б) Католицизм и «еврейский вопрос»

В отношении католицизма к еврейскому вопросу переплетаются элементы религиозного и национального, мифологического и исторического, церковного и политического. Ни один народ, кроме еврейского, не рассматривается в такой тесной связи с определенной формой религии. И наоборот, ни одна религия, кроме иудаизма, не является так тесно связанной только с одним народом. Исторические узы иудаизма и христианства также известны. Но и в современных условиях еврейские национальные группы и иудейские конфессиональные общины, рассеянные в основном в традиционно-христианских странах, в какой-то степени представляют собой диаспору. Антисемитизм и германский расизм спекулируют как на национальном, так и на религиозном вопросах. С другой стороны, эти же вопросы исключительно существенны в сионизме, а также в связях правящих кругов Израиля с империализмом. Распространенные антисемитские предрассудки как на идеологическом, так и на психологическом уровне, как чисто обывательского, так и корыстно-спекулятивного характера прямо или опосредованно, осознанно или неосознанно зачастую обосновываются национально-религиозными аргументами.

Какова в этом отношении позиция католической церкви? В рассмотрении этого вопроса также обнаруживается противоречивость позиции между космополитизмом католицизма и гносеологическим родством его с антисемитизмом, попытка снять это противоречие и пересмотреть некоторые стороны традиционной линии по отношению к евреям и иудаизму, к чему также не остался безучастным II Ватиканский собор.

В католической литературе — от Библии до документов II Ватиканского собора, от произведений отцов церкви раннего средневековья до изданий ее нынешних адептов — содержится немало свидетельств официального отношения католицизма (как и христианства в целом) к еврейскому народу как к носителю иудаизма. Об этом отношении также можно судить по многочисленным работам современных католических авторов, посвященным данному вопросу. Представляет интерес также философское наследие В. С. Соловьева, уделявшего много внимания католицизму и иудаизму¹.

Характернейшей чертой этой литературы (не говоря уже о Библии) является подмена в ней социально-исторических вопросов теологическими. Так осуществляется их мистификация. Евреи с их иудаизмом интересуют католиков в основном как один из исторических первоисточников христианства. Маритен в своей работе «Тайна Израиля»² исходит из следующей постановки вопроса: «Мы забываем или, скорее, мы не хотим знать, что наш богочеловек является евреем, по природе евреем из евреев, достопримечательностью Иудеи; что его матерью является еврейка — цвет еврейского рода; что апостолы, так же как и все пророки, были евреями; и, наконец, что наша святая литургия в общем почерпнута из еврейских книг. Как же в таком случае можем мы выражать гнусность поругания и богохульства, которое заключается в поношении еврейского рода»³.

В такой постановке вопроса, включающей своеобразную антиномию «богоизбранности» народа и трагичности его истории, Маритен и другие католические авторы, отражающие общую линию католицизма, развертывают целую концепцию отношения к еврейской проблеме. Не случайно Маритен подчеркивает, что речь идет о том, «как христианский философ относится к этому вопросу», что это не психологический, социологический или этический подход к нему, а метафизическая и религиозная точка зрения христианства на историю еврейского народа. И еще одна его существенная оговорка касается того, что он не принимает всерьез утверждение о «божьем наказании», якобы павшем на евреев⁴.

После этих предварительных замечаний Маритен, преследующий цель выяснения происхождения и сущности антисемитизма, утверждает, что причины его, внешне кажущиеся связанными с экономическими, политическими и культурными формами общественной жизни, в действительности не имеют к ним отношения. Каковы же эти причины? Оказывается, что они связаны с «тайной священного рода», «тайной Израиля». Поэтому дальнейшее «объяснение» этой «тайны» невозможно без ссылки на Библию⁵. По мысли Маритена, в «тайне Израиля» заключены роковые последствия для всей истории и судьбы еврейского народа.

С «тайной Израиля» связана этнографическая характеристика еврейского народа, которую дает Маритен. В этой характеристике в отличие от официальной интерпретации нации вообще особенно подчеркиваются духовные компоненты этого народа. Отсутствие или недостаточное развитие естественноисторических (материальных) компонентов общности, которые связывали бы все еврейские общины в единое этническое целое⁶, компенсируется, по Маритену, духовным фактором призвания и миссии еврейского народа. Не считая еврейский народ нацией в историческом смысле, Маритен мистифицирует историю еврейского народа. Он пишет: «В той мере, в какой слово «народ» является синонимом «нация», они (евреи. — Я. М.) не народ. В той мере, в какой оно представляется синонимом «расы» (в этико-историческом смысле), они являются народом и более чем народом; в той мере, в какой оно означает историческую общность, характеризующуюся не как нация, действительностью (или желанием) ведения политической жизни, но фактом питательности той самой духовной и моральной традиции и соответствия тому самому призванию, они являются народом, народом народов, народом бога. Они являются освященным племенем; они представляют собой дом, дом Израиля. Раса, народ, племя — все эти слова, если ими обозначаются евреи, должны быть священными»⁷. Поскольку сущность еврейства объявляется «священной тайной», то, естественно, в ее толковании рациональное уступает месту иррациональному. «Израиль представляет собой тайну... философия истории, осведомленная в теологии, может попытаться достичь некоторого знания этой тайны, но тайна будет превосходить это знание во всех направлениях. Наши идеи и наше сознание могут быть вовлечены в эти вещи; но они не могут описать их»⁸. Итак, мистифицированная природа еврейского народа оказывается за пределами рационального познания, ибо вопросы, которые составляют содержание этой мистификации — почему иудейство было предназначено для рождения богочеловеческой мессии, почему оно отвергло порожденного собой Христа и каковы вследствие этого судьбы всего еврейского народа,— по логике религиозного (христианского) мышления относятся не к человеческой, а божественной компетенции.

Но вся эта мистификация природы еврейского народа как раз и составляет гносеологическую почву для различных антисемитских спекуляций.

Подмена социально-исторического подхода к еврейской проблеме теологической мистификацией основана на ошибочном тезисе о тождестве национальной и конфессиональной принадлежности еврейского народа, представляющемся следующим образом: «Религиозный союз с Ягве прежде всего оформил израильский народ в монолитную нацию... Факт, что иудаизм обозначал как религию, так и нацию, уже заранее был преградой принятия его спасительной миссии, равно как и культа, другими народами, а также, разумеется, сильной защитой от растворения еврейской нации в других народах и в язычестве»⁹. И далее: «Еврейская нация, согласно ее собственному убеждению, не является такой, как другие народы, но «царством священников и народом святым» (Исх., 19:6), народом, имеющим особое свойство божье и благородную миссию среди языческих народов. Это сознание избранности и призвания определяло как жизнь личностей, так и установление отношений в общине»¹⁰.

Таким образом, еврейский народ ставится в особое положение и утверждается, что этому он обязан своей религией. Конечно, нельзя отрицать большой роли религии в истории того или иного народа. Но это общее положение католическими теологами, философами и историками (как и многими другими буржуазными авторами) больше всего абсолютизируется и мистифицируется относительно иудаизма.

То, что для католических авторов составляет «священную тайну Израиля» (богоизбранничество еврейского народа и богооткровенность его религии), в действительности есть спекуляция тремя фактами из истории иудаизма: 1) именно в иудаизме впервые в истории религии сформировался последовательный монотеизм; 2) иудаизм сыграл значительную роль во всей истории религии, явившись одним из источников и составных частей крупнейших современных мировых религий — христианства и ислама; 3) иудаизм является одной из немногих национальных религий древнего мира, сохранившейся до наших дней.

Считая тождество еврейства и иудаизма исконным и извечным явлением, католические авторы характеризуют еврейский народ как глубоко религиозный, с крайне развитым самосознанием и самодеятельностью, сочетающимися с крайним материализмом и утилитаризмом. Еще в свое время В. С. Соловьев, идеализируя самобытность еврейского народа и трактуя ее теологически, писал: «Таким образом, характер этого удивительного народа обнаруживает одинаково и силу божественного начала в религии Израиля, и силу человеческого самоутверждения в национальной, семейной и личной жизни евреев, и, наконец, силу материального элемента, окрашивающего собою все их мысли и дела»¹¹.

В подобной характеристике еврейского народа, относящейся к периоду формирования монотеистического иудаизма, скрывается тот рациональный смысл, что на фоне натуралистических и пантеистических религий древности, в которых человек и его мышление лишались самостоятельности и поглощались неведомыми и чуждыми им законами, в древнееврейской религии в силу исторических условий жизни еврейских племен человек не казался поглощенным в универсальном божестве. Неслучайно в палестинский период вплоть до периода диаспоры в еврейской религии почти отсутствуют отвлеченные метафизические понятия и эсхатологическое учение — религия в то время была обращена на земную деятельную жизнь. В условиях завоевания еврейскими племенами Палестины (ханаанских земель), в период израильского и иудейского царств культ единого бога Ягве отражал процесс политической централизации. Деятельность и специальные религиозные реформы царей и правителей израильтян Давида, Соломона, Иосии, Неемии способствовали национальной обособленности и самоизоляции евреев и усиливали идею богоизбранности еврейского народа.

Сформировавшийся таким образом иудаизм изображается апологетами христианства как истинный путь богочеловеческой еврейско-христианской религии, проложенный в окружении ошибочных крайностей язычества, где либо человек поглощался божеством (в Индии), либо божество превращалось в тень человека (в Греции и Риме). «Немощь человеческая, — как писал по этому поводу В. С. Соловьев, — ищет силы божьей, но это есть немощь сильного человека: человек от природы слабый не способен и к сильной религиозности»¹². Этот вывод христианского философа означает, что религиозная форма отчуждения человека, начавшаяся в первобытных верованиях, завершается в иудаизме и христианстве, где религиозно-фантастическое истолкование природных и социальных явлений относится к человеку более высокой ступени общественной жизни.

В объяснении истории еврейского народа и иудаизма из образа мышления в католической литературе много внимания уделяется вопросу, почему евреи не приняли христианства. В ответе на этот вопрос утверждается, что миссия избранного народа ими была понята не столь теократически, сколь политически — в результате реалистического мышления иудеев ими было отвергнуто абстрактное понятие человечества и воспринято только конкретное понятие собственного народа; поэтому возобладали национальный эгоизм и земной утилитаризм. Так, был отвергнут путь креста Христова, совершено роковое богоотступничество.

Религиозный предрассудок о богоизбранности и богоотступничестве еврейского народа на протяжении почти двух тысячелетий был объектом всевозможных спекуляций в христианском мире. Разумеется, его не следует преувеличивать, ибо сам по себе никакой предрассудок не может возыметь сколько-либо значительного действия. Иудаизм, наложивший большой отпечаток на историю и жизнь еврейского народа, способствовал его самоизоляции. Но главный источник антагонизма между еврейскими общинами и другими религиозными общинами (христианами) — это столкновение конкурентных интересов при наличии общего фона религиозно-фанатических страстей в эпоху средневековья. Именно тогда возникли гетто, ставшие в XIV—XV вв. обязательными. Под влиянием теологической аргументации и религиозных страстей многие буржуазные историки, экономисты, социологи и философы, преувеличивая значение иудаизма, приписывали евреям различные экономические и политические характеристики, пытаясь обосновать это их символами веры. В. Зомбарт, например, отводит евреям главную роль в возникновении капитализма¹³. А католический социолог И. Месснер, ссылаясь на В. Зомбарта, утверждает, что в талмудистском иудаизме заложены те самые идеи, которые характеризуют индивидуалистический капитализм — рационализм и интеллектуализм, которым чужды расчетливо невоспринимаемые ценности¹⁴.

Религиозная оболочка особенно характерна для экономических, политических и идеологических отношений и санкций дискриминирующего законодательства, которым подвергались евреи в разных странах и в разные эпохи. Конечно, не идеи иудаизма, не талмудистский раввинат с его 613 предписаниями и запретами для поведения верующего еврея определяли судьбы еврейского народа. Исключительные законы феодальных и капиталистических государств, устанавливавшие черты оседлости и сферы деятельности для еврейских общин, формировали то, что считалось сущностью израильтян и что подвергалось религиозной мистификации. В конечном итоге все это было в интересах эксплуататоров, которые широко спекулировали на антисемитизме. Как писал в свое время А. Бебель, «различные буржуазные партии видят... в антисемитизме своего рода громоотвод, который может отвлечь внимание от их собственных враждебных народу действий и от их экономической деятельности, направленной на подкашивание существования крестьян и ремесленников. Вражда к евреям служит покровом для всевозможных подлостей, которые сами господа совершают, но записывают на счет еврея»¹⁵.

В течение многих столетий создавалась та почва, на которой вырос антисемитизм, проявившийся в злодеяниях германского фашизма, беспрецедентного в истории по жестокости и масштабам истребления людей. В своей националистической и социальной демагогии фашисты использовали религиозный фанатизм. «Мы требуем, — гласил § 24 программы НСПГ (в редакции 1926 г.), — свободы всем вероисповеданиям в государстве постольку, поскольку они не подвергают опасности его существование и не находятся в противоречии с чувством пристойности и морали германской расы. Партия защищает точку зрения положительного христианства, не связывая себя с определенным вероисповеданием. Она борется с еврейско-материалистическим духом».

В католической литературе по еврейскому вопросу можно обнаружить достаточно таких «теорий», которые вполне созвучны с нацистской практикой. Весьма туманные и отвлеченные, они могут оказаться метафизическим оправданием практических действий по истреблению целого народа. Таковы последствия тезиса об отождествлении еврейства и иудаизма, преувеличения и мистификации их обособленности, абсолютизации исключительности иудаизма. В действительности же иудаизм со всеми своими особенностями входит в общую историю религий с присущими ей общими закономерностями¹⁶. Возникнув из родовых и скотоводческих культов и развившись в монотеистический культ Ягве, иудаизм впитал в себя многое из других религий и сам оказал огромное влияние на многие из них, его истории также свойственны различные течения рационализма, мистицизма и модернизма, формы политической реакции и протеста народных низов. Что же касается идеи богоизбранности народа, то и она характерна не для одного Иудаизма. Подобные же идеи можно найти, например, в индуизме¹⁷.

Каковы гносеологические, вернее, теологические корни антисемитизма?

Этот большой вопрос здесь рассматривается только в ограниченных пределах данной темы, т. е. нас интересует, каким образом религиозно-философская трактовка еврейского вопроса современным католицизмом объективно не только не противоречит антисемитизму, но и является своеобразной его «теоретической» предпосылкой. Рассмотренная выше католическая (и вообще христианская) мистификация еврейского вопроса, отождествление еврейства и иудаизма как раз и являются такой предпосылкой.

В связи с этим необходимо особо подчеркнуть именно объективное значение католической религиозно-философской позиции по этому вопросу, разграничить личное, субъективное отношение к еврейскому народу представителей церкви и объективную функцию религиозной идеологии. Безусловным является факт лично непредвзятого, если не больше, отношения к евреям со стороны многих католических авторов, выступающих по еврейскому вопросу. Известны, например, факты оказания помощи католическими священниками страдавшим от расистского террора еврейским семьям.

Однако идеологическая сторона католического (христианского) отношения к евреям имела антисемитский характер. Это яркий пример воздействия идеологической функции религиозно-философской аргументации, семена которой падали в соответствующую почву экономических, политических, культурных, психологических отношений¹⁸.

Как уже указывалось, источником религиозно-философских спекуляций еврейским вопросом является догматический постулат о богоизбранности еврейского народа и боговдохновенности его религии, о порождении им богочеловека и отвержении его. В этом заключена метафизическая и историческая миссия Израиля, его «священная тайна», трансцендентная и посюсторонняя проблема. Ссылаясь на «Послание к римлянам святого апостола Павла», Маритен пишет: «Если святой Павел прав, мы должны назвать еврейскую проблему неразрешимой, то есть неразрешимой до великой реинтеграции, предвиденной апостолом, которая наступит как «воскрешение из мертвых». Желание найти в чистом, простом и убедительном смысле слова решение проблемы Израиля означало бы попытку остановить движение истории»¹⁹.

По существу католический путь «спасения» Израиля отличается от антисемитского пути только чувством сострадания по поводу этого второго. Методологически эти оба пути, которые Маритеном противопоставляются, не отличаются. Эта объективная логика выражена самим Маритеном так: «Преследование Израиля представляется знамением тех моментов кризиса в этой трагедии, когда драма человеческой истории почти останавливается на препятствиях, которых не могут преодолеть бедствие и моральная слабость наций, и когда для нового старта требуется бодрящий ужас»²⁰. Ссылкой на подобные сентенции католического философа мы отнюдь не хотим заподозрить его в оправдании антисемитского террора в житейском смысле, — этим мы лишь подчеркиваем религиозно-философскую логику оправдания такового. Маритен даже в теологическом плане пытается защитить евреев, проводя дифференциацию между иудаизмом и еврейским народом, подобно тому как он отделяет христианскую церковь от христианского мира. Он проводит следующую параллель: «Что касается христиан, то церковь следует своему божественному призванию, и не христианство, а христианским мир потерпел неудачу (в светской сфере), не будучи готовым охотно внимать голосу церкви, которая, направляя люден к вечной жизни, также требует от них содействовать развитию жизни на земле по линии Евангелия. Что касается евреев, то Израиль как церковь, т. е. иудаизм, потерпел неудачу (в духовной сфере); а Израиль как избранный народ, т. е. «еврейский мир», по-прежнему продолжает в истории сверхъестественное (даже двусмысленное) призвание»²¹.

Это противопоставление «правомерной» христианской церкви «духовно падшему» иудаизму в логике религиозного мышления христианина вызывает соответствующее отношение последнего к евреям. А идея избранности народа и сверхъестественного призвания со стороны евреев вызывает определенное отношение к христианам. Эта логика противопоставления христианства и иудаизма, христиан и иудеев может в свою очередь быть использована не только в сфере конфессионально-психологических страстей, но и в сфере политических спекуляций. В этой области больше всего отличались, как известно, гитлеровские расисты. Гитлер, например, в иудаизме видел не религию, а семитскую расу, в последней же — экономического конкурента. Таким образом, в истолковании еврейства и иудаизма сходные точки зрения оказались у православного философа В. С. Соловьева и у католического философа Маритена, которых отнюдь нельзя заподозрить в антисемитизме, и у Гитлера, который той же самой концепцией «материалистической порочности» еврейской религии обосновывал антисемитизм.

В своей антисемитской кампании германские нацисты демагогически апеллировали к протестантам и католикам с провокационным тезисом об очищении христианства от наследства иудейства. Еще в начале гитлеровского движения этот тезис использовался для обоснования германского нацизма и создания нацистской религии. Задолго до захвата власти в Германии фашистами гитлеровские идеологи Бангерт, Вирт, Вольцоген, Розенберг, Фриче и другие раздували антисемитские страсти, противопоставляя «героический» культ древнегерманских богов «иудаизированному культу» христианства.

Итак, наряду с другими причинами фактор религии сыграл заметную роль в таком антигуманном социальном явлении, как антисемитизм. Это результат взаимного противопоставления еврейских и христианских общин на основе абсолютизации их религий. В этой идеологической и психологической сфере факторы различных форм религии, принимающие формы относительной самостоятельности, обычно используются в социально-классовых и политических интересах различными реакционными силами. Благоприятной почвой социально-политических спекуляций националистическими и религиозными предрассудками служит такое мышление масс, в котором история объясняется суеверием, вместо того чтобы объяснять суеверия историей. Противоположные продукты этих спекуляций (антисемитизм и сионизм) вырастают на однородной социальной почве. Методологически они также однотипны.

О том, что движение сионизма созвучно с христианской концепцией еврейского народа, что оно пагубно для самих евреев, свидетельствует, собственно, сионистская националистическая концепция. После создания еврейского государства Израиль, осознавая нереальность эмиграции туда всех евреев, лидеры сионизма определили цель сионистского движения как поддержку и упрочение «мировой еврейской нации», считая Израиль родиной всех евреев любой страны. Правительство Израиля в свою очередь выступило с претензией представлять все еврейские общины всех стран. «Усилить лояльность евреев во всем мире в отношении Израиля», — призывал президент этой страны Шнейр Зальман Шазар. «Каждый еврей, — где бы он ни находился, должен укреплять свои связи с Израилем»²², — повторял тогдашний премьер Леви Эшкол.

В программных тезисах 66-й конференции сионистов Америки в 1963 г. утверждается: «Государство Израиль есть и должно остаться родиной всей еврейской нации и быть ее духовным центром. Евреи в диаспоре должны всегда признавать центральную позицию Израиля и вытекающие отсюда многообразные импликации»²³.

Мощный пропагандистский аппарат разветвленных 6 разных странах сионистских организаций²⁴ настойчиво проповедует концепцию исключительности еврейского народа. Эта концепция, изложенная в книге «Еврейское государство» (1896) основателем сионистского движения Т. Герцлем, особенно пропагандировалась на XXVI сионистском конгрессе в Иерусалиме в 1965 г. и на V пленуме Всемирного конгресса евреев в Брюсселе в 1966 г. Так, профессор А. Тортаковер говорил: «...никогда не должны забывать роль, которую сыграла еврейская община в истории евреев. Это была организация, отличающаяся от подобных организаций других национальностей... Она имела опору в основании нации, избранной для выполнения специальной миссии на этой земле...»²⁵. Другой идеолог сионизма, И. Шапиро, подчеркивал «всемирность» миссии евреев: «Еврейская община должна стать международной общиной... Мировая еврейская нация является теперь возможностью и необходимостью. Еврейская миссия не может быть в настоящее время ограничена одним центром или отдельной страной. Это мирового масштаба миссия, и в этой миссии, по-современному разработанной и осуществленной, евреи имеют обоснование и программу для их роли в мире. Международный орган, каковым является Всемирный конгресс евреев, это инструмент для реализации этой концепции»²⁶. Националистическая концепция исключительности и избранности еврейского народа наиболее определенно высказана председателем Всемирной сионистской организации Н. Гольдманном: «Могло бы казаться, что наше требование связи с государством Израиль и разделения ответственности за это не имеет эквивалента среди других наций, ибо наша структура как нации, наша история всегда были единственными в своем роде, мы являемся уполномоченными для специфических прав даже тогда, когда они не применяются к другим группам. Еврейская нация никогда не была такой, как другие нации. Она всегда была единственной в своем роде. Мы являемся чем-то большим, чем нация, чем религия и цивилизация, являемся всем этим вместе, и поэтому нет такой нации, как эта»²⁷.

Следуя марксистской методологии, коммунисты, безусловно, отмежевываются от клерикально-националистической идентификации еврейства, иудаизма и сионизма, Израиля как государства с его суверенными правами и реакционной политики его правящих кругов. Вместе с тем марксисты и коммунисты не могут недооценивать активной роли сионистской идеологии, равно как и позиции арабских экстремистов, выступающих зачастую под оболочкой ислама. «Атмосфера крайнего шовинизма и военной истерии, — говорил Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Израиля Меир Вильнер, — содействовала сдвигу вправо в рабочем движении и в общественно-политической жизни Израиля. Впервые в Израиле создано правительство, объединяющее все сионистские партии на базе политики войны и территориальной экспансии... Израиль не является единым реакционным блоком милитаристов и проимпериалистов... есть силы в Израиле, искренне протягивающие арабским народам руку сотрудничества в борьбе за мир, против общего империалистического врага... но... экстремистские арабские круги... выступают против самого существования государства Израиль... Они забывают, какой большой вред принесли подобные шовинистические позиции и заявления накануне войны. Эти их заявления помогали правителям Израиля... выдавать агрессивную войну за войну оборонительную»²⁸.

Независимо от субъективной позиции в еврейском вопросе тех или иных иерархов католицизм в целом был скомпрометирован самим фактом антисемитизма и его трагическими последствиями. Папа Пий XII, понтификат которого продолжался как раз в самый мрачный период фашистского вандализма, не поднял своего голоса против гитлеровского террора, которому был подвергнут еврейский народ²⁹. Поэтому не без оснований еврейский вопрос возник на II Ватиканском соборе при обсуждении декларации «Об отношении церкви к нехристианским религиям». Инициатором специального рассмотрения еврейского вопроса и принятия по нему официального документа был папа Иоанн XXIII. Разрабатывали этот вопрос в основном кардинал Беа, бывший тогда руководителем Секретариата по делам христианского единства и немецкий профессор Остеррейхер. О политическом звучании этого вопроса свидетельствует тот факт, что на дискуссии по нему мнения разделились: на одной стороне были епископы арабских стран (их поддерживали испанцы и итальянцы), а на другой — сторонники «реабилитации» евреев, среди которых самыми активными оказались немецкие епископы³⁰.

Несмотря на подчеркнуто религиозный характер дискуссии по еврейскому вопросу, в ней обнаружилась ложная дилемма большого практически-политического значения: снять ли с евреев обвинение в богоубийстве или высказаться по поводу антисемитизма. Декларация собора по существу не содержит категорического осуждения антисемитизма. Вместо этого в ее компромиссных формулировках отдана дань мистификации истории древнееврейского народа и происхождения христианства, подчеркивается значение библейского мифа о союзе бога с племенем Авраама, о еврейском происхождении девы Марии, Христа и апостолов, о любви бога к евреям. Комментируя проект декларации, кардинал Беа указывал именно на его мистифицирующий еврейский вопрос характер. «Этот документ... — писал он, — имеет характер исключительно религиозный и духовный, а содержащиеся в нем перспективы не касаются евреев как расы или нации, но как народа Ветхого Завета. Этот проект показывает, что по воле бога источники церкви лежат в союзе, заключенном между богом и Авраамом и его потомством»³¹.

Наиболее полемический тезис проекта «евреи не повинны в богоубийстве» был исключен из окончательной редакции документа. На этом больше всего настаивали восточные кардиналы и патриархи. Таким образом, основная идея декларации сформулирована следующим компромиссным образом: «И хотя еврейские власти вместе со своими сторонниками домогались смерти Христа, однако то, что совершено во время его муки, не может быть приписано ни всем без различия евреям, в то время жившим, ни сегодняшним евреям»³².

Что же касается позиции собора по отношению к антисемитизму, то она была высказана с большой сдержанностью. В декларации вместо осуждения антисемитизма имеются лишь слезливые, сентиментальные вздохи по этому поводу. Спустя более 20 лет после ужаснейших актов гитлеровского террора против еврейского населения католическая церковь по существу оказалась способной лишь высказать соболезнование по случаю трагедии еврейского народа. «...Церковь, памятуя общее с евреями наследство, не по политическим мотивам, но под влиянием религиозной евангельской любви оплакивает акты ненависти, преследования, проявления антисемитизма, которые в какое-либо время и какими-либо людьми проводились против евреев»³³.

Эта удивительная неопределенность позиции собора в отношении антисемитизма и его чудовищных последствий (в ней нет указания ни на место, ни на время, ни имен виновных, ни оценки фактов) не может быть объяснена только религиозными, аполитическими мотивами, на чем настаивают католические комментаторы данного документа. Такая позиция собора соответствовала той политической конъюнктуре, в которой на первый план выдвигались отношения между Израилем и ФРГ, за которыми скрывались империалистические замыслы США. Финансовая и военная помощь ФРГ Израилю, реабилитация сионизмом ФРГ и антипольская кампания сионистских кругов в 1964—1966 гг., снятие вины за гитлеровский террор против евреев с немецких фашистов³⁴, «прощение» польским епископатом вины западных немцев³⁵ — таков внешнеполитический фон разработки и принятия II Ватиканским собором декларации по еврейскому вопросу. Таким образом, в рассмотрении еврейского вопроса и в принятии по нему декларации собор руководствовался как церковно-религиозными, так и политическими мотивами.

Итак, все изложенное позволяет сделать следующие выводы:

1. В отношении к еврейскому народу религия сыграла и продолжает играть значительную роль. Иудаистская и христианская концепции еврейского народа мистифицировали его историю и характеристику.

2. Эта церковно-религиозная концепция в силу определенных социально-экономических и культурных факторов способствовала некоторой обособленности еврейских общин и всего народа в целом.

3. Эти же причины явились предпосылкой появления и распространения национализма и шовинизма, которые, эксплуатируя идею исключительности и фактическую обособленность еврейских общин, приняли формы, с одной стороны, антисемитизма, а с другой — сионизма. В условиях экономических и политических кризисов, обострения конкурентной борьбы начиная со второй половины XIX в., когда космополитический либерализм буржуазии стал сменяться буржуазным национализмом, антисемитизм принял угрожающий характер.

4. Германский расизм и гитлеровский фашизм логически завершили драму антисемитизма трагедией террора еврейского народа с уничтожением 6 млн. человек. Характерно, что против этого в свое время не поднял голоса глава католической церкви Пий XII, а позиция лидеров сионизма при этом была двусмысленной.

5. II Ватиканский собор, отражая тенденцию обновленческих кругов современной католической иерархии к единству религиозного общества, терпимости к нехристианским церквам, диалога «со всем миром», в своем высказывании по еврейскому вопросу подтвердил библейскую версию отношений христианства к иудейству (отношений Нового и Ветхого заветов, христианской церкви и иудаистской синагоги) и выразил сожаление по поводу антисемитизма.

6. Религиозно-церковная концепция по отношению к еврейскому народу, оставшаяся в силе, служит своеобразным обоснованием исключительности еврейства в «семье народов» и находит определенный резонанс как в иудаизме и сионизме, так и в антисемитизме. Все это дает возможность для дальнейшей идеологической и политической спекуляции еврейским вопросом.

¹ Ссылка на В. С. Соловьева (1853—1900) здесь вполне уместна из-за его своеобразной концепции синтеза православия и католицизма, христианства и иудаизма, а также философски-теологической аргументации этой концепции, которой интересуются и современные католические авторы.
² «The Social and Political Philosophy of Jacques Maritain». New York, 1955, p. 195—216.
³ Там же, стр. 215.
⁴ См. там же, стр. 196.
⁵ См. «Послание к Римлянам святого апостола Павла», гл. 9. ст. 30—33; гл. 10, ст. 19—21; гл. 11, ст. 1, 11—32, где содержатся весьма неясные, двусмысленные (как это свойственно Библии) фрагменты о богоизбранности,, миссии и судьбе еврейского народа; см. также истолкование всего этого у В. С. Соловьева в его работах «Еврейство и христианский вопрос» и «История и будущность теократии» (В. С. Соловьев. Собр. соч., т. IV, стр. 120-167, 214—582).
⁶ В самом деле, вместо устойчивой общности единой хозяйственной жизни, общности территориально-географической среды и популяции, единого языка (в Израиле национально-государственным языком является древнееврейский — Hebrew — иврит, в европейских общинах других стран — Yiddish — жаргон, возникший в XII в. в Германии) тождество еврейского рода в основном зиждется на семейно-генеалогической, психологической и культурной традициях.
⁷ «The Social and Political Philosophy of Jacques Maritain», p. 201.
⁸ Там же.
⁹ B. Häring. Siła i słabość religii. Poznan, 1966, str. 148.
¹⁰ Там же.
¹¹ В. С. Соловьев. Собр. соч., т. IV, стр. 127.
¹² В. С. Соловьев. Собр. соч., т. IV, стр. 130.
¹³ W. Sombart. Die Juden und das Wirtschaftsleben, 1911.
¹⁴ J. Messner. Die soziale Frage, S. 47—48.
¹⁵ А. Бебель. Антисемитизм и коллективизм в Германии. СПб., 1905, стр. 32.
¹⁶ Общность существенных черт различных религий, конечно, не отрицается и католическими авторами. Например, специалист по восточным религиям профессор Оксфордского университета Зенер все ныне существующие религии сводит к двум источникам: 1) индийскому — индуизм, буддизм; 2) семитскому — иудаизм, христианство, ислам — и указывает на их национальную характеристику (R. С. Zaehner. The Catholic Church and World Religions. London, 1964).
¹⁷ Реформатор индуизма XIX в. Магадев Говинд Ранаде утверждал: «Я исповедую слепую веру в двух догматах моего credo. Это наша страна является истинной землей обетованной. Это наша раса является избранной расой. Если чудотворное сохранение нескольких тысяч евреев имело успех, то это еще более чудотворное сохранение пятой части человеческого рода не вызвано простой случайностью» (цит. по: R. С. Zaehner. The Catholic Church and World Religions, p. 58).
¹⁸ Эта функция прямо или косвенно сказалась в изгнании евреев из Англии и Франции в XIV в., в избиении 150 тыс. евреев в 1391 г. в католической Испании и изгнании 600 тыс. евреев из Испании и Португалии в 1492 г., в антисемитских погромах во Франции, в Германии и в других католических странах (и, конечно, в православной России), в изобретении гетто и, наконец, в истреблении 6 млн. человек еврейского населения фашистскими расистами.
¹⁹ «The Social and Political Philosophy of Jacques Maritain», p. 201.
²⁰ Там же, стр. 202.
²¹ Там же, стр. 206.
²² «The Israel Digest», 13.IX.1963.
²³ «The Jerusalem Post», 29.VIII.1963.
²⁴ Во всех капиталистических странах, где имеются еврейские общины, действуют сионистские организации в разных сферах общественной жизни — экономической и политической, религиозной и культурной. Наиболее активны сионисты США, где имеется около 400 их организаций; сотни подобных организаций действуют в Англии, Франции, Канаде, Аргентине, Бразилии, Марокко, ЮАР и в других странах мира. Сионистскими организациями издается 1036 газет и журналов в разных странах. Ими также широко используются каналы дипломатии, туризма, международных конференций, радио и т. п.
²⁵ «World Jewish Congress», 4.VIII.1966.
²⁶ Там же.
²⁷ «World Jewish Congress», 31.VII.1966.
²⁸ «Международное Совещание коммунистических и рабочих партий. Москва, 1969», стр. 670—671.
²⁹ Такая позиция Пия XII подвергнута критике в пьесе западногерманского драматурга Р. Гохгута «Наместник», идущей во многих театрах Европы и вызвавшей бурные отклики общественности.
³⁰ Этот «исключительно религиозный» вопрос, как неоднократно подчеркивал кардинал Беа, решался при весьма любопытной международной политической конъюнктуре: обострение отношений между Израилем и арабскими странами, сближение ФРГ с Израилем и установление дипломатических отношений между ними, кампания сионизма по реабилитации военных преступников и его клеветнические нападки на СССР, Польшу и другие социалистические страны, акции раввинов в США против СССР, поездка Павла VI в Израиль и Иорданию.
³¹ Augustyn kardynał Bea. Rozwažania о rodzinie ludzkiej. Krakòw, 1967, str. 209.
³² «Nostra aetatae», 4.
³³ Там же.
³⁴ Т. Walichnowski. Izrael a NRF. Warszawa, 1967.
³⁵ «Orędzie biskupow polskich do biskupow niemieckich». Materiały i dokumenty. Warszawa, 1966.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 3443

загрузка...

Другие книги по данной тематике