3. Аграрная революция

При рассмотрении какого-нибудь исторического периода мы можем впасть в ошибку, если будем слишком решительно фиксировать наше внимание либо на будущем, либо на прошлом. Это особенно правильно в отношении такого явно переходного периода, как XVI век, когда черты феодализма переплетаются с чертами капитализма, образуя в целом мир, который, по существу, не является ни феодальным, ни капиталистическим. В последних двух разделах мы описывали не создание капиталистического общества, а развитие условий, из которых оно неизбежно должно было возникнуть: создание свободного рынка для производства и продажи товаров. Этот свободный рынок был особенно важен в отношении земли и человеческого труда, и, поскольку Англия была все еще преимущественно сельскохозяйственной страной, земля и человеческий труд были тесно связаны между собой.

Сельское хозяйство во времена феодализма было в значительной мере коллективным; общую землю пахали при помощи упряжки волов и возделывали сообща, как это было в родовой период. Такое коллективное сельское хозяйство не могло непосредственно перейти в капиталистическое, и мы видели, что переходной формой здесь явилось индивидуальное крестьянское хозяйство, возникшее в результате раздробления манора. Крестьянство надо было раздробить, разбить на отдельные беспомощные единицы, прежде чем его можно было вновь собрать, превратив его в массу наемных рабочих, участвующих в капиталистическом производстве. Это и было сделано путем огораживаний, проведенных во времена царствования Тюдоров.

Огораживания не явились чем-то новым. Они проводились беспрерывно, начиная со времени «черной смерти», и нет оснований полагать, что в первой половине XVI в. они стали более частым явлением, чем в середине XIV в. Они проводились не во всей стране, и там, где их проводили, огораживалась не вся земля. До конца XVII в. большие пространства земли представляли собой открытые поля. Но все же тюдоровские огораживания имели решающее значение. Количественный переход земли от открытого поля к огороженному и от пахотной земли к пастбищам, продолжавшийся беспрерывно до этого времени, приобретает характер качественного изменения: начинается повсеместная экспроприация крестьян. Это изменение совпало с увеличением населения примерно до пяти миллионов. 5 млн. человек можно считать максимальным числом, которое могла прокормить земля при существовавших тогда способах обработки. При этих обстоятельствах огораживания, проводившиеся в таких размерах, что раньше они могли пройти почти незаметно, неизбежно приводили теперь к гибельным социальным переменам. Далее, эти перемены совпали с началом роста цен, вызванным притоком в Европу драгоценных металлов; рост цен привел к увеличению барышей в два раза и к снижению заработной платы к концу века тоже почти вдвое. «Процветание» позднего периода царствования Тюдоров фактически явилось крупнейшим переходом богатства от трудящихся масс в руки немногочисленного класса купцов и сельскохозяйственных капиталистов. Возрастание цен, в свою очередь, повело к ускорению процесса огораживаний, поскольку земля теперь приобрела несравненно большую ценность. Арендная плата и заработная плата настолько отстали от цен, что фермеры почти неизбежно наживали состояния.

Результаты огораживаний были описаны Мором в его «Утопии» с непревзойденной страстностью и богатством деталей:

«Ваши овцы, которые обычно были такими покорными и ручными и так мало ели, теперь, как говорят, стали настолько прожорливыми и дикими, что они поедают даже самих людей... Дворяне и джентльмены, а также и некоторые аббаты, несомненна святые люди... не оставляют земли для земледельцев; они огораживают землю и превращают ее в пастбища; разрушают дома, уничтожают города и не оставляют камня на камне; остаются только церкви, превращаемые ими в овчарни... Земледельцы вышвыриваются из их владений, или же хитростью и обманом, а также страшными притеснениями их заставляют уйти; их так мучают несправедливостями и притеснениями, что они бывают принуждены все распродать. Тем или иным путем, «не мытьем, так катаньем», их заставляют уходить, этих бедных людей, этих жалких бедняг, мужчин, женщин, мужей, жен, осиротелых детей, вдов, скорбящих матерей с их малыми детьми, у которых так мало имущества и которых самих так много... Когда же в дальних краях во время своих скитаний они все проживают, что им остается делать, как не воровать и затем на законном основании быть повешенными или же скитаться и нищенствовать»³.

Армия людей, лишенных земли и собственности, созданная огораживаниями, пополнилась еще двумя категориями людей. Одна из них появилась в начале рассматриваемого периода, а другая—ближе к середине. После войн Роз Генрих VII занялся уничтожением военных отрядов зависимых людей, которых держали крупные сеньоры; это было необходимо для того, чтобы можно было предотвратить постоянное возобновление гражданской войны. Ему удалось это осуществить частично потому, что сеньоры были слишком ослаблены длительной борьбой и не могли оказать сопротивления, а частично потому, что, поскольку в стране начали прекращаться волнения и сеньоры занялись мирной эксплуатацией своих поместий, вооруженные отряды оказались для них теперь ненужными; они требовали излишних затрат, и от них желательно было освободиться как можно скорее.

Эти лишившиеся занятия дружинники представляли собой самую деморализованную часть безработных. По большей части это были заносчивые, ленивые головорезы и хулиганы, которые, совершенно естественно, начинали заниматься разбоем, попав в положение, в котором согнанные с земли крестьяне пытались найти какой-нибудь новый вид заработка.

Третья категория людей пополнила собой армию безработных, когда происходило закрытие монастырей в 1536 и 1539 гг. и когда тысячи людей оказались выброшенными за борт. Большинство монахов получили пенсии, но гораздо большему количеству монастырских служек не так повезло. Связь между закрытием монастырей и огораживаниями не всегда достаточно полно оценивалась. Неправильно будет сказать, что монастыри не огораживали землю в своих владениях. Имеются данные, доказывающие, что в отношении огораживаний почти не существовало разницы между духовными и светскими землевладельцами. Мало того, большая часть монастырских земель отдавалась в аренду или под управление местному дворянству, а монахи превращались в чисто паразитических получателей ренты. Но после закрытия монастырей их земли попали, главным образом, в руки лендлордов нового типа, т. е. людей, которые накопили уже довольно большой капитал и покупали эти поместья с торгов с намерением выжать из них все, что только можно. Эти новые владельцы церковных земель подавали своим более консервативным соседям пример, которому те довольно охотно следовали.

По всем этим причинам в первой половине XVI в. Англия столкнулась с проблемой наличия огромной армии безработных, для которых не было возможности найти занятие. Со временем они или их дети получили работу в расширяющейся суконной промышленности или в торговых городских предприятиях; но этот процесс был медленен. Правительство, хотя и принимало законы против огораживаний, в то же время издавало суровые уголовные законы, направленные против жертв этих огораживаний. Уже в 1489 г. специальным актом было запрещено сносить дома, которым принадлежало не менее 20 акров земли. Другими актами пытались установить соотношение между землей, отводившейся под посевы и пастбища, или ограничить число овец, которых разрешалось держать отдельным фермерам. Но все эти акты «игнорировались и их предписания не выполнялись по той простой, причине, что люди, которым надлежало следить за их проведением в жизнь,—мировые судьи, как раз и были теми лендлордами, которым огораживания были выгодны. Во всяком случае, зарождающийся капитализм, сознательно или бессознательно, требовал не свободного и зажиточного крестьянства, не того, чтобы «плугом водила рука самого собственника», как выразил это Бэкон, а «рабского положения народных масс, превращения их самих в наемников и превращения средств их труда в капитал»⁴.

Для осуществления этой задачи наиболее эффективным оказался ряд уголовных законов, направленных против безработных, хотя эти же законы оказались совершенно бесполезными в качестве средства против безработицы. В 1536 г. был издан закон, предписывавший отрубать у «закоренелых бродяг» уши; третий случай правонарушения карался смертной казнью. В 1547 г. был издан закон о том, что всякий человек, отказывающийся работать, дол^ жен превратиться в раба того человека, который донес на него. Его разрешалось принуждать к работе при помощи кнута и цепи, и если он пытался скрыться, его разрешалось поймать, привести обратно и выжечь на нем клеймо. В 1572 г. был издан закон, требовавший сечь и клеймить нищих, не имеющих разрешения на то, чтобы просить подаяния, начиная с 14-летнего возраста, если только кто-нибудь не изъявлял желания взять их на работу, Когда они опять начинали нищенствовать, то их должны были подвергнуть смертной казни, если опять-таки кто-нибудь не соглашался взять их в услужение. В случае третьего правонарушения они подлежали казни без всякой пощады как уголовные преступники.

К концу столетия произошли значительные перемены. Промышленность городов обеспечила работой большую часть безработных, и рост городов увеличил спрос на хлеб, мясо и другие виды продовольствия. В результате этого земледелие стало более выгодным, и стремление огораживать землю с тем, чтобы превратить ее в пастбища, уменьшилось. Но важно отметить, что этот процесс не сводился к простому переходу от хлебопашества к овцеводству и опять к хлебопашеству. Он происходил следующим образом: от мелкого крестьянского хозяйства произошел переход к овцеводству в крупных масштабах, а затем к укрупненному земледелию, которое теперь строилось на капиталистической основе.

В последние десятилетия века наблюдалась даже некоторая нехватка квалифицированных сельскохозяйственных рабочих, что явилось результатом огораживаний, которые согнали с земли крестьян и заставили их искать работу в городах. В 1563 г. статутом ремесленников предписывалось всем трудоспособным мужчинам и женщинам, не имеющим другой работы, в случае надобности работать на полях. Наряду с этим предусматривалось, что мировые судьи должны ежегодно собираться и устанавливать максимальную заработную плату в соответствии с тем, «хорош или плох этот год». Иногда делались попытки доказать, что этот акт не имел целью сохранить низкий уровень заработной платы; на самом же деле он давал возможность представителям класса нанимателей устанавливать максимум заработной платы и подвергать наказанию всех тех, кто выплачивал или получал заработную плату, превышавшую установленные нормы.

Несколькими годами позже, в 1572 г., был издан первый акт о принудительном налоге в пользу бедных. Каждый приход делался ответственным за своих бедных, и всякий, получавший пособие по бедности, мог быть отправлен к месту своего рождения. Более известный закон о бедных от 1601 г. только закрепил существующую практику; помимо этого он предусматривал направление бедных на обработку соответствующих «количеств льна, пеньки, шерсти, ниток, железа и других необходимых изделий и материалов», а также предусматривал ученичество для нищих детей. Этот акт лег в основу всей системы самообложения в пользу бедных, работных домов и приходских вспомоществований, системы, существовавшей до тех пор, пока удар промышленной революции ее не разрушил.

Характер социального законодательства конца XVI в. указывает на то, что теперь задачи изменились, что период первоначального накопления капитала, насильственного и беззаконного захвата земли закончился. Буржуазия теперь добилась твердой базы, достаточного количества капитала для того, чтобы обеспечить себе беспрерывное и автоматическое накопление богатства при помощи узаконенной и мирной эксплоатации образовавшегося класса неимущих. Однако победа была ею одержана только после отчаянной борьбы, и, заканчивая этот раздел, мы должны сказать несколько слов о крестьянских восстаниях, происходивших в XVI в. Первым из них, и по форме наиболее обманчивым, было «Благодатное паломничество» 1536 г. По форме это было реакционное, католическое движение Севера, руководимое все еще наполовину феодальным дворянством этого района и направленное против реформации и закрытия монастырей. Но если руководителями его и были дворяне, массовый характер восстания указывал на существовавшее глубокое недовольство, и рядовыми участниками этого восстания в основном были крестьяне, согнанные с земли или находившиеся под угрозой сгона. Правительство не располагало постоянной армией, которую можно было направить против восставших, его спасла только поддержка Юга и Востока, явившаяся, возможно, результатом воспоминаний о временах Тоутона (стр. 130), а также предельная наивность восставших, вступивших в длительные переговоры с правительством, на протяжении которых их силы растаяли, а силы врага окрепли; в конце концов они столкнулись с превосходящими силами правительства и быстро были рассеяны. От установившегося вслед за этим режима террора одинаково пострадали как руководители восстания, так и рядовые его участники. На протяжении остального периода царствования Генриха VIII Англия удерживалась в подчинении силой и тщательно разработанной системой шпионажа и доносов.

Во времена царствования Эдуарда VI разногласия между членами совета ослабили власть правительства, вследствие чего произошел целый ряд восстаний. Наиболее крупными из них было восстание 1549 г. в Девоне и Корнуэлле и восстание того же года в Норфолке. Первое из этих восстаний, подобно «Благодатному паломничеству», по форме было католическим, но оно носило более народный характер; высшие классы к этому времени получили слишком большое количество церковных земель, чтобы стремиться к восстановлению католицизма. Запад все еще находился в сильной оппозиции к реформации, и в Корнуэлле, где население все еще говорило на кельтском диалекте, новый английский молитвенник был особенно непопулярен, так как он был точно так же непонятен и еще менее привычен, чем латинский требник, который он заменил. Это восстание было подавлено немецкими наемными солдатами после ожесточенного сражения под Эксетером.

Норфолкское восстание носило совершенно другой характер и после восстания 1381 г. было наиболее значительным из всех крестьянских войн, происходивших в Англии. Вероятно, Норфолк был одним из тех графств, где протестантство было наиболее широко распространено, и восстание было направлено исключительно против огораживаний. В Восточной Англии, в которой была сильно развита домашняя промышленность, крестьянство было все еще сравнительно зажиточным; оно владело своей землей в течение ряда поколений и резко сопротивлялось любым попыткам ее отобрать. Совершенно очевидно, что восстание назревало задолго до 1549 г., и когда оно началось по совершенно пустячному поводу, оно распространилось с чрезвычайной быстротой.

В ночь на 20 июня группа людей в Атлборо снесла изгороди, которыми помещик по фамилии Грин огородил свою землю. На следующий день Грин посоветовал этим людям снести заборы его соседа Кетта, с которым он был не в ладах. Кетт встретил людей на границе своей земли, признал свою вину, выразил сожаление по поводу того, что случилось, и предложил стать во главе восстания, направленного против всей системы огораживаний.

Его роль в этом восстании остается неясной. Это был помещик, член старинной норфолкской семьи, и мы видим, что на протяжении всего восстания он употреблял все свое влияние на то, чтобы сделать его более умеренным и затушевать его классовый характер. Создается впечатление, что он враждовал с некоторыми представителями своего класса и надеялся использовать восстание в своих целях. Однако он оказался способным организатором, и вскоре была создана армия в 20 тыс. человек для похода к Нориджу, второму по значению городу в Англии. Такая цифра означала, что все графство стояло под ружьем. Этот факт делается бесспорным, если сравнить эту цифру с цифрами, полученными при подсчете, сделанном правительством позднее для установления количества людей, которых можно призвать в армию из Норфолка в случае войны. В 1557 г. эта цифра равнялась 2670, в 1560 г, она дошла до 9000, и более высокой она уже никогда не была. Кроме того, эти цифры являлись плодом оптимистических домыслов—это были люди на бумаге, но. не под ружьем.

22 июля был взят Норидж, и вскоре после этого был разгромлен вооруженный отряд из 1200 человек, находившийся под командованием маркиза Нортгемптона. Правительство подготовило крупную армию из 12 000 человек, которой командовал граф Уорик, известный позднее как герцог Нортумберлендский. Он был способным генералом и, возможно, самым большим негодяем из всех, кто когда-либо правил Англией. После битвы, продолжавшейся в течение двух дней, немецкая кавалерия Уорика рассеяла крестьян, а Кетт и его брат покинули поле битвы, предоставив своим соратникам самим позаботиться о себе. Уцелевшие после разгрома восставшие собрались за баррикадой из повозок и держались так стойко, что, прежде чем сложить оружие, они добились от Уорика согласия на сохранение им жизни.

Кеттов преследовали, поймали и повесили наряду с сотнями других. Норфолкское дворянство, терроризированное открыто классовым характером восстания, требовало поголовных убийств, и даже жестокость Уорика не могла его удовлетворить. В летописях этого восстания говорится, что Уорику пришлось напомнить дворянам, что мятежники являются источником их богатства; он прямо спросил их, не собираются ли они сами пахать и боронить свои земли.

Несмотря на то, что это восстание было подавлено, все же некоторые результаты его оказались чрезвычайно значительными. Оно помогло остановить процесс огораживаний и придать Восточной Англии в основном крестьянский характер, который она долго сохраняла; это сделало ее оплотом парламента и наиболее передовой части армии нового образца во время гражданской войны.

Непосредственным результатом этого восстания было падение правительства протектората Сомерсета. Сомерсет был аристократ-демогог, который скорее склонялся к тому, чтобы вступить с восставшими в переговоры, чем применять по отношению к ним репрессии; дворяне подозревали его в желании приостановить огораживания. Его сменил Уорик, но через четыре года ему также пришлось дорого поплатиться за свои зверства в Норфолке. Когда в 1553 г. умер Эдуард VI, Уорик провозгласил королевой леди Джейн Грей вместо сестры Эдуарда Марии. Мария нашла себе прибежище в Норфолке; ненависть к Уорику была настолько велика, что здесь, в графстве, в котором было наибольшее количество протестантов по сравнению со всеми остальными английскими графствами, население выступило на защиту королевы-католички от самозванного поборника реформации.

³ В хронике Холлингшеда приводятся данные о том, что во времена царствования Генриха VIII было повешено 7200 воров.
⁴ К. Маркс, Капитал, Т. I, Госполитиздат, 1949, стр. 725.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 6036

загрузка...

Другие книги по данной тематике