Глава третья. Культура карпатских курганов

Все памятники расположены в предгорьях Карпат, и среди них характерны погребения под курганными насыпями, с чем и связано название культуры карпатских курганов.

История изучения

Сведения о курганах с трупосожжениями первой половины I тысячелетия н. э., распространенных в Карпатских предгорьях, были собраны и систематизированы сравнительно недавно, в 50-х годах, М. Ю. Смишко, который выделил эти памятники в особую культуру и дал ей название [Смiшко М. Ю., 1948. С. 107—109; 1953. С. 153]. В последующие годы памятникам культуры карпатских курганов было посвящено две монографии. В книге М. Ю. Смишко, изданной в 1960 г., собраны все сведения о карпатских курганах, как опубликованные, так и хранящиеся в музеях и архивах. Анализируя эти материалы, автор установил их хронологию (первые века нашей эры — VI в.), очертил область распространения, выяснил особенности материальной культуры, внешние связи и, привлекая данные письменных источников, сделал попытку определить этническую и племенную принадлежность населения, связав его с карпами [Смiшко М. Ю., 1960]. В книге Л. В. Вакуленко собраны новейшие материалы из курганов и главным образом поселений, раскопанных уже после выхода в свет книги М. Ю. Смишко. Ученый уточняет хронологию культуры (конец II — первая половина V в.) и дает свою интерпретацию ее происхождения и этнической принадлежности, связывая с дакийским и праславянским компонентами [Вакуленко Л. В., 1977].

Раскопки курганов были начаты еще в конце XIX в., когда О. Чоловский раскопал шесть насыпей у с. Рожнова (Ивано-Франковская обл.,), а Й. Сомбати исследовал два кургана в могильнике у г. Глыбокая (Черновицкая обл.). В 1912 г. один курган был раскопан И. Коперницким у с. Нижний Струтинь (Ивано-Франковская обл.). Более широкие исследования памятников этого типа были проведены в 1934—1938 гг. львовскими археологами К. Журов-ским, Я. Пастернаком, М. Ю. Смишко и Т. Сулимирским, которые в 18 могильниках раскопали около 100 подкурганных погребений [Cмiшкo М. Ю., 1948.С. 107—109]. В послевоенные годы интенсивность археологических исследований в Прикарпатье значительно возросла. В 1948 г. в двух могильниках у с. Иза-Закарпатской обл. было раскопано 15 курганов [Cмiшкo М. Ю., 1952а. С. 315—355], в 1960 г. в тех же могильниках исследовано еще пять насыпей [Цигилик В. М., 1962. С. 71 — 77], а в 1975—1976 гг.— 16 курганов [Котигорошко В. Г., 1980а. С. 229—247]. В результате в могильнике Иза I оказались раскопанными все сохранившиеся насыпи (табл. LXXXVIII, 2). В могильнике Глыбокая в 1951 г. было раскопано пять курганов [Тимощук Б. А., 1953. С. 54—58], в 1966 г. здесь же исследовано еще два кургана [Вакуленко JI. В., 1977. С. 36, 37]. В 1973 г. три кургана было раскопано у с. Печенежин Ивано-Франковской обл. [Вакуленко Л. В., Щукин М. Б., 1974. С. 254]. Новый курганный могильник, возможно, относящийся к тому же кругу памятников, был открыт в 1977 г. у с. Русское Поле в Закарпатье, и в нем исследовано три насыпи [Балагури Э. А., Котигорошко В. Г., Ковач К. И., Петров С. Г., 1978. С. 294]. Здесь же раскопан курган у с. Братово, захоронения которого имеют черты, свойственные как курганам карпатского типа, так и пшеворской культуры [Котигорошко В. Г., 1979а. С. 153—163]. Всего на нашей территории исследовано около 150 курганов, хотя не о всех из них сохранились исчерпывающие сведения.

Основным достижением последних десятилетий являются открытие и исследование поселений, связанных с карпатскими курганами. Первые такие поселения были найдены Б. А. Тимощуком еще в 1951 г. В дальнейшем в пределах только Черновицкой обл. было выявлено около 100 поселений культуры карпатских курганов и благодаря сплошному обследованию территории установлена граница по р. Прут между памятниками этой культуры и Черняховскими [Тимощук Б. А., 1984а. С. 86—91]. Систематические исследования поселений культуры карпатских курганов были начаты в середине 60-х годов, когда Л. В. Вакуленко провела раскопки на поселении Глыбокая Черновицкой обл. Ею же исследованы поселения Волосов, Грабовец, Печенежин Ивано-Франковская обл. [Вакуленко Л. В., 1968. С. 169— 172; 1969. С. 45-50; 1971. С. 205-207; 1974. С. 242-251; 1977). В нескольких пунктах Черновицкой обл. (Великий Кучуров, Гореча I и II, Кодын II, Кут, Михальча, Черепковцы, Черновцы-Рогатка) жилища культуры карпатских курганов раскопаны Б. А. Тимощуком [Тимощук Б. О., 1956. С. 205— 208; 1970. С. 27, 28; 1976; Тимощук Б. О., Винокур I. С., 1962. С. 85—87; Тимощук Б. А., Вакуленко Л. В., 1971. С. 208—211]. Раскопки на многих поселениях первой половины I тысячелетия н. э. проводились и на территории Закарпатской обл. [Балагури Э. А., Котигорошко В. Г., 1975. С. 257], в частности, на поселении около г. Виноградов [Цигилик В. М., 1962. С. 77 — 79]. Материалы этих поселений не опубликованы, и их культурная принадлежность пока не совсем ясна.

Поселения

Наибольшее число поселений культуры карпатских курганов известно на правобережье Прута и в верховьях Сирета в пределах Черновицкой обл., что связано с тщательным обследованием этой территории. В верховьях Прута и на притоках верхнего Днестра в пределах Ивано-Франковской обл. поселения открыты главным образом около уже исследованных здесь курганных могильников (карта 30).

Карта 30. Распространение памятников культуры карпатских курганов (на врезке территория СССР; пронумерованы памятники, на которых проводились раскопки)

а — курганы;
б — поселения; в — карпатские курганы на территории СССР;
1 — Добряны;
2 — Нижний Струтинь;
3 — Голынь;
4 — Подгородье;
5 — Грабовец;
6 — Марковцы;
7 — Каменка;
8 — Цуцилев;
9 — Волосов;
10 — Переросль;
11 — Печенежин;
12 — Корнич;
13 — Мышин;
14 — Грушев;
15 — Пилипы;
16 — Стопчатов;
17 — Цуцелин;
18 — Трач;
19 — Дебеславицы;
20 — Ганнов;
21 — Пикунов;
22 — Рожново;
23 — Михальча;
24 — Коровин;
25 — Черновцы-Рогатка;
26 — Гореча;
27 — Кодын:
28 — Кут;
29 — Глыбокая,
30 — Черепковцы;
31 — Виноградово;
32 — Братово;
33 — Иза;
34 — Вербовец;
35 — Русское Поле.
Составитель И. П. Русанова

Карта 30. Распространение памятников культуры карпатских курганов

В Закарпатье известно несколько селищ, пока еще слабо изученных. Наиболее систематические раскопки проводились на поселении Глыбокая, где на разных участках и в траншеях вскрыта площадь около 2000 кв. м и раскопано 16 жилищ. На поселении Гореча II около Черновиц исследовано 13 жилищ. На многих поселениях расчищены единичные жилые и хозяйственные постройки. Часто в обрывах берега и при земляных работах на территории селищ зафиксировано большое количество сооружений (например, на поселении Рогатка выявлено около 80 жилищ).

Все известные поселения не укреплены и располагаются на пологих склонах речных террас, обращенных обычно на юг или восток. Довольно часто селища занимают мысовидные выступы берега или оба берега небольших ручьи. Площадь селищ обычно не превышает 2—3 га, в некоторых случаях достигает 5—7 га, простираясь вдоль ручьев от 200 м до 1 км. Обычно поверхность селищ распахивается, и культурный слой толщиной 0,2 —0,4 м бывает поврежден, и в нем видны пятна жилищ. Фрагментарные раскопки пока не позволяют судить о планах расположения жилищ на поселениях.

Как и на селищах других культур позднеримского времени, на поселениях открыты наземные и углубленные в землю жилища. От наземных жилищ сохраняются развал глиняной обмазки с отпечатками плетня и ипогда ямки от небольших столбиков, стоявших по контурам жилища. В плане наземные жилища бывают квадратными и прямоугольными площадью от 12 до 40 кв. м. Внутреннее пространство жилища не расчленено и обогревалось одним очагом, находившимся на утрамбованном полу. Очаги обычно сделаны из глины или камней, овальной формы, диаметром около 1 м (табл. LXXXVII, 1, 2, 7, 8). В некоторых жилищах открыты глинобитные печи куполообразной формы. В полу жилищ бывают выкопаны приочажные и хозяйственные ямы.

Полуземлянки встречаются на тех же поселениях, но в значительно меньшем количестве. Так, на поселении Глыбокая рядом с 14 наземными домами находились две полуземлянки, на поселении Рогатка среди 80 наземных жилищ оказалась одна полуземлянка. Полуземлянки, небольшие (9 — 12 кв. м) и прямоугольные или квадратные в плане, были незначительно углублены в землю — на 0,5—0,9 м от современной поверхности. Отапливались они глинобитными и каменными очагами или печами такого же устройства, как и в наземных постройках. Стены этих жилищ также обмазывались глиной (табл. LXXXVII, 3-5).

Л. В. Вакуленко допускает, что полуземлянки на поселениях появились несколько позже, чем наземные дома, но полностью их не вытеснили [Вакуленко Л. В., 1977. С. 16]. Относительная хронология культуры еще не разработана, и пока можно считать, что оба типа жилищ существовали с раннего до позднего времени. Об этом свидетельствует хотя бы хронология полуземлянок в Глыбокой, одна из которых относится к III в., а другая — к началу V в, [Вакуленко Л. В., 1977. С. 68]. Однако можно предполагать, что со временем количество углубленных жилищ возрастает. Особенно это заметно на заключительном этапе развития культуры карпатских курганов, когда в V в. н. э. происходит ее соприкосновение со славянской раннесредневековой культурой пражского типа, для которой полуземлянки типичны. На поселениях, где открыты сооружения обеих культур (Кодын II, Гореча II), заметны их взаимовлияние и смещение материала. На поселении Кодын II в наиболее стратиграфически ранних славянских полуземлянках, датированных находками фибул V в. н. э., найдена посуда пражского типа и культуры карпатских курганов. В то же время в жилищах с материалами культуры карпатских курганов появляются печи-каменки того же типа, что и в жилищах пражской культуры. Два таких жилища открыты на поселении Кодын II наряду с обычными для культуры карпатских курганов наземными и углубленными жилищами с очагами [Русанова И. П., Тимощук Б. А., 1984а. С. 36]. То же самое наблюдается на поселении Гореча II, которое существовало до V в. н. э., так как в ранних славянских полуземлянках с печами-каменками еще «доживает» посуда культуры карпатских курганов. На этом поселении среди жилищ культуры карпатских курганов представлено почти равное число наземных и углубленных построек (соответственно шесть и семь).

Помимо жилищ, на поселениях встречены хозяйственные сооружения, ямы для хранения продуктов, очаги вне построек. На поселении Печенежин открыты два гончарных двухъярусных горна и примыкающие к ним углубленные сооружения. Такого же типа горны раскопаны на поселениях в Глыбокой. Печенежине и Голыни. В горнах найдены керамические шлаки и обломки преимущественно гончарной посуды (табл. LXXXVII, 9).

Погребальные памятники

На территории Прикарпатья известно около 20 курганных могильников, особенно густо расположенных в верховьях Прута, в пределах Ивано-Франковской обл., тогда как южнее, на территории Черновицкой обл., хорошо известен лишь один могильник у с. Глыбокая. В Закарпатье пока выявлено четыре скопления курганов (карта 30). Обычно курганы расположены на возвышенных местах, в отдалении от поселений на 0,5—2 км. В большинстве могильников насчитывается от 10 до 20 курганов, а в более крупных могильниках курганы концентрируются в нескольких таких же небольших группах. Так, в могильнике Глыбокая 86 курганов располагались тремя группами, в Переросли среди 66 курганов выделяются три группы из 24 и 21 насыпи, в Мышине две группы содержат по шесть и восемь Курганов, около с. Иза в четырех группах насчитывалось около 80 насыпей. Такое расположение курганов, по мнению М. Ю. Смишко, отражает социальную организацию населения, еще сохраняющего родоплеменные традиции [Cмiшко М. Ю., 1960. С. 61].

Небольшие курганные насыпи имели куполовидную форму и высоту от 0,2 до 1 м, лишь в единичных случаях достигая 1,5—2 м. Диаметры курганов, как правило, колеблются от 5 до 12 м. Курганы в могильниках обычно располагаются без определенного порядка на расстоянии 2—0 м друг от друга (табл. LXXXVIII, 1, 2). Вокруг некоторых из них прослеживаются мелкие заплывшие ровики, откуда брали землю для насыпи. В некоторых случаях на вершине кургана находился большой камень. Обычно насыпи курганов бывают земляными, но иногда при их сооружении использовались камни. Так, в могильниках в Мышине и Переросли вокруг основания двух курганов были положены камни. В том же могильнике Переросль на горизонте над насыпью находилась стена, выложенная из крупной гальки и окружавшая погребение. В двух курганах этого же могильника слой гальки перекрывал погребальный костер и погребение. Такое же скопление гальки покрывало насыпь кургана в Подгородье и в Нижнем Струтине. Применение камня в окружении курганов зафиксировано всего лишь в 14 случаях, что составляет не более 10% [неразборчиво] насыпей. По мнению М. Ю. Смишко, каменные конструкции сооружались при погребениях для наиболее выдающихся членов общин, но это положение не подкреплено иными данными об особенностях погребального обряда и инвентаря в этих курганах.

Во всех раскопанных курганах на горизонте обнаружены остатки трупосожжений. Как одну из важнейших особенностей погребального ритуала карпатских курганов обычно отмечают сожжение умерших на костре, сооруженном непосредственно на месте будущей насыпи [Смишко М.Ю., 1960. С. 63—65; Вакуленко Л. В., 1977 [неразборчиво]; Котигорошко В. Г.,
1980а. С. 236]. Об этом свидетельствуют большие кострища [неразборчиво], имеющие площадь 10 —12 кв. м, [неразборчиво] кв. м, занимающие почти всю площадку. Грунт под кострищем бывает прожжен на глубину 2—10 см. В то же время в [неразборчиво] в Нижнем
Струтине, Изе кострища [неразборчиво] курганов не выявлены или оказались такими небольшими, что были явно недостаточными для трупосожжения (табл. LXXXVIII, 4, 5, 8). Часто в курганах грунт пережжен не под всем кострищем, а лишь небольшими пятнами, что тоже указывает на сравнительно слабую силу огня, горевшего в основании кургана. По-видимому, сожжение иногда производилось где-то на стороне, а на месте кургана лишь разводился огонь. Довольно часто погребальные кострища окружены кольцевым ровиком, ограничивающим площадку диаметром 4—7 м (табл. LXXXVIII, 8, 10). Ровики неглубокие (глубина и ширина их 0,2—0,3 м) и заполнены углем и пережженными косточками. Это свидетельствует о том, что ровики были выкопаны до разведения погребального огня. Такую же роль оградки вокруг погребения выполняло кольцо из камней в кургане могильника Мышин (табл. LXXXVIII, 9).

Пережженные кости погребали под курганом разными способами. Чаще всего их складывали в одну или несколько ямок, вырытых в основании кургана и перекрытых кострищем (табл. LXXXVIII, 6, 8— 13). Кости в ямках находятся с остатками погребального костра или тщательно очищены от угля. Ямок с пережженными костями иногда насчитывается под курганами до шести (например, курган 9 могильника в Глыбокой). Помимо небольших (диаметр и глубина 20 — 50 см) ямок, в некоторых курганах открыты большие ямы. Так, в кургане 3 могильника в Подгородье находилась яма площадью 5,5х2,4 м и глубиной до 2 м, заполненная землей с углем, пеплом и пережженными костями. Приблизительно в трети раскопанных курганов пережженные кости находились на кострище в непотревоженном виде или были собраны в отдельные скопления. Наряду с такими захоронениями встречаются и урновые погребения. Урны с очищенными костями ставились с ямки, вырытые под кострищем, обсыпались углем и прикрывались каменной плиткой или крышкой. Под одним курганом встречалось иногда по две или четыре урны, и кроме того, здесь же находились еще ямы с костями. Урновые захоронения особенно характерны для могильников в Изе Закарпатской обл.

М. Ю. Смишко считал, что под каждым курганом находилась одна основная погребальная яма с костями, которая сопровождалась дополнительными ямками, куда вместе с остатками погребального костра попадали и пережженные кости. Соответственно захоронения в курганах, как правило, были одиночными. Парные погребения он допускал только для трех курганов, где было найдено по две урны с костями [Cмiшкo М. Ю., 1960. С. 74—77]. Однако новейшие раскопки и антропологический анализ костных остатков из могильника Иза засвидетельствовали наличие нескольких погребений под курганами, служившими, по-видимому, семейными усыпальницами [Котигорошко В. Г., 1980а. С. 239].

Одной из характерных особенностей погребального ритуала является обилие черенков посуды, разбросанных по кострищу в основании курганов и иногда вторично обожженных. Приблизительно в половине всех раскопанных курганов были найдены целые сосуды-приставки — от одного до 11 сосудов под курганом. В нескольких случаях сосуды были поставлены один в другой. Так, в Грушеве в большом гончарном сосуде находился глиняный стаканообразный кубок, в Нижнем Струтине стеклянный кубок был положен в гончарную миску, в Мишине маленький гончарный кувшин был вставлен в большой. Вещей в курганах найдено мало, к тому же, они часто побывали в огне и плохо сохранились. Многие курганы содержат только обломки сосудов или урну с нескольким сосудами-приставками. Обычно в курганах встречается не больше одной-двух вещей: нож, фибула, овальная или прямоугольная пряжка, железный ключ, железный браслет, обломок серебряной гривны, железное удило, единичные бусинки из стекла, янтаря, сердолика.

Исключительный по богатству инвентаря курган раскопан у с. Братово Закарпатской обл. [Котигорошко В. Г., 1979а. С. 155 — 162]. Этот самый большой в могильнике курган (42х34 м, высота 1 м) расположен в отдалении (400 м) от остальных насыпей. На горизонте под насыпью находилось огромное кострище мощностью 10—13 см, грунт под которым на некоторых участках обожжен. На кострище найдены вторично обожженные черепки посуды и отдельные кальцинированные косточки. Погребения — две урны и две ямки с остатками трупосожжения — находились в большой (8,8х4,8 м, глубина 0,3 м) яме, примыкающей к кострищу с востока. Около урн лежали два ножа, стрела, два наконечника копий, рукоятка и умбон щита. В ямки с пережженными костями были положены еще наборы вещей — рукоятка и умбон щита, пружинные ножницы, две шпоры, ключ, фибулы. Еще одно скопление костей вместе с массивным ножом, согнутым в три раза, и сердоликовыми бусами, было помещено в отдельной ямке под кострищем. Всего в кургане были погребены останки пяти человек, что подтвердили и данные антропологических исследований. Обряд погребения в этом кургане вплоть до отдельных деталей аналогичен погребальному ритуалу карпатских курганов — мощное кострище на горизонте, очищенные пережженные кости в урнах и ямках, наличие большой ямы. Отличие состоит только в размерах насыпи и составе вещевых находок, характерных по типам и набору для пшеворских погребений.

В Закарпатье около поселения в с. Солонцы открыто необычное культовое сооружение, которое служило местом жертвоприношений и сожжения умерших. Сооружение представляло собой прямоугольную площадку (22,8х16,5 м), окруженную рвом, частично обожженную до красного цвета и перекрытую слоем угля и кальцинированных костей. Угольный слой содержал огромное количество обломков посуды и многочисленные вещи, побывавшие в огне. Обломки посуды принадлежали не менее чем 100 лепным горшкам и 500 гончарным сосудам (миски, вазы, кувшины, кубки), покрытым богатым орнаментом в виде разнообразных солярных знаков, геометрических и растительных узоров. Многочисленные вещи, найденные в слое, относятся к принадлежностям одежды (фибулы, пряжки, бусы, разнообразные привески) и бытовым предметам (ножи, пряслица, молоток). Здесь представлены дорогие импортные вещи — стеклянные сосуды, золотые подвески цилиндрической и конической формы, круглые и сферические медальоны, украшенные зернью. Жертвенник использовался северофракийским населением в течение III—IV вв., и на нем, по подсчетам В. Г. Котигорошко, было сожжено около 120—170 человек [Котигорошко В. Г., 1987. С. 176—191].

Керамика

В комплексах культуры карпатских курганов встречается как лепная, так и сделанная на гончарном круге посуда. Есть и специфически местные формы, и сосуды, имевшие широкое распространение в синхронных культурах на соседних территориях. Состав керамических форм в комплексах является одним из основных признаков для выделения культуры.

Лепная посуда резко преобладает в жилых комплексах на поселениях: обычно она составляет не менее 90% всех керамических находок, лишь в единичных случаях ее доля бывает около 60% [Вакуленко Л. В., 1977. С. 29]. Лепные сосуды сделаны из глины с примесью крупного песка или шамота. Стенки их толстые с бугристой или слегка заглаженной поверхностью. Цвет сосудов коричневый или серый, иногда с пятнами от неравномерного обжига. Таким способом изготовлялись горшки разных форм, миски, кружки, иногда миниатюрные, а также большие корчаги для хранения продуктов (табл. LXXXIX). Наиболее характерны горшки с округлобоким туловом, расширяющимся посредине высоты, имеющие прямое или расширяющееся раструбом горло и иногда — выделенное дно (табл. LXXXIX, 1—5). Были распространены также горшки с высоко расположенными округлыми плечиками и такими же выделенными горлом и дном (табл. LXXXIX, 6, 10). Все эти формы сосудов широко известны в гето-дакийских памятниках первых веков нашей эры на территории Румынии и сохранялись здесь среди материалов культуры Сынтана-де-Муреш — Черняхов [Mitrea В., Předa С., 1966. Р. 383; Diaconu G., 1965. P. 289—293]. Раструбовидная шейка характерна на этой территории и для раннесредневековых сосудов культуры Ипотешти — Кындешти — Чурел [Федоров Г. Б., Полевой Л. Л., 1973. С. 301]. Близкие по форме лепные горшки с округлым туловом и расширенными горлом и дном распространились в позднеримское время на территории юго-восточной Словакии [Kolnik Т., 1971. S. 533. Rys. 34, 6; Lamiová-Schmiedlová М., 1969. S. 419, 463]. В юго-восточной Словакии известны аналогии и некоторым редким сосудам культуры карпатских курганов — горшку с угловатым перегибом плечиков из Нижнего Струтиня (табл. LXXXIX, 12) и сосуду с широким дном и высоким цилиндрическим горлом из Глыбокой (табл. LXXXIX, 16) [Kolnik Т., 1971. Rys. 34, 3; Lamiová-Schmiedlová М., 1969. Rys. 37, 10].

Второй очень характерной для керамического комплекса культуры карпатских курганов формой сосудов являются конические миски-чаши иногда с выделенным дном или на высоком поддоне (табл. LXXXIX, 25—28, 30, 31). Часто встречаются также конические кружки с массивной ручкой (табл. LXXXIX, 32—35). Эти формы сосудов также типичны для дакийской культуры на территории Румынии, начиная с раннего железного века. Они же широко распространены на территории юго-восточной Словакии, куда проникало дакийское влияние. Столь же характерны конические чаши и кружки в комплексах липицкой культуры первых веков нашей эры [Цигилик В. М., 1975]. Среди материалов этой же культуры есть прототипы высоким почти непрофилированным сосудам из Печенежина и сосудам с цилиндрическим верхом и угловато изогнутым туловом из Нижнего Струтиня (табл. LXXXIX, 11, 13) [Цигилик В. М., 1975. С. 81. Рис. 20, 4, 5].

Очень типичны для дакийского круга культур территории Румынии, юго-восточной Словакии, Верхнего Поднестровья орнаменты, распространенные на лепной посуде культуры карпатских курганов. Здесь известны пластичные украшения в виде горизонтально расположенных под шейкой или на тулове сосуда валиков, покрытых пальцевыми вдавлениями или защипами, иногда встречаются только отрезки таких валиков, пластичные дужки или налепы-шишечки (табл. LXXXIX, 14, 15, 18, 21). Довольно часто венчики сосудов украшены вдавлениями или косой насечкой (табл. LXXXIX, 13). На стенках сосудов встречается и волнистый орнамент, иногда в сочетании с налепными шишечками (табл. LXXXIX, 13, 20).

Гончарная посуда в большей степени представлена в погребальных памятниках культуры карпатских курганов. По технике изготовления она делится на две группы: к первой относятся тонкостенные сосуды серого цвета с лощеной или заглаженной поверхностью, сделанные из хорошо отмученной глины; вторую группу составляет посуда с большим количеством примесей в тесте, которые выступают на поверхности стенок и делают их шершавыми.

Среди посуды первой группы особенно многочисленны миски разных форм, чаще всего с острым перегибом стенок (табл. ХС, 1—4, 8, 9) или с мягким профилем (табл. ХС, 6, 7, 10). Миски обычно сделаны на кольцевом поддоне и украшены горизонтальными валиками или пролощенными линиями. Аналогичные миски широко представлены на памятниках первой половины I тысячелетия н. э. в Поднестровье и в Среднем Подунавье. Встречаются миски с двумя и тремя ручками (табл. ХС, 12, 13), хорошо известные среди материалов черняховской культуры. Характерной формой в комплексах культуры карпатских курганов являются вазы на высокой полой ножке (табл. ХС, 17, 18). Такие формы широко представлены среди дакийской посуды рубежа нашей эры и особенно типичны для комплексов липицкой культуры [Цигилик В. М., 1975. С. 108—111]. Из такой же глины изготовлены биконические сосуды, украшенные горизонтальными валиками или волнистыми линиями (табл. ХС, 20—22), и округлобокие горшки с утолщенным плоским венчиком (табл. ХС, 24, 30), часто венчик бывает изогнут для установки на нем крышки (табл. ХС, 28, 32). Не совсем обычный горшок найден в могильнике Иза I (табл. ХС, 27).

У него изогнутый для крышки венчик, четко выделенная шейка, уступом переходящая в выступающее плечико, дно на кольцевом поддоне. Этот сосуд имеет ближайшие аналогии в кельтских памятниках [Filip J., 1956. Tab. LIX, 12]. К первой группе гончарной посуды относятся также кувшины с округлым или биконическим туловом, часто украшенные горизонтальными валиками (табл. ХС, 35, 37). Небольшой кувшинчик с двумя ручками, украшенный волнистым узором (табл. ХС, 14), найденный на поселении в Горече, имеет прямые аналогии в материалах из юго восточной Словакии [Lamiová-Schmiediová М., 1969. S. 461. Rys. 38, 5]. В целом посуда, относящаяся к первой группе, распространена в Карпато-Дунайском бассейне, что связано с влиянием гончарства придунайских римских провинций, где были сильны традиции кельтского производства.

Гончарная посуда второй группы представлена в основном горшками с округлым туловом, украшенным линейным и волнистым узором (табл. ХС, 23, 25, 26, 31). К этой же группе относятся большие сосуды для хранения продуктов — зерновики. Они имеют горшкообразную форму с низкой шейкой, иногда уплощенным венчиком, покрытым волнистым орнаментом (табл. ХС, 38, 40, 41). Посуда этой группы встречается в основном на поселениях, а в погребальных комплексах почти не представлена. Эта керамика относится к типично провинциальноримскому производству, она широко распространена среди материалов Подунавья и на территории черняховской культуры в Поднепровье.

В карнатских курганах и на поселении Глыбокая найдены привозные позднеантичные амфоры (табл. ХСI, 1, 5, 11, 13), имеющие существенное значение для датировки культуры. Среди амфор выделяются несколько типов [Зеест И. Б., 1960; Шелов Д. Б., 1978]. В Глыбокой найдена светлоглиняная остродонная амфора с расширенным книзу горлом и раздутым туловом, относящаяся к разновидности танаисских. Четыре амфоры, найденные в курганах у Ганнова и Глыбокой, также остродонные, с трубчатой шейкой, высоко поднятыми плечиками и двумя ребристыми ручками относятся к типу «инкерманских». В могильнике Каменка остродонная амфора имела грушевидную форму и высокоподнятые коленчатые ручьи. Близкая по форме, но не имеющая ручек амфора происходит из могильника Грушев. Кроме того, в могильнике з Нижнем Струтине найдена плоскодонная амфора, имеющая яйцевидное тулово и слегка расширенную вверх шейку с утолщенным краем.

Вещевые находки

На поселениях и в могильниках инвентарь немногочислен и часто встречается в фрагментарном состоянии. К орудиям труда относится обломок мотыжки — втулка с отверстием для прикрепления к рукоятке, найденная на поселении лыбокая. Мотыжка была небольшой, так как диаметр тульи всего 3 см. С этого же поселения происходят железный серп, обломанный с двух сторон, железное зубило в виде круглого стержня с заостренным концом (табл. XCIII, 11). Ножи с горбатой и прямой спинкой найдены во многих комплексах (табл. ХСIII, 8, 9).

На поселениях частей находкой являются пряслица и глиняные грузила для сетей и ткацкого станка. Глиняные пряслица бывают биконической, уплощенной, круглой цилиндрической формы, иногда они сделаны из обломков гончарной посуды (таб. XCIII, 7-9). Грузила имеют форму конуса или усеченной пирамиды, одно из них круглое. На поверхности грузил иногда видны отпечатки зерен и соломы, пальцевые вдавления, орнамент крестиками, в корпусе проделано отверстие для подвешивания (табл. ХСШ, 16), На поселении в Глыбокой найдены два обломка жерновов, сделанных из песчаника и кварцита (табл. XCIII 15, 17). Один из них представлял собой верхнюю часть жернова, имел диаметр 40 см и высоту 10 см. В его верхней части сделано линзовидное углубление для засыпки зерна, переходящее в сквозное прямоугольное отверстие. В боковой части жернова есть отверстие диаметром 4 и глубиной 5 см, предназначенное для деревянной рукоятки. Подобные жернова известны в кельтских и провинциальноримских памятниках. Довольно часто встречаются точила из песчаника. На некоторых из них виден желобок, служивший, возможно, для заточки стрел и иголок.

К бытовым предметам принадлежат железный ключ из могильника Иза I, сделанный в виде якоря с загнутыми под прямым углом концами (табл. ХСIII, 12), и костяные гребни, найденные в обломках. Один из них, происходящий из того же могильника Иза I, был сделан из трех пластин, соединенных бронзовыми заклепками, и имел дуговидную спинку (табл. XCIV, 15). На поселении Грабовец найден обломок железного игольника.

Оружие встречается крайне редко. В могильнике Иза I и на Волосовском поселении найдены наконечники копья и дротика с острием, ромбическим в сечении (табл. XCIII, 10, 13). Известны еще вток копья и заготовка наконечника стрелы с листовидным острием. Предметы конского снаряжения обнаружены только в могильнике в Стопчатове. Это двусоставные удила с двумя кольцами, часть бронзовых удил, состоящих из восьмигранного стержня и псалия, к которому прикреплены две оковки для трензеля удил (табл. ХСШ, 6; XCIV, 3).

Среди украшений самой частой находкой являются фибулы. Они сделаны из железа и бронзы и относятся к разным типам — двучленные арбалетные фибулы с одной и двумя пружинами, дужки которых украшены проволочными кольцами и шишечками, одночленные подвязные с узкой ножкой, двупластинчатые с выгнутой пятигранной дужкой (табл. XCIV, 1, 6, 10, 14, 19—22). В могильнике Иза I найдена железная ведерковидная привеска (табл. XC1V, 13). Распространены пряжки обычно полукруглой или овальной формы, сделанные из железа, иногда из серебра (могильники Добряны и Стопчатов: табл. XCIV, 4, 7—9, 12). Из могильника в Мышине происходит бронзовая пряжка с изогнутой передней частью и прямой осью, на концах которой помещены шишечки (табл.ХС1У, 5). К поясному набору относится бронзовая прорезная бляшка четырехугольной формы, найденная в могильнике в Переросле (табл. XCIV, 2). Найдено два железных браслета, сильно испорченных ржавчиной (табл. XCIV, 16), и небольшой обломок серебряной гривны, сделанной из круглого стержня, обвитого лентой. Изредка встречаются бусины, имеющие круглую или прямоугольную со срезанными углами форму и изготовленные из янтаря, сердолика, стекла фиолетового или светло-зеленого цвета (табл. XCIV, 18).

Хронология

Датирующие вещи в комплексах культуры карпатских курганов встречаются крайне редко. Так, из 17 раскопанных курганов могильника Переросль они найдены лишь в двух погребениях, а из исследованных 18 курганов могильника Нижний Струтинь — в трех погребениях, в могильнике Иза II их нет совсем. Основой для датировки могут служить главным образом фибулы, позднеантичные амфоры и некоторые единичные вещи — пряжки, бусы, костяной гребень, стеклянный кубок.

Проанализировав материалы курганов, М. Ю. Смишко датировал культуру III —VI вв., но учитывая некоторую архаичность материалов из могильника Иза II, а именно отсутствие здесь гончарной посуды, склонен был отнести этот могильник ко времени от конца I тысячелетия до н. э. вплоть до двух первых веков нашей эры [Cмiшкo М. Ю., 1960. С. 115—129]. Такая датировка могильника Иза II не обоснована, так как датирующие вещи в этом могильнике не найдены, а лепная посуда распространена и в более поздних комплексах, к тому же, при последующих раскопках в этом могильнике, помимо лепных, встречены и гончарные сосуды [Цигилик В. М., 1962. С. 76]. При определении верхней хронологической границы культуры М. Ю. Смишко опирался на находку в кургане 2 Мышинского могильника бронзовой двупластинчатой фибулы, которую он отнес к VI — началу VII в. [Смiшко М. Ю., 1960. С. 110]. Против такой поздней датировки фибулы выступила Л. В. Вакуленко, которая датировала ее временем не позднее V в. н. э. [Вакуленко Л. В., 1977. С. 66, 67]. По ее мнению, культура карпатских курганов существовала с конца II —начала III по V в. Раннюю датировку она обосновывает находками одночленных подвязных фибул в могильнике Иза I и некоторых амфор [Вакуленко Л. В., 1977. С. 76; 1985. С. 61—63]. Эти же фибулы из могильника Иза I В. Г. Котигорошко относит к III —IV вв. [Котигорошко В. Г., 1980а. С. 245, 246].

Одночленные прогнутые подвязные фибулы с короткой пружиной и узкой ножкой (в могильнике Иза I их найдено девять, одна происходит из могильника Марковцы; табл. XCIV, 19—22) относятся к началу позднеримского периода — концу II — началу III в. [Godlowski К., 1970. Р. 83; Prahistoria..., 1981. S. 96 — 98]. Их вариант с круглопроволочной дужкой по А. К. Амброзу появляется с конца II-III в. [Амброз А. К., 1966. С. 59]. Относительно ранним временем — первой половиной III в. н. э. — датируется светлоглиняная остродонная амфора с расширенным книзу горлом и раздутым корпусом (табл. XCIV, 27), найденная на поселении Глыбокая [Шелов Д. Б., 1978. С. 19]. Основная масса датирующих находок культуры относится к III —IV вв. Двучленные фибулы с высоким приемником, украшенные проволочными колечками (табл. XCIV, 10, 14), были широко распространены в Поднестровье и на территории Центральной и Северной Европы в основном на стадии С ₂ позднеримского периода — в III в. н. э. [Prahistoria..., 1981. S. 99]. Обломок бронзовой двучленной подвязной фибулы из тонкой проволоки и такая же фибула с пластинчатым корпусом из поселения Королевка (табл. XCIV, 6) датируются IV в. н. э. [Амброз А. К., 1966. С. 64]. Светлоглиняные амфоры с узким горлом и коническим рифленым корпусом, относящиеся к «инкерманскому» типу (табл. XCIV, 25), найденные на многих памятниках, амфора с высоко поднятыми ручками из Каменки (табл. XCIV, 26) и амфора без ручек, обнаруженная в могильнике в Грушеве (табл. XCIV, 24), относятся к концу III —IV в. [Шелов Д. Б., 1978. С. 19]. Стеклянный кубок цилиндрической формы со слегка расширяющимся горлом и округлой нижней частью, украшенный эмалевым узором (табл. XCIV, 17), происходит из провинциальноримских мастерских и, вероятно, датируется III в. н. э. [Вакуленко Л. В., 1985. С. 64]. К наиболее позднему времени — концу IV—V в. — относится двупластинчатая фибула с сильно выгнутой дужкой из кургана 2 могильника в Мышине (табл. XCIV, 1), принадлежащая к развитому варианту фибул этого типа [Вакуленко Л. В., 1977. С. 66, 671. Подобная фибула найдена на территории Румынии в комплексе с пряжкой и стеклянным кубком конца IV в. н. э. [Ionija J., 1974. Р. 83—87]. Этим же временем могут датироваться некоторые другие вещи, обнаруженные в комплексах культуры карпатских курганов: бронзовая округлая бляшка с прорезным орнаментом из Переросли (табл. XCIV, 2), удила, сделанные из бронзы и железа (табл. XCIV, 3), и маленькая серебряная пряжка овальной формы (табл. XCIV, 4), найденные в кургане 1 могильника Стопчатов [Вакуленко Л. В., 1985. С. 65, 66]. Из кургана 15 могильника Нижний Струтинь происходит двуручная амфора с плоским дном (табл. XCIV, 23), которую Л. В. Вакуленко по ряду аналогий датирует концом II в. н. э. [Вакуленко Л. В., 1985. С. 63], а М. Ю. Смишко — III —IV вв. [Смiшко М. Ю., 1960. С. 104]. Аналогию этой амфоре можно найти среди позднеантичных материалов IV в. н. э. [Античные государства..., 1984. С. 261. Табл. XXIV, 20] и соответственно связать ее с поздними находками культуры карпатских курганов, тем более что урной в том же кургане служил гончарный сосуд.

Л. В. Вакуленко выделяет два этапа существования культуры. В первом из них (конец II — первая половина III в.), по ее мнению, преобладает лепная посуда, в том числе и столовая, которая позднее вытесняется гончарной, тогда как на позднем этапе (до первой половины V в.) господствует посуда, сделанная на гончарном круге [Вакуленко Л. В., 1985. С. 66]. Действительно, в комплексах с самыми ранними фибулами (курганы 9, 11, 13, 20, 23 могильника Иза I) преобладает лепная посуда, но встречается и гончарная (в кургане 21 того же могильника обнаружены два лепных и два гончарных сосуда).

В комплексах с поздними вещами (Нижний Струтинь, курган 15; Мышин, курган 2; Переросль, курган 8) в основном найдена гончарная посуда. По-видимому, наблюдается тенденция к постепенному преобладанию в погребальных комплексах гончарной керамики, но в то же время пока не разработана относительная датировка культуры, не выяснены эволюция типов посуды и изменения по этапам других сторон материальной культуры (особенности погребального обряда, детали домостроительства и т. д.), говорить о существовании отдельных этапов культуры преждевременно.

В целом памятники культуры карпатских курганов можно датировать III — началом V в. Определенных комплексов конца II в. н. э. и вещей, узко датированных только этим временем, пока нет. Поэтому столь раннюю дату сложения культуры нельзя считать достаточно обоснованной.

Предположение о доживании культуры карпатских курганов до середины V в. н. э. было подкреплено в последние годы вескими данными о сосуществовании материалов этой культуры с памятниками раннесредневековой славянской культуры пражского типа. Хронологическое соприкосновение между этими более ранней и поздней культурами было выявлено при раскопках поселений Кодын и Гореча в бассейне Прута в пределах Черновицкой обл. [Русанова И. П., Тимощук Б. А., 1984а]. В жилых комплексах на этих поселениях, остатки которых часто были перекрыты слоем пожара, находились вместе сосуды ранних вариантов пражского типа и лепная и гончарная посуда культуры карпатских курганов. Комплексы хорошо датируются железными арбалетовидными фибулами V в. н. э. Эта датировка подтверждается стратиграфическими данными поселений в Коды не, так как в следующий период их обитания, в начале VI в. н. э., смешение материалов этих двух культур полностью прекратилось. Совместное проживание носителей обеих культур на одних и тех же поселениях в течение какого-то, вероятно непродолжительного, времени привело к взаимовлияниям и в других сторонах материальной культуры, в частности в домостроительстве. Так, жилище 21 на поселении Кодын II первоначально отапливалось открытым очагом, что продолжало обычаи более раннего времени, но позднее очаг был заменен типично славянской печью-каменкой. На этом же поселении печи-каменки распространились и среди населения культуры карпатских курганов (жилища 23, 24), заимствовавшего эти более совершенные отопительные сооружения у славян — носителей пражской культуры.

Все эти данные позволяют выделить наиболее поздние материалы культуры карпатских курганов, относящиеся к V в. н. э. Их сопоставление с более ранними комплексами будет способствовать в дальнейшем выделению характерных черт керамики позднего периода культуры карпатских курганов.

Хозяйство и общественный строй

Стационарные поселения и довольно большие могильники, расположенные на ровных террасах рек или на пологих склонах, свидетельствуют об оседлом образе жизни населения, занимавшего места, пригодные для земледелия и скотоводства. О земледелии говорят и отпечатки зерен злаков и полосы на керамике и глиняной обмазке стен. Среди отпечатков выявлены следы зерен пшеницы, ячменя, овса, проса, ржи, а также сорняков, сопровождающих обычно яровые посевы. На поселении в Черепковцах в хозяйственной яме, находившейся в сгоревшей постройке, найдены большие зерновики и обгоревшие зерна овса, ячменя и пшеницы. Из орудий обработки почвы найден только обломок мотыги, но разнообразие выращиваемых злаков, возможно, свидетельствует о пашенном земледелии, для чего могли применять деревянные рала [Краснов Ю. А., 1965. С. 61]. Урожай собирали при помощи серпов и хранили в вырытых в помещении жилищ и за их пределами ямах, а также в больших сосудах-зерновиках. На поселении Глыбокая раскопано мельничное сооружение, находившееся внутри жилого дома. В доме было выделено квадратное помещение, огороженное столбами, и в его центре, возможно на подставке, стоял жернов, а рядом с ним была вырыта яма и лежали обломки большого зерновика.

О составе стада можно судить по остеологическому материалу поселения Глыбокая. Среди костей домашних животных почти половина принадлежит крупному рогатому скоту, на втором месте находятся кости лошади, в меньшем количестве найдены кости овцы и свиньи. Несомненно подсобное значение в хозяйстве имели охота и рыболовство.

Кроме повседневных домашних промыслов — ткачества, деревообработки, изготовления предметов из камня, глины и кости, развивалась и ремесленная деятельность. Возможно, выделялись специалисты по добыче железа и его ковке. На ряде поселений найдены железные шлаки, на поселении Глыбокая обнаружена часть глинобитного горна для плавки железа. Но в ремесленное производство выделилось прежде всего изготовление гончарной посуды, требующее известных навыков, приспособлений и возможностей для сбыта продукции. О местном производстве гончарной посуды свидетельствуют довольно широкое ее распространение (она найдена на всех известных в настоящее время памятниках), некоторые своеобразные формы сосудов, не имеющие аналогий на других территориях, и гончарные горны, открытые на ряде поселений (Голынь, Печенежин, Глыбокая). Горны имели двухъярусную конструкцию. Нижняя камера-топка была отделена от верхней глиняным черенем с отверстиями для жара. Черень в центре поддерживался глиняным столбиком. В верхней камере, имевшей полусферическую форму, происходил обжиг керамики. Горны такой конструкции были широко распространены в римских провинциях.

Гончарное производство в сравнительно высоко развитой форме появляется в культуре карпатских курганов с самого начала ее существования. Высокое качество продукции, сделанной на тяжелом гончарном круге и обожженной в специальных горнах, и отсутствие посуды, изготовленной более примитивной техникой, заставляют считать, что в Прикарпатье гончарный круг был принесен в развитом виде скорее всего из придунайских римских провинций [Cмiшко М. Ю., 1960. С. 107]. Столовую парадную посуду, вероятно, изготовляли в специальных мастерских, откуда она широко распространялась. Это свидетельствует о зарождении товарного производства, для которого было необходимо наличие некоторого прибавочного продукта у местного населения. Однако для дальнейшего развития гончарного ремесла еще не было соответствующих условий, и оно не смогло полностью вытеснить домашнее изготовление лепной посуды.

Благодаря торговле с римскими провинциями, у населения культуры карпатских курганов появились привозные амфоры для вина и масла. Таким же путем сюда попали стеклянный кубок, разные виды бус. Римская монета императора Траяна найдена лишь однажды — в комплексе культуры карпатских курганов на поселении Волосово. Но на территории культуры римские монеты найдены более чем в 80 пунктах, в том числе известно 15 кладов, в некоторых из них насчитывалось по нескольку сотен монет [Брайчевський М. Ю., 1959; Кропоткин В. В., 1961]. Монеты в большинстве случаев относятся к двум первым векам нашей эры и, вероятно, служили эквивалентом при торговле с провинциями Рима. В целом импортных предметов на территории культуры сравнительно немного. Как внешняя, так и внутренняя торговля была развита еще слабо.

О развитии общественных отношений у населения, оставившего культуру карпатских курганов, пока судить трудно. По-видимому, это население, ведущее почти натуральное хозяйство, для которого было характерно только зарождение ремесленного производства, находилось на стадии первобытнообщинных отношений. Разложение первобытнообщинного строя еще не ощущается ни в погребальных, ни в жилых комплексах, в которых не заметны признаки имущественного неравенства. Но следует иметь в виду, что изменения общественных отношений находит отражение в материальных памятниках, особенно в погребениях, с большим опозданием. На выделение особой прослойки воинов указывает лишь один курган у с. Братово, в котором по обряду, типичному для культуры карпатских курганов, было захоронено пять воинов с оружием и вещами, характерными для соседней пшеворской культуры [Котигорошко В. Г., 1979а. С. 153—162]. Основная масса жителей, вероятно, сохраняла родовые отношения, и именно родственными связями между умершими можно объяснить отдельные скопления курганов в могильниках [Смiшко М. Ю., 1960. С. 141] и захоронения нескольких человек под одной курганной насыпью.

Происхождение и этническая принадлежность

М. Ю. Смишко рассматривал культуру карпатских курганов как автохтонную, сложившуюся на основе местных традиций. Обряд погребения под курганами, содержащими трупосожжение на месте, он связывал с местными обычаями, характерными для куштановицкой культуры Закарпатья и для западноподольской скифской культуры. Хронологический разрыв между памятниками скифского времени и карпатскими курганами, по его мнению, вызван лишь недостаточной изученностью памятников этого времени. Курганы, аналогичные карпатским, появились на территории Семиградья в Румынии, в Венгрии, в Словакии около рубежа нашей эры, т. е., по мнению М. Ю. Смишко, одновременно с карпатскими на нашей территории, что опровергает предположение о приходе новых групп населения на земли Прикарпатья [Cмiшкo М. Ю., 1960. С. 131]. В целом все памятники с близким обрядом погребения под курганами, относящиеся приблизительно к одному времени и распространенные в сходных природных условиях предгорий, были оставлены, но предположению М. Ю. Смишко, родственными племенами. В более ранней работе М. Ю. Смишко относил эти племена к позднедакийским [Смiшко М. Ю., 1948. С. 109]. Позднее он, основываясь на данных письменных источников о распространении племен в начале I тысячелетия н. э. и привлекая археологические материалы, пришел к выводу, что в северо-восточных предгорьях Карпат и в Семиградье жили родственные между собой племена карпов, оставившие культуру с близкими по обряду погребения курганами. Разбирая вопрос об этнической принадлежности карпов, М. Ю. Смишко учитывал две возможности: карпы могли входить в состав или дакийской или славянской этнических групп. В Семиградье племена карпов были разбиты в 247 г. римлянами и затем переселились в Паннонию. Племена же карпов, живших на нашей территории, к северо-востоку от Карпат и в Закарпатье, даже если они являлись дакийцами, были ассимилированы славянами и стали предками восточной части летописных хорват. Доказывая славянскую принадлежность культуры карпатских курганов, М. Ю. Смишко указывал на сходство в обряде их погребения со славянскими средневековыми курганами Червенево и Зняцево в Закарпатье и курганами Словакии и Польши, относящимися к VIII-X вв. [Смiшко М. Ю., 1960. С. 129-152]. Мнение М. Ю. Смишко о происхождении культуры карпатских курганов и об ассимиляции славянами местного дакийского населения в процессе развития культуры разделял и Э. А. Сымонович [1978а. С. 197-209].

Другой точки зрения о происхождении культуры придерживается Л. В. Вакуленко. Прежде всего она отрицает непосредственную связь культуры карпатских курганов с куштановицкой культурой Закарпатья и западноподольской скифской из-за большого, не менее четырех столетий, хронологического разрыва между ними и территориального несовпадения. Она не согласна и со сближением карпатских курганов и курганов Трансильвании, так как последние имеют ряд отличительных особенностей и в погребальном обряде, и в инвентаре (преобладание гончарной посуды, обычай класть в погребение монету, отсутствие урновых захоронений, отсутствие гето-дакийских элементов в культуре). Она считает, что курганы в Трансильвании, возможно, оставлены не дакийским, а каким-то пришлым населением, так как их культура не имеет местных корней. Близость подкурганного погребального обряда по обе стороны Карпат, на землях Словакии, Трансильвании и украинского Прикарпатья, по мнению Л. В. Вакуленко, может быть связана с каким-то общим источником его происхождения, который пока неизвестен. По ее мнению, население, оставившее культуру карпатских курганов, не могло называться карпами, так как по современным археологическим данным и по письменным источникам с культурой карпов отождествляются памятники типа Поянешти—Виртешкой конца II—III в. По мнению Л. В. Вакуленко, на территории культуры карпатских курганов нельзя поместить ни один из народов, известных по письменным источникам. Исследовательница отмечает сильный гето-дакийский элемент в культуре карпатских курганов и близость с липицкой культурой, оставленной гето-дакийским населением, жившим в верховьях Днестра. Липицкая культура существовала до конца II в. н. э., когда на ее территории продвинулось пшеворское население и часть местных жителей могла переселиться в Прикарпатье. Здесь образовалась новая культура карпатских курганов, в состав которой, помимо гето-дакийского элемента, вошел другой компонент, особенности культуры которого сходны с культурой раннесредневековых славян. Эти общие со славянской культурой черты, по мнению Л. В. Вакуленко, проявляются в близости некоторых лепных горшков, в сходных топографических условиях расположения поселений, в особенностях погребального обряда под курганами, содержащими трупосожжения на месте или на стороне, в ямках или урнах, в распространении жилищ-полуземлянок. Все это приводит Л. В. Вакуленко к выводу, что при возникновении культуры карпатских курганов имело место смешение двух разных компонентов — гето-дакийского и славянского. По мере развития культуры славянские черты становятся преобладающими и связывают эту культуру со славянскими культурами последующего времени [Вакуленко Л. В., 1977. С. 72—89].

Противоположное мнение высказал В. Г. Котигорошко. Корни курганного погребального обряда он вслед за М. Ю. Смишко видит в местной куштановицкой культуре, которая по некоторым данным продолжала существовать до рубежа нашей эры, т. е. до времени появления могильника культуры карпатских курганов Иза II по датировке М. Ю. Смишко. Таким образом, основные черты погребального обряда — подкурганные трупосожжения, совершенные на месте или на стороне, помещенные в ямки и в урны, по мнению В. Г. Котигорошко, существовали в Закарпатье без особых изменений с VI в. до н. э. по IV в. н. э. Сюда же в первых веках нашей эры проникает гончарная посуда кельтского образца и распространяется дакийская керамика, что было связано с продвижением сюда гето-дакийского населения. Позднее сказывается влияние римских провинций. Но в основном в Закарпатье жило местное коренное население, относящееся к одной из групп северофракийской этнической общности [ Котигорошко В. Г., 1980а. С. 239 - 247].

В изучении культуры карпатских курганов еще много пробелов. Не выяснена относительная датировка культуры, не доказаны наличие раннего периода и появление культуры в первых веках нашей эры, не вполне ясен заключительный этап развития культуры и недостаточно обоснована связь с раннеславянскими памятниками. Для решения всех этих вопросов необходимо накопление новых археологических источников, пока же все выводы могут быть только предположительными.

По имеющимся в настоящее время данным существование культуры карпатских курганов можно отнести ко времени не раньше III в. н. э. Соответственно, как бы ни завышалась дата окончания куштановицкой культуры, между ней и временем появления культуры карпатских курганов существовал разрыв в несколько сотен лет. К тому же, куштановицкая культура была распространена только на территории Закарпатья, и предполагаемая связь с ней еще не решает проблему происхождения всей культуры карпатских курганов. Кроме того, сближение с куштановицкой культурой устанавливается только на основании сходства общих черт погребального обряда, которые не являются строго специфическими и имеют широкое распространение в разные периоды.

Гораздо больше оснований для сближения культуры карпатских курганов с местной липицкой культурой, существовавшей по II в. н. э. Между этими культурами нет хронологического разрыва, и наблюдается территориальная близость. Липицкие памятники хорошо известны по верхнему течению Днестра, но они открыты и в пределах Черновицкой обл. по Пруту, где их насчитывается около 20, и в могильнике в Неполоковцах раскопано три липицких погребения [Тимощук Б. О., 1984б. С. 215; Тимощук Б. А., Никитина Г. Ф., 1978. С. 89—94]. На юге памятники липицкой культуры доходят до северных областей Молдовы, где они располагаются в Прутско-Днестровском междуречье [Федоров Г. Б., 1960б. С. 20, 21]. Находки близкой культуры распространены в юго-восточной Словакии, где наблюдается кельтско-дакийское смешение [Kolnik Т., 1971. S. 525]. Вполне возможно продвижение липицкого населения под воздействием пшеворских пришельцев с Верхнего Поднестровья к юго-западу, на р. Прут, где складывалась культура карпатских курганов, как считает Л. В. Вакуленко [1977. С. 72—75]. Между липицкой культурой и культурой карпатских курганов много соответствий в домостроительстве (наземные и углубленные жилища с очагами) и в керамическом комплексе. Для обеих культур характерны горшки с расширенным горлом и дном, округлобокие сосуды, конические чаши, часто имеющие массивные ручки, гончарные вазы на пустой ножке, трехручные и двуручные вазы, кувшины [Цигилик В. М., 1975. Рис. 20—48], широко представлен орнамент в виде налепных валиков, дужек, шишечек и т. п. Различие между этими культурами в значительной мере может быть объяснено хронологическими изменениями (например, распространение гончарной провинциальноримской посуды в культуре карпатских курганов).

Но в то же время культуру III—V вв. нельзя рассматривать как простое продолжение предшествующей, между ними есть такое существенное отличие в погребальном обряде, как распространение курганного обряда захоронений, которое могло появиться лишь в результате какого-то нового импульса со стороны. Таким новым компонентом, содействующим возникновению культуры карпатских курганов, могла быть группа населения, продвинувшаяся на север из Трансильвании, где курганный обряд погребения был известен в I—II вв. На самом известном там могильнике Кашольц насчитывалось около 300 курганов, большинство которых к настоящему времени раскопано. Размеры курганов и обряд погребения в них очень сходен с ритуалом в карпатских курганах: трупосожжение на месте и изредка на стороне, кости собраны на горизонте, иногда под кострищем вырыта большая яма, на кострище масса черепков битой посуды, много сосудов-приставок, причем характерно помещение меньшего сосуда в больший. Керамика в курганах Кашольца преимущественно гончарная провинциалыюримская, но есть много местной посуды с дакийскими чертами, в том числе большие конические чаши [Масrеа М., 1959. С. 407—416]. В большем количестве дакийская посуда представлена на находящемся рядом поселении того же времени. Курганы в Кашольце имеют ряд особенностей, несвойственных карпатским курганам. Так, в них нет погребений в урнах, встречаются, хотя и очень редко, каменные ящики под насыпью, попадаются римские монеты, но в целом эти отличия не нарушают общей близости памятников Трансильвании и Прикарпатья. Передвижение населения к северу могло быть вызвано римским завоеванием в начале II в. н. э. и созданием провинции Дакия. Свободные даки появились в это время и в Словакии, где еще с I в. до н. э. был силен дакийский компонент. В римское время здесь известны курганные погребения, несомненно родственные карпатским (например, могильник Земплин). В них также открыты трупосожжения на месте, кости оставлены на горизонте или собраны в урны, иногда погребальный костер окружен правильной кольцевой канавкой. В кургане могильника Стреде над Бодрогом оказалось скопление неправильно уложенных камней, образующих как бы ограду кругом погребения, как это бывает и в карпатских курганах. Керамика из курганов юго-восточной Словакии типично дакийская и находит полные аналогии среди материалов культуры карпатских курганов — это чаши на высокой ножке, массивные конические чаши с ручкой, сосуды, украшенные валиком с вмятинами, налепными шишечками [Budinský-Krička V., 1960. S. 217-223; 1965. S. 309- 338].

Таким образом, по современным данным наиболее правдоподобным кажется предположение о том, что культура карпатских курганов сложилась в Прикарпатье на основе местной липицкой культуры и продвинувшихся сюда групп населения из римской Дакии. В целом все предгорья Карпат на северо-востоке, востоке, юго-западе и юге были заняты родственными между собой дакийскими племенами. Все они испытывали сильное влияние римской цивилизации, что отчасти нивелировало местные особенности. Кроме того, во II в. н. э. в Закарпатье так же, как в Словакию, проникают пшеворские памятники, влияние которых ощутимо в местной культуре. Пшеворское воздействие видно на составе инвентаря в кургане Братово в Закарпатье и курганов в Земплине в Словакии, в которых встречены оружие и остро-реберная пшеворская посуда [Kolnik Т., 1971. S. 525-529].

Раскопками последних лет открыты новые материалы, проливающие свет на судьбу культуры карпатских курганов в V в. н. э. Установлено, что рядом с поселениями этой культуры в Горече и Кодыне II в середине V в. н. э. появились славянские поселки, и с этого времени главенствующими становятся черты славянской культуры, сохранявшей ряд традиционных особенностей культуры карпатских курганов. Местные традиции сказались в наличии очагов в ранних жилищах, замененных вскоре печами-каменками; в столбовой конструкции стен хозяйственных построек, сделанных из плетня, обмазанного глиной; в профилировке некоторых сосудов; в обилии конических мисок с массивным дном [Русанова И. П., Тимощук Б. А., 1984а]. Вклад местного дакийского (северофракийского) населения в развитие славянской культуры Прикарпатья был достаточно весом, и в таком смысле это население можно рассматривать как непосредственных предков средневековых хорват. О смешении и ассимиляции местного дакийского населения славянами можно с полной достоверностью говорить с середины V в. н. э. Для более раннего времени славянский компонент в местной культуре пока не выявлен.

Вельбарская культура получила свое наименование, предложенное Р. Волонгевичем и ставшее общепринятым с конца 70-х годов, по большому могильнику Вельбарк-Госцишево в низовьях Вислы. До этого культуру называли то гото-гепидской, то восточно-поморско-мазовецкой, то включали в состав предшествующей оксывской. Памятники вельбарской культуры хорошо известны на землях Польши, где они разделены на две фазы. Первая фаза — любовидзьская — относится ко времени с середины I до конца II (фазы B₁ — В₂/С₁) в., и ее памятники занимают территорию среднего и восточного Поморья и северную часть Великой Польши, т. е. земли, почти полностью совпадающие с ареалом более ранней оксывской культуры, некоторые традиции которой сохранились на этой стадии вельбарской культуры. Памятники второй фазы — цецельской — относятся к концу II — IV в., распространены по Висле и Бугу, занимают Мазурию, восточную Мазовию и Волынь, достигают в Белорусском Полесье низовьев Горыни. При этом восточная часть Нижнего Повисленья была заселена вельбарскими племенами на протяжении обеих фаз, тогда как западная часть Повисленья и Поморья была оставлена этими племенами в связи с переселением к юго-востоку.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 9856

загрузка...

Другие книги по данной тематике