Глава 21.. Немец, который брал Берлин

   В одном надо, без сомнения, отдать должное орпо и зипо – поддерживать порядок в стране, особенно в Берлине, они умели. До самого конца Третьего рейха, когда, к примеру, столица подвергалась жесточайшей бомбардировке авиации союзников, хаоса и паники среди населения не наблюдалось, все учреждения, предприятия, организации функционировали, как должно.

   Усилиями полиции всех видов, а также квартальных блоклейтеров жители многомиллионного города находились под жестким, действенным контролем. Этому способствовали также четко работающие призывные пункты, финансовые учреждения, конторы, ведающие учетом и распределением карточек на продовольствие и промышленные товары. Военнослужащие, приезжающие в город в краткосрочный отпуск или в служебную командировку, также находились под присмотром военных учреждений со дня приезда и до дня отъезда. Под жесточайшим контролем находились транспортные артерии, в первую очередь – железные дороги.

   Поэтому делом невероятно сложным было проникнуть в тот же, к примеру, Берлин, а также осесть в нем и приступить к своей специфической деятельности даже опытному советскому разведчику. Разумеется, это относится и к разведчикам других стран, входящих в антигитлеровскую коалицию.

   Были случаи, когда агенты советской разведки, граждане нейтральных либо союзных с Германией стран приезжали в столицу или какой-нибудь иной город рейха по коммерческим делам. Так, дважды побывал в Берлине и накоротке встречался с одним из участников «Красной капеллы», передал ему деньги, кварцы для рации, новые коды один шведский промышленник.

   Советская внешняя и военная разведка готовила и засылала в Германию сотни агентов из числа старых немецких политэмигрантов или бывших военнопленных, прошедших курс подготовки в антифашистских школах, а затем в индивидуальном порядке на конспиративных квартирах либо дачах спецслужб.

   Почти никто из них не сумел приступить к выполнению своих обязанностей. Некоторые бывшие военнопленные рассматривали вербовку лишь как возможность вырваться из плена и вернуться домой. Эти, как только их сбрасывали с парашютами над Германией или вошедшей в состав рейха территорией Польши, немедленно сдавались властям. Увы…

   Другие, честные антифашисты, кое-кто из них воевал в составе интербригад в Испании, были изобличены, схвачены, допрошены, зачастую с применением пыток, и казнены. Очень уж плотным, как уже было сказано выше, был контроль орпо, зипо, полевой жандармерии над всеми слоями населения. К тому же немцы-эмигранты, покинувшие Родину кто десять, кто пять лет назад, попросту не знали новых реалий повседневной жизни Третьего рейха, их могла выдать любая ошибка, оплошность даже не на профессиональном, а бытовом уровне.

   Исключения исчислялись, увы, единицами.

   …Его звали Хайнц Мюллер. Унтер-офицер. Принадлежал к числу так называемых «непрозрачных немцев». Таких обычно на фронт не посылали, оставляли служить в тыловых частях. Поэтому авиамеханик Мюллер попал на фронт лишь в конце 1943 года, когда ему было уже 28 лет. Улыбчивый блондин с добрыми глазами принимал участие в антифашистском движении в Саарской области. Несколько раз подвергался арестам, последний завершился двухлетним заключением в концлагере.

   После призыва в люфтваффе Мюллера направили в школу авиамехаников в Австрию, потом к месту службы во Францию. В ноябре 1943 года его перевели в Одессу, в 1-ю военно-транспортную воздушную эскадру. Самолеты эскадры «Ю-52» снабжали боеприпасами и продовольствием уже отрезанные Красной Армией части вермахта в Крыму и районе Николаева.

   4 января 1944 года на обратном пути из Крыма в Одессу бортмеханик Мюллер, угрожая оружием, заставил пилотов транспортного «Юнкерса» с бортовым номером НХ-АП изменить курс и совершить посадку на территории, уже освобожденной советскими войсками.

   Первому же подоспевшему капитану Красной Армии Мюллер протянул пять пистолетов – собственный и четыре отобранных у членов экипажа, свои документы и… справку о пребывании в концлагере Дахау.

   В штабе истребительной авиачасти Мюллер дал подробную информацию о своей эскадре, а также о блокированной в Крыму 17-й немецкой армии.

   Потом была Москва, Красногорск, лагерь 27/1, Центральная антифашистская школа. В августе 1944 года Мюллер был официально освобожден из плена. Его привезли в Москву и поселили в одной из конспиративных квартир внешней разведки.

   Личные данные Мюллера, черты его характера, убежденный антифашист, наконец, военная профессия подсказали советским разведчикам, в каком качестве возможна заброска Мюллера во вражеский тыл, причем непосредственно в Германию, еще точнее – в Берлин.

   Для дальнейшей подготовки Мюллера и его напарника по будущему заданию Пауля Лампе перевезли в подмосковный дачный поселок Быково по Московско-Рязанской железной дороге. Имена им для удобства оставили собственные. Мюллеру присвоили псевдоним «Мельник» и личный номер 70860.

   Окончательное боевое задание напарники получили в октябре 1944 года. Им предстояло проникнуть в столицу Третьего рейха, определить значение и местонахождение важного засекреченного учреждения, интересовавшего советскую разведку, а также совершить уже по своему усмотрению несколько боевых операций. С этой целью их снабдили взрывчаткой и взрывателями с часовым механизмом. Первую явку им назначили на квартире супругов Карла и Гертруды, давних советских агентов, проживавших на Франкфуртераллее.

   В Берлин разведчики добирались сложным и долгим маршрутом. Вначале их сбросили с парашютами в условленное место за линией фронта. Тут их встретили партизаны и вывели к станции железной дороги. Им пришлось на поездах пересечь две границы, в том числе югославскую. Путь был окольный, но себя оправдал, поскольку немецкие спецслужбы менее всего могли предположить, что его используют советские разведчики, пробирающиеся в Берлин.

   У напарников были прекрасные документы: у Мюллера на имя военного корреспондента обер-лейтенанта авиации Хайнца Крюгера, у Пауля Лампе – также военного корреспондента лейтенанта авиации Пауля Лемана.

   Через хозяев первой квартиры Пауль Лампе выяснил, что в Берлине уцелели некоторые его старые знакомые антифашисты. Напарники установили с ними связь. В итоге образовалась подпольная группа, насчитывающая до 15 человек. Жилище одной из супружеских пар на Бокхагенерштрассе, 26, стало их явочной квартирой.

   Путем наблюдения разведчики и их помощники установили, что на Шварцергрунд находится важный военный объект – штаб, в чьи функции, в частности, входит организация обороны Берлина на дальних рубежах.

   Затем Мюллер, используя один из выданных ему на крайний случай документов – удостоверение уполномоченного контрразведки 3-го военного округа (Берлин), – вошел в доверие некоего пожилого господина, являвшегося сотрудником РСХА. Выяснил это обладатель красивой летной формы обер-лейтенант Крюгер от хорошенькой официантки в ресторанчике на Иоахимшталлерштрассе, куда он регулярно захаживал, где и приметил сего господина, в котором наметанным глазом определил старого полицейского служаку. А хорошенькой официантке он приходился родным дядей.

   В конечном итоге Хайнц выяснил, что исчезнувший некоторое время тому назад из поля зрения советской разведки важный объект спецслужб рейха перебрался из Берлина в Карлсбад (ныне Карловы Вары).

   Шифровка с информацией об обоих объектах была передана в Москву.

   Затем у Мюллера возник дерзкий план: взорвать в берлинском районе Далем установленный им крупный штаб. Одно неприятное происшествие, которое едва не привело к провалу, заставило его ускорить выполнение замысла.

   Мюллер и Лампе хоть и имели подлинные документы, старались избегать встреч с патрулями. Но однажды все же нарвались на такой патруль. Пожилой лейтенант с «Железным крестом» еще Первой мировой войны, явный ландштурмист, в подлинности удостоверения личности Мюллера не усомнился, но обнаружил какую-то неточность в командировочном предписании. Он извинился перед старшим по званию, но все же настоятельно предложил проехать в главную военную комендатуру на Фридрихштрассе. Они поднялись на платформу Ангальтского вокзала и вошли в вагон городской железной дороги. Патрульные держались с обер-лейтенантом корректно и не пыталась блокировать его, что и спасло разведчика.

   На одном из перегонов электричка замедлила ход на участке, где шел ремонт после недавней бомбардировки. Мюллер незаметно нащупал за спиной ручки обеих дверных створок, с силой рванул их в разные стороны и прыгнул на мягкую, разметанную взрывом фугасок землю. И тут же электричка снова набрала скорость…

   Взорвать штаб в Далеме Мюллер хотел, используя начиненную взрывчаткой машину, желательно с номерным знаком вермахта. Легче всего захватить такой автомобиль можно было неподалеку от штаба на прямой, как стрела, автостраде, проходящей в западной части Берлина. (До войны здесь проводили скоростные автогонки.)

   На операцию Мюллер, Лампе и еще два их товарища вышли 31 марта 1945 года. Кроме оружия (пистолетов и гранат) и взрывчатки, у них имелся добытый с некоторыми сложностями жезл регулировщика.

   От станции Варшауэрштрассе четверка, сделав пересадку на узловой станции Весткройц, доехала на электричке к 12 часам дня до станции Грюневальд, здесь вышла, направилась в сторону леса и автострады.

   По плану Мюллер и Лампе прохаживались с жезлом по проезжей части, высматривая подходящую машину. Товарищи со снаряженным боезарядом ожидали их сигнала в придорожных кустах. Дежурить разведчикам пришлось почти два часа – движение по автостраде было редким, проезжавшие машины по разным причинам их не устраивали.

   Наконец, они остановили явно подходящий шестиметровый лимузин с военным номером. Пассажиров было трое, все в эсэсовской форме. Заднее сиденье и пол салона были завалены опечатанными пакетами.

   Мюллер застрелил всех троих и оттащил их тела в кусты. И в этот момент, как на грех, подъехала еще одна машина и остановилась. Из нее вышли тоже трое и тоже в эсэсовской форме. На обшлагах левых рукавов красовались черные, с вышитым серебром буквами «SD» ромбы. Наверное, завидев стоящий на дороге штабной автомобиль, эти эсэсовцы, сотрудники СД, резонно решили, что произошла поломка, и остановились, чтобы оказать помощь.

   Операция явно срывалась. Мюллер дал товарищам сигнал уходить и кинулся в сторону проходящей параллельно автостраде железной дороги. Вслед ему загремели выстрелы…

   Все же им чертовски повезло: прежде чем эсэсовцы успели поднять тревогу и блокировать автобусные остановки в этом районе, разведчики успели сесть в обычный рейсовый автобус, доехать на нем до ближайшей станции подземки и скрыться. Ночевали они на одной из своих конспиративных квартир на Семиондахштрассе.

   3 апреля по радио было передано, а в самой читаемой городской газете «Берлинер моргенпост» напечатано сообщение об убийстве на автостраде трех служащих полиции безопасности. За поимку виновных была назначена огромная награда – сто тысяч рейхсмарок. К 12 апреля эта сумма возросла до миллиона!

   К этому дню Красная Армия уже почти вплотную подошла к Берлину, и Мюллер решил накануне близкого штурма столицы осуществить эффективную диверсию, чтобы реально помочь советским войскам. Путем визуального наблюдения в районе Восточного речного порта на Променаденаллее рядом со станцией городской электрички он обнаружил крупный склад артиллерийских снарядов и орудий.

   Используя свою офицерскую форму, Мюллер проник на склад (ему помогали еще четыре подпольщика) и заложил там взрывное устройство… Колоссальной мощности взрыв случайно совпал с очередной бомбардировкой города. Немцы решили, что взрыв склада произошел от детонации или прямого попадания авиабомбы.

   Последний оставшийся у Мюллера заряд из «московского запаса» он использовал, чтобы так же дерзко взорвать склад с фаустпатронами неподалеку от Рудольф-плац. Еще одна диверсия, осуществленная группой Мюллера, носила прямо противоположный характер: в том же Восточном порту они предотвратили взрыв склада с продовольствием, предназначенным для снабжения гражданского населения.

   23 апреля завершилась активная деятельность обер-лейтенанта Крюгера, когда по всему Берлину уже шли ожесточенные уличные бои. К сожалению, при этом погибли два его товарища…

   25 апреля Хайнц Мюллер вышел из своего последнего убежища на Рампештрассе (благоразумно переодевшись в гражданскую одежду), выглядел первого попавшегося ему навстречу советского офицера и на ломаном русском языке попросил отвести его в ближайший штаб.

   Информация, собранная его группой, была использована командованием Красной Армии в завершающую неделю битвы за Берлин^[134].