3. Королевская власть, бароны, церковь
|
Сыновья Вильгельма Завоевателя, Вильгельм II и Генрих I, продолжали проводить политику укрепления королевской власти за счет ослабления феодальных магнатов. Генрих, выделявшийся среди королей своего времени тем, что умел читать и писать, и, таким образом, умел ценить и использовать в своих интересах аппарат образованной бюрократии, осуществил в стране целый ряд преобразований. Он начал свое правление попыткой снискать расположение саксов тем, что собрал и снова подтвердил старые законы, которые к тому времени совершенно ошибочно приписывались Эдуарду Исповеднику, Эти законы он, по мере возможности, привел в соответствие с новыми идеями норманского феодализма.
Генрих разработал судебный процесс, с помощью которого удалось в конечном итоге отстранить от судопроизводства частных лиц и превратить его полностью в дело государства. В более ранние времена преступление прежде всего считалось направленным против самой жертвы этого преступления или его семьи и, таким образом, дело улаживалось уплатой соответствующей компенсации пострадавшим. Теперь все чаще стали считать, что преступление направлено против королевского мира, за что государство имело право и обязано было карать. Концепция королевского мира, возникшая в позднюю англо-саксонскую эпоху, укреплялась с каждым новым этапом усиления власти государства. Для ведения судебных дел начали рассылать разъездных судей, была введена новая форма процедуры с участием присяжных. Вначале присяжные были группой выборных, которые под присягой обязывались представить на суд всех, кто в данной округе подозревался в совершении преступления. Присяжных избирали не за их подлинное или предполагаемое беспристрастие, а потому, что считали их лицами, заранее хорошо осведомленными обо всех фактах. Суд присяжных не рассматривался как право каждого индивидуума, но как особая королевская привилегия. Это была новая форма судебной машины, рассчитанная на переход дел на рассмотрение королевских судов, и никто другой не имел права воспользоваться ею, не поплатившись за это. Король был заинтересован в осуществлении судопроизводства главным образом по соображениям финансового порядка: «где правосудие, там хорошие деньги» — так можно грубо перевести одно из юридических изречений того времени. Верховная власть желала привлечь как можно больше дел в королевские суды из-за штрафов, которые она брала, и если рост королевских судов ослабил могущество знати, то это было скорее непредвиденным следствием, чем заранее намеченной целью4. Почти все нововведения Генриха преследовали цели финансового характера, и одним из наиболее важных было учреждение специального финансового ведомства (казначейства) для дел по сбору доходов. Значительную часть доходов короны давали королевские поместья, остальное составляли государственные налоги и всевозможные феодальные сборы и ренты. Все эти суммы собирали шерифы каждого графства, передававшие их в казначейство. Казначейство являлось особой ветвью Curia Regis (Королевской курии), органа, состоящего из чиновников, изо дня в день занятых работой управления. Заседания Curia Regis происходили регулярно, в то время как феодальный «королевский совет», состоявший из непосредственных держателей короны в том количестве, которое король считал достаточным для совета, собирался всего только несколько раз в году. Уже довольно рано Королевский совет начал расчленяться на отделы. Совет в целом, объединяющий самых видных представителей светской и духовной знати, явился зародышем парламента. Более тесный круг королевских советников, к которому можно было обращаться изо дня в день, превратился в Тайный совет и, хотя и косвенным образом, в современный кабинет министров. Королевская курия, таким же образом разделенная, выделила Суд королевской скамьи, казначейство и ряд судов. Большинство этих учреждений относится к гораздо более поздней эпохе и упоминается здесь ради удобства. В те времена они воспринимались еще не как самостоятельные органы, а как различные формы, принимаемые советом для осуществления различных видов деятельности, теоретически оставаясь все тем же королевским советом. Важно отметить, что из этого феодального учреждения развилась постоянная бюрократия, выполнявшая функции центрального правительства страны. После смерти Генриха все эти преобразования приостановились, он не оставил после себя сыновей, завещав престол своей дочери Матильде. Группа влиятельных баронов отказалась признать ее и оказала поддержку племяннику Генриха — Стефану Блуа. Последовало двадцать лет войны, в которой ни той, ни другой стороне не удавалось одержать полной победы. Это было время, надолго оставившее в народе воспоминания. Все самые отрицательные тенденции феодализма, подавлявшиеся при норманских королях, теперь вырвались на свободу. Повсюду возникали укрепленные феодальные замки и вспыхивали феодальные междоусобицы. Сотни местных тиранов убивали, терзали и грабили многострадальное крестьянство, хаос царил повсюду. «Никогда еще мучеников не подвергали таким пыткам, как этих людей», — сообщает летописец, рассказывая об ужасах того времени. Однако в правлении Стефана знаменательны не сами по себе бедствия и беспорядки, а характер исключительности, который они носят, тот факт, что условия, для большей части Европы являвшиеся нормальными, в Англии возникли только при исключительных обстоятельствах — в условиях спора о престолонаследии и слабости короны, которая не могла водворить порядок. Испытав тяжесть этой безудержной феодальной анархии, народные массы увидели, что ее вкус очень горек, и они с радостью встретили новую попытку короны обуздать произвол знати. В 1153 г. представители обеих сторон встретились в Уоллингфорде и достигли компромисса. Стефан был признан королем, но после его смерти престол должен был перейти к сыну Матильды Генриху Анжуйскому. В следующем году Стефан умер. Генрих, присоединивший к своим обширным владениям Англию и Нормандию, сделался бесспорно самым могущественным монархом в Западной Европе. Хотя теоретически он владел на континенте наибольшей и богатейшей половиной Франции на правах феодального держания, полученного от французского короля, фактически Генрих был их неограниченным властителем. Он сразу же повел борьбу с могуществом баронов, усилившихся за время предыдущего правления. Сотни замков были разрушены, и на их месте начали строиться неукрепленные помещичьи усадьбы, которые и остаются типичным жилищем высшего класса Англии на протяжении остальной части средневековья. Государственный аппарат, созданный Генрихом I, был восстановлен и получил дальнейшее развитие. Все большей властью облекаются специальные разъездные уполномоченные, представлявшие короля во всех концах страны, да и сам Генрих непрестанно совершал поездки по своим владениям. Поездки эти отчасти были вынужденными, поскольку большая доля государственных доходов поступала все еще в виде зерна, мяса и другой продукции королевских поместий. Во времена, когда передвижения по стране являлись сложным и дорогостоящим предприятием, единственной возможностью для короля использовать эти продукты было переходить со свитой своих придворных из поместья в поместье и потреблять все это тут же на местах. Все более широко использовались шерифы в качестве постоянных представителей верховной власти. В то же время за ними был установлен строжайший контроль и были поставлены некоторые ограничения их практике обогащения, производившегося путем ограбления населения графства и мошеннического присвоения денег, которые должны быть переданы королевской казне. В 1170 г. была произведена даже чистка, так называемое «Расследование шерифов», и более половины шерифов были отстранены от должности и заменены новыми, более тесно связанными с королевским казначейством. В интересах короны было прекратить все незаконные вымогательства, чтобы как можно более увеличить свои собственные доходы. Почти все реформы этого периода имели своей целью увеличить и упорядочить сбор королевских податей. Усиливающейся государственной власти помимо баронов пришлось столкнуться с претензиями церкви, которая хотела, чтобы ее признали независимой международной организацией, стоящей вне всяких национальных рамок. Борьба между церковью и государством в Англии являлась только частью битвы, охватившей всю Европу, имевшей в разных странах различный исход. В Германии император Генрих IV вынужден был в 1177 г. в Каноссе смиренно подчиниться папе Григорию VII, во Франции же, наоборот, победа, по существу, осталась за короной. Вопрос упирался в двойственную роль церкви и ее служителей. С одной стороны, епископы и аббаты были феодальными лордами — хозяевами обширных земель и доходов. С другой же стороны, они были представителями силы, имеющей международную организацию с центром в Риме. Корона хотела ставить их и распоряжаться ими, как своими феодалами: папство претендовало на то, чтобы их назначать и распоряжаться ими как своими представителями. Положение осложнялось тем, что чиновничий аппарат, на который опиралась верховная власть, почти целиком состоял из церковников, да и вообще церковь поддерживала корону в борьбе против баронов, предъявляя в то же время свои претензии на независимость. Успех происшедшего позднее баронского восстания против короля Иоанна следует в значительной степени отнести за счет исключительной поддержки, которую церковь оказывала мятежникам. При Вильгельме I сохранялось неустойчивое равновесие, но уже в следующее правление началась длительная борьба за инвеституру — за право назначать высших должностных лиц церкви. Только в 1106 г. удалось придти к соглашению, по которому корона отвоевала право намечать новых епископов, которые избирались затем капитулами кафедральных церквей, формально утверждались папой и, в конце концов, приносили присягу верности королю как его феодальные вассалы. По существу, это была победа короны. При Генрихе II борьба приняла новую форму. В то время как корона стремилась расширять круг дел, подлежащих юрисдикции королевских судов, церковь отстаивала право судить всех клириков в специальных церковных судах. Дела там разбирались на основании канонического права, и наказания налагались гораздо более легкие, чем в обычных светских судах. Не следует забывать, что клириками считали не только священников, но и гораздо более многочисленную группу людей более низкого положения; это был такой многочисленный и важный класс общества, что, в конце концов, всех, кто умел читать, стали причислять к клирикам, давая им, таким образом, возможность судиться по нормам канонического права. Центральной фигурой в этой борьбе церкви и государства был Фома Бекет, личность и карьера которого явились воплощением своеобразно двойственного положения церкви его века. Бекет — сын богатого лондонского купца. Он поступил на службу к королю и стал канцлером, ревностно проводя в жизнь централизаторские реформы Генриха. Когда Генрих пожелал распространить их и на церковь, он сделал Бекета архиепископом Кентерберийским, рассчитывая, что тот будет проводить в жизнь его замыслы. У Бекета, однако, было на этот счет иное мнение, и он дал королю отпор с такой же страстностью, с какой прежде защищал его интересы. После долгой борьбы Генрих опрометчиво позволил своим придворным убить архиепископа. Последовавший за этим скандал, вероятно сознательно вызванный церковью, принял такие масштабы, что Генрих вынужден был отказаться от своих планов и позволить церковным судам продолжать разбор всех дел клириков. Практика «привилегий духовенства» просуществовала вплоть до самой Реформации. Самого же Бекета канонизировали, и могила его стала популярнейшим местом паломничества. Однако победа церкви была неполной; государству пришлось передать ей уголовные дела, гражданские же попрежнему подлежали юрисдикции королевских судов. В этот же период развивается так называемое обычное право, совокупность законов, имевших силу по всей стране и вытеснявших все чисто местные законы и обычаи. Это обычное право в уголовных делах основывалось на принципах и практике англо-саксонских законов эпохи, предшествующей норманскому завоеванию. Тяжбы о земельных держаниях и споры о собственности вызвали развитие отдельной сложной системы казуистического обычного права после норманского завоевания. Благодаря силе обычного права, римское право, принятое за основу большинством европейских кодексов, не привилось в Англии. В результате церковное каноническое право основанное на принципах римского права, оказалось изолированным, ослабленным и осталось чуждым основной тенденции правового развития Англии. Здесь мы сталкиваемся с еще одной своеобразной и противоречивой особенностью классовых отношений феодального периода. В то время как церковь в основном поддерживала королевскую политику централизации против баронов, последние были противниками церковных судов. Эти суды сокращали число дел в местных феодальных судах, точно так же как и в судах королевских, и бароны подозрительно косились на всякую попытку церкви ввести в стране римское право из-за того, что оно служило укреплению государственного абсолютизма. Такого рода причины объясняют и неустойчивость союзов, и постоянные перемены группировок, характерные для трехстороннего антагонизма средневековья — антагонизма короны, баронов и церкви5. 4 Королевская власть совершенно сознательно стремилась к ослаблению знати, в том числе и путем ослабления ее судебной власти, и в данном случае достигнутый ею результат был далеко не случаен.— Прим. ред. 5 Основным антагонизмом в средние века был антагонизм между феодалами (включая церковь и королевскую власть) и крестьянством. Противоречия между церковью, баронами и короной являлись противоречиями внутри господствующего класса и развертывались на фоне этого основного антагонизма и в зависимости от него.— Прим. ред. |
загрузка...