Первый этап финикийской колонизации

В результате финикийской колонизации Испания устанавливает прямые контакты с развитыми цивилизациями Восточного Средиземноморья. Многие вопросы, связанные с этой колонизацией, являются предметами споров, и самым, пожалуй, спорным является вопрос о ее начале. Античная традиция датирует его концом II тыс. до н. э., но с конца XIX в. и до сих пор большинство исследователей, особенно археологи, решительно отвергают столь ранние даты⁴⁷. Поэтому этот вопрос надо рассмотреть в более широком контексте, не ограничиваясь только Испанией.

Фукидид (I. 8) называет финикийцев наряду с карийцами разбойниками, утвердившимися на островах Эгейского моря. А далее историк говорит только о карийцах и об изгнании их с островов критским царем Миносом. О прежнем пребывании карийцев на островах и о покорении их Миносом говорит и критское предание, сохраненное Геродотом (I, 171), а воспоминания о господстве карийцев на море дошли до раннехристианской хронографии (Евсевий)⁴⁸. Как бы ни расценивать это предание, ясно, что сведения об изгнании карийцев нельзя распространять на финикийцев, как нельзя говорить и об одновременности пребывания обоих народов на островах. Геродот (II, 44; VI, 47) и Павсаний (V, 25,12) говорят об основании финикийцами храма Геракла на Фасосе и разработке ими золотых рудников на этом острове между Энирой и Кенирой. Эти названия, по крайней мере второе, считаются семитскими по происхождению⁴⁹.

Павсаний подчеркивает, что фасосский Геракл — тот же персонаж, которого почитают в Тире, и лишь позже эллины этого острова стали поклоняться греческому Гераклу. Исследование культа Геракла на Фасосе показывает, что речь идет о тирском Геракле⁵⁰. Д. Ван Берхем предположил, что финикийцы прибыли на Фасос через Кос, Эрифры и Лемнос⁵¹. Это предположение подтверждается общим направлением торговых связей догреческого Фасоса, особенно связью с Лемносом, который, по Гомеру (И. XXIII, 745), был местом финикийского торжища⁵². Путь к Фасосу шел через Родос, где, по Диодору (V, 58, 2), также имелось финикийское поселение, основание которого он приписывает Кадму. Родосские же историки называют Фаланта предводителем финикийцев на острове (Ath. VIII, 360е).

В южной части Эгеиды финикийцы, по сообщению Стефана Византийского (v. Melos), основали на Мелосе одноименный город. Обосновались финикийцы и на Фере (Her. IV, 147). Финикийцам приписывает Геродот (I, 105) также основание святилища на Кифере. По Павсанию (III, 23, 1), это самое древнее в Греции святилище Афродиты, и в нем богиня представлена вооруженной. Такое изображение мало подходит к эллинскому представлению о богине любви, но вооруженной появляется Астарта, финикийская богиня любви, с которой обычно отождествлялась Афродита, на монетах финикийского Секси в Испании⁵³. По Стефану Византийскому, сам остров назван по имени сына Финика, предка финикийцев, а обилие пурпуроносных моллюсков, столь важных для финикийцев⁵⁴, дало ему другое название — Порфирусса.

Еще Ф. Г. Моверс отмечал, что Родос, Фера, Мелос и Кифера лежат на дороге к западу⁵⁵. А на западе была Сицилия.

Фукидид (VI, 2,6) замечает, что до прибытия греков вокруг Сицилии на мысах и островках жили финикийцы. Сомневаться в словах греческого историка нет оснований⁵⁶. Лингвисты в качестве семитских выделяют такие топонимы, как Тапс, Пахин, Тамариций, Макара, Мазарес⁵⁷. Все они связаны с восточным и южным побережьем Сицилии или с близлежащими островками. Эти места могли и раньше посещаться финикийцами, судя по находке финикийской статуэтки XIV—XIII вв. до н. э. в море у южного берега Сицилии⁵⁸.

После Сицилии финикийцам открывались Испания и Африка. Страбон (III, 2, 14; I, 2, 3), Диодор (V, 20; 35), Веллей Патеркул (I, 2, 3-4) связывают основание финикийцами колоний в этих землях. Испания и противолежащий берег Африки стали самыми западными районами финикийской колонизации. Важнейшим центром здесь становится Гадес, основанный, по Страбону (III, 5, 5), после двух неудачных попыток, что может объясняться неприятием финикийцев местным населением. На это может намекать и название города — Гадир (укрепление, огороженное, укрепленное место). Возможно, в промежутке между двумя попытками обосноваться в Испании тирийцы укрепились в Ликсе на африканском берегу⁵⁹. Во всяком случае Плиний (XIX, 53) утверждает, что ликситское святилище Геркулеса, т. е. финикийского Мелькарта, было старше гадитанского. По Патеркулу, финикийцы через некоторое время после Гадеса основали Утику.

Итак, намечаются два пути финикийской колонизации: один — от Родоса вдоль западного побережья Малой Азии к Фасосу, другой — от того же Родоса вдоль южной кромки Эгейского архипелага к Сицилии, Африке и Испании. Эти пути упирались в золотые рудники Фасоса и богатую серебром Южную Испанию, куда, как и к Ликсу, выходили дороги атлантической торговли металлами⁶⁰. Главной задачей промежуточных пунктов было, вероятно, обеспечение этих путей.

Когда же эти пути возникли? Геродот (IV, 147), опираясь на местное предание, говорит, что лаконцы прибыли на Феру через восемь поколений после финикийцев. Продолжительность поколения колеблется у Геродота от 30 до 40 лет, но в целом три поколения составляют приблизительно сто лет⁶¹. Следовательно, финикийцы появились на Фере за 240-320 лет до лаконцев. Последние же переселились на Феру, по-видимому, в самом начале VIII в. до н. э.⁶² Следовательно, прибытие финикийцев надо отнести к первой половине XI или самому концу XII в. до н. э.⁶³

Фукидид (VI, 112) вкладывает в уста мелосцам утверждение, что их община существует уже 700 лет. Как известно, Фукидид сам сочинял речи, но так, как они могли быть произнесены в реальности⁶⁴. Поэтому едва ли надо сомневаться в утверждении мелосцев. Поскольку речь была произнесена в 416 г. до н. э., возникновение общины, по мнению мелосцев, надо датировать 1116 г. Разумеется, цифра 700 — округленная, и ее нельзя понимать буквально, но то, что мелосцы отнесли начало своей истории к концу XII в. до н. э., вполне вероятно. Так как основателями города были, по Стефану, финикийцы, можно говорить, что и поселение их на Мелосе датируется концом XII в. до н. э.

Датировку финикийских опорных пунктов на крайнем западе дают Мела (III, 46) и Веллей Патеркул (I, 2, 3). Первый утверждает, что гадитанский храм существует со времени Троянской войны, а по словам второго, Гадес основал тирский флот, бывший тогда сильнейшим в мире, на восьмидесятом году после падения Трои, т. е. в 1105 г. до н. э. Эти датировки подтверждаются независимыми источниками. Патеркул отмечает, что Утика была основана немногим позже Гадеса (I, 2, 4). В то же время Плиний (XVI, 216) пишет, что храм в Утике, основанный одновременно с городом, существует 1178 лет. Это сообщение датирует создание города и храма концом XII в. до н. э. На какие-то «Финикийские истории» ссылается Псевдо-Аристотель (De mirab. ausc. 134), говоря, что Утика была построена за 287 лет до Карфагена. В зависимости оттого, какую дату основания Карфагена мы принимаем, получаем для Утики 1112, 1110 или 1101 г. до н. э., что соответствует датировкам Плиния и Веллея Патеркула.

Таким образом, все дошедшие до нас хронологические указания, в том числе независимые друг от друга и перекрещивающиеся, не связанные с мифологией, дают близкие даты⁶⁵, укладывающиеся в последнюю четверть XII и, может быть, первую четверть XI в. до н. э., рисуя непротиворечивую картину ранней финикийской колонизации.

Все сведения об этом раннем этапе финикийской активности в Средиземноморье и Эгеиде (оставляя в стороне Кипр) можно разделить на две группы. К первой относятся данные, связанные с храмами и оракулами. К приведенным выше сообщениям о храмах на Фасосе и Кифере, в Гадесе, Ликсе и Утике надо прибавить рассказ Сграбона (III, 5, 5) об основании Гадеса по велению оракула Геракла, т. е. Мелькарта. Храмы обладали обширными сведениями об основании и истории святилищ. Геродот (II, 44) передает рассказ тирских жрецов Геракла-Мелькарта о том, что их храм был воздвигнут при основании самого Тира 2300 лет назад, т. е. в XXVIII в. до н. э. Эти данные подтверждаются находками тирской керамики, древнейшие образцы которой восходят именно к этому столетию, так что можно говорить о точности хронологических расчетов тирских жрецов⁶⁶. Это позволяет с большим доверием отнестись и к другим сведениям, восходящим к храмовым традициям.

Геродот утверждает, что и тирский, и фасосский храмы Геракла он посетил сам. Так что его передача храмовой традиции непосредственна. Может быть, то же самое можно сказать и о Меле. Он родился в Тингитере недалеко от Гадеса. В это время гадитанский храм был очень известен, его посещали многие римляне, и связанные с ним рассказы будущий географ мог услышать еще в детстве. Хотя не исключено, что испанские впечатления были дополнены сведениями, почерпнутыми из различных источников, в том числе у карфагенянина Ганнона⁶⁷.

Одним из важнейших источников третьей книги Страбона считается Посейдоний⁶⁸. Кроме того, сам Страбон именно в рассказе о Гадесе упоминает Артемидора. Оба автора, как утверждает сам Страбон (например III, 4-5), посещали Испанию, в том числе Гадес и его окрестности. Описывая гадитанский Гераклейон, Страбон (III, 5, 7) ссылается и на свидетельство Полибия. Видимо, через этих писателей географ получил сведения об основании Гадеса, причем конечным источником является рассказ самих гадитан, как об этом недвусмысленно говорит Страбон (III, 5, 5).

Сложнее определить источники Плиния, который в своей «Естественной истории» пользовался самыми разными материалами. Говоря о храме в Утике, он отмечает, что в нем сохранились балки из нумидийского кедра, оставшиеся нетронутыми со времени основания храма и города. В западно-семитских религиях детали первоначального храмового строения всегда играли большую роль. Можно в связи с этим вспомнить о том значении, какое имеет в иудаизме Стена Плача — единственный сохранившийся фрагмент иерусалимского храма. Да и в гадитанском храме, по словам Силия Италика (III, 17—20), деревянные балки сохранялись якобы со времени его основания. Поэтому представляется, что в конечном счете в основе плиниевского сообщения лежит именно традиция утикийского храма. Говоря о ликситском святилище, Плиний употребляет выражение ut ferunt, так что возникает вопрос о тех, кто это делает. Не исключено, что этими людьми могли быть жрецы храма в Ликсе.

Большинство храмов, о которых идет речь, — храмы Мелькарта (Геракла, Геркулеса). И это не удивительно. Мелькарт — царь города, владыка Тира — был покровителем этого города⁶⁹, олицетворением всего ценного и желанного для его жителей⁷⁰. Естественно, он выступал и как покровитель колонистов. В двуязычной надписи с Мальты этот бог в финикийской части именуется Владыкой Тира, а в греческой — архегетом (KAI47). В греческой мифологии роль архегета-предводителя играл Аполлон. Так его именуют Фукидид (VI, 3) и Пиндар (Pyth. V, 60—61) именно в связи с основанием Наксоса в одном случае и Кирены — в другом. У Элия Аристида (Ог. 27, 5) мы находим рассуждения о различиях между функциями Аполлона как экзегета и архегета: в первом случае он посылает других основывать новые города, а во втором выступает как непосредственный ойкист⁷¹. Таким ойкистом ряда финикийских колоний выступает Мелькарт. Эта его роль особенно подчеркнута в Гадесе, ибо город был основан по его велению, да и позже Мелькарт вещал в гадитанском храме. Походы Мелькарта, как о них рассказал Саллюстий (lug. 18), рассматривались как мифологическая предыстория финикийской колонизации. Поэтому естественно, что во многих финикийских колониях существовали святилища этого бога и соответственно рассказы о его деяниях.

В современной науке широко распространено мнение, что культ Мелькарта возник или во всяком случае окончательно оформился только в X в. до н. э., в царствование Хирама⁷². Основанием этому служит переданное Иосифом Флавием (Ant. Iud. VIII, 5, 3; Contra Ар. I, 18) сообщение Менандра Эфесского о том, что Хирам разрушил старые храмы и построил храмы Геракла (т. е. Мелькарта) и Астарты, а также установил празднество в честь воскресения Мелькарта в месяце перитии, т. е. в самом начале весны. При этом Иосиф недвусмысленно говорит, что Менандр использовал местные источники или же перевел тирские хроники на греческий язык⁷³. Так что сомневаться в словах Менандра едва ли возможно. Однако это сообщение, на первый взгляд, решительно противоречит рассказу Геродота, передавшего слова жрецов Мелькарта о том, что храм существует со времени основания города, и указанный им возраст, как отмечалось выше, соответствует археологическим данным.

Само по себе создание храма не означает введение культа. Даже если до Хирама в Тире не существовало святилища Астарты, это не означает, что там не было культа этой богини. Культ Астарты был очень древним и уже во II тыс. до н. э. широко распространенным не только в Финикии, но и далеко за ее пределами⁷⁴. По Филону Библскому (fr II, 24), передающему, как он говорит, слова финикийского писателя Санхуньятона, именно на острове в Тире Астарта нашла упавшую звезду и посвятила остров себе. Поэтому из факта постройки Хирамом храма Мелькарта нельзя делать вывод о времени появления в Тире культа этого бога.

Тирский Мелькарт был, по-видимому, близок угаритскому Балу-Цапану. В мифах, сцены из которых изображены на воротах гадитанского Гераклейона, он предстает как олицетворение светлого начала, борющегося с темными порождениями хтонических сил⁷⁵. Такой бог был связан с солнцем⁷⁶. Недаром в сцене смерти Мелькарта «душу уносит к звездам пламя» (Sil. It. Ill, 42—44). Нонн (Dionys. X, 369) даже называет тирского бога повелителем огня. Этот огонь вполне правомерно можно рассматривать как воплощение солнечного. Тот же Нонн (Dionys. X, 370—374) называет тирского Геракла Гелиосом, пастырем человеческой жизни, скачущим по всему небу сверкающим диском, ведущим круг за кругом двенадцатимесячный год. На солнечный характер бога намекает рассказ о спасении Гадеса от нападения царя Ферона (Macrob. Saturn. I, 20, 12). В этих мифах Мелькарт выступает также как умирающий и воскресающий бог, подобный библскому Адонису, месопотамскому Таммузу или египетскому Осирису. Сохранился и миф, конкретно повествующий о гибели и воскресении Мелькарта, к которому мы еще обратимся.

Однако все эти мифы никак не отражают морской характер тирского владыки, его роль как предводителя колонизации. Можно думать, что они относятся к более древнему слою тирской мифологии. Храм в Гадесе был близок к тирскому как по архитексту (насколько можно судить по описаниям тирского храма и иерусалимского, построенного по тирскому образцу тирским архитектором), так и по концепции, ибо именно эти два храма (да еще более поздний в Тибуре) имели оракул⁷⁷. Возможно, что гадитанские жрецы использовали для украшения храмовых ворот в какой-то степени тирскую модель. Если бы это предположение подтвердилось, то оно служило бы еще одним доказательством древности тирского храма Мелькарта.

Между тем морской характер «Царя города» отражается в мифе об основании Тира, как он изложен Нонном (Dionys. X, 443—534). Здесь рассказывается, что Геракл, т. е. Мелькарт, призывает основателей материкового Тира построить корабль и, переправившись на блуждающие в море Амбросийские скалы и принеся там жертву, остановить скалы и построить на них город. Этот призыв был выполнен, и на острове возник собственно Тир. В качестве образца для постройки кораблей бог предоставил рыбу навтил (т. е. кораблик). Таким образом, Мелькарт здесь предстает не только как основатель (хотя и косвенный) Тира, но и как изобретатель судостроения.

Мелькарт может выступать как морское божество, если связать этого тирского бога с Меликертом, одним из второстепенных морских божеств Эллады. В греческом мифе рассказывается, что Меликерт был сыном смертной женщины Ино, которая бросилась в море с младенцем на руках, и оба превратились в морские божества: Ино — в Левкотею, а Меликерт — в Палемона (Arollod. Ill, 4, 3; Ovid. Met. IV, 512-541). Ранее в науке признавалось тождество Мелькарта и Меликерта⁷⁸, позже оно категорически отвергалось⁷⁹, а сейчас иногда снова защищается⁸⁰. Ино в греческом мире считалась дочерью Кадма (так считал уже Гомер — Od. V, 333—334). С другой стороны, Ино связана с богиней Илифией, и, вероятно, эти два имени иногда относятся к одному и тому же божеству⁸¹. По Страбону (V, 2, 8), в этрусских Пиргах имелось очень древнее святилище Илифии. Раскопки в Пиргах дали фрагменты греческой керамики с выцарапанным именем Ино. Там же были найдены знаменитые золотые пластинки с финикийской и двумя этрусскими надписями, из текста которых понятно, что этрусская Уни отождествлялась с Астартой⁸². Можно считать, таким образом, что, по крайней мере на Западе, Ино-Левкотея-Илифия отождествлялась с Уни и Астартой.

Известен тирский миф о рождении Мелькарта (Phil., fr. 27). Рассказывается, что верховный бог Эл во время войны против собственного сына Неба взял в плен его наложницу и отдал в жены брату Дагону. Эта наложница была уже беременной от Неба и вскоре родила сына Демарунта. Возможно, в этом образе почитался старинный общесемитский бог Астар, мужская ипостась Астарты⁸³. Филон Библский отождествляет Демарунта с Зевсом (fr. 31), а Цицерон среди многих Геркулесов упоминает и сына Юпитера и Астерии, более всего почитаемого в Тире (de nat. deor. Ill, 16, 42). В звездной деве Астерии исследователи видят Астарту⁸⁴. На барельефе, правда, уже римского времени, найденном в Тире, изображена сцена рождения Мелькарта Астартой⁸⁵.

Если эти рассуждения правильны, то получается, что Мелькарт и Меликерт были рождены одной и той же богиней — Илифией-Ино-Левкотеей-Уни-Астартой. Отождествление именно с Илифией показывает, что в данном случае и этрусков, и, пожалуй, финикийцев интересовал тот аспект богини, который связывался с ней не как с царицей богов, а как с родительницей, т. е. матерью Мелькарта. Став морским божеством, Меликерт греческого мифа именуется теперь Палемоном. Но Палемон — один из эпитетов Геракла (Hesych. v. Palaimon). Существовал также миф о рождении Палемона от Геракла и вдовы Антея (Pherekid. fr. ЗЗе). Следовательно, этот бог включается в Гераклов мифологический цикл, хотя, по-видимому, первоначально он с ним связан не был. Вероятно, после появления устойчивого отождествления Мель-карта с Гераклом мифы о Меликерте соединились с мифами о Геракле.

С Меликертом был связан дельфин: он подхватил упавшего в море ребенка. Статуя Меликерта на дельфине находилась в храме на Истме (Paus. II, 1,8). Именно дельфин перенес Меликерта, ставшего Палемоном, на Истм, и в месте его находки Сизифом стоял жертвенник Меликерта-Палемона (Paus. I, 44, 8; II, 1, 3). Меликерт на дельфине изображается на коринфских монетах⁸⁶. Этот же морской зверь появляется на самых ранних монетах Тира во второй половине V в. до н. э., а на монетах следующего десятилетия мы видим Мелькарта, мчащегося на гиппокампе, а внизу под двойной линией волн — дельфина⁸⁷. В чеканке Гадеса также появляется дельфин⁸⁸. В том же городе во время празднеств в честь Мель-карта сжигалось чучело человека, сидящего на дельфине.

Из всего сказанного можно сделать вывод, что греческая сага о Меликерте воспроизводит, хотя, вероятнее всего, и в очень измененном виде, тирские рассказы о Мелькарте, о гибели и возрождении бога в морских волнах. Его апофеоз в морской пучине связан с морским аспектом его культа и образа.

Когда же возник морской аспект культа Мелькарта? Идентификация Мелькарта и Геракла появилась не позже VI в. до н. э., и позже Мелькарт уже ни с каким другим персонажем греческой мифологии не отождествлялся⁸⁹. Гомер (Od. V, 333-335) упоминает морскую богиню Левкотею, бывшую некогда смертной Ино. Это может говорить о том, что в гомеровское время был уже известен весь миф, включая рассказ о прыжке Ино в море с Меликертом на руках⁹⁰. Меликерт был связан с Беотией и Коринфом: в Беотии царствовал его отец, Амафант, там же жила Ино, дочь Кадма, основателя Фив {Apollod. 1,9,1; III, 4,1 —3). Характерно, что греческая мифология выводит Кадма именно из Тира, а не из Сидона, который у Гомера (а в подражание ему и у многих других античных поэтов вплоть до Овидия) выступает символом Финикии вообще. Находка цилиндрических месопотамских печатей XIV—XIII вв. до н. э. в фиванской Кадмее подтверждает существование каких-то взаимоотношений этого города и Востока в микенское время⁹¹. Это было время существования греко-финикийских связей в языковой и литературной сферах⁹². И само имя «Цор» могло превратиться в «Тир» только в микенское время⁹³.

Другим центром культа Мелькарта был Истм. На этот перешеек вынес Меликерта дельфин, и в честь Меликерта стали устраиваться Истмийские игры (Apollod. III, 4, 3; Paus. I, 44, 8; II, 1, 3), которыми распоряжались коринфяне. Вторым «хозяином» этих игр был Посейдон⁹⁴, что вполне естественно, ибо Посейдон принадлежал к сонму олимпийских божеств. Сложнее понять роль Меликерта. Трудно представить, что столь знаменитые игры, даже если в общеэллинские они превратились лишь при Кипселидах⁹⁵, были посвящены такому незначительному морскому божку, как Меликерт-Палемон. Естественнее полагать, что Меликерт в свое время играл гораздо более существенную роль, чем в I тыс. до н. э. И, может быть, лишь когда после дорийского нашествия Посейдон стал по преимуществу богом моря, каковым он еще не был в микенское время⁹⁶, он присоединяется к Меликерту в качестве «хозяина» Истмийских игр. Если Ино действительно связана с Илифией (или была одной из ее ипостасей), то надо вспомнить, что Илифия входила в состав микенского пантеона⁹⁷.

Все сказанное ведет к мысли, что культ Меликерта возник еще в микенской Греции, а следовательно, и морской аспект культа Мелькарта, отраженный в мифах о Меликерте и Ино, существовал уже во второй половине II тыс. до н. э. А это свидетельствует о правоте тирских жрецов этого бога, утверждавших, что их храм существовал со времени основания города. Значит, вполне возможно создание храмов Мелькарта на Фасосе, в Гадесе и Ликсе в конце II тыс.

Противоречие между рассказами Геродота и Менандра (а в достоверности того и другого нет оснований сомневаться), может быть, разрешает сам Геродот, сообщив далее, что в Тире имеется и другой храм Геракла — Геракла Фасосского. Видимо, это ипостась Мелькарта, почитаемая на Фасосе. Что некоторые финикийские божества могли иметь различные локальные ипостаси, подтверждается примером Астарты, сицилийской ипостасью которой была Астарта Эрицинская (Ath. IX, 51, 394; Diod. IV, 83, 4; Ael. Var. hist. I, 15)⁹⁸. Поэтому возможно, что при Хираме в Тире был построен храм именно Мелькарта Фасосского⁹⁹, которому тирийцы так же поклонялись, как карфагеняне Астарте Эрицинской (Diod. IV, 83, 4; Ael. Var. hist. I, 15)¹⁰⁰.

Сложнее решить вопрос о празднике воскрешения Мелькарта, впервые установленном Хирамом (Ios. Ant. jud. VIII, 5, 3; Contra App. I, 18). Смерть и воскрешение принадлежат к глубинному слою мифологии Мелькарта, более древнему, чем его морской аспект. Но надо заметить, что появление культа какого-либо божества и праздник в его честь не всегда совпадают во времени. Например, Дионис относится к древнейшим божествам Греции, почитавшимся еще в микенские времена¹⁰¹, а празднование Великих Дионисий было установлено в Афинах только при Писистрате¹⁰². Говоря о введении Хирамом праздника воскресения Мелькарта, обратим внимание на других персонажей мифа (Ath. IX, 47, 392f): убийцей Мелькарта является Тифон, а воскресителем Иолай. Под Тифоном подразумевается финикийский бог Йам или Мот (вероятнее первый)¹⁰³.

Интереснее фигура Иолая. По мифу, переданному Диодором (IV, 29—30), Иолай был предводителем флота своего дяди Геракла во время колонизации Сардинии, а позже действовал на этом острове самостоятельно. Далее Диодор говорит, что местные жители стали приносить жертвы богу Иолаю и провозгласили его отцом. Итак, сардинский Иолай был богом и отцом. На этом острове известен бог, носящий титул «отца», это Сардус Патер, Сард Отец. В раскопанном храме Цида в Антасе среди вотивных надписей в честь Цида встретилась билингва, в которой латинскому Sardi соответсвует финикийское Isd¹⁰⁴. Отсюда вытекает, что Иолай греческих авторов — финикийский Цид. Этот бог выступает как целитель¹⁰⁵, так что его поведение в случае Мелькарта вполне понятно.

Открытие этого бога поставило заново вопрос о наименовании финикийцев сидонянами, об упоминании Сидона как первородного сына Ханаана и вообще о названии этого финикийского города, эпонимом которого может выступать Цид¹⁰⁶. У Малалы (Chron. III, 69) сохранилось интересное сообщение, которое, хотя и в искаженном виде, могло восходить к древним финикийским сказаниям¹⁰⁷: некий Сид, сын Египта, во времена Авраама стал основателем Сидона¹⁰⁸. Подчеркивание роли Цида, с одной стороны, как спасителя Мелькарта, а с другой — его спутника отражает, видимо, сложные взаимоотношения Тира и Сидона. Таким образом, нет основания утверждать отсутствие в Сидоне культа Мелькарта во II тыс. до н. э. и по этой причине отвергать храмовую традицию, возводящую к столь отдаленным временам начало финикийской колонизации.

Необходимо заметить, финикийцы в заморских землях основывали не только храмы Мелькарта. На Кифере это был, как мы видели, храм Астарты. По Плинию (XVI, 216), храмом, основанным одновременно с городом Утикой, был храм Аполлона, которого исследователи обычно отождествляют с Решефом¹⁰⁹. Выдвижение Решефа вместо Мелькарта, по-видимому, объясняется условиями создания Утики, куда, по решению тирийцев, была отправлена молодежь (Iust. XVIII, 4, 2). Воинственный бог¹¹⁰, он вполне мог подходить к роли божественного покровителя такой беспокойной и динамичной части населения, как молодежь.

Вторую группу наших сведений о начальной стадии финикийской колонизации составляют сообщения, в которых храм или вовсе не упомянут, или упомянут вскользь, как известная данность. Ничего о храме не говорят мелосцы, отмечая лишь существование своей общины в течение 700 лет. Ради торговли, как отмечает Фукидид (VI, 2,6), поселились финикийцы на Сицилии и близлежащих островках. Диодор (V, 20, 1-2) пишет, что в надежде на большие богатства финикийцы устремились в Океан и основали на европейском побережье Гадес, в котором среди прочего находился и великолепный храм Геракла (Мелькарта). Совершенно молчит о храмах Веллей Патеркул, говоря об основании Гадеса и Утики тирским флотом, бывшим тогда сильнейшим в мире, и приводя датировку на 80 лет более позднюю, чем Мела, упоминающий об основании храма. Только о создании города, а не храма, сообщает Псевдо-Аристотель. Последний, говоря об основании Утики, ссылается на «Финикийские истории». Так как время основания этого города отсчитывается от даты создания Карфагена, можно полагать, что эти «истории» были произведением карфагенских авторов. Возможно, что это была одна из тех «Пунических историй», которые упоминает Сервий (Ad. Aen. I, 343, 378), ссылаясь при этом на Ливия. Известно, что в Карфагене существовала довольно обширная литература, хранившаяся в библиотеках, которые затем были переданы африканским царям (Plin. XVIII, 22)¹¹¹. От одного из них, нумидийского царя Гиемпсала, узнал о «пунических книгах» Саллюстий (lug. 17, 7), откуда он почерпнул сведения о ранней истории Африки и истории финикийской колонизации, включая ее мифическую предысторию.

Источники Веллея Патеркула определить достаточно сложно. Одним из них, очень вероятно, был Непот¹¹². С другой стороны, Непот, несомненно, знал произведения Сосила и Силена, верных спутников Ганнибала (Nep. Han. 13). У этих авторов Патеркул мог позаимствовать собственно финикийскую традицию. Последнее подтверждается и другими соображениями. Страбон (XVI, 2,22) замечает, что хотя поэты больше трубят о Сидоне, а Гомер и вовсе не упоминает Тир, колонии, высланные в Ливию и Иберию и даже по ту сторону Геракловых Столпов, воспевают больше Тир. Финикийская колония по ту сторону Столпов — несомненно, Гадес. Какие колонии подразумеваются под иберскими и ливийскими, точно не известно, но среди них могут быть и Карфаген, и Утика. Воспевание же Тира ясно ощущается в словах Патеркула, прославляющего морскую мощь тирийцев.

Сам Страбон неоднократно упоминает древнейшие финикийские плавания на далекий Запад и основание ими там городов, в одном месте (I, 3, 2) датируя их временем несколько позже Троянской войны. При этом он в данном случае ничего не сообщает ни о храмах, ни о велениях оракула, и это создает впечатление, что он использовал другой вариант предания, отличающийся от рассказа об основании Гадеса. Поскольку во всех этих случаях речь идет о возведении городов, это направление в предании можно назвать «городским».

«Городская» традиция, как кажется, противостоит храмовой. Порой они придерживаются даже разных датировок. Так, в случае с Гадесом храмовая традиция относит создание храма ко времени Троянской войны, т. е. около 1184 г. до н. э., а «городская» — к восьмидесятому году после падения Трои, что косвенно подтверждается, как уже говорилось, датой создания Утики по Псевдо-Аристотелю. Означает ли это, что храм действительно возник на несколько десятилетий раньше города? В принципе в этом ничего невозможного нет. Храмы могли быть своеобразными опорными базами и ориентирами в морской торговле, они давали гарантию божественного покровительства и, следовательно, какой-то, пусть даже иллюзорной безопасности купцам, сюда прибывавшим¹¹³. Возможно, что на Фасосе, например, вообще не было городского поселения, а богатства этого острова разрабатывал сам храм. С другой стороны, однако, Страбон (III, 5,5) говорит об одновременном основании города и храма, то же впечатление можно вынести и из слов Диодора (V, 20,1). На это можно возразить, что финикийцы до основания Гадеса, очевидно, посещали Испанию неоднократно, а Страбон свел все это к трем путешествиям. Но некоторые сомнения вызывает дата Мелы.

Прежде всего она противоречит всем остальным известным датировкам первого этапа финикийской колонизации, о которых говорилось выше. Если обратиться к метрополии, то существовала традиция, в соответствии с которой Тир основали сидонцы, бежавшие из своего города, разрушенного аскалонитами, за год до Троянской войны (lust. XVIII, 3,5), т. е. в 1195 г. до н. э. Эта традиция подтверждается Иосифом Флавием (Ant. Iud. VIII, 3, 1). Хотя Тир, несомненно, существовал задолго до этого времени, совпадение дат не может быть случайностью. Видимо, в это время произошло весьма важное событие в истории Тира, которое позволило отнести его основание именно к этому времени. По-видимому, появление традиции об основании Тира в начале XII в. до н. э. надо связать с переселением туда сидонцев и их стремлением поставить себя, по крайней мере, вровень со старым гражданским коллективом Тира¹¹⁴. А это должно было потребовать все же значительного времени. Так что трудно представить, что уже через десять лет тирийцы сумели основать храм своего бога на крайнем западе тогдашнего мира. Но характерно, что храм столь настойчиво подчеркивал свою древность в противоположность «городским» преданиям.

Впрочем, приведенные датировки смущают современных исследователей своей откровенной привязкой к Троянской войне и вообще довольно ясно выраженной эллинизацией всей этой истории. Это служит важным основанием сомнения в достоверности всей традиции о столь раннем основании Гадеса, Утики и других финикийских поселений. Возникло представление, что эта традиция имеет единое происхождение и что, возможно, у ее истоков стоят александрийские эрудиты, помнившие о роли, приписываемой финикийцам Гомером, и искусственно связавшие мифы о Троянской войне и о Гераклидах с путешествиями финикийцев¹¹⁵. Думается, что такая точка зрения едва ли верна. Уже Страбон, и об этом говорилось выше, различал Гомера, умалчивающего отирийцах, и финикийские колонии, тирийцев воспевающие. И хотя тот же Страбон (1,2,35) иногда называет финикийских колонистов на Океане сидонцами (правда, не от своего имени, а приводя мнение некоторых писателей) и так же поступает Саллюстий (lug. 78, 1), но если речь идет конкретно о городе-метрополии колонистов, то упоминается только Тир. Мы уже видели, что истоки этой традиции довольно древние и, вероятнее всего, собственно финикийские, а в самой традиции можно выделить две струи: храмовую и «городскую», далеко не всегда совпадающие.

Нельзя также говорить о перенесении на финикийцев мифов о Геракле. Скорее наоборот, Геракл, будучи типичным греческим героем, включил в себя и ряд восточных черт¹¹⁶. В рассказе о его десятом подвиге в изложении Диодора (IV, 17-18) герой возглавляет не только большое войско, но и флот. Параллельное предание, восходящее, по крайней мере, к Стесихору, излагающее древнейшую и именно греческую версию этого похода, представляет Геракла как «сухопутного» героя¹¹⁷. Этот факт, как и сам маршрут Геракла, совпадающий с районами финикийской колонизации на ее первом этапе, и наличие большого войска, что надо сопоставить с армией Геркулеса-Мелькарта во время его похода в Испанию (Sal. lug. 18), — все это ведет к мысли, что основа рассказанного Диодором мифа — финикийская, которая позднее была эллинизирована и включена в цикл мифов о Геракле¹¹⁸.

Разумеется, эллинизацию финикийских преданий отрицать нельзя. Однако надо иметь в виду, что в эпоху эллинизма многие «варвары», стремясь включить историю своих стран и народов в общеисторический поток, создавали произведения на греческом языке. Это объясняет появление трудов Манефона и Бероса, создание Септуагинты¹¹⁹. Иудеи при всем стремлении оградиться от язычников настаивали на родстве со спартанцами (I Мае. 12, 6—7, 21). В свою очередь, греки обращались к истории туземных народов и государств, используя их историческую и мифологическую традицию для своих построений. Так поступил уже в римское время Филон Библский, использовавший для своей «Финикийской истории» старинный труд финикийца Санхуньятона, хотя, возможно, и переделал его в значительной степени в эвгемерическом духе. И в этом случае грекоязычный автор стремился, насколько возможно, приблизить финикийские божества к греческим, в ряде случаев отождествляя их. Тирские хроники были изложены на греческом языке Менандром и Дием. И вот тот же Менандр отмечает прибытие в Финикию Менелая после падения Трои (Clem. Alex. Strom. I, 140, 8).

Включение восточной истории в обешеисторический поток, в котором в эллинистическо-римское время определяющей была, естественно, история Эллады и Рима, вело и к принятию греческой исторической схемы, важнейшей вехой которой и была Троянская война¹²⁰. Поэтому неудивительно, что, подобно античным авторам, и восточные писатели принимали эту хронологическую веху.

На Западе эллинизация местных преданий могла произойти еще раньше. В Карфагене эллинизация культуры отмечается уже в самом начале IV в. до н. э. Не исключено, что в этом же направлении могли действовать и гадитанские жрецы. Хотя в их храме наблюдалась явная настороженность по отношению к иноверцам, как это видно из слов Эктемона (у АV. Or. mar. 358-363) отом, что чужеземные мореплаватели, помолившись в храме, должны были как можно скорее покинуть его, само присутствие молящихся чужеземцев вело к установлению контактов с ними. И еще большая настороженность иудеев не мешала им, как мы видели, навязываться в братья к спартанцам. Так что римские и греческие авторы вполне могли принять «привязку» к Троянской войне от самих финикийцев. К тому же надо подчеркнуть, что определенная по отношению к этой войне дата основания Гадеса и Утики подтверждается датировкой Псевдо-Аристотеля и Плиния, не содержащей ссылки на войну.

Таким образом, у нас нет никаких оснований сомневаться в достоверности традиции, относящей первый этап финикийской колонизации к концу XII — началу XI в. до н. э.

Обратимся к метрополии. Вопреки существующему мнению¹²¹, в Финикии около 1200 г. до н. э. не произошло никакой цезуры в историческом развитии. Катастрофические разрушения, связанные с этническими передвижениями этого времени, непосредственно Финикию не задели. И в этническом, и в политическом, и в экономическом, и в социальном, и в культурном отношении финикийская история конца II—I тыс. до н. э. представляет прямое продолжение предыдущей эпохи¹²², и финикийцы даже выиграли от этих изменений¹²³. Конечно, бурные события того времени не могли полностью обойти Финикию. Вторжение «народов моря» и других народов привели, вероятно, к притоку ханаанейского населения в Финикию. Филистимляне из Аскалона, как уже говорилось, разрушили Сидон, жители которого переселились в Тир. В результате в стране возникает демографическое напряжение. Если согласиться с тем, что жертвоприношение mlk явилось ответом на такое напряжение, то свидетельства этого жертвоприношения появляются в XII-Х вв. до н. э.¹²⁴ Между тем разрешить это напряжение путем экспансии вблизи собственной территории в тот момент финикийцы едва ли могли, так как территория, наиболее удобная для экспансии, расположенная к югу и юго-востоку, т. е. Палестина, была тогда полем ожесточенного соперничества филистимлян и евреев, а непосредственно у южных границ Финикии осели чекеры. Путь на восток преграждали горные цепи Ливана и Антиливана, вполне проходимые для торговых экспедиций или военных походов, но очень трудные для сравнительно массового переселения. К тому же в Сирии в это время уже появляются арамеи, заселяющие эту страну¹²⁵.

К тому времени финикийцы уже были хорошо знакомы со Средиземным морем. Находки бронзовой фигурки финикийского божества, о которой уже упоминалось, у южного побережья Сицилии, сирийской цилиндрической печати XIV в., остатки скорлупы страусовых яиц, идолов из костей гиппопотама и гребней из слоновой кости II тыс. и некоторых других вещей в Испании, египетских скарабеев, датированных до 1200 г., в Утике и Ликсе свидетельствуют об этом¹²⁶. Очень интересной является находка железного меча на юго-востоке Пиренейского полуострова. Относящийся к концу II тыс. до н. э., меч был найден в окружении местных бронзовых предметов¹²⁷, и он мог быть только привозным из Восточного Средиземноморья, где железо уже было известно. Диодор (V, 35,4) говорит о плаваниях финикийцев ради приобретения серебра, которое они затем продавали грекам, азиатам и другим народам, получая от этого большие выгоды. В связи с этим Диодор рассказывает анекдот, как финикийцы отрубили якоря, заменив их серебром. Этот же анекдот повторяет Псевдо-Аристотель (De mir. aus. 135). И лишь после этих многолетних плаваний, обогативших финикийцев, те приступили к выведению колоний (Diod. V, 35, 5). Все это говорит о существовании стадии предколонизации¹²⁸.

На этой стадии очень важную роль играл Тир. В то время как Библ был главным звеном, связывающим Финикию с Египтом, Тир (может быть, вместе с Угаритом) активно участвовал в установлении западных связей¹²⁹. Недаром греческая традиция упорно приписывает именно тирийцу Кадму основание Фив, которые Курций Руф (IV, 4, 20) даже называет тирской колонией наряду с Гадесом и Карфагеном.

Говоря о финикийской колонизации, нельзя забывать, что по существу это была лишь тирская колонизация, ибо единственной метрополией выступал Тир. Это целиком относится и к ее первому этапу. Думается, что выдвижение Тира обусловлено несколькими факторами. Во-первых, это уже отмеченное активное участие именно тирийцев в западных плаваниях и западной торговле. То, что Тир уже во II тыс. до н. э. был морским центром, обладавшим значительным портом, доказывается письмом тирского царя угаритскому¹³⁰. Второй фактор состоял в том, что именно Тир принял беглецов из разрушенного Сидона, что привело к резкому увеличению населения, создав то демографическое напряжение, о котором говорилось выше, и, может быть, вызвало внутреннюю борьбу, отзвуком которой стало предание об основании Тира си-донцами. Наконец, надо иметь в виду ассирийскую угрозу. В результате похода Тиглатпаласара I Библ, Сидон и Арвад уплатили дань ассирийскому царю (ANET, р. 275). И хотя этот поход не привел к включению Финикии в состав Ассирийской державы¹³¹, угроза была слишком значительна, чтобы ею пренебрегать. Вспомним, что много позже Исайя предлагал тирийцам под угрозой ассирийского нашествия переселяться за море. Не надо переоценивать страх перед ассирийцами, но совпадение дат правления Тиглатпаласара 1(1115—1077 гг. до н. э.) и первого этапа финикийской колонизации, как и неупоминание Тира среди данников царя, заставляют предполагать связь между этими явлениями.

Необходимость переселения в далекие страны была использована тирийцами для приобретения значительных экономических выгод. Фукидид (VI, 2, 6), Диодор (V, 20, 35, 4), Псевдо-Аристотель (De mir. ausc. 135) подчеркивают торговый характер деятельности финикийцев. Их важнейшей целью были драгоценные металлы. Недаром пути колонизации упирались в Фасос с его золотыми рудниками и богатую серебром Южную Испанию. Главной задачей промежуточных пунктов было, вероятно, обеспечение этих путей. Но и сами они, видимо, играли некоторую роль в торговле, поставляя серебро и золото, хотя и в меньших количествах, пурпурные раковины, хлеб¹³². В обмен финикийцы продавали масло, различные безделушки и разный мелкий морской товар, как пишет Диодор (V, 35). Под мелким товаром надо, по-видимому, подразумевать разукрашенные ткани, амулеты, изделия из кости и тому подобное¹³³. Перед нами типичная колониальная торговля, какую вели карфагеняне на западных берегах Африки много лет спустя (Her. IV, 196) и через два с лишком тысячелетия англичане на берегах той же Африки. Подобная торговля не предполагает значительного уровня развития туземных контрагентов и может сводиться к «немому» обмену, как у тех же карфагенян.

В некоторых случаях финикийцы могли сами эксплуатировать рудники. Так было на Фасосе. Геродот, рассказывая об этом (VI, 47), употребляет слово κτιϭαντε (причастие от глагола κτιζϖ). Он всегда использует этот глагол, говоря об основании города или первом поселении на данной территории (например, I, 16; II, 99; IV, 144). Поэтому и в данном случае можно говорить, что для Геродота финикийцы были основателями фасосских рудников.

Финикийцы основывали и простые опорные пункты для ведения торговли или обеспечения ее безопасности, и фактории без постоянного населения, и якорные стоянки. Выше приводились слова Фукидида (VI, 2,6) о том, что ради торговли ('εμπορια.ενεκεν) финикийцы селились на мысах Сицилии и ближайших островках. В то же время употребление историком глагола οι'κε (в форме имперфекта ϖκουν) показывает, что речь идет не о временных торговых постах, а об относительно прочных поселениях с постоянным населением. В еще большей степени это относится к таким городам, как Утика и Гадес. Юстин (XVIII, 4, 2), говоря об основании Утики, отмечает две причины создания колонии: обилие в Тире жителей и необходимость высылки в колонию молодежи. Высылка излишних и беспокойных элементов населения была бы бесполезной, если бы речь шла о временной фактории, жители которой должны были вернуться. Трехкратная попытка основания Гадеса (Strabo III, 5, 5), вероятно, свидетельствует о непростых отношениях с местным населением¹³⁴. Значит, и существовать этот город мог только как прочный пункте относительно значительным постоянным населением. Об этом же свидетельствует и его название (Гадир — укрепление¹³⁵).

Сохранился миф (точнее, незначительный след мифа) об основании Гадеса героем Архалеем, сыном Финика (Fr. Gr. Hist. III С, 788F). Это упоминание дается со ссылкой на Клавдия Иолая, который включил его в свою «Историю Финикии». К сожалению, об этом историке и о его сочинении известно очень мало. Известно лишь, что он написал «Историю Финикии» не менее чем в трех книгах, и наряду с упоминанием основания Гадеса упоминает также об излечении в Финикии Геракла, т. е. Мелькарта, и об основании финикийцами города Дора на палестинском побережье. Но и то, что сохранилось, представляет большой интерес. Нет никакого сомнения, что перед нами отрывок из финикийской мифологии, хотя имя основателя Гадеса дано в греческой форме¹³⁶. Автор даже пытается объяснить название основанного города иначе, чем это было принято в греческой литературе¹³⁷. По его сообщению, оно происходит от финикийского слова gadron, что означает «построить что-либо из немногого». Это объяснение само по себе неверное, ибо название Гадир, несомненно, связано cgdr — стена и означает, как было сказано, «укрепление». Но Клавдий Иолай, может быть, не очень хорошо зная финикийский язык, связывает его с глаголом gdl — увеличивать¹³⁸. И ссылка на финикийское слово, хотя и неправильно понятое, подтверждает финикийское происхождение мифа, на который Клавдий Иолай ссылается. Архелея он называет сыном Финика. Филон Библский (fr. 39) говорит, что Финик — греческое имя Хна. Последний же является эпонимом ханаанев-финикийцев¹³⁹. Как и некоторые другие семитские народы, финикийцы возводили название своего этноса к мифическому первопредку, каковым и является Хна¹⁴⁰.

В XI в. до н. э. заморская колониальная экспансия Тира исчерпывается. Этому способствует ряд обстоятельств. К тому времени финикийцы установили прямые связи с источниками золота и серебра и создали сеть пунктов между этими источниками и метрополией. Тем самым экономические цели колонизации были достигнуты. Значительные изменения произошли на Востоке. После Тиглатпаласара I ассирийские цари уже не предпринимали похода за Евфрат, а скоро вообще Ассирия вступила в полосу глубокого упадка¹⁴¹, и лишь через два столетия финикийцы вновь почувствовали ассирийскую угрозу. Пришли в упадок и другие большие государства Ближнего Востока. Не менее, а может быть, и более важную роль сыграли изменения у южной границы Финикии. Филистимляне стали более открыты, и в некоторых филистимских поселениях обнаружены следы мирного сосуществования филистимлян и финикийцев. Более близкие к Финикии чекеры, еще недавно пугавшие библского царя, резко ослабли, чем и воспользовались финикийцы. Раскопки показали, что в их поселениях, в том числе в столице Доре, приблизительно в середине XI в. до н. э. обнаруживается ясный слой разрушений, поверх которого поселяется совершенно новое и именно финикийское население. Это свидетельствует о завоевании чекерских городов, которые были заселены финикийцами¹⁴². Одним словом, финикийцы (именно тирийцы) нашли возможность решить свои демографические проблемы вблизи своей родины.

Таким образом, выделяется четко обозначенный во времени и пространстве первый этап финикийской колонизации в Центральном и Западном Средиземноморье. Промежуток приблизительно в два века отделяет этот этап от следующего.

⁴⁷ Начало этому отказу от традиционной хронологии положил Ю. Белох (Beloch J. Die Phonikier am Agaischen Meer // Rheinische Museum. 1894. Bd. 49,1. S. 111—132). Но и в наше время есть ученые, защищающие высокую древность начала финикийской колонизации (например. Шифман И. Ш. Возникновение Карфагенской державы. М.; Л., 1963. С 6-37; Katzenstein Н. History of Tyre. Jerusalem, 1973. P. 75; Negbi O. // Biblical Archaeology today. Jerusalem, 1985. P. 222; Stieglitz R. The Geopolitics of the Phoenician Littoral in thr Early Iron Age // BASOR. 1990. № 279. P. 11; Huss W. Die Karthager. Munchen, 1990. S. 5).
⁴⁸ Kammenhuber A. Karen, Karia // Kleinc Pauly. Bd. 111. Sp. 119; Tomson G. Fruhgeschichtc GriechenlandsundderAgais. Berlin, 1960. S. 130-131, 136-137.
⁴⁹ Berchem D. van. Sanctuairesd'Hercule-Melqart // Syria. 1967. T. 46. P. 106, n. 2; Salviar К Lions d'ivoire a Thasos // BCH. 1962. T. 86. P. 108-109, n. 7; Salvia E, ServaisJ. Stele indicatricc thacienne trouvee au sanctuaire d'Аliki // BCH. 1964. T. 88. P. 284.
⁵⁰ Berchem D. van. Sanctuaires... P. 88—107; Berquisi B. Herakles on Thasos. Uppsala, 1973. P. 35; Ciimer W. Thasos // Griechenland. Lexikon der historischen Stadten. Munchen, 1989. S. 658. Ср.: Cras M., Rouillard P., TeixidorJ. L'univers phenicien. Paris, 1989. P. 50.
⁵¹ Berchem D. van. Sanctuaires... Op. cit. P. 107-108.
⁵² Graham A. J. The Foundation ofThasos // ABSA. 1978. Vol. 23. P. 90-91.
⁵³ Garcia у Bellido A. Les religions orientates dans Г Espagne romaine. Leiden, 1967. P. 13.
⁵⁴ Burchner. Kythera // RE. 1924. Hbd. 22. Sp. 216.
⁵⁵ Movers F. G. Die Phonizier. Berlin. 1850. S. 256.
⁵⁶ Tusa V. Sicile // Les Pheniciens. Paris, 1997. P. 232.
⁵⁷ Шифман И. Ш. Возникновение... С. 27—29; BerardJ. La colonisation greque de Г Italic meridional et de la Sicile dans l'antiquite. Paris, 1953. P. 69—70, 73; Philipp H. Tamaricium sivc Palma // RE. Hbd. 8A. Sp. 2092; Ziegler K. Sicilia // RE. Hbd. 4A. Sp. 1281. Сейчас как будто обнаруживаются и некоторые археологические следы финикийского присутствия в этом районе: Tusa V. La presenza feniciopunica in Sicilia // Phonizier im Westen. Mainz am Rhein, 1982. P. 97. Ср.: Bondi S. F. Nuove acquisizioni storiche e archeologiche sulla Sicilia fcnicia e punica // IV congreso. P. 83-84.
⁵⁸ Parrot A., Chehab M., MoscatiS. Les Pheniciens. Paris, 1975. P. 193-194, fig. 211; Harden D. The Phoenicians. Harmondsworth, 1971. P. 56. Plate 93; Fantar M. Afrique du Nord// Les Phenicienns. Paris, 1997. P. 201. Правда, надо заметить, что вопрос о сравнительно точной датировке этой фигурки спорен, и существует мнение, что ее надо скорее отнести к первым векам I тыс. до н. э.: Bondi S. F. Nuove acquisizioni... P. 84. Однако эта точка зрения основывается только па сравнении с испанским или сардинским материалом, в то время как сравнение с материалом метрополии показывает правильность более древней хронологии.
⁵⁹ Шифман И. Ш. Возникновение... С. 23—25; Schuhen A. Tartessos. Hamburg, 1950. S. 34-35.
⁶⁰ Ср.: Lamcz J. Die Phonizierbei Homer// Die Phonizier im Zeitalter Homers. Mainz am Rhein, 1990. S. 12; Aubet M. E. Cadiz... P. 33-35.
⁶¹ Ball R. Generation Dating in Herodotos // Classical Quarterly. 1979. Vol. 29. P. 281; Haw W. W., Wells J. A Commentary on Herodotos. Oxford, 1954. Т. 1. P. 439; Лурье С. Я. Геродот. М.; Л., 1947. С. 111.
⁶² Jeffrey L. Н. Archaic Greece. London, 1976. P. 185; Ekschmitt W. Die Kykladen. Mainz am Rhein, 1993. S. 257.
⁶³ Правда, С. Маринатос относил лаконское завоевание Феры ко времени не ранее 700 г. до н. э., но и он датировал финикийское прибытие концом микенской эры или началом нротогеометрического периода: Marinaios S. Ethnic problem raised by recent discoveries on Thera // Bronze Migrations in the Aegeans. London, 1973. P. 200.
⁶⁴ Соболевский С. И. Фукидид // История греческой литературы. М., 1955. Т. 11. С. 96-97.
⁶⁵ Fantar М. Afrique du Nord. P. 200.
⁶⁶ Cras М., Rouillard R. TeixidorJ. L'univers... P. 46; Baurain С, Bonner С. Les Pheniciens. Paris, 1992. P. 59; BikaiR M. The Pottery of Tyre. Warmington, 1978. P. 72.
⁶⁷ История римской литературы. M., 1959. Т. 111. С. 126-128.
⁶⁸ Стратановский Г. А. Страбон и его «География» // Страбон. География в 17 книгах. М., 1964. С. 782; Bunnens С. L'expansion phenicienne en Mediterranee. Bruxclles; Rome, 1979. P. 193; Ribichini S. Sui miti dclla fondazione di Cadice // IV congreso. P. 661—662.
⁶⁹ Preisendanz К. Melkart // RE. SptBd. 111. Sp. 293.
⁷⁰ Leslie E. Old Testament Religion in the Canaanit Backround. New York; Chicago, 1936. P. 24.
⁷¹ Lombardo M. Le concezione degli antichi sul ruolo degli oracoli nella colonizzazione greca // Annalidella Scuole normalesuprioredi Pisa, classedilettcree filosofia. 1972. Vol. II, 1. P. 69—70. О роли Аполлона и его оракула в Дельфах в колонизационной активности греков: Кулишова О. В. Дельфийский оракул в системе античных межполисных отношений. СПб., 2001. С. 131-147.
⁷² Dussaud R. Melqart // Syria. 1946-1948. Т. XIV. P. 205-220; Moscati S. Melqart e i Fenici // RSF. 1988. Vol. 16, 2. P. 253-256; Du Mesnildu Buisson R. Nouvelles etudes sur les dieux et les mythesde Canaan. Leiden, 1973. P. 44.
⁷³ Ср.: Carbini С. I Fenici. Napoli, 1980. P. 74-78.
⁷⁴ Albright W. F. Archaeology and Religion of Israel. Baltimore, 1956. P. 74-77; Baudissin W W. Adonis und Esmun. Leipzig, 1911. S. 17-24; Herrmann W. Astart // Mitteilungen des Instituts fur Orientforschung. 1969. Bd. 15, I. S. 39-45; Шифман И. Ш. Культура древнего Угарита. М., 1987. С. 91-92, 154, 157-159.
⁷⁵ Tsirkin J. В. The labor, death and resurrection of Melqart as depicted on the gates of the Gades Herakleion // RSF. 1981. Vol. 9. P. 21-27.
⁷⁶ Солярный характер Мелькарта отрицают Р. Дюссо (Dussaud R. Melqart. P. 207) и А. Сейриг (Seyrig H. Le culte du soleile en Syrie a l'epoque romaine // Syria. 1971. T. XLVIII. P. 356) и защищает А. Гареиа и Бельидо {Garcia у Bellido A. Hercules Gaditanus // AEArq. 1963. Vol. 35. P. 73).
⁷⁷ Garcia у Bellido М. P. Allarcs у oraculos semitas en Occidente: Melqart у Tanit // RSF. 1987. Vol. 15, 2. P. 137-139.
⁷⁸ Stoll. Melikertes // ML. Bd. V. Sp. 2633-2634; Meyer F. Melqart // ibid. Sp. 2652.
⁷⁹ Dussaud R. Melqart. P. 210.
⁸⁰ Astur M. Hellenosemitika. Leiden, 1967. P. 209—211. В поддержку этого мнения можно отметить, что город Итан на Крите назван, по словам Стефана Византийского, по имени сына Финика Итана, а одним из важнейших богов этого города был Меликерт (Burchner. lthanos// RE. 1916. Hbd. 18. Sp. 2287-2288).
⁸¹ Pfiffig A. I. Uni-Hera-Astarte. Wien, 1965. S. 51.
⁸² Maiuri A. Scavi nel santuario di Pirgi // Archeologia classica. 1964. Т. XVI. P. 49—117.
⁸³ Шифман И. ш. Культура... С. 91; он же. Отражение финикийского культа Астара в античной историографии // Переднеазиатский сборник. М., 1986. С. 81—82.
⁸⁴ Baudissin W. W. Adonis und Esmun. S. 307; GsellS. Histoireanciennede l'Afriquedu Nord. Paris, 1924. T. 1. P. 251; Baurian C, Bonnet C. Pheniciens. P. 68.
⁸⁵ Seyrig H. Les grands dieux de Tyre a l'epoque greque et romaine// Syria. 1963. T. XL. P. 23-24, tabl. 11, 1.
⁸⁶ Stoll. Melikertes. P. 2634.
⁸⁷ Baramki D. The coins exibited on the Archaeological Museum of the American University of Beirut. Beirut, 1968. P. 25; Harden D. The Phoenicians. P. 157, Plate 110d-e; Moscati S. I Fenici e Cartage Torino, 1972. P. 460-461.
⁸⁸ Vives A. La moneda hispanica. Madrid, 1924. Т. I. P. 52-53; Т. III. P. 8.
⁸⁹ Dussoud R. Melqart. P. 216-222.
⁹⁰ Lesky. Melikertes// RE. Hbd. 21. Sp. 517-518.
⁹¹ Колобова К. M. Находки цилиндров-печатей в Фивах и спор о Кадме // ВДИ. 1970. № 2. С. 111-112; Bunnens С. L'expansion... Р. 19.
⁹² Гринцер П. А. Две эпохи литературных связей // Тирология и взаимодействие литератур древнего мира. М., 1971. С. 12-45.
⁹³ Шифман И. Ш. Возникновение... С. 13—14.
⁹⁴ Reinmuth О. W. Istmicn // Kleine Pauly. Bd. 2. Sp. 1474-1475; Tomson G. Friihgeschichte. S. 213.
⁹⁵ Reinmuth O. W. lstmien. Sp. 1474.
⁹⁶ Бартошек А. Златообильные Микены. С. 200.
⁹⁷ Там же. С. 206; Press L. 2icie codzienne па Krecie w panstwie krola Minosa. Warszawa, 1972. P. 163.
⁹⁸ Legloy M. Saturne Africaine. Paris, 1966. P. 154; Moscati S. Sulla diftusione del culto di Astarta Ericina// Oriens Antiquus. 1968. Vol. 7. P. 91-94.
⁹⁹ Существует мнение, что текст Менандра можно интерпретировать и как указание на постройку Хирамом совместного святилища Мелькарта и Астарты (Gorbini G. Fenici. P. 75, п. 5). В таком случае это точно не тот храм, о котором говорит Геродот.
¹⁰⁰ Leglay M. Saturne Africaine. P. 154; MoscatiS. Sulla diflusione... P. 91-94.
¹⁰¹ Бартошек А. Златообильные Микены. С. 205; Лурье С. Я. Язык и культура Микенской Греции. М.; Л., 1957. С. 291-292.
¹⁰² Колобова К. М. Древний город Афины и его памятники. Л., 1961. С. 63; Зелинский Ф. Ф. Древнегреческая религия. Пг., 1918. С. 35; Andrews A. The Tyranny of Pisistratus // САН. Vol. III, 3. P. 412.
¹⁰³ Шифман И. Ш. Культура... С. 156;Zannini В. L'interprelatio gracca dell' ugaritico Yam// И Congresso. Р. 431-437.
¹⁰⁴ Ferron J. Le nature de dieu Sid d'apres les decouvertes reccntcs d'Antas // Etudes scmitiqucs. Paris, 1975. P. 12.
¹⁰⁵ Ibid. P. 9—15; Barreca F. La colonizazione fenicio-punica en Sardegna alia luce delle nuovescoperte//Simposiodecolonizaciones. Barcelona, 1974. P.9—II; CarbiniC. Leiscrizioni puniche de Antas (Sardegna)// Annali. 1969. T. 19 (29). P. 318-321, 329-332; Moscati S. Le iscrizioni prelatini in Italia. Roma, 1979. № 52.
¹⁰⁶ Шифман И. Ш. Финикийская историческая традиция в греческой и римской историографии//Древний Восток и мировая культура. М., 1981. С. 104, прим. 2; Ferron J. Le nature de dieu Sid... P. 14-15; idem. Sid: 1'etat actuel des connaisances // Lc Museon. 1976. T. 89. P. 440.
¹⁰⁷ Ribichini S. Una tradizione sul fenicio Sid // RSF. 1982. Vol. 10, 2. P. 174.
¹⁰⁸ В этом сказании речь могла идти не столько о городе Сидоне, сколько о южной части Финикии в целом. Подробнее о Сидоне как обозначении Южной Финикии: Циркин Ю. Б. От Ханаана до Карфагена. М., 2001. С. 30—34; о сообщении Малалы — с. 33.
¹⁰⁹ Albright W. F. Archaeology... P. 91; Schretter M. К. Alter Orient und Hellas. Insbruck, 1974. S. 173; Wolbanc FW..K historical Commentary on Polybius. Oxford, 1959. Т. II. P. 47.
¹¹⁰ Albright W. F. Archaeology... P. 79; Conrad D. DerGott Reschef// Zeitschrift fur die Alttestamentische Wissenschaft. 1971. Bd. 83. S. 180-182; Garciay BellidoA. Les religions... P. 11.
¹¹¹ Huss W. Die Karthager. S. 362-363.
¹¹² Albrecht M. von. Geschichte der romischen Literatur. Bern, 1992. S. 843 (ср.: S. 383).
¹¹³ Culican W. Phoenicia and Phoenicians//САН. Vol. Ill, 2. P. 488; BunnensG. [.'expansion... P. 282-285; Gras M., Rouillard P.. Teixidor M. L'unirers... P. 108-109.
¹¹⁴ Шифман И. Ш. Финикийская историческая традиция... С. 104. Это предание подробно разбирается в: Циркин Ю. Б. От Ханаана... С. 83-86.
¹¹⁵ Moscoti S. Tra Tiro e Cadice. Roma, 1989. P. 13.
¹¹⁶ Potscher W. Herakles// Kleine Pauly. Bd. 2. Sp. 1051.
¹¹⁷ Cp.: Чистякове H. А. Древняя поэзия греческого Запада// ВДИ. 1980. № 4. С. 41—43.
¹¹⁸ Мокушкин М. Н. Миф о Геракле как источник по истории Северо-Западной Сицилии // Норция. 1978. Вып. 2. С. 8-10.
¹¹⁹ Шифман И. Ш. Ветхий Завет и его мир. М., 1987. С. 14.
¹²⁰ Фролов Э. Д. Факел Прометея. Л., 1991. С. 87.
¹²¹ Moscati S. Тrа Tiro е Cadice. Р. 19-24; idem. Continuita е doscontinuita nell'area fenicia // Atti della Aeeademia nazionale dei Lincei. Rendiconti. 1985. Vol. XL. P. I84;/Vtem. Gl'inizidcll'eta fenicia // Atti della Aeeademia nazionale dei Lincei. Rendiconti. 1993. Vol. IV, 1. P. 15.
¹²² Del Olmo Lete G. El continuum cultural canaaneo. Barcelona, 1996. Passim.
¹²³ De Vaux R. La Phenicie et les Peuples de la Mer// Melanges de I'Universite Saint-Joseph. 1969. T. XLV. P. 488-491, 498; Muller-Karpe H. Friihe Stadte in der Alten und Neuen Welt// Jahrbuch des RGZM. 1989. Bd. 36, 1. S. 19; Stieglitz R. The Geopolitics... P. 9-11; Rollig W. Die Phonizierdcs Mutterlandeszur Zeit der Kolonisierung // Phonizierim Westen. S. 16; Negbi O. Early Phoenician Presence in the Mediterranean Islands// AJA. 1992. Vol. 96. P. 601-603; Циркин Ю. Б. От Ханаана... С. 82-93.
¹²⁴ Wagner Е. С. С. El sacrificio del Moloch en Fenicia: una respuesta cultural a la presion demografica// II congreso. P. 411-416. Ср.: NegbiO. Early Phoenician Presence... P. 611.
¹²⁵ Аветисян Г. M. Ранние сведения о распространении арамейских племен по Северной Месопотамии и Армянскому нагорью // Историко-филологический журнал. Ереван, 1984. Т. 3. С. 37-39; Mazar В. The Aramean Empire and its Relation with Israel // The Biblical Archaeologist. 1962. Vol. 35,4. P. 102; Albright W. F. Syria, the Philistines and Phoenicia // САН. Vol. II, 2. P. 532.
¹²⁶ Blazquez J. М. Tartessos у los origines. Р. 23—26; Cintas P. Manuel d'arche6logie punique. Paris, 1970. Т. I. P. 271-274,307-308; MontenegroA. Historiade Espana... T. I. P. 308; Parrot A., Chehab M., Moscati S. Les Pheniciens. P. 202; Schauer P. Orient in spatbronze- und fruh-eisenzeitlichen Occident//Jahrbuch des RGZM. 1983. Bd. 30. S. 177-183; Almagro-Gorbea M. La «precolonizacion fenicia* en la Peninsula Iberica// IV congreso. P. 713. Может быть, с финикийскими плаваниями связано наскальное изображение кораблей на юго-западе Испании (Gonzalez de Canales Cerisola F. Del Occidente mftico... P. 104).
¹²⁷ Brandherm D. Zur Datierung der altesten griechischen und phonizischen Importkeramik der Iberischen Halbinsel // MM. 2006. Bd. 47.
¹²⁸ По отношению к греческой колонизации идея предколонизационной фазы была выдвинута еще в 30-е гг.: Blackeway A. Prolegomena to the Study of Greec Commerce with Italy, Sicily and France in the eight and seventh centuries В. C. // ABSA. 1932-1933. Vol. XXIII. P. 170-208. Эту идею принял ряд ученых, изучающих колонизацию как на Западе (например: Vallet G. Region et Zankle. Paris, 1958. P. 57-58), так и в Северном Причерноморье (например: Колобова К. М. Из истории раннегреческого общества. Л., 1951. С. 152-153). Существование финикийской предколонизации показал С. Москати (Moscati S. Precolonizzazione greca е precolonizzazione fenicia // RSF. 1983. Vol. 11, I. P. 1-7). Его поддержали и другие исследователи (например: Wagner E. С. G. Feniciosy cartagineses. P. 9—14, 18—22). Мы также согласны с этой идеей, но относим предколонизацию ко времени, предшествующему XII в. до н. э.
¹²⁹ Katzenstein Н. J. Hystory of Tyre. P. 27.
¹³⁰ Lipinski Е. Recherches ugaritiques // Syria. 1967. Т. XLIV. Р. 283^284; Baurian С, Bonnet С. Pheniciens. Р. 63-64.
¹³¹ История Древнего Востока. М., 1988. Т. I, 2. С. 109.
¹³² Meltzer О. Geschicte der Karthager. Bd. I. Berlin, 1870. S. 86-89, 448-450; Huxly G. L. The History and Topography of Ancient Kythera. London, 1972. P. 36—37.
¹³³ Parrot A., Chehab M., Moscati S. Les Pheniciens. P. 147; Blazquei J. M. Tartessos у los origines... P. 44-45.
¹³⁴ Шифман И. Ш. Возникновение... С. 24-25; Schulten A. Tartessos. S. 34-35. По мнению Э. К. Г. Вагнера, трехкратная попытка основания Гадеса связана со спорадическими доколонизациониыми плаваниями финикийцев: Wagner Е. С. С. Feniciosy cartagineses... P. 20.
¹³⁵ Krahmalkov Ch. Phoenician-Punic Dictionary. Leuven, 2000. P. 137.
¹³⁶ Ср. Blazquez J. М., Alvar J., Wagner С. С. Fenicios у cartagineses en el Mediterraneo. Madrid, 1999. P. 340-342.
¹³⁷ Bunnens G. L'expansion... P. 222.
¹³⁸ Krahmalkov Ch. Phoenician-Punic Dictionary. P. 137.
¹³⁹ Финикийская мифология. СПб., 1999. С. 112.
¹⁴⁰ Циркин Ю. Б. От Ханаана... С. 17-23.
¹⁴¹ История Древнего Востока. С. 110.
¹⁴² Stern Е. New Evidence from Dor for the First Appearance of the Phoenicians Along the Northern Coast of Israrel // BASOR. 1990. № 279. P. 30-32.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4800

загрузка...

Другие книги по данной тематике