Возвышающийся класс: торговцы

Очень многие мексиканцы занимались торговлей, одни – время от времени, другие – постоянно. Были крестьяне, которые продавали свою кукурузу, овощи и домашнюю птицу на рынке; женщины продавали разнообразную приготовленную ими пищу на улицах; торговцы продавали ткани, обувь, напитки, кожи, посуду, веревки, трубки и разные полезные предметы; а рыбаки ежедневно привозили с озера рыбу, лягушек и моллюсков. Эти мелкие и средние торговцы не образовывали определенный класс населения. Словом почтека (торговцы) называли членов могущественных корпораций, которые монопольно занимались внешней торговлей.

Они организовывали и водили караваны носильщиков, которые шли от центральной долины в отдаленные, почти сказочные провинции на побережье Тихого океана или Мексиканского залива. Там они продавали продукцию Мехико: ткани, одеяла из кроличьей шерсти, расшитую одежду, ювелирные украшения из золота, серьги из обсидиана и меди, ножи из обсидиана, краситель кошениль, лечебные и ароматические травы. А назад они привозили такие предметы роскоши, как полупрозрачный зеленый нефрит (чальчиуитль), изумруды (кетсалитцтли), морские раковины, черепаховые панцири для изготовления ложек для помешивания какао, шкуры ягуара и пумы, янтарь, перья попугаев, птиц кецаль и шиутототля. Поэтому их торговля состояла в том, чтобы экспортировать произведенные товары и импортировать предметы роскоши из-за рубежа.

Попутно можно заметить, что этот обмен сам по себе недостаточен, чтобы объяснить экономические отношения между «холодными странами» центра и «жаркими странами» юго-востока. Ювелирные украшения из золота экспортировались, но золото не ввозилось; хлопчатобумажные ткани продавались, но хлопковая пряжа не привозилась. Именно дань или налоги, которые провинции были обязаны платить, обеспечивали Мехико сырьем. Например, провинция миштеков Йоальтепек должна была ежегодно посылать 40 золотых дисков, в палец толщиной каждый и около двух дюймов в поперечнике; провинция Тлачкиауко – 20 бутылочных тыкв золотого песка, а провинции Куауточко и Ауилисапан – 1600 тюков хлопка. Это сырье перерабатывалось в Мехико и, превратившись в ткани или ювелирные украшения, продолжало свое путешествие на юг на плечах носильщиков, идущих вслед за почтека.

Торговые гильдии существовали приблизительно в десяти городах или больших деревнях центрального плато: в Тецкоко, Ацкапотсалько, Уицилопочко, Уэшотла, Куаутитлане, Коатлинчане, Чалько, Отумба и конечно же в Теночтитлане и Тлателолько. Именно в независимом городе Тлателолько до его присоединения к империи ацтеков почтека, очевидно, имели наибольшее влияние. Они проживали в семи районах, один из которых назывался Почтлан; по нему и стали их называть почтека. В каждом из семи районов имелся торговый двор, или «место», буквально: циновка, петлатль. Если верить Чимальпаину, то только в 12-м году текпатля, 1504-м, «инпеу почтекайотль Мешико», то есть в Мехико началась торговля. Он, несомненно, имеет в виду, что гильдия была официально организована недавно на манер почтека в Тлателолько и по их наущению, так как они уже в течение тридцати одного года были жителями Мехико.

В свою очередь, купцы Тлателолько начали свою деятельность в начале XXV века, когда в их городе правил тлатоани Тлакатеотль, взошедший на трон в 1407 году. Нам известно, что именно они впервые привезли тонкие хлопчатобумажные ткани тогдашним жителям города на озере, все еще имевшим деревенский вид. При втором правителе Тлателолько Куаутлатоа (1428–1467) они стали ввозить украшения для губ, перья и шкуры диких животных. При Мокиуицтли, их последнем независимом монархе, список товаров, которые они привозили из своих далеких и долгих поездок, был значительно больше. Заметное место в нем занимало какао, став к тому времени привычным напитком большей части населения. Во главе гильдии стояли два человека, почтекатлатоке, «владыки над купцами», чьи имена содержали выражающий почтение суффикс – цин.

После присоединения Тлателолько к Мехико торговцы обоих городов стали тесно сотрудничать, хотя две гильдии сохранили свою индивидуальность. Их возглавляли старейшины в количестве трех или пяти человек; и в силу их возраста они больше не предпринимали утомительные и рискованные путешествия, а доверяли продавать свои товары более молодым почтека. Они наблюдали за отправкой караванов и возглавляли церемонии в честь их отбытия и прибытия. Они являлись представителями своих гильдий перед императором и выступали в роли судей на всех судебных процессах внутри класса торговцев, не только связанных с коммерцией, но и любого иного рода. Такие суды могли объявить любой приговор, включая смертный.

Эта привилегия была тем более поразительной, что в вопросах правосудия в мексиканском обществе не было никаких других исключений, и императорские суды судили всех, начиная от текутли и кончая масеуалли. Один почтекатль был исключением из этого правила. Во многих отношениях торговцы образовали государство внутри государства: в отличие от воинов и даже жрецов, они не набирали пополнение из простых людей, они передавали профессию от отца к сыну. Они жили все вместе в одних и тех же кварталах и заключали браки в своей среде. У них были свои боги, свои праздники; они поклонялись своим богам особым образом, так как во время долгих путешествий у них не было никаких жрецов, кроме них самих.

Мы увидели очень четкую градацию, которая существовала в правящем классе. То же самое относилось и к торговцам, и между главами гильдий и молодыми купцами, отправляющимися в свое первое путешествие, было много разных рангов. Были текунененке («путешествующие господа»), которых уважали за их долгие и опасные экспедиции; науалоцтомека («переодетые торговцы»), которые носили одежду и говорили на языке враждебных племен, чтобы достичь загадочного Цинакантлана и купить там янтарь и перья кецаля; теальтианиме, которые предлагали рабов для жертвоприношений; тейауалоуаниме («те, кто окружает врага») и текуаниме («дикие звери»). Два последних названия применительно к купцам звучат странно, но их коммерция поистине была непрерывным рискованным предприятием. Чем дальше они уходили от Мехико, тем больше опасностей угрожало их жизни. Их считали шпионами в равной степени, как и купцами, – так оно и было: им приходилось противостоять враждебности племен, которые еще не были покорены. Их товары возбуждали алчность в жителях высокогорья: разбойники нападали на их караваны, и почтекатлю приходилось превращаться в воина, чтобы уцелеть.

На самом деле это была изначальная причина возникновения класса торговцев в общественной системе древнего города. Во время правления Ауицотля караван мексиканских купцов был окружен в деревушке Анауак-Айотлан на Тихоокеанском побережье перешейка Текуантепек. Их осаждали воинские отряды различных племен, но, ведя постоянные бои, они продержались четыре года, и, когда будущий император Монтесума, который был тогда тлакочкалькатлем, пришел во главе мексиканской армии к ним на выручку, он встретил на дороге победителя-почтека, нагруженного добычей, отнятой у нападавших.

Своим внешним видом изможденных победителей эти купцы-воины с волосами, отросшими до пояса, произвели необычайное впечатление в Мехико, где их принял император с величайшей пышностью. Когда их провели во дворец, они положили к ногам Ауицотля знамена и эмблемы из драгоценных перьев, захваченные в боях. Император назвал их «мои дядюшки» и немедленно даровал им право носить украшения из золота и перьев. Правда, это право было ограничено их особыми праздниками, в то время как представители правящего класса имели эту привилегию без всяких ограничений.

По словам Саагуна, человек, который отвечал Ауицотлю от имени купцов, сказал: «Мы, ваши дядюшки – почтека, что находятся здесь, рисковали своей головой и жизнью и трудились день и ночь, так как хоть мы и называемся торговцами и выглядим как торговцы, мы воины и военачальники, которые, скрываясь под личиной, уходят, чтобы завоевывать». Это замечательная речь, так как ее надо рассматривать как выражение в некотором роде узаконенной выдумки, предназначенной для того, чтобы разрешить купцам определенные социальные преимущества и оправдать в глазах воинов то, что до этого показалось бы недопустимой наглостью. На самом деле было бы неправильно утверждать, что почтека являлись переодетыми воинами. В первую очередь и прежде всего они были купцами. Но сами условия ведения их торговли иногда заставляли их предпринимать военные действия. И в этом отношении осада, которую они сумели выдержать на перешейке Текуантепек, имела в истории торговли решающее значение. Эта сторона их жизни была и в самом деле второстепенной, несмотря ни на что, но тем не менее с тех пор именно эту сторону особенно стали выделять. Ауицотль и после него Монтесума II увидели, как полезны могут оказаться для империи эти неутомимые торговцы. Ведь, можно сказать, во времена правления этих двух монархов завоевание следовало за торговым караваном, и купеческую материю сменяло воинское знамя. В качестве вознаграждения считалось, что купец занимается торговыми делами только для того, чтобы скрыть свой истинный облик, облик воина, – это была праведная ложь, которая, тем не менее, позволила торговому сословию подняться в обществе, в отношении основополагающих принципов которого оно оставалось в совершенном неведении.

И в самом деле, как абсолютно противоположны были образ жизни почтекатл я и образ жизни представителя правящего класса. Один был всецело занят службой и репутацией, другой же – стремлением к личной выгоде. Высокопоставленный чиновник с гордостью носил положенные ему по рангу расшитый плащ и перо; торговец же смиренно шел в заплатанной и скромной одежде. При встрече с ним в сопровождении его носильщиков с дорогостоящими ношами он стал бы мягко отрицать, что он владелец, – он всего лишь посредник. По возвращении из путешествия он привозил свои товары на склад ночью, тайком, по озерной глади и хранил их там под именем какого-нибудь родственника или друга.

Представим, что некий почтекатль разбогател и решил устроить пирушку. В таком случае он обычно приглашал гостей, равных себе по положению в среде коммерсантов или стоящих выше его; но ему приходилось мириться со значительной долей оскорблений с их стороны: вышестоящие имели обыкновение бесцеремонно вытаскивать его товары, откровенно обвиняя его в том, что он их украл. Все это он должен был принимать со слезами смирения на глазах. И только после того, как он вытерпел подобное обращение, ему позволялось (или, на самом деле, вменялось в обязанность) продемонстрировать свою щедрость за праздничным столом, который устраивался с таким размахом, что гости и даже жители целого квартала могли бы есть и пить в течение двух дней, а затем забрать остатки домой.

Не считая этих исключительных случаев, торговцы «не выставляли напоказ свое богатство, а, напротив, вели себя тихо и скромно. Они не хотели, чтобы их считали богатыми людьми; они не желали ни почестей, ни славы и ходили скромно, не поднимая глаз. Они носили изношенные плащи и боялись славы и известности больше всего».

Этот смиренный вид, который они на себя напускали, это желание остаться незамеченными были той валютой, которой они платили за свое восхождение по социальной лестнице, той монетой, на которую они покупали себе прощение за свою реальную и все возрастающую значимость; ведь правящий класс стал бы терпеть рядом с собой такого соперника только в том случае, если они избегали открытого конфликта. Если почтека становились высокомерными в своем положении состоятельных людей, император «искал какой-нибудь предлог, чтобы унизить их и приговорить к смерти, не потому что они были виновны, но из ненависти за их самоуверенность и гордость. А их товары он раздавал старым воинам в качестве подарков». Другими словами, смерть и конфискация имущества висели над головой торговца, который забывал свою роль и совершал ошибку, выставляя напоказ свое богатство.

И тем не менее их восхождение было уверенным. Их дети уже могли ходить в кальмекак с детьми вельмож. В течение месяца, который был посвящен Уицилопочтли, торговцам разрешалось приносить в жертву рабов, которых они покупали для великого божества своего народа, после того как воины принесут в жертву пленников, захваченных ими в бою. Так почтекатль подражал текутли, хотя и на более низком уровне. Если купец умирал во время своего путешествия, его тело сжигали, и считалось, что он вознесся на небо к солнцу, как будто он был воином, убитым на поле боя. Своему богу почтека поклонялись наряду с другими великими божествами; для него был сложен особый гимн. И наконец, если верно то, что купцы должны были платить пошлины, взимаемые с их товаров, они все же не занимались ручным трудом и не прислуживали никому.

Поэтому в обществе, в котором основную роль играли война и религия, недавно сформировавшееся торговое сословие неуклонно поднималось к его вершине. Этому сословию предстоял еще долгий путь, и оно было вынуждено вести себя очень осмотрительно, чтобы избежать жаркой враждебной реакции. Но купцы обеспечивали все возрастающий поток предметов роскоши для других и стали незаменимы. Их богатство становилось орудием растущей власти, по мере того как правящий класс постепенно забывал о скромной жизни своих предков, чтобы никогда к ней не возвращаться.

Хотя это, естественно, всего лишь предположение, можно поразмыслить над тем, что случилось бы, если бы иностранное вторжение не положило конец этому развитию, уничтожив все мексиканское общество и само государство. Возможно, эти «господа купцы», у которых уже были такие важные привилегии, свои собственные суды и почетные значки, дарованные им Ауицотлем, встали бы во главе буржуазии, которая либо стала бы частью правящего класса, либо заменила бы его и забрала у него власть.

Но с другой стороны, возможно, что аристократия укрепила бы свое положение, сокрушив всякие дальнейшие попытки торговцев возвыситься. Все, что можно сказать, это следующее: в 1519 году структура мексиканского общества не была жесткой; она постоянно изменялась и, возможно, самым подвижным ее элементом был класс почтека. Этот класс являлся выразителем принципа личного капитала в противовес принципу дохода, прилагающегося к должности, идеи богатства в противоположность славе и роскоши в противовес аскетизму. Он подвергался гонениям и стал прибегать ко лжи и лицемерию; но уже вельможи снисходили до того, чтобы приходить на пиры, устраиваемые купцами, и принимать от них подарки. Во многом это был похоже на то, как французские аристократы Ancien Regime^[5] общались с богатыми откупщиками. Даже очень знатные вельможи брали в жены – по крайней мере в качестве второй жены – их дочерей. Так обстояло дело с Несауальпилли, правителем Тецкоко, чьей фавориткой была «женщина, которую они называли госпожой Тулы, но не потому, что она благородного происхождения, так как она была всего лишь дочерью купца».