3. Казнь короля
|
Хотя Карл потерпел поражение, он всё ещё оставался королем, и в этом заключалась неразрешенная проблема. Из людей влиятельных лишь немногие были республиканцами, но не много было и людей, думавших, что королю можно доверять. Необходимо было, таким образом, изыскать средства для восстановления короля на престоле при том, однако, условии, что он будет лишен возможности возобновить войну или пользоваться какой-либо реальной властью. Карл же не имел намерений соглашаться на подобные условия. Он довольно откровенно высказался по поводу своей политики в разговоре с членом своего совета Дигби: «Я не потерял надежды, что мне удастся заставить пресвитериан или индепендентов присоединиться ко мне ради уничтожения друг друга; тогда я снова буду королем.» В течение трёх лет, оставаясь верен этому принципу, он натравливал армию на палату общин, а шотландцев на них обеих и, в конце концов, окончательно уничтожил доверие к себе, погубил своих друзей и создал такое положение, когда казнь его стала политической необходимостью и актом справедливости.
В первые месяцы после окончания боевых действий палата общин казалась всемогущей. Члены её считали само собой разумеющимся, что армия, как на практике, так и в теории является лишь инструментом в руках победоносного парламента. Для пресвитерианского большинства парламента революция была окончена, и оставалось лишь закрепить ее завоевания. По всей стране было реквизировано имущество церкви, короны и роялистов, однако оно еще не было распродано, и возможность возвращения его к прежним владельцам все еще существовала как фактор, который мог способствовать компромиссному урегулированию вопроса. Пресвитерианство было провозглашено государственной религией, и был издан ряд законов, жестоко преследовавших индепендентские секты. И, наконец, абсолютно игнорируя создавшееся политическое положение, палата общин предложила распустить «Армию нового образца» без выплаты значительной задолженности содержания. Одним этим ударом был завершен переход армии на защиту принципов индепендентства. Одновременно происходили переговоры с шотландцами, которые представили счет на 700 тыс. ф. ст. за свои услуги, «не считая колоссальных потерь, понесенных Шотландией в результате ее сотрудничества с Англией, оценить которые по справедливости они предоставляют парламенту». Сумма эта была, конечно, слишком велика для их собратьев, английских пресвитериан, которые, немного поторговавшись, предложили им 200 тыс. ф. ст. наличными и столько же по прошествии двух лет. Шотландцы приняли предложение, согласились покинуть Англию и выдать Карла; последнее они сделали с полнейшей готовностью, ибо нашли короля весьма несговорчивым. Палата общин рассчитывала теперь использовать против «Армии нового образца» авторитет короля, собрать свежие силы из полков, разбросанных на юге и западе страны и еще не слишком глубоко зараженных духом индепендентства, захватить находившийся в Оксфорде артиллерийский парк и принудить индепендентов к сдаче. Но армия знала об этом заговоре и подготовила контрмеры. После окончания войны полковые комитеты агитаторов были объединены и вместе с руководящим офицерским составом образовали единый орган — «совет армии», — которому было предоставлено право выступать от имени всей армии, осуществлять власть и принимать решения. Кромвель, пытавшийся до сих пор посредничать между армией и палатой общин, понял теперь, что долее это невозможно, и решил поддержать своим влиянием сторонников активных действий. 1 мая 1647 г. был снаряжен кавалерийский отряд, которому было приказано удержать в Оксфорде артиллерию, а также вывезти Карла из дома Холмби, куда он был помещен парламентом, и доставить его в лагерь в Ньюмаркете. Теперь совет армии вступил в переговоры с парламентом как равный с равным, а по существу армия была во всех отношениях более прогрессивной и более представительной организацией, чем палата общин. После двухмесячных переговоров армия начала медленно двигаться к Лондону. Пресвитериане пустили в ход свой последний козырь — влияние среди лондонских масс. Была инсценирована демонстрация: огромная буйная толпа подмастерьев, лодочников и демобилизованных офицеров ворвалась в помещение палаты общин и «заставила» ее принять против армии именно те меры, о которых мечтала палата, боясь, однако, взять на себя всю ответственность. После этого армия решила действовать, она вступила в Лондон, где ей никто не осмелился оказать сопротивление, расположилась лагерем в Гайд-Парке, изгнала из парламента пресвитерианских лидеров и заставила остальных его членов отменить принятые акты. Произошла, таким образом, еще одна революция, и индепенденты из «Армии нового образца» оказались теперь хозяевами положения. До этого времени армия выступала как единое целое, и считалось, что высшее офицерство во главе с Кромвелем, прозванное «грандами», было выразителем воли рядовых. Еще 25 марта лидер левых Лильберн писал Кромвелю: «Я считал вас одним из сильных людей во всей Англии, человеком кристально чистого сердца и абсолютной беспристрастности». Но уже 13 августа он пишет иначе: «Если вы, как и прежде, будете игнорировать мои предостережения, можете быть уверены, что я использую против вас всю свою силу, все свое влияние, чтобы вызвать такие перемены в вашей судьбе, которые вам вряд ли придутся по нраву». Внутри армии, которая в свое время была левым крылом революции, выделилась своя левая группировка, впоследствии пришедшая в жестокое столкновение с грандами. Роль Кромвеля в английской революции часто упрощают, рассматривая его или как левого, или как правого. С одной стороны, по своему происхождению и воспитанию он принадлежал к джентри, и все же ему пришлось расправиться с пресвитерианской партией. С другой — он начал свою деятельность как избранный вождь индепендентов, и все же впоследствии стал все более и более сопротивляться их радикальным и демократическим требованиям. Несмотря на все это, армия до конца дней Кромвеля оказывала ему поддержку, хотя и со все более ослабевающим энтузиазмом; а после того, как он установил в стране прочный режим, он снова в известной степени добился поддержки купцов и землевладельцев. Дело, по-видимому, в том, что в момент сложнейшего переплетения классовых взаимоотношений один лишь Кромвель был способен трезво оценить эти взаимоотношения и подчинить их своей воле. Он понимал, что как пресвитерианская политика, так и политика левеллеров неизбежно должна привести к реставрации королевской власти, ибо первые отстраняли революционную мелкую буржуазию, а вторые изолировали ее. Когда левеллеры потребовали свободного парламента и предоставления избирательных прав широким слоям населения, Кромвель выступил против них. Конечно, как землевладелец он относился к демократии довольно скептически, но он также понимал, что в парламенте, которого требовали левеллеры, революционеры будут в ничтожном меньшинстве, и в этом была главная причина его позиции. Для Кромвеля отвлеченные принципы всегда играли менее существенную роль, чем практическая необходимость поддержания власти, в то время как левеллеры вследствие своих принципов должны были отстаивать программу, для проведения которой в жизнь у них не было средств4. После захвата Лондона левеллеры изложили свою программу в «Народном соглашении». Эту программу, подвергшуюся многочисленным изменениям и окончательно оформленную лишь после казни Карла, мы разберем в следующем разделе. Массы довольно подозрительно относились к переговорам между Карлом и грандами, переговорам, которые закончились выработкой соглашения — так называемых «Глав предложений», в конце лета представленных Карлу Кромвелем и Айртоном. Условия соглашения — а они были лучше всех тех, которые предлагала палата общин, — включали возвращение роялистам отобранных у них владений, сохранение епископата, но также и терпимость по отношению к иным формам религии; предоставление гарантии в том, что парламенту будет обеспечен контроль над деятельностью короны, и более широкую систему избирательных прав. Карл отказался принять эти условия и в ноябре бежал из Гемптон Корта на острове Уайт. Через несколько дней неожиданно для Кромвеля восстали войска в Уэре. Два полка, одним из которых командовал брат Лильберна Роберт, вышли на улицу и, прикрепив к шляпам листки с текстом «Народного соглашения», требовали устранения короля и проведения радикальных социальных и политических реформ. Мятеж был вскоре подавлен; однако неспокойные настроения в армии, а также бесконечные обманы и безрассудное поведение Карла заставили Кромвеля решительно изменить политику. Он порвал с королем и заявил о том, что он в общем принимает программу «Народного соглашения». Между тем Карл готовился к новой войне, в которой пресвитериане должны были выступать вместе с роялистами против армии. Заговорщикам весьма помогало одно обстоятельство, которое обычно недооценивается. Пять лет, с 1646 по 1651 г., были порой жестокого голода, высоких цен и всеобщей нищеты. В результате недостатка рабочей силы, вызванного войной, и вследствие того, что каждое лето шли чересчур обильные дожди, в стране год за годом в течение ряда лет были неурожаи. Самым тяжелым годом был 1648, и как раз в этот год началась вторая гражданская война; при этом не следует считать целиком совпадением, что военные действия начались именно в мае, ибо в голодные годы цены в этом месяце бывали обычно наиболее высоки. Совершенно оппортунистический союз пресвитериан и роялистов получил поддержку от вторгшихся шотландцев. Восстание было сильнее всего в графствах Эссекс и Кент — когда-то оплоте парламента, — находившихся теперь под влиянием лондонских пресвитериан. Вспыхнувшее здесь восстание было разгромлено Ферфаксом. Кромвель же, подавив в Южном Уэльсе небольшой бунт местного значения, двинулся быстрым маршем на север навстречу шотландцам. В результате этой, пожалуй, самой блестящей, с точки зрения военного искусства, из своих кампаний он уничтожил армию противника, вдвое превосходившую его собственные силы. Он пересек Йоркшир, преодолел Пеннинские горы и неожиданно атаковал шотландцев, которые, двигаясь на юг, растянулись длинной колонной от Уигана до Престона. Нанося им удар за ударом в тыл, он гнал их все дальше и дальше от их баз в Шотландии и, наконец, 25 августа при Ашборне принудил почти всю армию к сдаче. В связи с войной борьба Кромвеля с левыми была на время забыта, и теперь вся армия двинулась назад в Лондон, преисполненная решимости разделаться с «этим кровопийцем Карлом Стюартом» и пресвитерианскими членами парламента, которые все еще вели бесконечные и бесплодные переговоры с королем. Полковник Прайд во главе конного отряда отправился в Вестминстер. Сто пятьдесят членов парламента пресвитериан были изгнаны им из палаты общин или посажены в тюрьмы, а оставшиеся менее ста членов превратились лишь в послушных исполнителей воли революционной армии. 4 января 1649 г. «охвостье» (как называли оставшихся в палате общин индепендентов) приняло резолюцию, провозглашавшую, «что народ, после бога, является единственным носителем всякой справедливой власти, что палата общин английского парламента, избранная народом и представляющая народ, обладает верховной властью в английском государстве; что любой акт или постановление, принятое палатой общин английского парламента, имеет силу закона и относится ко всем гражданам, независимо от того, будет ли на это согласие короля и палаты лордов». Так как палата общин не имела в это время почти никакой реальной власти, принятая ею резолюция была бы пустой бумажкой, если бы она не являлась как по тону, так и по языку изложением «Народного соглашения». Говорил парламент, но говорил он словами левеллеров. В соответствии с духом этой резолюции, палата лордов была упразднена, земли короны, церкви и роялистов были конфискованы и немедленно распроданы, и была создана комиссия для суда над королем. Королей свергали и раньше, их казнили и в другие времена, но на этот раз был брошен вызов самой короне, самой монархической системе. Казнь Карла была делом рук одних лишь индепендентов, которые выступали в данном случае и против пресвитериан и против роялистов. Пресвитериане и Кромвель были каждый по-своему правы; первые считали, что монархия и буржуазная демократия — вещи вполне совместимые, а Кромвель прекрасно видел, что для успешного завершения происходившей революции нужно было немедленно и решительно разделаться с короной. Для левых же, т. е. для левеллеров, казнь Карла имела куда большее значение. Она была символическим актом справедливости, апокалиптическим деянием, приближавшим пятое царство, царство святых, или, другими словами, господство армии как партии революционной мелкой буржуазии. Для них казнь короля была лишь прелюдией к. социальной революции. А для Кромвеля и грандов она была наивысшей точкой развития революции и началом периода стабилизации. 4 Об оценке автором позиции партий в революции см. в предисловии.— Прим. ред. |
загрузка...