III. Кестовый поход Людовика Святого (1245-1254 гг.)

Весть о втором падении Иерусалима и поражении при Форбии со скорбью восприняли во всем христианском мире: один несторианский прелат, тогда пребывавший в Иране, с болью писал папе об этом событии¹. Епископ Бейрута тотчас же отправился с призывом о помощи к королям Запада, и на Лионском соборе в июле 1245 г. было объявлено о всеобщем крестовом походе: в декабре 1244 г. король Франции Людовик Святой принял крест. К сожалению, собор в Лионе одновременно в третий раз отлучил от церкви Фридриха II²; в 1248 г. в путь с французами отправились лишь несколько английских, брабантских и фризских крестоносцев. За это время положение Святой Земли еще более ухудшилось: к моменту захвата Иерусалима хорезмийцы («corasmis») уже заняли земли до линии от Торона де Шевалье до Газы, то есть всю Иудею. После сражения при Форбии султан Египта отказался впустить своих опасных союзников в долину Нила; они рассеялись по территории латинского королевства, почти лишенного защитников. За небольшой срок они буквально наводнили всю южную часть франкских владений до Акры и Сафета: хорезмийцы даже разбили лагерь в двух милях от Акры и в какой-то момент опасались, что они начнут осаду города. Необычайно важным было то, что мусульманское завоевание приняло черты окончательного возвращения земель: эйюбидские чиновники оставались в захваченных деревнях, чтобы взимать с них налоги³. В конце 1244 г. армия каирского султана заняла Иерусалим, а также Иудею и Самарию, отобрав их у правителя Трансиордании. Взятие Дамаска (октябрь 1245 г.), восстановившее египетско-дамасскую унию, отняло у христиан всякую возможность воспользоваться распрями в мусульманском мире. Правда, папство попыталось затормозить катастрофу. Сначала постарались выкупить попавших в плен при Форбии, за которых в 1245 г. было приказано молиться на всем Западе⁴. Английский историк Матвей Парижский, очень хорошо информированный о происходящем в тот момент на Святой Земле, рассказывал, что тамплиеры и госпитальеры попросили разрешения выкупить своих пленных собратьев: султан Эйюб передал им, что удовлетворит их просьбу, только если их поддержит Фридрих II, и в этом случае он отпустит пленников бесплатно. Но Фридрих в глазах франков Сирии и большого числа христиан выглядел Антихристом: оба ордена не могли согласиться. Вдобавок Эйюб высмеял их междоусобную борьбу (пять лет войны, которую не смог прекратить граф Ричард) и бегство знаменосца тамплиеров, «несшего Босеан»
(1246 г.)⁵.

Еще перед этим Иннокентий IV написал султану, чтобы добиться перемирия. В ответ Эйюб, в рамках дипломатического протокола (3 июня 1245 г.), одобрил стремление к миру понтифика; но он сослался на договор 1229 г., по которому султан Египта мог заключать мир с христианами только при посредничестве Фридриха II: письмо папы было передано египетскому посланнику при дворе императора. Эта дипломатическая неудача вызвала у Иннокентия IV взрыв ярости к Гогенштауфену, чья позиция стала походить на предательство в отношении ко всему христианскому миру. Сначала папа даже подумал, что Фридрих подделал письмо, но более тщательное исследование послания показало его подлинность. К тому же стало известно, что Фридрих II — официальный государь Святой Земли — помешал отправке в Сирию продовольствия и войск, под предлогом, что «помощь Святой Земле (subsidium Terre Sanctae)» было для папства «необычайно удобным аргументом, дабы вымогать из христиан деньги, деньги, которыми оно кичилось и жирело, при помощи лицемерных проповедей за освобождение Святой Земли»⁶.

Став неотвратимой, война между папой и императором сковала все силы, предназначенные для обороны франкской Сирии, а сговор между Фридрихом и султаном превратили этот конфликт в один из самых ожесточенных в средневековье⁷. В самой Святой Земле, несмотря на мусульманское нашествие и тревожную ситуацию, возобновилась борьба между гвельфами и гибеллинами; в конце концов папа признал законным лишение Фридриха владений в Леванте, осуществленное сирийскими франками: в 1247 г. король Кипра Генрих был освобожден от клятвы верности, которую он и его предшественники приносили императору с 1197 г. (отныне Кипр зависел напрямую от Святого престола), и 17 апреля признан «сеньором Иерусалимским». Папа ратифицировал государственный переворот 1243 г. и, временно закрыв глаза на незаконное рождение королевы Алисы, признал ее сына Генриха регентом королевства по наследственному праву. Кроме того, Иннокентий IV постарался обеспечить несчастному латинскому королевству эффективную поддержку: 17 июля 1247 г. он попросил Генриха «привести, насколько возможно, в лучшее состояние землю, где Иисус Христос пожелал родиться, жить и умереть» (другое письмо, написанное в тот же день, было передано подданным королевства с приказом не подчиняться Фридриху II)⁸. Однако имперский бальи Томас д’Ачерра по-прежнему оставался в Триполи: 25 мая 1248 г. Иннокентий IV поднял тревогу и потребовал его изгнания. Не узнал ли он о сопротивлении партии гибеллинов, которую ловкому графу д’Ачерра удалось возродить, и подготовке ею нового государственного переворота с целью возвратить Конраду II его трон? Вроде бы даже «рыцари-монахи» (госпитальеры? тевтонцы?) поддержали это движение. Папа приказал любыми средствами помешать этому плану: например, он запретил пизанским кораблям входить в Акру под императорским флагом и закрепил эту сеньорию королевства за королем Генрихом⁹. К этому времени скончался Бальан д’Ибелен-Бейрут (4 сентября 1247 г.). Генрих назначил вместо него его брата Жана д’Ибелен-Арсуфа, которого затем снял в сентябре 1248 г.¹⁰

Внутренние раздоры могли только облегчить продвижение мусульман. Султан Эйюб не приостановил наступление своих войск: 17 июля 1247 г. осада Тивериады завершилась взятием этого города. Эйюбидская армия направилась к Аскалону и осадила его с суши и с моря. Город был очень хорошо укреплен и по призыву госпитальеров кипрский король прислал ему на помощь сто киприотских рыцарей под командованием Балдуина д’Ибелена и флот из семи галер и двух галеонов (которые усилили сирий-скую эскадру) под командованием Жана д’Ибелен-Арсуфа. Франки вынудили египетскую эскадру выброситься на берег и ушли в Акру пережидать плохую погоду. Вдруг стало известно, что 14 октября 1247 г. египтянам удалось вырыть подземный туннель, укрепив его обломками кораблей, и проникнуть через него в Аскалон. Новость о падении Аскалона вызвала огромное разочарование в христианском мире: эта крепость, которой Гуго Бургундский и Ричард Корнуэльский посвятили столько времени, почти не защищалась¹¹!

Картина, нарисованная Матвеем Парижским, показывает положение Святой Земли в черных красках: «Жители Акры боялись за свой город, не осмеливаясь и не имея такой возможности удалиться прочь, и ждали только осады или плачевной сдачи. Им не хватало пищи и, не надеясь более на освобождение, они трепетали от страха». Крупные крепости, такие как Крак де Шевалье или Шатель-Пелерен «из-за страха и опасности казались своим обитателям скорее тюрьмами, чем защитой». Многие христиане, утратив всю свою гордость перед лицом врага, который свободно передвигался по их стране, становились вероотступниками¹².

Весть о начале крестового похода вернула некоторую надежду сирийским франкам, которые рассчитывали, по меньшей мере, остановить мусульманское завоевание. Сами же мусульмане узнали о скором прибытии короля Франции от Фридриха II (хотя тот и пообещал принять крест в 1245 г.), который послал вестника к султану Эйюбу, чтобы держать того в курсе французской экспедиции!¹³ Египет был охвачен ужасом, по уверениям западных купцов, торговавших в Александрии, и они воспользовались им, чтобы провернуть «интересное дело»: на Западе распространился слух, что агенты султана, с целью предотвратить крестовый поход, отравили весь перец, предназначенный для продажи в христианские порты, в начале 1247 г. Естественно, потребители разом раскупили весь перец, привезенный за предыдущие годы; иногда же старые запасы иссякли, итальянские торговцы опровергли слух, который сами же и распускали!

На самом деле султан Египта тогда воевал с правителем Алеппо, который захватил Хомс (1148 г.). Новость о приготовлении к франкскому вторжению вынудила его заключить мир. Возможно, крестоносцам и удалось бы договориться с противниками Эйюба и добиться возвращения земель мирным путем. Но король Франции отказался идти по этому пути — возможно, боясь упреков, подобно тем, что адресовали Фридриху II после Яффаского договора. Он прибыл на Кипр и перезимовал в Лимассоле, где, по сообщению Жуанвиля, были собраны целые «горы» продовольствия. Долгая зимовка, которой не воспользовались, чтобы вести переговоры, негативно сказалась на армии: тем не менее Людовик Святой принял двух посланцев монгольского хана, который стремился завязать отношения с франками для совместных действий против мусульман. Король сильно заинтересовался этими предложениями и послал в Монголию посольство во главе с Андре де Лонжюмо (январь 1249 г.), которое возвратилось только в 1251 г., не добившись никаких результатов¹⁴.

В 1249 г. королевская армия, с отрядами из княжества Морей (400 рыцарей), королевства Кипра и Акры — в целом 2800 рыцарей — погрузилась на собранный наконец флот¹⁵. Ход кампании, предпринятой французским королем, общеизвестен: появившись 4 июня у египетских берегов близ Дамьетты (в который раз было решено идти этим маршрутом, несмотря на крепость Мансуру, которая преграждала путь на Каир, и предупреждения, сделанные в 1223 г. патриархом Александрии, посоветовавшим вести атаку вдоль рукава Розетты, чья защита была более слабой), он незамедлительно скомандовал высадку (5 июня) и обратил в бегство египетскую армию, построившуюся на берегу. Паника египтян передалась даже гарнизону Дамьетты, который позабыл разрушить мост, который связывал город с западным берегом Нила, где находились франки: 6 июня 1249 г. крестоносцы без боя заняли опустевшую Дамьетту, которая тотчас же была превращена в латинский город — мечети переделывались в церкви, религиозные ордена устраивали монастыри, новый кафедральный собор Пресвятой Девы стал вотчиной архиепископа, а прочие трудились над укреплениями. В который раз латиняне упустили удобный момент, сначала поджидая подкрепления, затем пережидая разлив Нила: за это время мусульмане реорганизовали армию и привели в состояние обороны крепость Мансуру, которая была запущена долгие годы.

Затем последовал знаменитый марш на Каир, предпринятый после долгих споров: граф Бретани настаивал сначала напасть на Александрию, чтобы задушить Египет, захватив два его порта, и заставить султана заключить мир на продиктованных королем условиях. Вопреки общему мнению граф д’Артуа заставил вновь избрать маршрут, по которому следовали воины пятого крестового похода, и отклонил предложение Эйюба в обмен на Дамьетту отказаться от его завоеваний (Иудея с Иерусалимом, Филистия с Аскалоном и восточная Галилея с Тивериадой). Эйюб умер некоторое время спустя (23 ноября 1249 г.), но его наследник Туран-шах вовремя подоспел: франкская армия еще не могла выйти с острова, который создали два рукава Нила (рукав Дамьетты и рукав Таниса). Людовик Святой продвигался осторожно, не давая завлечь себя в ловушки, устроенные его противником. Придя под Мансуру (но находясь на другом берегу), он отбил все египетские атаки (конец декабря 1249 г.) и приказал окружить свой лагерь рвами. После этого латиняне стали строить дамбу поперек рукава Таниса, чтобы по ней перейти на восточный берег: египтяне же подрывали противоположный берег, что мешало закончить строительство. Тогда какой-то местный житель (бедуин, копт или мусульманин?) поведал французскому королю о существовании брода: наконец крестоносное войско могло переправиться через Нил.

Неосторожность и неподчинение приказам короля погубили весь поход. Людовик Святой приказал, чтобы через брод переходили в строгом порядке и строились на другом берегу. Его брат Роберт д’Артуа, командовавший авангардом, едва ступил на восточный берег, как бросился со своим отрядом на штурм мусульманского лагеря (8 февраля 1250 г.). Благодаря внезапности натиска лагерь был захвачен, главнокомандующий египтян погиб, а его армия в беспорядке бежала. Поэтому Роберт, не удовольствовавшись этой бесспорной победой, захотел ее довершить, преследуя беглецов, уничтожить вражескую армию и захватить Мансуру. Великий Магистр тамплиеров, брат Жиль, попытался его удержать, но будучи обвинен в трусости, принял участие в безумной атаке графа д’Артуа. Сам король послал в галоп десять рыцарей, чтобы те приказали его брату остановиться и дождаться его подхода: Роберт не выполнил приказ. Он проник в крепость, дойдя до самого подножия цитадели, когда турецкий вождь Бейбарс, собрав мамлюков египетской армии, бросил их на крестоносцев, чьи лошади устали, и те не в силах были противостоять натиску: не имея возможности выйти из города, ввязавшись в ужасный уличный бой, где они оказались в меньшинстве, люди графа д’Артуа и тамплиеры были перебиты один за другим вместе со своим предводителем.

Сама королевская армия еще не закончила переправу через брод: арьергард во главе с герцогом Гуго IV Бургундским и пехотинцы еще оставались на западном берегу, когда Бейбарс и его турко-арабы набросились на отряд, которым командовал Людовик Святой. Практически разделенной на три части, королевской армии угрожала опасность полного уничтожения: ее авангард был перебит, а центр, состоявший из рыцарей без пехотинцев (который принес с 1189 г. франкам их самые прекрасные победы) мог подвергнуться той же участи, и арьергард не смог вмешаться. Личный героизм Людовика Святого и его осторожность позволили его рыцарям продержаться целый день; их осыпали стрелами, на что они не могли ответить из своих арбалетов, «греческий огонь» опустошал их ряды, а усталость мешала ответить им на вражеские атаки. Король все же попытался послать графа Бретани и Юмбера де Боже на помощь авангарду, но они не смогли выполнить задачу из-за преобладающей численности египтян.
Жара и жажда сделали положение латинян непереносимым. Тем не менее они выстояли до глубокого вечера, когда герцог Бургундии смог вступить в бой. В конце концов египетская армия обратилась в бегство, и ужасный день при Мансуре завершился победой крестоносцев. Но если армии удалось удержаться на дороге в Каир, то нечего было и думать об осаде Мансуры; ее ряды были опустошены, и воины не в силах были продолжать наступление.

Без конца подвергаясь атакам египтян и одержав над ними 11 февраля новую победу, после которой враги прекратили активный натиск, франки не смогли вовремя оставить свои позиции и отступить к Дамьетте. В лагере началась эпидемия, и, как и в 1221 г., египтянам удалось построить эскадру, обеспечившую им господство на Ниле, что лишило франкское войско поставки продовольствия и еще более усугубило ее санитарное состояние. Когда, наконец, было приказано отступать, осуществить это стало необычайно трудно из-за новых атак врагов, в то время как тиф косил армию: Людовик Святой попытался договориться с новым султаном Туран-шахом, но тот ему не ответил. Египтяне смогли пересечь Нил по мосту, который не стали разрушать, и напали на печальный обоз с ранеными, правда, еще способными защищаться. Но на подходах к Дамьетте произошла катастрофа: заболел король, и Филипп де Монфор спешно добился капитуляции, спасавшей армию ценой сдачи Дамьетты, когда предательство одного сержанта принудило крестоносцев сложить оружие. Больные на суше и на франкских кораблях были перебиты, а остальным, прежде всего Людовику Святому, грозила тюрьма в Каире (6 апреля 1250 г.)¹⁶.

Тогда у короля Франции потребовали Дамьетту и ухода франков из всей Сирии; в ответ на его отказ (мотивированный тем, что он не имеет никакого права на Святую Землю), ему пригрозили казнью. В конце концов, составили условия соглашения: Дамьетта становилась выкупом за короля, но за армию потребовали выплаты 500 000 ливров. Что касается Святой Земли, то она оставалась в том же положении же, когда Людовик Святой высадился на Востоке, — то есть мусульмане оставляли только грот Тирона, который был ими занят в момент падения Дамьетты. Наконец, с одной и с другой стороны освобождали всех пленников, как тех, что были захвачены в ходе кампании 1249—1250 гг., так и тех, кто попал в плен ранее, например, в сражении при Форбии, и уже десять лет томился в заключении в Каире.

Этот договор, хоть и устанавливал огромный выкуп, но все же позволял спасти то, что осталось от королевской армии, — кипрских, морейских и сицилийских рыцарей. Но тут вмешался новый фактор: приход к власти мамлюков. Эти рабы-солдаты (в чем-то похожие на оттоманских янычар) составляли главную силу мусульманской армии, и именно они остановили под Мансурой франков. Новый султан Туран-шах навлек на себя их гнев, и 2 мая 1250 г. был умерщвлен собственной охраной во главе с будущим султаном Бейбарсом. Так возникло экстраординарное явление — просуществовавшее до оттоманского завоевания и даже до XVIII в. управление Египта султанами, выходцами из рядов солдат-рабов, сначала турок, затем черкесов, управление энергичное и централизованное, ничем не похожее на феодальное, но где единственным правилом наследования стало убийство. Новый мамлюкский султан, Айбег
Туркмен, не замедлил подтвердить договор, который его прежний владыка заключил с франками.

Дамьетта, которую королева Франции Маргарита защищала, несмотря на угрозу дезертирства итальянцев, была сдана 6 мая мамлюкам, которые перебили больных в их госпиталях и думали сделать то же самое с королем и баронами. Наконец, Людовик Святой, проведя месяц в плену, обрел свободу, но Жуанвилю пришлось пригрозить тамплиерам взломать их сундуки, чтобы они согласились предоставить деньги на выкуп (известно, что ордена-банкиры владели только вкладами, сделанными им крестоносцами: по крайней мере, именно под этим предлогом они отказались предоставить этот заем).

Людовик Святой мог бы, как многие государи до него, считать свой крестовый поход оконченным: бунт пастушков — массовое выступление крестьян, которые, под предлогом освобождения короля, грабили на своем пути церкви — создало Бланке Кастильской серьезные трудности во Франции, и регентша опасалась нападения короля Англии. На совете, собранном в Акре 26 июня, королю стало ясно, что его бароны хотят вернуться во Францию. По совету Жуанвиля, он все же решил остаться: известна очаровательная сцена¹⁷, когда, будущий историк седьмого крестового похода, опасаясь того, что вызвал гнев короля, удалился в угол и там предавался невеселым мыслям, кто-то закрыл ему глаза руками. Думая, что это один из его оппонентов, Жуанвиль сказал ему: «Оставьте меня в покое, мессир Филипп»; но то был король, который пришел утешить единственного рыцаря, который разделял его мнение, но попросил еще некоторое время держать в тайне его решение. Король заявил, что ему нужно освободить остальных пленных (что было сделано, хоть и не без труда, в 1252 г.) и что он не может бросить на произвол судьбы Святую Землю после кровавой бойни при Мансуре (3 июля 1250 г.), предоставив баронам и своим братьям самим решать, исполнили ли они свой обет крестоносца, или нет. Людовик IX остался в Сирии.

Сирия сильно нуждалась в помощи, и с приходом крестоносцев сирийские франки вновь обрели храбрость, как это позволяют заключить мелкие детали: 7 августа 1248 г. монастырь Ла Латин, «укрывшийся» в Акре, уступил госпитальерам, вместе со своим приорством в Како, поместья в Мондидье и Ла Тур Руж в долгосрочное владение (без сомнения, эти владения по соседству с Цезареей были опустошены во время мусульманских набегов; то, что монахи надеялись на их возвращение, свидетельствует о зарождении «оптимизма»¹⁸). Во время кампании 1248—1249 гг. египтяне, развивая свои предыдущие успехи, захватили грот Тирона (1248 г.), но иерусалимская армия, без сомнения, вместе с Людовиком Святым, несмотря на отъезд таких баронов, как Жан д’Ибелен-Яффа и Филипп де Монфор (коннетабль королевства со времени смерти в 1244 г. Эда де Монбельяра), перешла в контрнаступление. Во главе с д’Жаном Ибелен-Арсуфом, бальи королевства, рыцари Акры разграбили мусульманский посад в Бейсане (28 января 1250 г.) и внезапно напали на крупную орду туркмен, пленив 18 000 коней с их владельцами и их предводителем-эмиром¹⁹.

Людовик Святой позаботился, сообразно договору 1248 г., восстановить Святую Землю в границах, которыми она обладала до 1248 г.: Яффа, Арсуф, Цезарея, Шатель-Пелерен, Хайфа, Кеймон, Назарет, Сафет, Бофор стали главными крепостями на франкской границе, где они теперь находились. Но французского короля волновало обветшалое состояние фортификаций в этих городах: благодаря его присутствию в Сирии началась колоссальная строительная кампания²⁰. Акра первой приняла у себя королевских инженеров и каменщиков, которые построили крепостную стену от ворот Сен-Антуан до Сен-Лазар, у моря: так, пригород Монмюзар, до того обходившийся без защиты, был обнесен стеной. После этих работ укрепленный квартал стал процветать: около 1254 г. в нем, на «улице англичан», построили гостеприимный дом, предназначенный для приема бедных паломников из Бретани — этот дом был основан архиепископом Тира Жилем, одарившим его из своего личного имущества, и был посвящен Св. Мартину, покровителю Тура, где тогда находилась архиепископская кафедра, которой подчинялись все бретонские епископства²¹.

Затем король взялся за Хайфу и Цезарею, чьи укрепления он приказал отремонтировать (1251 г.), потом же обосновался в Яффе, которую превратил в мощную крепость: здесь также, к вящей выгоде графа Яффаского, Жана д’Ибелена, нижний город был снабжен крепостной стеной (1252—1253 гг.). Затем настала очередь башни Сидона, где к «Морскому замку» прибавили вторую цитадель, «Замок на суше», и стену, защищавшую весь город. Благодаря этим работам, дорогостоящим и длительным, Людовик Святой придал франкской Сирии способность к сопротивлению. Его труд был продолжен в последующие годы: госпитальеры добились от папы уступки имущества двух разрушенных монастырей, Мон-Фавора и Сен-Лазар де Бетани, пообещав построить на Фаворской горе крепость, которую будут охранять сорок рыцарей²². Этот акт 1255 г. превращал будущий замок в дополнение к крепостям Сафет и Бофор, позволяя организовать оборону западной Галилеи, беззащитной перед набегами врага после падения Тивериады. Архиепископ Назарета пытался участвовать в этом возрождении франкской Галилеи: в 1255 г., уступив госпитальерам четыре поместья вокруг Каны²³, с целью увеличить их домен на Фаворе, этот прелат попытался вдохнуть жизнь в маленький городок в Саферии, призвав туда колонистов. Но этот труд оказался не по силам архиепископу: каждую минуту можно было ожидать вражеских налетов, а глухой бунт мусульманских крестьян Галилеи помешал прелату войти во владение своим имуществом. Он добился от папы разрешения удалиться в Акру вместе со своим капитулом и уступил всю сеньорию Назарета, со своими восемнадцатью поместьями и пустошами, гопитальерам, в обмен на ежегодную ренту в четырнадцать тысяч безантов²⁴.

Если эта попытка возродить старые владения франков в Галилее и была обречена на провал, то все же она заслуживает быть отмеченной, ибо показывает, как благодаря Людовику Святому Акрское королевство перестало придерживаться только обороны: колонизация вновь охватила эти земли, только-только очищенные от туркменских мародеров, и одновременно поселенцы попытались вновь обосноваться в Самарии²⁵. Французский король сумел использовать свое освобождение, чтобы начать — возможно, все-таки поздновато, — хитрую дипломатическую игру: Эйюбидские князья не смирились безропотно с мамлюкской революцией, направленной против главы их семьи и также грозившей им всем. Дамаск вновь обрел независимость, подчинившись правителю Алеппо, прямому потомку Саладина, Аль-Насиру Юсуфу, и Эйюбиды подготовили поход, чтобы завоевать Египет. Их разгромили в кровавой битве при Аббазе (2 февраля 1251 г.), и мамлюки могли считать, что их власть спасена. Людовик Святой воспользовался затруднения султана Айбега, чтобы ускорить освобождение пленных: чтобы не сделать их участь еще более тяжкой, король не мог присоединиться к Юсуфу, который предлагал ему вернуть Иерусалимское королевство.

В марте 1252 г. Людовик Святой даже задумал заключить союз с египтянами; мечтали также захватить Дамаск. Обе стороны подписали перемирие на пятнадцать лет, которое предусматривало, помимо освобождения всех латинян, попавших в плен со времен восхождения на трон Фридриха II (1226 г.), передачу в руки христиан всех земель к западу от Иордана, включая Иерусалим, Хеврон и Наблус. Лишь четыре крепости, Газа, Дорон, Гибелин и в Галилее Гран-Герен, должны были остаться во власти султана, который обязался не укреплять их²⁶. К несчастью, в то время как франкская армия ждала в Яффе подхода своих союзников, Багдадскому халифу удалось примирить Эйюбидов и мамлюков (апрель 1253 г.). Дамаскинцы попытались отомстить латинскому королевству, участь которого, естественно, стала безразлична для Айбега. Они стали угрожать Яффе, но нескольких франкских арбалетчиков хватило, чтобы их отогнать (6 мая 1253 г.). Под Акрой они опустошили два поместья, но бальи королевства (который, самое позднее в 1251 г., получил должность коннетабля) Жан д’Арсуф смог преградить им доступ к садам. Напротив, Сидон не удалось защитить: «Морской замок» вместил столько беглецов, сколько мог, во главе с командиром королевских арбалетчиков, но стена еще не была достроена; нижний город был разграблен, а двенадцать сотен христиан убиты или уведены в рабство (июнь 1243 г.).

Людовик Святой нанес ответный удар. До этого он запретил всем вступать в отдельные стычки, как, например, сделал магистр ордена Св. Лазаря, устроивший налет на Раму, завершившийся поражением; Жуанвилю пришлось его выкупать²⁷, оставив еще не законченное укрепление стен — над ними работали еще долгие годы — он появился в Сидоне и направил во внутренние земли часть своего войска, которое (под командованием Филиппа де Монфора, великих магистров тамплиеров и госпитальеров, Жана д’Э и Жиля Ле Брена, маршала Франции) внезапно напало на Баниас и чуть не захватило Субейб, почти неприступную крепость, возвышавшуюся над этим городом. Поскольку занять внезапно ее не удалось, армия отступила и вернулась в Сидон. Когда Людовик Святой закончил заниматься укреплениями Сидона, то вернулся в Акру (7 марта 1254 г.), где на Пасху посвятил в рыцари сына Жана д’Арсуфа, Бальана (12 апреля), как и в 1252 г. нового князя Антиохийского, Боэмунда VI. 25 апреля король отбыл во Францию.

Можно только удивляться, видя, как в Святой Земле, где Фридрих II получал лишь оскорбления, король Франции пользовался авторитетом, неоспоримым до такой степени, что ему удалось даже подчинить себе гордый орден тамплиеров, заставив Великого Магистра порвать особый мирный договор, который маршал тамплиеров заключил между орденом и дамаскинцами²⁸. Однако Людовик Святой действовал в особенно деликатной ситуации, поскольку Фридрих — или, скорее, его сын Конрад — по-прежнему являлся Иерусалимским королем (Конрад неоднократно издавал королевские акты, подтверждая в 1252, 1253 и 1254 гг. права госпитальеров на их имущество в королевстве, и, прежде всего, в Аскалоне, и назначив канцлера королевства — Гильома д’Окра)²⁹. После смерти Конрада II (Фридрих скончался 13 декабря 1250 г., завещав в качестве покаяния 100 000 унций золота своему сирийскому Королевству), папа признал его сына, юного Конрада III (Конрадина) наследником Иерусалимского трона (сентябрь 1254 г.). Однако позиция короля Франции была довольно неплохой: за прошедшие годы он старался примирить папу и императора, и его отношения с Фридрихом всегда оставались дружескими. Фридрих даже позволил себе просить у Людовика IX вернуть его чиновников на их должности в Акре и во всем королевстве. Святой король воздержался от выполнения подобного поручения, но всячески старался не оскорблять права Конрада II³⁰.

Если король Франции, официально не имевший соответствующего титула, пользовался авторитетом, чего не смог добиться даже Ричард Корнуэльский, то он обязан, без сомнения, своему моральному престижу, благочестивому поведению, благодаря которому он стал арбитром в Европе, своему духу справедливости и своему неоспоримому героизму. Кроме того, не следует забывать, что все эти сирийские бароны принадлежали к французским родам; среди них не было никого, кто бы не имел во французском королевстве если не фьеф, как Филипп де Монфор³¹, то, по крайней мере, родственников, очень близко связанных с королем вассальными узами. Ведь не только община с единым языком и культурой признала Людовика Святого как короля без титула во франкской Сирии; именно благодаря личным связям, устанавливаемым посредством феодального оммажа, он стал естественным предводителем баронов Сирии. Разве не был кипрский король, сам «сеньор королевства», двоюродным братом графа Маршского, которому король Франции преподал столь суровый урок? Наконец, материальная помощь, столь щедро оказываемая Людовиком IX латинской колонии на Востоке, только поспособствовала тому, что к королю присоединились даже извечные бунтари. С Людовиком Святым Сирия в последний раз обрела единство.

В результате его крестового похода остатки франкского королевства были приведены в состояние обороны, а враги были вынуждены относиться к нему с уважением. Жан д’Ибелен, граф Яффаский, который с 1254 г. стал бальи королевства, завершил труд Людовика Святого во внешней политике, договорившись в 1255 г. с дамаскинцами о перемирии на десять лет, которое не распространялось лишь на графство Яффу (пожертвовал ли Жан своим доменом ради общих интересов или же, как считает г-н Гранклод, он хотел, чтобы все субсидии с Запада поступали в его графство?)³². В любом случае военные действия, которые там разворачивались, начиная с 1255 г., обернулись удачно для франков, точнее для Жоффруа де Сержина, командира войск, которые Людовик Святой оставил на Востоке, и для Жана д’Ибелена. Мусульманский эмир Иерусалима был убит в схватке, закончившейся для мусульман поражением (17 марта 1256 г.), и Жан добился в 1256 г. перемирия на десять лет для всего королевства, включая Яффу, как с египетской, так и дамасской стороной³³.

Наконец, в Сирии вновь установился мир, после более десяти лет испытаний, которые поставили королевство на край пропасти. К несчастью, в тот момент, когда требовалось все силы направить на восстановление порядка на Святой Земле, франко-сирийская знать станет предаваться бесплодной игре в партии, которая на какой-то период обернется ужасной гражданской войной и парализует королевство, тогда как ислам зашатается под ударами новых действующих лиц, монголов.

¹ Письмо «путешественника на Востоке» Симеона Раббан-аты папе (Rodenberg, II, 290). См.: P. Pelliot. Les Mongols et la Papaute // Revue de l’Orient Chretien, XXIV (1924). P. 225.
² В этот раз Фридрих более чем когда-либо был расположен возглавить крестовый поход, но Иннокентий IV ему не поверил (Rochricht, G. К. J., 871). — Также крест приняло много шотландских баронов (Dugdale; Monast. Anglic., VI, 1155).
³ Matth. Paris, IV, 339, 343.
⁴ Dom Canivez. Statuta Capitularium generalium, II, P. 294. Готье де Бриенн, упомянутый в этом тексте, умер в заточении между 1245 и 1250 гг. Неподтвержденный слух о его кончине ходил в Шампани в июле 1247 г. (D’Arbois de Jubainville. Op. cit., V, 424). Графство Яффаское, которое, казалось, должно было отойти к его сыновьям Жану и Гуго, с 1247 г. оказалось в руках их самого близкого родственника, Жана д’Ибелена (графа Яффы и Рамы (comte de Japhe et de Rames)) (R. R., 1149). Жан де Бриенн вернулся на Запад — король Кипра Генрих уступил ему в 1248 г. права королевы Алисы, которые он прибавил к своему графству Бриенн (в 1221 г. король Иоанн де Бриенн уступил его своему племяннику Готье де Бриенну, к тому времени уже ставшему совершеннолетним — R. R., 943). Другой Бриенн, Жан Акрский (сын короля Иоанна), стал кравчим Франции и регентом Шампани.
⁵ Matth. Paris, IV, 526. Знаменосец назывался «Balcaniferum».
⁶ Rodenberg, II, 87; Matth. Paris, IV, 556—559. — Huillard-Breholles, VI, P. 466—467.
⁷ Папа сослался на письмо султана в анафеме, провозглашенной против Фридриха в июле 1245 г.
⁸ Robenberg, II, 218, 244, 299.
⁹ Id., 399, 400, 401.
¹⁰ Правовое положение властей Святой Земли было следующим: король Конрад II, «бальи» или наследственный регент, король Кипра, и второй «бальи», замещавший первого, когда тот отсутствовал в королевстве, Бальан д’Ибелен или Жан д’Арсуф. Не говоря уж о Томасе д’Ачерре...
¹¹ Matth. Paris, P. 559.
¹² Ibid. Именно тогда отшельники Кармильской горы покинули свою обитель (они получили свой устав при Св. Бурхарде из рук патриарха Альберта, умершего в 1214 г.) и появились на Западе, согласно булле от 26 июля 1248 г. Второй раз им пришлось бежать во время мамлюкского нашествия в 1263 г. (булла от 31 октября 1265 г.). В 1254 г. кармелиты основали свои первые учреждения в Англии (Bullarium Carmelitanum, P. 1, 7, 32). — Много франков бежало на Кипр (La Monte. Register of the cartulaiy... of Santa Sophia of Nicosia // Bysantion, V, P. 467: текст 1247 г.).
¹³ Grousset, III, 427—428.
¹⁴ P. Pelliot. Op. cit.// Revue de l’Orient Chretien, XXVIII, P. 3 и далее. — Герцог Бургундский зимовал в шампанско-бургундских землях Морей.
¹⁵ Из-за войны между пизанцами и генуэзцами в течение нескольких месяцев невозможно было найти корабли: Жан д’Ибелен-Арсуф, бальи королевства, только что восстановил мир.
¹⁶ Вся эта кампания подробно описана Р. Груссе (III, 485). Несколько кораблей с больными (герцог Бургундский, легат Эд де Шатору, патриарх и прелаты) смогли добраться до Дамьетты (Matth. Paris, Add., I, P. 195).
¹⁷ Joinville, ed. N. de Wailly, P. 153.
¹⁸ Delaville le Roulx, II, 673.
¹⁹ Matth. Paris, Add., I, P. 195; Eracles, 437.
²⁰ Эти постройки исследовал П. Дашан (P. Deschamps. Lеs Chateaux des Croises еn Terre Sainte, II, La defense de Jerusalem).
²¹ R. R., 1216; Registres d’Alexandre IV, 1274. Существование предместья в Акре засвидетельствовано в 1179 г. (Jaffe, 13402 а).
²² R. R., 1230, 1244.
²³ Тогда же Жюльен Сидонский уступил госпитальерам крепость Казаль Робер, которым владел в этом регионе (R. R., 1217 — август 1254 гг.).
²⁴ В 1256-1259 гг. - R. R., 1239, 1242, 1280, 1282, Alexandre IV, № 1300.
²⁵ Бальан д’Ибелен, сын Жана д’Арсуфа, должен был получить от короля Генриха, между 1246 и 1253 гг., ренту с территории Наблуса (Delavillc lе Roulx, III, 61).
²⁶ Matth. Paris, Add., I, P. 205 (письмо казначея госпитальеров Жана де Коси) и Grousset, III, 503. — Матвей Парижский отмечал, что в 1251 г. Дамьетта была разрушена по приказу султана, чтобы участники нового крестового похода не смогли там закрепиться
(V, Р. 254).
²⁷ Rochricht, G. К. J., 888 — В битве при Форбии (1244 г.) этот орден потерял весь свои рыцарский контингент — «и прокаженных, и здоровых». — Известно, что мусульмане отбили Раму.
²⁸ Grousset, III, 510.
²⁹ Rochricht, G. К. J., 874; Delaville le Rouxl, II, 722, 739. — Папа признавал права Гогенштауфенов на короны Иерусалима и Сицилии, но старался, чтобы они не присоединили к этим наследственным владениям Германскую империю. Так, в 1247 г. он попытался, несмотря на войну с Фридрихом, сделать Конрада II королем Сицилии и Иерусалима (Wittmann. Urkundenbuch zur Geschichte des Hauses Wittelsbach// Quellen und Erorterungen zur bayerische und deutsche Geschichte, V, 1857, P. 96).
³⁰ Rochricht, P. 883 — В 1250 г., Фридрих в письме королю Кастилии сожалел, что не смог руководить военными действиями в Египте, уверяя, что ему бы удалось избежать разгрома.
³¹ «Ligeance» Филиппа де Монфора, то есть иерархия сеньоров, которым он был обязан верностью, был таков: на первом месте шел король Франции, затем граф де Монфор, наконец, сеньор Иерусалимского королевства (1264 г.). В 1268 г. он завещал своему старшему брату фьефы, которые он держал от короля в Альбижуа, Каркассонн и Нарбоннэ
(R. R., 1331,1357).
³² Grousset, III, 532; Grandclaude, P. 140.
³³ Следует ли думать, что договор 1255 г. был заключен только с Дамаском, а договор 1256 г. — только с Египтом? Источники противоречат друг другу в этом вопросе (Grousset. Loc. cit.).

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 2969

загрузка...

Другие книги по данной тематике