1. Новый закон о бедных и век железных дорог

После 1832 г. вигская буржуазия занялась утверждением своей власти и упрочением своего положения за счет как помещиков, так и рабочих, которых вигам пришлось принять в качестве союзников во время борьбы за билль о реформе. Первой задачей вигов было распространить победу 1832 г. на местное управление. Если парламентская система была устаревшей и хаотичной, то городское управление было, по-видимому, еще в худшем состоянии. Города находились во власти корпораций, избираемых как попало и обычно выражавших интересы какого-нибудь местного помещика или клики влиятельных лиц в городе. Большое количество новых городов, выросших из деревень за последние одно-два поколения, совсем не имело действенной административной машины. Округа графств деспотически управлялись мировыми судьями; наряду с этим изредка, для разрешения каких-нибудь особых вопросов, создавались разные комитеты с несогласованными между собой функциями и противоречивыми интересами. Эта неразбериха, естественно, способствовала коррупции и неэффективности администрации.

Акт о муниципальных городах в Шотландии (1833) и акт о реформе муниципальных городов в Англии (1835) уничтожили большинство этих организаций и заменили их корпорациями, избираемыми в Шотландии владельцами домов с доходом не менее десяти фунтов, а в Англии — всеми налогоплательщиками. На практике это дало возможность вигской буржуазии контролировать большинство крупных городов, поскольку рабочий класс самостоятельно выступил на арену муниципальной политики только к концу столетия.

Сельские округа остались в руках сквайрархии тори, с чем вигам пришлось примириться после 1688 г. Только в 1888 г. были организованы советы графств, чтобы обеспечить какую-либо форму самоуправления для местностей, не включенных в муниципальные города. Эта двойственность в местном управлении давала лендлордам как классу устойчивую социальную базу на протяжении всего периода укрепления власти промышленных капиталистов. Она дала им возможность вести длительную борьбу из-за хлебных законов и делала двухпартийную систему парламентского правления отражением разделения британских правящих классов.

Что касается других мероприятий этого первого послереформенного вигского правительства, то о фабричном законодательстве 1833 г. мы уже говорили, а отмена рабства негров будет нами рассмотрена несколько позже¹. О напряженных классовых конфликтах, в условиях которых эти изменения произошли, тоже будет сказано позже, но их нельзя упускать из виду. Ничто не вызвало более горького классового чувства и ничто так полно не вскрыло истинный характер правления вигов, как закон о бедных от 1834 г. В основу этого закона, которому надлежало разрешить наиболее мучительный из всех вопросов местного управления, были положены принципы ортодоксальных ученых политиков того времени.

Пересмотр закона о бедных был необходим правящему классу по двум причинам. Прежде всего, по-видимому, быстро надвигался общегосударственный и местный финансовый кризис. В 1815 г. из общего бюджета в 67 500 тыс. ф. ст. примерно 25 500 тыс. ф. ст. получалось путем прямого налогообложения, причем свыше 14 млн. ф. ст. поступало от подоходного налога. После войны буржуазии удалось добиться отмены подоходного налога, и в 1831 г. только 11 500 тыс. ф. ст. из общего дохода в 47 млн. ф. ст. было получено путем прямого налогообложения. Последняя сумма не превышала двух пятых суммы, выплачиваемой как проценты держателям облигаций государственного долга. Результатом этого был целый ряд несбалансированных бюджетов, наряду с совершенно непропорциональным бременем налогообложения, от которого страдали широкие массы.

В некоторых районах спинхамлендская система, которая начинала становиться все менее и менее пригодной для нужд промышленной страны, довела многие приходы почти до банкротств. Налог в пользу бедных после того, что он снизился почти до 4,5 млн. ф. ст. в середине двадцатых годов под влиянием экономического кризиса, опять превысил 7 млн. ф. ст. в 1831/32 финансовом году.

Но спинхамлендская система, однако, была не только очень дорогостоящей. Она также затягивала борьбу домашней промышленности с фабриками и задерживала необходимый фабрикантам приток дешевого труда в промышленные города. Целое поколение ручных ткачей и мелких ремесленников ожесточенно боролось за то, чтобы не попасть на фабрики. Из года в год их доход уменьшался, и в конце концов рабочий за полную рабочую неделю не мог уже заработать больше пяти или шести шиллингов. Даже при получении дополнительного вспомоществования, полагающегося по закону о бедных, это составляло только голодную заработную плату, но, по крайней мере, ткачи и безработные батраки, как и те из них, что имели непостоянный заработок, могли голодать на воле. В 1834 г. им предложили сделать выбор между фабрикой и работным домом. Таким образом закон о бедных, уничтожив вспомоществование для лиц, находившихся вне работных домов, загнал новые слои рабочих на предприятия, дающие прибыль хозяевам, примерно так же, как это получилось, с африканскими неграми в конце столетия в результате введения налога на хижины.

Принцип нового закона был очень прост: каждый нуждающийся во вспомоществовании должен был получать его в работном доме. На протяжении всего периода действия спинхамлендской системы работные дома являлись главным образом местом призрения для престарелых, инвалидов, детей и всех тех, кто был настолько беспомощен и беззащитен, что попадал туда. Эти дома являлись образцом, по которым строилось еще много подобных домов, причем теперь уже не отдельными приходами, а группами, приходов, известных под названием «союзов».

Для того чтобы новая система оказалась полностью эффективной, необходимо было, чтобы положение бедняка было «менее приемлемым», чем положение наименее преуспевающего рабочего, находящегося вне стен работного дома. Комиссия, созданная в 1834 г. для реорганизации закона о бедных, выразила всю сущность новых установок в зловещих словах, что «каждый работоспособный человек, проживающий в работном доме, должен подвергаться такому режиму в отношении труда и дисциплины, который оттолкнет даже бездельников и порочных людей». В тот период, когда миллионы людей почти умирали с голоду, «оттолкнуть» от работных домов можно было, только прибегнув в них к всевозможным унижениям и жестокости. Семьи разлучались, пища была плохая и ее было мало, работа, которую заставляли выполнять, была унизительна и бессмысленна. Среди наиболее обычных видов работы было рассучивание канатов и дробление камней.

С целью избежать общественного контроля над проведением в жизнь акта назначили трех уполномоченных, фактически не несущих ответственности ни перед кем; это были «три короля Сомерсетского дома», которые на протяжении десятилетия вместе с их секретарем Эдвином Чадвиком были самыми ненавистными людьми в Англии.

Коббет на последнем году своей жизни начал вести борьбу против «Бастилии закона о бедных» в палате общин, но уже другим суждено было продолжать ее и слить ее с крупным движением рабочего класса — чартизмом. Закон о бедных, больше чем что-либо другое, сделал вигов непопулярными и дал возможность народу осознать, что его обманули биллем о реформе. Огромные возбужденные толпы демонстрантов аплодировали таким ораторам, как Остлер или священник-методист Дж. Р. Стивене, который заявил в Ньюкасле: «Вместо того чтобы жена и муж, отец и сын разъединялись, чтобы их сажали в подземную тюрьму и кормили «тюремной кашицей», вместо того чтобы жена или дочь надевали тюремную одежду, — Ньюкасл должен быть превращен в сверкающий костер, потушить который можно только одним средством — кровью всех тех, кто поддерживал эту меру».

В некоторых местах работные дома штурмовались и сжигались после ожесточенных стычек между народом и войсками. Во многих северных городах новый закон удалось полностью провести в жизнь только лет через десять или даже позже. В Тодмордене первый работный дом был построен через тридцать лет после издания закона. Однако массовые волнения прекратились по завершении первой фазы чартистской деятельности, примерно в 1839 г., и основные пункты закона о бедных были проведены в жизнь как в сельских, так и в промышленных районах. В конце тридцатых годов самообложение в пользу бедных снизилось примерно до суммы в 4—4,5 млн. фунтов стерлингов.

Для этого снижения имелись внешние причины, самая главная из них — наступление века железных дорог. В 1823 г. начала функционировать Стоктон-Дарлингтонская железная дорога; в 1829 г. была открыта гораздо более важная линия, соединившая Манчестер и Ливерпуль. Вначале железная дорога использовалась в основном для перевозки грузов, но вскоре обнаружилось, что поезда могут развивать гораздо большую скорость, чем это предполагалось, и что они могут перевозить пассажиров быстрее и дешевле, чем почтовая карета.

Началась настоящая лихорадка железнодорожного строительства, сопровождавшаяся спекулятивным бумом и игрой на акциях и земельных участках. В годы 1834—1836 для постройки железных дорог было собрано около 70 млн. ф. ст. Тысячи миль рельсов были уложены сначала в промышленных районах, затем на главных путях, идущих радиусами из Лондона, а затем уже и на менее важных участках. Большое количество капитала, затраченного на эти работы, не могло немедленно принести барыш, и в 1845 г. начался жестокий кризис, охвативший много отраслей промышленности и отразившийся на многих банках. Этот кризис явился скорее результатом излишнего оптимизма в спекуляции, чем непрочного положения железнодорожных компаний; он скоро закончился и сопровождался даже еще большим размахом строительства.

В результате этого начался период, который можно назвать второй промышленной революцией. Век железных дорог положил начало огромному росту всех отраслей промышленности, он ознаменовал собой укрепление монополии британских фабрикантов и начало развития современной тяжелой промышленности. Экспорт возрос с 69 млн. ф. ст. в 1830 г. до 197 млн. ф. ст. в 1850 г.; но гораздо важнее этого простого количественного увеличения был тот факт, что началось усиленное развитие некоторых главных отраслей промышленности, особенно угольной и металлургической. В 1830 г. плавилось 678 тыс. т чугуна; в 1852 г. его выплавка дошла до 2 701 тыс. т. Добыча угля возросла с 10 млн. т в 1800 г. до 100 млн. т в 1865 г.

Англия не только являлась первой страной, создавшей у себя необходимую ей железнодорожную сеть; она вскоре начала также строить железные дороги, получая от этого огромные барыши, во всех странах мира, особенно в колониальных и полуколониальных странах, не имевших достаточно плотного населения или достаточной концентрации капитала для того, чтобы строить их самостоятельно.

В этих странах железные дороги обычно не только строились британскими подрядчиками, но также и финансировались займами, получаемыми из Лондона. Началась новая фаза для британской торговли. Приблизительно до 1850 г. экспорт преимущественно состоял из предметов широкого потребления и, главным образом, из хлопчатобумажного текстиля. Хотя после этого времени текстиль остался самой крупной статьей экспорта, но наряду с ним за границу начали вывозить все большие количества железных изделий, рельсов, паровозов, железнодорожных платформ, а также всевозможных машин. Англия стала вывозить орудия производства, и центр тяжести британского промышленного капитализма начал перемещаться из Манчестера в другие города.

Непосредственным результатом железнодорожного бума внутри страны было увеличение спроса на труд. Рабочие нужны были как для самого железнодорожного строительства, так и для угледобычи, для сталелитейной и других отраслей промышленности, связанных со строительством железных дорог. С 1830 г. тысячи землекопов были заняты на работах, причем число их беспрерывно возрастало, дойдя к 1848 г. почти до 200 тыс. Многие из них были ирландцами, но большинство были, вероятно, английские рабочие, «освобожденные» законом о бедных, изданным в 1834 г. Часть людей пошла работать на шахты; там, поскольку они представляли собой неорганизованную массу и были доведены до отчаяния, они начали перебивать работу у шахтеров. Это привело к тому, что к 1843 г. в Стаффорде было объявлено, что хозяева «будут брать на работы в шахтах людей, занимавшихся ранее землепашеством или имевших любую другую профессию, при условии, если они согласятся получать за свою работу на< 3 или 4 пенса в день меньше, чем профессиональные шахтеры.

Кроме того, железные дороги значительно облегчили для рабочих возможность передвигаться с места на место и покидать деревни в поисках какого-либо фабричного города, где можно было достать работу. Ревизоры, наблюдавшие за проведением в жизнь закона о бедных в 1835 и 1836 гг., указывали в своих отчетах, что им. неоднократно удавалось способствовать выезду людей из «охваченных бедствием районов» Восточной Англии и с Юга на Север, и в центральные графства.

Железная дорога и развивавшееся попутно пароходство дали также возможность осуществить второй вид эмиграции, принявший гораздо более крупные размеры, чем раньше. В 1837 г. началась колонизация Новой Зеландии. В 1840 г. число поселенцев в Австралии стало так велико, что ее фактически перестали уже использовать в качестве места, куда ссылали преступников на каторжные работы. Много людей эмигрировало в Канаду, в то время как строительство железных дорог в Соединенных Штатах (4 тыс. км к 1840 г.) открывало обширные новые территории за Аллеганскими горами. До 1840 г. ежегодно эмигрировало примерно 70 тыс. человек. Это число почти удвоилось к середине пятидесятых годов в связи с тем, что в Австралии и Калифорнии нашли золото².

В 1840 г. власть вигов пошатнулась. Пять дефицитных бюджетов и затянувшийся кризис подорвали их престиж. Закон о бедных был непопулярен не только среди рабочих, не имевших права голоса, но также и среди мелкой буржуазии, которая право голоса имела. Средняя и крупная буржуазия видела, что интенсивная классовая борьба за хартию вызывает необходимость положить конец социальному эксперименту и создать сильное реакционное правительство.

Помимо этого виги в силу своего классового состава не могли? разрешить вопрос о хлебных законах, отмена которых становилась теперь неизбежной. Промышленники, представлявшие собой костяк партии, настаивали на отмене этих законов; но старые вигские помещичьи семьи, все еще занимавшие много руководящих постов, были не в состоянии заставить себя провести мероприятие, которое, по их мнению, должно было резко сократить доход, получаемый ими от земли. Частичная отмена этих законов^ никого не могла удовлетворить, но она повсюду была правильно расценена как признак слабости.

При таких обстоятельствах выборы 1841 г. закончились победой тори и созданием правительства, возглавляемого Пилем. Лендлорды вздохнули с облегчением, но потребности экономики вскоре толкнули новое правительство на путь свободной торговли и отмены хлебных законов.

¹ См. главу V, раздел 4.
² См. главу XV, раздел 2.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4275

загрузка...

Другие книги по данной тематике