителей сарматской знати могли обкладываться золотом. Но известные находки таких ножен относятся только к IV—V вв., т. е. уже к послесарматскому времени 28. Золотые обкладки ножен были и у некоторых экземпляров сасанидских мечей. В «Истории Армении» Фавста Бузанда говорится о мече в золотых ножнах сенекапета Нерсеса (IV в. н. э.) [324, стр. 475]. Судя по сасанидским изображениям, ножны мечей могли быть как гладкими, так и украшенными различным орнаментом. Мечи с орнаментированными ножнами удалось проследить на Боспоре [305, стр. 162]. Вместе с мечами и кинжалами без металлического навершия иногда встречаются бусы, игравшие какую-то роль в украшении меча (табл. XIV, 6). Их, как правило, находят или у острия клинка — в этом случае они, вероятно, оформляли конец ножен, или у его рукояти — и тогда они служили чем-то вроде подвесок. И. Вернер полагает, что неметаллические навершия мечей на самом деле не были навершиями, а вместе с бусами служили только для украшения мечей и их ножен, имея при этом магическое значение [494, стр. 33 и сл.]. Хотя его гипотезу трудно принимать полностью, в одном отношении он, вероятно, прав. Мы привыкли рассматривать как навершия все бусообразные предметы, которые находят в погребениях вместе с мечами и кинжалами без металлического навершия. Однако некоторые из них, в особенности имеющие шарообразную или приближающуюся к ней форму, могли служить не навершиями, а бусами, привесками, украшением кистей, темляков и т. д. Длинные мечи без металлического навершия клались в погребения по-разному (табл. XIV, 1— 2), причем, вероятно, чаще, чем у мечей с кольцевым навершием, .практиковалось свободное положение меча, не 'прикрепленного к поясу или портупее. Чаще .всего меч помещался слева от костяка: (вдоль руки, бедра или ноги, вплотную или на некотором расстоянии от них, изредка даже ¡рукоятью к ногам. Иногда меч находился оправа от костяка, на уровне плеча или бедра, также вплотную или на некотором расстоянии. Кинжалы обычно клались справа от покойника (табл. XIV, 3): вдоль бедра, реже в руке или вдоль руки; значительно реже слева. Судя по иконографическому материалу, происходящему из сасанидского Ирана и Боспора [430, № 631; 258, табл. LI, LXXIX], длинные мечи всегда или почти всегда носились с левой стороны на портупейных ремнях, прикрепленных к поясу. Для этой цели служили специальные скобы из нефрита, жадеита, халцедона и золота (табл. XV, 3—4, 6—9). Подробная сводка этих скоб, найденных на территории СССР, была сделана А. К. Кушевой-Грозевской [171, стр. 160 и сл.]. К ней теперь можно прибавить еще несколько экземпляров. Нефритовая скоба из собрания Бертье-Делягарда найдена где-то на Кубани и хранится сейчас в Британском ¡музее (табл. XV, 7). Длина ее—9 см, ширина—1 см, толщина-—0,6 см. На обратной стороне скобы спиральный орнамент китайского типа (облака) [468, стр. 339,. рис. 255, 256]. И. В. Синицын опубликовал скобу из нефрита, найденную в «речном» погребении близ г. Поюровска, длиной 11,5 см, шириной 2,3 см, толщиной 0,6 см (табл. XV, 8) [284, стр. 74,. рис. 2-2]. Аналогичная скоба, место происхождения которой неизвестно, хранится в краеведческом музее г. Энгельса. На обратной стороне ее имеется орнамент, подобный орнаменту на скобе из собрания Бертье-Делягарда. Вопросу о назначении этих скоб посвящена довольно большая литература. Их попеременно считали застежками от пояса [224, стр. 44], поделками неизвестного назначения [313, стр. 28; 311, стр. 124], украшением ножен меча ',[361, стр. 3], перекрестием меча и одновременно оформлением устья ножен для прикрепления к поясу [473, стр. 39]. Более точно назначение этих скоб удалось определить после почти одновременных раскопок П. Рау у Альт-Веймара (курган Д-16; табл. XIV, 9) и гробниц ханьского времени в Корее [428, стр. 197—201], где эти скобы были найдены in situ (табл. XV, 1—2). Независимо друг от друга П. Рау [462, стр. 39] и Йетс (428, стр. 201] пришли к выводу, что такие скобы служили для прикрепления ножен меча к портупее, причем ремень проходил через сквозное отверстие в середине, а кзонцы скобы прикреплялись к ножнам. Мнение П. Рау было поддержано и развито Гинтерсом [410, стр. 70 и сл.]. М. И. Ростовцев также согласился, что скобы предназначались для прикрепления ножен меча к поясу, причем уточнил, что скобы крепились на ножнах через сквозное отверстие в центре, а портупейный ремень держался на изогнутых крючкообразных концах [468, стр. 341 и сл.]. К тем же выводам пришла А. А. Кушева-Грозевская [171, стр. 164—165]. Сами скобы делятся на две разновидности, которые отметил уже М. И. Ростовцев {468, стр. 341]. У скобы первой разновидности — высота продольного выреза в центре равна высоте боковых крючков. Когда такие скобы посредством ремня или проволоки прикреплялись к ножкам, между концевыми крючками и ножнами образовывалось нечто вроде петли, через которую проходили ремни портупеи. У скоб второй разновидности высота продольного выреза в центре больше, чем высота крючков на конце 29. Для большей прочности крепления они вставлялись в прямоугольный вырез в дереве ножен, а затем прикреплялись к ним вышеописанным способом. Судя по находкам из Альт-Веймара и корейских гробниц, скобы помещались в вертикальном положении в верхней части ножен, примерно на расстоянии х/з длины от их устья, а иногда и у самого устья, как это видно на некоторых сасанидских изображениях [407, рис. 195, 196]. Портупейный ремень проходил через отверстия между концевыми крючками скобы и ножнами меча, и меч свободно скользил по нему. Возможно, ремень проходил через одно из отверстий, а к другому привязывался помпон или темляк — излюбленное украшение меча сасанидского времени (табл. XXXIV, 2). Судя по изображениям на сасанидских блюдах, меч у всадников чаще всего находился в полугоризонтальном положении, причем он удерживался не только портупейным ремнем, но и располагавшейся над мечом левой ногой всадника [407, рис. 248, 250]. Не совсем ясно, как портупейный ремень прикреплялся к поясу. Сасанидсиие изображения не могут дать исчерпывающего ответа на этот вопрос, потому что всадник на них всегда изображался справа, т. е. со стороны колчана, а не меча. Вероятно, существовало несколько способов, причем всех их объединяло одно — портупейный ремень прикреплялся к поясу у правого бока. Из одного упоминания Фавста Бузанда, которое будет процитировано ниже, следует, что портупейный ремень с висящим на нем мечом мог свободно прикрепляться и сниматься с пояса, вероятно при помощи пряжек или крючков. Другой возможный способ заключался в том, что один конец портупеи прикреплялся к поясу наглухо, а другой— соединялся с ним при помощи пряжки. Это хорошо видно на изображении пальмирских солдат из Лувра, хотя сама скоба на ножнах их мечей не видна [407, рис. 91], и на некоторых сасанидских блюдах [243, табл. 6; 409, табл. I]. Подобные способы соединения портупейных ремней с поясным должны были существовать и у сарматов. Об этом, в частности, свидетельствуют пряжки, которые находят в погребениях вместе с длинными мечами. Остатки, вероятно, портупейного ремня обнаружены в Бис-Обинском погребении № 3: ремень лежал поверх меча, в верхней трети его длины. Если судить по географии находок скоб и их изображениям, подобный способ ношения длинных мечей был распространен в первых веках нашей эры чрезвычайно широко — от Кореи до Восточной Европы. На Боспоре помимо прямых находок распространенность скоб подтверждается изображением их на некоторых надгробьях |[430, № 647 и др.]. Изображение скобы на ножнах варварского меча имеется на Траяновой колонне [410, табл. XXXIII, в]. Все это еще раз указывает на значительную близость военного дела и вооружения у кочевников евразийских степей и в Иране в последние века до нашей эры — первые века нашей эры, однако вместе с тем поднимает вопрос о времени и месте появления скоб для ношения длинных мечей. Материал и некоторые особенности декора, казалось бы, указывают на Китай. И действительно, в Китае, издревле славившемся своими поделками из нефрита, этот материал употреблялся для изготовления пряжек, украшений меча и даже его перекрестия. Под названием «ши» известны в Китае и нефритовые скобы, аналогичные найденным в Восточной Европе (табл. XV, 3—4) {468, стр. 337]. Однако китайские скобы всегда выполнены в значительно более тонкой и совершенной художественной манере, их обратная -сторона обязательно покрыта геометрическим орнаментом или декоративными фигурами животных. Из Восточной Европы происходит только одна такая скоба—из собрания Бертье-Делягарда. Остальные куда проще и могут рассматриваться в лучшем случае как подражание китайским. Уже сама редкость их говорит о том, что основным материалом, шедшим на изготовление таких скоб, был не нефрит или халцедон, а несохранившееся в погребениях дерево. Способ ношения длинного меча при помощи скобы на ¡ножнах максимально приспособлен для всадника и значительно менее удобен для пехотинца. Поэтому естественно предположить, что он появился впервые в тех областях, где конница была главной и решающей силой войска. Китай такой областью никогда не являлся. Конница с ее длинными мечами появляется там довольно поздно, под влиянием северных кочевых соседей [436, -стр. 230, и сл.]. Несомненно, обычай ношения длинных мечей при помощи скоб был в Китае заимствованным, хотя оформление самих скоб претерпело изменения применительно к местным вкусам. В Иране такие скобы появляются только в сасанидское время. Наиболее вероятным местом, где впервые мог появиться подобный способ ношения длинного меча, являются евразийские степи. Все памятники, в которых были найдены подобные скобы, в Восточной Европе относятся к позднесарматскому времени. Однако сам такой способ ношения меча зародился значительно раньше. Керченские погребальные стелы, на которых прослеживаются подобные скобы, датируются I—II вв. н. э. Корейские гробницы, из которых происходят нефритовые скобы, хорошо датируются по надписям на предметах самым началом I в. н. э. {428, стр. 198]. Наконец, не может быть поздней и золотая пластинка из Сибири. Все это говорит о том, что подобный способ ношения длинных мечей впервые появился еще до нашей эры и в какой-то степени мог уже применяться для ношения мечей с кольцевым навершием. Существование других способов ношения мечей у сарматов прослеживается очень плохо. Быть может, иногда мечи продолжали носить на боку, привязанными к поясу, и для этой цели применялись пряжки, которые находят возле рукояти мечей. В способах ношения коротких мечей и кинжалов, насколько можно судить, особых изменений пo сравнению с предшествующими эпохами не произошло. Уже упоминавшийся армянский историк Фавст Бузанд описывает облачение Глака Мардпета, приближенного царя Папа (366— 374 гг. н. э.): «Надев эту просторную одежду, он подпоясался кушаком, на котором висела шашка (Г. А. Тирацян уточняет, что правильно переводить не шашка, а короткий меч), и меч привязал к поясу, а с пояса ниспадала складка одежды и прикрывала шашку и меч. Надев штаны и обувь, он привязал к бедру кинжал, но складки штанов ниспадали на кинжал и закрывали его до голени» [324, стр. 475]. Под мечом имеется в виду длинный меч, висевший на свободно снимавшемся и одевавшемся портупейном ремне. Для обозначения поясного и портупейного ремня употребляются два разных слова [324, стр. 479]. Как явствует из текста, короткий меч висел на поясном ремне. Это подтверждается памятниками изобразительного искусства, прежде всего сасанидскими серебряными блюдами, на целом ряде которых короткий меч висит у правого бока всадника [243, табл. 5, 7, 8]. Так же должен был носиться короткий меч и у сарматов. Кинжал, по словам Фавста Бузанда, продолжали носить привязанным к правому бедру. Об этом свидетельствует серебряное блюдо, изображающее Бахрам Гура и Азадэ (табл. XVI, 2) [243, табл. 11]. Так его носили сарматы, и так же он носился на Боспоре. Кинжалы могли или привязываться ремешками к бедру, или подвешиваться на ремешке к поясу. Различие между короткими мечами и кинжалами в значительной мере условное, и способы их ношения близки друг к другу. 2424 «Три брата», II группа, курган № 30; Абганерьа курганы № 2 и 3; Старица, курган № 13, и др. 25Фриденберг, II группа, курган № 1. 26Бережновка II, курган № 23; Бис-Оба, курган № 3. 27Склеп № 2, раскопки 1948 г.; в склепах, раскопанных в 1941 г. 28Шипово, VI группа, курган № 6; Новогригорьевка, могила VIII. 29См., например, скобу из собрания Виноградовой (ГЭ, инв. № 2203/1; табл. XV, 9). |
загрузка...