Народ в целом
25 сентября 1903 года Эрвин Бэлз, врач императорского двора Мэйдзи, писал в своем дневнике:
«...в поезде я встретил модно одетого японца. Он сказал мне: «Народное возмущение Россией вышло из-под контроля. Правительство должно немедленно объявить войну. Иначе, я боюсь, начнутся бунты. Опасность угрожает даже трону». Легко быть столь безответственным, как этот человек». Но в те дни антироссийская военная лихорадка овладела не только такими японцами, как тот «безответственный человек», которого встретил немецкий врач. Молодой поэт Исикава Такубоку, который несколько лет спустя продемонстрирует устойчивые социалистические взгляды, всей душой приветствовал войну против России. Он полагал, что «пришло время сразиться с Россией под командованием богов», поскольку считал российские войска на Дальнем Востоке «дьявольской армией, препятствующей вечному прогрессу всего мира». Поэтому он собирал жителей деревни в местной школе и, как «истинный патриот», обращался к ним со «страстной речью». Также он хотел сочинить «песню для патриотов», для «людей, желающих петь, но не имеющих песни». В сочинении, посвященном началу войны, Исикава писал: «Я не знаю отчего, но кровь моя кипит, а глаза горят. Какая радость! Какая радость!» Более уравновешенный писатель Футабатэй Симэи не отличался от него в этом отношении. Он считал, что война с Россией «освежит спертый воздух нашего общества и времени» и предложит «возможность простым людям Японии стать хозяевами своей страны». В потоке военных криков даже наиболее привилегированные слои японского общества, обычно апатично относившиеся к политике, описываются как рвущиеся на фронт с храбрыми криками. В целом же общественные настроения и состояния умов почти невозможно точно оценить. Газетные описания неизбежно страдают преувеличениями. В этот период национального возбуждения японцы наверняка чувствовали естественное нежелание идти на войну, что в печати не отражалось. Однако кажется, что население Японии реагировало на маньчжурский вопрос со смешанным чувством страха и ненависти. Эмоциональная общественность легко поддается на эффективную пропаганду, будь то в сторону войны, как в случае Японии в изучаемый период, или в сторону мира – в других странах в другое время. Нельзя отрицать, что к началу 1904 года политические деятели и пресса вызвали военную лихорадку в Японии даже среди общества в целом. Бельгийский посол д'Анетан так описывал ситуацию в Японии в отчете своему правительству от 22 января 1904 года: «За долгий период неопределенности и беспокойства, когда японский патриотизм проснулся и перевозбудился до такой степени, которую со стороны верно не оценить, которую может понять только тот иностранец, который изучил историю и характер этого изначально воинственного народа, правительство, в своих попытках сохранить мир, противостоит единодушной воле своего народа. Давление становится слишком сильным, и, если Россия не сдастся, быть войне. Мы знаем, в истории великих стран были периоды, когда агитация и народные эмоции ввергали правительства в неразумную и безрассудную политику вопреки собственной воле. Однако, когда такое происходило, хладнокровные люди всегда пытались успокоить страсти своими советами и своим влиянием, указывая на опасности необдуманных действий. Последние два года Япония находится в тяжелейшем кризисе. Однако поиски мудрых советов вне кабинета министров здесь тщетны». Американский посол в Токио Ллойд С. Гриском, разделяя мнение д'Анетана, 21 января 1904 года писал с еще большим опасением: «Японский народ довели до высочайшего возбуждения, и не было бы преувеличением сказать, что если войны не будет, то каждый японец будет глубоко разочарован. Люди находятся под таким давлением, что существующее положение вещей долго не продлится». |
загрузка...