Профессор Ахтар выдает свою дочь замуж

Прекрасным весенним днем ассистент Ахмад и я шли по улицам навабского города. Мы были приглашены на мусульманскую свадьбу, которая, вероятно, будет далеко не ординарной. Дело в том, что профессор здешнего университета выдавал свою дочь замуж. Человек он зажиточный и придерживающийся мусульманских традиций, поэтому мы надеялись увидеть свадебные торжества такими, какими они бывали во дворцах Лакхнау в былые времена.

Мы свернули за угол и оказались перед мощными воротами в высокой стене. У входа нас встретили слуги в желтых ливреях. Они низко кланялись и приглашали нас войти в сад, который, как и стоящий в нем дом, гудел от лихорадочного возбуждения. Дамы, одетые в пестрые шелковые сари, метались с одного места на другое, стараясь как следует все приготовить к достойному приему гостей.

Мне было непонятно, что, собственно, здесь происходит сегодня? Ведь профессор предупреждал, что свадебный обряд состоится лишь черев несколько дней. Понятно, что организовать настоящую свадьбу дело не простое; ведь о ней будут позднее рассказывать и вспоминать как о чем-то сказочном. Однако до свадьбы еще далеко, а сегодня мы будем свидетелями лишь предварительного обряда, который называется манджха, что означает не что иное, как «оттирание невесты», точнее ее свадебное купание.

Мы вошли в большой, специально украшенный по этому случаю зал. С красками цветов соперничают пестрые оттенки занавесок и портьер, пропитанных солнечными лучами, благодаря чему они выглядят еще более светлыми и воздушными. На мозаичном полу раскинуты чистые белые простыни. Мягкие коврики и туго набитые валики как будто приглашали гостей снять обувь и с удобством расположиться, то есть в данном случае сесть на пол, скрестив ноги. [48]

Меня усадили на самое почетное место в зале, на ковре, за спину и под локти подложили подушки так, чтобы было удобно не столько сидеть, сколько полулежать. Пытаюсь подобрать свои ноги в носках под себя, как это сделали остальные. Мне это не совсем удается, чувствую, что поза моя неудобная: с непривычки я так долго не выдержу.

Надо мной склонился слуга. В руках он держал большую серебряную шкатулку, крышка которой была сделана в форме остроконечного куполка. В этот момент ко мне подошла хозяйка дома (не забывайте, что мы гости современной эмансипированной семьи). Она открыла крышку шкатулки и предложила мне бетель, однако не в таком виде, в каком его обычно преподносят после еды, то есть уже завернутым в кулек. На сей раз мне предложили отдельные компоненты бетеля с тем, чтобы я сам мог приготовить его по своему вкусу. К сожалению, у меня нет никакого опыта приготовления пана (как называют такую бетелевую самокрутку), и я попросил хозяйку сделать это вместо меня. С милой улыбкой она вынула из шкатулки серебряный ящичек, и тут передо мной предстало все богатство его многочисленных отделений. Здесь и мелкие колотые арековые орешки, и табак, и кардамон, и гвоздика, и белая липкая известь. Из верхней части шкатулки хозяйка достала свежий, чисто вымытый и еще влажный лист бетеля. Одну его половину она быстро намазала известью, а другую густым арековым соком, затем посыпала его сверху кусочками арека, кардамоном и гвоздикой. Несколькими ловкими движениями пальцев она свернула содержимое в изящный кулечек, а затем обернула его еще серебристой фольгой. Наконец, с присущим ей очарованием, она подала мне свое творение. Я закрыл глаза, положил в рот бетель и мужественно начал жевать.

Признаться, от бетеля я никогда не испытывал наслаждения, может, потому, что я не курю. Сок бетеля обладает одновременно сладковатым, горьковатым и еще немного кисловатым вкусом. Бетель быстро окрашивает десны и губы в некрасивый, как мне кажется, яркий красно-коричневый цвет. Честно говоря, мне всегда хотелось эту большую бесформенную жвачку как можно скорее раскусить и проглотить. Еще легче было бы сразу ее выплюнуть, однако от такого шага меня всегда удерживали правила приличия.

Итак, я с достоинством выполнял светскую обязанность [49] гостя — учтиво жевал бетель и вместе с тем поглядывал, где же все-таки стоит обычная для богатых лакхнауских домов серебряная чаша. Это тхукдан, или просто плевательница, которую обычно ставят возле гостей. Найдя тхукдан, я с большим чувством облегчения выплюнул разжеванные кусочки бетеля.

Тут в зал вошел профессор и стал знакомить меня с присутствующими. Большинство гостей — хорошо знакомые семьи, уже не раз бывавшие здесь. Остальные, в том числе и я, приглашены сюда впервые. Обрядовое купание невесты является первым торжеством, на которое приглашаются многочисленные родственники и знакомые. В Индии бракосочетание не проходит в таком быстром темпе, как у нас. Здесь все должно совершаться размеренно и продуманно, так, как это происходило, в течение многих столетий.

Прежде всего должна прийти мушшата — «сваха», которая появляется даже тогда, когда жених и невеста давно уже знакомы между собой. Правда, такое случается лишь в зажиточных европеизированных семьях. Итак, сваха вместе со своими помощницами и длинным списком надежных женихов приходит в дом будущей невесты. О каждом кандидате в женихи она поет дифирамбы, восхваляет его высокую образованность, кроткий характер и набожность, сказочное богатство, движимое и недвижимое. В такой момент у невесты, бывает, ёкнет сердце, — вдруг родители выберут не того, кто ей мил. Однако все кончается счастливо.

После выбора жениха приглашаются его ближайшие родственники — с ними обсуждаются все подробности предстоящего бракосочетания. Необходимо определить время проведения предсвадебных обрядов, ну и, конечно, установить дату самого бракосочетания. Лишь после этого можно считать, что состоялась мангни — «помолвка».

Мангни дочери профессора проводилась в точном соответствии со стародавними традициями. В установленный день пришли родители жениха, заблаговременно прислав рулоны парчи и прошитые золотой нитью шелка, цветы жасмина и дюжину корзин со сладостями. Гостям демонстрировали невесту, одетую в один из подаренных нарядов и увешанную драгоценностями. При этом невеста, как это и должно быть, выглядит олицетворением скромности; конец сари прикрывает ее лицо и низко склоненную голову. Родственники жениха передают [50] ей украшения и драгоценности, которые принесли в подарок. Затем они кладут ей в рот сахарный песок и преподносят великолепно расшитый кошелек, в котором невеста находит пятьсот рупий. Не позабыты и ромини, профессиональные цыганские певицы, которые приглашаются для исполнения старых свадебных напевов.

Солнце медленно опускалось за горизонт, и дом заполнился празднично одетыми гостями. В углу зала на низких, искусно задрапированных красным ковром подмостках лежало несколько подносов, накрытых желтыми вышитыми покрывалами. Сюда слуги складывали подарки. На одном из подносов стоял изящный серебряный стульчик. Рядом на серебряной тарелке семь круглых пинди (особый вид сладостей), которые были специально приготовлены по случаю обрядового купания невесты. Позади блестела серебряная чаша, наполненная мягким, хорошо замешенным тестом, от которого, говорят, кожа невесты светлеет. Дело в том, что светлая кожа в Индии считается более привлекательной, чем темная. Наверное, сказывается влияние все еще бытующего предрассудка о превосходстве белой расы. Поэтому и невеста со светлой кожей ценится дороже. На последнем подносе лежит одежда жениха, сшитая из желтого блестящего шелка. Ее осыпали для полного счастья жареными зернами риса. Здесь был вышитый золотом тюрбан в гирляндах жасминовых цветов.

Младшие дочери хозяина подняли с подноса серебряный стульчик и перенесли его в комнату невесты, где ниспадающий с потолка пурпурный занавес образовывал своего рода шатер. Сестры поставили стульчик внутрь шатра, усадили на него невесту так, чтобы ее лицо было обращено в сторону Мекки, а под ступни ног подложили листья бетеля. Затем они взяли стебли молодой зеленой травки и стали втирать их с помощью серебряных монет в волосы невесты.

Наконец, невесту торжественно искупали, одели в желтый наряд, присланный ей родителями жениха, а на левое запястье повязали ленту, другой конец которой позднее привяжут на запястье жениха. Мать, супруга профессора, предложила дочери присланные женихом сладости и со слезами на глазах попрощалась с ней со следующими словами:

— Сделала я для тебя, доченька, все, что могла. Теперь отведай еду своего супруга, который с сегодняшнего дня будет тебя содержать. [51]

И вот невесту ввели в зал, где уже собрались многочисленные гости. На этом обряд купания невесты закончился. Через несколько минут все выстроились в колонну, и торжественнее шествие отправилось в дом жениха.

К тому времена на улице уже стемнело, и шествие сопровождали факельщики — они несли на головах мощные ацетиленовые лампы. В ярко-голубоватом свете ламп медленно движущееся шествие казалось фантастическим. Это впечатление еще более усилилось, когда несколько факельщиков встало в ряды музыкантов, одетых в красные пиджачки с золотыми галунами и бахромой на плечах, что очень напоминало форму цирковых укротителей зверей. Процессию сопровождал духовой оркестр городской полицейской части. Как выяснилось, отец жениха был хорошо знаком с начальником городской полиции, поэтому он без особого труда смог пригласить на свадьбу этот оркестр. Капельмейстер поднял кованый жезл, дал знак — и улица наполнилась оглушительными звуками военного марша колониальных времен, наполовину индийского и наполовину британского происхождения. Однако идти в ногу под такой марш вполне приемлемо, так что выстроившееся в колонну шествие стало двигаться быстрее.

Минут через пятнадцать мы свернули с улицы и оказались прямо у ворот большой современной виллы. В саду нас уже ждала семья жениха. В знак приветствия двоюродные братья жениха обрызгали гостей розовой водой и вручили каждому пучок ниток, смоченных в резких лакхнауских духах. Тут же сидели ромини, развлекавшие гостей непристойными песенками.

Сестры невесты, родные и двоюродные, согласно древнему обычаю, собрались за занавесом шатра и торжественно передали жениху желтую свадебную одежду, которую он надел тут же, прямо на костюм. Затем на шею ему набросили гирлянды цветов, украсили его тюрбан серебряными шнурками и кисточками, сквозь которые он почти ничего не видел. Наконец, его запястье обвязали вторым концом ленты, соединившей его с невестой, и возвратили ему расшитый кошелек с пятьюстами рупий, к которым теперь прибавилось еще пятьсот. Семья невесты таким образом показала, что и она не из бедных.

Тем временем гостям поднесли в серебряных чашах сладкий шербет. Старый обычай требует выпить шербет [52] и положить на поднос пять или десять рупий. Вместе с шербетом нам предложили каленые арековые орешки, сушеные фрукты и кардамон в серебряной фольге. Конечно, все гости были обвешаны сладко пахнущими цветочными гирляндами из свежих оранжевых и белых лепестков, нанизанных на нити. В Индии редко можно увидеть букеты цветов. Цветы не продаются поштучно — их покупают на вес, а затем нанизывают на нити.

Торжественный день первого предбрачного обряда подходил к концу. Наступало время прощаться. Вечером накануне свадьбы сестры невесты и ее родители снова отправятся в дом жениха. Однако тогда все уже будет скромнее и тише. Жениху преподнесут пурпурное одеяние и свободный халат для первой свадебной ночи. Если на улице будет темно, то на края подносов, с которыми придут родственники невесты, прикрепят множество маленьких свечей. Вместе с гирляндами цветов, золотистыми кисточками и хной принесут и горку малиды, сладкой просяной запеканки. После передачи всех подарков жениха облекут в приготовленный наряд, а на указательный палец наденут кольцо с огненным рубином.

Наконец, наступает день свадьбы. Рано утром четыре замужние женщины купают невесту, поливают ее из большого глиняного кувшина, который за несколько дней до того был обмазан толстым слоем земли с зернами ячменя. Теперь ячмень пророс, и вся поверхность кувшина зеленеет нежными изумрудными побегами — знак плодородия. Женщины кладут на голову невесты Коран, втирают ей в кожу сандаловую пасту и окрашивают хной ладони и ступни ног. Затем ее обрызгивают духами и наряжают в свадебную одежду.

В знак того, что невеста готова к приему жениха, в его дом посылают сэхру. Это своего рода вуаль из серебряных нитей и гирлянд свежих жасминовых цветов. Лишь после того, как жених завесит себе лоб этой вуалью, свадебная процессия, то есть барат, может пуститься в путь. Еще в недавние времена жених ехал к невесте на разукрашенном слоне с позолоченными бивнями. Сейчас он едет в автомобиле, за которым вьется вереница машин, каждая от бампера до крыши увешана цветочными гирляндами. Однако, как и в давние времена, кругом разносятся трели свадебной свирели шахнаи. [53]

Гости ждали жениха перед домом профессора и приветствовали его праздничной стрельбой из пистолетов и ружей. Затем толпой прошли в шамияну, просторный разноцветный шатер, воздвигнутый по случаю свадьбы в саду. Народу было так много, что все гости просто не уместились бы в доме. Мы уселись на стулья перед возвышающимися подмостками, на которых приготовлен бархатный маснад, низкая скамеечка для священнослужителей.

Так как мы находились в шиитской семье, то кази — судьи, знатока законов здесь нет. Зато есть сразу два муджтахида — мусульманских викария. Один — представитель невесты, другой — жениха. Они заблаговременно получили согласие жениха и невесты и теперь составляли вместе с ними никах — свадебный договор. Составной частью никаха должно стать соглашение о размере выкупа за невесту и порядке его передачи. Священнослужители завершили церемонию изречениями из Корана на арабском языке, после чего брак считается заключенным.

Шатер заполнился музыкантами и танцовщицами — началось представление. Жених исчез в женской половине дома, зенане, но нас, вопреки древним обычаям, пригласили последовать за ним. Через открытые двери мы увидели еще одну часть торжественного ритуала бракосочетания — как сестры жениха накидывали ему на голову концы своих сари и вели к невесте, ожидавшей с закрытыми глазами. Она протянула ему руку, чтобы он взял губами с ее ладони рисовый пудинг. Сестры прикрепили на лоб невесты такую же, как у жениха, сэхру, опустили на лицо карминовую фату и посадили рядом с женихом.

Над молодыми растянули красное покрывало. Получилось нечто вроде балдахина, под которым поставили зеркало в серебряной рамке, а возле него зажгли свечу. Жених должен прочитать ихлас, главу из Корана о преданности и любви, а родные невесты — ответить ему. Чтобы молодожены были богаты и имели много детей, их обсыпали жареным рисом. Затем жених произнес:

— Открой глаза, невеста, я твой раб.

Невеста послушно открыла глаза, посмотрела в зеркало, в котором она, согласно древним традициям, впервые должна увидеть лицо своего суженого.

Наступила самая грустная часть церемонии — прощание невесты с родителями. Певицы исполнили бабуль, [54] печальные песни о том, что девушка должна покинуть тех, кто ее так любит, и уйти к чужим людям. Все женщины стали плакать и плакали до тех пор, пока молодой супруг не поднял на руки жену и не отнес ее в машину. После того как они приедут домой, он посадит жену на низкую табуретку в гостиной, раскинет на полу конец ее сари, преклонит на нем колени, и они вместе прочтут первую общую молитву. Его сестры окружат их, и каждая, в знак приветствия, даст жене брата какой-нибудь, пусть небольшой, подарок: золотое кольцо, браслет, серьги, гребень или же деньги. Вечером они проводят молодую жену до торжественно украшенной спальни.

На этом шумный день свадьбы завершился, однако связанные с ней торжества еще не кончились. Примерно через неделю профессор Ахтар пригласит самых близких друзей в гостиницу, в холле которой для них будет организована валима, заключительный прием — последнее свадебное торжество.