Начало морских походов (256-257 гг.) Вторжение придунайских племен в район Пропонтиды (258 г.)

Войны «скифов» с Римом в 250—260 гг. в той или иной степени привлекли внимание почти всех историков, изучавших историю императорского периода и особенно проблемы взаимоотношений Рима с его периферией. И, тем не менее, в оценке этих войн и их характеристике буржуазная историческая наука так я не смогла прийти к единому взгляду. Это относится и к проблеме «морских походов», развернувшихся в период наивысшего обострения кризиса III века. Вопрос сводится, прежде всего, к определению времени этих походов, а затем и их пред-посылок. Так, если Б. Раппапорт¹ относит все морские походы ко времени Валериана и Галлиена, то Т. Моммзен², Феликс Дан, а из новых ученых Альфёльди³ считают возможным утверждать, что уже в начале 50-х годов н.э. имели место огромные морские набеги скифо-сарматских племен.

Подобный довольно распространенный взгляд нашел свое наиболее яркое выражение в труде Моммзена, где оп развивает идею о том, что еще при Деции готы опустошили малоазийские греческие острова и Памфилию, а при Требониане Галле разгрому подвергались все более и более широкие территории Малой Азии. Мнение Моммзена и некоторых других, солидарных с ним ученых, является совершенно необоснованным. Так, для описания морских походов, имевших якобы место еще во времена Деция, Моммзен целиком базируется на одном весьма беглом замечании Аммиана⁴. По Аммиану этом отрывке говорит безусловно о походе 269—270гг., что подтверждает и приводимая им цифра «скифских» судов, принявших участие в этой войне, и остальные его детали. Ничуть не меняет положения то, что в рассказе Аммиана имеется упоминание о гибели Дециев⁵, ибо в своем экскурсе Аммиан Марцеллин вовсе не стремился к точному хронологическому изложению событий. Цель его была совсем иная — бегло, но ярко доказать своим современцам, что и в прошлом внешние враги наносили империи тяжелые удары⁶. И, наконец, совершенно непонятно, почему древние авторы, с таким интересом отнесшиеся к войне 250—251 гг., ни слова не говорят о том, что наряду с сухопутной войной шла еще и огромная морская война. Таким образом, возможность каких-либо морских походов во времена Деция — совершенно отпадает.

Гораздо более сложен вопрос о реальности или нереальности морских походов в период правления Требониана Галла. Зосим и Зонара, рассказывая о событиях 252—253 гг., тут же приводят сведения и о морских набегах⁷, прямо относя их ко времени правления Галла, причем нерадение Галла представляется Зосимом как одна из важнейших причин нападений ⁸. Однако более внимательное рассмотрение данных как Зосима, так и Зонары с несомненностью приводит к тому выводу, что оба эти автора дают в указанных отрывках не что иное, как общий обзор «скифских» нападений на империю, имевших место в 50-е и 60-е годы III в. Слова Зосима о том, что «ни один из народов подвластных римлянам, не уцелел от этих [нападений]⁹ », его утверждение о взятии «скифами» всех неукрепленных и большей части укрепленных городов»¹⁰ ясно свидетельствуют именно о таком обзорном характере его рассказа, носящего при том следы явной риторики.
Вместо с тем, важно отметить, что большая часть событий, упомянутых в обзоре, нашла свое более детальное и конкретное описание и у самого Зосима и у других писателей — SHA и Иордана. Так, взятие Эфеса Vita Gallieni VI, 2 и lord., XX, 107 относят уже ко времени единодержавного правления Галлиена; также датируют и поход в Галатию и Каппадокию Vita Gallieni, XI, 1; Syncell., 1, стр. 716. Наконец, если Зосим экспедицию в Вифинию (258 г.) называет вторым морским походом ¹¹, то тогда непосредственно ему предшествовавший поход на Питиунт и Трапезунт¹² (255—257 гг.) был первым морским походом; но раз это так, то как же Зосим, а вернее его источник Дексипп, могли обойти в своей «нумерации» крупнейшие морские походы 252—253 годов? Таким образом, взгляд Моммзена по вопросу о начале морских походов оказывается совершенно необоснованным данными источников.

Источники дают яркое представление о том, как народы Причерноморья лишь постепенно, преодолевая большие трудности, освоили морское дело и расширили сферу своих морских походов. То было дело многих лот и его невозможно объяснить тем, что морские набеги на Понте в сущности никогда не прекращались¹³ — и масштаб и характер морских походов 50—60-х годов III в. н. э. резко отличался от простых пиратских нападений. Излагая предпосылки этих морских походов, многие буржуазные ученые сводят всё преимущественно к появлению на берегах Черного моря новой волны германских переселенцев, ищущих добычи и мест для поселения. Среди этих германских переселенцев, «отважных и неукротимых», особенно большая роль принадлежала «горманцам-герулам», переселившимся с балтийских берегов и в силу этого хорошо знакомым с морским делом¹⁴. Из других факторов отмечается лишь ослабление империи, упадок правительственной власти, который «сказался, естественно, прежде всего в дальнейшем упадке морской полиции» . Но если ссылки па слабость правительства и «упадок» морской полиции¹⁵ в какой-то, пусть в незначительной степени, отражают реальное положение вещей, то упорное выдвижение германцев как организаторов морских походов и их ведущей силы является совершенно необоснованным.

Источники с неопровержимостью показывают, что инициаторами и организаторами первых морских походов были не готы, но племя боранов¹⁶, не германское племя, ибо источники ни слова не говорят об их германском происхождении. Быть может, бораны идентичным с бурами или булонами Птолемея (наиболее верным представляется, однако, их отождествление с борусками). Таким образом, это было какое-то скифо-сармато-аланское или славянское племя.

Что же касается герулов, то безусловно им принадлежала крупная роль, па некоторых этапах даже ведущая, по нет никаких оснований считать, что герулы побережья Азовского моря идентичны с герулами Балтийского побережья. Источники сообщают о переселении готов, вандалов, но ничего не говорят о переселении герулов. Но зато Стефан Византийский определенно указывает на то, что герулы — «народ скифский»; по Иордану, этот народ населяет болотистые места в так называемой «Hylaia»¹⁷. Поэтому вполне обоснованной кажется гипотеза А. Д. Удальдова, который считает герулов коренным населением Меотиды. Возможно, что этот термин, появившийся в более позднее время, носил обобщающий характер, охватывая не одно какое-нибудь племя, но ряд племен по Меотиде, в том числе племя боранов, о которых в 60-е годы уже ничего не слышно.

Конечно, в морских походах принимали участие и готы, по вместе с другими племенами Причерноморья;морские походы, как и предшествующие войны 230—240 гг., носили также коалиционный характер: среди их вождей встречаются иногда чисто славянские имена¹⁸. Сам Моммзен вынужден признать это, говоря: «В числе этих народов встречаются и готы, однако, поскольку дело касается морских походов в собственном смысле слова, о которых имеются довольно точные сведения, участив в них готов не было особенно значительным: эти походы, собственно говоря, было бы правильнее называть не готскими, а скифскими»¹⁹.

Морские походы стали возможны лишь в силу тех больших успехов, которые уже одержали племена Северного Причерноморья в борьбе с Римом. К ним относится, прежде всего, разгром римской армии под Абриттом, оккупация Дакии и овладение всем побережьем Черного моря в его северной и северо- восточной частях. Крушение римского владычества сопровождалось здесь переходом в руки «скифов» плацдарма и баз, снабженных соответствующими пловучими средствами, которые и были широко использованы в ходе их морских экспедиций.

Важнейшей предпосылкой морских походов было также активное участие в борьбе восточных племен Причерноморья (бораны, герулы и др.), которые явились инициаторами и ударной силой этих походов²⁰. Тысячекилометровые пространства суши отделяли их от римских границ на Дунае, гористый Кавказ— от Малой Азии; перенесение войны на море не только компенсировало эти огромные географические минусы, но и открывало новые, блестящие перспективы. Их силы, которые раньше лишь эпизодически участвовали в борьбе па собственно римской территории, теперь смогли получить значительно более полное применение.

Наконец, вся внешняя и внутриполитическая обстановка, сложившаяся в Риме в 50-е годы III века, в высшей степени способствовала развертыванию этой новой формы борьбы. Почти все римские регулярные войска были отозваны на Рейн и на Евфрат, которые считались у римлян главными фронтами огромной борьбы²¹.

Зашита малоазийеких и греческих провинций была предоставлена главным образом местным ополчениям—недисциплинированным и малообученным ²². Критическое положение империи и крайний упадок ее экономики, как и следовало ожидать, сказались, прежде всего, на состоянии римского флота, некогда безраздельно господствовавшего па Черном море. Хотя в середине III в. н. э. и встречаются некоторые упоминания о римском флоте в западных районах Черного моря, но он никак но проявил себя в период целого ряда крупнейших морских походов и фактически долгое время не участвовал в войне²³.

Первый морской поход причерноморских племен (то были, как указывает Зосям, бораны) был направлен на Питиунт²⁴ — крайний опорный пункт римлян на западном побережье Кавказа. Получив от боспорцев суда, бораны добрались до Питиунта и смело напали на него. Однако город был хорошо укреплен, а во главе его гарнизона оказался мужественный и энергичный командир, некто Сукцессиан. Сукцессиан успешно отразил нападение боранов и сделал даже попытку преследовать их. Нападавшие оказались в очень трудном положении. Уверенные в успехе, они отослали обратно корабли боспорцев и теперь им грозила опасность быть отрезанными и истребленными римлянами, тем более что гарнизон Питиунта мог легко получить подкрепления не только из Диоскуриады и Фасиса, но из-за самого Трапезунта. «Скифы, — пишет Зосим, — опасались, что гарнизоны соседних крепостей могут узнать о создавшемся положении, соединиться с солдатами из Питиунта и полностью их истребить»²⁵. «Скифов» спасла здесь, как и во многих других случаях, их инициатива и смелость. Они захватили в окрестностях Питиунта достаточное количество кораблей и, преодолев большие опасности, все же достигли родных берегов²⁶. Однако этот первый морской поход окончился полной неудачей; потери боранон были очень велики²⁷.

В довольно ясном рассказе Зосима, описавшего эту первую экспедицию, вызывает некоторое недоумение лишь его замечание о какой-то «великой опасности», которую претерпели «скифы» на их обратном пути. Вряд ли это было преследование со стороны римских кораблей, ибо Зосим ничего не говорит об этом (к тому же ничего не известно о присутствии в этих районах какой-либо морской флотилии), повидимому, это были морские бури, вызванные норд-остом.

Отправным пунктом для датировки первых морских походов служит беглое, но исключительно важное замечание Зосима. Рассказав о неудачном рейде «скифов» на Питиунт и надеждах граждан на то, что нападение не повторится, он продолжает: «Но после того как Валериан отозвал Сукдессиана [коменданта Питиунта] к себе и назначил начальником преторианцев, чтобы с его помощью привести в порядок антиохийские дела,... скифы вновь взяли суда и совершили переправу» ²⁸. Речь здесь идет о том времени, когда Валериан, после падения Антиохии, поспешил на Восток и занялся здесь восстановлением города и подготовкой к отражению нового персидского вторжения. Но поскольку падение Антиохии, судя по хронике Малалы, произошло между 1 октября 255 г. и 30 сентября 256 г.²⁹, а вероятное всего, именно летом 256 г. (игры, о которых упоминает Аммиан, были, повидимому, олимпийскими), то прибытие Валериана на Восток имело место, как считает большинство авторов, в конце 256 г.

Лишь после освобождения Антиохии он в целях ее восстановления и призвал сюда Сукцессиана, отличившегося перед тем смелой защитой Питиупта. То был уже, очевидно, 257 год, а само прибытие Сукцессиана в отдаленную Антиохию последовало не ранее, чем весной 257 года. Отъездом Сукцессиана, по мнению Зосима, и воспользовались «скифы» для нового нападения на римские владения. Тогда датой второго похода будет 257 год, первый же неудачный поход приходится, таким образом, на предшествующий 256 г. или, в крайнем случае, на 255 год.
Неудача первого морского похода не обескуражила племена Меотиды. Уже в следующем году — также летом — они двинулись в новый, несравненно более значительный поход, направленный на Трапезунт. И об этом походе, как и о следовавшем за ним, рассказывает детально лишь один Зосим, но о внутреннем положении в Малой Азии в период морских экспедиций дошли замечательные свидетельства современника событий— епископа Неокесарии Григория, так называемого «чудотворца»³⁰.

В своем походе «скифы» вновь воспользовались судами и экипажами боспорцев, но, однако, на этот раз они полностью учли ошибку предшествующего года и не только не отпустили боспорские суда, но сделали всё для того, чтобы получить в свое распоряжение новые корабли и опытных гребцов и, вместе с тем, надежные промежуточные базы. Минуя Питиунт и Диоскуриаду, они приблизились к Фасису, городу и порту, расположенному на ближайших подступах к Трапезунту.

Но Фасис, к которому их влекли, между прочим, и богатства его храма, взять не удалось, и они вынуждены были повернуть обратно на север, с тем чтобы попытаться взять Питиунт ³¹. В городе в то время уже не было Сукцессиана, отозванного, как уже упоминалось, Валерианом в Антиохию; горожане, возможно, не ждали столь быстрого возвращения всех сил противника, и Питиунт попал в руки «скифов». Гарнизон Питиунта был истреблен. «Без малейшего затруднения взяв это укрепление и вырезав бывший в нем гарнизон, они двинулись дальше»³².

Взятие Питиунта сыграло большую роль в дальнейшем развития военных действий. В руках боранов оказалась теперь хорошая промежуточная база, обладавшая не только мощными укреплениями, но и прекрасной гаванью. Еще большее значение имело то, что здесь они захватили значительное количество судов. К «варварам», повидимому добровольно, присоединилось и немалое число опытных гребцов. Эти суда и экипажи скифы использовали для дальнейших военных действий против Трапезунта и прилегавших к нему районов.

Трапезунт был значительным малоазийским центром, богатым и густонаселенным городом³³, снабженным хорошей гаванью. Понятно поэтому, почему именно на него и был направлен главный удар причерноморских племен. Однако овладение городом было делом чрезвычайно трудным. Он был укреплен двумя мощными стенами, к ого постоянному гарнизону перед лицом «скифской угрозы» было добавлено десятитысячное подкрепление³⁴.

Вместе с тем время, которое потеряли «скифы» в своих попытках укрепиться на Кавказском побережье, также могло быть использовано для усовершенствования обороны города.
и они вновь оказались перед лицом, если не поражения, то во всяком случае — крупной неудачи. По словам Зосима, у нападавших даже исчезла надежда взять город³⁵.
Но тут в полной мере проявили себя факторы, которые свели на нет, казалось бы, непреодолимые преимущества римской обороны. Уже отмечалось, что римляне считали для себя более важным персидский фронт и именно сюда брали лучшие силы и лучших командиров; доказательством этого служит отозвание Сукцессиана. Поэтому оборона Трапезунта, повидимому, находилась в руках второстепенных частей и городского ополчения.

Но несравненно большее значение для успеха «скифов» имело движение низов местного населения, развернувшееся в связи с их вторжением. Об этом-то движении и дает нам: представление свидетельство епископа Неокесарии Понтийской Григория. Григорий, узнав о сочувствии народных масс «варварам» и об их активной поддержке вторжения «готов» и боранов, направил послание епископу Трапезунта. В своих посланиях Григорий с величайшей ненавистью отзывается о тех жителях Понта, которые перешли на сторону «готов». Он заклинает «заблудшихся» опомниться, грозит им всеми земными и небесными карами ³⁶.

Из посланий епископа Григория видно, что рабы и колоны захватывали собственность богачей, производили нападения на их поместья и т. д. Борьба между низами населения и господствующей верхушкой достигла большой остроты³⁷ ; бедняки и рабы вливались в отряды готов и боранов, служили им в качестве проводников, беспощадно расправлялись со своими угнетателями: «А тем, которые в плену присоединились к варварам и вместе с ними нападали, забыв что были понтийцами и христианами, и ожесточились до того, что убивали своих единоплеменников или палками или через повешение, а также указывали дороги и дома незнакомым с местностью варварам — таковым должно преградить вступление в число верующих»³⁸. Но хотя христианская верхушка целиком разделяла взгляды и настроение епископа Григория, христианские низы продолжали слою борьбу и многочисленные грозные послания не дали ожидаемого эффекта.

При подобной позиции низов населения обстановка радикально менялась в пользу «скифов», которые могли на месте получать подкрепления, проводников и разведчиков, тогда как правительственные войска не имели пи прочного тыла, ни •обеспеченных коммуникаций. Правда, мы не имеем столь же подробных сведений о положении в самом Трапезуите, осажденном «скифами». Но вряд ли настроение низов городского населения было иным, чем у рабов и колонов окружающих местностей. Это, конечно, крайне ослабляло оборону города, вселяло в среду его защитников настроения пессимизма и безнадежности. Во всяком случае источники свидетельствуют о разложении гарнизона Трапезунта. Зосим рассказывает, что защитники города предались всевозможным развлечениям и пьянству³⁹ ; дело дошло до того, что прекратилась даже охрана городских стен.

Осаждавшие заметили это и почью поднялись на стены по заранее запасенным бревнам. Сначала то были, судя по рассказу Зосима, незначительные группы, использовавшие для подъема наиболее доступные участки стен, затем, повидимому, были открыты городские ворота и в город вторглась основная масса «скифов». Гарнизон Трапезунта, без всякой попытки сопротивления, устремился к противоположным воротам; части удалось спастись, но многие были перебиты ⁴⁰. «Варвары» стали хозяевами огромных богатств и захватили в плен массу людей, так как в Трапезунт, надеясь па его неприступность, сбежалось много населения из соседних с ним районов. «Взяв город таким образом, варвары овладели бесчисленным количеством сокровищ и пленных»⁴¹. Разрушив в Трапезунте храмы и наиболее выдающиеся строения, уничтожив все ценное и опустошив всю окрестную область, «скифы» со множеством судов вернулись на родину. Хорошая погода, стоявшая почти все лето 257 г., облегчила им обратный путь.

Морской поход 257 г. имел большое значение дли борьбы скифов с Римом. Он нанес жестокий удар по важнейшему центру противника на противоположном берегу Черного моря. Этим походом открылось ново;, крайне опасное для римлян направление борьбы ⁴²: рейды «скифов» распространяются отныне и на провинции Малой Азии. Поход 257 г. дал в руки племен Μеотиды многочисленный флот, обогатил их драгоценным опытом, и, что самое главное, показал всем причерноморским народам на возможность и эффективность морских походов.
Блестящий успех племен Меотиды воодушевил соседние причерноморские племена для нового похода против римской империи. «Когда соседние скифы увидели привезенные богатства,— рассказывает Зосим,— их охватило желание совершить подобное же, пойдя по стопам боранов»⁴³. Правда, он не сообщает о том, что это были за соседи, но то могли быть лишь племена Западного Причерноморья: карпы, вестготы, бастарны и другие.

Однако для них осуществление морской экспедиции представляло немалые трудности. В их распоряжении пе было боспорских портов и боспорского флота, да к тому же жители Меотиды обладали, повидимому, каким-то количеством собственных судов. Морской опыт прочих «скифов», несомненно, во многом уступал морскому опыту населения Меотиды.

Но не смущаясь этими обстоятельствами, племена придунайских районов энергично принялись за создание собственного флота ⁴⁴. Строительство флота началось, повидимому, еще осенью 257 г., сразу же после завершения удачного морского похода боранов, а, быть может, еще и раньше, причем для строительства судов была использована помощь римских пленных и купцов, явившихся сюда по торговым делам ⁴⁵.

Районы, где строился флот и куда стекались «скифские» отряды для предстоящего похода, точно не известны; скорее всего то было устье Днестра, имеющее хорошую бухту и расположенное на незначительном отдалении от римской границы. Здесь «скифы» могли использовать для построения флота материальные средства и знания граждан Тиры; видимо, именно в силу вышеуказанных обстоятельств Днестр служил сборным местом и для массового похода задунайских племен в 269— 270 гг. ⁴⁶

На этот раз главный удар был направлен на провинцию Понт — Вифиния. Это не являлось случайностью. Придунайские провинции, особенно Нижняя Мёзия и Фракия, были сильно опустошены в ходе прежних вторжений и войн; кроме того, мёзийские и фракийские города уже получили мощные укрепления, с утратой же Дакии римляне начали уделять еще большее внимание укреплению стратегических пунктов на своей дунайской границе. Вторжение в эти области, не принося особых выгод, могло втянуть наступавших лишь в затяжные и тяжелые операции по осаде хорошо укрепленных городов. Поэтому они предпочли, не углубляясь в Мёзию и Фракию⁴⁷, проникнуть в районы слабо защищенной Пропонтиды.

Понт и Вифиния были богатейшими римскими областями⁴⁸. Они обладали большими и разнообразными естественными ресурсами; наряду с земледелием, скотоводством, рыбной ловлей крупную роль в экономике этих районов играла торговля, получившая особенное развитие благодаря их выгодному географическому положению. Вместо с тем, эти области, являвшиеся естественным путем связи между Азией и Европой, были исключительно важны для Рима в стратегическом отношении⁴⁹, поскольку через них осуществлялась связь с войсками восточного фронта. Поэтому вторжение в наиболее густонаселенные районы Пропонтиды, лежавшие в зоне проливов, могло принести «скифам» обильную добычу, а римлянам нанести тяжелый урон.

Поход народов Западного Причерноморья начался, повидимому, сразу же с наступлением весны 258 г. Этот поход, в отличие от рейда племен Меотиды, носил не чисто морской, а комбинированный характер: одна часть войска двигалась на судах, другая шла параллельно по морскому побережью⁵⁰. Этот комбинированный характер похода вызывался, прежде всего, нехваткой морских судов, но, вместе с тем, быть может, и некоторым «консерватизмом», нежеланием целиком положиться на новое средство борьбы.

Флот придунайских племен, сопровождаемый сухопутным войском, минуя устья Дуная, Томы, Лнхиал и не встречая притом никакого противодействия, приближался к Боспору⁵¹. Перед нападавшими возникла здесь трудная и ответственная задача, от которой зависел успех всей экспедиции: переправа через Боспор многочисленного сухопутного войска. Па северной стороне Боспора была расположена крупнейшая римская крепость Византий, на южной — Халкедон; гарнизон Халке- дона намного превосходил по численности скифское войско и, уже приготовившись к бою, расположился между городом и храмом на берегу моря⁵². Переправа войска по частям могла привести лишь к истреблению «скифов» превосходящими силами римлян, имевшими опорные пункты на обоих берегах пролива. Крупным естественным препятствием было и быстрое течение Боспора, от которого даже в более позднее время сильно страдали небольшие «скифские» суда и малоопытные экипажи⁵³.

Из этого затруднительного положения их выручили местные рыбаки. При приближении «скифов» рыбаки Филеатской бухты (расположенной в устье Понта, западнее Византия) укрылись со своими судами в окружающих бухту болотах. «Скифы», узнав об этом, вступили с ними в переговоры, и рыбаки добровольно согласились переправить их через пролив⁵⁴. Рыбаки посадили сухопутное войско «врага» на свои лодки и начали переправу.

Еще до появления противника часть римских войск, находившихся на южной стороне Боспора, самовольно покинула римский лагерь под тем предлогом, что она намерена соединиться с полководцем, посланным Валерианом; другие же оставшиеся на месте солдаты разбежались в панике при одном известии о появлении неприятеля. Поэтому последний беспрепятственно совершил переправу и овладел Халкедоном: в этом городе вместе с ценностями было захвачено также много оружия и различных припасов ⁵⁵.

Бегство римских войск и взятие Халкедона открыло перед наступающей стороной путь вглубь страны. После взятия Халкедона «скифы» двинулись на столицу Вифипии — богатый и многолюдный город Никомедию. Состоятельное население бежало в панике еще до их приближения, унося с собой что только можно; тем не менее и здесь «скифы» захватили огромную добычу⁵⁶.

Интересно отметить, что с походом на Никомедию связано имя некоего Хризогона, повидимому, местного уроженца, который энергично побуждал «скифов» к наступлению на этот город. Послушав его совета, «скифы» захватили город и, удивленные массою захваченных там богатств, «всячески благодарили и чтили Хризогона, который настойчиво побуждал их идти на Никомедию» ⁵⁷.

Овладев Пикомедией, «скифы» затем совершили нападения на Никою, Киус, Апамею и Прусу. Эти города, расположенные друг от друга на небольшом расстоянии и соединенные хорошей дорогой, один за другим попали в их руки и также подверглись разграблению. После разгрома этих городов и прилегавших к ним районов войско причерноморских племен направилось к Кизику. Оно, однако, не смогло переправиться через разлившуюся от сильных дождей реку Риндак и повернуло назад. «Скифы» сожгли два самых значительных города Вифинии — Никомедию и Никою и, погрузив добычу на повозки и корабли, начали отступление на родину⁵⁸.

Валериан, занятый войной с персами, так и не смог активно вмешаться в течение описанных событий. Правда, для укрепления Византия, также оказавшегося под угрозой, им был послан некто Феликс; но Зосим определенно указывает, что Валериан «не решился поручить никому из своих полководцев дело отражения варваров» ⁵⁹. Подобное поведение Валериана объясняется, повидимому, не только боязнью узурпации со стороны удачливого полководца,— «недоверием к полководцам», как выражается Зосим, но также и напряженным положением на персидском фронте, который он пе хотел ослаблять. Однако события в Вифинии приняли столь серьезный оборот, что Валериан наконец решил сам выступить с войском на север⁶⁰ с тем, чтобы дать отпор войску противника, без помех продвигавшемуся вглубь провинции. Но он дошел лишь до границы Каппадокии, а затем повернул назад. Единственным результатом похода было страшное разорение городов, оказавшихся на пути движения римской армии.

¹Rappaport. Die Einfälle der Goten in das römische Reich. Leipzig, 1899, стр. 43—4ß.
²T. Моммзен. История Рима, т. V, М., 1949, стр. 210.
³A. Alföldi. The invasions of peoples. САН, t. XII, стр. 147.
⁴Ammiаn., 31, 5, 15.
⁵Там же.
⁶Там же.
⁷Zosim., I, 26—28; Zon., XII, 21, стр. 137.
⁸Zоsim., I, 26.
⁹Там же.
¹⁰Там же.
¹¹Zоsim., I, 34—35.
¹²Там же, I, 32—33
¹³Т. Моммзен. История Рима, т. V, М., 1949, стр. 209.
¹⁴В. Rappaport. Die Einfälle der Goten in das römische Reich.
Leipzig, 1899, стр. 48.
¹⁵T. Μοммзен, ук. соч., стр. 210.
¹⁶Zosim., I, 31—32; Gregоr. Thaumaturg., Migne Patrologiae •cursus completus, seria Graeca, t. X, стр. 1037 сл. Ошибочно считает их готами В. Ф. Гайдукевич. Боспорское царство. М.— Л., 1949, стр. 449.
¹⁷Iordan, Gótica, XXIII, 117.
¹⁸Там же, XX, 107.
¹⁹Т. Моммзен. История Рима, т. V, М., 1949, стр. 211; о раппем проникновении «единиц славянства» к берегам Черного моря см. А. Л. Погодин. Сборник статей по археологии и этнографии. СПб., 1902, стр. 161.
²⁰Zоsim., I, 31, 1.
²¹Zоsim., I, 32.
²²Там же, I, 32, 2; I, 34, 3.
²³Там же, I, 32, 34—35.
²⁴Там же, I, 32, 1.
²⁵Там же.
²⁶Zоsim., I, 32, 1.
²⁷Там же.
²⁸Там жо, I, 32, 2.
²⁹Ioannis Маlаlае Chronographia, XII, стр. 296.
³⁰Grеgоr. Thaumaturg., Migne..., стр. 1037 сл.
³¹Zоsim., I, 32, 3.
³²Там же, I, 33, 1.
³³Там же.
³⁴Там же.
³⁵Zоsim., I, 32, 2.
³⁶Gregor. Thaumaturg., Migne..., стр. 1040. Переводы цитируются по диссертации проф. Дмитрева: «Социальные движения в Римской империи в связи с вторжениями варваров», стр. 218 сл.
³⁷Интересно отметить, что, несмотря па всю сложность обстановки, крупные землевладельцы областей, соседних с трапезунтской, использовали войну в своекорыстных целях, удерживая «у себя в неволе некоторых пленников, спасшихся от врага». Это, разумеется, также ослабляло оборону империи.
³⁸Gregor. Thaumaturg., стр. 1040.
³⁹Zosim., I, 33, 2.
⁴⁰Там же.
⁴¹Там же, I, 33, 3.
⁴²См. К. Маркс. Хронологические выписки. Архив Маркса и Энгельса, т. V. A, Госполитиздат, 1938, стр. 9.
⁴³Zоsim., I, 34, 1.
⁴⁴Таи же.
⁴⁵Zоsim., I, 34, 1: «стали заготовлять суда, воспользовавшись при
их постройке помощью бывших у них пленпиков или прибывших с торго-
выми целями». Суда эти были скорее всего в массе своей лодки-однодеревки.
⁴⁶Там же, I, 42.
⁴⁷Zosim, I, 34, 2.
⁴⁸А. Ранович. Восточные провинции Римской империи. М.— Л., 1049, стр. 76—77.
⁴⁹Там же, стр. 72
⁵⁰Zosim, I, 34, 2
⁵¹Там же.
⁵²Там же, I, 34, 3.
⁵³Zоsim., I, 42.
⁵⁴Zosim., I, 34, 2: «Узпав, что местпые рыбаки с имевшимися у них лодками спрятались в прилегающих к озеру болотах, [варвары) мирным путем привлекли их на свою сторону».
⁵⁵Там же, I, 34, 3.
⁵⁶Там же, I, 35, 1.
⁵⁷Там же.
⁵⁸Zosim, I, 35, 2.
⁵⁹Там же, I, 36, 1.
⁶⁰Там же.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 3758

загрузка...

Другие книги по данной тематике