1. Торговля и города
|
Тринадцатый век в Англии отмечен общими изменениями в феодальном строе, которые в конце концов привели к упадку этого строя и развитию капиталистического сельского хозяйства. Однако непосредственные результаты этих изменений оказались не совсем такими, каких можно было ожидать с первого взгляда. В XII в. начал развиваться процесс, известный под названием «коммутации», при котором трудовые повинности частично или полностью заменялись денежными платежами. С ростом денежного обращения, о чем уже упоминалось1, возникает обратный процесс, главным образом в наиболее доступных и наиболее процветающих областях — в поместьях монастырей и крупных лордов. Здесь, в связи с развитием денежного обращения и неуклонным подъемом цен, обрабатывать господские земли трудом крепостных и продавать получаемые таким образом шерсть, мясо-, кожи и зерно представлялось более выгодным, чем брать фиксированную денежную ренту, реальная ценность которой непрерывно стремилась к снижению. Вследствие этого на протяжении XIII в. многие лорды, коммутировавшие ранее в своих имениях барщину на земле, теперь восстановили прежний порядок, нередко делая барщину еще более суровой и отказывая во всех просьбах о новых коммутациях. И только в глухих районах, удаленных от главных рынков и торговых путей, иногда еще проводится замена барщины денежными платежами.
В XIV в. намечается новая тенденция. Рост сельскохозяйственной продукции для рынка обогнал рост производства промышленных изделий. Это вызвало относительное падение цен на продукты сельского хозяйства. И помещики снова меняют свою политику. Начинается новая волна коммутаций, или, во всяком случае, требования крестьян о коммутации уже не отвергаются лордами так решительно, как прежде. В результате шире начинает применяться наемная рабочая сила в сельском хозяйстве. А это в свою очередь ведет к упадку крепостнических отношений и распаду феодального поместья. Одновременно с этим увеличение производства шерсти для фламандского рынка вызвало рост международной торговли и купеческого капитала. В области политики государство постепенно поглощало функции феодальной знати — судопроизводство в баронских поместьях, охрану жизни земледельца и организацию феодальных войск во время войны. По мере того как бароны освобождались от всех этих обязанностей, они мало-помалу превращались в землевладельцев в позднейшем смысле слова: извлекали доход из своих имений и все более привыкали смотреть на короля и его резиденцию как на естественный центр их политической деятельности. В предыдущей главе упоминалось о росте городов и о том, какими способами они получали хартии, освобождающие их от обременительных феодальных обязательств. Такую хартию легче всего было получить от короля, так как деньги ему всегда были нужнее обычных феодальных повинностей, менее легко у знати и лишь с большим трудом у крупных монастырей, под стенами которых также часто возникали города. История таких городов — Сент-Олбанса, Бери, Сент Эдмундса и Рединга — изобилует ожесточенными столкновениями, иногда переходящими в вооруженные восстания горожан, как это было, например, в 1327 г. в Бери. Здесь городское население при поддержке вилланов близлежащих деревень напало на аббатство и основало коммуну, которая продержалась шесть месяцев, но в конце концов была разгромлена. Интересно отметить, что после восстания тридцать два приходских священника были осуждены как вожаки движения. К концу XIII в. почти всем городам, как крупным, так и мелким, за исключением только нескольких находящихся под властью монастырей, удалось добиться известной степени самоуправления. Сосредоточить торговлю в руках полноправных горожан по принципу, что лишь тот, кто участвовал в выкупе городских вольностей, имеет право пользоваться их привилегиями, — вот что стало главной заботой каждого города после получения свободы от феодальных вымогательств. Эта ель была достигнута путем организации горожан в купеческую гильдию. Эти гильдии, объединяющие всех занимающихся ремеслом в данном городе (вначале не существовало четкого разделения между торговцами, которые покупали и продавали изделия, и ремесленниками, которые их производили, — обе функции обычно выполнялись одним лицом), были строго замкнутыми корпорациями, предписания их должны были исполняться под угрозой штрафа, а в качестве крайней меры — исключения из гильдии. По мере роста городов наряду с купеческими гильдиями, иногда становясь к ним во враждебную позицию, возникают и ремесленные гильдии. Эти объединения включают только представителей специальных ремесл: кузнецов, шорников, пекарей или портных. Они стремились регулировать все ремесленное производство своей отрасли, регламентировать цены, качество продукции, условия работы и т. п. В них входили мастера, работающие каждый у себя на дому, обычно с одним или несколькими учениками, а иногда с подмастерьями, наемными работниками. Подмастерьем считался тот, кто прошел уже стадию ученичества, но еще не смог стать мастером. Вначале подмастерья не образовывали отдельного класса — это были люди, которые могли ждать, что они со временем станут самостоятельными мастерами. К концу XIII в., однако, классовое расслоение в городе начинает вырисовываться яснее. Число подмастерьев выросло, и многие из них так и оставались наемными работниками до конца жизни. С учреждением высоких вступительных взносов и других ограничений гильдии становятся все более замкнутыми, все труднее становится стать их членом. В результате подмастерья начинают создавать свои особые организации, так называемые гильдии йоменов. Эти гильдии подвергались репрессиям и часто вынуждены были действовать тайно. Вот почему мы слышим о них. только урывками, — только тогда, когда члены их предстают перед судом, или при таких обстоятельствах, как в 1303 г., когда лондонская гильдия кожевников объявила, что «воспрещается работникам по кожевенному или иному какому делу собираться и принимать решения, могущие идти в ущерб делу». В 1387 г. опять-таки «Джон Кларк, Генри Дантон и Джон Хичин, работники по кожевенному делу... собрали множество себе подобных людей и тайно сговорились о сообщничестве» и были заключены в Ньюгейтскую тюрьму мэром и олдерменами в ожидании дальнейших указаний о том, что надлежит с ними делать». Сохранились подобные же сведения о забастовках или объединениях и в других городах и отраслях ремесла, например лондонских шорников в 1336 г., ткачей в 1362 г. и пекарей Ковентри в 1494 г. Помимо искусных ремесленников, входящих в гильдии, в более крупных городах скоро начало появляться пришлое население — беглые крепостные и пр. Они составили низший класс неквалифицированных и нерегулярно занятых работников. В Лондоне эта категория была особенно велика, и если положение квалифицированных рабочих могло считаться относительно сносным, обитатели трущоб средневековья погружены были в бездну такой нищеты и падения, какую трудно себе и вообразить. Следует отметить еще одно явление несколько более позднего периода, знаменующее процесс социальной дифференциации в городах. Оно заключалось в росте гильдий скупщиков и торговцев, подчинивших своему влиянию гильдии производителей изделий. Так, к концу XIV в. лондонские торговцы сукнами диктовали свои условия сукновалам, мастерам, занятым стрижкой, и ткачам, а из двенадцати крупных гильдий, только из состава которых мог выбираться мэр города, всего лишь две — ткачей и ювелиров — были гильдиями производителей. Тот же процесс в более медленном темпе и более узких масштабах протекал и в других городах; это лишний раз напоминает нам, что первые крупные накопления буржуазной собственности происходили в форме купеческого капитала. Первое, наиболее важное поле деятельности, которое купеческий капитал нашел себе в Англии, была торговля шерстью. Шерсть вывозилась из Англии. С самых ранних времен в Генте, Брюгге, Ипре и других городах Фландрии из нее ткали сукно. К XIII в. эта отрасль торговли приняла широкий размах и по объему и стоимости скоро превысила все другие статьи экспорта, вместе взятые. Следует отметить, однако, что Англия не была политически зависима от Фландрии, как это обычно бывает со странами, производящими сырье, по отношению к странам индустриальным. Это отчасти обусловливалось внутренним положением Фландрии, ослабляемой непрерывной борьбой между купцами и ткачами-ремесленниками, фландрскими графами и французскими королями, борьбой, которая разъединяла Фландрию ив XIV в. оказала серьезное влияние на весь ход английской истории2. Гораздо более важное значение имело монопольное положение Англии, как страны, производящей шерсть. Ни одна другая страна не производила систематически на всем протяжении средних веков избытка шерсти для экспорта, и не раз запрещение экспорта шерсти мгновенно вызывало опустошительный кризис во Фландрии. Монополия Англии явилась следствием подавления феодальных междоусобиц еще в ранний период, а это, как уже отмечалось, отражало исключительную силу трона по сравнению с феодальной знатью. Из всех видов скота овец легче всего развести и труднее всего сохранить, и только при условиях мира в стране, необычных для средневековья, овцеводство в широких масштабах могло стать прибыльным делом. Еще в XII в. монахи Цистерцианского ордена основали на сухих восточных склонах Пеннинских гор обширные овцеводческие фермы. Монахи были не только крупными фермерами, но и финансистами, через их руки и руки их агентов, ломбардских и флорентийских купцов, проходила большая часть доходов, которые получало из Англии папство, доходов, которые, как констатировал парламент Эдуарда III, в пять раз превышали поступления в королевскую казну. Значительная часть этих доходов собиралась не деньгами, а шерстью. Уже к XIII в., если не раньше, помимо Йоркшира, крупными поставщиками шерсти стали Котсуолд и Чилтерн, Херефорд и нагорья Линкольншира. Вначале почти вся экспортная торговля сосредоточивалась в руках итальянских и фламандских купцов. Первые, особенно из тех городов, где уже процветали банкирские конторы, были в состоянии производить финансовые операции в масштабах, которых еще не знала Северная Европа. Ломбардские ростовщики могли финансировать Эдуарда I лучше, чем евреи, по этой причине последние были изгнаны из Англии в 1220 г. Этот акт изображается часто в качестве патриотического мероприятия, но в действительности он был результатом интриг конкурирующей группы ростовщиков, которая смогла предложить королю более выгодные условия ссуды. С ростом торговли английские экспортеры начинают вытеснять своих иностранных конкурентов. Цифры экспорта за 1273 г. (неполные, но, повидимому, довольно достоверные) показывают, что более половины всей торговли находилось в руках англичан. Эта стадия развития английского купеческого капитала отмечена организацией стапельной торговли шерстью. Смысл стапельной торговли заключался в том, чтобы сосредоточить весь экспорт шерсти в одном или нескольких местах и, таким образом, защитить купцов от пиратства и облегчить сбор налогов. Сначала выбрано было несколько городов Фландрии, затем в 1353 г. несколько английских городов. Наконец, в 1362 г. стапельным центром стал Кале, захваченный во время столетней войны. С самого начала стапельная торговля была в руках английских купцов. Развитие торговли в национальном масштабе повлекло за собой потерю целого ряда исключительных привилегий, которыми пользовались города согласно хартиям. Как Эдуард I, так и Эдуард III поощряли приезд в Англию иностранных купцов, предоставляя им льготы, что вызывало конфликты между купцами и коренными жителями городов. Делались также попытки улучшить дороги и гавани и обеспечить свободу и безопасность торговли по всему королевству. Насколько ненадежно было даже относительное спокойствие Англии в этот период, превосходно иллюстрируется статьей Винчестерского статута (1285), предписывающей, чтобы все большие дороги были расчищены «так, чтобы на двести футов3 по ту и по другую сторону не осталось ни канавки, ни кустика, где мог бы укрыться человек со злым умыслом». Ярмарки также способствовали преодолению местной изолированности. Ярмарки в известной степени стояли вне контроля купеческих гильдий, и наиболее крупные из них привлекали торговцев со всех концов Европы. У них был свой кодекс законов — «Купеческое право». Во времена, когда каждая область и каждый район имели свои собственные обычаи, это было большим достижением. «Купеческое право» было международным кодексом, и торговцы всех стран были знакомы с правилами и обязательствами, которые он устанавливал. В целях развития международной торговли были введены также золотые монеты наряду с серебряными. На Западе первые золотые монеты средневековья (флорины) выпущены были во Флоренции в 1252 г. В Англии первую золотую монету (нобль) стали чеканить вскоре после захвата Кале в 1347 г. Большая компактность золота давала новой монете явные преимущества, однако широкое распространение внутри самой Англии золотое обращение получило только спустя несколько столетий. Упадок феодального строя и развитие торговли привели к изменениям в системе обложения, что имело для страны серьезные последствия. В норманские времена король, как и любой барон, жил «на свои собственные средства». Только при особых обстоятельствах принято было взимать специальные налоги, и сначала это были земельные налоги. По мере роста городов налогами стали облагаться и другие виды собственности, а следовательно, и другие классы, помимо баронов, оказались непосредственно заинтересованными в делах государства. Обложение поимущественным налогом производилось вначале на основании самой приблизительной оценки имущества, но вскоре размеры налога стали строго фиксироваться, и его обычная норма — десятая или пятнадцатая деньга — составляла в среднем доход около 40 тыс. фунтов стерлингов. Во время правления Генриха III в связи с резким подъемом цен обычные доходы короля становятся уже недостаточны, особенно если принять во внимание, что государство проявляло тенденцию брать на себя все большую часть функций, исполнявшихся ранее баронами. С этого времени вопрос о характере использования королевских поместий делается острым политическим вопросом. Все классы были прямо заинтересованы в том, чтобы земли короны не истощались, ибо, если имения короля отчуждались, бремя налогов становилось еще более тяжелым. Показательно, что все короли, вызвавшие наиболее серьезную оппозицию своих подданных — Генрих III, Эдуард II, Ричард II, Генрих VI, — без всякого стеснения распоряжались коронными землями. При этих обстоятельствах неизбежно было объединение баронской оппозиции, направленной против отдельных сторон политики короля и приведшей к жалованию Великой хартии, с оппозицией развивающегося купечества городов, ибо у них был общий повод к недовольству, хотя положительные интересы совпадали редко. Средством для выражения этой новой оппозиции явился парламент. Однако и сама корона нередко использовала купцов в качестве противовеса баронам, и в этом смысле рост политического веса купцов можно считать одним из побочных результатов борьбы короля со знатью, борьбы между двумя равными по силе противниками, каждый из которых рад был заполучить союзника. Во всяком случае, именно в столкновении этих классов мы должны искать причины зарождения и развития парламента. 1 См. выше, стр. 74. 2 См. ниже, стр. 98 3 Фут равен 0,3 м.— Прим. ред. |
загрузка...