Заключение
|
Проведенное исследование эпиграфического материала позволяет, привлекая свидетельства литературных источников, реконструировать в общих чертах весь процесс отправления колонистов и основания полиса. При этом приходится признать, что такая реконструкция, учитывая многообразие форм, вызванное локальными особенностями, поневоле несколько схематична. Поэтому вовсе не обязательно, что все характерные черты колонизации будут находить свое отражение в каждом конкретном случае. Предлагаемая реконструкция — это обобщение известных нам фактов и представлений о выведении колонистов и основании полисов.
Древнегреческое колонизационное движение в основном осуществлялось в форме вывода апойкий. Процесс этот состоял из двух последовательных этапов: отправление колонистов и основание нового полиса. Апойкия в традиционном смысле образовывала самостоятельный полис с собственным гражданством, своими общественными учреждениями и своим jus soli. Другой формой колонизационной деятельности был вывод эпойков. Традиционная эпойкия представляет собой контингент колонистов, отправляемых для усиления военного потенциала какого-либо уже существующего полиса. Формально поселения эпойков именовались эпойкиями или апойкиями. Набор колонистов производился различным образом: ири помощи жребия, посредством обязательного набора среди всего населения, но самым обычным способом был набор лиц, добровольно пожелавших отправиться в колонию. Численность колонистов обыкновенно была невелика: в экспедицию отправлялось не менее 100, редко — более 1000 чел. Обычно выведение колонии осуществлялось под эгидой полиса, объявлявшего набор колонистов; иногда для этой цели объединялись два или больше государств. В V в. с лиц, записавшихся в число колонистов, отправлявший колонию полис взимал денежный залог для подтверждения участия в предприятии. Колониальную экспедицию возглавлял назначаемый государством ойкист (в архаическую пору — архагет), обычно выбиравшийся из древнего знатного рода; в Афинах им мог быть также известный государственный деятель (например, Гагнон, Демоклид). Приняв решение о выводе колоний, тот или иной полис отправлял группу в несколько человек на поиски наиболее удобного места для основания города, при этом прежде всего учитывалась его пригодность для земледелия. Перед отправлением экспедиции с давних пор было принято запрашивать оракул; в древнейший период прибегали к Додонскому оракулу, однако в процессе Великой греческой колонизации на первое место выдвинулось Дельфийское святилище. Афинские колонисты, однако, к оракулу не прибегали, обходясь собственными жертвоприношениями. Отправлявшиеся колонисты клятвенным образом обязывались поддерживать интересы своей метрополии в различных делах и ни в коем случае не отпадать от нее. Обычно, эта клятва, как можно полагать, сохраняла силу на протяжении жизни одного поколения. При этом иногда принималось постановление, регулировавшее устройство будущего полиса. С согласия обеих сторон отдельные пункты такого постановления могли быть изменены. Прибыв к месту основания города, колонисты прежде всего сооружали оборонительные стены, после чего приступали к разделу земельных участков. Для этого от каждой филы (или группы колонистов) выделялся один человек в комиссию геономов, которые и занимались разделом. Распределение земли производилось сначала по филам (группам), затем каждый колонист получал участок в том районе, который достался его филе. Каждый колонист получал в городе ойкопедон — площадь, отведенную под строящийся дом, двор и хозяйственные постройки при нем; в отдельных случаях к ойкопедону прирезался приусадебный участок. Раздел хоры производился так, что на долю каждого колониста приходилось два или более участка в различных массивах. Земля ценилась в зависимости от качества почвы и по степени близости к городу. Размеры участков определялись естественными ресурсами местности и величиной хоры полиса. Один участок определенных размеров представлял собой так называемый «основной надел», представлявший собой земельный ценз, необходимый для того, чтобы считаться полноправным гражданином. Дополнительные колонисты — эпойки — получали ойкопедон в черте города и меньшие наделы из неподеленной земли; они не имели основного надела, что лишало их доступа к высшим магистратурам. В афинской колонизационной практике большое значение придавалось теменам, которые сдавались государством в аренду. По существующему обычаю десятая часть вновь обретенных государством земель отводилась под этим священные участки. В клерухиях арендная плата с теменов отчислялась в государственную казну. Как правило, социально-политическое устройство метрополии воспроизводилось в колонии (разумеется, за исключением тех случаев, когда основание нового полиса было предпринято оппозиционными элементами). Сохранялась также прежняя социальная стратификация общества. Контингент колонистов, принимавших участие в объявленной государством экспедиции, состоял из свободных граждан, которые и составляли костяк полнонравного гражданского общества будущего полиса. Ряду греческих полисов была свойственна олигархическая по своей сути система выделения группы первых колонистов и их потомков в сословие полноправных граждан, в результате чего, по цитировавшимся словам Аристотеля, «меньшинство свободных властвовало над большинством несвободных», поскольку «доступ к магистратурам имели отличавшиеся благородством происхождения и (потомки) первых колонистов, которые составляли незначительную часть всего населения»1. Аристотель говорит о таком обычае на Фере и в Аполлонии на Ионийском море, колонии Коринфа и Керкиры. Так же обстояло дело в Кирене, колонии Феры, и Черной Керкире, колонии Иссы. Исходя из связи между Ферой и Киреной, можно полагать, что это явление было свойственно и колонизационной практике Коринфа, поскольку оно засвидетельствовано в отношении его двух колоний (Исса основана Сиракузами, колонией Коринфа), и Спарты, выславшей колонию на Феру. По всей видимости, данная черта характерна для общегреческой колонизационной практики в целом, поскольку такие олигархические институты, как правление «ста» или «тысячи» в Опунте, Локрах Эпизефирских и других полисах, «шестисот» в Массалии, тоже могут рассматриваться как возникшие в результате закрепления привилегированного положения первых колонистов и их потомков. Свободные переселенцы, прибывавшие после основания полиса (т. е. в сущности эпойки), обычно получали неполные гражданские права. В случае острой нужды полиса в военной силе опойкам, однако, могли обещать предоставить равные права, но такие обещания, видимо, не всегда выполнялись. Например, в нарушение постановления о разделе земли в случае приема эпойков жители одного из западнолокридских полисов предоставили колонистам участки не в основной части хоры, как предписывал закон, а в худших массивах. Судя по тому же декрету, принятие эпойков в число граждан полиса сопровождалось дискриминационными законодательными мерами, направленными на ограждение интересов исконного населения. В качестве дополнительных переселенцев в колонию уходили и различные слои зависимого, несвободного населения метрополии. Таким образом, среди колонистов можно выделить три группы людей: полноправные, свободные неполноправные граждане и, наконец, зависимые слои несвободных. Социальная неоднородность пересленческой массы порождала дух корпоративности: при разделе земельных участков и соответствующем определении степени полноты гражданских прав равенство соблюдалось внутри отдельных групп колонистов, но не между ними. Социальный статут колониста, следовательно, определялся двумя факторами — местом, занимаемым в социальной иерархии метрополии, и принадлежностью к той или иной группе колонистов — основателей полиса. Более прочная экономическая база колонистов второй и третьей групп на новом месте жительства, побуждая их к борьбе, могла способствовать изменению их социального статута. При устройстве нового полиса обычно сохранялось старое деление на филы. По при наличии разношерстной массы переселенцев в полисе могли быть образованы новые филы. Колонисты вносили подати по новому месту жительства. Включение колониста в филу и налоговые списки, собственно, и означали получение им гражданских прав в колонии. Общественные учреждения нового полиса обычно повторяли институты метрополии, что особенно ясно видно на примере афинских колоний, которые буквально копировали органы народной власти, гражданские разряды, систему налогового обложения, законодательство и прочие социальные институты метрополии. Если колония основывалась двумя или более полисами, то магистратуры могли быть смешанными, как, например, в Гера клее Луканской. Обычно колонии сохраняли разнообразные связи с метрополией. Пребывая в метрополии, колонисты оказывались па положении привилегированных ксенов. Они могли принимать участие в общенародных и групповых культовых отправлениях. Из жителей метрополии для них назначались простаты. Их судебные дела подлежали первоочередному рассмотрению. За ними сохранялись и нрава наследников. Они могли передавать или завещать свое имущество по собственному усмотрению. Одна из существенных привилегий состояла в обусловленном праве колониста на возвращение в метрополию. Со своей стороны колонисты должны были назначать простата для жителя метрополии, уступать ему первенство при жертвоприношениях. На общенародных празднествах колонии воздавала «положенные почести» своей метрополии. Между метрополией и колониями существовали дружеские отношения, основанные на взаимном равноправии. В случае необходимости они оказывали помощь друг другу. Вражда Керкиры со своей метрополией — Коринфом рассматривалась как нечто из ряда вон выходящее. Совершенно особая картина наблюдается в отношениях между Афинами и их колониями, выведенными в V в. Многие традиционные нормы взаимоотношений между колониями и метрополиями получили своеобразное преломление в афинской колонизационной практике. Афины определяли внешнюю политику колоний, связывая их системой не только двухсторонних, но и многосторонних договоров. Афинские колонии были обязаны помогать метрополии в ее многочисленных военных предприятиях. Эти обязательства находили символическое выражение в установленном афинянами обычае принесения колонистами паноплии на Великие Ианафинеи. Интересам Афин была подчинена и внутренняя политика колоний: государственное устройство, раздел земельных угодий, наконец социальная структура были заранее определены афинскими властями. Афинские декреты о Гестиэе показывают, насколько тщательно и подробно регламентировались различные стороны государственного устройства колонии и ее внутренняя жизнь, вплоть до установления тарифов на проезд в Гестиэю. Детальным образом регламентировались также вопросы судопроизводства в колонии, в особенности относящиеся к области юридических взаимоотношений между жителями метрополии и колонистами. Наконец афинские власти регламентировали всеобщее налоговое и пошлинное обложение в своих колониях. Нормы взаимоотношений между Афинами и их колониями во многом определили характер отношений, существовавших между членами Делосской симмахии и их гегемоном. Такие меры, как всеобщее пошлинное обложение и требование периодического принесения символических даров, были сначала декретированы афинянами в отношении своих колоний, а затем распространены и на всех союзников. Афинские колонии были тесно связаны с метрополией в различных сферах взаимоотношений. Они предоставляли метрополии денежные средства, военные силы, сырье, в том числе строевой лес для флота — основы афинского могущества. Колонии являлись форпостами афинского влияния во многих районах эллинского и варварского мира. Важное значение для Афин разветвленной сети колоний, тысячью нитей связанных с метрополией в военно-политическом и экономическом отношении, позволяет говорить о существовании особой афинской колониальной архэ — системы колоний, являвшейся основой и важнейшей составной частью афинской морской державы. 1 Arist., Pol. IV, 3, 8. |
загрузка...