Провозглашение монархии. Албания в годы экономического кризиса
|
Республиканское правление продолжалось недолго. Не дожидаясь истечения 7-летнего срока президентства, Ахмет Зогу решил стать монархом. Застраховаться от возможной отставки — вот что было главным побудительным стимулом для Ахмета Зогу, задумавшего сменить форму государственной власти. Опасения президента нашли отражение в интервью, данном им корреспонденту «Дейли экспрес». В нем Зогу обосновал преимущества монархического режима его большой устойчивостью: дескать, президент зависит от обстоятельств, ибо всегда должен учитывать волю тех, кто его избрал, и кроме того, существует опасность быть свергнутым какой-либо оппозиционной партией. «Первым положительным итогом восстановления монархии, — заявил Зогу, — будет освобождение моей страны от межпартийной борьбы... Король будет выше партий».
В Италии с одобрением отнеслись к этой идее, так как упрочение положения Зогу, ставшего к тому времени послушным орудием в их руках, вполне соответствовало их дальнейшим намерениям в отношении Албании. Помогая осуществить трансформацию албанской республики в монархию, итало-фашистские политики укрепляли тем самым свои позиции в Албании. План, выработанный еще в период подготовки второго Тиранского пакта, стал претворяться в жизнь с лета 1928 г. Переговоры, как это уже не раз бывало в итало-албанских отношениях, приняли форму откровенного торга. Итальянцы исходили из того, что Зогу должен ясно осознавать прямую зависимость между своим пребыванием у власти и благорасположением «великой союзницы», и они мало с ним церемонились. Даже текст письма, с которым Зогу предстояло обратиться к итальянскому представителю на коронации, вырабатывался в Италии. Некоторые формулировки показались ему слишком жесткими, и он стал настаивать на их смягчении. В ответ 9 августа 1928 г. последовала отповедь Муссолини: «Весь мир знает и в скором времени убедится лишний раз, что албанский трон является итальянским творением независимо от того, заявит или нет об этом господин Ахмет Зогу». Итальянский военный атташе в Тиране полковник А. Париани сообщал в Рим, что режим опирается на немногочисленную военную касту, и отношение к нему народа двойственное: одни равнодушны, другие же ненавидят. «В подобных обстоятельствах ни одно правительство не может долго продержаться, — соглашался с Париани посланник Сола. — Нет сомнения, что и Зогу не удержится долго, если не будет иметь нашей политической и главным образом экономической поддержки». Зогу понимал это и поэтому запросил 10 млн лир на «организацию» монархии, которые ему и выплатило итальянское правительство. 1 сентября 1928 г. он был провозглашен королем албанцев под именем Зогу I (Ахмет I звучало бы слишком по-восточному, не по-европейски) и коронован в городе Круе в знак преемственности его власти от Скандербега, потомком которого поспешила объявить бывшего президента официальная печать. Зогу отблагодарил Муссолини за содействие: он сделал ему поистине бесценный подарок, преподнеся найденную при раскопках в Бутринте изваянную из мрамора голову Аполлона, предположительно приписываемую школе Праксителя. Только в 1982 г. итальянское правительство возвратило ее в Албанию. 1 декабря того же года была принята новая конституция, по которой Албания объявлялась «демократической, парламентарной и наследственной монархией». Провозглашение монархии не изменило главных направлений внешней и внутренней политики, определившихся с момента контрреволюционного переворота в декабре 1924 г. Несамостоятельность в решении вопросов международного характера и крайняя реакционность в подходе к внутренним проблемам характеризовали годы правления Зогу. Албания являлась единственной страной на Балканах, в которой после получения независимости не была осуществлена буржуазная аграрная реформа. Система налогообложения, сохранившаяся в основных чертах со времен турецкого господства, примитивные методы обработки земли, кабала ростовщиков и помещиков, малоземелье продолжали господствовать в албанской деревне. Разорявшиеся крестьяне в поисках заработка уходили в города, эмигрировали. Особенно сильной была эмиграция на юге страны; здесь в семьях крестьян и городской бедноты почти не осталось мужчин. Многие уезжали на заработки за границу. В ноябре 1929 г. министерство иностранных дел сообщило правительству, что проблема эмиграции принимает особо опасный характер для национальной экономики и что неотлагательно требуется законодательство, ограничивающее эмиграцию. Выход из создавшегося положения виделся в одном — в проведении аграрной реформы, но помещики, крупные торговцы и ростовщики, составлявшие главную опору правительства, не были в ней заинтересованы. Сохранение по сути дела феодальных отношений в деревне отвечало интересам и итальянских предпринимателей: они получали дешевую рабочую силу для своих рудников и шахт. И тем не менее правительство пришло к выводу о необходимости предпринять какие-то меры по улучшению положения в сельском хозяйстве или хотя бы сделать вид, что оно стремится к этому. Конституции 1925 и 1928 гг. формально положили конец турецкому земельному закону 1856 г., что выразилось в основном в сведении всех видов земельной собственности к трем категориям (собственность государственная, юридических и физических лиц). Кроме того, правительство приняло некоторые незначительные постановления, касавшиеся конкретных вопросов сельского хозяйства: о наказаниях за потраву скотом полей и садов (1925 г.), о создании показательных ферм на государственных землях (1926 г.), о выделении министерства сельского хозяйства и лесов из министерства экономики (1927 г.) и т. п. На базе нового Гражданского кодекса 1929 г. была сделана попытка установить точные размеры землевладений и определить собственников спорных наделов. Некоторые несущественные изменения претерпела фискальная система. Только в октябре 1928 г., спустя почти четыре года после прихода Зогу к власти, правительство создало комиссию по подготовке аграрной реформы и одновременно обратилось к Италии с просьбой прислать экономического советника, который независимо от этой комиссии разработал бы соответствующий законопроект. Такой советник — профессор Дж. Лоренцони прибыл в июне 1929 г. и к концу года представил свои соображения. Разработанные Лоренцони рекомендации основывались на необходимости преобразований, которые способствовали бы развитию албанского сельского хозяйства по капиталистическому пути. Непосредственной задачей Лоренцони считал перераспределение земельной собственности, которое должо было «создать такие объективные и субъективные условия, которые облегчили бы преобразование албанского сельского хозяйства в интенсивное и прибыльное как для населения, так и для государства». После обсуждения проекта в различных комиссиях и в парламенте закон о реформе был утвержден и обнародован 13 апреля 1930 г. Закон предполагал изъятие земельных излишков у помещиков (свыше 100 га) и продажу земли безземельным и малоземельным крестьянам (до 5 га на семью). Закон, содержавший до 100 пунктов, предусматривал большое количество исключений из общих правил конфискации. Не подлежали отчуждению виноградники, оливковые рощи, сады, пастбища, леса. Реформу предстояло проводить в течение 15 лет, причем по каждому землевладению требовалось специальное решение короля. Естественно, что в таком виде закон об аграрной реформе превратился в новое орудие, которое Зогу использовал для борьбы со своими личными противниками. Помещичье землевладение не затрагивалось реформой. Почти единственным результатом ее было поселение албанских беженцев (1888 семей) из югославской области Косово на болотистых землях, принадлежавших ранее государству и не приносивших никакого дохода. С одной стороны, путем приобретения по дешевой цене государственных земель обогатились королевские фавориты. С другой стороны, продажа земли была выгодна тем земельным собственникам, которые получали низкие доходы от своего хозяйства, и они охотно «уступали» казне право собственности за крупные денежные суммы. Прогрессивная албанская эмиграция по справедливости оценила этот обман крестьянских масс, совершенный правительством Зогу. Издававшаяся в Женеве албанская газета «Лирия комбтаре» («Национальная свобода») противопоставила громоздкому закону 1930 г. четыре основных требования, осуществление которых, по ее мнению, действительно принесло бы пользу крестьянам: безвозмездное отчуждение всех помещичьих, кулацких и церковных земель; бесплатное наделение безземельных и малоземельных крестьян землей; аннулирование задолженности крестьян по налогам; уничтожение десятины. «Эта программа может быть выполнена полностью только тогда, — писала газета, — когда рабочие и крестьяне Балкан под руководством коммунистических партий поднимутся вместе против местных режимов, являющихся ставленниками иностранных капиталистов и местных богачей, свергнут силой эти кровавые режимы и сами возьмут власть в свои руки». Аграрная реформа осталась на бумаге. Албанское крестьянство поэтому особенно тяжело переживало тяжелое время мирового экономического кризиса. Будучи страной аграрной, Албания испытала на себе его губительное воздействие в первую очередь в области сельского хозяйства. Значительно упали цены на экспортировавшиеся Албанией продукты животноводства и земледелия, а постигший страну неурожай создал необходимость ввоза дополнительного количества зерна. Покупательная способность масс резко упала. Трудящиеся не могли приобретать даже самое необходимое. Резко сократились внешнеторговые операции. За годы кризиса, который длился в Албании с 1929 по 1934 г., импорт снизился с 38,6 млн албанских франков до 12,3, а экспорт — с 14,7 млн албанских франков до 4,3. Сильное сокращение экспорта было связано с большим падением в 1931—1934 гг. производства сельскохозяйственных продуктов вообще и экспортных в частности. Так, почти полностью был прекращен вывоз сыра и кож, составлявший основную статью доходов населения южных районов. Значительно снизился, правда меньше, чем экспорт, и импорт. В ряде районов страны царил голод. Разорившиеся крестьяне и городские ремесленники тщетно искали заработка на стройках и промышленных предприятиях. Существенное сокращение ассигнований на строительные работы и развитие промышленности, реэмиграция албанских рабочих, не находивших работы в охваченных мировым экономическим кризисом странах Европы и Америки, — все это увеличивало и без того огромную армию безработных в Албании. Наиболее тяжелым было положение на юге страны. В 1931 г. совет старейшин Скрапара сообщал правительству, что в районе люди стали умирать от голода: «Сжальтесь и примите срочные меры для спасения народа, который дошел до крайности». В Гирокастре происходили массовые демонстрации голодавших, которые требовали хлеба. По всей стране одно за другим прекращали работу строительные предприятия. Рабочих увольняли, даже не выплатив заработанных ими денег. То тут, то там рождались слухи о займах, которые якобы обещали Франция, Англия или даже какой-то американский миллиардер, чтобы спасти Албанию от поразившего ее кризиса. Однако правительство ничего или почти ничего не предпринимало для облегчения положения народных масс. «Политическое положение Южной Албании представляется в общем неизменным. Население, измученное голодом, видит причину в отсутствии понимающего его нужды правительства, которое хотело бы и могло заботиться об интересах страны, — писал в апреле 1931 г. итальянский консул во Влёре Мелони своему коллеге в Дурресе. — Коррупция министров и чиновников, которые обогащаются за государственный счет и спекулируют, возбудила такое глубокое негодование, что все уверены в том, что причина обнищания страны может быть уничтожена путем смены режима». В стране действительно росло недовольство. На стенах домов в Шкодре появились надписи, призывавшие свергнуть короля и правительство. Во Влёре был раскрыт антиправительственный заговор. Правящая клика пыталась справиться с возникшими внутренними трудностями, все более широко применяя репрессивные меры. Министр внутренних дел Муса Юка, один из самых кровавых руководителей этого министерства за все время существования зогистского режима, добился увеличения ассигнований на нужды «поддержания порядка» во время парламентских выборов 1932 г., предпринял массовые аресты «неблагонадежных» граждан. В выборах не смогли принять участие многие избиратели и оппозиционные кандитаты в депутаты, попавшие накануне за тюремную решетку по вымышленным обвинениям в неуплате налогов, в нарушении общественного порядка и т. п. Но если полицейскими мерами как-то можно было в тот период погасить растущее возмущение, то достижение экономической стабилизации было делом трудноосуществимым. Слабость албанской экономики, ее зависимость от внешнего, рынка и от иностранного капитала являлись основными факторами, затягивавшими преодоление кризиса. Когда в ведущих капиталистических странах Европы кризис уже сменился депрессией, в Албании он продолжал свирепствовать с прежней силой, достигнув наивысшей точки в 1934 г. Главный кредитор Албании — фашистская Италия использовала положение страны в эти годы для того, чтобы еще более упрочить там свое влияние. Расчеты итальянских капиталистов, наживавшихся за счет албанского народа, согласовывались с политическими целями правителей Италии. Искусственно создавались дополнительные трудности, чтобы заставить албанское правительство пойти на новые уступки. Трения в итало-албанских взаимоотношениях наметились уже в конце 1931 г., когда истек срок действия первого Тиранского пакта и одновременно моратория по займу, предоставленному Албании обществом СВЕА. Как и в прежние годы, расчет итальянских правящих кругов строился на том, что король Зогу в конечном счете предпочтет потере власти новую сделку с Италией в ущерб национальным интересам своей страны. Так и случилось. Хорошо информированные дипломаты видели, насколько беспомощен албанский монарх, который мог существовать только при поддержке извне. И Зогу надеялся на эту помощь, попросив в очередной раз заем для покрытия бюджетного дефицита и на другие нужды. 21 июня 1931 г. было заключено соглашение о беспроцентном займе размером в 100 млн золотых франков сроком на 10 лет с условием ежегодной выплаты в счет этого займа 10 млн с тем, что будет продолжаться «полное и искреннее техническое сотрудничество между обоими правительствами». В числе условий предоставления займа итальянская сторона выдвинула предложение подписать таможенный союз. Однако после получения 1,8 млн золотых франков в конце года Зогу заявил о несогласии возобновить первый Тиранский пакт, и после этого выплаты по займу прекратились. В министерстве иностранных дел Италии возникли подозрения, что жест короля Зогу был инспирирован извне, ибо, как там полагали, сам он не мог пойти на такой шаг. Сначала заподозрили Югославию («враг № 1 Италии на Балканах»), а затем и Великобританию («Зогу прислушивается к мнению английских советников»). Югославия на самом деле с большим неудовольствием воспринимала усиление итальянского давления на Албанию, но именно в тот период она не могла решиться на противодействие в силу целого ряда обстоятельств. Выжидательную позицию заняла и Великобритания. Итало-албанский конфликт принял затяжной характер. Различного рода разработки, выходившие из-под пера многочисленных итальянских экспертов, занимавшихся «албанским вопросом», отдавали несомненное предпочтение экономическим и дипломатическим рычагам. Применение силы отвергалось, ибо, как писал генерал Париани, «албанцы очень болезненно реагируют на угрозы своей независимости, которую они завоевали после многовекового периода рабства». Почувствовав, что непосредственной угрозы его режиму нет, Зогу предпринял попытки заручиться политической и финансовой поддержкой в третьих странах, заинтересованных в ослаблении итальянского влияния на Балканах. Албанские представители стали принимать активное участие в переговорах, связанных с подготовкой балканского союза. При резко отрицательном отношении к этой идее итало-фашистских политиков поведение Албании выглядело вызывающим. В апреле 1933 г. по инициативе Зогу были прерваны албано-итальянские переговоры об урегулировании долговых обязательств. Летом того же года советник короля Мехмет Коница обратился от имени Зогу к югославскому правительству с просьбой о предоставлении Албании кредита на сумму 3 млн албанских франков. «Без нашей помощи или воцарится анархия, или произойдет капитуляция перед Италией», — писал из Тираны югославский посланник. Но само югославское правительство не располагало свободными деньгами в таком размере, а идея пропорционального размещения займа в странах Малой Антанты не возымела успеха. Параллельно с зондажем в Белграде албанские представители вели переговоры о займе в США, однако американцы выдвинули столько оговорок, что это было равносильно отказу. В конце мая—первой половине июня 1933 г. Зогу просил финансовой помощи у Франции, подобной той, которую французы оказали Австрии и Венгрии. И здесь последовала неудача. Французское правительство сообщило, что непосредственная помощь исключается, и посоветовало обратиться в Лигу наций. Итальянское правительство понимало, что Зогу попал в безвыходное положение, и стало усиливать давление вплоть до применения экономических санкций. Так, весной 1934 г. был ограничен или полностью запрещен ввоз в Италию маслин, рыбы, кож, шерсти, являвшихся важнейшими статьями албанского экспорта. Король начал сдавать одну позицию за другой. Последним отчаянным шагом Зогу стало объявление им режима экономии во всех отраслях экономики, в ходе чего было предпринято уменьшение расходов на армию, и за неимением средств на их содержание 60 итальянских офицеров отпустили на родину. Известие об этих мерах опубликовала правительственная печать в первых числах июня 1934 г., а в конце того же месяца на рейде Дурреса неожиданно появилась итальянская эскадра. В Албании и в соседних странах возникли опасения возможного вооруженного вмешательства. Германский посол в Риме У. фон Хассель посчитал, что эта акция предпринята потерявшим всякое терпение Муссолини, который хотел сделать что-то эффектное для приведения в чувство «зарвавшегося» Зогу. Военная демонстрация произвела определенное впечатление не только на албанское правительство. В тогдашней международной обстановке маневрирование более 20 итальянских военных кораблей вдоль побережья Адриатики было воспринято в Югославии как недружелюбная акция, специально приуроченная в том числе и к визиту в Белград французского министра иностранных дел Л. Барту. Не без настоятельных советов со стороны албанское правительство дало широкую международную огласку визиту итальянских кораблей. Посланнику Италии в Тиране О. Коху был заявлен решительный протест со стороны дипломатических представителей ряда стран против такой формы давления на албанское правительство. Вынужденное отступить фашистское правительство заявило, что военно-морская демонстрация отнюдь не планировалась, а приход эскадры является обычным визитом вежливости, уведомление о котором запоздало по чисто техническим причинам. Внешне Италия частично отказалась от своих некоторых первоначальных требований к Албании, в частности перестала добиваться таможенного союза. Однако в итоге разрешение конфликта пошло на пользу не Албании, а все той же Италии. Зогистское правительство было вынуждено согласиться на возвращение в страну итальянской военной миссии и прекратить заигрывания с Балканской Антантой. Усиливая свой контроль над Албанией, фашистская Италия методично превращала ее в опорный пункт последующего экономического и политического закрепления на Балканах. Формально независимая страна, член Лиги наций, Албания чувствовала себя скованной незримыми цепями в сфере международных отношений. Так, в связи с инициативами советского правительства по расширению дипломатических отношений с балканскими странами Зогу пошел на установление, а вернее, на восстановление отношений между СССР и Албанией. Это произошло в сентябре 1934 г. Казалось бы, подписание в сентябре 1933 г. в Риме советско-итальянского договора о дружбе, ненападении и нейтралитете должно было стимулировать и развитие советско-албанских отношений, но этого не случилось. Советское правительство предложило через свое торгпредство в Милане экспортировать сельскохозяйственную технику заинтересованным в ней албанским организациям. Однако власти Тираны блокировали сделку. |
загрузка...