Горбунов В.В. Военное искусство населения Лесостепного Алтая в середине I тыс. н.э*
|
Исследование вооружения из памятников позднего этапа кулайской (III - 1-я половина IV вв. н.э.) и одинцовской (2-я половина IV - 1-я половина VIII вв. н.э.) культур, делает возможным реконструкцию военной организации, тактики и стратегии населения Лесостепного Алтая в обозначенный период (Горбунов В.В., 2003а; 2006).
Военная организация населения кулайской культуры в эпоху «великого переселения народов» может быть намечена лишь в самых общих чертах на основе археологических материалов. Боевое деление кулайского войска, исходя из результатов анализа комплекса вооружения, демонстрирует наличие легкой пехоты и конницы (Горбунов В.В., 2006, с. 93-94). В составе последней имелись отдельные средневооруженные всадники, которые, однако, не формировали самостоятельных отрядов. Военно-иерархическая структура кулайского общества, видимо, была достаточной простой. Ее основу составляло родоплеменное ополчение, в которое входило все боеспособное мужское население (Худяков Ю.С., 1986, с. 124). Тем не менее внутри ополчения уже наметилась определенная градация, связанная с выделением конницы, комплектовавшейся из наиболее зажиточных общинников. Отряды отдельных родов и племен возглавлялись выборными вождями из числа своей знати. Именно они, скорее всего, использовали совершенные железные доспехи, являясь первыми средневооруженными всадниками. Тактика кулайского войска сочетала комбинированное применение пехоты и конницы. Они использовали дальний бой, пользуясь луками и стрелами, и действовали рассыпным строем. Вести ближний бой такое войско могло только с легковооруженным противником. Хорошая защита военачальников обеспечивала им личную безопасность и эффективное руководство во время боя. Вероятнее всего, в полевом сражении отряды легкой пехоты формировали центр войска, который мог дополнительно укрепляться палисадом или естественными преградами, а легкая конница образовывала авангард и фланги. Всадники завязывали сражение, стремились охватить фланги и выйти в тыл противника, не дать ему совершить аналогичный маневр. Легкая пехота массированным обстрелом должна была срывать вражеские атаки и служить прикрытием для собственной конницы. В целом такая тактика носила характер активной обороны. Она могла успешно осуществляться на местности со сложным рельефом, против равноценного или малочисленного врага. Стратегия ведения военных действий «кулайцами» в начале «великого переселения народов» была оборонительной и определялась необходимостью сохранения своих земель и независимости от набегов и завоевательных походов южных кочевников. Военная опасность стимулировала перевооружение и реорганизацию тактики, однако данные процессы не были завершены в рамках кулайской общности. Начиная с середины IV в. н.э. военное давление кочевников на территорию Лесостепного Алтая приобретает характер миграции. Из Семиречья сюда продвигается население кенкольской культуры, а из Горного Алтая племена булан-кобинской культуры. Те и другие в военном отношении значительно превосходили «кулайцев», что и определило исход противостояния. «Самодийская конфедерация» (кулайская историко-культурная общность) распалась на отдельные образования, а в районах алтайской лесостепи, при непосредственном участии кенкольского и булан-кобинского компонентов сложилась одинцовская культура (Горбунов В.В., 2003б, с. 38-39; 2004, с. 94-95). Археологические материалы позволяют более подробно представить структуру военной организации населения одинцовской культуры. Его войско, согласно анализу комплекса вооружения, делилось на легкую пехоту, легкую и среднюю конницу (Горбунов В.В., 2006, с. 95). Количество и сочетание видов вооружения в могилах, а также их соотношение с общим набором инвентаря позволяют выделить среди одинцовских памятников четыре группы воинских погребений. Первая группа насчитывает 25 объектов, содержащих один или два вида стрелкового и коротко-клинкового оружия. Среди них известны сочетания боевых средств из луков, стрел и боевых ножей. Данные погребения отличает бедный или средний общий состав инвентаря. Их можно сопоставить со слоем свободных общинников, из которых формировалось родоплеменное ополчение. В боевом отношении они комплектовали отряды легкой пехоты и конницы. Ко второй группе относится пять могил, содержащих от одного до трех видов вооружения, среди которых, помимо стрелкового оружия, присутствуют панцири и мечи. Эта группа имеет бедный или средний общий состав инвентаря, но наличие воинского доспеха и длинно-клинкового оружия указывает на ее профессиональную специализацию. Она может быть отнесена к слою воинов-дружинников, которые в боевом отношении составляли отряды средней конницы. Третья группа представлена тремя могилами. Она отличается наличием четырех или пяти видов вооружения, среди которых сочетаются панцири, шлем, щит, луки, стрелы, копье, мечи и боевые ножи. Эта группа содержит богатый общий состав инвентаря. Ее можно отнести к слою военной аристократии, командирам дружины и ополчения, которые являлись средневооруженными всадниками. В отдельную четвертую группу необходимо выделить очень богатое погребение тугозвоновского «князя». Из вооружения в нем были найдены лук, стрелы, меч и кинжал (Горбунов В.В., 2006, табл. II.-23). Высокохудожественное исполнение многих предметов, включая меч с кинжалом и ножны к ним, большое число драгоценного металла, тайный характер самого захоронения позволяют отнести его к рангу верховного вождя, главнокомандующего всеми вооруженными силами. Военно-иерархическая структура одинцовского общества разбивается на четыре уровня: ополчение, дружина, командный состав и военный вождь. Весьма вероятно, что войско комплектовалось в соответствии с принципами азиатской десятичной системы. Это была достаточно развитая организация, превосходившая кулайскую. Наличие института главнокомандующего делало ее более централизованной. Скорее всего, верховный вождь не избирался, а наследовал свою власть, как это было характерно для ведущих кочевых держав. Связь тугозвоновского элитного комплекса с кенкольскими материалами указывает на привнесение данной военной организации в Лесостепной Алтай среднеазиатскими хунну. В полной мере она функционировала на раннем этапе одинцовской культуры (2-я половина IV-V вв. н.э.). Однако достаточно быстрая ассимиляция пришельцев в местной, более многочисленной, самодийской среде (Горбунов В.В., 2003б, с. 39) могла привести к децентрализации военной системы одинцовских племен на поздних этапах существования культуры (VI - 1-я половина VIII вв. н.э.). Полукочевое скотоводство, составлявшее основу хозяйства у населения алтайской лесостепи, было способно прокормить не менее 40 тыс. жителей (Горбунов В.В., 2007, с. 62). Значительный состав ряда одинцовских могильников и достаточно густая сеть поселений позволяют предполагать, что во 2-й и 3-й четверти I тыс. н.э. общая численность населения могла достигать обозначенной цифры. Следовательно, военный потенциал одинцовской общности мог доходить до 8 тыс. боеспособных мужчин. Тактика одинцовского войска состояла в комбинированном применении легкой и средней конницы. Легкая конница образовывала авангард и фланги, применяя обстрел противника с дальней дистанции в рассыпном строю. Средняя конница формировала центр боевых порядков, нанося противнику таранный удар с последующим переходом к ближнему бою в сомкнутом строю. Легкая пехота в одинцовском войске, скорее всего, играла вспомогательную роль. Она могла применяться при оборонительных действиях на пересеченной местности, в лесных массивах, при защите поселений и устройстве засад. О численном соотношении легко- и средневооруженных воинов можно судить по сведениям археологических памятников. На девять объектов, соотносимых со средней конницей (26,5%), приходится 25 объектов, соответствующих легкой коннице и пехоте (73,5%), что говорит о преобладании легковооруженных бойцов, а на долю средневооруженных выпадает чуть более четверти всего войска. Стратегия военных действий «одинцовцев» в процессе формирования их общности носила наступательный характер и была направлена на расширение территории своего ареала в пределах Лесостепного Алтая. Очевидно, одинцовские отряды совершали набеги и походы и в другие районы Верхнего Приобья и Обь-Иртышского междуречья с целью получения добычи и дани, используя свое превосходство в военном отношении. Но уже в VI в. н.э. ситуация на юге Западной Сибири стабилизировалась. Наряду с одинцовской, здесь образовался целый ряд близкородственных культур: верхнеобская - Новосибирское Приобье, саратовская - Кузнецкая котловина, релкинская - Томско-Нарымское Приобье (Горбунов В.В., 2003б, с. 39), уровень развития которых, в том числе и в военном деле, был примерно одинаков. Вооруженные конфликты между ними могли носить кратковременный локальный характер, чередуясь наступательно-оборонительными действиями. Более существенный очаг военной напряженности в регионе, казалось бы, создавал образование и существование Тюркских каганатов, граница которых непосредственно выходила к ареалу одинцовской культуры. Однако археологические памятники позволяют говорить только о влиянии материальной культуры тюрок (также и в военной сфере) на «одинцовцев», которые явно сохраняли политическую независимость (Горбунов В.В., 2003б, с. 39-40). Очевидно, это связано с распространением владений Тюркских каганатов по естественным для их основателей горно-степным ландшафтам. Центр политико-экономических интересов тюрок также был в стороне от Западной Сибири - на юге. Ситуация кардинально изменилась после падения последнего тюркского государства - II Восточно-тюркского каганата, в 744 г. Тюрки были вынуждены покинуть степи Монголии и одна их группа (племя или несколько племен) продвинулась на север в земли Лесостепного Алтая. Население одинцовской культуры было покорено весьма быстро. Данный процесс отражают памятники археологии новой сросткинской культуры (Горбунов В.В., 2003б, с. 40-41). В военном отношении тюрки явно превосходили самодийские племена юга Западной Сибири. *Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Президента РФ (НШ-5400.2008.6 «Создание концепции этнокультурного взаимодействия на Алтае в древности и средневековье»). |
загрузка...