2. Зарождение парламента
|
В период несовершеннолетия Генриха III баронская партия, одержавшая в долине Раннимед победу, вела от имени короля все дела государства. Уильям Маршалл, де Бург и архиепископ Лангтон были, повидимому, людьми не без способностей; под их руководством, не встречая противодействия, сплотились бароны; в результате значение Великого совета как центра государственного аппарата сильно возросло. У баронов был опыт в административных делах, и это помогло им действовать как единой группе, стремиться уже не к достижению личного могущества в своих феодальных владениях, а к установлению собственного объединенного управления всем государством.
Когда Генрих достиг совершеннолетия и сделал попытку взять бразды правления в свои руки, борьба вспыхнула снова. Неопытность Генриха сочеталась с заносчивостью, мешавшей ему сознавать свою слабость, а легкомысленная расточительность в момент, когда цены непрерывно росли, приводила к бесконечным требованиям денег. Сам король всецело находился под влиянием иностранных друзей своей жены-француженки, им он раздавал земли, которые, по мнению баронов, следовало сохранить за английской короной, и должности, которые, по их мнению, следовало предоставить английской знати. Духовенство забрало при Генрихе такую силу, как ни при одном короле со времени Эдуарда Исповедника; именно в царствование Генриха Англия превратилась для римских пап в главный источник доходов: эти доходы папство получало и от прямых налогов и от предоставленной ему возможности беззастенчиво продавать церковные должности тому, кто больше даст — будь то англичанин или иностранец. В результате, хотя Генрих непрерывно требовал у своих вассалов деньги, государственный аппарат работал все хуже. Тормозилось развитие торговли, и не только бароны, но и мелкие землевладельцы, а также купцы снова объединяются в единой оппозиции к королю. Вначале она приняла традиционную форму баронской оппозиции. Когда в 1257 г. Генрих позволил папе уговорить себя принять сицилийскую корону для своего сына Эдмунда и потребовал у совета необходимые средства для того, чтобы отвоевать этот остров у Гогенштауфенов, оппозиция достигла кульминационной точки. Бароны отказали в деньгах, а собравшийся в Оксфорде совет создал целую систему ответственных перед ним комитетов, которые должны были взять на себя разрешение всех вопросов государственного управления. Они потребовали также права назначать верховного юстициария, канцлера и других должностных лиц, а также шерифов графств. Приблизительно с этого времени совет известен уже под именем парламента. Через три года чисто баронское движение явно обнаружило свою слабость. Баронов всегда разъединяла и фамильная вражда, и противоречие интересов, которое чувствовал на себе каждый: с одной стороны, вновь появившаяся классовая солидарность, с другой — старое, но крепко укоренившееся стремление расширять свои личные феодальные владения. В результате королю удалось отколоть и привлечь на свою сторону часть баронской оппозиции и начать гражданскую войну. Оставшиеся в оппозиции бароны во главе с Симоном де Монфор вынуждены были искать поддержки других классов, и когда в 1264 г. армия Симона нанесла королевским войскам поражение при Льюисе, целый фланг этой армии составляли горожане Лондона. После битвы при Льюисе ряды баронской оппозиции продолжали редеть, движение начало принимать более народный характер. В него влилось городское купечество, более мелкие землевладельцы, часть клира, недовольная растущей властью папства, и студенты Оксфорда; последние обычно принадлежала к средним или к низшим слоям средних классов и на всем протяжении средневековья выступали в крайне радикальном духе. Такова была политическая обстановка, при которой Монфор созвал в 1265 г. в свой парламент выборных представителей самоуправляющихся городов, а также по два рыцаря от каждого графства. Парламент де Монфора, хотя и созванный с соблюдением строго законных форм, все же правильно изображается как собрание революционной партии. В парламент приглашены были только пять эрлов и семнадцать баронов, и горожане явно должны были служить противовесом баронам, которые покинули Монфора. Парламент 1265 г. был органом революционным, но тем не менее его созыв вполне соответствовал общей линии исторического развития предыдущих десятилетий, которая, со своей стороны, была следствием изменений классовой структуры английского общества. Упадок феодализма вызывал все более глубокий разрыв между крупными баронами и более мелкими землевладельцами или рыцарями. В то время как первые все еще сохраняли отряды вооруженной свиты и считали войну и политику своей естественной сферой деятельности, последние все более удовлетворялись Жизнью в своих поместьях и извлечением из этих поместий наибольших доходов. В то время как крупные лорды все еще зависели от труда крепостных для обработки своих доменов, рыцари уже широко применяли наемный труд. Этому способствовало и развитие торговли шерстью. Оно давало мелким землевладельцам возможность производить продукт, который можно было легко и выгодно продать. К XIII в. можно уже отнести начало той английской сквайрархии, которая царила в деревне на протяжении пяти веков. Рыцари уже в ранние времена привлекались к участию в местном управлении через суды графств, а в 1254 г. выборные представители рыцарей от графств были официально приглашены в совет, правда только затем, чтобы доложить о решениях, уже принятых судами графств. В период между 1254 и 1266 г. рыцари приглашались подобным же образом несколько раз, по разным причинам. Теоретически поэтому парламентская политика Монфора не являлась чем-то принципиально новым, однако же этот шаг изменил характер совета и равновесие сил в нем, и его с этого времени нельзя уже считать чисто феодальным органом. В следующем году армия Монфора была разбита сыном Генриха Эдуардом после блестяще проведенной операции в долине реки Северн. Сам Монфор погиб в битве при Ившеме. Эдуард счел более благоразумным согласиться на целый ряд требований, выдвинутых повстанцами, и формы, которые принял парламент при Монфоре, становятся в царствование Эдуарда постоянными. У нас нет никаких данных о том, что вначале рыцари и горожане принимали сколько-нибудь активное участие в работе парламента. Они приглашались туда главным образом для того, чтобы давать свое согласие на налоги, которых требовал король, помогать ему в этом, предоставляя сведения, необходимые для обложения населения, и по возвращении следить за тем, чтобы их графства и города собирали требуемые суммы. Они также подавали петиции от своих областей и помогали правительству следить за действиями местных должностных лиц. Подобно институту присяжных, парламент был создан скорее ради удобства короны, чем вследствие права подданных. И те, кто посылал в парламент своих представителей, и те, кого туда посылали, были одинаково рады избавиться от связанных с этим затрат, и нередко города представляли петиции и просили освободить их от обязанности посылать своих представителей в парламент. Парламент развивался в качестве органа, ведающего вопросами налогообложения, и если он стал средоточием оппозиции, то уж отнюдь не по замыслу короны. От 1265 до 1295 г. проведен был еще ряд преобразований, но только когда назрел новый кризис, в развитии парламента произошел следующий крупный сдвиг. В 1295 г. Эдуард оказался втянутым в войну с Францией и Шотландией; одновременно перед ним стояла задача удержать только что покоренный Уэльс. Он созвал парламент, вошедший в историю под именем «образцового», так как он включал все элементы английского общества, которые в дальнейшем были признаны необходимыми для полноты собрания. Этот парламент предоставил королю крупную субсидию хотя и довольно неохотно, однако уже через два года деньги потребовались снова. Эдуард обложил население огромным имущественным налогом, увеличил вывозные пошлины на шерсть и захватил часть церковного имущества. Эти мероприятия встретили резкое противодействие, и в 1297 г. короля заставили даровать «Подтверждение хартии». Эдуард действительно пообещал не взыскивать впредь никаких налогов без согласия парламента. Оппозиция все еще носила в основном традиционный баронский характер, однако знаменательно, что теперь она начала выражаться в новых парламентских формах. То же можно сказать и о правлении следующего короля. Эдуард II оттолкнул от себя баронов неудачей Баннокбернской кампании 1315 г., а также тем, что раздавал земли короны своим личным друзьям из низших сословий и тем самым приравнивал их к представителям старинной знати. В 1327 г. после баронского восстания Эдуард был низложен, но этот акт осуществлен был с помощью парламентской процедуры и создал прецедент, исключительный по своей важности. Постоянная нужда Эдуарда III в средствах для продолжения Столетней войны привела к новой ступени в развитии парламентского контроля над обложением. В период между 1339 и 1344 г. парламент отказывал королю в субсидиях до тех пор, пока правительство не разберет все представленные в парламенте жалобы. Такой прогресс объяснялся не столько усилением самого парламента, сколько крайней остротой, которую приобрела для короля денежная проблема; Эдуард считал, что важнее продолжать войну с Францией, нежели вступать в спор с парламентом из-за, казалось бы, малозначительных вопросов. В результате он дал парламенту позволение избирать специальных казначеев, которые должны были наблюдать за расходованием утвержденных парламентом ассигнований и контролировать королевские отчеты. Это было, по существу, не только признанием права парламента отказывать короне в субсидии, но и выражало также, пусть еще не совсем четко, установление косвенного парламентского контроля над тем, куда идут государственные деньги, а следовательно, и над политикой. Значение всех этих преобразований легко переоценить. В действительности парламентский контроль был только номинальным, кроме тех периодов, когда корона была исключительно слаба. Однако все это устанавливало прецеденты, позволившие парламенту занять прочную позицию на поле классовых битв последующих столетий. В это время были сделаны последние шаги, в результате которых парламент получил современную форму. Вначале все сословия заседали вместе как одно объединение, и перевес во всех решениях неизбежно оказывался на стороне крупных баронов. Затем наступил период экспериментов. Было время, когда «палат» в парламенте было три — бароны, духовенство и общины. Одно время для принятия статутов о торговле в отдельную секцию выделялись горожане, как это было в «Парламенте» в Актон Бернеле в 1283 г. Иногда рыцари графств заседали в одной палате с баронами, а иногда с горожанами. Потом духовенство вышло из состава парламента и созвало свою особую конвокацию, а парламент разделился на палаты лордов и общин, в соответствии с существующими поныне формами. При этом окончательном разделении парламента рыцари графств, представлявшие интересы более мелких землевладельцев, заняли места в палате общин рядом с представителями городского купечества. Такая группировка, встречающаяся только в Англии, полностью отражала очень своеобразное соотношение классовых сил в этой стране к концу средневековья. Запрещение частных войн и развитие торговли шерстью, как уже указывалось, вызвало глубокий разрыв между крупными и мелкими землевладельцами. Последние думали главным образом о получении дохода от земли и начали в широких масштабах заниматься овцеводством. У них было гораздо больше общих интересов с купечеством, которое также жило за счет торговли шерстью, чем с крупными баронами, все еще смотревшими на войну как на свое основное занятие. В то же время рыцари являлись связующим звеном между купечеством и баронами, что давало возможность всем трем социальным группам время от времени действовать совместно. Именно союз купцов и сквайров обусловил рост политической силы парламента. Этот союз дал возможность купеческому сословию набирать силы, опираясь на поддержку уже сформировавшегося класса, и позволил палате общин иногда выступать независимо от лордов. В то время как в большинстве стран Европы представительные учреждения, возникшие к этому времени, приходят в упадок, а иногда и вовсе отмирают по мере разложения феодального строя, в Англии упадок феодализма только усилил влияние палаты общин, как нефеодальной части парламента. В конце XIV в. и в XV в. парламент номинально располагал уже весьма значительной силой. Однако было бы ошибкой переоценивать его могущество и силу купеческого сословия. Если парламент и имел возможность приобрести целый ряд полномочий, то это произошло благодаря тому, что в обычное время главная роль в нем принадлежала палате лордов. Упадок феодализма, создавший слой сквайров, в то же время способствовал сосредоточению мощи в руках кучки могущественных знатных фамилий. Большинство представителей этой знати были связаны родственными узами с королем и ожесточенно враждовали между собой из-за положения в правительстве. Они видели в парламенте удобное средство захватить в свои руки управление государственным аппаратом, и широкие полномочия парламента на практике нередко использовались правящей кликой вельмож. Весь этот период был переходным периодом неустойчивого равновесия классовых сил, а парламент явился одновременно и отражением этих сил и центром их столкновения. |
загрузка...