2. Хлебные законы

Хлебные законы 1815 г. в Англии были последней явной победой помещиков как класса. Но это была победа, ведущая к гибели, так как она неизбежно приводила к их изоляции от остальных классов и давала промышленникам возможность становиться в позу, пусть целиком лицемерную, защитников всего народа от эгоистичного монополистического меньшинства. Непосредственной целью хлебных законов было удержать цены на пшеницу на уровне голодных лет, которого они достигли во время наполеоновских войн, когда поставки из Польши и Франции или полностью, или частично задерживались и не попадали в Англию³. Импорт пшеницы был совершенно запрещен, когда цены упали ниже 50 шиллингов за квартер.

Немедленно после издания хлебных законов их возненавидели все, за исключением лендлордов и фермеров; но даже и фермеров практика убедила в том, что колебания цен на пшеницу чрезвычайно гибельны и что всякие манипуляции с рынком лишают их ожидаемых барышей. Попытки, сделанные в 1828 и 1842 гг., улучшить законы введением скользящей шкалы оказались неудачными. Оппозиция хлебным законам, соединенная с требованием проведения парламентской реформы, получила очень широкое распространение в период Питерлоо; это движение прекратилось после 1820 г., чтобы вновь возродиться с наступлением депрессии в промышленности в 1837 г. На этот раз это было уже не столько движение широких народных масс, сколько движение промышленной буржуазии, стремившейся снизить рабочие издержки.

С 1838 г., когда Кобден и Брайт создали Лигу борьбы против хлебных законов, эта лига оспаривала у чартистов руководство рабочим классом. В 1847 г. Карл Маркс писал: «В людях полных самоотвержения, в Боуринге, в Брайте и комп., народ видит своих злейших врагов и самых бесстыдных лицемеров.

Всякому известно, что борьба между либералами и демократами в Англии есть в то же время борьба между приверженцами свободной торговли и чартистами»⁴.

Чартисты организовывали свой демонстрации в противовес демонстрациям лиги и разоблачали ораторов лиги, показывая действительное положение вещей; в некоторых промышленных городах они не дали возможности устраивать лиге каких-либо митингов, за исключением тех, на которые по билетам проходили только их собственные сторонники.

По существу, чартистская агитация, по сравнению с которой ссора сторонников лиги и тори звучала подобно детскому лепету, явилась одним из факторов, более всего способствовавших отмене хлебных законов. Страшась революции, враждующие между собой фракции правящего класса были вынуждены забыть о разногласиях и помимо отмены хлебных законов провести также акты, касающиеся фабрик, угольных шахт, а в 1847 г. также и акт об установлении десятичасового рабочего дня. Рабочий класс гораздо более, чем «гнилая картошка», так «чертовски испугал Пиля».

Конечно, было бы ошибкой считать, что агитация лиги совсем не повлияла на рабочих. Она велась в неслыханно больших масштабах, ее щедро финансировали (в 1843 г. было собрано 100 тыс. ф. ст. и распространено 9 млн. листовок), к ее услугам были все железные дороги, дешевые газеты и почта. Все выступления Кобдена и Брайта широко распространялись десятками газет, и ораторы лиги имели возможность быстро и легко передвигаться по всей стране, У них были такие широкие возможности для распространения евангелия Фритреда, свободной торговли, которых не могли себе представить Пим и Коббет.

После 1841 г. Пиль, правда очень нерешительно, пошел навстречу фритредерам, что объясняется беспрерывным нажимом извне, а также и тем простым фактом, который все начинали сознавать, что рост населения не дает возможности Англии самой себя прокормить.

Первый шаг был продиктован запутанным состоянием, до которого виги довели финансовое положение. Большое количество таможенных тарифов и пошлин было аннулировано и заменено подоходным налогом, который было проще взимать и который приносил больше дохода; в конечном счете подоходный налог оказался также и менее обременительным для промышленности. Так как эти тарифы были связаны с промышленностью, то лендлорды — сторонники Пиля — не выступали за ИХ сохранение. Но в результате их отмены, преднамеренно ли это было или нет, хлебные законы остались изолированной аномалией, становившейся все более заметной, защищать эти законы становилось все труднее.

В течение этих лет Пиль, по-видимому, тщательно изучал положение; он уяснил себе всю неосновательность широко распространенного среди лендлордов мнения, что в житницах балтийских стран хранятся большие запасы пшеницы, готовые наводнить Англию. Он знал то, что тогда было известно лишь очень немногим людям как в Англии, так и за ее пределами, что во всех странах излишки зерна, которые можно экспортировать, очень незначительны; отмена хлебных законов могла самое большее предотвратить неизбежное в противном случае возрастание цен, которое было чревато революцией. Поэтому, использовав голод в Ирландии как предлог, он был готов насильственно, вопреки воле большинства своих собственных сторонников, провести отмену хлебных законов.

Однако еще до этого имел место политический кризис, имевший серьезные последствия. Зимой 1845 г. бунт внутри партии тори заставил Пиля уйти в отставку. Виги, которые вынуждены были высказаться за полную отмену хлебных законов, чтобы не отстать от лиги, начали формировать новое правительство. Внезапно под каким-то пустым предлогом лорд Джон Рассел заявил что он не может формировать правительство, и снова передал власть Пилю. На этот раз проявление бесстыдной политической трусости; было с лихвой вознаграждено. Заставив Пиля отменить хлебные законы при поддержке вигов, Рассел ускорил раскол в партии тори, что обессилило ее на двадцать лет.

Во главе группы, выступившей против Пиля, был молодой и почти неизвестный политик еврей Бенджамин Дизраэли, и именно он воссоздал партию тори в начале века империализма; но теперь это была уже не столько партия помещиков, сколько партия новой силы — финансового капитала. Когда Пиль умер, в 1850 г., несколько тори, сторонников свободной торговли, присоединилось к вигам. Среди них был Уильям Эварт Гладстон, которому шел тогда сорок второй год.

Хлебные законы были отменены в июне 1846 г., причем до 1849 г. был сохранен небольшой временный тариф. Но результаты были совсем не те, каких ожидали. Цены не упали, фактически средняя цифра в течение 1851—1855 гг. равнялась даже 56 шиллингам против 54 шиллингов 9 пенсов за 1841—1845 гг. Для этого был ряд оснований: увеличение населения и увеличение спроса, вызванное развитием промышленности, неурожай в течение ряда лет и Крымская война 1853 г., приостановившая ввоз пшеницы из Польши. Появились, правда, новые источники получения зерна — Турция, США и др., — но они были сравнительно незначительны, и совершенно очевидно, что если бы хлебные законы не были отменены, цены возросли бы еще больше. Позднее гражданская война в Америке прекратила на несколько лет экспорт зерна, и только около 1870 г., когда крупный пшеничный район Среднего Запада стал поставлять пшеницу из Америки (благодаря постройке железных дорог), начало поступать большое количество зерна.

Когда промышленники пытались заручиться поддержкой народа в своем стремлении уничтожить хлебные законы, они аргументировали главным образом тем, что отмена этих законов приведет к снижению цен на продовольствие. Но им принесло прибыль не это, а увеличившийся импорт и постоянное расширение рынка сбыта для их товаров. Так, наряду с увеличением импорта пшеницы из Леванта, возрос экспорт ланкаширского хлопчатобумажного текстиля с 141 тыс. ф. ст. в 1843 г. до 1 млн. ф. ст. в 1854 г.

В этом отношении отмена хлебных законов должна рассматриваться как часть всего законодательства фритредеров, благодаря которому период между 1845 и 1875 гг. стал золотым веком для промышленников. Свободная торговля зерном сопровождалась введением свободной торговли сахаром и, наконец, в 1860 г. лесоматериалами. Пока в иностранных государствах не была создана своя промышленность, ничто больше не закрывало мировые рынки для британских промышленников.

Энгельс определяет весь этот период следующим образом:

«Годы, непосредственно следовавшие за победой фритредерства в Англии, видимо, оправдали самые фантастические надежды на вызванное им процветание. Британская торговля возросла до сказочных размеров; промышленная монополия Англии на мировом рынке казалась более прочной, чем когда-либо раньше; новые домны, новые текстильные фабрики поднимались целыми гнездами; новые отрасли промышленности вырастали во всех концах...

Небывалое развитие промышленности и торговли в Англии. Между 1848 и 1866 гг., несомненно, было вызвано в значительной степени отменой покровительственных пошлин на пищевые продукты и сырье. Но отнюдь не только этим. Одновременно произошли и другие важные перемены, которые точно так же влияли в этом направлении. К этим годам относятся открытие и разработка калифорнийских и австралийских золотых приисков, которые до огромных размеров увеличили средства обращения на мировом рынке. В Эти же годы пар одерживает окончательную победу над всеми другими видами транспорта; в океанских водах пароходы совершенно вытеснили парусные суда; на суше железные дороги заняли во всех цивилизованных странах первое место, шоссейные дороги — второе; транспорт сделался вчетверо быстрее и вчетверо дешевле. Ничего нет удивительного в том, что при таких благоприятных условиях английская промышленность, работающая при помощи пара, могла распространить свое влияние за счет иноземной кустарной промышленности, пользующейся ручным трудом»⁵.

Британские капиталисты процветали, они считали свою завидную судьбу законом природы и верили, что такое положение будет длиться вечно.

В сельском хозяйстве отмена хлебных законов привела к результатам, которые нас очень удивили бы, если бы мы не имели возможности сравнить их с тем, как фабричное законодательство повлияло на промышленность. Вместо ожидаемого разрушения началось процветание, вместо уменьшения посевной площади — увеличение. Одна только опасность иностранной конкуренции привела к ряду технических усовершенствований. В виде компенсации за отмену хлебных законов помещики, являющиеся членами парламента, добились постановления о выдаче им ссуд под очень небольшие проценты для проведения мелиорации на их землях. Это дало им возможность увеличить стоимость своей земли и хорошо заработать на фермерах, которых они, в свою очередь, ссужали деньгами для мелиорации под гораздо более высокие проценты.

Машина для изготовления труб, изобретенная в 1845 г., дала возможность проводить осушку земли в широких масштабах. Это значительно увеличило урожайность земли под пшеницей, землю стало легче обрабатывать; стало выгодным применять искусственное удобрение. В этот период начали широко применяться селитра, гуано и костяное удобрение. Было введено в употребление много новых машин. На выставке королевского сельскохозяйственного общества в 1853 г. было представлено не менее 2 тыс. сельскохозяйственных орудий.

Непосредственным стимулом для введения машин явилось увеличение заработной платы сельскохозяйственных рабочих между 1845 и 1859 гг. Это увеличение было следствием большого спроса на труд на шахтах, на строительстве железных дорог и т. д.⁶ Со временем более широкое применение машин привело к снижению количества занятых рабочих, хотя посевная площадь и увеличилась на полмиллиона акров, а общий выпуск сельскохозяйственной продукции возрос в гораздо большей пропорции.

Рост капиталовложений в сельское хозяйство привел к дальнейшему увеличению размеров ферм. С 1851 до 1871 г. общее число ферм с количеством земли ниже 40 га уменьшилось; число же ферм с количеством земли от 120 га и выше возросло с 11 018 до 13 006, причем пропорционально больше всего увеличилась число ферм с количеством земли, превышавшим 200 га.

Период процветания продолжался до конца непродолжительного бума, последовавшего за франко-прусской войной. Затем он неожиданно кончился и началась длительная депрессия, вызванная поступлением больших количеств американской пшеницы и австралийской шерсти. Условия жизни батраков сначала несколько улучшились, но затем, еще до наступления депрессии, значительно ухудшились, рост цен, вызванный притоком калифорнийского и австралийского золота, привел к беспрерывному снижению реальной заработной платы.

Так как промышленность и сельское хозяйство развивались одновременно, то, знаменательным образом, между промышленниками и помещиками не было явной борьбы на протяжении двадцати лет после отмены хлебных законов. Никакие крупные политические спорные вопросы не разделяли различные группы правящего класса вплоть до времени возобновления движения за реформу в шестидесятых годах. Политика стала такой же приятной игрой, как и в XVIII в. Пальмерстон, в котором воплотились все наиболее консервативные воззрения вигов, выступал в роли направляющего гения. Выставка 1851 г., которая, как думали, ознаменует собой начало эры всеобщего мира, фактически сопровождалась новым туром европейских войн; тем не менее она явилась в Англии прелюдией к периоду чрезвычайной социальной стабильности. В это время подробности политических событий стали гораздо менее интересовать общество, чем статистика о росте экспорта и импорта или данные о неравномерности поступлений подоходного налога. Это была викторианская эра par excellence.

³ Даже в разгар войны 1811 г. бедственное положение крестьян на севере Франции заставило Наполеона разрешить экспорт зерна в Англию. В другие годы власти часто смотрели на такую торговлю сквозь пальцы.
⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. V, стр. 447.
⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. I, стр. 313—314.
⁶ Увеличение зарплаты сельскохозяйственных рабочих было следствием не только увеличения спроса на их труд, но и их упорной борьбы за свои права — без этой борьбы никакое увеличение спроса не дало бы заметного улучшения положения рабочих.— Прим. ред.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 5499

загрузка...

Другие книги по данной тематике