I. Понятие нации

Для выяснения позиции современного католицизма в национальном вопросе весьма важно рассмотреть прежде всего католическое толкование самого понятия нации. Это рассмотрение подводит нас непосредственно к анализу всей совокупности вопросов национального развития и взаимоотношений между нациями, по которым католицизм вырабатывает свою позицию и, следовательно, в которых практически выступает его концепция в этой области в целом.

Но, как в этом можно было убедиться в первой части работы, предмет нашего исследования (т. е. католическая концепция нации) представляется в некотором смысле неуловимым, ибо отсутствует как таковая его формулировка в католических источниках. Официальные церковные документы не содержат сколько-либо определенной и систематизированной доктрины по национальному вопросу. Работы католических философов, социологов, юристов в этой области не отличаются от обычных буржуазных учений о нациях и национальных отношениях, исключая, конечно, расистские и явно националистические концепции. Космополитический характер христианства как доктринально, так и практически свидетельствует о его негативном отношении к данному объекту. Теологизированная антропология и эсхатология, абстрагирующие человека от его конкретно-исторических общественных связей, также не уделяют должного позитивного внимания национальной форме общности людей. Все это должно бы отрицать наличие католической концепции нации.

Однако имеется другая сторона этой проблемы, более сильная, чем догматическая традиция католицизма. Это сама история человечества, с которой церковь не может не считаться. В динамизме XIX и особенно XX столетия не только классовая, но и этническая структура общества претерпела коренные изменения. Различного уровня национальные образования с соответствующими их институтами и идеологиями приводили не только к созданию национальных культур, но и к трагическим коллизиям. Космополитическая церковь с исключительными претензиями на глобальный универсализм оказалась со своим архаичным библейским тезисом о том, что нет ни иудея, ни эллина перед лицом совершенно новой, национально-пестрой картины общества. Более того, она сама оказалась существующей на национальной почве. Эта новая ситуация таит в себе не менее роковые последствия для «Una Sancta», чем те, которые выразились в великой схизме первого христианского тысячелетия или в Реформации, тоже крупнейшей схизме западного христианства в середине его второго тысячелетия. Затянувшаяся католическая реакция против французской буржуазной революции конца XVIII в., противопоставившей королевскому авторитету суверенность нации, столкнулась с новыми проблемами, вызванными как национально-освободительными движениями, таки фашистским расизмом и нацизмом. Некоторые центробежные тенденции в традиционно католических странах и совершенно новая ситуация для миссионерства в развивающихся странах, где католическая церковь имеет сотни тысяч миссионеров, вынудили церковную иерархию по-иному, более реалистически оценить национальную картину мира. Энциклики папства «Mit brennender Sorge» (Пий XI, 1937), «Fidei donum» (Пий XII, 1957), «Populorum progressio» (Павел VI, 1967), а также II Ватиканский собор хотя и не сформулировали целостной концепции католицизма по национальному вопросу, но отразили потребность таковой и, конечно, выразили весьма определенную позицию Ватикана и всей католической церкви в данном вопросе.

Итак, на фоне современной этнической структуры общества, и особенно национальных движений, католицизм находится во внутренне противоречивом положении: его многовековой традиции доктринального космополитизма и претенциозного универсализма противостоит его вынужденная практическая позиция по национальному вопросу, фактическое приспособление к такому человечеству, в котором не только есть и «иудей», и «эллин», но которые осознают свою историю отнюдь не эсхатологически. Нас интересует больше всего вторая сторона этого противоречия.

Католические философы и социологи, многочисленные комментаторы социальной доктрины церкви уделяют немало внимания национальному вопросу, в том числе самой категории нации. Это внимание было особенно усилено перед второй мировой войной германским нацизмом, а теперь национально-освободительной борьбой народов Азии, Африки, Латинской Америки.

Мы не излагаем здесь католической точки зрения по вопросу происхождения наций. Ее трудно обнаружить с достаточной определенностью в католической социальной доктрине. Вместо исторического анализа происхождения наций мы обнаруживаем в католической литературе более четкое отношение к самому понятию нации и его истории.

Итак, дело не в природе наций, а в природе понятия нации, которое, как полагают католические авторы, возникло в результате смещения политических атрибутов короля (феодальной иерархии в целом) к народу (в действительности к буржуазии, которая тогда еще была в третьем сословии вместе с народом). Политическое сознание общества, сложившееся в феодальных государственных образованиях, было ориентировано на королевскую династию. Французская буржуазная революция дала ему новую ориентацию на национальную суверенность, обосновав ее в политической философии Руссо. Сложилась французская модель тождества языка, обычаев, права и государства. Символ единства от королевского престола и католического алтаря переместился к третьему сословию и воплотился в новом политическом организме — нации. Вот почему католические авторы рассматривают появление и употребление в буржуазных социально-политических учениях термина «нация» как подмену категорий, относящихся к естественным этническим образованиям, категориями политическими. В этом политическом значении понятие нации утвердило свое право на существование на Западе в XIX в., а в XX в. распространилось на весь мир.

Но какова действительная причина такой интерпретации природы понятия нации, в которой явно выступает негативная реакция католической церкви на подъем «национального духа» на европейской, а затем и на мировой арене? История европейских событий, относящихся к этому вопросу, своим началом уходит в XIV в. Можно сказать, что ее в какой-то мере предвосхитил великий Данте. Движение гуманистов выдвинуло новую концепцию человека и общества. Духовная культура европейских народов начала приобретать свою исторически-конкретно определенную почву и национальные очертания. Свою жизнь в литературе вопреки средневековой латинизации стали обретать языки народов. Подверглась переоценке универсалистски-космополитическая христианская концепция человека и человечества. Начался процесс секуляризации мышления и языка народов. Развивался процесс распада христианского сознания масс. Реформация нанесла сильный удар католическому универсализму и положила начало «национализации» христианства. Романтизм, хотя еще и в христианской оболочке, сформировал понятие «духа нации», особенно в Германии, где избыток духа возмещал экономическую и политическую слабость страны.

Современные католические авторы оценивают пробуждение национального сознания исходя из современного понятия национализма. Но процессы, означавшие распад христианского образа жизни и падение католического универсализма, воспринимались церковью как распад рода человеческого, дробление его единой культуры. Диалектика действительно единой человеческой культуры, творимой, наследуемой и потребляемой отдельными нациями, не согласовывалась с христианским космополитизмом. Появление национальной родины, утверждение собственного литературного языка изображалось церковью как потеря народами своей общечеловеческой родины, как проявление партикуляризма и национального эгоцентризма.

Складывание наций сказалось также на функции религии и церковных институтов. Оно потребовало определенного тождества и в отношении религии¹. Изменения, которые претерпевала религиозно-церковная сфера в пределах действия национального духа и национального движения, вызывали восприятие ею некоторых социально-политических идей. Помимо своей конфессиональной традиции религия порой принимала значение, формируемое конкретной социально-политической ситуацией, этнической структурой, межнациональными отношениями. В этих условиях католической иерархии во главе с Ватиканом становилось все труднее лавировать между интересами великих держав, национально-освободительных сил и некоторыми партикуляристскими моментами местных церквей.

Таким образом, «национальный дух» и «национальное тело» народов Европы противоречиво отразилось на судьбах религии и церкви — последние и приспосабливались, и теряли свое универсальное значение.

Но каково место нации в обществе, как этот вопрос истолковывается в католицизме?

В определении своей точки зрения в отношении нации, как и во всей социальной доктрине, католицизм претендует на «третью линию». Поэтому в ней выражается отношение как к буржуазной и марксистской концепциям нации, так и к национальным структурам и их тенденциям в империалистическом и социалистическом обществах. Категория нации в данном случае помещается в предвзятую католическую схему противопоставления капитализма (и его буржуазных учений) и социализма (с его марксистским учением). Подобно тому как капитализм с точки зрения католицизма чрезмерно индивидуализирует личность, а социализм якобы ее чрезмерно коллективизирует, они якобы впадают в те же крайности и в отношении нации. Капитализм развивает национальный индивидуализм со всеми его пагубными последствиями (национализм, шовинизм, расизм, международные конфликты). Социализм же, по мнению католических идеологов, сопровождается национальным нигилизмом, нивелированием наций.

После этих предварительных замечаний относительно предпосылок католической интерпретации нации можно переходить к рассмотрению ее, как таковой. Прежде всего мы встречаемся здесь со своеобразной (не лишенной некоторого рационального смысла) классификацией общественных образований. Известный католический теоретик Маритен, анализируя понятие нации, определяет ее место среди прочих социальных образований при помощи таких общих понятий, как община и общество.

Однако какое содержание вкладывается католическими авторами в понятия общины и общества, к каким социальным образованиям относятся первое и второе? Региональные, этнические, лингвистические группы, социальные классы — это социальные образования типа общины, иначе — сюда они относят такие социальные образования, которые связаны с естественной природой человека. А социальные образования типа общества — это созданные группы (по общности интереса, профессии и т. п. — торговая фирма, научная ассоциация, детская организация, профсоюз и т. д.). Семья, как и все этнические группы — род, племя, народность, нация, причисляется ими к общине.

В этой классификации социальных групп нация (как и все этнические группы) и социальный класс оказались однотипными социальными образованиями. Это очень важно в силу вытекающих отсюда теоретических и политических последствий. Согласно католической точке зрения, нация и класс по происхождению и сущности являются одинаково объективно обусловленными общественными явлениями, эта обусловленность якобы с необходимостью вытекает из человеческой природы². Это смешение понятий, с помощью которого церковь санкционирует существующий социально-политический строй. Подобно тому как феодальную структуру общества Фома Аквинский оправдывал «человеческой природой», католическое отношение к капитализму, изложенное в папской энциклике «Rerum novarum» (Лев XIII, 1891), до сих пор является церковной санкцией капиталистической структуры общества.

Точно так же как классовое деление общества и, следовательно, отношения эксплуатации принимают в представлении католических авторов характер прирожденной естественности, отнесение нации и класса к одному типу социальных образований снимает вопрос о классовой структуре нации, и она со всеми своими атрибутами оказывается тождественной самой себе. Ее движущей силой, таким образом, является не какой-либо класс, а идея самой нации.

Отметив, что нация является наиболее важной, сложной, законченной общиной цивилизованной человеческой жизни, Маритен предостерегает от биологического, следовательно и расового толкования нации, подчеркивая ее этически-социальный характер. Такая характеристика нации вытекает из того, что она, имея свою родословную, является носителем разумной и цивилизованной деятельности людей, семейной традиции, социальных и юридических институтов, культурного наследства, общих понятий и обычаев, исторической славы, страданий, претензий, надежд, предрассудков и негодований. Определяющим фактором в любой этнической общине считается общность структуры чувств (community of patterns of feeling).

Когда этническая Группа осознает общность структуры своих чувств, она становится нацией. Этническая группа на уровне нации осознает факт общности модели своей психики, наличие своего собственного единства и индивидуальности, своей собственной воли к существованию и устойчивости. «Нация представляет собой общность людей, которые осознают себя такими, какими их сделала история, которые ценят свое прошлое, которые любят себя такими, какими они должны бы быть по их знанию и воображению, с некоего рода неизбежной сосредоточенностью на самих себе»³.

Отметим основные компоненты понятия нации по Маритену. Нация — это высшее общинное образование людей в их этническом развитии; следовательно, этим признается историчность данной категории. Ее сущность коренится в ее психической структуре и самосознании; этим акцентируется идеальная сторона категории нации. Одновременно в ее характеристике много внимания уделяется моральной стороне.

У Месснера обнаруживаем несколько иной подход к пониманию нации⁴. Он трактует эту категорию, сопоставляя ее исторически и логически с категорией народа (Volk). В этом, смысле этническая общность людей, подобно тому как и семья, относится к первоначальным и исконным связям упорядоченной жизни человечества. Функцией этого изначального социального образования является конструирование такой формы жизни, которая составляла бы жизненную основу культурной традиции. Семья при этом выполняет функцию посредника, а личность является духовным продуктом культурной традиции. Отгораживаясь от расистской концепции оценки различий народов, Месснер акцентирует внимание на духовной и культурной характеристике народа, а не на его биологической природе.

Далее Месснер объясняет появление национальных образований как развитие разных народов. Причем он считает народ вневременной категорией, а нацию исторически обусловленной. «Понятие нации по сравнению с понятием народа включает три новых признака, которые являются исторически обусловленными: 1) сознание собственного бытия и прав на полноту политического, экономического, социального, культурного существования; 2) воля добиваться этих прав путем самоопределения в формировании собственной судьбы и собственной будущности; 3) собственная государственность как средство на службе этих целей»⁵. Так, Месснер в отличие от Маритена в компонентах понятия нации наряду с историчностью и национальным сознанием особенно подчеркивает волевой динамизм и национальную государственность.

И еще один пример толкования понятия нации. Претендуя на соединение субъективных и объективных данных, французский католический автор Лякруа пишет, что «нацией является народ, который, сознавая общность происхождения, культурных традиций, интересов, принимает эту общность и желает ее как условия личного призвания каждого ее члена и который беспрестанно совершенствует свое единство, устремляясь в будущее для осуществления своих замыслов в соответствии со своей историей и своими идеалами»⁶. Здесь обнаруживается несколько большее ударение на единство нации, а также появляется новый момент — реализация личности через национальную принадлежность.

Перед тем как высказать наше отношение к данным определениям нации, следует привести более полную характеристику этой категории, содержащуюся в книгах упомянутых авторов. Все они считают общим атрибутом нации язык. Общность языка признается за основу общей духовной жизни и культурного развития нации, осознанности национальной принадлежности. Нация также имеет свою почву, землю, но, как указывает Маритен, не в смысле территориальной сферы государственной власти и администрации. Территория расположения нации — это ее колыбель жизни, труда, страданий и мечтаний. Она воспринимается как родина и составляет существенную духовную часть нации. Указывая на органическую связь понятий нации и родины, польский автор С. Яроцкий (в эмиграции) пишет: «Социология определяет нацию как общину, соединенную связью чувств, сознания, исторических переживаний и единства воли. Понятие нации отождествляется часто с родиной, хотя некоторые учения связывают понятие родины с территорией, а нации с общественной сферой»⁷. В этическом плане данный автор отождествляет родину и нацию, указывая, что «нация проявляется как: 1) духовная община, 2) согласная с правом божьим, 3) отличающаяся от государственной общности»⁸.

Итак, во всех определениях и характеристиках понятия нации мы обнаруживаем одностороннее сведение всех ее атрибутов к психологической структуре и самосознанию. Некоторые ссылки на материальные элементы также преподносятся через призму их чувственно-психологического восприятия и нравственно-идеологической оценки. «Самыми наисущественнейшими элементами национальной связи считаются чувства, сознание, убеждение в общем происхождении, общем благе, исторические переживания и единство воли... Августин считал любовь сущностью национальных уз... Итак, в сущности нации, в ее существовании решающими являются факторы духовные, а не материальные... Следовательно, ни территория, ни этническое и расовое происхождение, ни государственная власть не являются решающими факторами существования нации»⁹.

Нельзя оспаривать важность самосознания этнической принадлежности, особенностей психологии, традиций в жизни нации. Но придание этим признакам характера исключительности, абсолютизация их не только не способствуют объяснению сущности понятия нации, но и чреваты серьезными последствиями. В определение понятия нации должны входить также такие ее признаки, совокупность которых объединяет (обычно большую) группу людей в этническую общность (нацию) и по которым одна нация отличается от другой, а все они отличаются от донациональных этнических форм. Рассмотренные нами католические определения нации не содержат важнейшего признака нации: объективной основы ее существования — устойчивой общности экономической жизни. Общность территории и языка приобретает значение лишь в результате их одухотворения некоей национальной идеей, которая как бы предшествует существованию нации. Национальная идея, национальный дух, национальная воля, национальный интерес принимают субстанциональный смысл. В этом гносеологический источник мистификации национального духа.

Абстрагирование понятия нации от материальной основы ее существования означает не только недооценку ее экономической жизни, но и игнорирование социально-классовой структуры нации. Ведь устойчивая общность хозяйственной жизни людей одной и той же нации при наличии частной собственности означает разные экономические связи и отношения членов данной нации. Поэтому психологическая и идеологическая структура нации не представляет собой самодовлеющего тождества. Национальное сознание, национальная воля, национальный интерес не могут быть неким неподвижным абсолютом, безотносительным к классовой структуре данной нации.

Оказывается, что католическая интерпретация нации (сколь бы она ни была окрашена абстрактным гуманизмом) находится на одном и том же социологическом уровне с либерально-буржуазными и буржуазно-националистическими концепциями нации, которые обычно критикуются католическими комментаторами социальной доктрины церкви. От исходных позиций идеализма и абстрактности (надклассовости) национальной идеи католическое понимание нации легко смещается к буржуазно- националистической теории «единого потока». Это с очевидностью выражено Яроцким в его характеристике нации. «Каждую нацию характеризуют три категории стремлений: 1) стремление к национальному единству в области политической, хозяйственной, общественной, культурной и религиозной; 2) стремление к национальной свободе, государственной самостоятельности и независимости от всяких иностранных влияний; 3) стремление к выделению себя среди других наций, к приобретению высокого среди них достоинства, влияний, значения, которые часто перерождаются в стремление к властвованию над другими нациями, в империализм»¹⁰.

Христианский космополитизм католицизма, доктринально и практически сталкивающийся с противоречиями, связанными с национальной дифференциацией человеческого общества, антигуманные формы и трагические последствия столкновения «национальных» интересов порой вынуждают католическую церковь отрицательно относиться к нации как к абсолютной, субстанциональной сущности. Кроме того, католические философы и социологи в силу идеалистической основы своей концепции нации не могут преодолеть абстрактной ее абсолютизации, хотя они и говорят об историчности категории нации. В соответствии с их концепцией получается, что сама идея нации, а в действительности сам факт существования нации порождает национализм, шовинизм и, следовательно, национальную рознь и геноцид, что, конечно, неверно.

Противопоставляя нацию классу, Маритен указывает, что динамизм нации сильнее динамизма класса, ибо нация глубже коренится в человеческой природе¹¹. Месснер проводит аналогию национализма с индивидуализмом. Подобно тому как индивидуализм реализуется, будучи заложенным в человеческой природе, так и национализм порождается самой природой нации (правда, когда она эксплуатируется неограниченной претензией государственного суверенитета). «Движущей идеей при этом является нация. Ей приписывается право неограниченного самовозвеличения и саморазвертывания. Возникает национальный индивидуализм (Nationalindividualismus). Нация становится высшей ценностью, а национальная государственная власть средством ее осуществления»¹². Несмотря на то что здесь речь идет о социально-конкретном (буржуазном) национализме, ибо католические авторы имеют дело с нацией, существующей в капиталистической действительности, они и в данном случае абстрагируются от социально-классовой структуры нации. А ведь национализм и все связанные с ним явления и последствия нельзя объяснить только из абстрактной идеи нации без конкретно-исторического анализа экономической основы существования нации, ее классовой структуры, без выяснения ее движущих классовых сил.

Абстрагирование от конкретно-исторических форм общественного устройства и глобальный универсализм католицизма в этом вопросе особо подчеркнуты II Ватиканским собором в его основном документе «О церкви в современном мире»: «...церковь, посланная всем народам любого времени и места, не связывает себя исключительно и нераздельно ни с какой расой или нацией, ни с какой частной системой нравов, ни с каким старым или новым обычаем. Верная собственной традиции и вместе с тем сознающая свою универсальную миссию, она сумеет установить связь с разными формами культуры, чем обогащается как сама церковь, так и разные культуры»¹³. Разумеется, такая позиция церкви объясняется не только и не столько ее учением, сколько ее практической деятельностью.

Абстрагирование от классовых интересов лишает католицизм возможности раскрыть действительную связь нации и государства. А этому вопросу в католической социальной философии придается немалое значение. В официальной позиции католической церкви национальное образование не связывается с наличием или потребностью национальной государственности. Католические авторы также обычно не считают государство признаком нации. Включающие же его в определение нации представляют это в критическом плане, истолковывая как негативное явление (национальная автаркия). С этим связано либо априорное отрицание национального суверенитета, либо его признание с большими оговорками. Крушение колониализма и образование суверенных национальных государств в Азии и Африке после второй мировой войны поставили Ватикан перед фактом национальной государственности, что было признано папством «знамением времени». «Ведь люди всех наций мира или уже являются гражданами какого-то свободного государства, или же должны ими стать»¹⁴.

В католической социологической литературе указывается, что катастрофические последствия национальных конфликтов (пример — германский нацизм) были следствием подмены нации как общинной категории политической категорией. Поэтому Маритен, например, очень четко разделяет нацию (как общинного типа образование) и политическое общество, ядро которого составляет государство. Нация находится вне политической сферы. Она не обладает властью управления, не является рациональной формой или юридическим образованием, не имеет формальных норм и институционального строя. Все это относится лишь к политической организации общества. Предел нации — это самобытная традиция (обычаев и привычек, страстей и мечтаний, солидарности и чести и т. п.), т. е. то, что относится к общности психической структуры. Нация дает общую модель частной жизни, в которой нет никаких принципов общественного строя.

Такое противопоставление нации и государства ведет к отрицанию национального суверенитета в политической сфере, национальной государственности. Маритен называет идею национального государства зловещим мифом и отвергает отдельную государственность для каждой национальной группы. Вследствие политизации нация, по мнению католических авторов, отрывается от своего природного существа, выходит за свои естественные пределы, она обожествляется, ее абсолютная самость освящается. Так, нация превращается в тоталитарное государство. Пытаясь это аргументировать исторически, Маритен утверждает, что начало превращению нации в политическую категорию, а отсюда и возможности появления тоталитарного государства положила французская революция. Волюнтаристская теория государства и права, достигшая своего высшего предела в философии XVIII в., превратила национальное государство в самостоятельную метафизическую монаду, в субъекта права, поглотившего все политическое общество. А Гегель явился пророком и теологом тоталитаризма и обожествления идеи государства.

В противопоставлении политических систем феодализма и капитализма у Маритена (и в этом отражается общая черта католицизма) проявляется мотив некоей тоски по феодальной системе, в связи с чем у него встречаются меткие критические характеристики отдельных сторон капиталистического политического строя. Однако все дело в том, что государство рассматривается им абстрактно, в отрыве от экономического базиса, на основе которого оно формируется. Оно, по Маритену, не представляет собой политической и юридической надстройки, выразителя классовых интересов. Подобно тому как из нации, как таковой, нельзя объяснить национализма, так и из государства, как такового, нельзя объяснить тоталитаризма. Все дело в экономической основе и классовой структуре и нации, и государства. Вопреки такому подходу к сущности государства оно априорно наделяется функцией общего блага и также выводится из человеческой природы, притом из еще более глубоких ее основ, чем природа нации. Конкретно-исторический анализ государства подменяется голым тезисом о генетической и функциональной «естественности» государства. Принципиально «разделив» понятия нации и государства, Маритен в конце концов их снова «смещает»: нация как естественное образование рационально порождает из естественной человеческой природы государство для реализации своего общего блага. Государство оказывается и выше и глубже нации, оно субстанциональнее последней. «Нация и государство являются разнородными устройствами жизни: нация имеет свою основу в исторической традиции и в своеобразии культуры, государство — в общей человеческой природе»¹⁵. Государство, лишенное своей классовой сущности, противопоставляется нации как нечто высшее, призванное выполнять функцию общего блага. Нация, будучи связанной ближе всего с человеческой личностью, носит ее черты разума и воли (поэтому нация—духовная сущность). Она в отличие от государства может быть плохой (вероятно, вследствие первородного греха, носителем которого является личность). «Поэтому св. Августин говорит о добрых и злых нациях в соответствии с тем, является ли идеал, объект общей любви их членов добрым или злым. Государство не может быть ни добрым, ни злым, хотя его правительство может быть моральным или аморальным»¹⁶. Так, в результате абстрагирования нации от ее социально-классовой структуры, а также ее персонификации она, как таковая, оказывается носителем либо добра, либо зла. Государство же, также взятое абстрактно, не подлежит подобной характеристике.

Теперь обратимся к еще одному аспекту трактовки нации в католической социальной философии. Речь идет о нации и семье. Интерпретация нации на одном социологическом уровне с семьей весьма характерна для религиозной идеологии. Это имеет различное прикладное значение — и теологическое, и социально-политическое. «Семейная» трактовка нации позволяет подогнать историю происхождения наций под библейское повествование о «разноголосице вавилонской» и ее последствиях¹⁷. С другой стороны, она весьма согласуется с тезисом о «католических нациях» (или народах других вероисповеданий). Например, совмещение национальной и конфессиональной принадлежности («поляк-католик», «русский-православный», «эстонец-лютеранин», «узбек-мусульманин» и т. д.) основано на имеющем место обычае наследования определенной формы религии благодаря семейной традиции. Нация вместе со своей религией вырастает из семьи и ее религии. Наконец, эта трактовка дает возможность церкви на конкретной национальной почве (например, в Литве, Польше, Венгрии, Испании, Ирландии, если речь идет о католицизме) эксплуатировать национальные чувства народа и совмещать христианский космополитизм с буржуазно-националистической концепцией «единого потока».

Названные здесь моменты наиболее характерны для идеологических позиций католических кругов отдельных наций (в основном небольших), клерикально-националистической эмиграции, национальных меньшинств и т. п. Именно этими католическими идеологами активно разрабатываются вопросы взаимосвязи нации, семьи и религии. Нередко нация ими определяется через семью. Так, представитель католической философии в Литве П. Курайтис писал, что нация «является не чем иным, как расширенными во времени и пространстве пределами родительского дома и семейного очага»¹⁸. Религия отцов, согласно подобным взглядам, составляет традиционную основу этого «родительского дома» и «семейного очага». «Первый род спаяли в единство кровные связи, религиозные взгляды и исключительно важные потребности самосохранения...»¹⁹ Это органическое родовое единство в нации перерастает в духовное единство, основанное на религии, которая считается хранительницей и носительницей национальной культурной традиции и национального сознания. Семья выполняет роль посредника этой духовной жизни нации.

Не случайно современным католицизмом уделяется много внимания проблемам семьи, что нашло свое отражение и в работе II Ватиканского собора. В католической печати в связи с этой проблемой появился своего рода призыв — «Назад в семью!». Скрепленная и освященная сакраментом семья наряду с церковной общиной считается фундаментом католической нации. Например, называя семью и костел «самыми могущественными и благородными институциями на земле», примас польской католической церкви кардинал Вышинский пишет: «Желал бы, чтобы семья, которая в самые труднейшие моменты нации всегда выдерживала экзамен и, вдохновляемая костелом, хорошо служила нации, и сегодня была самым пенным кладом родины. Запомните, что на этой земле были такие времена, когда обо всей нации заботились и придавали ей силу семья и костел»²⁰.

В клерикальных кругах литовской эмиграции в США и в других странах религиозную (католическую) семью считают основным устоем национального самосохранения. Но, как указывают иные католические авторы, «американский котел по растворению наций» действует в данном случае сильнее католической веры. Имеются и иного рода оценки и намерения использовать связь нации, семьи и религии. Некоторые деятели политического клерикализма строят на этом свои антикоммунистические расчеты. В выступлении по адресу социалистических стран Европы председатель фракций ХДС/ХСС западногерманского бундестага Р. Барцель на XIII съезде этой партии говорил, что в западной политике в отношении Востока можно надеяться на то, что там «увеличивается значение национального элемента», что «религия и семья сохраняют свою силу».

Попытки объяснить нацию через семью несостоятельны, потому что это разнотипные социологические категории. Нация как своим происхождением, так и своей будущностью не совпадает с семьей. Ни историческая, ни логическая аналогии здесь не подходят.

Практически же эти толкования имеют широкий диапазон действия: от абстрактно-гуманистического выражения интересов нации и семьи до спекуляции данной проблемой в целях политической реакции.

Итак, попытка представить основные положения католического понимания категории нации в обобщенном и систематизированном виде позволяет отметить следующее:

1. Отношение современной католической церкви к проблеме наций (в данной главе к нации как социологической категории) внутренне противоречиво: здесь наблюдается, с одной стороны, отсутствие собственной разработанной теории, с другой — наличие практической собственной линии в этой области. Это есть конкретное выражение противоречия между церковной доктриной и исторической действительностью, между претенциозным, космополитическим универсализмом католицизма и конкретностью этнической структуры общества, между религиозно-догматической традицией и неизбежными подвижными рамками церковной политики.

2. В понимании самой категории нации, в определении этого понятия католические авторы, особо не выделяясь по данному вопросу в рамках буржуазной социологии, акцентируют стихийную естественноэтническую природу и сущность нации, абстрагируя нацию от социально-политических аспектов ее существования.

3. Католические взгляды на нацию обусловливают концепции христианского гуманизма, естественного права и иерархии ценностей, сводящиеся к спиритуализму и обосновываемые теологией. Трансцендентная субстанциональность личности противопоставляется нации как некоей субординированной земной категории.

4. Доктрйнальное отношение католической церкви к нации наряду с наличием некоторых общих черт значительно отличается от отношения других конфессиональных систем (в том числе и христианских), особенно таких, как иудаизм, индуизм, буддизм, ислам. В католическом понимании нации нет акцента на конкретную форму конфессии как атрибут нации. Однако в этом отношении имеются расхождения между римской курией и местными церквами, особенно их низшим духовенством.

¹ В области языка это частично реализовано только сейчас — II Ватиканским собором, признавшим национальный язык в литургии наряду с сохранением традиции латинского.
² Говоря об естественной природе человека, католические авторы в конечном итоге всегда предполагают теологическое истолкование человеческой природы.
³ J. Maritain. Man and the State. London 1954, p. 5.
⁴ J. Messner. Die soziale Frage. S. 570—575.
⁵ J. Messner. Die soziale Frage. S. 574.
⁶ J. Lacroix. Personne et amour. Paris. 1956, p. 72.
⁷ S. Jarocki. Katolicka nauka społeczna. Paris, 1964, str. 386.
⁸ Там же.
⁹ Там же, стр. 56.
¹⁰ S. Jarocki. Katolicka nauka społeczna, str. 57.
¹¹ J. Maritain. Man and the State, p. 4.
¹² J. Messner. Die soziale Frage. S. 152.
¹³ «Gaudium et spes». 58.
¹⁴ «Pacem in terris». 43.
¹⁵ J. Messner. Die soziale Frage, S. 574.
¹⁶ S. Jarocki. Katolicka nauka społeczna, str. 388.
¹⁷ Поскольку библейский вариант происхождения наций является предметом теологии, а не социальной философии католицизма, мы ограничимся лишь самым сжатым и схематичным его упоминанием. Первоначальная причина появления наций — грехопадение и распад вавилонских столпотворителей после потопа. В родословной от Ноя через Авраама (— Исаака — Иакова —) до Моисея и далее до Соломона узловыми фигурами являются Авраам с его побочным сыном Измаилом и Моисей. От Авраама пошла ветвь еврейства с его иудаизмом, истинным основателем которого был Моисей, а далее — христианство с крещеными народами. От Измаила пошла ветвь арабов с последующим появлением пророка ислама. В этом варианте, где библейская мифология доминирует над действительной историей, формы религии связываются с национальным делением, а последнее имеет свое происхождение в семейном родословии (об этом см.: В. С. Соловьев. История и будущность теократии.— Собр. соч., т. IV, стр. 214—582).
¹⁸ «Suvažiavimo darbai». Kaunas, 1938, psl. 308.
¹⁹ «Aidai», 1965, N 2, psl. 51.
²⁰ Stefan kardynal Wyszyński. Wielka Nowenna Tysiąclecia. Paris, 1962, str. 110.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 3120

загрузка...

Другие книги по данной тематике