Расселение причерноморских племен в III в.н.э. Причины войн между племенами Северного Причерноморья и Римом

До нас дошли крайне скудные и нередко путаные сведения о размещении и этнической принадлежности племен, заселявших в III в. территорию огромного района, ограниченного с одной стороны Дунаем и с другой — нижним течением Дона. Основные сведения по этому вопросу сообщает греческий географ II в. Птолемей. Однако он был плохо осведомлен о причерноморских делах и данные, сообщаемые им, не всегда достоверны¹.

Особенно смутны птолемеевские сведения о районах между Днепром и Доном, т.е. местах, весьма отдаленных от пределов Римской империи. Поэтому сведения Птолемея приходится дополнять и исправлять, пользуясь данными других авторов, живших в гораздо более позднее время. В силу указанных соображений приводимый здесь краткий обзор размещения племен носит в значительной степени гипотетический характер в не может, разумеется, претендовать на точность и полноту. Этот обзор целесообразно будет начать с районов, непосредственно прилегавших к границам империи.

В Карпато-дунайском районе проживала целая группа иллиро-фракийских племен, подвергшихся, повидимому, уже в значительной степени процессу славянизации. Самым сильным и воинственным из этих племен были карпы², этническое имя которых отразилось в самом названии «Карпаты». Главная часть карпов обитала, повидимому, но реке Прут; селения карпов имелись и на нижнем Дунае. Карпы были фракийцами, родственными дакам и гетам. Другим сильным прикарпатским народом являлись бастарны. Бастарны, которых еще Птолемей относит к группе «больших народов», пе занимали сплошной территории. Основная масса их жила «над Дакией»³ (как считают, вдоль Днестра), меньшая часть занимала остров Невку в устьях Дуная (отсюда и другое название бастарнов — певкины).

Вопрос об этнической принадлежности бастарнов вызвал в исторической науке много споров. Ряд буржуазных исследователей относил бастарнов к германцам. Однако советские ученые и ученые стран народной демократии опровергли это положение. Бастарны, повидимому, были народом иллиро-фракийской группы, причем они испытали на себе сильное воздействие кельтской этнической струи, следы которой прослеживаются по всему северному и северо-западному Прикарпатью⁴.

Кроме карпов и бастарнов в Карпато-дунайском районе, несомненно, проживал еще ряд племен, перечисленных в свое время Птолемеем (костобоки, пиенгеты, бессы, тирагеты). Однако в III в. н.э. уже не встречаем их племенных названий. Этот факт, разумеется, нельзя объяснить полным исчезновением указанных племен. С гораздо большей долей достоверности можно предположить, что эти племена, включившись в мощную коалицию Карпато-дунайского района, утратили свои племенные названия, заслоненные названием народов, вставших во главе племенного союза (карпы).

Если, таким образом, основной этнический массив Карпато-дунайского района состоял из племен местного происхождения, то в конце II—начале III в. здесь появляются и новые насельники — германского происхождения. То были преимущественно готы⁵.

Причины переселения готов с севера на юг мало известны; как считают, большую роль в этом сыграл натиск славянских племен на запад и юго-запад⁶. Причерноморские готы не составили политического единства, даже традиционное деление на остроготов и визиготов подразумевает не каких-то два готских племенных союза, а географическое размещение ряда самостоятельных готских племен, вклинившихся между местными племенами. Исследования советских ученых показали, что готские племена, малочисленные и стоявшие на более низком уровне экономического развития, лопали всецело вод, влияние коренного населения Причерноморья. В тесном союза с собственно прикарпатскими племенами выступают их северные и северо-западные соседи: сарматы-языги, обитавшие между реками Дунаем и Тиссой ⁷, а также жившие западнее последних вандалы. В 250—270 гг. народы Карпато-дунайского района заняли территорию Дакии, однако установить размещение их переселившейся части на новых местах обитания для III в. не представляется возможным.

Остановимся теперь на размещении племен, населявших районы восточнее Днестра. У Птолемея имеются по этому вопросу лишь самые скудные и противоречивые сведения; его описание изобилует здесь повторениями и явными анахронизмами⁸. Более поздние авторы упоминают об отдельных причерноморских племенах лишь в связи с тем или иным походом на империю и нередко это упоминание является единственным, Отсюда и проистекает неизбежная гипотетичность диатезы причерноморских племен. По Птолемею, в степях между Дунаем и Доном размещались многочисленные большие и малые племена: алано-скифы, роксоланы, хуны, асайи, тавро-скифы и многие другие. Все это, повидимому, народы скифо-сарматского происхождения.
Однако подавляющее большинство этих племен уже но выступает в III в. под своим индивидуальным наименованием: источники называют их совокупно скифами, а иногда — аланами или сарматами. Вместе с тем, здесь появился ряд новых племенных названий. Вероятно, дело не только в том, что обобщающие наименования «скифы» или «сарматы», которые стали употреблять античные авторы, заслонили индивидуальные названия этих племен⁹. Повидимому, союзы племен Причерноморья, появившиеся па исторической сцене, вобрали в себя асайев, сварденов и др., и эти новые племенные образования получили и новое наименование, которое встречаем у авторов.

Одним из значительных племен Причерноморья были роксоланы. Во времена Птолемея они жили между Днепром и Доном¹⁰. Но часть роксоланов постепенно подвинулась к северозападным пределам¹¹ (быть может, с ними и имел дело Гордиан III). Другим коренным народом Северного Причерноморья, сведения о котором появляются лишь в III в. н. э., были герулы, не имеющие ничего общего с германцами-герулами. Герулы, обитавшие в районах Приазовья, представляются союзом местных сарматских племен, возникшим в процессе борьбы с германцами и римской империей¹². Несколько более загадочными причерноморскими племенами являются уругунды и бораны. Однако советская историография уже в значительной степени решила этот вопрос. Советские ученые (А. Д. Удальцов и др.) показали, что уругунды — это уроги Страбона; как «читают, обитали уругунды в районах излучины Днепра¹³. Что же касается боранов, то это, возможно, те же боруски, славянское племя, районом обитания которого был Средний Днепр. Впоследствии племя борусков, как и некоторые другие славянские племена, вероятно, продвинулось на юг¹⁴, приняв участие в «скифских походах».

Несмотря на пестроту этнической карты Прикарпатья и Северного Причерноморья и конфликты между отдельными его племенами, несомненно, что здесь происходил активный процесс сближения племен и сложения племенных образований. Тесные старинные связи существовали не только между сарматским населением южных степей и иллиро-фракийцами Прикарпатья, но и между сарматами и расположенными севернее славянскими племенами ¹⁵; что же касается значительной части прикарпатских племен, то они, повидимому, принимали активное участие в процессе славянского этногенеза.

Таким образом, за Дунаем и Днестром Риму противостоял довольно пестрый конгломерат племен и народов. Интересы этих племен нередко сталкивались друг с другом, между ними происходили частые войны, заканчивавшиеся подчас изгнанием побежденного племени. Но, тем но менее, внутренние противоречия между племенами отступили на задний план перед общей для них задачей — борьбой с Римской империей ¹⁶. Длительность и упорство этой борьбы свидетельствуют о том, что она была вызвана глубокими социально-экономическими причинами.

Основным занятием причерноморских племен было сельское хозяйство. Часть этих племен вела оседлый образ жизни и в экономике их ведущее место занимало земледелие; для других племен (например, алан) средства к жизни доставляло преимущественно кочевое скотоводство¹⁷. С течением времени население возрастало, увеличивалось поголовье скота, а территория оставалась той же самой, мало того — в Причерноморье появились новые племена. Возникла острая нужда в новых источниках существования. Однако, при недостаточно высоком развитии производительных сил припонтийского общества, потребность в новых средствах производства могла быть удовлетворена лишь на путях приобретения новых территорий¹⁸. Районы, прилегавшие к Причерноморью с севера и востока, были заняты сильными плсмеыами, которые сами стремились к приобретению новых земель; на юге лежало Черное море. Оставался один путь — на ,запад, в Римскую империю. Здесь были плодородные земли Дакии, Мёзии, Паннонии, мягкий, благодатный климат. Стремление «скифов» укрепиться на этих землях, в старинных районах сельскохозяйственной культуры, без сомнения, явилось мощным стимулом войн III в.

Несомненно также, что ожесточенные нападения «скифских» племен на империю следует объяснять тем уровнем социального развития, которого в этот период достигло население Причерноморья¹⁹. При скудости источников не представляется возможным дать четкую картину социальных отношений причерноморских племен в III в. н. э.; пе случайно поэтому, что среди советских ученых данная проблема вызывает некоторые разногласия. Так, проф. П. Н. Третьяков говорит о примитивных государственных образованиях у соседей Римской империи²⁰, проф. А. Д. Удальцов утверждает, что задунайские племена жили еще в условиях типичной военной демократии (с чем в принципе согласен и П. Н. Третьяков). Несомненно, что основная часть этих племен еще пе достигла уровня зрелого классового общества и государства, а находилась на этапе перехода от первобытно-общинного строя к строю классовому.

Для причерноморских племен изучаемого периода характерен активный процесс классообразования. Источники свидетельствуют о наличии рабов у различных причерноморских народов (то было, скорее всего, патриархальное рабство). Труд военнопленных римлян использовали придунайские племена при постройке флота в 257—258 гг.²¹, во время нашествия «скифов» на империю в 269—270 гг. их корабли двигались вдоль морских берегов, захватывая в рабство население прибрежных районов. Ф. Энгельс с исчерпывающей полнотой охарактеризовал причины этой охоты за рабами: «Увеличение производства во всех отраслях — в скотоводстве, земледелии, домашнем ремесле — сделало рабочую силу человека способной производить большее количество продуктов, чем это было необходимо для поддержания ее. Вместе с тем оно увеличивало ежедневное количество труда, выпадавшее на долю каждого члена рода, домашней общины или отдельной семьи. Привлечение новых рабочих сил стало желательным. Война доставляла их: военнопленных стали обращать в рабов»²².

Но у придунайских племен наметилось не только деление па рабов и господ — развивалась социальная дифференциация и в среде свободных. Описывая переговоры римлян с вандалами, Дексипп говорит, что вандалы «представили заложников из людей, первенствующих по званию и состоянию»²³, а двух вандальских царей окружали воины, мало уступающие им в достоинстве; дети этих воинов вместе с детьми царей передавались римлянам в качестве заложников. Другие источники также нередко говорят о военной знати и вождях²⁴. В руках вождей и аристократии сосредоточивались все большие богатства, состоящие главным образом из рабов, скота, ценного оружия и утвари. Погребения вождей и знати отличались обычно большой роскошью погребального инвентаря²⁵. Усиление межплеменных связей, стремление к эксплуатации сильным племенем более слабого и единство военных целей привели к появлению крупных межплеменных объединений племен Северного Причерноморья. В Поднестровье возникло объединение во главе с карпами, в Поднепровье сложился роксоланский племенной союз, в Приазовье — герульский.

На уровне развития, достигнутом племенами Северного Причерноморья, война стала важнейшей функцией народной жизни. Сложение племенных союзов, возрастание роли военачальника и дружины тесно связаны именно с этой ролью войны, превратившейся в регулярный и почетный промысел: «...война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни. Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается ужо одной из важнейших жизненных целей»²⁶.

Поэтому вполне понятно, что одной из важнейших предпосылок войн III в. было стремление припонтийских племен к захвату богатств, накопленных в империи в течение долгих веков эксплуатации рабов и бесчисленных грабительских войн. Каждый из походов «скифов» на империю сопровождался разграблением целых областей и массовым уводом населения в рабство.
Противоречия между племенами Северного Причерноморья и Римом уходят своими корнями в историю предшествовавших римско-«скифских» отношений. Области, прилегавшие к северо- восточным границам империи, издавна являлись объектом грабительской, захватнической политики рабовладельческого Рима. Из этих районов поступали в империю тысячи сильных и выносливых рабов; мостный хлеб, рыба, продукты скотоводства в изобилии шли в малоазийские и придунайские провинции в обмен на изделия римского ремесла. Рим поэтому упорно стремился к укреплению в задунайских областях своего влияния, к аннексии богатых и плодородных земель Прикарпатья и Северного Причерноморья ²⁷. Но завоевание Дакии явилось последним крупным успехом Рима. Прошло 160 лот и вспыхнула Маркоманнская война, явившаяся мощным натиском на Рим германских, скифо-сарматских и праславянских племен²⁸. Рим победил в этой борьбе ценою огромных жертв и усилий, по с тех пор его оборона стала принимать все более пассивный характер.

В период, предшествовавший войнам III в., под властью Рима продолжали оставаться территории, сравнительно недавно отторгнутые у придунайских племен, и прежде всего Дакия, населенная родственными гето-фракийцам племенами. В руках римлян находился и ряд пунктов на побережье Черного моря, которые затрудняли «скифам» выход к морю и вместе с Дакией давали римлянам возможность оказывать влияние на торговлю и внешние отношения причерноморских племен. Поэтому стремление вновь овладеть Дакией и укрепиться на всем северном побережье Черного моря также сыграло свою роль в развязывании войн «скифов» с Римом.

Перечисленные выше побудительные мотивы «скифских»• нападений на империю не были, однако, одинаково сильны для всех припонтийских племен. Так, отсталые кочевые племена интересовала прежде всего добыча, и их вторжения отличались наиболее разрушительным характером; максимальную заинтересованность в захвате и освоении новых территорий проявляли оседлые земледельческие племена славян и германцев²⁹. Ранее всех выступили против Рима его непосредственные соседи — карпы, бастарны, языги, ненавидевшие своего извечного врага и лучше всего осведомленные о событиях, происходивших в империи. Закарпатские племена были также и зачинателями переселенческого движения в имперские пределы (оккупация Дакии). Глубинные племена Причерноморья на первом этапе борьбы 111 века выступали эпизодически в виде отдельных дружин, однако по мере обострения кризиса империи их участие становилось все более массовым и от походов полуграбительского порядка они переходили к борьбе за отторжение от империи отдельных ее частей, что приводило к ее расчленению.

«Скифские» войны могут быть поняты лишь с учетом того состояния, в котором находилась Римская империя в период начального этапа и дальнейшего развития этих войн. Период III века характеризуется сильнейшим социально-экономическим и политическим кризисом, потрясшим самые основы римского государства.

В период подъема рабовладельческого способа производства производственные отношения давали известный простор развитию производительных сил. Но в ходе дальнейшего развития производственные отношения римского общества уже перестали соответствовать характеру производительных сил, значительно возросших в первые века существования империи. Так, был изобретен новый вид плуга, в галльских латифундиях применялись специальные приспособления для уборки урожая³⁰. В этих условиях и начал пробивать себе дорогу экономический закон обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил. Однако класс рабовладельцев в массе своей упорно держался за старые формы эксплуатации, жестокого угнетения рабов и колонов, нещадно притесняя массу провинциального населения. «В отличие от законов естествознания, где открытие и применение нового закона проходит более или менее гладко, в экономической области открытие и применение нового закона, задевающего интересы отживающих сил общества, встречают сильнейшее сопротивление со стороны этих сил»³¹.

Таким образом и в римских условиях проблема дальнейшего прогрессивного развития общества могла быть разрешена лишь путем ожесточенной классовой борьбы.

Кризис III в. отличался своей глубиной, затяжным характером, многосторонностью охвата всех областей жизни. Рабовладельческая форма эксплуатации все более сковывала производительные силы Средиземноморья. Из-за истощения почвы все чаще становились неурожаи и голодовки; свирепствовали эпидемии³², ощущалась резкая нехватка рабочей силы, сокращение численности населения в некогда цветущих сельскохозяйственных областях государства. Сужение рынков сбыта повлекло за собой упадок ремесла во многих районах империи и ослабление торговых связей, издавна существовавших между различными провинциями римского государства. Частые войны и внутриполитические потрясения, жестокая инфляция — явление столь типичное для III в. н. э., все более нарушали торговые связи, влекли за собой дальнейшую натурализацию римскою хозяйства. Эти процессы задели не в одинаковой степени все провинции Рима — большую экономическую жизнеспособность проявили восточные провинции, например, Сирия, в тяжелом положении находились многие западные районы и, прежде всего, Италия. Но в целом экономическое положение империи в III веке н.э. представляло собой безотрадную картину.

Ставшая очевидной невыгодность рабского труда толкала рабовладельцев к применению других, более смягченных форм эксплуатации непосредственных производителей. Еще в I—II вв. н.э. широкое распространение получают колонат и вольноотпущенничество; наряду с рабом колон и вольноотпущенник становятся постепенно важными категориями непосредственных производителей³³. III век н. э. ознаменовался дальнейшим широким развитием колонатных отношений. Всё большее количество обпищавших крестьян, освобожденных рабов, «федератов», получая от крупных землевладельцев в аренду участки земли, становились по отношению к ним зависимыми людьми. Меняется и юридическое положение рабов; закон, например, уже запрещает чрезмерно жестокое с ними обращение.

Однако развитие новых форм экономики отнюдь не повлекло за собой улучшение положения колонов и рабов. Напротив, нехватка рабочей силы, рост хозяйственных трудностей делали эксплуатацию непосредственных производителей более интенсивной, чем в период предшествующего «расцвета». Рабы изнывали па самых тяжелых работах на полях и в рудниках, колоны были вынуждены платить все более растущие налоги и нести государственные повинности. Войны, неурожаи, ростовщичество вели постепенно к закабалению колонов; насилия императорских чиновников и военщины дополняли эту картину безысходной нужды.

Невыносимо тяжелое положение народных масс повлекло па собой подъем революционной борьбы. Рабы и колоны создавали вооруженные отряды, которые громили подразделения императорских войск, уничтожали виллы рабовладельцев. Во второй половине III века в империи образовались целые повстанческие районы³⁴ ; в руках повстанцев оказались крупные укрепленные города, как например Августодун в Галлии. Характерной чертой этой борьбы являлось совместное выступление рабов и колонов, успешные попытки создания единого фронта со вторгавшимися в империю «варварами». Так, во время морского похода «варваров» в 258 г. н.э. рыбаки Боспора помогли им форсировать пролив и том обеспечили успешный исход всего предприятия³⁵. Главной слабостью этих народных движений в III в. н.э. был их стихийный характер.

Содержание кризиса III века по ограничивается только сферой экономики и социальных отношений. Ожесточенная борьба происходила внутри господствующего класса, огромный размах приобрели сепаратистские движения в провинциях империи. Политические отношения империи в этот период характеризуются слабостью центральной власти, частыми сменами правителей, ожесточенной борьбой «солдатских» и «сенатских» императоров³⁶. Эта сторона кризиса III в. исследована еще совершенно недостаточно: либо делались попытки объяснять борьбу армии с сенатом лишь как столкновение армейской верхушки с сенатской олигархией, либо видели в солдатских восстаниях отражение недовольства низов населения. Данная проблема нуждается еще в специальной разработке, но весьма вероятно, что в борьбе «сенатских» и «солдатских» императоров нашли свое выражение противоречия между крупным землевладением, переходящим постепенно к новым формам эксплуатации, и мелкими и средними землевладельцами рабовладельческого типа³⁷. Борьба различных прослоек рабовладельческого класса расшатывала государственный аппарат, ослабляла политическую и военную мощь Рима.

Политическая анархия, царившая в Риме, сопровождалась и усиливалась выступлениями в провинциях. Связь между Римом и провинциями носила преимущественно военно-административный характер; напротив, народы, входившие в состав империи, имели свою экономическую базу и свои издавна сложившиеся языки³⁸. Увеличение налогового гнета, рост поборов и реквизиций делали римское господство все более ненавистным для широких масс провинциального населения³⁹ ; местная аристократическая верхушка также не расставалась с мечтой о политической самостоятельности.

Растущая обособленность провинций, укрепление там крупного землевладения еще более усиливали сепаратистские тенденции знати. Стремления провинциалов нашли свое выражение в попытках создания самостоятельных государств в Галлии, Сирии, Малой Азии, что едва не привело к полному распаду империи⁴⁰.

Внутреннее ослабление Рима привело к активизации его врагов на Рейне и Дунае, на Евфрате, в Африке и Британии. Начались длительные и тяжелые войны с персами, «скифами», германцами; Рим терпел одно поражение за другим, крупные имперские территории перешли в руки его противников. В условиях экономического и политического кризиса непобедимая некогда римская армия переживала один из самых тяжелых периодов своей истории.

Численность ее в III в. была довольно значительной, она имела опытные командные кадры, отдельные ее соединения все еще отличались значительной боеспособностью, например, дунайские и рейнские легионы. Однако ее активнейшее участие во внутренней борьбе нередко оставляло без всякой защиты самые уязвимые пограничные районы, крайне затруднительным было пополнение армии новыми резервам, нехватало вооружения — ножей, мечей, щитов⁴¹. Резко упала военная дисциплина: солдаты и офицеры грабили и притесняли гражданское население, отказывались нередко выполнять боевые приказы, переходили на сторону противника. В римской военной системе все большее значение приобретали полуварварские и «варварские» формирования, кавалерия и подвижные легко вооруженные отряды. Римские императоры прилагали все усилия к возрождению военной мощи государства, пытались перестроить римскую армию применительно к новым политическим и военным условиям. Но, пока кризис развивался но восходящей линии, эти попытки не могли привести к каким-либо ощутительным результатам. Экономический упадок империи, ожесточенная социальная борьба в ее недрах, ослабление римской армии создавали несомненно благоприятные условия для борьбы «скифских» племен, воодушевляли их на все новые и новые походы.

¹А.Nasz. Wenedowie u Tacyta i Ptolemeusza. Archeologia, II, 1948, стр. 179 сл.
²Petrus Patricius. Fragmenta Historicorum Graccorum, ed. Müller, t. IV, fr. 8. Непосредственно у северных границ провинции Дакии обитали свободные даки, не признававшие римской власти. V.Рâгvаn. Dacia, Cambridge, 1928, стр. 189 сл.
³Ptolemaei Geographia. Rec. Müller, Paris, III, 5, 7.
⁴II. H. Третьяков. Восточнославянские племепа.2-е изд. М. 1953, стр. 104. См. также K. Tymieniecki. Ziemie polskio w staro-zytnos’ci. Poznan, 1951, стр. 659 сл. Польский ученый считает бастарпов народом кельтской группы.
⁵Д. Беликов. Христианство у готов. Казань, 1887, стр. 6 сл.
⁶Ian Filip. Pravêkó ceskoslovensko. Praha, 1948, стр. 308—309.
⁷Harmatta János. К истории сарматов в Венгрии. ArchaeoJogial· értesító', vol. 77. Budapest, 1950, стр. 17.
⁸Ю. Кулаковский. Карта европейской Сарматии по Птолемею. Клев, 1899, стр. 22.
⁹«Скифы» времени III в. имеют мало общего со скифами Геродота, хотя, разумеется, последние и сыграли значительную роль в этногенезе племен Причерноморья. «Скифы» Дексиппа, Зосима, Зопары, «скифы» и отчасти «сарматы» латинских авторов — ото, как позже и «готы»,— обобщающие термины для всех gрипоптийских племен.
¹⁰В этих районах обнаружены могильники роксоланов. См. К.Ф.Смириов. О погребениях роксолан. ВДИ, 1948, Λ» 1, стр. 213—219.
¹¹Iordanis de origino gothorum. Ed. Th. Mommsen, Monuments 'Germaniae histórica. Auctores antiquissimi, t. V, XII, 74.
¹²Georgii Syncelli Chronographia. Bonnae, 1829, стр. 717; Ioannis Zonarae epitome historiarum. Ed. Dindorf, Lipsiae, 1870, XII, 24.
¹³Б. А. Рыбаков. Уличи. КСИИМК, 1950, вып. XXXV, стр. 16.
¹⁴О ранном продвижении части славян па юг и запад см.: A.Л· Погодич. Сборyик статей по археологии и этнографии. СПб., 1902, стр.
163.
¹⁵К. Ф. Смирнов. Итоги и очередные задачи изучения сарматских племеп и их культуры. СА, вып. XVII, 1953, стр. 146.
¹⁶« Там же, стр. 143.
¹⁷Ammian, Marcellin., XXXI, 2, 18.
¹⁸См. Ф. Энгельс. К истории древних германцев. М., Партиздат, 1938, стр. 48.
¹⁹М. А. Тиханова. Археологические памятники среднего Подпестровья в первой половине I тысячелетия н. э. Кр. сообщ. Института Археологии АН УССР, вып. 2, 1953, стр. 18 сл.
²⁰П.Н.Третьяков. Восточнославянские племена, М. 1953, стр. 139.
²¹Zоsimi historia nova. Ed. Mendelssohn, Lipsiae, 1H87, I, 34, 1.
²²Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., Госполитиздат, 1952, стр. 166.
²³Fragmenta Ilistoricorum Graucorum. Ed. Müller, t. III, Dcxippus, fr. 24.
²⁴Iordan., XX, 107.
²⁵ M. Tиханова. Культура западпых областей Украины в первые
века н. э. МИА СССР, вып. VI, 1941, стр. 266.
²⁶Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., Госнолитиздат, 1952, стр. 169—170.
²⁷В. Η. Дьякон. Таврика в эпоху римской оккупации. Ученые записки МГПИ, т. XXVIII, вып. 1, стр. 43 сл.
²⁸О значении этой войны см. К. Маркс. Хронологические выписки. Архив Маркса и Энгельса, т. У. Л., Госполитиздат, 1938, стр. 7.
²⁹3. Удальцов а. Против идеализации гуннских завоеваний. «Большевик», Λ» И, 1952, стр. 69.
³⁰А. П. Каждан. О некоторых спорных вопросах истории становления феодальных отношений в Римской империи. ВДИ, № 3, 1953, стр. 82.
³¹И. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР. М., Госполитиздат, 1952, стр. 8.
³²SHA, Vita Galliern, V, 6.
³³О рабстве в III в. н. э. см. E.М.Штаерман. Рабство в III— IV вв. н. э. в западных провинциях Римской империи. ВДИ, 1951, № 2, стр. 84 сл.
³⁴Vita trig, tyrann , XXVI,
³⁵Ζosim., I, 34, 2.
³⁶Vitа Alex., LIX; vita Maximini, X.
³⁷См. Е. М. Штаерман. Проблема падения рабовладельческого строя. ВДИ, 1953, № 2, стр. 76.
³⁸См И. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, 1953, стр 12—13.
³⁹См. Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М , Гослолитиздат, 1952, стр 153.
⁴⁰Vita trig, tyrann., X, 1.
⁴¹Vita Claudii, VII, 5: «non scuta, non spatac, non pila iam super simt».

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4523

загрузка...

Другие книги по данной тематике