5. Великая хартия
|
Период от норманского завоевания до 1200 г. был периодом роста власти государства и власти короля как главы государства; однако рост этот не выходил за рамки условий, определяемых общим характером феодального строя. Ни один из королей не стремился установить абсолютную монархию и не надеялся, что ему удастся нарушить расплывчатые, но строго чтимые всеми условия феодального соглашения со своими вассалами, в котором воплотилось существовавшее соотношение сил внутри феодального общества. Было общепризнано, что король имеет определенные права и обязанности — обязанность оберегать мир в государстве, быть полководцем во время войны, обеспечивать своим вассалам неприкосновенность их держаний, а также право взимать определенные поборы, взыскивать определенные военные и другие повинности со своих вассалов и в качестве верховного владетеля всех земель принимать от них феодальную присягу верности. Точно так же и вассалы короля имели свои права и обязанности. В частности, обязательства их были ограничены определенными обстоятельствами и твердо установленным размером, а после смерти королевского вассала поместье должно было беспрепятственно перейти к его наследнику по уплате установленного обычаем взноса.
Сразу после этих основных прав шло право вершить суд над своими держателями, что являлось важной статьей дохода. Хотя, как мы видели, королевские суды расширяли сферу своей деятельности за счет частной юрисдикции, осуществлялось это тем не менее весьма осторожно и скорее путем введения более эффективных форм судебного процесса, чем путем прямого принуждения. В качестве крайнего средства за баронами сохранялось право поднять мятеж. Если феодальное соглашение бессовестно нарушалось королем и все попытки восстановить положение терпели неудачу, бароны были вправе отречься от верности своему сюзерену и добиваться восстановления своих прав войной. Это всегда было делом крайне рискованным, а в Англии, где власть короны была особенно сильна, а бароны наименее могущественны, являлось совершенно безнадежным предприятием. Даже самые сильные союзы баронов не могли сломить могущество короны, когда — как это было в 1095 и 1106 гг. — она имела опору среди остальных классов и слоев населения. Иоанн, способнейший, но самый беспринципный из всех королей анжуйской династии, сделал попытку превысить власть, которой корона могла пользоваться, не нарушая феодальных отношений. Он взимал чрезмерные платежи и субсидии такими способами и под такими предлогами, которые не были санкционированы обычаем; он без суда конфисковывал поместья у своих вассалов; произвольно забирал дела из баронских судов, передавая их в королевские суды. Короче говоря, он относился без всякого уважения к закону и обычаю. Его административный аппарат непосредственно угрожал правам баронов и фактически правам всех фрименов, т. е. всех тех, кто стремился поддерживать нормальную деятельность феодального государства, основной обязанностью которого — не следует никогда этого забывать — было держать в подчинении массы сервов и коттеджеров. Новшества Иоанна касались не одних только баронов. Не церемонился он и с церковью, а города, которые во время двух предыдущих правлений все более цепко держались за свои корпоративные права, должны были теперь платить целый ряд всевозможных новых налогов и сборов. В результате всего этого корона оказалась изолированной от тех общественных групп, которые прежде служили ей самой верной опорой. Особенно неудачно было наступление Иоанна на церковные права, потому что оно совпало с периодом исключительного усиления церкви при папе Иннокентии III. Но даже несмотря на все это возможен был успех Иоанна, если бы не провал его внешней политики. Спор о престолонаследии с его племянником Артуром вовлек Иоанна в длительную войну с Францией. Одну за другой потерял он принадлежавшие его отцу провинции, включая и герцогство Нормандское. Потеря Нормандии означала для многих английских баронов потерю обширных родовых поместий. В их глазах Иоанн нарушил свою первейшую обязанность — обязанность охранять владения своих вассалов. И в то же время потеря владений за границей заставила их еще больше заботиться о сохранении своих оставшихся поместий в Англии. В этот момент, лишившись поддержки своих баронов, Иоанн вступил в спор с Иннокентием III по вопросу замещения вакансии архиепископа Кентерберийского. Игнорируя выставленного королем кандидата в нарушение всех установленных правил, Иннокентий посвятил в архиепископы Стефана Лангтона, а чтобы легче провести в жизнь свое решение, подверг Англию интердикту. Вслед за этим папа объявил Иоанна лишенным престола и отлученным от церкви и убедил королей Франции и Шотландии начать против него войну. Иоанн ответил на это военным союзом с Фландрией и германским императором. Но его силы были разбиты в битве при Бувине в 1214 г., а английские бароны отказались сражаться. Даже изъявление покорности, принесенное Иннокентию в последнюю минуту, не смогло вернуть Иоанну расположение церкви в Англии, и Лангтон попрежнему оставался душою баронской смуты. Иоанн остался совсем один. У него даже не было возможности созвать ополчение, которое в прежние времена было козырной картой короны в ее борьбе со знатью. Уже один этот факт показывает, что движение против Иоанна приняло в известной степени общенародный характер. Нехотя он сдался и 15 июня 1215 г. в долине Раннимед объявил о согласии принять программу требований, записанных баронами в Великой хартии. Великую хартию справедливо считают поворотным пунктом в английской истории, руководствуясь при этом, однако, почти всегда неверными основаниями. Она не была «конституционным» документом. Она не провозглашала принципа «никаких налогов без представительства». Она не гарантировала парламентского правления, потому что тогда еще не существовало парламента. Она не установила права расследования судебных дел через присяжных, потому что присяжные были частью королевского судебного аппарата, против которого бароны боролись. В ней содержалось детальное перечисление совершенных Иоанном нарушений в отношении прав, которыми он мог пользоваться как феодальный сюзерен, и требование о прекращении им этой беззаконной практики. Она отражала союз баронов и лондонских горожан, когда требовала освободить купечество от произвольного обложения. В других же отношениях, как, например, в попытке ослабить влияние королевских судов, хартия носила реакционный характер. И хотя ее самый знаменитый параграф провозглашал, что «ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен имущества, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо иным способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору его пэров и по закону страны», слова «свободный человек» делали все эти преимущества недоступными для широких масс населения, находившихся все еще на положении крепостных. Позднее, когда крепостной строй уже пришел в упадок, этот параграф приобрел новый смысл и новое значение. Важнее всех перечислений протестов против совершенных королем злоупотреблений был параграф, предписывающий учредить постоянный комитет из двадцати пяти баронов, которые должны были следить, чтобы Иоанн не нарушал своих обещаний. Это была подлинная попытка создать аппарат, способный устранить необходимость открытого восстания, ибо оно могло иметь успех только при таких исключительных обстоятельствах, какие создались в 1215 г., или уж на худой конец гарантировать, что восстание начнется для баронов наиболее благоприятным образом. Само по себе это нововведение не оказалось особенно эффективным, но оно проложило новый путь, создав для баронов возможность вести свою политическую борьбу в качестве общественного класса, а не в качестве одиночек. Оно подготовило также путь для вступления на политическую арену новых классов. Оно привело к развитию парламента как орудия, с помощью которого сначала знать, а позднее и буржуазия могли отстаивать свои интересы. Как только бароны разъехались, Иоанн отказался от соблюдения хартии и начал собирать войско. Бароны в ответ на это объявили его низложенным и предложили корону Людовику, сыну французского короля. Последовала гражданская война, прерванная смертью Иоанна в октябре 1216 г. Его сыну Генриху было только девять лет, и приверженцы Людовика быстро переметнулись на сторону юного принца. Генрих был коронован, и группа баронов, которую возглавляли Уильям Маршалл, эрл Пемброк и Хьюберт де Бург, стала править от его имени. За долгий период несовершеннолетия Генриха принципы хартии приобрели характер основных законов страны. В последующие века Великая хартия торжественно подтверждалась всеми королями от Генриха III до Генриха VI. Любопытна последующая история этого документа; она подразделяется на три периода. В период упадка феодализма исчезла практическая нужда в хартии, и о ней понемногу забыли. Тюдоровская буржуазия была в слишком тесном союзе с монархией, чтобы желать установления какого-либо контроля над ней, силы же знати были подорваны войнами Алой и Белой розы. Шекспир в своей драме «Король Иоанн» ни разу не упоминает о Великой хартии, а вполне возможно, никогда о ней и не слыхал. Когда во времена Стюартов буржуазия вступила в революционную полосу своего развития, хартию снова извлекли на свет и, благодаря тому, что она была изложена в специальных феодальных терминах, истолковали совершенно неправильно, используя ее как основание для претензий парламента. Такой взгляд на хартию, как на краеугольный камень демократических прав, упорно держался в течение большей части девятнадцатого века. И только в последние пятьдесят-шестьдесят лет историки критически рассмотрели ее как феодальный документ, раскрыв его подлинную сущность и значение. И именно потому, что Великая хартия отмечает высшую точку феодального развития и выражает наиболее четко характер феодальных общественных отношений, она знаменует в то же время и перерастание общества за рамки этих отношений. Она является одновременно и кульминацией и отправной точкой. Добившись хартии, бароны одержали величайшую победу, но только путем уже не вполне феодальным — путем установления новых комбинаций как в своей среде, так и в союзе с другими классами. |
загрузка...