Формирование древнерусского дружинного сословия

Весьма существенным явлением в консолидации славянских племенных образований, расселившихся на Восточно-Европейской равнине, стало формирование древнерусской дружины и военно-дружинного сословия. Военная дружина — организация воинов-профессионалов, противостоящая племенным ополчениям предшествующей поры.
Зарождение дружины в славянской среде Восточной Европы, по-видимому, относится еще к антскому периоду. Но это были дружины, формируемые для выполнения определенных заданий, их еще нельзя причислять к профессиональным образованиям. Начало становления древнерусского дружинного сословия определяется IX в., а наибольшая активность приходится на следующее столетие.
Основными памятники изучения военной дружины на Руси являются курганные некрополи IX — начала XI вв., в которых преимущественно по языческому обряду хоронились как рядовые воины, так и представители знати. Такие могильники связаны с международными торговыми путями и зарождающимися ранними городами (Киев, Чернигов, Гнездово-Смоленск) или протогородскими торгово-ремесленными поселениями (Шестовицы, Тимерево-Михайловское под Ярославлем, Новоселки близ Смоленска). В Суздальском ополье и Юго-Восточном Приладожье дружинные курганы разбросаны по разным могильникам, оставленным местным в своей основе земледельческим населением.

Наиболее крупным дружинным комплексом является Гнездовский, находящийся на Днепре, недалеко от Смоленска. Это наиболее многочисленное скопление курганов на Руси, состоящее из десяти могильников, в которых насчитывается около 4 тысяч погребальных насыпей. Здесь же известно несколько синхронных поселений⁸⁸.
Немалая часть курганов в Гнездове принадлежит местному населению и по особенностям погребального ритуала и немногочисленному инвентарю не отличается от синхронных кривичских курганов окрестных местностей Смоленского Поднепровья. Дружинные курганы выделяются несколько иным погребальным обрядом. На площадке, избранной для насыпи, устраивался костер и на него клали умершего, одетого в лучшие одежды и в сопровождении вещей, которые, по представлениям современников, могли ему пригодиться в загробном мире: предметы вооружения, быта и пищу. После прогорания костра остатки трупосожжения собирались в глиняный горшок-урну, который помещался в центре кострища, а затем к урне сгребали и остатки костра. В единичных случаях умерший сжигался в ладье. По завершении погребального ритуала насыпался курган. В небольших (высотой от 0,4 до 1,8 м) круглых в плане насыпях, окруженных ровиками, погребались рядовые дружинники.
В составе Гнездовского погребального комплекса выделяются большие курганы такой же формы, но достигающие в высоту 2—7 м и в диаметре 25—35 м. В целом погребальный ритуал в них был таким же, как и в малых насыпях, но в обрядности есть и некоторые особенности. Так, для погребального костра в больших курганах предварительно делалась подсыпка высотой 0,7—1,2 м с горизонтальной поверхностью, на которой и совершалась кремация умерших.
В кургане 7, раскопанном С. И. Сергеевым, кремация была совершена в ладье. Размеры огнища достигали 17 х 10,5 м. Судя по находкам, сожжены были мужчина и женщина. Здесь были найдены топор, конская утварь, ледоходные шипы, весы, гирька, ларец, бусы, нагрудная цепь, привески, овальная фибула, шиферное пряслице, гребень, оселки.
После того как погребальный костер прогорел, на месте кремации был зарезан баран, голову и конечности которого поместили в котел. Последний был поставлен на огнище и рядом установлены три глиняные урны с кальцинированными костями. В жертву была принесена птица и брошены разломанная железная шейная гривна и фрагменты разбитых глиняных сосудов. По выполнении ритуальной церемонии был возведен курган высотой около 2 м. Дата его — вторая половина X в. Близки по строению и обрядности к этой насыпи и другие большие курганы Гнездова.

На поздней стадии функционирования Гнездовского некрополя наряду с захоронениями по обряду кремации умерших появляются и трупоположения.
Раскопки Гнездовских дружинных курганов дали большую коллекцию оружия. В ее составе имеются каролингские мечи, распространенные в это время по всей Европе. Основным центром их изготовления были мастерские на Рейне, о чем говорят клейма на лезвиях, но делались они и на Руси. Весьма распространенным оружием были железные ромбовидные стрелы и ромбовидные и ланцетовидные копья. Неоднократно встречены боевые топоры с характерной полукруглой выемкой в нижней части лезвия. Найдены также кольчужные рубашки и шлемы, нередкими находками являются ледоходные шипы и лодейные заклепки.
Среди других предметов из Гнездовского комплекса можно упомянуть складные весы с коромыслом, 14-гранные или бочонковидные гирьки, изготовленные из железа и покрытые тонкой бронзовой оболочкой, арабские монеты, бритвы, ножи и другие бытовые вещи. Погребения с находками весов и весовых гирек, очевидно, принадлежат купцам, захоронения с орудиями труда (молотками, напильниками, резцами, долотами и прочим) нужно связывать с мастерами-ремесленниками. Техника обработки железных изделий свидетельствует об обособившемся кузнечном ремесле. Различные поясные бляшки и украшения изготавливались местными ювелирами. В X в. получает развитие и местное гончарное ремесло.
Женские украшения весьма разнообразн: височные кольца (проволочные, трехбусинные и упомянутые выше, дунайского происхождения); стеклянные, сердоликовые, пастовые и металлические бусы, в том числе сканые высокохудожественные, а также плетенные из серебряной канители; лунницы и различные нагрудные привески.
Часть предметов — из Гнездовских курганов скандинавского происхождения. Таковы скорлупообразные фибулы овальной и круглой формы с рельефным узором нордического стиля. Они были непременной деталью скандинавского женского костюма. С их помощью закреплялись на груди бретели женской одежды, поэтому в Скандинавии в захоронениях обычно находятся по две фибулы. В Гнездовском могильнике исследовано свыше двух десятков курганных погребений с такими фибулами. В шестнадцати курганах встречено по одной фибуле, в одном — четыре, в остальных — по две.

К скандинавским предметам принадлежат еще железные шейные гривны с топоровидными привесками, называемыми молоточками Тора, а также некоторые привески с типичным нордическим орнаментом или связанные с языческими культами викингов.
К предметам импорта в гнездовской коллекции принадлежат бронзовая лампочка в виде женской головы, изготовленная в Иране, поливное блюдо с изображением иранского божества Сэнмувра, известного на Руси под именем Симаргла. В ряде курганных захоронений встречены поясные бляшки восточного происхождения. Очевидно, из Xерсонеса привезен был бронзовый энколпион. О широких торговых контактах свидетельствуют и некоторые другие находки. Среди таковых и упомянутая выше глиняная амфора X в. с надписью, привезенная из Киева или непосредственно из Средиземноморья.
Среди поселений, расположенных при курганных кладбищах Гнездова, одно выделяется своими размерами. Его площадь превышала 15 га. Раскопками исследован участок поселения, где находились ремесленные мастерские и хозяйственные постройки. Найдены тигли, литейные формочки, шлаки и незавершенные изделия. В стороне от этого участка находилась жилая часть поселения с наземными жилищами. С поселением связаны находки нескольких кладов — монетных и вещевых. Среди последних выделяется клад, обнаруженный в 1868 г., в составе которого имелось большое количество серебряных украшений — шейных гривн, бус, привесок со скандинавским орнаментом, лунниц, украшенных узорами из зерни, а также скандинавские фибулы, дирхемы, меч и капторга⁸⁹. Очевидно, клад принадлежал богатому купцу.
Гнездовский археологический комплекс в целом датируется второй половиной IX — началом XI в. Согласно хронологической периодизации В. А. Булкина, среди раскопанных курганов на долю ранних (IX — начало X в.) приходится 6%. Курганные захоронения второй стадии (середина X в.) составляют 57%. В это время появляются описанные выше большие курганы, принадлежащие дружинной знати. Второй половиной X в. датируются также камерные погребения Гнездова. К третьей стадии (последняя четверть X и самое начало XI в.) принадлежит 30% курганов. В отдельную стадию исследователь выделил курганы с трупо-положениями (7%), которые датируются последними десятилетиями X и первой половиной XI в.⁹⁰
В общих чертах развитие Гнездова представляется в следующем виде. Во второй половине IX в. в прибрежной части Днепра в устье р. Свинки возникает поселение площадью около 4 га⁹¹ и рядом — небольшая группа курганов. Постепенно поселение разрастается, достигая к середине X в. 15 га. В это время на мысе левого берега р. Свинки сооружается городище площадью около 1 га. Параллельно разрастается курганный некрополь, состоявший из нескольких групп. Около середины X в. возникает еще второй поселенческий комплекс (городище и селище) в устье р. Ольши, а рядом с ним курганный могильник. На рубеже X—XI вв. и в первой половине XI в. поселения в Гнездове приходят в упадок.

Не вызывает сомнения полиэтничность населения, оставившего Гнездовский археологический комплекс. Уже один из первых исследователей курганов В. И. Сизов утверждал, что население здесь было разноплеменным, но доминировали кривичи. О последнем свидетельствуют и абсолютное тождество многих курганов Гнездова и синхронных достоверно кривичских погребальных насыпей Смоленского Поднепровья, и распространенность в Гнездовских курганах исключительно славянской глиняной посуды. Смоленские кривичи, согласно археологическим данным, сформировались в условиях ассимиляции местного балтского населения, поэтому вполне объяснимы балтские культурные особенности, выявляемые в некоторых Гнездовских курганах. Не исключено, что среди захоронений есть и собственно балтские, так как в IX—X вв. процесс славянизации аборигенов еще не был завершен⁹². Среди населения Гнездова имелись также славянские переселенцы из Дунайского региона.
Отчетливо выявляется и участие скандинавского этнического компонента в генезисе населения Гнездова. Скандинавским ритуалом было погребение умершего в ладье, помещение железной гривны с молоточками Тора на остатки погребального костра или на урну с остатками трупосожжения, а также захоронение в убранстве с парой скорлупообразных фибул. Согласно Д. А. Авдусину, среди девятисот пятидесяти курганных погребений, раскопанных в Гнездове, надежно скандинавскими можно считать примерно пятьдесят.
Элементы разноэтничности гнездовского населения выявляются в основном в курганах двух первых стадий. Постепенно культурные различия нивелируются. Это довольно отчетливо наблюдается по стиранию норманнских этнических признаков в больших курганах. Наиболее ранние такие курганы характеризуются трупосожжением в ладьях, ориентировкой их по линии север — юг, железными гривнами с молоточками Тора и набором скандинавских фибул. На следующей стадии от норманнского обряда в больших курганах остаются сожжение в ладье и набор женских украшений. Ориентированы эти захоронения уже с запада на восток. На поздней стадии сожжение в ладье становится не обязательным, господствует широтная ориентировка, скандинавские украшения отсутствуют.

Согласно изысканиям В. А. Булкина, во второй половине X в. обряд трупосожжения в ладье из этнического (скандинавского) превращается в социальный — он становится привилегией верхнего слоя гнездовского населения и не зависит от племенного происхождения погребенных. Параллельно протекал процесс смешения разноэтнических признаков и в обрядности, и в погребальных инвентарях, получают распространение так называемые вещи-гибриды, сочетающие в себе скандинавские и местные элементы. Все это делает неразличимыми индивидуальные племенные черты погребенных в курганах. Формируется единое древнерусское дружинное сословие.
Аналогичная картина наблюдается и по материалам других дружинных курганных кладбищ IX—X вв. В Ростовской земле подобным Гнездовскому является Тимеревский археологический комплекс, включающий поселения, курганные могильники и клады⁹³. Курганы Тимеревского могильника, давшие основные материалы для характеристики древнерусской дружины, датируются IX—X вв. К IX столетию принадлежит около 15% исследованных насыпей. Все захоронения этого времени совершены по обряду кремации умерших, они бедны вещевыми находками (железные ножи, костяные гребни, металлические детали поясов, скорлупообразные фибулы). В некоторых курганах отмечены конструкции в виде круга, сложенного из камней, что имеет параллели в Скандинавии.
Основная часть погребальных комплексов Тимеревского и соседних с ним Михайловского и Петровского курганных могильников относится к X в. В это время по-прежнему господствовал обряд трупосожжения, кремация совершалась на месте насыпания кургана. Размеры насыпей увеличиваются по сравнению с курганами IX в. В большинстве их зафиксированы остатки сгоревших деревянных конструкций. Xарактерно обилие вещевого инвентаря — фибулы, мечи, стрелы, ледоходные шипы, поясные наборы, гребни, стеклянные и хрустальные бусы, копоушки, привески из астрагалов. В конце X в. получает распространение обряд трупоположения, который в начале XI в. теснит прежний погребальный ритуал. Теперь умерших хоронили обычно на материке в основаниях курганных насыпей, но имеются также и курганы с трупо- положениями в подкурганных ямах. Набор инвентаря скудный — ножи, топоры, оселки, остатки поясов и глиняная посуда.

На ранней стадии население, оставившее ярославские могильники — Тимеревский, Михайловский и Петровский, — было разноэтничным. В основном это было славянское и местное финское население. Курганные захоронения отражают сложное переплетение финских и славянских культурных элементов. Несомненен в этих памятниках и скандинавский этнический компонент. Вещи северноевропейского происхождения встречены и в курганах, и в культурном слое Тимеревского поселения. Единичные собственно скандинавские захоронения с характерными особенностями погребального ритуала и набором вещей относятся лишь ко второй половине IX в. В погребениях X в. скандинавские вещи нередки, но норманнские черты обрядности в большинстве случаев оказываются стертыми.
Попытки распределения отдельных курганных захоронений рассматриваемых могильников на славянские, финские и скандинавские, предпринятые авторами упомянутой выше книги «Ярославское Поволжье IX—X вв.», встретили существенные возражения со стороны ряда археологов. Действительно, курганная культура, как она вырисовывается по материалам ярославских могильников X в., а к этому столетию принадлежит основная масса их курганных захоронений, была уже в значительной степени единообразной. Скандинавы, появившиеся на Волге во второй половине IX в., как и славяне и финское население, в X в. уже утратили свои этнические черты и образовали единую культуру древнерусской дружины. Присутствие в том или ином кургане находок скандинавского происхождения теперь не является свидетельством того, что здесь погребен выходец из Скандинавии. Ярославские курганы, как и Гнездовский комплекс памятников, характеризуют древнерусскую дружинную культуру, которая всюду формировалась на полиэтничной основе. Частности, выявляемые в отдельных курганах ярославских могильников, отражают не этническую принадлежность погребенных в них, а неоднородность слагаемых дружинной культуры.

Из южнорусских дружинных некрополей IX—X вв. наибольший интерес представляют курганы в окрестностях Чернигова и поселение и некрополь Шестовицы.
Черниговские курганы IX—X вв. образуют несколько отдельных групп, рассредоточенных на обширном пространстве. В каждом таком могильнике имеется множество обычных, невысоких насыпей и несколько крупных, принадлежащих воинам-дружинникам. В числе последних особенно выделяются большие курганы с богатым инвентарем, в которых погребены бояре-военачальники. В распоряжении черниговских князей были, очевидно, сотни дружинников.
Среди больших черниговских курганов самым интересным является Черная Могила — погребальная насыпь высотой около 11 м и диаметром основания около 40 м. Она была раскопана в 70-х годах прошлого столетия Д. Я. Самоквасовым. На основании находки золотой византийской монеты и других предметов курган датируется второй половиной X в. Обстоятельный научный анализ его строения и деталей обрядности выполнен Б. А. Рыбаковым⁹⁴.
Первой стадией сооружения кургана было возведение песчаного основания в виде усеченного конуса высотой 1—1,5 м и диаметром 10— 15 м. Сожжение на подобной подсыпке было обычным для Черниговской округи: подсыпка давала свободный доступ воздуху и тем самым способствовала горению погребального костра. В Черной Могиле на подсыпке была сооружена деревянная домовина, в которой были помещены тела трех покойников: двух воинов — взрослого, юноши — и женщины. Домовина была обложена хворостом и зажжена. Когда костер догорел, из него изъяли останки умерших с доспехами. Затем была сооружена огромная насыпь высотой до 7 м с несколько уплощенной вершиной, на которой и были уложены остатки кремации умерших с доспехами. Здесь же была совершена тризна, после чего насыпь была досыпана до высоты 11 м.

Среди предметов, обнаруженных на пепелище погребального костра, находились два меча, два шлема, две кольчуги, сабля, десять наконечников копий, топор, пять ножей, некоторые с костяными рукоятками; оселки, остатки щитов, вероятно деревянных, обшитых бронзовым листом при помощи железных заклепок; стремена, поясные кольца и наконечники пояса, серебряная фибула для плаща. Остатками вещей, принадлежащих женщине, были височные кольца, слитки серебра, золота и стекла от расплавившихся украшений, обломки костяных гребней, пряслице и проколки. Кроме того, на кострище найдены десять железных серпов, долота, скобель, остатки деревянных ведер и два глиняных горшка. Большой интерес представляют находки более сотни бабок, бронзовой битки и полусферических костяных фигурок, служивших для какой-то игры.
На остатки погребального костра был поставлен большой железный котел, наполненный бараньими и птичьими костями и клочьями шерсти, поверх которых лежала голова барана. Около котла находились два жертвенных ножа — скрамасакса. Вместе с котлом на кострище были положены бронзовый идольчик и два турьих рога — ритона, окованные вокруг устья серебром и украшенные квадратными накладками в средних частях. Рога-ритоны имели ритуальное значение и использовались на пирах. Они связаны со славянским языческим культом и были атрибутами языческих богов.

Оковка меньшего рога орнаментирована растительным узором. Другой ритон украшен сложнее: на оковке вычеканен фриз из разнообразных чудовищ, птиц и людей. Б. А. Рыбаков сопоставил это изображение с черниговской былиной об Иване Годиновиче и показал, что оно является иллюстрацией былинного сюжета. Впрочем, в литературе высказаны и иные толкования композиции на большом ритоне⁹⁵.
Еще Н. П. Кондаков обратил внимание на совмещение восточных (постсасанидских) и византийских мотивов в орнаментальном стиле турьих рогов из Черной Могилы. Позднее об этом писали Б. А. Рыбаков и Л. А. Лелеков. Венгерский археолог Д. Ласло видел в тератологическом мотиве переплетения чудовищ элемент скандинавского искусства⁹⁶. Р. С. Орлов считает, что орнаментальные мотивы оковок ритонов указывают на принадлежность этих вещей к «среднеднепровской школе», мастера которой продолжали степные традиции, в том числе хазарские⁹⁷. Очевидно, дружинное искусство Руси было таким же сложным образованием, как и сама древнерусская дружина.
Все попытки определить этнос погребенных в Черной Могиле обречены на неудачу. В X в. дружинное сословие Руси было новообразованием, культура которого синтезировала в себе и славянские, и скандинавские, и финские, и степные (хазарско-венгерские) элементы. Комплекс, состоящий из котла, турьих ритонов, идольчика и связанный с погребальным пиром, сопоставим с скандинавскими ритуалами. Однако другие особенности обрядности — предметы вооружения и конского снаряжения на кострище были сложены грудой, остатки кремации с доспехами были собраны с погребального костра и помещены в верхней части кургана — не свойственны скандинавам, но и имеют аналогии в других дружинных курганах Черниговской земли. Обычай складывания оружия грудой сопоставим и с ритуалом, восстанавливаемым по салтовским и более ранним древностям типа Вознесенки.
Согласно Б. А. Рыбакову, в кургане Черная Могила был похоронен не просто знатный и богатый человек, а князь, поскольку среди сопровождающего инвентаря были не только оружие и доспехи, но и предметы, связанные с языческим культом. Сочетать обязанности воина и жреца мог только князь.

В другом черниговском кургане, известном под названием Гульбище, был погребен, по всей вероятности, один из дружинников-военачальников. На остатках погребального костра в беспорядочном состоянии были найдены меч, шлем, щит, два копья, стрела, обломок топора, две пары стремян и другое. Вместе с воином была сожжена женщина. После ее кремации сохранилось несколько стеклянных бус. Кроме того, обнаружены около двух сотен слитков стекла, серебра и золота. Предположительно, у ног погребенной лежали зерна ржи, пшеницы и ячменя. На кострище найден дирхем конца IX в., поэтому курган датирован исследователями началом X в.
В восемнадцати километрах от Чернигова ниже по Десне находится еще одно крупное дружинное кладбище X — начала XI в. — Шестовицы⁹⁸. Часть его образуют небогатые захоронения. Заметно выделяются курганы с погребениями, сопровождаемые предметами вооружения и богатым инвентарем. В обряде погребения и вещевых находках выявляются следы имущественной и социальной дифференциации дружинного сословия, отражающей в какой-то степени иерархию феодального общества Руси. Предметы скандинавских типов, встречаемые в Шестовицких курганах, срубные гробницы и погребения с конем говорят о сложном этническом составе древнерусского дружинного сословия рассматриваемой поры. Безусловно, в составе дружины были славяне — выходцы из разных племен и какое-то число варягов, а возможно, и представители иных восточноевропейских этносов. Однако дружинная культура, судя по материалам Шестовицкого некрополя, нивелировала этническое разнообразие.
Курганные погребения дружинников имеются и в других местностях славянского расселения, в том числе в некрополях Киева, Пскова и других ранних древнерусских городов. Известны и небольшие курганные могильники, в составе которых имеются захоронения дружинников. Чаще всего они приурочены к магистральным водным путям IX— X вв., которые в это время имели не только торговое, но и военно-политическое значение. Но есть дружинные кладбища и в стороне от таких путей. Нужно полагать, что это показатель земельных пожалований верхним слоям общества, которые вместе со своими дружинниками оседали в селах.
В заключение следует еще раз подчеркнуть, что древнерусское дружинное сословие в X в. создало собственную единообразную культуру, во многом отличную от культур земледельческого населения Руси. Это сословие объединило разные по происхождению этнические компоненты: выходцев из разных этноплеменных образований славян Восточной Европы, представителей разных финских и тюркских (на юге, возможно, и ираноязычных) племен, а также выходцев из Скандинавии — варягов русских летописей. Дружинная культура впитала в себя как славянское наследие, так и восточные, нордические и византийские элементы. Оружие, конская сбруя и украшения дружинной культуры носили не этническую окраску, а межэтнический характер. Таковыми в условиях становления дружинной культуры оказывались и украшения, и предметы быта.

Древнерусская дружина была первым крупным надплеменным образованием, сформировавшимся из разноэтничного населения. Это был первый шаг, импульсировавший этноязыковое объединение разноплеменного славянского населения, расселившегося на широких просторах Восточной Европы.
Формирование единой дружинной культуры на Восточно-Европейской равнине стало мощным консолидирующим явлением в постепенном создании общности культуры и языка среди славянского населения Древней Руси. Древнерусская дружина требовала постоянного пополнения и пополнялась выходцами из регионов различных племенных образований восточноевропейских славян. Прослужив по несколько лет в единой культурной среде, дружинники возвращались в свои родные места уже не кривичами, северянами, хорватами, словенами или мерей, а русами. Судя по письменным источникам, в военных походах вместе со сформировавшейся русской дружиной участвовали племенные ополчения, что в некоторой степени также способствовало стиранию этноплеменных различий славянства Восточной Европы.
Великокняжеская дружина в X — первой половине XI в. была основным элементом государственного управления на Руси. Дружина активно включалась в различные социально-политические системы, создавая структуру государственного управления и заменяя княжеской администрацией прежние органы самоуправления племенных княжений. Дружина участвовала в сборах подати и осуществляла местную судебную власть. Все это несомненно сыграло активную роль в интеграционных процессах в условиях становления древнерусской народности.
Определенная роль в консолидации славянского населения Восточной Европы принадлежит и развивающимся торговым связям. В IX—X вв. доминировала международная торговля, в которой самое активное участие принимали воины-дружинники. Для этого времени характерна фигура купца, который без труда превращался в воина и отправлялся в далекий поход с целью более легкой наживы. Судя по курганным материалам Руси и Скандинавии, основными атрибутами купцов были миниатюрные складные весы и гирьки для взвешивания серебра. Наряду с ними в таких погребениях нередки мечи, копья, боевые топоры. По подсчетам В. Б. Перхавко, 34% древнерусских курганных захоронений с торговым инвентарем сопровождалось предметами вооружения⁹⁹.

Захоронения купцов-воинов IX—X вв. обнаружены исключительно в дружинных курганных могильниках. Так, в Гнездове из девятисот двадцати раскопанных курганов в шестидесяти четырех встречены бронзовые весы и гирьки, в Тимеревском могильнике — в тридцати трех курганах из четырехсот шестидесяти шести исследованных. Такое же соотношение купеческих погребений выявляется и по материалам курганов Шестовицкого некрополя. Таким образом, 6—7% обитателей нерядовых поселений, расположенных в ключевых пунктах на магистральных водных путях — важнейших коммуникациях X в. — было причастно к операциям по взвешиванию. Это, конечно, отчасти могли быть и дружинники — сборщики княжеской дани, но она собиралась преимущественно натурой и не требовала инструментов для взвешивания.
Зарождающееся купеческое сословие формировалось из представителей разных племенных образований славянства Восточной Европы, выходцев из Скандинавии, финно-угорского и балтского мира. Сосредоточенные в ключевых местах международных путей, племенные черты торгового люда активно нивелировались. Формировалась единая этноязыковая среда. Находясь в постоянном перемещении по обширным пространствам Восточно-Европейской равнины, представители купечества, как, впрочем, и сборщики княжеской дани, по мере развития внутренней торговли в немалой степени способствовали объединительной тенденции славянского населения этих земель.

⁸⁸Литература о Гнездове обширна. Обобщающую характеристику см.: Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники древней Руси IX—XI вв. Л., 1978. С. 25—51.
⁸⁹Гущин А. С. Памятники художественного ремесла древней Руси X— XIII вв. М.; Л., 1936. С. 53—57. Рис. 11—15. Табл. I—IV; Корзухина Г. Ф. Русские клады... С. 87—89.
⁹⁰Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники ... С. 36—40.
⁹¹Шмидт Е. А. К вопросу о древних поселениях в Гнездове // Материалы по изучению Смоленской области. Вып. VIII. Смоленск, 1974. С. 150—164.
⁹²Шмидт Е. А. Об этническом составе населения Гнездова // СА. 1970. № 3. С. 102—108.
⁹³Ярославское Поволжье X—XI вв. М., 1963; Дубов И. В. Северо-восточная Русь в эпоху раннего средневековья. Л., 1982. С. 124—187.
⁹⁴Рыбаков Б. А. Древности Чернигова // МИА. 1949. № 11. С. 24—51; Его же. Язычество Древней Руси. М., 1988. С. 329—349.
⁹⁵Лелеков Л. А. История некоторых сюжетов древнерусского искусства // Xудожественное наследие. 1981. № 7. С. 213—225; Молчанов А. А. О сюжете композиции на обкладке турьего рога из Черной могилы // Историко-археологический семинар «Чернигов и его округа в IX—XIII вв.»: Тезисы докладов. Чернигов, 1988. С. 67—69; Чернецов А. В. О языческой дружинной культуре Черниговщины // Там же. С. 143—152; Петрухин В. Я. Начало этнокультурной истории Руси IX—XI веков. Смоленск, 1995. С. 171—194.
⁹⁶László Gy. Steppenvolker und Germanen. Berlin, 1971.
⁹⁷Орлов Р. С. Среднеднепровская традиция художественной металлообработки X—XI вв. // Культура и искусство средневекового города. М., 1984; Его же. Развитие ювелирного ремесла Чернигова и его округи в X в. // Историко-археологический семинар «Чернигов и его округа в IX—XIII вв.». Чернигов, 1985.
⁹⁸Блiфельд Д. I. Давньоруськi пам'ятки Шестовицi Киiв, 1977.
⁹⁹Перхавко В. Б. Зарождение купечества на Руси // Восточная Европа в древности и средневековье: X Чтения к 80-летию члена-корреспондента АН СССР Владимира Терентьевича Пашуто. М., 1988. С. 87—88.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 10902

загрузка...

Другие книги по данной тематике