3. Внутренний кризис 1906-1914 гг.

Во время всеобщих выборов 1906 г. Тори, которые находились у власти, за исключением одного короткого периода, с 1886 г., были сметены, так как подавляющее большинство народа голосовало против них. За время их пребывания у власти Судан и Южная Африка были захвачены и республики буров были разгромлены. Но разорительное и бесславное завершение войны с бурами свело на нет все, что тори могли бы приписать себе как достижения. По мере того как народ начинал сознавать, как мало он выиграл от этих широко рекламируемых колониальных триумфов, приходило разочарование. В самой Англии организованный рабочий класс был чрезвычайно возбуждён вызовом профессионального движения, брошенным судебным процессом Долины Тафф. Внутри самой партии тори произошел раскол по вопросу о протекционистских пошлинах. Чемберлен и другие сообразительные империалисты видели, что логически империя должна была пойти по пути охраны себя, как единого целого, протекционистскими пошлинами; другая часть партии была за свободную торговлю; лидер партии тори Бальфур боялся решительно выступить с защитой какой-либо одной стороны.

В результате, в то время как либералам удалось припугнуть народ жупелом дороговизны продовольствия, тори не сумели последовательно и решительно бороться за введение пошлин. Кроме того, была еще очень широко распространена и тщательно поддерживалась уверенность, что длительный период процветания, последовавший за отменой хлебных законов, был результатом свободной торговли; эта уверенность была настолько сильна, что она делала непопулярной идею о пошлинах. Все эти причины вместе взятые обеспечили либералам огромное большинство во всех промышленных районах, за исключением оплота Чемберлена — района Бирмингама. Успехи Чемберлена здесь, находившиеся в резком противоречии с полнейшим провалом тори в других местах, обеспечили преобладание группе протекционистов внутри партии тори.

Наряду с либералами впервые в парламент попала тесно сплоченная группа, состоявшая из двадцати девяти членов новой лейбористской партии. Помимо этого был избран ряд либералов — кандидатов от профсоюзов; многим членам парламента — либералам и радикалам, избранным от промышленных районов,— пришлось с неудовольствием вспомнить об обязательствах, данных ими избирателям, в частности об обязательстве добиться законодательства, отменяющего приговор по процессу Долины Тафф. Одним из первых мероприятий нового парламента было проведение акта о «конфликтах в промышленности», оказавшегося более благоприятным для рабочих, чем это первоначально намечалось правительством. Этот акт является единственной неоспоримой победой, одержанной лейбористской партией в течение этих лет.

Однако либералы встретились с чем-то совершенно новым — с политической оппозицией партии слева. Правда, эта партия была еще мала и умеренна в своих требованиях, но более дальновидные либеральные политики видели в ней угрозу, с которой можно было бороться, только пустив в ход самую решительную демагогию. Именно существование лейбористской группы, а еще более изменившееся настроение в стране, приведшее к этому, являются истинной причиной ряда социальных реформ, связанных с именем Ллойд Джорджа.

Ллойд Джордж, уэльский присяжный стряпчий, с красноречием священнослужителя и полным отсутствием щепетильности, создал себе репутацию радикала своей оппозицией войне с бурами. По-видимому, в годы между 1906 и 1914 его главным достоинством было умение травить зайцев и привлекать внимание к всевозможным мелким вопросам и мелким врагам — лордам, помещикам, церкви или пивоварам — и отвлекать внимание от вопросов цен и заработной платы, гораздо более важных для масс. Конечно, социальные реформы довоенных лет, некоторые из которых сами по себе представляли известное значение, касались почти всего, за исключением этих последних вопросов.

Первым был проект выдачи пенсии престарелым в размере 5 шиллингов в неделю для лиц старше семидесятилетнего возраста, доход которых не превышал 21 фунта в год. Затем последовал акт о городском планировании, проведенный благодаря стараниям Джона Бернса, затем акт о страховании от болезни и безработицы и, наконец, сельскохозяйственный устав, послуживший причиной большой шумихи, поднятой против землевладельцев, но оказавшийся фактически совершенно безрезультатным.

Каковы бы ни были остальные результаты этих реформ, они, во всяком случае, достигли одной из своих главных задач — вырвать инициативу у парламентской фракции лейбористской партии. В период с 1906 по 1914 г., в период острых и все усиливающихся классовых конфликтов, лейбористская партия довольствовалась ролью простого радикального придатка к либералам. Она разрешала себе осторожно критиковать детали, но никогда не осмеливалась выступать с самостоятельной политикой или мечтать о каких-либо действиях, которые могли угрожать существованию правительства. Единственный раз, когда члены этой партии действительно рассердились,— это когда Эдуард VII не счел нужным пригласить некоторых лидеров партии на официальный прием в Букингемском дворце.

Ллойд-джорджизм, представлявший по существу стремление откупиться от рабочего класса, естественно, стоил довольно дорого. Обширная программа вооружений, быстро принятая либеральным правительством, стоила даже еще дороже. Цифры, приведенные в следующей таблице, красноречиво говорят о быстром росте государственного аппарата в эпоху империализма:

В начале 1909 г. Ллойд Джорджу, только что занявшему пост министра финансов, предстояло собрать огромную по тем временам сумму в 16 млн. ф. ст. путем введения нового налогообложения. К разрешению этой задачи он подошел очень тонко; она явилась для него оружием, при помощи которого он смог разделаться с палатой лордов, где преобладали тори, и восстановить уменьшающуюся популярность либерального правительства, выступавшего в роли защитника народа против аристократических привилегий.

Во время прежних сессий парламента палата лордов отклонила или исказила ряд мероприятий либералов, которые сами по себе не представляли серьезного значения и не пользовались большой популярностью. Теперь Ллойд Джордж преднамеренно внес на утверждение бюджет, предусматривающий введение таких налогов, которые должны были привести в ярость всю палату лордов, начиная с лендлордов и кончая пивоварами. Палата лордов немедленно попалась в ловушку и отклонила бюджет, что не имело прецедентов в истории. Перспективы выборов, казалось, были превосходными для либералов, и они выступили в январе 1910 г. с лозунгом «Пэры против народа».

Но конечный исход, с их точки зрения, оказался несколько обескураживающим. Тори отвоевали большое количество мест, и когда парламент вновь собрался, то оказалось, что тори и либералы поделили места между собой приблизительно поровну, причем равновесие сохранялось благодаря лейбористской и ирландско-националистической группам. Вторичные выборы, состоявшиеся несколько позже в том же году, сохранили положение почти неизменным. Либералам все же удалось провести свой бюджет через палату лордов, но они этого достигли только добившись поддержки ирландцев, которым они обещали провести билль о гомруле.

Конфликт с палатой лордов закончился парламентским актом, лишавшим верхнюю палату права вето в отношении финансовых законов и ограничивавшим это право палаты лордов в отношении остальных законов; теперь мероприятия, одобренные палатой общин на трех сессиях подряд, приобретали силу закона, даже если палата лордов их и отклоняла. Более проницательные тори ре возражали против этого компромисса, который наряду с ограничением власти палаты лордов твердо устанавливал также объем этой власти.

Во время выборов 1910 г. велась борьба, к которой, по мнению либеральных политиков, народ в целом проявил исключительное безразличие. Оказалось, что ни реформы Ллойд Джорджа, ни борьба против лордов не вызвали ожидаемого энтузиазма. Главной причиной этого был тот факт, что к 1910 г. условия жизни рабочих сильно ухудшились по сравнению с 1900 г., а либерализм оказался совершенно неспособным улучшить положение.

С середины до девяностых годов XIX в. цены проявляли тенденцию к падению в связи с развитием машинного производства и особенно с тех пор, как машины начали применяться в сельском хозяйстве в Америке и других странах. Затем положение изменилось. Начался быстрый рост цен между 1895 и 1900 гг., продолжавшийся несколько медленнее от 1900 до 1906 г., й опять очень быстрый после 1906 г. Подсчитано, что «покупательная способность рабочей семьи, равнявшаяся 20 шиллингам в 1895 г., снизилась до 18 шиллингов 5 пенсов в 1900 г., до 17 шиллингов 11 пенсов в 1905 г., до 16 шиллингов 11 пенсов в 1910 г. и до 14 шиллингов 7 пенсов в 1914 г.»

Было несколько причин увеличения цен; основной из них являлось, по-видимому, огромное увеличение добычи золота, последовавшее за открытием Рандской золотоносной жилы. Необходимо отметить, что цены особенно резко возросли во время двух периодов: во-первых, вслед за открытием золотоносной жилы и, во-вторых, после 1905 г., когда прошел уже срок, за время которого могли уже сказаться результаты завоевания Трансвааля. Другими причинами возрастания цен были также расходы всех крупных держав на вооружение, увеличение пошлин и общее развитие монополий. Рост цен имел место в период процветания, то есть в период увеличения прибылей. Между 1893 и 1908 гг., согласно подсчетам Кьоцца Мани, прибыли увеличились на 29,5%, а номинальная заработная плата — только на 12%. Таким образом, пока прибыли возрастали быстрее, чем цены, реальная заработная плата снижалась примерно в том же соотношении. Постепенное осознание этого факта, осознание рабочими, что они становятся беднее как раз в то время, когда их хозяева становятся богаче, объясняет ожесточенность крупных стачечных боев первых лет нашего столетия. Так открыто классовый антагонизм в Англии не проявлялся со времен чартистов.

Стачечное движение началось среди рядовых рабочих и у них же черпало свою силу. Парламентская фракция лейбористской партии осталась далеко позади, и лидеры тредюнионов либо втягивались в активные действия, либо теряли сторонников и авторитет. Местные стихийные вспышки приводили к выработке национальных программ, к выдвижению требований о минимальной заработной плате или о сокращении рабочего дня. Повсеместно проходили стачки за признание профессиональных союзов. В последние годы перед войной участники движения начали разрабатывать политическую программу; например, горняки выставили требование национализации шахт; некоторые детали этого требования не были подробно разработаны, но, во всяком случае, оно намного опередило требования лейбористской партии. Начало войны положило конец этому движению, прежде чем оно успело достигнуть наивысшего уровня, но все же имеются данные, что оно шло по пути сознательной борьбы за власть. Вполне вероятно, что только война помешала объявить всеобщую стачку, которая непосредственно подняла бы вопрос о революции.

Уже в 1905 г. произошла крупная стачка горняков Южного Уэльса, который всегда являлся особо боевым районом и, что наиболее показательно, районом угольных копей, где монополистическая организация добилась наибольших успехов. За ней последовали стачки железнодорожников, прядильщиков хлопка, механиков и шахтеров Нортумберленда и Дургама.

К 1910 г. борьба была в полном разгаре. Стачка горняков Кембрийского объединения, длившаяся с ноября до августа 1911 г., отмечена ожесточенными стычками в Тонипанди и Пеникрейге, и стачечники потерпели поражение только из-за слабости лидеров федерации. Это привело к выдвижению на передний план новой боевой группы в Южном Уэльсе и вдохновило шахтеров на общенациональную забастовку в 1912 г.

Следующими отрядами, двинувшимися в бой, были докеры и моряки. В июне произошли стачки в Саутгемптоне и в Гулле, где имели место крупные беспорядки. Месяцем позже выступили манчестерские докеры и возчики; как только этот конфликт был урегулирован, почти немедленно началась крупная стачка на лондонских доках, сковавшая движение по всей Темзе от Брентфорда до Медуэя. Тысячи тонн товаров гнили в гаванях, но ни один тюк груза не мог быть тронут с: места без разрешения стачечного комитета. Решительные действия стачечников быстро заставили правительство отказаться от его намерения очистить доки при помощи военной силы. Стачка кончилась удовлетворением большинства требований, включая и заработную плату в 8 пенсов в час.

Пока в Лондоне бастовали докеры, Том Манн в Ливерпуле и Манчестере помогал организовывать неофициальную стачку, скоро разросшуюся в общенациональную стачку железнодорожников; эта стачка проводилась за признание союза и за отказ от принудительного арбитража. Вмешательство правительства привело к компромиссному решению, которое не предотвратило дальнейших вспышек в 1912 г.

В 1912 г. состоялась первая общенациональная стачка горняков, затем стачка лондонских докеров против преследования членов тредюнионов. В 1913 г. борьба приняла несколько другую форму. Крупных стачек было мало; самой крупной была стачка в Дублине; но зато имело место большое число мелких местных столкновений. Это был год передышки и накапливания сил. В 1914 г. движение опять развернулось и сопровождалось двумя важными организационными успехами. Во-первых, был создан тройственный союз шахтеров, железнодорожников и рабочих транспорта, причем они обязались участвовать в стачках солидарности. При существовавших тогда настроениях всеобщая стачка должна была, несомненно, быть объявлена в ближайшем будущем. Во-вторых, начало разрастаться движение цеховых старост среди механиков, движение, ярче всего отражающее настроение рядовых рабочих; это движение играло большую роль во время военных лет, когда официальный аппарат тред-юнионов перешел в руки правительства.

Борьба, происходившая в 1910—1914 гг., покончила с падением реальной заработной платы, и в союзы начался приток новых членов. За четыре года число членов возросло с 2 369 067 до 3 918 809 человек.

Но движение рабочего класса было не единственной сложной проблемой, стоявшей перед правительством либералов. Другой проблемой была кампания, которая велась под руководством Панкхерст за предоставление избирательных прав женщинам. Эта кампания началась примерно в 1906 г. и с самого начала была встречена совершенно садистскими репрессиями со стороны полиции и правительства. В начальной стадии участницы движения применяли легальные, ненасильственные методы: они прерывали собрания, устраивали демонстрации, останавливали на улице министров и т. д. Но даже и тогда делалось много арестов, и когда арестованные суфражистки объявляли голодовку, та по отношению к ним применялись грубые методы насильственного кормления, доходившие во многих случаях до пыток и приведшие к знаменитому акту «Кошка и мышь». Страдания, перенесенные в результате применения таких методов, привели лишь к усилению кампании и применению новой тактики: теперь уже суфражистки били окна и устраивали поджоги. Наконец, правительство предложило внести билль о реформе, к которому, по его же предложению, могло быть сделано добавление, предоставляющее избирательнее право женщинам. Суфражистки заявили, что это обман, и действительно, когда добавление было предложено, оно было отклонено на том основании, что оно не включено в повестку дня. Таким образом кампания была еще в полном разгаре, когда в 1914 г. разразилась война и приостановила ее.

Гораздо более серьезным был вопрос об Ирландии. За поддержку, оказанную ирландскими националистами, правительство в 1912 г. внесло билль о гомруле, предоставлявший Ирландии значительно меньше независимости, чем та, которой пользовались доминионы. Билль был отклонен палатой лордов, и те два года, которые должны были пройти, прежде чем он мог превратиться в закон, были использованы тори для открытой подготовки гражданской войны. Основным спорным вопросом было будущее Ольстера — северо-восточной части Ирландии с фанатически протестантским населением, в основном шотландского происхождения. Более того, Белфаст, с его кораблестроительной и льняной промышленностью, являлся оплотом британского империализма в Ирландии.

Ирландские националисты заявляли, что Ирландия — это нация единая и неделимая и что никакой английский парламент не имеет права расчленять ее. Ольстерские протестанты, заявляя о своей страстной лойяльности (которая не мешала им, однако, обдумывать способ получения помощи от Германии), настаивали на том, что ни один английский парламент не имеет права отдавать их под власть католиков Юга. Спор, наконец, свелся к двум пограничным графствам: Ферманаг и Тирон, но тори продолжали заниматься своим безрассудным подстрекательством и становились смелее при каждом проявлении трусости со стороны либералов. «Торжественный ковенант» — возродившаяся версия оригинала XVII в.⁷ — был подписан тысячами ольстерцев, собиравшихся использовать «все средства, которые могут оказаться необходимыми, чтобы уничтожить существующий заговор, имеющий целью создание парламента с правами гомруля в Ирландии». Было собрано большое количество волонтеров, и во главе движения стали Эдуард Карсон и английский адвокат Ф. И. Смит (оба они позднее вошли в кабинет министров). В Англии Бонар Лоу и руководители тори открыто обещали свою поддержку восставшим и подстрекали армию к неповиновению и мятежу. Речи, произносившиеся в тот период видными членами партии тори, могут послужить достаточным материалом для составления полного руководства по подстрекательству к мятежу.

Кульминационный пункт был достигнут, когда армейские офицеры, стоявшие в Керрахе, заявили, что они скорее в полном составе выйдут в отставку, чем выполнят приказ о начале действий против волонтеров. Их действия были поддержаны высшими военными чинами, включая сэра Генри Вильсона, который сам был ольстерец.

Это произошло 19 марта 1914 г.; месяцем позже груз, состоящий из 35 тыс. немецких винтовок и 3 млн. боевых патронов, был доставлен в Ларн под носом британского флота на корабле, название которого под влиянием исторической романтики, столь типичной для оранжистов, было в честь этого случая изменено из «Фанни» на «Mayнтджой»⁸. О восстании в Керрахе и о мятеже тори вообще Ленин в свое время писал:

«Либеральное правительство было совершенно ошеломлено этим бунтом помещиков, стоящих во главе армии. Либералы привыкли утешать себя конституционными иллюзиями и фразами о законности, закрывая глаза на действительное соотношение сил, на классовую борьбу. А это действительное соотношение сил было и остается таково, что в Англии сохранился, благодаря трусости буржуазии, целый ряд добуржуазных, средневековых учреждений и привилегий гг. помещиков.

Чтобы сломить бунт аристократов-офицеров, либеральное правительство должно было бы обратиться к народу, к массам, к пролетариям, но этого-то господа «просвещенные» либеральные буржуа и боялись больше всего на свете. И правительство на деле уступило бунтующим офицерам, убедив их взять отставку назад и дав им письменное удостоверение, что войска не будут употреблены против Ольстера»⁹.

«21-ое марта (8-ое марта старого стиля) 1914-го года будет днем всемирно-исторического поворота, когда благородные лорды-помещики Англии, сломав вдребезги английскую конституцию и английскую законность, дали великолепный урок классовой борьбы»¹⁰.

Вызов, брошенный Ольстером, был принят Югом Ирландии, и в 1913 г. была создана организация ирландских волонтеров. События приняли новый оборот в связи с забастовкой в том году дублинских докеров. Эта забастовка началась, когда дублинские предприниматели задались целью уничтожить боевой Ирландский союз транспортных рабочих. В этой борьбе полиция дошла до предела варварства: двое рабочих были забиты насмерть, а сотни других получили увечья. Несмотря на активнейшую поддержку, оказываемую им членами английских тред-юнионов, забастовщики все же потерпели поражение, но это поражение оставило неоценимое наследство в лице «Гражданской армии Коннолли».

Созданная для обороны рабочих в период, когда полиция выступала в качестве частной армии предпринимателей, «Гражданская армия» продолжала существовать и позже и постепенно сблизилась с левым крылом волонтеров-националистов. Коннолли понимал то, что в то время понимали лишь немногие социалисты, кроме Ленина: связь классовой борьбы с борьбой за национальную независимость колониальных народов. Он видел в ирландских рабочих и крестьянах истинных наследников традиций Вульф Тона и фениев, а также и то, что ирландский народ будет подлинно свободным только при рабоче-крестьянской республике. Своими убеждениями и своей практикой он внушал эту веру лучшим элементам Ирландского республиканского братства, людям, подобным Пирсу и Тому Кларку. Но в то время как братство взяло на себя инициативу создания организации волонтеров, успех движения привлек к себе внимание Редмонда и его последователей, которые в нем не видели ничего, кроме удобной ставки в парламентской игре. Явившийся результатом этого конфликт неизбежно привел
к полному расколу в начале войны.

Подобно волонтерам Ольстера, националисты пытались получить оружие, но в полную противоположность случаю с волонтерами, которым была предоставлена свобода действий, в данном случае полиция и войска пытались перехватить груз, выгруженный в Хоуте 26 июля. Попытка не увенчалась успехом, но позже войска обстреляли невооруженную толпу на Бечелорс Уоке, убили трех и ранили тридцать восемь человек. Этот случай воспламенил всю Южную Ирландию, и, поскольку переговоры об Ольстере были, наконец, прерваны, казалось, что гражданская война неизбежна.

Гражданская война в Ирландии и менее близкий, но более грозный подъем волны рабочих выступлений и возможность всеобщей стачки поставили перед буржуазией задачу, разрешить которую казалось невозможным. Кроме того, поддержка, оказанная дублинской стачке, которая могла перейти в забастовку солидарности, если бы чрезвычайные усилия чиновников тред-юнионов не помешали этому, угрожала еще более страшной перспективой соединения этих двух опасностей вместе, в борьбу за освобождение Ирландии, поддержанную всеобщей стачкой в Англии.

Но такое положение дел существовало не только в Англии. В Индии и Египте национальное движение делало большие успехи. Русский народ укреплялся после поражения в революции 1905—1907 гг., и казалось, что приближается революционный кризис. Скандал Кайо во Франции грозил привести к еще более серьезным последствиям, чем дело Дрейфуса, в то время как страшное бремя вооружений привело страну на грань банкротства. В Германии к социал-демократам ежегодно присоединялись новые сотни тысяч людей.

По существу, вряд ли была хоть одна крупная страна, которой война не сулила бы легкого, правда в конечном счете дорогостоящего, выхода из внутренних затруднений, которые казались не разрешимыми другими средствами. Война 1914 г. была, несомненно, неизбежным результатом общего положения, созданного мировым империализмом, но и внутренние трудности, бесспорно, надо отнести к числу причин, ее вызвавших, и именно они в значительной мере определили момент начала войны.

⁷ См. стр. 189.
⁸ Оригиналом «Маунтджоя» был корабль, прорвавшийся сквозь туман в гавань к Дерри, когда протестанты были там осаждены католиками-якобитами в 1689 г.
⁹ В. И. Ленин, Соч., т. 20, изд. 4, стр. 205—206.
¹⁰ Там же, стр. 207.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 3687

загрузка...

Другие книги по данной тематике