§ 1. Источники по огузам и другим тюркским племенам VI—X вв.

Круг источников по истории тюрок в VI—X вв. чрезвычайно ограничен, что создает большие сложности для исследователя. Одним из основных источников являются китайские династийные летописи в переводе русских и европейских ученых. С древних времен китайцам приходилось отражать набеги кочевников, проникавших на территорию Китая с севера и подвергавших разорению его земли. Государство древних тюрок — Тюркский каганат зародился на территории современной Монголии и изначально граничил с Китаем. Китайское государство на протяжении нескольких веков имело тесные политические, военные и торговые отношения с тюрками. Поэтому в истории династии Вэй (396—581 гг.) и особенно в историях китайских императорских династий Суй (598—618 гг.) и Тан (618—907 гг.) содержатся подробные и важные для настоящего исследования сведения. Эти сведения мы почерпнули, главным образом, из переводов выдающегося русского ученого китаиста Н.Я. Бичурина, известного также под монашеским именем отца Иакинфа. Его труд под названием «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» был опубликован в 1851 г. и с тех пор его ценность и значение для исследователей не устаревают. Н.Я. Бичурин родился в 1777 г. в Казанской губернии в семье дьяка. В 1799 г. он блестяще окончил Казанскую семинарию. В 1802 г. Бичурин принял монашество и был назначен ректором духовной семинарии в Иркутске и архимандритом иркутского Вознесенского монастыря. В 1806 г. Синод назначил Н.Я. Бичурина начальником русской духовной миссии в Китае и архимандритом Сретенского монастыря в Пекине. С этого момента началась его научная биография. В Китае Бичурин находился до 1821 г. За это время он изучил китайский язык, составил словарь китайского языка, написал почти все основные труды, впоследствии изданные в России. В 1826 г. указом Николая I Н.Я. Бичурин был назначен в Азиатский департамент министерства иностранных дел. Из Китая Бичурин вывез огромное количество ценнейших китайских книг (караван из 15 верблюдов, масса книг составляла около 400 пудов³). Переводом и обработкой этих книг он занимался всю оставшуюся жизнь. (Н.Я. Бичурин умер в 1853 г.). Благодаря своей широкой эрудиции и научным заслугам, Н.Я. Бичурин был известным человеком своего времени. Его работу о калмыках, в частности, использовал А.С. Пушкин при написании «Истории Пугачева». Бичурин был ученым с мировым именем. В 1831 г. он был избран членом Азиатского общества в Париже. Париж в то время был одним из старейших и крупнейших центров китаеведения. Среди европейских ученых первым, кто перевел китайские летописи и опубликовал сведения о древних тюрках, был французский ученый Ж. Дегинь⁴. Однако в значительной степени это были не переводы, а пересказы китайских источников, что значительно снижает ценность труда для исследователей. В 1826 г. был опубликован труд Ю. Клапрота, посвященный китайским известиям о гуннах и тюрках⁵. Клапрот так же, как и Дегинь, дал в своем труде пересказы китайских источников или переводы других ученых. В 1864 г. известный французский синолог С. Жюльен опубликовал ряд переводов, охватывавших историю тюрок с 545 по 931 гг.⁶ Однако, его переводы основывались на китайских источниках более позднего периода (XIV—XVTII вв.).

Ценность труда Бичурина заключается в том, что он, намного опередив европейских и отечественных ученых, сумел дать адекватный, сохраняющий все особенности текста, в том числе стилистические, перевод огромного пласта китайских источников. Для нашего исследования ценность труда Бичурина, наряду с тем, что было отмечено выше, состоит в переводе китайских летописей, содержащих историю древнетюркского каганата (Отделение VI. Тупо и Западный Дом Тугю, а также Отделение VII. Повествование о Доме Хойху, в котором излагается история уйгурского каганата). Наряду с собственно переводом текстов летописей Бичурин снабдил свой труд комментариями, которые также основываются на китайских источниках, в частности, на сводной истории Тунцзян-Ганму (XII в.).

Мы не приводим здесь критические замечания, которые в разное время высказывались отечественными и зарубежными учеными в адрес «Собрания сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена», так как считаем, что они не уменьшают сколько-нибудь существенно значение и ценность этого труда и не сопоставимы с его достоинствами применительно к нашему исследованию.

Кроме труда Бичурина, мы также использовали переводы китайских текстов о племенах, входивших в состав древнетюркского каганата, опубликованные известным советским синологом профессором Н.В. Кюнером.⁷ Кюнер дает, кроме того, некоторые уточнения отдельных фрагментов переводов Бичурина, приводит параллельный перевод текстов из других китайских источников, не использованных самим Бичуриным. Однако работа Н.В. Кюнера не сопоставима с переводами Бичурина по значимости для нашего исследования. Сам Н.В. Кюнер в предисловии к своей работе пишет, что она «была задумана в значительной мере как дополнение и уточнение замечательного труда Иакинфа Бичурина «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена», а именно в тех частях его, где Иакинф Бичурин касается народов Амура и Сибири»⁸.

Следует отметить, что при всей ценности китайских династических летописей для изучения истории древних тюрок, существует ряд обстоятельств, в силу которых без использования других источников мы испытывали бы серьезные трудности в получении объективной и адекватной информации по интересующему нас кругу вопросов. Основным из этих обстоятельств является сложность в передаче названий племен и народов, а также географических названий на фонетическом уровне.

Что касается названий племен и народов, имевших непосредственный контакт с Китаем в VI—X вв., то китайские летописцы пытались передать их настолько точно, насколько это позволяли фонетические особенности китайского языка. При этом следует принимать во внимание, что в произношении китайских иероглифов на протяжении веков произошли существенные изменения. По современному состоянию китайской фонетики вообще нельзя определить, как читались те или иные слова когда-то⁹. Первоначальное звучание имени или названия оказалось возможным выяснить, только установив произношение соответствующих иероглифов в древние века. (Бичурин в своем труде отмечал разницу в произношении старых и современных иероглифов.)

Тем не менее, сходство с реальными названиями племен и народов остается весьма относительным. Например: Тугю — тюрки, хойху — уйгуры, гэлолу — карлуки, цзюеши — кыпчаки, пасими — басмилы и т. д. Иногда китайцы давали тому или иному народу название, которое не имело ничего общего с тем, как именовал себя сам народ.

Практически нет сходства в произношении географических названий: Ханьхай — пустыня Гоби (у Бичурина Ханхай — Байкал), Кем — Енисей, Царын — Сырдарья, Вынанша, так же Лэйцжой — Аральское море, Циньхай — Каспийское море и т. д.

Что касается имен тюркских каганов и других представителей знати, то, к сожалению, необходимо констатировать, что большую их часть мы знаем только в китайском произношении. Если говорить точнее, то, согласно китайским летописям, тюркские правители, за исключением нескольких, носили китайские имена. Не существует источников, которые могли бы опровергнуть это.

Другим фактором, искажающим объективную информацию о древних тюрках, и их государстве в китайских источниках, является имперский подход к описываемым событиям, высокомерное отношение ко всем кочевым племенам и, в том числе, к тюркам.

Древние тюрки в китайских летописях — низкий и подлый народ, победы, одержанные ими над регулярными китайскими войсками, — почти всегда случайны, численность войск тюрок всегда преувеличивалась, а численность китайских войск — преуменьшалась и т. п.

Другой группой письменных источников являются сочинения византийских историков. Однако по объему содержащейся в них информации о древних тюрках они несопоставимы с китайскими летописями. Вместе с тем, византийские источники дают нам информацию о тюркском каганате совершенно иного плана и характеризуют его, как государство, игравшее в описываемый период важную роль, как в политике, так и в торговле. В частности, в использованном нами труде Менандра Византийца (Протектора)¹⁰, начинающего свое повествование с 558 г., описываются меры, предпринимавшиеся древнетюркским каганатом для развития торговли шелком, война, взбикшая на почве нежелания шаха Ирана разрешить согдийским купцам (подданным кагана) свободную торговлю шелком в Иране, а также транзит торговых караванов через его территорию, нападение тюркского каганата на Византию и т. д.

Сведения об отношениях Византийской империи с тюркским каганатом мы находим также у Феофана Византийца¹¹ и Прокопия Кесарийского¹². Однако два последних автора по объему сведений о тюрках значительно уступают Менандру Протектору.

Наиболее важным источником по истории древних тюрок являются древнетюркские рунические надписи на могильных памятниках, авторами которых были сами древние тюрки. Руническими эти надписи уже давно называют условно, в качестве своеобразной дани их первооткрывателям — шведским офицерам, находившимся в Сибири в качестве пленных после Полтавской битвы, в частности, Ф.И. Сталленбергу (1676—1747). Сталленберг, живший в Сибири в 1713—1722 гг., усмотрел сходство в неизвестных доселе надписях со скандинавскими и германскими рунами. Количество найденных в Сибири, главным образом, в районе верхнего Енисея, памятников со временем все более увеличивалось. Русские и европейские ученые посвятили им несколько статей, но расшифровать надписи не удавалось.

Наконец, в 1889 г. русский археолог Н.М. Ядринцев обнаружил в Северной Монголии в районе реки Орхон в урочище Кошо-Цайдам остатки довольно хорошо сохранившихся мемориальных сооружений. На поверхностях обелисков (стел) были нанесены надписи, сделанные на том же языке, что и на открытых 200 лет назад енисейских памятниках. Объем текстов орхонских памятников существенно превышал все, что было найдено ранее. Кроме того, помимо рунических надписей, на обелисках имелись надписи, сделанные на китайском языке. Китайские тексты, в частности, сообщали, что мемориальные комплексы были сооружены в честь правителя древнетюркского государства Бильге-кагана и его брата Кюль-тегина. Кроме того, с помощью китайских текстов стало возможным определить время сооружения памятников — 730-е годы н. э. После этого открытия была выдвинута гипотеза, что рунические надписи были сделаны на одном из древнетюркских языков. Но дешифровать их по-прежнему не удавалось.

В 1890 г. в район Орхона была направлена экспедиция, организованная Финно-Угорским Обществом. Надписи были сфотографированы и в 1892 г. опубликованы в Гелсингфорсе. В 1891 г. Императорская Академия наук направила в Северную Монголию экспедицию во главе с В.В. Радловым. Экспедиция детально обследовала районы мемориальных комплексов. В ходе обследования были найдены новые памятники. Результаты деятельности экспедиции были опубликованы Раддовым в трех томах в 1829—1896 гг. В 1897 г. В.В. Радлов совместно с П.М. Мелиоранским издали обобщающий труд по орхонским памятникам¹³.

Наиболее интересные в архитектурном и ценные в научном отношении памятники были сооружены в честь Бильге-кагана и Кюль-тегина. Лучше сохранился мемориал и памятник Кюль-тегину. Они были расположены на площади около 2000 м2, обнесенной стеной, сделанной из сырцового кирпича. С внешней стороны площадки был вырыт ров глубиной до 2 м и шириной (в верхней части) около 6 м. На территории мемориала был сооружен храм (10,25 х 10,25). Стены были оштукатурены и покрыты снаружи узорами, сделанными красной краской, и украшены лепными масками драконов¹⁴. В центре храма находилось святилище. В святилище были обнаружены две сидящие фигуры — изваяния Кюль-тегина и его жены. Голова изваяния Кюль-тегина была отломана, но лежала рядом с основной частью фигуры и находилась в хорошем состоянии. Западнее храма, точнее, того, что от него осталось, стоит огромная каменная глыба кубической формы с круглым углублением в верхней части. Радлов высказал предположение, что это — жертвенник. На территории комплекса был найден обелиск (стела) и огромное мраморное изваяние черепахи. Черепаха служила постаментом для обелиска, который крепился с помощью шипа в спине черепахи. Высота обелиска в честь Кюль-тегина составляла 3 м 15 см, ширина — 1 м 74 см, толщина — 72 см. Колонна Бильге-кагана была несколько выше — 3 м 45 см¹⁵. Верхние части обеих колонн высечены в виде пятиугольных щитов, украшенных изображениями китайских драконов, знаками тамги (печати) кагана, а с другой стороны покрытых китайскими и орхонскими надписями. Три стороны поверхности каждой из колонн заняты орхонскими (руническими) письменами, четвертая — китайской надписью.

Сам факт создания памятников Кюль-тегину и Бильге-кагану был известен из китайской летописи династии Тан, однако не было известно, что они сохранились. Кюль-тегин умер в 731 г. в возрасте 47 лет. Его брат Бильге-каган обратился к китайскому императору с просьбой прислать мастеров и художников для строительства храма и создания скульптур и обелиска. Император Сюаньцзун исполнил просьбу. Он «отправил полководца Чжан Цюйи и сановника Лю Сяна с эдиктом за государственной печатью для выражения соболезнования и принесения жертвы. Император повелел иссечь слова [эпитафии] на каменной плите и предписал также взявигнуть храм и статую, а на четырех стенах храма (на их внутренней поверхности. — В.З.) изобразить виды сражений [Кюль-тегина]. (Кроме того), было указано шести известнейшим художникам отправиться [к тюркам]; они написали картины так живо и естественно, что (тюрки) единодушно решили, что подобного еще не бывало в их царстве»¹⁶. Что касается скульптуры Кюль-тегина, то, по мнению Кляшторного, «голова Кюль-тегина в тиаре из пяти щитков с рельефным изображением распластавшего крылья орла — лучшее портретное изображение, когда-либо найденное в Центральной Азии»¹⁷.

Автором тюркского текста на памятнике Кюль-тегину был сам Бильге-каган. Более того, по мнению В.В. Радлова Бильге-каган тушью нанес письмена на камень. Китайский мастер лишь вырезал их, подражая почерку кагана¹⁸.

Бильге-каган умер в ноябре 734 г. В сооружении посвященного ему мемориала также принимали участие китайские мастера и художники. По всей вероятности, текст на памятнике был написан при жизни Бильге-кагана и, скорее всего, также им самим. Повествование в тексте ведется от первого лица, т. е., от Бильге-кагана. Известно, однако, что на каждом памятнике указано имя автора текста — Йолуг-тегин. Так, на памятнике Бильге-кагану написано: «Надпись Бильге-кагана я, Йолуг-тегин, написал»¹⁹. На памятнике Кюль-тегину: «Столько надписей написавший я, родственник Кюль-тегина, Йолуг-тегин, это написал. Двадцать дней просидев (за работой), на этот камень, на эту стелу (это) все я, Йолуг-тегин, написал»²⁰. Очевидно, однако, что не стоит переоценивать самостоятельность политического мышления Йолуг-тегина. Не подлежит сомнению, что автором всех ключевых положений текста был Бильге-каган. Вероятно также, что Йолуг-тегин выполнял лишь «техническую» работупо нанесению на камень знаков («двадцать дней просидев за работой»), которые затем были высечены китайскими мастерами.

Заслуга в расшифровке енисейско-орхонского письма принадлежит выдающемуся датскому ученому В. Томсену²¹. В ноябре 1893 г. ему удалось установить фонетическое значение почти всех письмен. 15 декабря Томсен доложил о своем открытии датской Академии Наук В том же месяце Томсен изложил полученные им результаты прочтения письмен академику В.В. Радлову. В январе 1894 г. В.В. Радлов представил в Российскую Академию наук, со ссылкой на открытие Томсена, свой опыт перевода древнетюркских надписей²². (Радлову принадлежит первый перевод текста памятника в честь Кюль-тегина, завершенный им 19 января 1894 г.)

В 1897 г. Е.Н. Клеменц нашла на берегу реки Толы (правый приток р. Орхон) памятник Тоньюкуку, советнику трех каганов. Памятник Тоньюкуку, также как и памятник Кюль-тегину и Бильге-кагану, представляет собой мемориальный комплекс, хотя и более скромный. Площадка выложена сырцовым кирпичем. На ней расположены храм, квадратный саркофаг, восемь высеченных из камня человеческих фигур и две каменных стелы высотой 1м 70см и 1м б0 см, расположенные в нескольких метрах от храма. На стелах высечены надписи, автором которых был сам Тоньюкук. Первый перевод этих надписей был сделан B. В. Радловым.

Перечисленные выше памятники (памятники Северной Монголии) содержат крупнейшие и наиболее информативные из всех известных к настоящему времени древнетюркских рунических текстов. Главным образом эти тексты были использованы нами (в сочетании с другими источниками) при написании материала о древних тюрках. Мы пользовались переводом текстов на русский язык В.В. Радлова, П.М. Мелиоранского, C.Е. Малова, а также на турецкий язык Х.Н. Оркуна²³.

Значение древнетюркских памя тников для нашего исследования трудно переоценить. Это был след, который после себя на своем языке оставили сами древние тюрки. Только после обнаружения и дешифровки этих памятников стало возможным считать достоверным и доказанным факт существования древних тюрок и их государства. Если гунны не оставили своих письменных памятников, то все, что пишут о них китайские летописи и, в частности, что гунны были предками тюрок, может быть вполне вероятным, но не более того. Ряд ученых, например, французский профессор Пеллио, склонны считать гуннов монголами. Но и монголы средних веков, также как абсолютное большинство других кочевых народов, не оставили после себя письменных памятников. Что касается монгольских памятников, то самые древние из них относятся к XIII в.

Письменные памятники древних тюрок являются не только доказательством их (тюрок) существования. В них, точнее, в текстах на памятниках Кюль-тегину, Бильге-кагану и Тоньюкуку, говорится об образовании каганата, о его первом правителе Бумыне (в китайской летописи его имя передается как Тумынь), о пятидесятилетием китайском иге. В надписях подробно рассказывается об истории т. н. второго Восточнотюркского каганата, о том, как было восстановлено господство тюркских каганов в Монголии в 680 г., о борьбе, которую вел каганат с внешними врагами, а также о той практически непрерывной борьбе, которая происходила внутри древнетюркского государства.

Причем, о внутренней борьбе в надписях говорится значительно больше, чем о внешней.
Надписи дают нам реальные имена древнетюркских правителей, их титулы, а также названия входивших в состав каганата тюркских племен (и ряда не входивших в него тюркских и иных племен и народов). Но самым главным для нас является то обстоятельство, что в надписях впервые говорится о существовании народа, который называется огузами. Более того, содержание надписей позволяет предположить (но не доказывает), что огузы и тюрки были одним народом.

В нашем исследовании были также использованы опубликованные результаты археологических изысканий, проведенных советскими учеными на Алтае. Они свидетельствуют о том, что в V—VI вв. здесь было развито кузнечное дело и, в частности, производство оружия и защитных доспехов. Только обладая хорошо вооруженной армией, тупо китайских летописей могли в исторически чрезвычайно короткие сроки стать грозной военной силой и сделать столь обширные территориальные приобретения. Мы допускаем, что именно на Алтае было произведено оружие для армии Бумына. Причем, производить оружие могли, предположительно, сами тупо. Из китайских летописей известно, что в течение длительного времени тупо добывали железо для жуань-жуаней²⁴, подданными которых они являлись до середины VI в.

Нами был использован фундаментальный труд С.В. Киселева «Древняя история Южной Сибири»²⁵. В этом труде, в частности, содержатся ценные сведения о материальной культуре Алтая, основанные на результатах археологических раскопок. С.В. Киселев лично обследовал шурфы, в которых в небольших объемах сыродутным способом производилось т. н. кричное железо. По оценкам специалистов, кричное железо V в. по своим качествам превосходило доменное железо²⁶. С.В. Киселев описал образцы производившегося из высококачественного кричного железа оружия и снабдил свои описания рисунками.

Основным источником об огузах и других тюркских племенах более позднего периода (IX—X вв.) для нас явился труд «Границы мира» («Hudûd al-‘Âlam»), написанный в 982—983 гг. на персидском языке. Автор сочинения неизвестен. Труд вошел в историографию как «рукопись Туманского». Он был обнаружен Бухаре в 1892 г. Известен только один экземпляр рукописи. Нами использован английский перевод рукописи, сделанный В. Минорским²⁷. Минорский снабдил свой перевод многочисленными комментариями, которые облегчают чтение текста, написанного в начале X в.

Ценность публикации В. Минорского повышается также тем обстоятельством, что он критически подходит к переводимому материалу, полемизирует с автором, дополняет его, довольно часто приводит выдержки из труда Гардизи «Украшение известий» («Зайн ал ахбар»), написанного на персидском языке примерно в 1050 г., а также цитаты из энциклопедии арабского историка Масуди «Золотые луга» («Мурудж аз-захаб), написанного, примерно, в середине X в. (Два этих труда для нас были недоступны.)

Автор «Худуд аль-Алам», посвящает описанию тюркских племен и мест их обитания десять параграфов. Он подразделяет все тюркские племена на две группы: юго-восточные и северо-западные. К первым он относит уйгуров, ягма, киргизов, карлуков, чигилей и тухси, ко вторым — кимеков, огузов, печенегов, кыпчаков. Хронологически большая часть информации о тюркских племенах, содержащейся в «Худуд аль-Алам», относится к IX—X вв.

Уникальные, хотя и очень скудные, сведения об огузах в X в. и их государстве (Огузском ябгулуке) содержатся в воспоминаниях ибн Фадлана, который входил в состав посольства багдадского халифа к волжским болгарам. Известно, что государство волжско-камских болгар (X—XIV вв.) вело торговлю с багдадским халифатом, Византией и другими государствами. Путь посольства проходил через территорию Огузского ябгулука, который оно посетило в 922 г. Существует перевод «Книги» ибн Фадлана на русский язык²⁸. Ахмед ибн Фадлан приводит свои личные наблюдения о повседневной жизни огузов, структуре органов управления государством, отношениях Огузского ябгу-лука с соседними государствами и т. д. «Книгу» Ахмеда ибн Фад-лана упоминает и ссылается на нее автор «Худуд аль-Алам».

Интересные сведения об огузах и других тюркских племенах можно почерпнуть в изданном на персидском языке труде Рашид Эддина «Сборник летописей», к отдельным положениям которого, правда, следует относиться весьма критически. (Мы пользовались переводом труда Рашид Эддина на русский язык²⁹.) Рашид Эддин (1247—1318 гг.) был широкоэрудированным и образованным человеком. Он отлично владел арабским, персидским, монгольским и тюркским языками. Рашид Эддин был министром в государстве Хулагуидов³⁰ и официальным историографом правящей династии. В этом качестве он имел неограниченный доступ к архивам Хулагуидов. Кроме того, Рашид Эддин изучил написанные до него источники, касающиеся истории тюркских и монгольских народов. Сам Рашид Эддин о своей работе над «Сборником летописей», в частности, пишет: «Я собирал без малейшей перемены все, что заключали самые подлинные памятники каждого народа, самые достоверные предания и сведения, которые были доставлены мне ученейшими людьми каждой страны. Я рассмотрел творения историков и генеалогистов. Я определил правописание названия каждого народа и каждого племени. Я расположил свои материалы в систематическом порядке...»³¹.

«Сборник летописей» Рашид Эддина содержит информацию о тюркских и монгольских племенах. Автор дает свои объяснения причинам, в силу которых каждое из племен получило свое название. Он, кроме того, приводит названия 24 племен, из которых в X—XI вв. состоял народ огузов. Но изложенная автором история об Огуз-хане, его 24 сыновьях и внуках, имена которых якобы стали названиями племен, и, особенно, утверждение, что все турецкие племена происходят из рода Иафета, сына Ноя (библейские персонажи), носят мифический характер.
Одним из немногих, если не единственным источником, целиком посвященным династии и государству Караханидов (927—1212 гг.), является летопись Мюнедцжима-баши (настоящее имя Ахмед-эфенди). Мюнедцжим-баши (1630—1701 гг.) занимал должность главного астролога при дворе османского султана Мехмеда IV. Летопись («Летопись главного астролога») написана на арабском языке. Значение летописи Мюнедджима-баши для настоящего исследования заключается в том, что дает нам сведения о втором (хронологически) тюркском государстве, образовавшемся после краха тюркского, уйгурского и киргизского каганатов. Первым, как известно, было государство огузов — т. н. Огузский ябгулук. Огузский ябгулук прекратил свое существование (распался) в начале XI в.

Мюнедцжим-баши описывает историю династии Караханидов вплоть до последнего ее представителя Осман-хана, казненного хорезмшахом Мухаммедом в 1212 г. Нами использован перевод летописи Мюнедцжим-баши на русский язык, сделанный В.В. Григорьевым и опубликованный в 1874 г. в С.-Петербурге под названием «Караханиды в Мавераннагре»³².

В качестве источника по истории династии государства Саманидов (975—999 гг.) мы использовали труд Мухаммеда Наршахи «История Бухары». Труд был написан в 943 г. на арабском языке и поднесен автором эмиру Бухары (столицы государства Саманидов) Нуху б. Насру. Абу Бакр Мухаммед бин Джафар На-ршахи (899—959 гг.) родился в селении Наршахи в окрестностях Бухары. В своем произведении он подробно описывает дворцы, мечети, базары, крепостные стены и окрестности Бухары. Но наиболее ценным, на наш взяляд, является то, что в труде Наршахи содержится рассказ о происхождении династии Саманидов и основных этапах ее истории. К концу IX в. Саманиды создали крупное государство на территории Средней Азии и Среднего Востока. До середины X в. это государство было главной военно-политической силой в регионе. Государственно-бюрократический аппарат Саманидов, который затем был использован и усовершенствован Газневидами, везир империи Великих Сельджуков Низам ал-Мульк считал образцовым. У Саманидов было хорошо развито сельское хозяйство, ремесленное производство, торговля. Большое внимание уделялось развитию культуры. В Бухаре жили многие выдающиеся люди своей эпохи. Известно, что в библиотеке Саманидов в Бухаре работал знаменитый Авиценна (Ибн Сина).

Труд Наршахи в 1228 г. был переведен на персидский язык Абу Насром Ахмедом б. Мухаммедом ал-Кубави. Кубави, сократив текст Наршахи, продолжил историю династии Саманидов до ее исчезновения и завоевания Бухары Караханидами. В 1892 г. этот вариант труда Наршахи был издан в Париже Шефером. В 1797 г. Н. Лыкошин сделал перевод парижского издания на русский язык. Мы пользовались трудом Наршахи в переводе Лыкошина³³.

Кроме источников, при написании материала об огузах и других тюркских племенах в VI—X вв. нами были использованы результаты опубликованных исследований. Их полный перечень приводится в библиографии.

Наибольший интерес для нас представили труды выдающегося русского и советского ученого академика В.В. Бартольда. В своих работах «История турецко-монгольских народов»³⁴, а также в «Двенадцати лекциях по истории турецких народов Средней Азии»³⁵ В.В. Бартольд дал глубокий анализ практически всех аспектов проблемы древнетюркских кочевых народов и тюркского каганата — от лингвистических до социально-политических, Большое внимание В.В. Бартольд уделил этническому составу древнетюркского государства. Он максимально близко подошел к решению вопроса о соотношении и роли тюркского и огузского этнических компонентов древнетюркского общества, а точнее — о соотношении понятий «тюрк» и «огуз». Не имея достаточных фактологических данных, он, в итоге, стал употреблять такие словосочетания, как «турки-огузы», «хан турок-огузов», «западная ветвь огузского народа» (о племенах, населявших западнотюркский каганат. — В.З.) и т. д. Кроме того, В.В. Бартольд последовательно отстаивал ту точку зрения, что уйгуры — это самостоятельный тюркский народ, а не огузы (гузы), как утверждал ряд арабских и персидских источников более позднего периода.

В фундаментальном труде В.В. Бартольда «Туркестан в эпоху монгольского нашествия»³⁶, точнее, во второй его главе, названной Средняя Азия до XII в., содержится великолепный анализ развития военно-политической и этнорелигиозной обстановки в Мавераннахре в IX—XI вв. В.В. Бартольд излагает историю государства Саманидов, приводит сведения о тюркском государстве Караханидов, положивших конец господству Саманидов в Мавераннахре, о государстве Газневидов, уделяет большое внимание сложным отношениям между ними. При этом, правда, В.В. Бартольд практически не затрагивает появление на политической сцене Сельджуков, специально оговариваясь, что не ставит перед собой такой задачи³⁷.

Чрезвычайно полезным для нас явилось исследование английского ориенталиста Гибба «Арабские завоевания в Центральной Азии»³⁸. Труд посвящен утверждению владычества арабов в Мавераннахре и, в частности, действиям легендарного полководца и наместника халифа Кутейбы бин Муслима. Вместе с тем, опираясь на китайские, персидские и арабские источники, Гибб приводит ценные сведения о западнотюркском каганате в последний период его существования, об участии армии тюргешей под командованием кагана Сулу в борьбе с арабскими завоевателями в Средней Азии и в Хорасане.

Мы не можем обойти вниманием работу Льва Гумилева «Древние тюрки», опубликованную в 1967 г. и впоследствии несколько раз переизданную. На нас эта работа произвела неоднозначное впечатление. С одной стороны, это серьезное научное исследование. С другой стороны, ряд положений, сформулированных автором, являются, на наш взяляд, сомнительными, а некоторые — неверными. В самом начале работы Гумилев, не мучаясь вопросом о соотношении тюркского и огузского этнических компонентов в составе каганата, пишет: «Тот народ, история которого описывается в нашей книге, во избежание путаницы мы будем называть тюркютами, как называли их жужани и китайцы в VI в.»³⁹. Далее автор легко решает проблему происхождения народа: «...а народ «тюркютов» взбик в конце V в. вследствие этнического смешения в условиях лесостепного ландшафта (курсив наш. — В.З.), характерного для Алтая и его предгорий. Слияние пришельцев с местным населением (курсив наш. — В.З.) оказалось настолько полным, что через сто лет, к 546 г. они (? — В.З.) представляли ту целостность, которую предстояло называть древнетюркской народностью (курсив наш. — В.З.) или тюркютами»⁴⁰.

Нельзя согласиться с той трактовкой, которую Л. Гумилев дает термину «огуз». По его мнению, «огуз» имеет значение «община» или союз нескольких малых племен, причем, не важно, каких в этническом отношении. Гумилев пишет: «Отсюда взбикли этнонимы токуз-огуз = 9 огузов (общин) — уйгуры и учогуз = 3 огуза — карлуки»⁴¹. То есть, если 9 общин, то это уйгуры, а если 3, то — карлуки! Тему огузов Гумилевзявершает следующим образом: «Впоследствии термин огуз потерял свое значение... и превратился в имя легендарного прародителя тюркменов (курсив наш. — В.З.) — Огуз-хана, введенного в число мусульманских пророков»⁴². Подобных примеров можно было бы привести больше.

³ Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М., 1950. i i От Института. С. VIII.
⁴ Deguignes, J. Histoire generale des Huns, des Turks, des Mogols et des autres Tartars occi-dentaux avart et depuıs J.C. jisqu’a presents. Paris, 1756.
⁵ Klaproth, U. Tableux historiques de l’Asie. Paris, 1826.
⁶ Julien, St. Documents historiques sur les Tou-kiue (Turcs). Journal Asiatique. 1864. Vol. 3,4.
⁷ Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М., 1961.
⁸ Там же. С. 7.
⁹ Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. С. 25.
¹⁰ Византийские историки. Дексиппъ, Эвнапий, Олимпиодор, Малх, Петр Патриций, Me-нандр, Кандидъ, Нонносъ и Феофан Византиец. Переведенные с греческого Спиридоном Дестунисом. Т. 5. СПб, 1860.
¹¹ Там же.
¹² Прокопий Кесарийский. История войн римлян с персами, вандалами и готфами. Перевод с греческого Спиридона Дестуниса, комментарии Гавриила Дестуниса. ЗИФФ. СПб.У, Ч. I, 1876.
¹³ Радлов В.В., Мепиоранский П.М. Древнетюркские памятники в Кошо-Цайдаме. СПб., 1897.
¹⁴ Кляшторный С.Г. Древнетюркские рунические надписи как источник по истории Средней Азии. М., 1964. С. 58.
¹⁵ Мепиоранский П.М. Памятник в честь Кюль-тегина. СПб., 1899. С. 3.
¹⁶ Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. С. 276—277.
¹⁷ Кляшторный С.Г. Древнетюркские рунические надписи как источник по истории Средней Азии. С, 58.
¹⁸ Радлов В,В., Мепиоранский П.М. Древнетюркские памятники в Кошо-Цайдаме. С. 10.
¹⁹ Малое С.Е. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. М. —Л., 1959. С. 24.
²⁰ Мепиоранский П.М. Памятник в честь Кюль-тегина. С. 78.
²¹ См.: Бартольд В.В. Томсен и история Средней Азии. Петроград, 1926.
²² Там же. С. 7.
²³ Orhun, H.N. Eski Türk Yazıtları. Cilt I, Cilt II, Cilt III. İstanbul, 1936.
²⁴ Жуань-жуане (жужане) — союз кочевых племен, обитавших в степях Западной Маньчжурии и Монголии в раннем средневековье.
²⁵ Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951.
²⁶ Там же, С. 515.
²⁷ Hudûd al-‘Âlam. The Regions of the World. A Persian geography 372 A.H. — 982 A.D. Translated and explained by V. Minor sky. London, 1937
²⁸ Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг. Харьков, 1956.
²⁹ Рашид-Эддин. Сборник летописей. История монголов. Перевод с персидского И.Н.Бе-резина. СПб., 1858.
³⁰ О династии Хулагуидов и об их государстве см. гл. VII, § 2 настоящего исследования.
³¹ Рашид-Эддин. Сборник летописей... С. VIII.
³² Караханиды в Мавераннагре по Тарихи Мюнедджим-баши. Пер. и примеч. В.В. Григорьева. СПб.. 1874.
³³ Наршахи, Мухаммед. История Бухары. Пер. с перс. Н. Лыкошин. Ташкент, 1897.
³⁴ Бартольд В.В. История турецко-монгольских народов. Ташкент, 1928.
³⁵ Бартольд В.В. Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии. Сочинения. Т. V. М., 1968.
³⁶ Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Соч. Т. I. М., 1963.
³⁷ Там же. С. 364.
³⁸ Gıbb, М.А. The Arab Conquests in Central Asia. London, 1923.
³⁹ Гумилев Л.H. Древние тюрки. М., 2004. С. 30.
⁴⁰ Там же.
⁴¹ Там же. С. 69.
⁴² Там же.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 6409

загрузка...

Другие книги по данной тематике